Так быстро щелкаешь левой кнопкой мыши по красным крестикам, закрываешь все окна. Наспех одеваешься, обматываешь горло шарфом. Он тебя душит, но впервые ты этого не замечаешь, комната душит тебя еще больше. Куртка, ботинки, и вот ты уже вырвалась из лап этой проклятой квартиры. Смотришь на ее двери и втягиваешь в себя густой дым сигареты с белым фильтром. Тебе удалось уйти, хотя бы на время избавиться от гнета стен и белизны потолка. Но все же внутренняя пустота тебя не покидает. Она здесь, рядом, везде… внутри тебя, справа, слева, позади, ее рука лежит на твоем плече. А внутри словно нет ничего, ни одной кровинки. Словно не ему вырезали немного мозга, а тебе все органы. Но ты продолжаешь, ничего не чувствуя, смотреть на голубую дверь и курить.
За окном темно – так было и утром, и в обед, и ближе к вечеру. Казалось, всегда было темно. Стрелки на маленьких наручных часах уже подкрадывались к восьми, и ты, проиграв борьбу за лифт, начала спускаться по лестнице.
Вся твоя жизнь превратилась в сплошную, плохо написанную книгу, но у нее не было интересного начала и трагического или счастливого конца. Тебе хотелось снега, чтобы на улице шел снег. Ведь снег не дождь, он не ранит тебя большими каплями, а лишь ляжет на плечи и приласкает своими прикосновениями. Снега не было, но порыв свежего ветра вернул тебя к жизни. Ты бредешь по холодной, темной улице и думаешь о своей жизни. Каждый день нужно вставать, собирать тетради и отправляться куда-то, где снова придется провести весь день. Тебе не хочется этого, тебе нужно бродить по улицам, слушая одну лишь песню, которая дарит тебе покой, своими минорными нотками. Ты никогда не слушаешь ее до конца, прерываешь в середине и ставишь с начала. Тебе не хочется каждый день сидеть и слушать всякую ерунду, которая раньше казалась тебе интересной. Не нравится говорить с людьми в перерывах, не нравится им улыбаться, не нравится делать вид, что у тебя все хорошо. А у тебя не все хорошо. В голове такой бардак, такой хаос, будто кто-то внутри все разбрасывает и путает. Но они не могут помочь, так зачем делиться с ними? Потому ты и улыбаешься им. Тебе не нравится так жить, но этот день повторяется вновь и вновь, лишь названия его меняются. Понедельник, вторник, среда… Нужно быть сильной, но ты не можешь… Ты никогда не умела смеяться над жизнью так же, как делал он…когда ему еще не вырезали кусочки мозга…
Ты набираешь слова, мысли на клавиатуре телефона, а потом нажимаешь красную кнопку, в надежде, что этот текст сохраниться в одной из папок. Но понимаешь, что это не случилось. И тебе немного жаль, ведь это были твои искренние мысли. Это была ты, скрытая под ликом героя твоей очередной книги. Песня в наушниках меняет минорные ноты на мажорные, и тебе противно, что она сбивает твой настрой.
«Сколько мне еще осталось?»
Ты включаешь ее заново, чтоб снова погрузится в свою меланхолию, и идешь дальше. Идешь навстречу желтым огням и черным фигурам, которые даже не можешь увидеть четко, и чувствуешь себя маленькой девочкой. И ты не та, что твой герой, и жизнь – не книга, что выходит из под твоего погрызанного карандаша.
Ты продолжаешь быть ледяными пальцами по клавиатуре, думаешь, что из задумок можно написать новый роман. Приходишь домой и пишешь его. Но все равно не можешь сделать, так как это делаю другие… Твоя жизнь стала такой плохой книгой, что у тебя уже не получается написать что-то хорошее, словно тебе сделали операцию, а не ему. Но тебе она, операция, не нужна, кукушка уже давно удачно поселилась в твоей голове и вьет в ней свое гнездо. Спутывает одну мысль с другой, словно тоненькие прутики, и выкладывает их в свое ровное мягкое гнездо. Иной раз, под действием своего же безумия ты спрашиваешь: «Сколько, сколько еще это будет продолжаться? » Но кукушка слишком сильно занята, чтоб ответить тебе, в ее клюве тысячи прутиков-мыслей.
А теперь ляг, отдохни. Свернись маленьким эмбрионом, будто ты желанная кроха в утробе матери, и почувствуй тепло. Но ты не чувствуешь тепла. Ты сама стала словно эта мать: хотя в ее теле все еще бьется жизнь, сама она уже давно мертва. Не маши руками, ш-ш, успокойся. Просто лежи и засыпай.
Внутри себя ты снова идешь по улице, холодной улице, а песня по-прежнему перескакивает с минора на мажор. Ты нехотя переключаешь ее на другую, целиком минорную. Тебе не нравится это, но ты решаешь, что нельзя разгонять эту грусть. Твой мозг работает, пытается высвободиться из сетей кукушки, думает, что написать. Твои руки и лицо бьет ветер, но не от этого тебе холодно. Этот мороз бьет изнутри. Ты идешь домой, но тебе противен этот дом. Ведь там тоже мороз. Но не от людей, ты сама его напустила. Но больше некуда идти.
И вот ты дома, перед тобой мама. Ты видишь ее кукушку, большую серую кукушку, которая собирает прутики-мысли и свивает их в один большой, толстой, но мягкий прут. Одна за одной – что делать с работой? где взять деньги? как жить дальше? – мысли попадают в клюв к птице.
Ты отворачиваешься, слишком уж невыносимое зрелище. А в голове все еще играет песня, постепенно меняя минор на мажор.
Тише, тише, лежи. Подумай о лете, о солнце… но ведь тебе не хочется думать об этом. Ты снова мыслями переносишься на улицу, в ночь, в холод. Ветер треплет твои волосы, раскидывая их по лицу, путает их, как кукушка путает твои мысли. Почему тебя так тянет туда, ведь ты же вечно чувствуешь себя там одинокой и брошенной всем миром, невидимой серой тенью… А в глубине души понимаешь, что тебе нравится это чувство. Ты настолько ушла в себя, что тянешь к себе эту пустоту, не хочешь чувствовать ничего, кроме одиночества и разбитости. Бредешь по ночным улицам и лелеешь себя этим чувством. Как же кукушка внутри тебя осталась незамеченной? Песня в голове продолжает предательски менять минор на мажор, и ты гонишь ее, гонишь прочь. Да, жизнь - не твои книги о любви и дружбе. Жизнь совсем не та, что в чужих книгах. Что? Жизни вообще нет? Тогда что ты вообще делаешь сейчас? Тише, тише, шшшш… лежи спокойно, не плачь… Подумай о небе, о солнце… А лучше попытайся уснуть. Ведь завтра тот же день, те же фальшивые улыбки, только название другое… вторник, среда…
Спи, а я буду работать. Буду работать так тихо, чтобы не разбудить тебя, чтобы тебе не приснились сны, не приснилась эта холодная улица. Буду тихо собирать твои прутики-мысли до тех пор, пока ты не поймешь, что в жизни нужно что-то менять, сделать ее РЕАЛЬНОЙ. И не дослушаешь эту песню, которая все так же меняет минорные нотки на мажорные, пытаясь подарить тебе надежду.