Как интересно с одним и тем же словом, могут ассоциироваться понятия совершенно разные. Командировка. Вот и сейчас она у меня ассоциируется с пылью, зноем от яркого палящего солнца, редкой растительностью и тряской дорогой. Если конечно можно назвать дорогой почти полное ее отсутствие. Романтика. Джон встретил меня в Аэропорту небольшого поселка, куда я добрался легким транспортным самолетом и взялся доставить до места назначения – почти триста миль.
Джип «Тоёта» грохотал на ухабах и медленно пробирался вперед потихоньку оставляя за собой километры. Интересно кто придумал, что у «Тоёты» мягкая подвеска? Она, должно быть, была такой когда-то, и быть может, осталась бы такой и поныне, если бы не полное отсутствие дорог как таковых. После полутора десятков лет скачки по таким кочкам мягким может остаться разве что мех у кенгуру. Да, джип был не нов. Что поделать ездить по такой местности на новом может себе позволить лишь весьма богатый и беспечный человек. Ибо через год эксплуатации новой машину нельзя будет назвать при всем желании. Такова местная специфика. А наше издание не из тех, что может нанять самого дорогого проводника. Приходится быть довольным тем, что есть. В любом случае, командировка – это реальный случай подзаработать. Даже в такую душную и каменную пустыню, расцвеченную редкими клочками растительности, среди которых иногда встречается что-то вроде оазисов. Или скорее небольших рощиц из невысоких деревьев. Все эта дурацкая статья о белом кенгуру, которого якобы видели в этой всеми забытой глуши. И вот в поисках этой дутой сенсации я трясусь по каменной пустыне в призрачной надежде на успех. «Ничего, в крайнем случае, найдешь, что поснимать», - напутствовал меня редактор, - «но лучше бы все-таки белого кенгуру. Мы не так богаты, чтобы тратить деньги впустую»
Фраза эта преследует меня всю жизнь. Мы не так богаты. Тем не менее, загоняем себя в кабалу. Добровольно. Это-то самое скверное. Как дамоклов меч висят ежемесячные выплаты по ипотеке, по кредиту за машину. И все, прощай свобода. Даже та, призрачная и относительная, что была до того. Нет времени посидеть за монографией, наконец, упорядочить свои дела, или просто сходить в гости. Мы рабы своих желаний. Воображаем себе, что это они наши. На самом деле – это мы их. И в постоянной погоне за ними мы уже не свободны. Не имеем права свернуть и вырваться из замкнутого круга. И движемся вперед уже скорее по привычке, нежели по желанию, превращая свою жизнь в бесконечную погоню за горизонтом. И зачем спрашивается, мне нужна была трешка? Вполне хватило бы и однокомнатной квартиры, глядишь, выплаты уже приближались бы к завершению, да и старая машина была вполне еще ничего. Горазда лучше той громыхающей колымаги, что везет меня сейчас под палящим солнцем в неимоверную глушь. Непонятное слово престиж. А оно мне надо? Быть может мне нужно совсем другое? А не такие вот неожиданные командировки.
Вот Джону хорошо, крутит себе голову по сторонам, что-то бурчит себе под нос. Он дома. Может, и я тоже радовался бы, если бы не эта изнуряющая жара. А природа, действительно потрясающая. Щелкаю камерой каждые пол часа. Будь у меня время по настоящему привыкнуть к жаре, глядел бы и радовался. Акклиматизация, будь она неладна. Только привыкну, как пора будет собираться в обратную дорогу. И опять привыкать по новой к нашему умеренному климату в средней полосе.
Машина сломалась неожиданно, въехав колесом в какую-то особо крупную яму. Если конечно на такой дороге этого не ожидать. Как ни странно, Джон, похоже, ни сколько не огорчился. Кто знает, может здесь в порядке вещей такие неожиданные поломки в паре сотен километров от ближайшего жилья. Он вылез, обошел Джип, заглянул под него, и объявил, что мы разбиваем лагерь. После чего стал вытаскивать и бросать на землю тюки с палаткой, и оборудованием для стоянки, а меня отправил собрать веток для костра. Благо недалеко была одна из небольших рощиц, и кое-где были заметны засохшие деревья.
Вам знакомо ощущение пристального взгляда? Теории, объясняющие этот феномен, имеются самые разнообразные. Но все они так достоверно ничего и не доказывают. Кроме одного – он имеет место быть.
Мы сидели у костра. Джон определился с машиной, сказал, что завтра ее починит, и предложил спокойно поужинать и переночевать. Хорошо еще, что поломка оказалась не такой серьезной, как предполагалось ранее. Это немного утешало. Вот здесь я его и почувствовал – взгляд. Впрочем, как оказалось, владелец его и не таился. Абориген. Настоящий австралийский абориген, смуглый и кучерявый. Он стоял метрах в тридцати и спокойно за нами наблюдал. Одет он был в джинсы. Совершенно, на мой взгляд, с аборигенами не согласующиеся. У него, должно быть на этот счет было свое мнение. Впрочем, все остальное как раз соответствовало моим представлениям. Верхней частью одежды он пренебрег совсем, а в руках держал копье. На поясе у него висела фляга, совершенно обыкновенная, фабричная, и, судя по всему, бумеранг. Увидев, что мы смотрим на него, он приветливо помахал рукой, и, дождавшись нашего приглашения, подошел к костру. Джон воспринял его появление совершенно спокойно. Видимо то, что мы его встретили, было в порядке вещей. Для меня же это было сродни небольшому чуду. Один среди палящей пустыни, он чувствовал себя совершенно свободно. Без транспорта и запаса продуктов, без связи с цивилизацией. Да, на счет связи я кстати погорячился. Ибо на поясе у него висел мобильник. Совершенно обыкновенный, лишь со встроенной солнечной батареей.
- Можно мне воспользоваться Вашим телефоном?
- Пять долларов, - по-английски он говорил совершенно свободно. Нет наверное уголка, куда бы не дотянулась цивилизация. Дождавшись моего кивка, он снял с пояса телефон, и отдал его мне. Как и следовало ожидать, связи не было.
- Связи нет. Это была шутка, - подтвердил Итонга. Так звали аборигена. Тоже мне, шутник доморощенный. Хорошо, что пять долларов хотя бы отказался взять.
- Итонга, а зачем тогда тебе телефон.
- Телефон – вещь полезная. Иногда, раз месяца в два, я бываю вблизи поселков. Эсэмэски читаю, сам пишу, какие у меня новости. А если кто в поселке окажется, можно и поговорить.
Итонга развернул циновку, скатанную в рулон и висевшую за спиной, и, постелив ее на землю, устроился около костра. Поинтересовавшись, можно ли ему поджарить на нем большую ящерицу?
- Может, ты с нами поужинаешь? У нас, правда, только консервы, ящерицы нет, - предложил я.
- Почему нет? Ящерица не убежит. Съем ее завтра.
- А куда ты идешь?
- Куда дует ветер? Куда бежит река? Я иду туда, где меня ждут.
- Кто ждет?
- Когда приду, узнаю.
Да он оказывается поэт, этот странный абориген.
- И не опасно так гулять, налегке? Взял бы котелок, палатку ружье.
- У меня есть все, что мне надо. А то, о чем ты сказал, ждет меня дома. Зачем таскать с собой лишний груз?
Действительно зачем? Судя по всему, он неплохо себя чувствует. Вполне доволен жизнью.
- Послушай, Итонга, ты не мог бы нам помочь? Я хочу сфотографировать белого кенгуру.
- Могу помочь.
- И что для этого надо?
- Сто долларов и банка белой краски.
Вот юморист, блин.
- А что, иначе никак не получится?
- Хорошо. Тогда просто банка белой краски.
Да, с кенгуру, видимо, не получится. Кто ж знал, что без белой краски никак. Впрочем, я и так снял немало интересного. Вот, Итонгу еще сниму. С этим все понятно. Вот только одного не возьму я в толк. Почему американцы для изготовления статуи свободы взяли женщину с факелом? Как она эту свободу символизирует? Если бы вопрос о прототипе встал по новой, я бы знал, кого им предложить. Вы тоже догадались? Конечно же – Итонгу. Вот это был бы прототип. Символ свободы от висящих на нас тяжким грузом собрания чрезмерных желаний. Ведь на самом то деле нам надо не так уж и много.