2. Мама
Маме плохо. Она лежит в постели с перевязанной головой, а отец бегает вокруг нее с огромным эмалированным тазом.
Вчера они были в гостях у родного брата отца, и мама выпила лишнего. У нее давление и пить ей нельзя, но в гостях не пить не принято. Теперь она будет лежать два дня с перевязанной платком головой, а мы с отцом будем ходить на цыпочках, чтобы ее не тревожить.
3. КОЛГОТКИ
Лето. Каникулы. Обычный московский двор. Мы с девчонками прыгаем в классики. Я поспорила с Танькой, что перепрыгну сразу через три квадратика, но ей это не понравилось, и она подставила мне подножку. Я упала и порвала новые колготки.
Боже, что я наделала? Мама меня убьет. Ни у кого из моих подруг нет колготок, все носят коричневые чулки на резиночках.
Колготки мне привез из-за границы наш родственник, папин двоюродный брат. Он работает в посольстве каким-то представителем и всегда привозит из-за границы подарки для меня и для мамы. Последний раз он привез мне маленькую куколку в прозрачной коробочке и эластичные колготки ярко-зеленого цвета. Они такие красивые, что жалко носить. Я решила надеть их на день рождения, но мама сказала, что до дня рождения целых полгода, и к тому времени колготки будут малы. Когда Танька позвала меня прыгать в классики, я надела колготки, и с замиранием сердца вышла на улицу. Какая я дура.
То, что коленка разбита и саднит до чесотки в глазах, меня не волнует. Главное - зашить дырку, зияющую на разбитом колене. Но как это сделать? Ведь ключа от квартиры у меня нет, и у моей подруги Лариски - тоже.
Лариска смотрит на меня печальными, как у коровы, глазами и, ковыряя в носу, сосредоточенно думает.
- А, давай, к пьяницам пойдем, - неожиданно предлагает она и, схватив меня за руку, тянет ко второму подъезду.
Пьяницы живут на первом этаже нашего дома, и дверь у них все время открыта.
– Не бойся, - шепчет Лариска, подталкивая меня в спину. - Они добрые.
- Я знаю, - отвечаю я и послушно плетусь за ней по темному коридору. - Интересно, почему пьяницы всегда добрые?
Мы заходим в пропахшую перегаром комнату и натыкаемся на лежащего на полу дядю Колю.
- Ой, девчонки... здорово, - приподняв голову, икает он, - вам чего?
Мы с Лариской глупо улыбаемся и молчим.
- Конфет что ли? - допытывается дядя Коля. - Так, нету конфет, - он печально разводит руками, - вот сухарики с солью, пожалуйста, - он пытается сфокусировать взгляд на столе, где, по его мнению, должны лежать сухари. Но в тарелке вместо сухарей лежит несколько коричневых крошек.
Дядя Коля переводит мутный взгляд на Лариску.
- А ну, Ларка, сбегай на кухню, там в шкапчике, в корзиночке посмотри. Да чайку завари, хотя… заварка, кажись, тоже закончилась…
- Да, нам, дядь Коль, нитки с иголкой нужны, а не сухарики, - мямлит Лариска, исподлобья поглядывая на дружка своего сводного брата.
Колька приподнимается на локте и глаза его наливаются кровью.
- А, ну брысь отсюда, пионерки, - вопит он, - дядя Коля их угощает, а они брезгывают, - он швыряет тапком в Лариску. - К Нюрке идите, с третьего этажа, там свои нитки ищите, - голова его дергается и падает на скомканную подушку.
У Нюрки дома было все, что душе угодно, как в хорошем галантерейном магазине: и нитки, и иголки, и сухарики, и даже конфеты.
- Ох, мать ты моя раскудрявая! – охает она, увидев разорванные колготки. - И где ж вас так угораздило?
- Да, мы в классики прыгали, - мямлит Лариска, рисуя мыском туфли круги на полу.
Нюра присаживается на корточки, и осторожно, чтобы не зацепить рану, стаскивает с меня колготки. - Ох-хо-хо, горюшко, горе, - кудахчет она, покачивая головой, - задаст тебе мамка, такую красотищу испортила, - она аккуратно кладет колготки на стол и ведет меня в ванную. - Рану надо промыть. А то заразу какую-нибудь занесешь.
Я плетусь за Нюрой в ванную, хромая на разбитую ногу. Лариска, шмурыгая носом, плетется за нами.
- А, ну, подымай ногу, кобыла, – кряхтит Нюра, пытаясь усадить меня на край проржавленной ванны. - И не скули, а то к мамке отправлю.
Я смахиваю со щек слезы и, чтобы не стонать, закусываю губу.
- То-то, - по-доброму улыбается Нюра и, открыв кран с водой, внимательно смотрит на ссадину. - Надо бы перекисью промыть, - задумчиво говорит она. - Да, где ж ее взять, перекись эту? Ладно, водичкой обмоем, а потом зеленкой замажем. У меня, кажись, где-то была. - Она смотрит на деревянную полочку над рукомойником. - Лариска, а ну дай сюда пузырек, а то мне самой не достать.
Лариска встает на табуретку и достает с полки запылившийся пузырек.
- И тут ничего, - заглянув в пузырек, кряхтит Нюра и, швырнув склянку в раковину, сует мою ногу под воду. Я зажмуриваюсь от боли и тоненько, чтобы не разозлить Нюру, подвываю в кулак.
Нюра завинчивает кран и, что есть силы, дует мне на коленку. Боль постепенно стихает.
- Теперь, главное, чтоб подсохла, - говорит она грудным голосом, - а как зашкорлупится, считай, зажило.
Я киваю головой и чувствую, что мне действительно стало легче.
- Ну, что? Не болит? – спрашивает она, когда воздух в легких заканчивается.
- Не болит. Спасибо вам, тетя Нюра.
- На здоровьице, девонька,- улыбается довольная Нюра. - А теперь пошли чулки штопать, или как их там… колготы...
Что было дальше, я, честно говоря, и не помню. Память упрямо отказывает давать мне следующую картинку и переносит на два года вперед.