Невинным жертвам лихих девяностых –
с любовью и скорбью
Автор.
Где он, этот Стёпа, жил-был на необъятных просторах Руси великой, про то разное бают. Одни говорят – не то пензенский он, не то – орловский; другие – не то костромской, не то – вятский, третьи на Сибирь кивают, четвёртые – ещё куда, но все едины в том, что ни в Москве, ни в Питере такого Стёпы близко быть не могло.
Прожил Стёпушка три с гаком десятка лет, ни ума, ни денег не стяжал - не скопил, да так вот и допыхтел до наших дён благословенных, перестроек, реформ и моратории разной. Как многие сограждане, маршировал Степан под пионерскими знамёнами, добросовестно горланя, на собраниях комсомольских руку исправно поднимал, и в партию его уж совсем было принять собрались, да времена настали не те.
Слушал-слушал радио – ничего не понять! Что было, вроде, хорошо, так плохо стало; что свято – подло, оказывается; коммунисты – не ум, честь и совесть, а казнокрады и взяточники, а Ленин со Сталиным – Сатане родственники.
Читал-читал газеты – и тут угар сплошной! Кто был подлец – честный человек, выходит; кто враг – обратно друг; американцы – не империалисты проклятые, а лучшие люди на земле; спекулянты – не спекулянты, а бизнесмены, а воры и бандиты – так, жертвы тилитаризьма какого-то.
И народ – совсем не то! Раньше так ли было! Что тебе Петрович из квартиры напротив, что Венька с верхнего этажа: при людях – о достижениях и победах, либо помалкивают, без оных – новый анекдотец про Леонида Ильича – всё ясно! А теперь…
Вечно беспартийный Петрович объявил себя большевиком-ленинцем, красный флаг на балконе вывесил, по утрам «Интернационал» на весь двор блажит-базланит. А Венька шляется с какими-то кентами пузатыми в красных спинжаках, чижолый рок заводит, дабы Петровича заглушить, матюги американские сыпет напропалую.
Так и не знал бы Степан, кому верить, кабы телевизор не смотрел. А там – программы всякие новомодные да любимая его ведущая Грета Кабакина всё разъяснили, как на духу: и жили-то не ладно, и страну довели-загубили, и сам он, Стёпа, тёмный был да несознательный. Но слава великим демократорам, что всех нас, сердешных, просветили да на путь истинный наставили.
Может, и не поверил бы Дундиков, да больно ему эта Грета поглянулась, а как был он холостой-неженатый, девки по нему не сохли, так и обратил он все симпатии свои нерастраченные да на неё. А уж кого любишь – за тем любую абракадабру повторишь, известное дело. Так и торжествовал бы он великие победы демократоров над гепечеками всякими, но настал год и день, когда вызвали Стёпушку к начальству и делово этак сказали, ценим мы, дискать, заслуги твои великие, техник-электрик господин-товарищ Дундиков, но поелику экономика стала рыночная, то специалисты такие нам не по карману. Потому мы теперь – не «Шарашмонтажбурдырстрой» несерьёзный, а сугубо конкретное АО закрытого типа да ещё и с ограниченной ответственностью, понял-нет. А посему – иди, парень, на все четыре стороны собственными руками счастье своё ковать.
Пригорюнился Стёпа, побрёл домой, буйну головушку повесив, а тут – опять по ящику Грета Кабакина. Послушал-посмотрел, да так и вскочил, чего, мол, я тут сидю-то! Делов кругом невпроворот, Россию великую с колен поднимать надо – хоть акции покупай, хоть сам своё дело заводи! Так и пробегал цельный вечер по комнате, мечтаючи-то. Купит он, Стёпа, на половину пособия акции «Упёр - инвестфонда», деньги в рост пустит, а на другую – машину старую, грузовичок какой-нито, товары возить-продавать, мильёны зашибать. А там – можно будет и дело своё открыть, к примеру, огурцы-помидоры для населения круглый год растить, а то – колбасы варить-коптить, эвон цены какие, а тут – дёшево и хорошо, народ доволен будет, и прославят его, Дундикова Степана, мецената, благодетеля и баловня судьбы, который тоже руку к делам великим приложил. А уж Грета Кабакина такому-то парню руку и сердце отдать никак не постесняется, и заживут они долго и счастливо.
Утром проснулся вдохновлённый Степан, пошёл в «Упёр - инвестфонд». Там, правда, никаких красоток с чаем и улыбками, как в рекламе, не было. Сидела за конторкой какая-то деваха, на все его вопросы из ящика отвечала стереотипно «Ну, и чё?» и зверски хлюпала носом. Потом подошёл вежливый молодой человек, предложил купить что надо и не отвлекать сотрудницу.
Оставив пол - пособия, отправился Стёпа за машиной. На одну базу толкнулся, на другую – везде цены страхолюдные, год паши – не заработать. «А на имеющееся у тебя, - сказали, - вон там рама с кабиной ржавая без колёс, бери, если надумал.» «А ездить-то как?» - удивился Степан. «А это, - говорят, - твои проблемы: хошь – всё остальное хозяйство ищи-приобретай, не хошь – садись в кабину, глаза закрой и воображай, что едешь. Баранку бесплатно дадим, так и быть.
Задумался крепко Стёпа, пришёл домой, врубил ящик – опять там программа с Гретой. И так-то ясно всё стало, особливо после рекламы, что аж захохотал, как это раньше не допёр. Всё же проще пареной репы! Пойти в банк «Рыночный кредит», ссуду взять, а дело пойдёт – всё вернёт, ещё и прибыль будет!
Ладно. Побежал утром в «Рыночный кредит», а там – мужик до жути знакомый, только вспомнить никак не можно, где виделись. Стёпа ему – так и сяк, Россия возрождения ждёт, он Дундиков С.П., сил-идей полон. А мужик про справки какие-то о платёжеспособности да с места жительства ахинею несёт. Поговорили этак вот минут десять, потом собеседник его огорошил, что Степан – не юридическое лицо, и делать ему тут нечего.
Вышел озадаченный на улицу и тут-то вспомнил, как этот банкир новоявленный на демонстрациях на трибуне стоял, ликующему народу ручкой махал, и не кто он иной, как бывший секретарь горкома партии. Так и встала перед Стёпой Грета Кабакина, которая не далее – вчера вещала, что бизнесом не только настоящие правильные капиталисты занимаются, а многие бывшие партейцы туды пролезли да политику эту мудрую извращают в глазах народа честного. «Ага, - подумал Степан, - вот она где, контра, сидит! Ну да ужо тебе, наймиту вражецкому!»
И кинулся к наместителю президента, бывшему колхознику, мужику толковому (он его по радио слышал). Добился до него бедолага, так и так, толкует, нечисть всякая партейная политику нашему родному президенту портит, дать бы ей под хвост и в гриву, чтоб неповадно было. А наместитель головой кивает, всё, говорит, понимаю, уважаемый товарищ, то бишь господин, да вот времена сейчас того. Ты сходи, дорогой, к прокурору, а без его заключения, что тот мужик нам против политики гнёт, я ничего не могу. Попёрся Степан к прокурору, а тот отвечает, кто, дескать, сказал тебе, мил друг, что ежели человек в партии был, так ему и бизнесом заняться нельзя. Сам президент объявил: мир и согласие общественное, никаких тебе репрессиев, понимаешь, а что до вреда политике – какие факты есть? Почесался Стёпа, леший знает, какие ещё факты надо. «Ну, вот и ступай себе, - прокурор говорит, - если что – заходи, примем меры, если факты будут».
Ещё крепче задумался Степанушка. Приплёлся домой, врубил ящик, ждёт Грету, а тут какая-то «Дикая жертва» или «Розовая практикантка» идёт, офисы с компьютерами показывают, фирмачи ходят, «Дирол» без сахара с ксилитом жуют.
- Эге, - обрадовался наш герой, - ничего не потеряно, фирмы всякие в городе есть, гляди – и я устроюсь!
Посмотрел на сон грядущий Грету Кабакину, уснул счастливый. Снилось, что он, крутой да богатый, на презентации сидит, крабами объедается и с любимой женщиной разговоры лицеприятные ведёт под шампанское о текущем моменте. Проснулся, схватил газетину, телефоны выписал, звонить начал.
Сюда ткнулся – возраст не тот, туда – ни компьютера, ни языка аглицкого не знает, в третье место – там товарищи с Востока. «Нэть, дарагой, нам дэвкам работам нада, а с табой щто дэлац? Галубой фирма Ибрагим аткрывал, но он Чичнэ ваюить, хады, слющяй». А в последнем месте хриплым голосом отрезали «Не туда, лох, попал» и трубку бросили.
Ещё круче печаль взяла Степана: работы нет, деньги так и проесть недолго, а до дела, что задумал – как до луны пешком! Долго кручинился, но посмотрел, что обычно смотрит, и опять осенило. Ладно, думает, машину не купить пока, банки партийцы захватили, в фирмах – жулики одни, а сам я на что? Возьму товары где-нито, торговать буду, сейчас свобода, заработаю, проживу!
Сказано – сделано. Базу нашёл, товар на последние деньги купил, на тележке вывез, бойкое место отыскал, разложил, торгует. Ан, видит, не то что-то. Бабки-соседки недобро косятся, детина с татуировками подвалил. «Новенький, что ль? А заплатил? Как – где? Вон там, за углом у нас контора, пойдём, провожу». Пошли, а за углом четверо бритых товар отобрали, по шее наклали и являться более сюда не велели. В Стёпушке ретивое взыграло. Ну, мать-перемать, свобода – свободой, но порядок должон быть, али нет? Побежал в милицию заявление писать, а ему отвечают спокойно, минутку, мол. Позвонили куда-то, поговорили чего-то, сходи-ка сначала вот по этому адресу. Явился, а там спрашивать давай, разрешение где, за то – за это заплатил ли, такой да сякой докУмент имеешь ли. А откуда?
- Э, - говорят, - да из-за таких субчиков, как ты, у нас народ месяцами без зарплаты сидит, туды тебя, сюды. Ну, да ладно, вот тебе штраф за незаконную коммерцию, а с теми разберутся, будь уверен.
Пошёл Степан, а где денег взять? Волей-неволей, от «Упёр – инвестфонда» отказываться надо. Глядь – около фонда кордон омоновцев стоит, рядом человек полсотни митингуют, под красным флагом, власть нынешнюю матом костерят. Постоял-послушал, вроде бы, говорят всё по делу, но публика собралась – рвань, придурки да пенсионеры, коих его любимая Грета красно-коричневыми величать изволит. Да ещё узнал – сердце ёкнуло! Закрыли фонд за недоимки, имущество описали, а хозяина депутатом избрали. Так что, все при своих, кроме Стёпы: денежки улыбнулись, и посадить некого.
Потащился до хаты. Врубил аппарат, опять там Грета Кабакина. И то она, и сё про честный бизнес, про победы новых экономических формациев, и о происках коммунисских не забыла. Помутилось в мозгу у Степана, схватил кувалду да как влупит по ящику! А в нём – то ли энергии дурной много скопилось, то ли ещё какая полтергейста завелась – так ахнуло, что потом от бедного Стёпушки едва пару обгорелых тапочек нашли. А узнавши, что имел он намерение бизнесом заняться, списали всё на криминальные разборки и происки мафии. О том и объявила через день в городских новостях миловидная дикторша, так похожая на любимую покойным Стёпой Грету Кабакину