Синий расслабленно устроился на столе, возвышаясь надо мной, и пугал меня предстоящим марш-броском. Я робко замечала, что на весь маршрут и не претендую, так, километров пять…
Дверь открылась, и в комнате возник мрачный Рокер. На нем был черный шлем-маска, черный же комбинезон и новенькая черная разгрузка.
- Вот, - тяжело дыша, сообщил он, - жарко, конечно.
- Сам красил? – живо поинтересовался Синий. Я присмотрелась и заметила неестественную матовость поверхности шлема. Подумала и провела по нему пальцем.
- Вот, Сашка, - Рокер опять тяжело вздохнул, – конец мне придет на той неделе. Сделал паузу и добавил: и тебе тоже.
- С ума ты сошел, - Синий легко соскользнул со стола и ткнул Рокера пальцем в живот, Рокер проворно отпрыгнул, – ну какой тебе марш-бросок! Вот сбросишь в Грозном килограммы, - Синий опять мечтательно посмотрел в потолок, - ты у меня будешь магазинов шестьдесят с собой таскать.
- Садист, - Рокер снял шлем и утирал пот, - я сейчас берет хочу. До отъезда.
- Ну не сдашь, - Синий снова уселся на стол, - у нас мягче сдача, чем у «славян», и то…
- Да уж, - я вспомнила то, что наблюдала весной. В своем отряде не хотела это смертоубийство смотреть, так пришлось в чужом.
- Ты была? – Рокер повернулся ко мне.
- Еще бы! – я до сих пор не знала, как к этому относиться, и страшно, и… что-то в этом есть. – У меня же свои рефлексы, по мне, так их уже в реанимацию надо было, а они…
- А ты думала, - усмехнулся Синий.
Через секунду он опять вошел в роль «деда», наставляющего неразумного «духа»:
- Я вот тебя жизни учу! Стрелять ты кое-как умеешь, а больше ничего! Ну, погоди, выйдем в поле…
Когда Паук объявил привал, все повалились на траву, скинув рюкзаки, а мне сделать это было затруднительно. Подогнанный не по мне рюкзак, который вручил мне Синий, доигрывая роль «деда», все время сползал назад, пока я не зацепила его за ремень, и теперь проще было сидеть так. Я смотрела на видимую сквозь деревья трассу с непрерывным потоком машин, и пыталась понять, сколько километров мы уже прошли, поэтому не сразу поняла, что спрашивает Паук, наклонившись ко мне. Он продолжал внимательно смотреть, и что-то ему явно не нравилось. Потом повернулся к Синему:
- Идите-ка вы на трассу с Сашей, до точки встречи подъедете.
- Еще чего! – Я искренне удивилась, - да я нормально.
- Ну смотри, - Синий подал мне руку, группа уже вставала, поправляя рюкзаки и автоматы, - рюкзак отдашь? Потом возможности не будет.
- Пока нет, - я перевернула кепочку козырьком назад, непривычная, тянущая боль в затылке, даже здесь, в тени, в лесополосе. А уж на открытом солнце…
- Вы с командами разберитесь, - тихо сказал Паук, - не все поняли.
- Еще бы! – возмутился Рокер, - ты что, Кошмар, командуешь: веером, б… и …ц!
- Нет такой команды, - так же возмущенно отозвался Синий, - справа – слева, чтобы не е…
- Виноват, - смутился Кошмар, цепляя станцию на карман разгрузки, - буду точнее.
- Ну! – Синий повернулся ко мне, - только меня слушай, - он мрачно сверкнул глазами из-под козырька, - иначе …ц!
- Понимаю, Сашка, - разглагольствовал Рокер, сидя на каком-то пригорке, - она хочет геройски умереть, но я-то! – Я оглянулась и увидела, как он ткнул себя в грудь, - я-то за что? Сидел бы, выдавал вам патроны… а потом бы трахал, что вы их расходуете…
Я удивилась, что у Рокера еще есть силы болтать. И хотелось засмеяться, но все только вяло улыбались. А Синий и вовсе не улыбался, оглядывал внимательно спуск к речке, стоя в стороне от родника. Вода набиралась в пластиковую бутылку медленно, но никто не спешил, и мне хотелось дождаться, когда он… но терпения не хватило, и я не отказалась от наполненной бутылки. Хорошо хоть не совсем первая. Синий, Красный, Паук стояли в стороне, ожидая, когда напьются молодые. Я когда-то спросила Синего, почему они так хорошо вспоминают армию, ведь то, что писали…
- Идиотизма много было, - подумав, сказал он. – Но потом видишь, особенно в спецназе это видно, - как из… - он снова задумался, - из неподготовленного стада получается команда. Отряд. Ну, спэшелом за пару лет не станешь, так… что-то.
А в отряде получается… дедовщина наоборот?
Рокер с интересом посмотрел на меня, и удовлетворенно кивнул:
- Ничего. На поле совсем зеленая была, а сейчас местами.
Я удивилась, но зеркала в карманах у меня не было, и проверить я не могла. Карманы были забиты лекарствами, зеркало бы поместилось, но… в голову не пришло. Лучше и не смотреть.
А на поле, - да. Происходящее со мной там можно было назвать только одним словом. Тем самым, которое обещал Синий, и литературных аналогов не было. Может, красновато-оранжевое марево на самом деле стояло над полем, может, мне так казалось, но воздух именно стоял, ни малейшего шевеления, и августовское солнце… прямо над головой. Мне казалось, что я могу идти, передвигать ноги, и довольно быстро, но группа медленно уходила вперед, и не помогал даже проговариваемый про себя ритм. Нет, помогал, конечно же. И помогало заученное годами дыхание, иначе я бы вообще…
И все же, когда в глазах все начало плыть, и трава почему-то стала цепляться за кроссовки, я нашарила в кармане таблетку кофеина. Группа не увидит, и пробы на допинг не будет, но все равно, это казалось мне нечестным. Просто мне приходил полный… Синий был прав.
- Вот, Александра, - вещал Гуру, довольный до невозможности, - вот разница теории и жизни. У вас есть психологические проблемы?
- Нету, - смиренно ответила я, добравшись до зеркала и пытаясь стереть с лица какую-то зеленую пыль. Гуру иронически наблюдал за мной, а я не сразу сообразила, - никакой лосьон тут не поможет, потому что это не пыль. Так выглядит бледность сквозь загар. – У меня косметические проблемы.
В автобус заглянул Паук, оглядел повалившуюся на сиденья группу и тихо сказал:
- Время. Встреча в лесополосе. Вы подъезжайте через час, - он кивнул Гуру, - пока засаду организуем.
- А ты чего? – проходящий мимо Рокер толкнул меня, - Вставай!
Я помотала головой, и он удовлетворенно заключил:
- Сдохла, курица.
- Я пять километров и собиралась, - попыталась я оправдаться.
- Ладно, шесть прошли, - Синий тоже придирчиво оглядел меня, - Ты у меня завтра на скалах отработаешь. Двадцать метров всего, да еще со страховкой!
Я неразборчиво кивнула, как-то сразу увидев себя в роли отца Федора, и благоразумно умолчав о страхе высоты.