Было это в восьмидесятых. Я, тогда паренёк чуть за двадцать, работал на заводе, был холост, весел и лёгок на подьём.
Заходит как-то к нам в слесарку профорг и говорит, глядя на меня:
- Вот ты где, молодой, кррасивый, ну-ка пойдём в мой кабинет...
Я посмотрел по сторонам, кроме меня и Степаныча в слесарке никого не было. А Степаныч на молодого, да ещё и красивого ну ни как не тянул...
И я, вспоминая возможные грешки, двинулся в след профоргу.
- Значит так, сказал он, закрывая дверь кабинета, ; отпуск это хорошо!
Я на всякий случай улыбнулся, слушаю дальше:
- А отпуск на море ещё лучше! Верно?
Я киваю головой, а сам думаю: ; "Я-то причём? "
- На море был? ; спрашивает он.
- Нееет, ; отвечаю я, не понимая ещё, к чему он клонит.
- Будешь! ; торжественным голосом заявил он. ; Двадцать дней на море! Южный берег Крыма! Сам бы поехал, да дела, знаешь.
-"Да, ; думаю, ; поедешь ты... летом. А сейчас солнечный декабрь... Вот и путёвочка «горит» ".
И вот, прощай Сибирь, встречай Крым! Самолёт на Симферополь набирает высоту, унося меня и других желающих экзотики навстречу солнцу, пальмам и морю!
Добрался из Симферополя до Ялты, а потом и до Мисхора, где и был санаторий. С чемоданом в одной руке и зимней шапкой в другой, я подхожу
к санаторию «Парус», где и проведу свои двадцать дней без зимы! Оформившись, я нашёл свой номер, зашёл в него и понял - жизнь прекрасна! Номер был люкс, с видом на «Ласточкино гнездо», в холодильнике напитки, на столике фрукты... А в моих глазах любой желающий мог прочесть большими буквами написанное слово - СЧАСТЬЕ! Рай? А что это? Меня, сибирского паренька, вынутого из зимы да серости зданий, перенесённого волей судьбы к морю, к пальмам, к НОВОМУ, здесь устраивало ВСЁ!
Выйдя из здания санатория, я поглядел по сторонам, выбирая, куда пойти в первую очередь. И зацепился взглядом за проходящего мимо чернокожего мужчину,
ну не то что бы я негров никогда не видел. Видел, по телевизору... Вдруг рядом со мной раздался удивлённый голос:
- Надо же, как к людям загар пристаёт...
Обернувшись на голос, я увидел дедка лет шестидесяти, с картофельным носом и белейшей сединой, тоже смотрящего вслед негру. И, глядя на него, он протянул мне руку, представляясь:
- Семёныч.
Я сразу почему-то подумал, что скучно не будет, и представился тоже. Гуляя по окрестностям и слушая неумолкающего дедка, я уже через час знал всю рассказанную с шутками нешуточную его жизнь. Сев при Сталине за «колоски», проскитался он более двадцати лет по лагерям, с небольшими каникулами. Пока не осел, «зацепившись» за нынешнюю жену. Но, не смотря на прошлое, дедок был весел и не скучен.
Прошло некоторое время. Сидим мы во время обеда за столом. Я, дедок, напротив машинист с БАМа и Вася из Тамбова. К тому времени о дедовском славном прошлом за нашим столом знали все. Много знал он всяких баек и историй из той поры и рассказывал смешно и весело. Сидим, кушаем, кто что заказал.
Дед свой борщик, машинист, здоровенный дядька со щеками, что из-за ушей видно, супчик с лапшой. И с таким аппетитом, как будто лапшу эту он в первый раз и видел. Тут дедок и говорит своим дребезжащим голоском, толкая меня локтем:
- Серррёга, приходь ко мне в нумер.
На что я, недоумевая, спросил:
- Зачем это?
- Ну, дык, телевизор смотреть, ; отвечает.
- Какой телевизор, ; удивляюсь я.
А у нас, почему-то, несмотря что люкс, телевизоров не было, до лета видать попрятали, когда народ посолидней, заедет. Не было и у деда. Поэтому смотрю, недоумевая на него, и жду, что скажет. Машинист, краем уха слушая наш разговор, любовно так полную ложку лапшички набрал, да и в рот отправил.
И в этот самый момент дед и говорит:
- Ты чего это не знаешь, что Героям Советского Союза положен телевизор в номер...
Кто бы говорил, герой... Что с бедным машинистом стало! Мгновенно его щёки раздулись, как будто по мячику он за них положил, глаза вытаращились, весь красный стал, вот-вот лопнет. Семёныч, сидящий напротив, успел вякнуть:
- Ложись!!! ; бросившись под стол, как машинист «лопнул!»
Лапша летела... Если первый стол на её пути подвёргся тотальной бомбардировке, то следующий стол был атакован лапшой уже избирательно, прилипая к лысинам и устремляясь в декольте. И уж самые упорные, достигая третьего стола, обессилено падали кому в компот, кому на лацкан пиджака.
И не успела последняя из них закончить свой нежданный полёт, как машинист бежал уже к пострадавшим объяснять, успокаивать и извиняться...
Народ у нас добрый и понятливый, через пять минут уже все хихикали и качали головами.
К слову сказать, много ещё чего забавного произошло в то время. Но об этом
как-нибудь в другой раз.
С тех пор, видя лапшу, я вспоминаю, дедка Семёныча, машиниста, и то время, когда я был молод, весел и лёгок на подъём...
Продолжение читайте в рассказе. " Кочан. Ответный удар".