СЫВОРОТКА ЗВЕРЯ
Коля стоял за прилавком своего отдела на рынке и грелся кофе, не желающим остывать в пластиковом стаканчике, и рыночным бродягой – рыжим котом Васькой – на коленях. Март выдался на редкость морозный. Не желая терять ни толики тепла, Васька недовольно гудел, когда Коля пытался встать. Первый весенний месяц уже близился к концу, а посеревшие шапки унылых сугробов всё ещё повсеместно шпионили за кутающимися в демисезонные одежды людьми. Нет, человек всё-таки должен жить в тёплых краях, подумалось Коле.
Торговля не шла. Взгляды Николая о том, что весной как раз самое время носить кроссовки, разделяли не многие. Вот подошёл скучного вида паренёк. Студент, должно быть – на первый взгляд очень умный.
– А у вас есть такие кроссовки, чтобы кожа и внутри была и снаружи?
Николай оживился и кинулся к витрине. Обиженно вякнув, Васька мешком свалился на асфальт.
– Конечно. Вот эти, со вставочкой...
– Нет, мне тряпки не нужны, надо, чтобы по всей поверхности кожа была.
– А, такие... – Коля поискал глазами на стенде и увидел то, что надо на самом верху. – Вот, посмотри, красавцы какие – «Найк».
Студент скептически усмехнулся.
– Что, прямо-таки и настоящий «Найк»?
– Ну, ты загнул. Где ж ты настоящие «Найки» за две тысячи купишь?
– Две-е? – недовольно протянул студент и скривился. – Не, две много.
И повернулся, чтобы уйти. Вот как назло, как будто знал, гад, что деньги Николаю нужны позарез. Коля быстро прикинул в уме, что брал кроссачи за 800, выматерился про себя и взял студента за руку.
– Погоди. За полторы отдам.
Студент, видимо был еврей.
– Не, много. – он ещё немного помялся. – Вот за косарь бы...
Наварить всего двести рублей за пару Коле не позволяло собственное достоинство. И хрен с ним с Вованом Щербатым и со всеми его головорезами. Но попытаться ещё стоило. Коля ещё раз сматерился и, собрав волю в кулак, проникновенно сказал:
– Друг, не жадничай. Где ты за косарь кожаную вещь возьмёшь? Я за косарь их сам брал. Бери за тыщу триста, мне тоже хлеб на что-то покупать надо. Мастерская хорошая, шьют ответственно, сам видел. Китайцы – они же трудолюбивые, как муравьи. Бери, два года пробегаешь в них, гарантирую.
Раньше срабатывало безотказно. Но студент только ещё больше скривился и пошёл к другим лоткам – цену сбивать. Нет, не еврей. Хохол.
И так весь день.
Кофе уже начал было действовать – Николай почувствовал пальцы на ногах, когда он увидел человека, от одного вида которого он снова похолодел. Вован Щербатый, предводитель местных бандитов. Крайне неприятный гамадрил под два метра ростом, с огромным лицом и тремя зубами – отцами его клички. Подойдя к Николаю, он ощерился – самая гадкая из его привычек. Он, как удав мартышек, гипнотизировал этой улыбочкой своих жертв, отнимая у них волю к сопротивлению.
– Здравствуйте, Николай Васильевич.
Интеллигент хренов.
– Здравствуй, Вова. – Щербатый любил, чтобы к нему обращались по имени и на «ты», в то время как он сам звал всех на «вы» и исключительно по имени-отчеству. – Нету денег, Вова. С торговлей мертвяк всю неделю. – Коля демонстративно расстегнул сумку на поясе и показал её сиротливую пустоту.
– Мертвяк, говорите? Это можно.
Коля знал, что Щербатый не шутит, и ему стало ещё холоднее. Он, видимо, сильно побледнел, потому что Вован дружески похлопал его по плечу (у Николая неприятно захрустели суставы) и доверительно наклонившись, сказал медовым голоском:
– Да не волнуйтесь вы так, Николай Васильевич, мы ведь не звери. Не правда ли, господа? Вот видишь, и господа со мной согласны. Что нет денег, это мы понимаем. Через неделю отдашь, только не пятьдесят, а пятьдесят пять... Да, Николай Васильевич, таковы законы рыночной экономики, кредитование не производится на добровольных началах. Если не можете привлечь покупателя к своей продукции, то может, и не стоит этим заниматься? Идите на завод, станочником. Тоже работа.
– Но Вова...
– Николай Васильевич, у нас на рынке чисто? Чисто. Шпана всякая бегает, вещи с лотков таскает? Нет. У вас из контейнера хоть раз что-нибудь пропало? Упаси господь, всё в сохранности. Автомобиль ваш у нас на стоянке бесплатно стоит? Бесплатно. И вы прекрасно знаете, что никто не посмеет тронуть вашу драгоценную «Тойоту». Все условия вам созданы, а вы из себя девочку строите, нехорошо. Через неделю.
И он пошёл дальше, мгновенно убрав с губ свой жуткий оскал.
Николай не мог уснуть всю ночь. Оставалось одно – продавать машину, а без неё он как без ног. Стараясь не разбудить жену, он тихонько выбрался из кровати и пошёл на кухню. За ним поплёлся его верный друг – спаниель Начез. Коля налил себе холодного чаю, машинально взял со стола газету и стал листать. Начез в который раз за вечер недовольно обнюхал хозяина, недовольно порычал на ненавистный кошачий запах, улёгся в ногах и снова заснул чутким сном охранника. Николай ни о чём не думал, утомлённый бессонницей. Сначала он не понял то, что прочитал, перевернул страницу, затем резко вернулся обратно, и лихорадочно впился глазами в мелкие буквы.
«Возможность быстро заработать хорошие деньги. Медицинские опыты, страховка. телефон...»
Фаталист по натуре, Николай радостно затряс газетой в руках. Всё-таки есть Бог на свете! Уже в более приподнятом настроении он попытался заснуть, но никак не мог. Звонить он начал с 6 утра. Ровно в семь ему ответил скрипучий мужской голос.
– Слушаю.
Сердце Николая застучало так, что ему показалось, что собеседник на том конце провода слышит этот стук.
– Я... Здравствуйте, я...
– Вы по объявлению?
– Да!
– Мы подняли оплату до сорока пяти тысяч, но вы должны знать, что подвергаете себя большому риску, поскольку...
Последнее предложение Коля не слышал. Сорок пять! Ещё десять можно занять, да и товара на складе много. Как это кстати!
– Как вас найти?
– Приезжайте на Мартовский проспект, 45.
– А офис? – в нетерпении крикнул Николай.
Голос помедлил.
– Приезжайте.
Через полчаса Коля уже стоял перед большим зданием на Мартовском. Здание выглядело как штаб-квартира КГБ советских времён – серое, мрачное, с исполинскими колоннами и входными дверями высотой третьего этажа. С детства живя в своём городе, Коля не помнил этого здания.
Коля хотел позвонить, но дверь сама неожиданно легко открылась, из неё выглянул человек в безупречном костюме («Ну, точно разведка!») и поманил Николая пальцем. «Что за цирк?» – подумал тот, но в здание вошёл. Высоченный холл чёрного гранита сразу давал понять, что в этом здании лишних слов не произносят.
– Идите за мной, – бросил безупречный человек в безупречном костюме.
Обстановка невольно заставила было Колю усомниться в правильности своего решения, но он почувствовал, что отступать поздно. Он вдруг ясно осознал, что бесшумно закрывшаяся за его спиной циклопическая дверь не откроется по его желанию.
В конце бесконечного коридора человек оставил Николая перед металлической дверью, указал на неё рукой и застыл в ожидании. Сделав воодушевляющий вдох, Коля решительно отворил дверь и вошёл внутрь.
За аккуратным столом сидел седой человек в белом халате и что-то писал в огромной тетради. Николай – дитя электронного века – никогда не видел амбарных книг, но сразу подумал, что выглядеть они должны именно так. Человек поднял глаза и изучающе осмотрел Колю.
– Здравствуйте, присаживайтесь.
Коля сразу узнал этот скрипучий голос. Он воспользовался предложением, с удовольствием усевшись в удобное кресло с высокой спинкой. В нём он сразу почувствовал всю свою усталость – физическую и эмоциональную. Должно быть, это специальное кресло для гипноза, подумал Коля, так в нём хочется расслабиться.
– Спасибо... Николай, – нерешительно произнёс он, не узнав свой голос. Звук в кабинете был очень глухим.
– Николай? Что же зовите меня... Ну, скажем, профессор Преображенский.
Коля усмехнулся.
– Надеюсь, вы не будете пересаживать мой мозг в тело собаки? За это сорока пяти тысяч маловато будет.
– Булгакова читали, молодец. Какое у Вас образование? – профессор всё ещё пристально смотрел Коле в глаза, отчего тот сразу начал чувствовать себя не в своей тарелке.
– Высшее техническое, – не без гордости сказал Коля.
– Чем занимаетесь?
– Это имеет значение?
Профессор недовольно потёр переносицу, постучал ручкой по столу и, наконец, выпустил её из рук.
– Любезный, я выгляжу как человек, задающий ненужные вопросы?
То ли скрип старческого голоса стал резче, то ли ещё почему, но Коле вдруг стало так же холодно, как и тогда, при разговоре с Щербатым.
– Извините. На рынке торгую.
Преображенский, или как его на самом деле, вдруг каменное выражение лица сменил на сочувственную улыбку.
– Ещё одна жертва переходного периода? Понимаю. Что же заставило вас прийти сюда?
– Да уж не красивая жизнь, разумеется. Мне срочно нужны деньги.
Профессор опустил взгляд в стол и снова стал вертеть ручку в ладонях.
– Ну да, ну да. Любовь к чистой науке тоже не превалирующий мотив, я полагаю? – он улыбнулся ещё более ободряюще. Николай в ответ попытался улыбнуться, но вышла лишь несимпатичная кривая ухмылка.
– У вас есть семья?
Всё-таки Николай был не глупый человек, он сразу почувствовал, что не стоит сразу отвечать на этот вопрос.
– А что?
Профессор ещё пристальней стал смотреть Николаю в глаза.
– А то, что вы можете умереть.
К такому повороту Коля не был готов. Преображенский, как он себя назвал, перешёл на повышенные тона. Если бы не мягкие стены, его голос, наверное, звенел бы, как оркестровая тарелка.
– Вы хороший малый, как я посмотрю, но, мне кажется, вы пришли сюда в игрушки играть! Конечно, сумма не даёт вам понять масштаб исследования, лично я бы за это заплатил в десятки раз больше, но государственное финансирование... Кхм. Так вот, всё очень серьёзно! Вы будете застрахованы, в случае вашей смерти вашей семье будет выплачено пособие, но! Подумайте, возместит ли это пособие Вас вашей жене и детям?!
Вопрос был очень серьёзный и как нельзя более в тему. Поднимет ли Татьяна дочку в одиночку?
– Скажите, а какова вероятность летального исхода?
– Не знаю. Понимаете, специфика препарата такова, что его нельзя тестировать на животных, – профессор встал и стал расхаживать туда-сюда вдоль стола. Видно было, что он часто в такой манере рассказывает о чём-то другим людям и сейчас оседлает своего любимого конька.
– В сущности, ничего опасного в нём нет, это обыкновенная суспензия темпораральных генетико-гормональных модуляторов, при этом, прошу заметить – не химических! – он многозначительно поднял палец вверх, – а исключительно нанороботов! Но его нельзя проверить на мышах, так как он…
Тут человек в белом халате осёкся и посмотрел на свой всё ещё поднятый палец так, словно впервые его увидел, и не понимал, что этот странный предмет здесь делает.
– Прежде, чем я произнесу ещё хоть слово, вы должны будете подписать обязательство о неразглашении, отказ от любых претензий в случае патологических изменений в организме и ещё некоторые бумаги.
– А скажите, я, конечно не биолог, но… генетико-гормональные модуляторы означают вещества…
Так называемый Преображенский вспылил.
– Я ещё раз подчёркиваю, никаких синтетических соединений, только нанороботы! Суспензия на стадии внедрения контролируется надёжным компьютером по радиоканалу. Именно поэтому я уверен в относительной безопасности эксперимента, – и опять его неугомонный палец оказался в воздухе помимо воли владельца.
– Ну, хорошо, пусть будут роботы. Так они изменят мои гены?
– И гормоны, что видно из названия. Но временно, это ведь темпораральные модуляторы.
То, что изменения будут временные, Николая не очень успокоило.
– Да-да, конечно, темпора... ральные, как я сразу не понял… А каково будет их действие? И сколько оно будет длиться?
Профессор опять улыбнулся.
– Любезный, если бы я знал ответы на ваши вопросы, вы бы сейчас не отнимали у меня время. Ещё полгода назад человека вроде вас я, не задумываясь, спровадил бы, что я, собственно говоря, и делал. Но теперь, когда сроки поджимают, у меня нет выбора.
– Значит, мы с вами в одной лодке. Давайте перейдём к делу.
Доверить свою жизнь чудаковатому человеку с неконтролируемыми конечностями было чистой воды безумием, но, неожиданно для самого себя, Коля уже решился. Профессор достал из стола пачку бумаг, бережно положил их перед собой, разгладил.
– Николай, вы должны понимать, что ваша подпись на этих документах означает, не только то, что вы получите определённую сумму денег, но и то, что у вас нет дороги назад. Ознакомление со сведениями, с которыми вы ознакомитесь, не оставит вам выбора, вам сделают инъекцию силой, если понадобится. Ещё раз хорошенько подумайте.
– Я уже подумал, – сказал Коля, взяв со стола ручку. – Где подписывать?
Когда необходимые формальности были соблюдены, Николай спросил у самозваного Преображенского:
– Скажите, а почему вы прогнали бы меня полгода назад? Чем я вам не понравился?
– Я не испытываю к вам никакой антипатии, любезный. Просто вам есть, что терять. Поначалу я принципиально не допускал к эксперименту таких людей. Но время шло, а другие почему-то не приходили… М-да. Но я хочу спокойно спать, поэтому, поскольку вы не сказали мне ничего другого, то вы безработный одинокий отчаявшийся бродяга, не так ли? – и он так выразительно посмотрел на Колю, что ему оставалось только согласно кивнуть. У него остался последний вопрос, и, чтобы задать его, Коля наклонился низко над столом и заговорил шёпотом:
– Профессор, а скажите... Согласитесь, ведь платить деньги за подобного рода тесты это... несколько расточительно с точки зрения тех, кто... курирует ваш проект, так сказать. Мне кажется, они вряд ли устоят перед соблазном использовать заключённых, или бомжей помимо их воли.
– Что ж, нельзя отрицать вашей политической проницательности. Поначалу мы так и пытались делать, но столкнулись с тем, что, как это ни странно, подобных людей трудно контролировать. Подвергаясь такого рода насилию, они принципиально молчали, вот такая тенденция, м-да. На их примере я убедился, что испытуемый должен честно и по своей воле рассказывать о своих ощущениях, посему должен обладать определённым уровнем личной культуры. Вы подходите. Приступим?
Профессор подошёл к стене своего кабинета и поманил Колю пальцем. Должно быть, у всех в этом здании была такая странная привычка. Подойдя ближе, Коля заметил в стене едва заметную дверь. Он прошёл в неё вслед за профессором.
Они оказались в аккуратно заставленной пробирками лаборатории. Профессор подошёл к серебристому ящику в углу лаборатории. Внутри него оказался штатив с несколькими ампулами. Помахав над ними ладонью, как будто выбирая, он взял, наконец, одну и подсунул её Коле под нос.
– В этой ампуле то, что я называю Сывороткой зверя.
– Сыворотка зверя?
– Именно. Но, как я уже говорил, это не есть сыворотка в прямом смысле этого слова. Никаких вытяжек из желёз животных мы не делали. Приняв этот раствор, вы получите в крови несколько миллиардов маленьких человечков, выразимся так для простоты. Когда я запущу программу, эти человечки начнут изменять свойства вашего организма. Теоретически вы станете обладать возможностями зверя, оставаясь при этом человеком – в моральном и интеллектуальном аспектах. В данном случае (он демонстративно потряс ампулой перед Колиными глазами) это набор возможностей кошки – гибкость, улучшенное зрение, слух, сила!
– А практически? – не удержался от вопроса Коля.
В ответ профессор лишь пожал плечами. Тут только до Николая дошло, что связался он с военными, и это было очень плохо. Даже если он выживет после опыта, пулю в спину можно было ожидать в любую минуту. Он постарался не думать об этом, как о неизбежном, но не очевидном зле.
– А у меня не вырастет шерсть? Или хвост?
– Опять же не могу ничего сказать наверняка. Отсутствие побочных эффектов и неблагоприятных изменений обусловлено моим двадцатилетним опытом и знаниями. Ну, как, доверяете вы таким гарантиям? – спросил профессор с самоуверенной улыбочкой.
«Я пропал», – обречённо подумал Николай. Но промолчал, попытавшись изобразить как можно более одобрительное выражение на лице. Ведь теперь, когда он подписал документы – зачем?! – он был полностью во власти этого сумасшедшего. Преображенский (Преображенский ли?) мог, чего доброго, запустить не ту программу, от которой у Коли вместо способностей кошки появятся способности черепахи. Под таким углом зрения совсем не стоило ссориться с человеком в белой одежде.
– Действительно, за такие перспективы оплата маловата. Я так понимаю, пора приступать?
Вместо ответа профессор молча взял со стола упаковку с одноразовым шприцем, распечатал и наполнил шприц мутноватой жидкостью из ампулы.
– Вашу вену, пожалуйста, – он старался говорить как можно более твёрдо, но было заметно, что он сильно волнуется.
Спустя несколько минут Коля уже сидел в странной камере, похожей на душевую кабину. Он был облеплен тьмой клипсов и обмотан проводами, как куколка бабочки. Профессор сел к компьютеру и стал щёлкать мышкой. Потом достал из кармана халата диктофон и стал говорить в него:
– Двадцать шестое марта две тысячи десятого года. Девять часов восемь минут московского времени. Эксперимент «Сыворотка зверя». Испытуемый номер один – Щёлков Николай Васильевич, биологический возраст двадцать девять лет. Введен препарат класса «семейство кошачие». Пульс 80, давление 130 на 90, температура 36 и 8, энцефалограмма в норме, кардиограмма в норме. Начинаю логическую обработку суспензии... Завершено. Начинаю активацию исполнителей… Завершено. Пульс 85, давление 140 на 95, температура 36 и 9, нервная и сердечная деятельность в норме. Внедрение завершено в девять часов семнадцать минут. Конец записи.
После этого он уставился в монитор и молча сидел, что-то записывая в свою амбарную тетрадь. Коля терпел, сколько мог, потом стал чувствовать, что засыпает.
– Ну, что там, доктор? Когда наступят изменения?
Доктор выглядел озабоченным.
– Как вы себя чувствуете?
– Вроде бы нормально.
Профессор взял с соседнего стола какой-то пузырёк, открыл его, помахал немного и закрыл.
– Чем пахнет?
Николай принюхался. Пахло секретной лабораторией Министерства обороны.
– Ничем. Я насчёт запахов не очень… – честно признался он.
– Да-да, слишком быстро. Надо подождать, пока газ диффундирует… – он внезапно стал махать руками, помогая запаху быстрее распространиться. – А теперь?
Коля сконцентрировался на своих обонятельных рецепторах и принюхался так внимательно, как умел. Ничего радостного для профессора не унюхивалось. Он виновато пожал плечами.
– Так-так-так. Что ж, попробуем ещё вот что.
Доктор подошёл к стене и выключил свет. Комната погрузилась в темноту, только тускло поблёскивали светодиоды аппаратуры.
– Сколько пальцев я вам показываю?
– Тридцать семь. Издеваетесь? Я себя вижу с трудом, а вы меня о своих пальцах спрашиваете.
– М-да? Странно… Должно было уже начать действовать.
Снова зажёгся свет. Преображенский вытащил свой диктофон.
– Одиннадцать двадцать пять. Испытуемый чувствует себя нормально, шутит. Пульс 65, Давление 120 на 90, температура 36 и 5. Энцефалограмма в норме, кардиограмма в норме. По словам испытуемого и по данным приборов изменений никаких.
Следующий час Коля провёл в тщетных попытках прыгнуть выше своего роста, услышать несуществующий, с его точки зрения, звук, унюхать непонятно что и увидеть то же самое.
В полпервого вконец помрачневший доктор достал свой диктофон и особо скрипучим голосом промямлил:
– Полпервого. Никаких изменений. Пульс 65… Всё у него нормально. Провал эксперимента, – и он, безнадёжно шаркая, ушёл обратно в кабинет.
Коле последняя фраза не понравилась, но он ещё не понял, чем. Он последовал за профессором. На несколько минут комната погрузилась в вязкую тишину. Коля решил её нарушить.
– Э-э… Кхм-кхм.
Профессор сидел в своём кресле и своим видом напоминал отключённого механического манекена. Услышав Колино деликатное покашливание, он встрепенулся.
– А, вы ещё здесь? Можете идти, спасибо.
В мгновение ока Николай оказался по ту сторону стола и выдернул опешившего доктора из кресла.
– Послушайте, Преображенский, или как вас там на самом деле! Вы, я вижу, тоже в игрушки принялись играть? Что значит – я могу идти? Где мои деньги?
Тут за его спиной послышался лёгкий шорох, и в следующую секунду Коля обнаружил себя лежащим на полу, прижатым к оному двумя одинаковыми безупречными людьми в великолепных костюмах. Как в замедленной съёмке, он увидел, как к его груди прислонили кокетливо блестящий пистолет Макарова.
– Нет-нет, подождите, ради бога. У него жена, ребёнок, понимаете? Право же, не надо.
Пистолет исчез, но отпускать Колю никто не собирался.
– Николай Васильевич, понимаете, у меня отчётность. Я бы вам дал деньги, мне не жалко. Но тогда меня спросят: вы деньги потратили, значит, опыт прошёл успешно. Где данные? А вот этих-то вот данных у меня нет. Ни на один их вопрос у меня до сих пор нет ответов. Понимаете? Никак не могу, извините. Вы уж идите себе с богом, но только не забывайте, что вы подписывали тут, иначе… – он печально посмотрел на чудесных ребят в штатском. – Понимаете?
Уразумев, что лучше с этими людьми не связываться, Коля примирительно сказал:
– Ну ладно, ладно. Я спокоен. Всё? Отпустите.
Его аккуратно подняли на ноги. Он поправил одежду и направился к выходу из кабинета. На пороге он обернулся.
– Идите вы все со своими сыворотками на… – но доктор снова печально посмотрел на невозмутимых ребят, и Николай решил не заканчивать фразы.
***
На рынке Коля появился чернее тучи. Мало того, что его накачали неизвестной фигнёй и не дали за это ни копейки, так он в придачу ещё и полдня потерял. Самые денежные полдня субботы. Контейнер он открывал, как саркофаг. Нет, надо попытаться напрочь забыть события сегодняшнего утра и думать, что можно ещё сделать. В уголке стояла початая бутылка. У Коли был твёрдый принцип – никогда не пить с горя и всегда пить с радости, но сейчас он об этом даже вспоминать не хотел. Только после того, как полстакана исчезли в его чреве, он подумал, как он выглядит со стороны – пьёт один, без закуски и на работе. Но спирт, достигнув голодного желудка, быстро дал свои всходы – через минуту Коля почувствовал приятную расслабленность. Конечно, ни о какой торговле не могло быть и речи. Зачем он вообще попёрся сюда сегодня? Надо было ехать домой и там спокойно выпить, не позорясь.
Из состояния созерцания энергии Цы его вывела нехарактерная суета вокруг. Он вдруг заметил, что вся так называемая «охрана» бегает по рынку с кислыми минами.
– Что случилось? – заплетающимся языком спросил он у проходившего мимо «быка».
– Да хер его знает, херня какая-то. У ограды рынка собрались все местные шавки и разбазлались. Хорошо хоть, они внутрь не могут попасть, а то бы тут хер знает чё сейчас творилось, – не останавливаясь и не оборачиваясь в сторону Коли ответил бандит и ушёл.
Теперь Коля понял, почему нет Васьки. Обычно он всегда появлялся, стоило Николаю открыть контейнер. Не было между ними особо интимных отношений, просто практичный кот знал, что Коля принесёт ему что-нибудь повкуснее рыночных беляшей и шашлыка, которые кот на дух не переносил. Увидев кошачье отношение к деликатесам местного пошиба, Коля тоже перестал употреблять их в пищу. В благодарность за пропитание Васька с благосклонным видом одаривал человека малой порцией кошачьих нежностей. Ну и хорошо, что он не пришёл – от всех этих расстройств Коля совсем забыл про гостинец питомцу.
Потом собаки стали выть. Естественно, что в такой обстановке здоровый человек находиться по доброй воле не будет. Через десять минут рынок осиротел покупателями. Несколько пристреленных дворняг не отвратили остальную стаю от осады. Братва решила не тратить попусту патроны и сказала всем ехать домой. Когда Коля сел в машину, у ограды стоянки появились несколько агрессивного вида здоровенных псин. Они что-то усиленно вынюхивали и беспокойно метались из стороны в сторону. Пока Коля грел двигатель, несколько собак стали крутиться возле его машины и озадаченно фыркать. «Странные они», – подумал Коля и поехал домой. Оставив собак далеко позади, он ощутил незнакомое чувство облегчения, которое, должно быть, испытывает человек, отделавшийся от погони. Такое могло быть, если бы Николай боялся собак, но он собак любил, впрочем, как и других животных. Но сейчас он понял, что чувствует облегчение, отделавшись от собак.
Дома он нашёл записку от Татьяны о том, что они с дочерью и Начезом уехали к тёще и будут только вечером. Опьянение вступило в стадию торможения, и Коля, в чём был, завалился на диван.
***
Проснулся он, когда за окном уже темнело. Его страшно мутило от голода (с утра он так ничего и не поел) и с похмелья. Коля удивился, что ему так плохо всего со ста грамм. Правда, на голодный желудок, но всё равно странно. Стошнив ужасного цвета и запаха жидкостью, он с надеждой заглянул в холодильник. Плохой день не окончился. Освободив желудок от отравы, Коля дико захотел есть. В холодильнике же валялся лишь вялый кусок позавчерашнего сыра, недоеденный на завтрак. Причём утром Коля ел этот самый сыр с удовольствием, теперь же молочный продукт вонял нестерпимой вонью. От отвращения Коля вышвырнул его в форточку, и поймал себя на мысли, что поведение его очень странно. Ещё вчера он не стал бы вот так импульсивно швырять что ни попадя в окно.
Делать нечего, нужно было идти в магазин, благо он был на первом этаже их дома. Как был – в домашних тапочках и халате он спустился вниз, вышел из подъезда в морозные сумерки и быстренько шмыгнул в находящийся в соседнем окне продовольственный закуток. К вечеру серьёзно похолодало – за те несколько секунд, которые Коля находился на улице, он успел замёрзнуть.
За прилавком была Катя. Он приветливо кивнул ей.
– Привет, Катя? – он совсем не хотел придавать своей фразе вопросительную интонацию, но голос сам собой взвился к концу предложения.
– Ты чего визжишь, Коленька? – спросила ласковая, круглая Катя. – Да и выглядишь ты не ахти. За опохмелом, что ль?
– Да нет? Мне колба-а-сы? И хлеба-а-а? И молока-а-а? – Коля вдруг обнаружил, что ему трудно произносить слова и голос его завывает против его воли.
– Певец ты, Николай. Сколько колбасы-то? – ещё более ласково сказала Катя. Коля всегда удивлялся, как ей от раза к разу удаётся говорить ласковей предыдущего. Но сейчас её голос показался ему до боли режущим уши. В ответ он протянул хрустящую – последнюю – тысячу. Катя ослепительно улыбнулась безупречными зубами и повернулась к Николаю своими совершенно восхитительными ягодицами, чтобы пройти к холодильнику с мясными продуктами. И предмет всегдашнего Колиного восхищения почему-то не показался ему столь же аппетитным, как обычно. Скоро пакет с продуктами и сдача появились на прилавке.
– Спаси-и-и, – попытался сказать Коля, но понял, что сейчас завизжит, и опрометью бросился из магазина на улицу.
Там в подъезд направлялся Саша Заварницкий, двенадцатилетний сын соседки с третьего этажа. На поводке он вёл Жужу, трёхмесячную сучку дога – уже довольно грозного вида зверюгу. Коля протянул руку, чтобы потрепать любимицу за ухом, но Жужа вдруг зарычала и, оскалив мясорубку, дёрнулась к Николаю в явном прыжке нападения. Кисть Коле спасла тренированная настольным теннисом реакция мальчика. Одеревеневшими от страха и необычайного мороза пальцами Коля стал судорожно тыкать в кнопки кодового замка.
– Дядя Коля, быстрее, мне трудно её держать! – крикнул Саша.
Обернувшись, Коля увидел, что мальчик лежит на спине и изо всех сил скребёт ногами, чтобы оттащить разъярённую собаку от подъезда. Медленно, но верно, схватку он проигрывал. Коля не глядя ткнул в замок и, услышав вожделенный щелчок, просочился за спасительный лист металла. Через две секунды он был на своём четвёртом этаже. Сквозь дверной глазок сочился жёлтый свет, в прихожей слышалась суматошная возня Начеза и голос дочери. Семья вернулась. Коля позвонил. Теперь его ногу спасла натренированная неизвестно чем собственная реакция. Едва успев захлопнуть дверь перед отверстой пастью домашнего питомца, Николай застыл в шоке. Начез, его верный друг и помощник, пять лет чутко охранявший сон любящего хозяина, пытался откусить ему ногу!!! Именно откусить, а не укусить. Коля застыл, не понимая, что за чертовщина сегодня весь день происходит. Из-за двери послышался встревоженный голос Татьяны.
– Коленька, что с Начезом? Ты пьян?
Предположение жены было верным – спаниель не любил пьяных. Правда, он всего лишь глухо рычал на них и уходил в кладовку, оскорблённый. Но никогда ни на кого не нападал. Никогда. Коля знал кобелька лучше себя самого. Нет, ему показалось. Палёная водка на голодный желудок – вот тебе и галлюцинации. Но если глюки, то почему жена спросила «что с собакой»? Выходит, не глюки.
Бестолковые Колины раздумья прервал грохот захлопнувшейся внизу двери. Насторожиться его заставило испуганное детское «ай». А запаниковать звук бегущей по ступеням собаки.
Коля ринулся вверх. Бежать на двух ногах ему вдруг показалось жутко неудобным. Пронёсшись второй пролёт на пятый этаж на четырёх конечностях, он понял, что и на четырёх неудобно – руки были гораздо короче ног. Когда он взобрался на металлическую чердачную лестницу, Жужа уже была на площадке. По-охотничьи рыкнув, она прыгнула. Как Коля умудрился сложиться вдвое и блином прижаться к потолку, он не успел сообразить, услышал только, как от халата с хрустом отсоединился кусок. Коля почему-то не руками – головой ткнулся в люк и продавил тяжёлый деревянный квадрат вверх. Зубы Жужи во второй раз клацнули в сантиметре от исчезающей в люке Колиной задницы.
Оказавшись наверху, Николай судорожно дёрнул крышку, и она со взрывоподобным грохотом опустилась. Но затравленный человек не сразу ощутил себя в безопасности. Только не увидев на длинном чердаке собак, он стал немного приходить в себя. Внизу ещё некоторое время слышался приглушённый лай, потом строгий детский голос, возня, и всё затихло. Коля стал нервно расхаживать по воняющему голубиным помётом керамзиту. Ходить было дико неудобно. Вот если бы сзади была длинная эластичная палка для равновесия... Вот как хвост у кошки... Стоп!
Так-та-ак.
Так-так-так.
Ага. Ну-ну. Да-да-да.
Та-ак-так-так-так-так.
До Коли стало доходить. Кому для равновесия нужен хвост, кто не станет есть несвежий сыр, кого на дух не переносят ни Жужа, ни Начез, кто открывает двери головой? Сыворотка начала действовать! И тут Коля понял, что смотрит как будто в прибор ночного видения. Ведь сейчас уже около десяти часов вечера, а он не только видит в темноте, но и различает каждую деталь неприхотливого чердачного интерьера на противоположном конце дома. В ста метрах от себя. Также он понял, почему так невообразимо мёрзнет в минус три. Его организм подразумевает наличие на своей коже густой шерсти, но шерсть на Коле курам на смех. И зачем он только пошёл в магазин в халате! Ведь можно было одеться... и прийти за хлебом в куртке и сапогах? Нет, всё-таки человек должен жить в тёплых краях, одежда – это неестественно.
Коля попытался сказать несколько распространённых слов о создавшемся положении, но вдруг обнаружил, что не может произнести ни буквы, а вместо этого угрожающе гудит. Нет, в таком виде жене показываться нельзя. Да и воняет от него отвратительно. Но домой хочется, там тепло, там ужин...
Тут Коля обнаружил, что пакет с продуктами каким-то чудом остался висеть на локте. Коля с утробным урчанием вгрызся в ветчину и стал с наслаждением запивать колбасу молоком. Колбаса была немного тухловатая, но есть можно, а вот молоко, к счастью, свежее. Желудок радостно заурчал. То есть заурчал сам Коля – от удовольствия. Как он это делает, он не понимал, но способность урчать от удовольствия, как кошка, его не удивила. Он ведь и сам теперь кот, вот только в какой степени? До каких пор будет продолжаться его превращение?
От палки ветчины осталась половина, когда из чердачного окна неподалёку показалась кошка. Увидев его, она сначала насторожилась, но, принюхавшись, успокоилась. Признала своего, понял Коля. Сев на тёплый керамзит и плотнее укутавшись в махровый халат, Коля сел и стал думать думу свою горькую. Кошка тем временем стала демонстративно умываться, нарочито не глядя в его сторону. Коля наблюдал. Умывшись, кошка уселась и с интересом стала рассматривать чудного самца огромного размера. Убедившись, что Коля так и будет сидеть, как пень, она встала на ноги и вопросительно муркнула: «Ну, чего стесняешься?» Коля не уловил в её мурчании элементов языка, но содержание послания понял однозначно. Не понял только, чего он стесняется. Кошка плавными, интригующими движениями подошла к Николаю, некоторое время ходила вокруг него, обнюхивая. Потом повернулась к нему попой, присела на все лапы и призывно простонала.
Поняв, наконец, в чём дело, Коля хотел засмеяться, но не получилось. Подобрав кошку, он усадил её себе на колени и стал гладить закостеневшей ладонью. Кошка посмотрела ему в глаза, и Коля снова затрясся в попытках захохотать – более удивлённого животного он в жизни не видал. Самка ещё раз недоверчиво обнюхала его, но всё в порядке, пахнет он, конечно же, котом. А вот ведёт себя, как человек. Добрый человек. Ошарашенное животное сидело у человека на коленях и никак не могло понять, что происходит.
И тут в том же окошке появился ещё один участник грустной комедии – здоровенный, пронзительно рыжий кот. Коля сразу узнал его. «Васька!» – радостно мяукнул он, но Васька, его горделивый иждивенец с рынка, был почему-то не так рад встрече. Кот угрожающе загудел. Кошка мгновенно соскочила с коленей и скромно отбежала в сторону, предоставив мужчинам возможность выяснить отношения. Коля это понял по выражению её морды. Ему предстояла схватка с мартовским котом за право обладания кошкой! Да ещё не с кем-нибудь, а с Васькой! С утра он и представить себе не мог, что такое может с ним произойти! Да что там с ним, с кем-нибудь вообще!
Смелый Васька, не испугавшись размеров соперника, стал наступать, извилисто приближаясь боком. Коля понял, что дальше сидеть вот так опасно. Надо думать, как победить Ваську, но не причинить ему вреда. Драться с котом бесполезно, ведь Коля всё-таки человек, и должен побеждать разумом. Коля встал, на всякий случай грозно прошипел на Ваську, потом замотал правую руку в рукав халата и выставил её перед собой, спрятавшись за ней, как за щитом. Васька ещё пару минут грозно гудел, не двигаясь не единым мускулом своего тела, а потом вдруг неожиданно кинулся на Колю.
Хитрость сработала. Васька вцепился в ткань всеми лапами и зубами. Коле только этого и надо было. Второй рукой он схватил кота за шкварник. Вереща от страха, Васька задёргался, подвешенный, как кукла за нитки. Коля подошёл к люку и принюхался. Жужи, да и каких-либо других собак, внизу не было. С трудом открыв люк, Коля скинул визжащего приятеля на площадку. Помня, как в прошлый раз он чуть не оглох от грохота крышки, он осторожно опустил люк на место. У него теперь был обострённый кошачий слух, и с этим нужно было считаться. Коля подумал, как чувствуют себя кошки с таким чутким слухом в грохочущем городе, и искренне пожалел и себя в их числе. К сожалению для кошек, они вынуждены были жить во враждебном городе, ведь добывать пропитание в лесу они уже давно разучились.
Холод не давал о себе забыть. Руки стали похожи на кошачьи лапы – пальцы полностью согнулись и команде разогнуться не подчинялись. Надо было придумать себе ночлег. Коля лапами наскрёб огромную кучу керамзита и зарылся в тёплые шуршащие камушки. Несколько минут неожиданное тепло лихорадило, но потом Николай согрелся и вдруг почувствовал необыкновенную усталость, какой он ещё никогда не испытывал. Он стал засыпать. На грудь к нему, облизываясь после трапезы остатками ветчины, заскочила отвергнутая любовница, покрутилась немного, и улеглась, заурчав от удовольствия. Для приличия и Коля поурчал немного, пока не заснул. Спал он беспокойно, тревожно улавливая каждый незнакомый запах и звук. С учётом того, что обострённым обонянием и слухом он обладал первый день в своей жизни, абсолютно все запахи и звуки были незнакомыми и пугающими.
***
Когда утром Колю разбудили заворковавшие голуби, он чувствовал себя ужасно. Мир стал чёрно-белым. Сначала Николай тешил себя надеждой, что ещё не проснулся окончательно, и скоро краски вернутся, но скоро даже перестал думать об этом – привык. Пассия бесследно исчезла, поняла, что ловить ей тут нечего. Но колбасу прихватить не забыла. Тем не менее, проведённая на пусть и круглых, но всё же камнях, ночь никак не сказалась на его мышцах – встал он бодрый, сильный и гибкий, как и любой представитель его вида (Любой кот то есть). Не успел он обрадоваться от такой замечательной своей приобретённой способности, как минусовая температура и отсутствие шерсти напомнили ему о всех неудобствах кошачьей сущности в человеческом организме.
Гора мусора всё росла, а запах того, что Коля оставил под этой горой, никак не желал пропадать. Чувствуя этот непереносимый запах, Николай понял, зачем кошки с такой тщательностью закапывают свои дела в песок. Нужно было с чердака смываться, к тому же Коля чувствовал острую необходимость одеться.
Скрюченными пальцами два замка в двери он открывал минут десять. Всё это время он молился только о том, чтобы никого не было дома. Как только дверь приоткрылась, из-за неё послышался лай Начеза. «Это плохо. С одной стороны. Зато хорошо с другой – семьи нет дома», – подумал Коля. Тут только он осознал, что за ночь его способность мыслить, к счастью, не улетучилась. И пока это не произошло, надо предпринимать что-то кардинальное. Пытаясь не обращать внимания на глухие взрывы собачьего лая, Коля уселся спиной к двери и стал думать.
У него проблемы. Надо их искоренять. В таком случае, где их корень? На Мартовском проспекте. Рассуждать надо, как в анекдоте – где спирали ставят, там их и снимают. Надо во что бы то ни стало попасть к Преображенскому, если, конечно, это его настоящая фамилия. Чтобы выйти в город, надо одеться, а для этого надо попасть в квартиру с собакой, не любящей кошек. Коля подумал ещё немного. Кроме халата у него ничего не было. Надо его как-то использовать. Ещё немного поразмыслив, Коля понял, что использовать его можно только одним способом.
Он встал, снял халат, и взял его за воротник. Дальше действовать нужно нагло. Любая собака живёт с аксиомой о том, что кошки её боятся, и не может предположить возможность атаки со стороны мяукающего противника. Со всей дури толкнув дверь, Коля откинул Начеза от порога и на долю секунды сбил пса с толку. Этого ему хватило, чтобы в падении накрыть животное халатом, как куполом цирка-шапито. Обескураженный Начез застыл на месте, а Коля дёрнул халат за полу и поднял получившийся узел в воздух. Лишь оказавшись в мешке и осознав своё поражение, пёс стал досадливо гавкать и усиленно работать лапами, но было поздно. Мысленно пообещав Начезу освободить его при первой возможности, Николай повесил туго затянутый узел на дверную ручку, а сам стал суетливо одеваться. Одевался он долго. Так долго, что даже включил телевизор, чтобы развлечь себя. Особенно трудным оказалось одевание носков, не имея на руках пальцев в привычном их виде. Вспотев от усердия, через полчаса он всё же был готов к визиту в мрачное здание. Он взглянул на экран и удивился – кадры мелькали снизу вверх, словно киноплёнку прокручивали с замедленной скоростью. Если бы у него был советский телевизор, он бы полез регулировать вертикальную развёртку. Но телевизор был корейский, и в нём все настройки были автоматизированы. Коля было расстроился, что телевизор сломан, но вдруг из глубин памяти всплыли рассказы учительницы биологии о том, что кошки воспринимают как непрерывное изображение пятьдесят кадров в секунду, а человек – двадцать пять. То есть те двадцать пять кадров, которые он сейчас видит на экране своим кошачьим взглядом, именно так и должны выглядеть для любого нормального кота – мельканием. Значит, аппарат исправен.
Сегодня всё с Николаем происходило как будто впервые. Оказавшись на улице, Коля подумал, что началась война – так громоподобно всё вокруг скрежетало и грохотало. Солнечный свет слепил. Несколько лет проведя за рулём, в автобус он вошёл как в музей. В салоне было не так шумно, и головная боль немного утихла. Пробежав мучительные сто метров от остановки до здания, Коля и не заметил, как на него глазеют ошарашенные прохожие. Удивляться было чему – мало кто видел человека, несущегося по улице со скоростью страуса.
Новые свойства зрения никак не повлияли на вид здания – оно было всё таким же серым и мрачным. Не успел он дотронуться до кнопки звонка, как дверь открылась и ещё один безукоризненный человек в штатском тихо сказал: «Входите». На сей раз провожатый Коле был не нужен, через секунду он уже стоял на пороге знакомого кабинета и угрожающе рычал. Несколько секунд седовласый доктор смотрел на него непонимающе, и Коля пояснил цель своего визита:
– Мя-а-а-у! – провизжал он пронзительно.
Профессор вскочил как на пружине и противно заскрипел голосовыми связками.
– Проходите, любезный! Скорее, скорее!
Тут Коля почувствовал, что его руки пытаются заломить ему за спину. Через мгновение два совершенно чудесных парня глухо стукнулись друг о друга, а затем со свистом разлетелись в противоположные концы коридора.
Гипотетический Преображенский побледнел. Ещё белее он стал, когда Коля закрыл дверь и одной рукой заслонил её двухтонным несгораемым сейфом. Краска немного стала возвращаться в его утончённые черты лишь тогда, когда Коля не стал портить доктору тело, а сел в гостевое кресло и выжидающе воззрился на человека в белом халате. После нескольких секунд молчания Коля мяукнул: «Как мне избавиться от этого?» Доктор его, разумеется, не понял. Коля понял, что доктор его не понял. Тогда он взял лист бумаги, ручку и несколько минут писал вопрос. «Как убрать?» – прочитал корявые буквы доктор.
– Я... Извините, конечно... Кхм... Я же вам говорил, что нет антидота. Теоретически исполнители должны естественным образом покинуть ваш организм, и всё придёт в норму... Через три дня, или что-то в этом роде, я думаю...
Коля подавил в себе бессильное отчаяние и собрался было уходить, но опять взял ручку и кое как нацарапал знак доллара. Коля был патриотом, но написать целое слово было неимоверно трудно, а символьное обозначение рубля он никак не мог вспомнить. На лице профессора обозначилось понимание.
– Да-да, Николай Васильевич, я вас понял, – проскрипел он срывающимся голосом. – Теперь я вижу, что суспензия действует... и я могу доложить об этом моему руководству... То есть... Кхм... Расходы теперь обоснованы, как мы оба... Кхм, понимаем.
Он медленно достал из ящика стола ордер, суетливо заполнил его, проштамповал и дрожащей рукой протянул Николаю. Бумажка, как ему показалось, мгновенно очутилась в лапах Николая.
– Сорок пять тысяч... Как договаривались... В любом банке. Кхм.
Коля встал.
– Простите... – смелость учёного взяла верх над животным страхом, и доктор пытался выяснить интересующие его подробности, – мне ведь нужны данные... Чем вы активировали сыворотку?
Коля глухо загудел. Доктор снова побледнел, но старался держать себя в руках.
– Нико... лай Васильевич, любезный... Вы ведь нуждаетесь ещё в финансах, должно быть... Вы потом приходите, мне необходимо вас опросить. Подумайте о науке, какие перспективы открываются перед человечеством теперь, когда...
Договорить он не успел. Коля уже сидел на груди лежащего профессора и рычал, тыкая ему в лицо скрюченной ладонью. «Перспективы?! Видал ты такие перспективы, твою мать!» – хотелось ему кричать, но вместо этого он только гневно повизгивал.
Коля пошёл к выходу, отодвинул сейф и стал открывать дверь. За дверью было несколько направленных на него пистолетов.
– Стоять!!! – прокричал за спиной будто бы Преображенский. Его крик совпал с точно рассчитанным ударом, от которого все четыре «Макарова» улетели в коридор. Безупречные парни потрясающе побледнели, отчего все как один стали похожи на Пьеро. Профессор всего этого не видел, поэтому продолжал кричать:
– Не стрелять, я сказал! Пусть идёт!
Белые лица немного посерели – Коля предположил, что это вернулся румянец на лица красавцев. Он шагнул за дверь.
– Постойте, Николай Васильевич!
Коля остановился, но не обернулся.
– Десять тысяч ещё. Ещё я смогу выделить... Как человек чести, вы должны согласиться, тем более, что по нашему договору вы должны предоставить мне сведения за уже полученные вами средства... Вы ведь бизнесмен, соблюдайте профессиональную этику. Чрезвычайно важные данные у вас, будьте благоразумны. Ради чего тогда ваши мучения, если мы даже не поймём, как их избежать? Приходите в любое время. Пожалуйста.
Коле стало жаль лже-Преображенского. В конце концов он всего лишь рядовой винтик в огромной машине. Очень талантливый, но всё же винтик. Коля обернулся и неуклюже кивнул. Его новой моторике такое движение было несвойственно.
***
Как и обещал седой доктор, через три дня Коля перестал ощущать жуткий холод и необходимость хвоста. Пальцы снова начали его слушаться. Но речь ещё была затруднена, он всё так же видел в темноте и ходил с ватой в ушах. Жене сказал, что сильно простыл, не мог говорить, и эти дни ночевал у друга, чтобы не заразить дочь, но теперь ему лучше. Только когда окружающие предметы вновь окрасились в привычные цвета, Коля вдруг заметил, насколько красива его маленькая зелёная планетка. Кошек в этом смысле оставалось лишь пожалеть – они очень многого лишены. Пока у него в глазах не перестало фосфоресцировать, Коля сидел дома. Начеза отвезли к тёще.
Когда в назначенный день объявился Щербатый, всё так же тошнотворно улыбающийся, Коля молча протянул ему пачку. Вован внимательно пересчитал купюры и стал улыбаться так лучезарно, что ничего хорошего это не предвещало.
– Хорошо, Николай Васильевич. Приятно иметь дело с умным человеком. Так как ваши деловые качества повышаются на глазах, то вы, думаю, с пониманием отнесётесь к моей просьбе. Теперь администрация рынка считает необходимым взимать арендную плату заранее. Поэтому будьте добры, предоставьте через неделю оговоренную сумму.
– Вова, да как...
– Никола-ай Васильевич! Ну сколько можно разводить эти бессмысленные антимонии? Будьте благоразумны.
Коля не выдержал. Рассчитывая на приобретённые способности животного, он кинулся в желании разорвать и так уже многострадальную физиономию Щербатого. Но Коля забыл о том, что эффект уже почти кончился, и явно не рассчитал сил. Одной рукой Вован на полпути перехватил Колино тело и поднял его в воздух, больно сжав Николаю горло.
– Ах ты... – Щербатый сдержался, несколько секунд подавляя желание сгрубить. – За подобные инсинуации, Николай Васильевич, вы оштрафованы на тридцать тысяч рублей. Через неделю.
Коля бессильно свалился на пол и закашлялся, а группа бандитов пошла дальше по своим делам.
Преображенский встретил Колю, как зять нелюбимую тёщу – принудительно ласково.
– Николай Васильевич...
Коля болезненно сморщился.
– Профессор, я вас умоляю, просто Коля. Сделайте одолжение, никаких любезностей. У меня на них аллергия в последнее время.
Профессор немного растерялся.
– Хорошо, пусть будет Николай. Приступим?
Следующие пару часов они провели в лаборатории, где Коля в подробностях надиктовывал доктору в диктофон о приключениях первых двух дней своей кошачьей жизни. Профессор слушал как ребёнок, открыв рот и изредка вставляя изумлённые «да что вы говорите» и «не может быть». По завершении разговора Коля получил чек на обещанные десять тысяч.
– Доктор Преображенский, или кто вы там на самом деле...
Профессор вдруг вспылил.
– Да с чего вы решили, что это псевдоним!? Моя фамилия на самом деле Преображенский, и хватит этих оговорок, сколько же можно!
– Ну хорошо, хорошо, не обижайтесь. Мне через неделю нужно ещё шестьдесят тысяч. Давайте что-нибудь придумаем.
Пару секунд профессор непонимающе смотрел на Колю, потом энергично замотал головой.
– Ни в коем случае. Скажите спасибо, что вы выжили после первого раза! Двойное действие мы даже не теоретизировали. Мне до сих пор не ясно, что активировало сыворотку в первый раз, нет-нет-нет!
– Доктор, – пытался убедить Коля, но Преображенский выглядел неприступным, как Великая Китайская стена.
Тогда Коля решил рискнуть. Старик Преображенский снова оказался на полу. Не так мгновенно, как в состоянии кошки, но тем не менее быстро он оказался около стойки с суспензиями. Через двадцать секунд неумело, дрожащими руками, Коля сделал себе инъекцию. Профессор поднялся с пола и смотрел на Колю огромными глазами. Скрип из его голоса куда-то исчез, зато появился гнетущий высокочастотный звон.
– Безумец! Что ты наделал! Это экспериментальная сыворотка крысы! Она ещё не готова!
– Если я приду через неделю, вы дадите мне шестьдесят тысяч, профессор.
– Да ничего я тебе не дам! Крыса, тупой агрессивный паразит, понимаешь ты или нет? Ты таким хочешь стать?!
Не так уверенно и веско, как он хотел, Коля произнёс:
– Мы ведь оба знаем, что если сыворотка подействует, я получу свои деньги, не так ли, господин Преображенский?
В глазах доктора появился праведный гнев.
– Вон! Вон отсюда, варвар! Алчное животное!
«Это в лучшем случае», – с неприятным холодком в желудке подумал Коля и удалился.
На рынке он полдня мучался какими-то смутными предчувствиями, тем самым раздражая спящего на коленях Ваську. Перед обедом он не выдержал стресса и выпил сто грамм. Не прошло и минуты, как Васька вдруг проснулся, поднял голову и плотоядно посмотрел Коле в глаза. Затем он без предупреждения оцарапал Коле лицо. Тот сбросил кота на землю, но Васька не ушёл, а стал ходить вокруг, мотая хвостом из стороны в сторону. Коля посмотрел в зеркало и увидел, как рана заживает прямо на глазах. Сразу вслед за этим он почувствовал в своих мускулах необыкновенную энергию и непреодолимое желание размножаться в других органах. Уединиться он был готов прямо сейчас и неважно с кем. «Странно, зачем воякам понадобились люди с таким огромным либидо? Или это ещё один побочный эффект, которой старик Преображенский упустил из вида?» – с усмешкой подумал Коля. Предметы вокруг посерели и потускнели. Процесс пошёл, и Коля чувствовал, что на этот раз гораздо быстрее. Он знал, что скоро перестанет говорить, поэтому тут же набрал на мобильном номер Щербатого.
– Вова, подойди... пожалуйста. Я долг... отдавать буду. Жду.
«Будет тебе сейчас штраф, бандюган поганый», – злобно подумал Коля и машинально отломил кусок от металлического контейнера.
Вечерело.