Глава 6. Целитель

Глава 6. Целитель
12 день  Месяца Злата 1573 год
Королевство Вестрог. Столица Вестрог-Поль

Путь небесного диска подходил к своему завершению. Вот уже показался горизонт, как край мира, закатившись за который, солнечный свет померкнет, уступив место луне и звездам, ожидающим своего часа, где-то там, в глубинах небесного мрака.
“Значит и на небесах бывает темно?” – мелькнула мысль в мозгу Арамона. - “Не так как на земле, когда сгущаются тучи и гаснет последняя свеча, последняя лучина, но тем не менее. Ведь нет места ни на земле, ни на небе, где не могла прокрасться тьма. Без мрака нет и света, как нет и надежды, разрезающую ночь на пути нового дня”.
Стройные шеренги рыцарей заполнили своей громоздкой массой главную улицу Вестрог-Поля, что выходила к главным воротам города. Начищенные до блеска и доведенные до совершенства, на какое были способны земные мастера, доспехи отливали алым, в дар закату, отмечающему их отъезд. Высились флаги, запечатлевшие на белоснежной ткани гербы, девизы, символы ордена “Розы”, и как бы подчеркивая значимость и величие прошлых и грядущих свершений, таинство момента, в неистовом желании поделиться со всеми.
Играла торжественная музыка, призванная соединить воедино сердца всех присутствующих людей на центральной улице Вестрог-Поля. Мелодия пробуждала огонь, наделяла вдохновением, дарила надежду. Но если прислушаться чуть внимательней, погрузиться в мир образов, вызываемых звучанием – можно уловить проскальзывающие нотки печали, как во время расставания близких, любящих друг друга людей. Арамон почувствовал это сильней, когда в общей массе, закованных в металл воинов, он поймал взгляд собственного брата.
- Николас. – прошептал как бы самому себе юный принц.
Рыцарь, уловив момент, одарил брата и сестру приветственной улыбкой. Едва ли они скоро свидятся, и потому был важен каждый миг, их последней встречи. В глазах Николаса, читалась гордость и вместе с тем печаль. Ведь впервые за долгое время он покидал Вестрог-Поль, зная, что возможно не сможет вернуться назад. Арамон ощутил горечь во рту, а глаза предательски защипало, как если бы в них попал сок лука. Никогда до этого ему не приходилось чувствовать подобное, а страх перед расставанием, причинял почти физическую боль.
Мрак, на котором восседал Николас, лишь мотнул головой, бросив прощальный взгляд в сторону Арамона. Он как бы говорил: “Прощай. Живи. Помни”. Принц будет помнить. Он обещал себе это, и намерен сдержать обещание.
- Он сегодня необычайно красив! – произнесла Арианна, нарушив пустоту молчания. – Словно ангел, идущий на войну.
Юноша внимательно посмотрел на сестру. Ее темно-синее платье, и стянутые на затылке волосы, придавали принцессе траурный вид.
- Ты им восхищаешься? – спросил Арамон. Впрочем, он уже знал ответ.
- Я им горжусь. – протянула Арианна. – Как гордишься им и ты.
- Возможно. – он не хотел возвращаться к этому разговору. – Он мой брат и будущий король.
Принцесса кивнула в ответ, как бы соглашаясь со словами своего брата.
- Я знаю, что это странно. Он еще не покинул город, а уже скучаю, как если бы он был далеко отсюда. – признался он сестре. – Странно…
- Не так уж и странно. – оборвала его Арианна. – Просто он начал свой новый путь. Без тебя. Он становиться взрослым, ответственным, он становиться королем. Ты же еще находишься при своих родителях, изнеженный уходами за твоей персоной отца и матери, а так же слуг.
- Не правда. – оскорбился Арамон. – Я вполне взрослый и самостоятельный. Возможно, придет такое время, что я стану править Вестрогом – сказал он и тут же ужаснулся сказанных слов.
Он допустил мысль, что когда-нибудь, неважно через сколько лет, Николаса не станет. Что тогда будет с ним. Ведь Арианна права – он был бы неважным королем. Не плохим, но далеким от того, кем будет его брат.
- Я просто хотел сказать, что ты несправедлива ко мне, Арианна. – прошептал растерянный юноша. – Поняла?
- Да. – с покорностью признала она.
На лице принцессы трудно было прочитать ее истинные мысли и потому, стараясь не придавать значения вышесказанному, он еще раз, махнул на прощание старшему брату. Как показалось Арамону, Николас махнул в ответ, а затем его образ растворился, в общей массе рыцарских сил.

Эдуард вместе с Леонидом и Таллири провожали процессию взглядом, из окон личных покоев владыки Вестрога. Король старался запомнить каждый момент, каждого рыцаря, чтобы никогда не забывать, и каждый день своей жизни, начиная с того момента, как рыцари ордена “Розы”, пересекут черту, отделяющую их от владений города, заставлять себя вспоминать о Николасе, как о сыне, которым он мог гордиться.
Эдуард не знал, где сейчас его дети: Арамон, Арианна. Незримый свидетель – он не ведал даже где находиться новая комната Роберта, куда по настоянию дочери его перевели. Впрочем, как он надеялся, у него будет еще много времени исправить свои промахи. Зная отношения между Николасом и Арамоном, король был уверен, что юноши не упустят возможности попрощаться друг с другом. Ведь раньше они были неразлучны, как две стороны одной медали, такие же разные, но не способные прожить друг без друга.
Леонид, в знак утешения, положил ладонь на плечо брата. Он знал, что Эдуард более всего на свете не любил расставания, на которые обрекала его судьба. Сначала была мать, покинувшая их в ранней юности, затем отец, сраженный тяжким недугом, от которого не смогли спасти врачи, и многие другие, положившие свои жизни на алтарь любви короля.
Герцог Алеварский как никто другой сожалел об отъезде принца, но вместе с тем хорошо понимал, что без трудностей и опасностей, с которыми предстояло столкнуться – Николасу никогда не стать королем, которым могли бы гордиться его подданные. Все еще надеясь на достойную судьбу для Арамона, Леонид, не переставал любить их обоих. Как жаль, что им предстояло расстаться на столь долгий срок.
Военная компания могла затянуться на несколько лет, а грядущая зима, способствовала тому, что армия станет где-нибудь на зимовку. Иначе, рыцарь отказывался верить в логику командиров, ведущий своих солдат в бой.
Леонид с большим сожалением отметил, что магистр Жеве де Полье не будет принимать участия в походе, а останется здесь, в Вестрог-Поле, сторонним наблюдателем, за деяниями тех, кого еще только ждет грядущая слава и подвиги, занесенные в летописи. Большего наказания для человека, проведшего большую часть своей жизни в сражениях, и придумать было нельзя. Но такова была судьба, и Жеве смирился, как должен был смириться Эдуард. Без примирения с самим собой нельзя было жить дальше, строить будущее, смело идти вперед. Герцогу было жаль, что брат не понимает его, не желает понять, выслушать, поверить. Голос его, как будто не достигает ушей или рассудка короля, теряясь в бесконечности, ниспадая в ничто.
Леонид узрел, как вслед за рыцарями, чья общая численность на момент похода составляла около четырех тысяч, двигались воины регулярной армии Вестрога: мушкетеры и аркебузиры, артиллеристы и кавалерия – общим числом армии в семь тысяч. Герцог Алеварский не смог подавить улыбку. Эдуард не мог заставить сына остаться во дворце, но он может помочь ему, выделив треть своей армии, тем самым, отвечая нуждам Великого Посредника.
И все-таки Леониду было любопытно – отчего кардинал не настоял на том, чтобы король поддержал призыв церкви к Священной войне? Что может быть более приемлемым для  Лорна, чем возможность послужить церкви, таким образом, давая знать о своем радении за дело церкви, перед Великим Посредником. Кардинал был еще довольно молод, и потому вполне мог претендовать на пост Великого Посредника, после смерти нынешнего. Понимает ли он, какую возможность упустил, оставаясь в бездействии? Впрочем, для самого Леонида, бездействие кардинала было только на руку. Эдуард не перенесет больших потрясений, а забота о брате, оставалась главной целью жизни рыцаря. Это было больше чем просто долг – это была любовь.

В то время, когда последние воины регулярной армии Вестрога выходили за городские стены, со стороны западных ворот, где дороги меж домами ведут к Купеческим кварталам, появилась невзрачная карета, запряженная четверкой белых как снег лошадей. Проехав вдоль высотных домов, она повернула в сторону улицы Фэрей, через которую, можно было свободно попасть к центральной площади, а уже потом, беспрепятственно добраться до королевского дворца.
Антонетте показалось, что сон на короткое время взял над ней верх, вырвав ее сознание из реальности, погрузив в пучину кошмарных образов. Она старалась не думать, не рассуждать, не поддаваться паники. В противном случае все может повернуться совсем не так, как обещал ей этот старик, назвавшийся Джоффри. За все время поездки, королева так и не посмотрела ему в глаза, не осмеливаясь тревожить своей разум, глупыми волнениями и страхами. Он обещал спасти Роберта – это главное. Все остальное, лишь тлен, средь которого она так долго жила, не ведая ничего другого.
Миранда Бау сидела напротив своей госпожи. На ее лице читалась лишь усталость, а еще, как показалось королеве, неприязнь к этому старику, этому святому, которого она лично посоветовала, как единственное средство в спасении принца. Под глазами фрейлины были отчетливо заметны синяки, из-за отсутствия сна. Ее, как и саму Антонетту все время, потраченное на обратное путешествие, мучили кошмары. И дело было вовсе не в страхе или священном трепете перед Джоффри – это было в них самих. Как если бы они, сговорившись, перешли за грань, за которой лишь Бездна.
Стук колес о вымощенную камнем дорогу, отдавался во всем теле и, сливаясь со стуком человеческого сердца, играл свою безумную мелодию, порождая демонов, изменяя восприятие окружающих предметов. Мерное цоканье копыт несчастных животных, загнанных и изможденных, ради желания королевы добраться до Вестрог-Поля как можно быстрей, периодически сменялось свистом хлыста кучера, помнящего строгий приказ своей госпожи.
- Вы немного поспали, госпожа. – констатировала Миранда. – В последнее время, вы выглядели слишком изможденной, и когда ваши глаза закрылись, я не осмелилась будить вас, госпожа.
- Да, Миранда. Спасибо. – кивнула королева, тут же сместив свое внимание в сторону святого. Она хотела спросить его о самочувствии, поинтересоваться все ли в порядке, ведь такой возраст не предусматривал столь длительные поездки без последствий, которые в любой момент могли сказаться на здоровье. Антонетта искренне ждала этого, потому как именно так, она могла доказать самой себе, что он простой шарлатан, и не способен помочь даже себе, не говоря уже про болезнь королевского сына, природа которой, лекарям Вестрога была непонятна.
Но старик, казалось, не поддавался ни сну, ни болезни, а быть может, и смерти. Антонетта посмотрела на его внешний вид, одежду, манеру поведения.
Джоффри был высокого роста, на целую голову выше королевы, хотя она никогда не считала себя миниатюрной. Просторный балахон серого цвета, в который он облачился перед поездкой, скрывал его худощавое тело. Лишь изредка, когда руки появлялись из рукавов – Антонетта видела, насколько они тонкие, словно руки покойника. Его полностью седые, но невероятно густые волосы, ниспадали на плечи. Несмотря на то, что с первого взгляда не казалось, что святой как-то ухаживает за ними или расчесывает но, тем не менее, они поражали своей живостью и энергией, которая струилась из каждого седого локона. Тонкое лицо и бледные губы, а так свет, молодых карих глаз, завораживал, заставляя тонуть в своих глубинах, подчиняться приказам, верить всегда и во всем. Потому-то королева и избегала смотреть в них.
Антонетта никогда не видела, чтобы он ел, а если и пил, то только белое вино, да и то в слишком малых количествах, чтобы можно было утолить жажду или насытиться, как это бывает с обычными людьми. Порой, он как будто уходил в себя, продолжая смотреть в окно, как бы погружаясь в транс, а затем так же неожиданно возвращался в реальность, одаривая Антонетту новыми вопросами, относительно ее жизни, а так же жизни ее близких. Стараясь не обращать внимания на причуды Джоффри, королева больше времени уделяла своей фрейлине, найдя в ее лице приятное общество, а так же возможность на какое-то мгновение скрыться от взора этих проникновенных глаз, как казалось ей, смотрящих в самую душу.
- Вам следовало бы хорошенько выспаться перед встречей с семьей. – прошептал Джоффри. Голос его был мягким, расслабляющим и невероятно тихим, словно он боялся, что кто-то посторонний мог услышать его речь. Тем не менее, тот к кому, старик непосредственно обращался с вопросами или рекомендациями, всегда слышал каждое слово, словно голос, звучащий в голове. – Вам предстоит долгий разговор. Как вы намерены все объяснить?
Антонетта отрицательно покачало головой.
- Не думаю, что им нужно что-то знать, покуда я лично не смогу убедиться, в положительных результатах вашей работы. – сказала она, стараясь придать своему голосу властные нотки. Этот целитель не должен был забывать, с кем ведет беседу. Королева старалась убедить себя, что все находиться под ее контролем, но почему же тогда, она так робела перед этим незнакомцем. – Я не хочу омрачать их ложными надеждами.
- Ложными? – Казалось, слова королевы оскорбили Джоффри, потому как на единый миг, ей показалось, что в голосе его, подобно грому, прозвучал гнев. – Ваша вера требует испытание временем, но вы не желаете даже попытаться, проявляете слабость.
- Простите. – голос Миранды пришел как будто издалека. – Королева имела в виду не совсем это.
- Разве?!
- Я сама могу говорить за себя, Миранда. – голос Антонетты стал холодным, как лед. – И уж тем более не нуждаюсь в вашей критике, Джоффри.
Старик, как бы признавая свою ошибку, виновато опустил голову, так чтобы густые белые локоны упали ему на лицо.
- Я вынужден просить свое прощения, ваше высочество. – Джоффри говорил искренне. – Я требовал слишком много от убитой горем матери. Поверьте, мне ведомы ваши чувства, и я вам искренне сочувствую. Пережить столько горя, страданий, каждую минуту испытывая чувство вины, что не смогли сделать больше. Но я хочу уверить вас, что вы сделали все от вас зависящее. Иное же, не в вашей власти, как не в нашей власти двигать горы или заставлять звезды гаснуть, по нашему личному велению.
Антонетта смотрела на старика, не находя подходящих слов, чтобы ответить на его извинения. Нет, определенно, он не походил на других волшебников, алхимиков, чародеев или священников, хотя изъяснялся в похожей манере, так словно желает, чтобы прислушивающиеся к его речам люди, так ничего и не поняли.
“Желает запутать”. – крамольная мысль мелькнула в голове королевы. Быть может, это было не так далеко от истины, но разрешить себе не воспользоваться шансом, она не могла. Жизнь Роберта была важней, а что до объяснений с Эдуардом – она найдет выход их положения.
- Я принимаю ваши извинения, Джоффри. – произнесла Антонетта. – Вы прощены. Но надеюсь, вы простите и меня, за неверие в вашу силу и способности, которые могут оказаться полезными, моему, страдающему от неизвестного недуга, сыну.
Старик хотел ответить, но карета вдруг вздрогнула и остановилась. На улице послышались шаги, а затем громкий стук в дверь.
- Ваше высочество. – прозвучал голос гвардейца из ее личной охраны. – Смею доложить, что мы прибыли во дворец, с восточной стороны, как вы и приказывали.
Антонетта дала знак Миранде открыть дверь, и та, не задавая лишних вопросов, поспешила выполнить волю государыни. Краем глаза королева успела заметить, какой заинтересованный взгляд, Джоффри бросал в сторону ее фрейлины. Он как будто мысленно ласкал ее тело, придаваясь мечтам, заполучить ее в свои любовницы. Но, стараясь думать сейчас о главном, Антонетта вычеркнула из своего сознания образ, запечатлевшийся в ее глазах всего несколько секунд назад. Когда она вновь посмотрела на старика – наваждение пропало, а с ним и страх.
Первой на улицу вышла королева. В уставшее, от долгого переезда, лицо ударил поток свежего прохладного воздуха, опьяняющего своей чистотой, наполняющего тело родными запахами и звуками. Антонетта и представить себе не могла, что будет так скучать по этому городу. Вестрог-Поль всегда представлялся ей, не более чем нагромождением плотно стоявших друг к другу домов, и людей, живущих ради процветания королевства. Лишь дворец возвышался над всеми, прямо кричащий всем остальным, о своем величие, славе, гордости, неуемном желании казаться чем-то большим, чем был на самом деле.
Теперь все было по-другому, как-то иначе. Антонетта чувствовала прилив сил, встретив родные стены, как если бы отсутствовала больше года. Сердце забилось сильней, но уже не от страха. Нет! Восторг заполнял ее существо, желание жить и радоваться каждому дню, как последнему.
Где-то вдалеке бил набат, созывая прихожан на вечернюю службу. Антонетта, почему-то пожалела, что опоздала в церковь. В этот момент, королева и представить себе не могла, что колокол играл прощальный мотив, уходящему в поход войску, среди которого был ее сын, с которым она так и не попрощалась, и едва ли ведала – будет ли у них возможность увидеться вновь.
За спиной послышались шаркающие шаги Джоффри. Антонетта невольно вздрогнула, почувствовав нечто вроде вины. Она чувствовала себя заговорщицей, лгуньей, предательницей. Мысленно прося прощения, королева понимала, что Эдуард мог не понять ее порыв, не оценить той жертвы, которую она принесла, в призрачной надежде спасти Роберта. В этот момент она не думала, что будет с ней, в случае отсутствия положительного результата лечения, и уж тем более ей едва представлялось возможным, что старик может так же навредить ребенку, с умыслом или без него.
- Ваш дом великолепен, ваше высочество! – Джоффри предпринял неловкую попытку сделать комплимент.
- Это не дом. Это тюрьма. – вздохнула Антонетта.
- Разве вас держать насильно?! – удивился старик. – Или быть может, вынуждают делать что-то против вашей воли.
Королева не могла себе позволить открыть незнакомому человеку, быть может, простому шарлатану, тайны собственного сердца, поделиться ношей, отягчающей ее, в глупой надежде выслушать слова одобрения или поддержки. Это, конечно, было не мало, но и недостаточно, чтобы освободиться из плена собственного чувства вины.
- Моя королева, нам пора. – прозвучал мужской голос, доносящийся из темноты.
Антонетта кивнула безликой тени, в глубинах мрака которой скрывался капитан Эслан Кард, ожидающий дальнейших распоряжений своей госпожи.
- Миранда.
- Да, моя королева? – тотчас отозвалась фрейлина.
- Ступай вслед за капитаном Кардом, но не упускай из виду меня и Джоффри. – Антонетта отдавала распоряжения с каменным лицом. Так она выглядела всегда, когда волнение, страх или горе, выплескивались через край ее терпения – каменной и неприступной. – В случае обнаружения, выдумаешь историю, как делала это не раз. В противном случае, все наше предприятие, может быстро закончиться.
- Да, моя королева. – Миранда присела в неуклюжем реверансе. Изрядно подпорченное в дороге платье, помешало ей, но растерялась женщина лишь на мгновение, после чего, бросив в сторону целителя какой-то странный взгляд, исчезла с тени, где ее поджидал капитан.
- Вам не стоит беспокоиться, ваше высочество. Уверен, что все пройдет просто замечательно, и вы останетесь довольно проделанной мною работой. – лицо Джоффри прямо сияло миролюбием и душевной чистотой, отчего королева почувствовала неожиданный подъем и вдохновение.
- Тогда пойдем же скорей. Мне не терпеться  вновь увидеть Роберта здоровым и счастливым. – произнесла Антонетта, сама не поверив своей откровенности с незнакомцем. – У вас есть дети, Джоффри?
- Нам пора, ваше высочество. – уклонился от ответа старик. – Госпожа Миранда и капитан Кард ушли достаточно далеко. Как бы нам не потерять их из виду.
Королева кивнула. При других обстоятельствах, ей показалось бы это поведение подозрительным, но не сейчас. В этот момент, когда явственно ощущалось биение любимых сердцу сердец, королева Вестрога опасалась только одного – встречи с Эдуардом.
- Вы правы, Джоффри. Идемте.

В томительном ожидании, коридоры казались бесконечными. Антонетта раз за разом старалась пересчитать количество переходов, поворотов, скрытых ходов. Ей даже стало не по себе. Ведь совершенно незнакомый человек, получает информацию относительно секретности входов и выходов. Впрочем, отчего то была такая гнетущая уверенность, что просто так, капитан Кард или даже милашка Миранда, уйти ему не дадут. Королева не удивилась бы, если, в случае отрицательного результата лечения, тело старика с перерезанным горлом найдут где-нибудь, в сточной канаве, в нищенствующих кварталах города. От одной только мысли, подобного варианта развития событий, ее бросало в дрожь.
Незримый был свидетелем, Антонетта и не представляла, насколько огромным был замок изнутри. Как мало она знала, как много упустила из виду, оставаясь глупой дурой, вечно льющей слезы, по любому поводу. Если бы не рекомендации дворцового архитектора, посвятившего супругу своего государя во все тайны, секреты, тайники, скрытее в глубинах дворца, ставшего домом для многих поколений королевских семей династии Лордишаль. Теперь же, Антонетта могла использовать эти знания во благо. Она могла спасти жизнь. Какая то часть ее сознания сопротивлялась нынешнему решению, протестовала против интриги, затеянной королевой игрой, осуждала ложь, коей Антонетта вынуждена была кормить собственного мужа.
“Он не поймет”. – звучал голос в ее голове, казавшийся чужим, холодным. – “Эдуард никогда не понимал тебя, а его слабость и нерешительность в поистине сложных вопросах, делала ситуацию только хуже. Ты готова поверить в этого человека? Готова ли положить на алтарь ваших отношений, вашего семейного благополучия еще одну жизнь, еще одну жертву?! ”. – Антонетта боялась озвучить ответ, как и не могла никогда врать своему королю, тотчас обременяя себя непосильной ношей вины, почуяв в своем лице предателя.
Силуэт Миранды маячил перед глазами, в десяти санах от места расположения Антонетты и Джоффри, которые скрывались в тенях. Фрейлина, по всей видимости, искушенная в искусстве шпионажа, чувствовал себя как рыба в воде, точно выгадывая момент, когда нужно замереть и затаиться, прежде чем стража заметит появление чужаков. Кард, привыкший более полагаться на свой клинок был менее опытен в умении скрываться от чужих глаз, и лишь какой-то шаг, вовремя прерванный, вмешательством Миранды, отделял солдата от разоблачения. Лишенный оружия, случайный звон которого, мог выдать их месторасположение, Эслан чувствовал себя неуверенно, хотя и продолжал выполнять вверенную ему функцию охраны своей королевы.
Антонетта мысленно обратилась к Незримому с мольбой, чтобы это испытание поскорее закончилось, и они могли, преодолев все трудности, добраться до комнаты ее сына. Джоффри, полностью скрывшись в своем балахоне, казался невозмутимым, но в случайном отблеске свечи, королева узрела, как неистово бегали его глаза из стороны в сторону, выдавая волнение и страх. Затем наваждение пропало, как если бы то был мираж или образ ее собственного лица, запечатленного во мраке.
Судя по чертежам, им оставалось преодолеть еще около двух поворотов, а затем подъем на три этажа по винтовой лестнице, которой, чаще всего, пользовались лишь слуги. Расстояние немаленькое, с учетом того, что им придется выйти на освещенный участок, где их могут легко заметить и наделать ненужного шуму. Тогда уж точно, о желании бесшумного проникновения можно было забыть. Впрочем, на этот случай у Антонетты был заготовлен план, но она всем сердцем надеялась, чтобы им не пришлось воспользоваться, так как это могло все усложнить и оттянуть время излечения Роберта, на неопределенный период.
Подъем по лестнице не занял много времени, с учетом того обстоятельства, что никто не встретился им на пути. Это несколько озадачило Антонетту, привыкшую видеть в этой области дворца больше народу, но старалась не думать об этом. Ведь отсутствие свидетелей, играло им на руку, и невозможно было не возблагодарить Творца за эту милость. Королева вновь попыталась прошептать молитву, но она утонула в сердечном ритме, хаотичного звучания.
Но вот сосуд любви забился сильнее. Антонетта не смогла подавить облегченный вздох, так как дверь, ведущая в покои Роберта, находилась от нее всего в восьми санах. Это пьянящее чувство восторга. Она не могла подавить его, хотя и понимало, что еще ничего не решено, ничего до конца не ясно. Да, вход в покои принца находился, на расстоянии десяти-пятнадцати шагов, да они смогли пройти все закоулки дворца, не попавшись на глаза страже, но этого было мало, чтобы праздновать победу. Королева знала это, и бросила вопросительный взгляд в сторону Джоффри.
- Вы готовы? – Антонетта сама не знала, спрашивала она или отдавала приказ. Ей просто хотелось поскорее воспользоваться возможностью проникнуть в комнату к сыну, каждую ночь, в кошмарных снах, зовущего ее с собою полетать над городом, так как больше никто не хочет составлять ему компанию. Никто, даже Арианна. Ему была нужна только мать, и Роберт звал ее, без надежды докричаться до черствого сердца.
- Осталось еще одно дело, ваше высочество. – произнес старик, одарив королеву приветливой улыбкой.
Сначала Антонетта не поняла смысла его слов, но потом, когда взор ее упал на отворившуюся дверь, у тайного входа в королевский кабинет, она увидела стоявшего всего в двух санах от нее Эдуарда.

Антонетта не могла найти слов, не способна была мыслить, давать оправдания. Дыхание перехватило, а в глазах потемнело, как если бы она увидела призрак своего собственного брата, явившегося забрать свою непутевую сестру, назад домой. Королева и не могла подумать, что встретить Эдуарда здесь, у тайных покоев Роберта, о местонахождении которых, знали только она и Арианна.
Еще до своего отъезда, она попросила дочь, перевести Роберта в другую комнату. Нет, это не было связано с историей Миранды. Решение было принято задолго до поездки или даже планов связанных с нею. Просто, королева хотела обезопасить своего сына от частых посетителей, рвущихся лично узреть, какие метаморфозы приключились с сыном короля, чтобы потом, оставаясь наедине, могли сплетничать друг с другом, раз за разом, возвращаясь к больной, для несчастной матери, теме. Антонетта не хотела этого и потому решение, принятое спонтанно, было реализовано в кратчайшие сроки, без лишних глаз и ушей. В том числе, не знал о новом месте пребывания Роберта, и сам король. Потому и удивительно было видеть Эдуарда здесь, рядом с покоями их общего, умирающего, но оттого не перестающего быть любимым, сына.
- Антонетта?! – казалось, владыка Вестрога был поражен до глубины души. Он никак не ожидал встретить здесь Антонетту, которая по всем заверениям, должна была находиться на корабле, где-то среди океана Надежды, плывущая навестить сестер Милосердия в древнем храме Незримой Длани на одиноком острове, расположенной в королевстве туманов – Орленде. По крайней мере, так она говорила, и он верил ей, не имея ни малейшего основания сомневаться в словах любимого человека. Все оказалось совсем не так.
- Мой король. – она приблизилась к Эдуарду, и поклонившись, поцеловала его перстень. – Я рада видеть вас в добром здравии.
Эдуард хотел сказать ей тоже самое. Даже нечто большее, но слова застревали в горле, отравленные непониманием и ложью. У нее было основание солгать. Король понимал это, и потому не был в состоянии смириться с фактом.
- Но как ты оказалась здесь, Антонетта?! – Эдуард уже не думал соблюдать этикет в присутствии слуг, тем более что, если степень их вины окажется за гранью дозволенного законами королевства, жить им останется недолго. – Отчего ты вернулась? Ведь мне ты ясно дала понять, что поездка эта, тебе была необходима.
Антонетта понимал, что еще одна ложь, едва ли сможет исправить положение, тем более что ей нечего было сказать, нечем оправдать свой поступок, нежели как сказать правду. Она могла все объяснить, во всем признаться. Каждое мгновение приближало ее к неминуемой развязке. Сейчас королева окончательно определиться в своем отношении к Эдуарду. Будет ли он настолько ослеплен гневом, что не прислушается к словам собственной супруги или, приняв верное, как казалось Антонетте решение, выслушает ее и уже потом, начнет действовать, по своему личному усмотрению. То, что от короля требует долг перед королевством.
- Я была не до конца честна с вами, мой король. – Антонетта почти не слышала собственного голоса. Лишь биение сердца, отмеряющего течение времени, сквозь пальцы судьбы. – Я совершала поездку вовсе не в Орленд, как ранее сказала вам. Вовсе нет, иначе вы увидели бы меня в Вестрог-Поле не раньше весны, а быть может и лета.
- Тогда, где же ты была, Антонетта? – спросил Эдуард, сам не понимая, к чему мог привести этот глупый разговор. Все было слишком ясно и оттого печально – королева не доверяла ему, не позволяла подходить слишком близко, не открывала своих истинных чувств. Он знал – это его вина, и только его. Старясь не слушать зова собственного сердца, рвущегося на осколки от горя, король забыл, что могут чувствовать другие, те кто всегда был рядом, те кто страдал не меньше чем он сам, а быть может и больше. Он не видел, не замечал ее терзаний, страхов, чувства вины. Хотя Антонетта каждый день, каждый миг, когда они были вместе, находились наедине, взывала к его пониманию, к его состраданию, взывал к его сердцу, как она надеялась, полному любви. Она подумала что ошиблась, и перестала доверять своему любимому, своему мужу, своему королю. Эдуард не винил ее, но еще больше он хотел узнать причину ее появления во дворце, в столь странной компании.
Удивительно, владыка Вестрога только сейчас заметил этого старика, кутающегося в балахон, словно в этом коридоре дул промозглый ветер, а его тщедушное старческое тело, не выносило долгого пребывания на открытом ветре. Откуда он взялся? Зачем он здесь? Какую цель преследует? Множество вопросов, так и рвались с губ, чтобы, озвучив каждый из них, можно было получить исчерпывающий ответ. Король знал, кого нужно спрашивать. Кто знает все ответы и кто обманом
- И кто этот человек? – спросил он, не в состоянии подавить порыв, вызванный любопытством. – Я не встречал его раньше во дворце и тем более, лично не приглашал посетить мою обитель поздним вечером.
- Этот человек. – Антонетта сделала паузу, чтобы собраться с мыслями. Ее тело била нервная дрожь, а глаза, которые она так и не смогла поднять, чтобы посмотреть в лицо супруга, бегали из стороны в сторону, словно ночные огоньки. – Именно из-за него мне пришлось покинуть Вестрог-Поль, и ввести тебя в заблуждение, относительно цели моей поездки. – Она отметила, как терпеливо Эдуард слушает ее речь. Как тщится понять ее мотивы. Как старательно ищет в себе силы сохранять самообладание, перед лицом такого неожиданного предательства. – Я прослышала, что в провинции Зельбург в Госторском королевстве, живет этот врачеватель, творящий чудеса, и не могла упустить шанса, позволить ему опробовать свое искусство, чтобы излечить Роберта.
- Излечить Роберта?! – на этот раз король не сдержал внезапную вспышку гнева. Как и для Антонетты – эта тема была болезненной, упоминание которой, несомненно, причиняло боль. – Ты же знаешь, что ни один лекарь, ни даже сестры общества Благих не смогли помочь! Почему ты решила, что какой-то старик из провинции, способен на больше, то чего не смогли добиться остальные?!
Антонетта хотела возразить, оправдаться, найти нужные слова, но язык не поворачивался, потому как, чтобы она не сказала – это будет ложь. Слишком плохо королева была осведомлена об этом старце, чтобы говорить о нем с Эдуардом. Слишком мало она собрала сведений о жизни и даре, человека, которому собиралась доверить жизнь собственного ребенка, ну или то, что осталось от этой жизни, разрушенной страшной болезнью.
Но говорить не пришлось. Не требовалось ничего объяснять, потому так Джоффри заговорил сам, не испрашивая прежде дозволения, ни у Антонетты, ни у владыки Вестрога.
- Я думаю, что спор, сейчас, был бы неуместен, ваше величество. – обратился целитель непосредственно к Эдуарду. – В то время, как ваш сын умирает, обрекая себя на ужасное посмертное существование, вы находите время для конфликта, давностью своей уходящий глубоко в прошлое, в вашу молодость. – он не без удовольствия отметил, как расширились от удивления глаза государя, как если бы он увидел перед собой одного из Апостолов. – Скажите мне, важно ли это сейчас? Готовы ли вы пожертвовать благополучием вашей семьи, ради гордыни и неспособности прощать, в первую очередь, самого себя? Я посторонний человек в вашем городе, и если вы изъявите свое желание, после сделанной мною работы, я тотчас его покину. Обещаю, вы даже не вспомните обо мне, а так же о болезни вашего сына, как о страшном сне, растаявшем под напором реальности, в сиянии нового дня. Но только вашей власти помочь своему сыну. Ни я, ни королева, сколь не сильны были бы ее чувства и горе, теряющей сына матери, не в состоянии спасти принца Роберта. Ваше решение, король. Ваше слово.

Это казалось невыносимо. Страх медленно вкрадывался в его сознание, покуда король, с тяжелым камнем на сердце, не дал своего согласия. В тот миг, когда между Антонеттой и Эдуардом начинал разрастаться конфликт, Джоффри всерьез начал опасаться, что не успеет. Он не говорил этого королеве, но именно сегодня все должно было решиться – будет ли мальчик спасен или канет в Бездну, вместе со всеми мечтами и планами старика. Именно сегодня ночью – Роберт Лордишаль должен был умереть.
Нет! Недопустимо!
Он слишком долго готовился к этой миссии, старясь предусмотреть все. Каждая деталь, каждое мелкое, едва различимое для простого человеческого глаза, действие, медленно, но верно приближало его к цели. Можно было предусмотреть все, но только не человеческие чувства. Раньше, Джоффри казалось, что он может манипулировать людьми, заставлять их подчиняться своей воли или, по крайней мере, подталкивать к принятию какого-либо, нужного ему, решения. Как это было с Антонеттой. Он знал ее слабые места и потому, воспользовавшись моментом, мог в полной мере наслаждаться своим триумфом.
Но не сейчас.
Оставалось еще незаконченное дело. Одна маленькая, но чрезвычайно хрупкая деталь, одним неловким прикосновением к которой, можно разрушить все, что так долго строилось в сознании Джоффри. Жизнь принца Роберта все еще оставалась под угрозой. У старика было всего около получаса, чтобы все исправить, повернуть течение жизненных потоков в нужное русло, исцелить тело и дух от посягательств заразы.
Джоффри внимательно огляделся. В комнате не было никого, кроме него и мальчика. Все без исключения выполнили его просьбу. Даже король, судя по чувствам, которые он испытывал в тот момент, все еще испытывающий недоверие к целителю, несмотря на скрытый в глубине его души, священный трепет, перед знаниями старика, которого он, наверняка, принял за святого. Это было на руку Джоффри. Не хотелось, чтобы кто-то, вдруг, оказался свидетелем методов, используемых им во время лечения. Это вызвало бы лишние разговоры, а возможно и вовсе, повернулось бы против самого лекаря.
Человек, которого Антонетта называла целителем, закрыл глаза и прочитал молитву. Нет. Она не походила на те, что мог услышать любой житель Вестрог-Поля, хоть раз бывавший в церкви. Отличие было не только в языке и слоге – отличалась так же внутренняя гармония звучания, чувства, которые вызывала молитва, дискомфорт от непривычных, почти непроизносимых слов.
Комната была погружена в полумрак. Лишь свет единственного золотого подсвечника, разгонял тьму. Почти осязаемая тишина тяжким грузом давила сердце, как если бы человек находился глубоко под водой. Отдаленный свист ветра, проникающего сквозь щели ставней, да стук собственного сердца, были спутниками старика, оставшегося наедине с больным принцем.
Джоффри закончил чтение и открыл глаза. Ему нужно было подготовиться к встрече с мальчиком, как морально, так и физически, а точно угаданное время, облегчило бы задачу.
Старик приблизился к кровати, где лежал принц Роберт. Желтая полупрозрачная ширма скрывала его образ, но едва ли для Джоффри, он мог оказаться неожиданным. Взяв в правую руку подсвечник, свободной левой, он отдернул штору.
Перед ним лежало едва подрагивающее тело, завернутое в белые одеяния, лицо которого скрывала белая фарфоровая маска. Ни одного участка тела не было обнажено, словно те, кто сделал с ним такое, хотели скрыть следы свершенного преступления. Джоффри не винил их. Едва ли можно назвать трусами тех, кто не хотел видеть такое. Видеть то, чем стал Роберт Лордишаль.
В нос ударил запах мочи и пота, смешанный с ароматом благовоний, что в сумме создавали такой результат, что целитель едва сдержал рвотные позывы. Он старался не задаваться вопросом, как часто мальчика посещали лекари или просто слуги. Джоффри было хорошо известно, как относилась к этим посещениям юная принцесса Арианна, решившая, что только ей дозволено вести уход за братом. По всей видимости, то, что сейчас наблюдал старик следствие того, что она, не всегда была верна своим обязанностям, которые для себя же определила.
Стараясь не обращать внимания на вонь, Джоффри склонился над мальчиком, поставив подсвечник на полку, у его изголовья. Как бы он не старался вести себя тихо, но принц Роберт почувствовал присутствия кого-то живого в своей комнате. Фарфоровая маска ненамного сместилась влево, в болезненной попытке мальчика, узреть вошедшего.
- Белка это ты? – прозвучал хрипучий голос умирающего. Целитель и представить себе не мог, что мальчик его возраста, мог иметь такой голос. Он звучал подобно визгу пустынных демонов, крику стервятников, и храпу великанов. – Ответь мне. Я соскучился.
Белка? Так возможно принц называл Арианну. Кто знает, какие еще прозвища они могли выдумать, проводя столько времени вместе. Впрочем, старика это интересовало мало. Больше всего ему был важен результат проделанной им работы, то ради чего он здесь появился и, не выполнив этого, никогда не уйдет.
Тем не менее, мальчик не унимался. В голосе его начинали проскальзывать нотки отчаяния и страха. Он боялся оставаться один, брошенным всеми и всеми забытым. Возможно, много лет назад, Джоффри мог испытать к этому несчастному существу жалость. Попытался бы помочь облегчить страдания, положив на искаженное болезнью лицо подушку, и держал до тех пор, пока утихнут посторонние звуки, тело перестанет в неистовстве извиваться, а разум, полный страданий, потухнет, обратившись в бесплотный призрак, не испытывающий боли.
Старик понимал, что принц Роберт уже никогда не сможет стать нормальным человеком, вернуться к прежней радости бытия, беззаботного смеха и невинных шалостей. Слишком сильна была рана, слишком велик ужас пережитого. У него не было будущего, такого, какого ждали и на которое надеялись его родители. Было другое – многим страшнее смерти. Джоффри мог все закончить, оборвать боль, сделать единственно возможное в этом случае – убить несчастного. Но у него были другие планы, другой мотив быть здесь, иная судьба ожидала и его, и принца Роберта, как во дворце, так и вне него.
- Белка! – прозвучал крик, полный слепой мольбы. – Пожалуйста, ответь мне. Я боюсь.
- Я знаю, мальчик. – почти с отеческой теплотой в голосе, произнес Джоффри. – Я знаю.
На какое время крики прекратились. Роберт, какой то частью своего сознания понимал, что кто бы не находился в комнате – это была не Арианна. Возможно, он чувствовал недоумение, медленно перерастающее в слепой ужас, но ничего не мог с собой поделать, полностью оставаясь во власти нежданного гостя.
- Кто здесь? – Мальчик нашел в себе силы задать вопрос незнакомцу. – Я прошу вас, ответьте мне. Простите, но я плохо вижу.
Джоффри коснулся ладонью фарфоровой маски принца. Пальцы его, почувствовав могильный холод, невольно отдернулись, как если бы встретили на своем пути обжигающее пламя.
- Все будет хорошо, мой принц. – прошептал старик, стараясь чтобы голос его звучал, как можно более убедительно. – Я твой друг и принес для тебя бесценный дар, который ты, несомненно, оценишь по достоинству.
- Я… - пауза. - …я не понимаю.
Джоффри лишь приложил указательный палец к своим губам.
- Тише, мой принц. Скоро вы все поймете и будете благодарны мне, как человека спасшему вашу жизнь.
С этими словами, так словно преодолев невидимый барьер, своей собственной неуверенности, старик сорвал с лица Роберта фарфоровую маску. Несмотря на видимые и пережитые ранее ужасы, Джоффри, с трудом подавив крик, убедил себя, что не забудет этого зрелища до конца своих дней.