Волки и медузы

             

                Он был серым. На губах его играла наглость, а бархатный голос внушал мысль о том, что жизнь вечна. И глаза его были темного янтаря.


 
   Лапы были чем-то стянуты и от боли сводило зубы. Всё вокруг изменилось, цвета померкли, запахи потеряли свою остроту, звуки больше не рассказывали сказок, как в те времена, когда снега были глубокими, ветра – колючими, а леса такими дремучими, что нельзя было там пройти ни конному ни пешему, птица и та путалась в ветвях древних елей. Где-то там жили звери, гномы, и ещё один волк.
Он чувствовал вкус крови на клыках, жёлтые глаза уставились в одну точку. От сочившейся из пасти крови поднимался пар, снег вокруг был красным и тусклым. Как сквозь туман волк видел башмаки подошедшего к нему человека. От них разило кислятиной, навозом и псиной. Волка грубо швырнули на повозку. Он впал в беспамятство…
… Крохотный волчишка несся к реке. Она давно манила его. Чудилось ему, что это огромный дракон, о котором рассказывала его бабка. Сбежал он тайно, пока взрослые спали после охоты. Река было недалеко, но волчишка страшно боялся и от этого бежал ещё быстрее. Тёмный пух развивал летний ветерок, носик щекотал аромат маков, цветущих у реки. Движение мелкой твари внизу привлекло внимание орла, парившего над лесом. Но пролетавший мимо кречет свистнул, что это будущий Великий Волк, а как известно, великих волков не едят, от них только душа болит после.
 Волчонок скатился под откос кубарем и оказался на берегу реки, что катила свои ледяные воды куда-то на юг. Справа росла плакучая ива. Она полоскала свои грустные ветви в прозрачной воде и рассказывала свои одинокие сны семейке гадюк, жившей под её корнями. Бабушка строго на строго запретила подходить к змеям. «Они вредничают и кусаются  зачем-то»,– как-то сказала она. Волчишка помнил это и полюбовался блестящими кольцами опасных гадин издали. Понюхав воздух, он подошёл к воде, потрогал её лапкой, попил. Набежавшая волна предательски намочила его. Он взвизгнул и отбежал подальше, уселся на жёлтый песок и занялся янтарем цвета темного меда, которым был усыпан весь берег. « Это слёзы деревьев,– говаривала его мама,– они плачут от тоски, когда теряют своих любимых». Волчок рассматривал своё отражение в большом куске янтаря и ему казалось, что он огромный сильный волк, гроза лесов и людей, которых он ещё не знал, но уже не любил. Ветер колыхал траву и та, разомлевшая на солнце шептала непристойности макам…
 Повозку тряхануло, и волк пришел в себя. Кругом стояли люди. Он был связан и беспомощен. Он, гроза лесов и людей, вырезавший  стада тупых коров, гнушавшийся, правда, детьми, которые мерзко пахли, были немясные и визгливые, завоевавший славу Великого Волка, теперь валялся полудохлым в людской повозке. Он ничего не мог сделать, рана не шла ему на пользу. А они, коварные мерзавцы, не собирались его убивать. Его одолел ужас. Волк был готов к смерти, но неволя для мощного красивого зверя означала больше, чем позор. Он больше никогда не увидит Рыжую.
 Его перетащили в амбар и бросили там на солому.Прошёл, казалось, целый век, прежде чем дверь открылась и внутрь проскользнула девушка.
 Она присела рядом и волк, настороженно косясь на неё, стал внимательно рассматривать её необыкновенное лицо. Оно было невероятно красивым, ласковым и коварным одновременно, редким, как любое чудо, в которое веришь в детстве. Её лицо обрамляла копна рыжих кудрявых волос. Таких людей он ещё не видел. Она странно ласково погладила его головушку. «Эк тебя уделали эти уроды»,– проворчала она. Дверь скрипнула, и девушка резко выпрямилась. В сарай вошли двое мужиков. « Слышь, ведьма,– обратился один,– можно ли его починить, он нам нужен, показывать как диковинку для приезжих купцов». Она поморщилась от его голоса и лицо её стало злым. «Будешь мне хамить, дрянь, я превращу тебя в свинью и скормлю волкам»,– сказала она медленно.
Мужиков передёрнуло. Видно было, что они смертельно боятся её. «Сдохнет он»,– как бы невзначай безразлично обронила она. У волка сердце больно ёкнуло. «Ну и хрен с ним»,– плюнул второй мужик и с этими словами они вышли вон.
 Как только затворилась за ними дверь, стройная красотка уселась на пол рядом с волком и стала развязывать путы. «Ты просто загнан,– говорила она, и звук её голоса ласкал его слух,– ты здоров, просто очень устал, а пуля прошла  навылет и лишь порвала тебе губу. Сейчас я зашью тебе рану, потом напою тебя травами, ты поспишь, а ночью уйдешь». Он боялся, но верил ей. Она достала иглу и он зажмурился. «Потерпи»,– прошептала она.
 Меня поднял с постели звонок телефона. Лениво плетясь в другую комнату, я надеялась,  что он перестанет, наконец, звенеть. Звонил Влад. Голос его был чересчур мягким, что сразу же породило во мне какое-то гадкое предчувствие, смешанное с липким страхом.
 «Ты только держи себя в руках»,– произнес он сочувственно. «Умер,– подумалось мне, – один, ночью, умер мой бедный серый Сергеюшка».
Захотелось задохнуться. Странная нереальная пустота заполнила душу. Я смотрела на свою бархатную вишневую пижаму, подмечая каждую пылинку на ней. Где-то далеко доносился голос Влада: «Как его умудрились похитить, никто не знает. Ты не переживай, мы его уже ищем, я тебе привезу немного денег…»
 « …Денег, не умер»,– медленно дошло до меня. Вдогонку пришла какая-то обида. Эта я-принцесса, которую должны похищать, это меня должен спасать любимый рыцарь. Уроды всё перепутали. Я не знала, как реагировать. Происходящее напоминало фарс. Более того, пугала мысль, в каком состоянии должен был быть Сережа, чтобы его могли похитить. «Дали по голове, или, нет, запихали в машину мертвецки пьяного»,– вяло думалось мне. «Приманили красивой бабой»,– тоже годилось как вариант. Пустоту в голове заполнила сигарета, которая мерзко развонялась. Я не сразу поняла, что прикурила её со стороны фильтра. Расплевавшись с ядовитой дрянью, я вышла пробежаться, чтобы привести мозги в порядок. Бежать с камнем на душе и вязнущими в снегу ногами настолько сложно, что хочется упасть и никогда не вставать. Что и помог бы  сделать какой-то маньяк, который бросился на меня из кустов. Видимо его сильно возбудил  мой, видавший виды, зелёный пуховик.
 «Не хватает людям внимания»,– подумалось мне. С этой светлой мыслью я резко присела. Мужик не ожидая такого коварства, споткнулся об меня и скатился кубарем под горку. Я не стала извиняться за причиненные неудобства и рванула домой. Как славный гражданин, я тут же позвонила в милицию.
  «Привет,– услышала я в трубке,– тебя зовут Герда?» Я бросила трубку. Не то чтоб мне не нравилось мое имя. «Откуда они знают, как меня зовут»,– сказала я вслух. Мне стало как-то гадко. Ответ просился сам собой: «От верблюда»,– ответила я и набрала Влада.
 «Не надо ему звонить»,– послышалось в трубке с угрозой. « Обложили»,– подумала я, бросив трубку и показав ёй язык. С Владом у нас была назначена встреча в одном пабе. «Поговорю с ним там»,– решила я, приняла душ и кофе со слезами. Немного побоялась и помчалась в город.
 По дороге я размышляла о нашей с Серёжей странной судьбе. Всё время что-то или кто-то вмешивались и не давали спокойно жить. Он находился на самой вершине бизнеса как огромный дуб на вершине скалы, что притягивает к себе молнии и бешеные ветра. Чем значительнее становилась его компания, тем тяжелее было отбиваться от назойливого внимания различных говнюков. А находясь под пристальным вниманием всех, кому не лень, он ещё умудрялся оставаться волшебным, нежным человеком, тем невероятным сокровищем, которое любило меня и было до беспамятства любимого мной.
 Под эти страстные мысли, я причалила к пабу.
 Посмотрев, нет ли хвоста, как велят все шпионские фильмы, я выползла, на всякий случай – незаметно, из машины и прокралась в паб. Влад  ещё не прибыл. Я заказала себе какую-то дрянь и устроилась его ждать, наблюдая за входящими.
 Одна пара привлекла моё внимание. Двое парней сидели у бара и что-то обсуждали. Один из них держал в руках игрушку. Нет, не идиотский вид взрослого мужика с игрушкой обратил моё внимание, нет, я знала эту игрушку. Это был мой волк! Волк, которого Сережа привез мне из Канады. На левое ухо игрушки я приколола «канадский листочек», так что ошибки быть не могло. Парни, докурив, направились к выходу.
 Я бросила на столик деньги и кинулась за ними. Выскочив из паба, я чуть не сбила с ног Влада, который успел только обиженно ойкнуть. Я неслась следом за машиной с невероятной для человека скоростью. В своей серой норковой шубе с огромным капюшоном я напоминала монаха, который гонится за мерзавцем, укравшим святыню. На светофоре я запрыгнула в такси.
 «Гони за тем мерсом»,– рявкнула я. Таксист секунду размышлял над превратностью судьбы, но мое грозное «Ну?» вывело его из оцепенения. Проделав несколько трюков на дороге, мы плотно сели ребятам на хвост.
 «Что случилось то?»,– миролюбиво поинтересовался таксист. «Они украли у меня игрушку», –прошипела я. Таксист вздохнул, не решаясь беспокоить психованного пассажира. Как известно, психи бывают очень ранимы.
 Дорога привела нас за город, к гигантским коттеджам разных развесёлых граждан. Я вылезла поодаль от вражеских ворот, делая вид, что осматриваю окрестные земли. Но в темноте это едва ли было заметно. Таксист, не дожидаясь денег, удрал. Я, не отвлекаясь на чувство вины за неоплаченную дорогу, шмыгнула к воротам, и пока они медленно закрывались, проникла внутрь.
 Я оказалась на большом дворе. Мгновение подумав, пошла к дому. Хозяева были уже там, и как виделось в окно, собирались выпить. «Праздновать решили»,– злобно подумала я. Этого я никак допустить не могла. Я обошла дом и, дернув дверь, оказалось на кухне. Без колебаний выбрала оружие, чугунную сковородку Tefal, всегда думающую о нас.
 Пройдя метров десять и очутившись в гостиной, я не стала представляться. Первый удар пришелся на голову парня, стоявшего ко мне спиной. Другого, пытавшего вскочить со стула, я уложила бутылкой с шампанским. Вот что значит,– явиться быстро и без лишних слов.
 Отряхнув шампанское и кровь с милой сердцу шубы и не испытывая ни каких угрызений совести по поводу содеянного, я забегала по дому, истошно призывая Серёжу. Он не отзывался. Обыскав весь дом и не найдя его, я выскочила во двор. Тут в глаза мне бросился сарай. «Так вот где они держат его, наверно связанного», сказала я и открыла сарай.
 Да, действительно, они держали там совершенно не того, кого я думала увидеть. Волка на цепи они держали там.
Таких огромных волков я не видела никогда в жизни. Зверь встал, встряхнулся и посмотрел сквозь меня. Этот взгляд почему-то был хорошо мне знаком. Я бросила сковородку. «Давай ка я тебя отпущу», мягко проворковала я. Волк лениво зевнул, показав огромные желтые клыки, повернулся, покусал себя над хвостом и преспокойно сел. Я подошла поближе, повторяя, что мы с ним одной крови, как велел великий Киплинг. Это была великолепная машина для убийства, ростом больше метра в холке, покрытая густым серо-желтым мехом, под которым переливались стальные мускулы. Я присела на корточки и почесала ему за ушком. На удивление, он не откусил мне голову за подобную наглость. Я посмотрела ему в глаза, в темноте которых отражался свет дворовых фонарей. Казалось, он смеётся. «Потерпи, я сниму с тебя ошейник»,– сказала я ему. Он покорно повиновался. «Ну что, пошли», позвала я ему, и он тихо двинулся следом. Выйдя во двор, волк отряхнулся и посмотрел на меня. «Беги»,– сказала я. Он на секунду замер, затем побежал. Волк не бежал, вытянувшись в струнку, он летел над землей. Ветер ерошил роскошный мех, из пасти вырывались клубы пара. Животное легко перемахнуло через трехметровый забор. Тут его и видели. К действительности меня вернули стоны проклятых недобитков, доносившиеся из дому.
 «Надеюсь, ты найдешь дорогу домой»,– пожелала я волку. Не только ему предстояло искать дорогу домой. Мне захотелось завыть, когда я вышла за ворота, в снежную тьму. Телефон я оставила в машине. Так что осталось только идти на звук проезжавших где-то автомобилей. Через некоторое время, выбравшись из дебрей, я оказалась на обочине дороги. Не зная направления, в котором нужно двигаться, я остановила какую-то машинку.
 «Вы не знаете,– спросила я,– где тут город». Водитель как-то нехорошо хихикнул и предложил подвезти. «Не хочешь выпить»,– спросил он с ухмылкой. Вопрос не застал меня врасплох. По тому, как он на меня посмотрел, когда я садилась  в машину, можно было сделать вывод, что он принял меня совсем не за ту.
 «Сочувствовать уставшему путнику,– богоугодное дело,– зловеще проговорила я,– особенно, когда от души предлагаешь выпить во славу господа нашего. А теперь, добрый самаритянин, вези меня прямёхонько в город, никуда не сворачивая».
 При таких словах глаза мужчинки наполнились ужасом. Испугался он  ещё больше, когда увидел в моих руках нож, удачно прихваченный мной из дома недобитков. Остаток пути прошел в полном взаимопонимании и дружеском молчании.
 «Видите паб, притормозите, пожалуйста»,– вежливо попросила я. Мужик затормозил. Я выскользнула из его машинки. Он рванул от меня, взвизгнув покрышками, и скрылся из вида.
 «Не по душе, видно, пришлась я ему»,– задумчиво сказала я и уселась в свой любимый Saab. Телефона нигде не было видно. На меня нахлынула тоска и ночь. Я тихо тронулась с места и поехала домой.
 Дорога неслась мне на встречу бешеным вихрем снежинок. Мне было пусто и противно. Я очень устала, хотелось плакать и есть.
 «Где же ты, мой хороший»,– всхлипывала я, совершенно не следя за дорогой. Старый BMW все время мотался у меня перед носом, не позволяя  мне проехать и постоянно меняя полосу, не давая никакой возможности для обгона. И тут обнаружилось, что сзади меня тоже зажали. Как только я сбрасывала скорость, чтобы не врезаться в BMW, машина, едущая за мной, практически упиралась мне в бампер и звонко сигналила. Сие безобразие мне страшно надоело. Кроме того, до меня стало медленно доходить, что они непросто издеваются, они меня ведут. Всеми своими огнями они показывали, что я должна следовать за ними. Не только огни пускались ими вход, но и рупор, который я бы слышала, если бы у меня так не орала музыка. Но тупицы этого не знали и поэтому продолжали надрываться. А их рупор  я видела в зеркало. Мне ничего не оставалось, как съехать на обочину, но у меня был свой план.
 Как только из машин повылазили неприветливые люди в слишком тёмном штатском, я резко рванула с места и на невероятной скорости унеслась вперёд. Машины преследователей были слишком старые, чтоб за мной угнаться. Они  видимо не знали, что волшебная машина Saab может ездить с кошмарной скоростью, было бы кому её вести.
 На скорости, слегка уступающей скорости звука, завывающего у меня в салоне, я лихо завернула во двор и затаилась. Выключила мотор и легла, на всякий случай. Преследование пронеслось мимо. Я подождала немного и продолжила свой путь. Ясно было, что домой мне нельзя. Ясно было бы любому, но только не мне. Я смело остановилась рядом с домом и вошла в подъезд. В подъезде темнота соседствовала с пылью и парой кошек. Я  открыла дверь и  быстро прыгнула в квартиру. На секунду мне показалось, что дома кто-то есть. Обойдя всё, я никого не нашла. Есть уже не хотелось, хотелось только спать и никогда не просыпаться.
 «Может это все только кошмар»,–думала я, кутаясь в одеяло. Только вот пустое место рядом со мной,– реальность. В постели остался только сергеюшкин запах и несколько седых коротких волосков на подушке. Мне стало совсем одиноко. Повозившись и поплакав, я наконец-то уснула и попала в причудливую паутину ярких снов….
…   Я сидела на соломе, зашивая рану у огромного волка. Было уже далеко за полночь, волку надо  скоро уходить, пока люди и собаки спят глубоким сном праведников. Я не была ни праведником, ни демоном. Люди всегда боялись меня, как боятся всего непонятного. Отпустив его, я ставила себя вне закона, так что я тоже должна была покинуть деревню под покровом ночи. О чём я совершенно не жалела. Скучала я как-то здесь. Напоив волка целебным отваром, я помогла ему подняться. Открыла дверь сарая.
 «Беги,– прошептала я ему на ухо,– надеюсь, ты найдешь свой дом». Он на секунду замер, затем побежал. Волк не бежал, вытянувшись в струнку, он летел над землей. Ветер ерошил роскошный мех… «Он свободен и снова силён, гроза лесов и людей»,– весело сказала я и ступила следом за ним…
…   Под ногами был ещё теплый песок. Я шла к зелёному Индийскому океану, собираясь плыть. Оглянувшись, я увидела Серёжу, который играл в футбол недалеко от пляжа. Он заметил меня и весело помахал рукой.
 «Что-то я совсем сбрендила. Это все как-то не так. Сон этот уже был», - говорила я себе, двигаясь к воде. Пришла в голову жуткая мысль, что я не вернулась из воды. Меня уже нет.
 «Я не поплыву далеко, не беспокойся»,–  тем не менее крикнула я и побежала к воде. Далеко,–понятие весьма растяжимое. Есть у меня скверная привычка – чувствовать себя везде, как рыба в воде, не ведая страха. Я поплыла свои обычные 6 км. Три километра до  необитаемого островка и обратно. Серёжа страшно не любил и очень волновался, когда я уплывала. Здесь не было акул, но вода, временами, напоминала  кашу из медуз, и очень ядовитых медуз. Никто, кроме местных, не предупреждал туристов, что их жизнь в опасности, как только они заходят в воду. Да и местные говорили о том, что надо мочой протереть то место, куда медуза ужалила и все будет хорошо. Не знаю, может у них моча за годы эволюции заимела способность спасать от яда.
 Добрую половину своей жизни я занималась животными, о медузах же я знала достаточно, чтобы опасаться встречи с ними. Но роскошные тропические пляжи и отсутствие красочных предупреждений о смерти в воде усыпили нашу бдительность, к тому же, я  как раз была из тех, кто любит змей, пауков и прочих, нелюбимых дамами, существ. Медуза же, плывущая мимо вызывала  во мне восторг и любопытство. Плавала я настолько хорошо, что иногда казалось, что я не создана двигаться по земле. Удовольствие и радость – вот что я испытывала, как только оказывалась в солёной воде любого из морей этого мира.
 В этот вечер течение не дало мне подобраться к острову, так что немного устав, я решила  плыть обратно. Порядком достали мелкие медузьи дети, которые жалились под водой, что напоминало укусы комаров,  да и на коже это выглядело точно так же. Я торопилась доплыть до берега засветло, так, на всякий случай.
  «Сергеюшка, наверное, уже ждёт меня, умиротворенный и счастливый после футбола и душа. Сидит на берегу с кружечкой пива и высматривает меня среди темнеющих волн»,– подумала я с нежностью. Я оглянулась посмотреть на солнечный закат. Солнце тихо уплывало, окрашивая темно,– зелёные  волны на горизонте в кроваво-красный оттенок.
   Вдруг моя левая рука попала как будто в сеть из мокрых волос, через секунду зверская боль превратила берег, видневшийся впереди, в огненную линию. Я была практически парализована. Я задыхалась…
 Мне сон этот уже надоел. А больно было по-настоящему.
….Ночной тропический пейзаж на стене перевернулся, как будто я смотрела на него, вися верх ногами.
«Что с этой картиной»,– подумалось мне. – Наверное, я просыпалась.
 Я задыхалась, голубой шелк покрывала душил меня. Жуткая боль пожирала левую руку. Я теряла сознание, проваливаясь в душную пустоту. Кто-то темный стоял рядом с моей постелью.  «Помогите»,– хотела закричать я, но губы не двигались.
 Первое, что я увидела, когда пришла в себя, была моя рука, на которой лежала моя, раскалывающаяся на части, голова. Я села и осмотрелась. Одетая в свою бархатную пижаму, я сидела на больничной койке в палате какой-то больницы, совершенно одна.
 Тоскливо озираясь по сторонам, я заметила, что на окне решётки, а кровать прикручена к полу. Ватные ноги не слушались, я еле-еле доплелась до двери. Та была заперта. Я подумала, не позвать ли кого-нибудь, но передумала. Воспоминание о непонятно ком, стоящим в темноте у моей постели, вызывало дрожь и полное нежелание ни с кем знакомиться.
«Однако, похоже, я крупно влипла. А всё, что я вижу вокруг, сильно напоминает психбольницу»,–подумала я.
 «Меня заперли в психушку,– сказала я вслух, интересно, кто?». Вспоминались события предыдущего дня: похищение Серёжи, погони, волк.
 «Судя по моему поведению в доме недобитков, я вполне похожа на очень зловредного шизофреника»,– вздохнула я. За другой дверью, рядом с выходом обнаружился облезлый крохотный туалет. Я попила воды из-под крана. Она отдавала ржавчиной. Окружающее напоминало родные сердцу картины, знакомые по незабвенным  фильмам ужасов. От этого даже стало чуточку теплее.
 Ко мне по-прежнему никто не шел. «Поесть мне не дадут, никто меня не ищет»,– сказала я, забралась на постель и заплакала. Приходили разные светлые мысли о пытках и о том, что меня сдали на опыты. Первым в этом списке был ни в чём неповинный Влад. Тем более что случившееся походило на работу профессионалов. 
Сволочь где-то затаилась, на звонки не отвечала, обещанных денег мне не везла. С другой стороны, я сама точно не помнила, когда ему звонила в последний раз. Воспоминания о «вчера» были неясные и причудливые, напоминавшие скорее сны, чем реальность.
«Последствия от той гадости, что они в меня вкололи»,– злобно и с огорчением мелькнуло в моей голове. Полежав сначала вниз лицом, а потом тем же лицом вверх, я соскучилась. Мучить меня никто не шел, допрос никто не устраивал, и я решилась на контрмеры.
 Профессионалы не забыли отыскать и надеть на мои ноги почему-то именно  голубые махровые носки, которые я потеряла несколько лет назад и уже не чаяла их найти. Глубинный смысл использования голубых носков на моих ногах  до меня не доходил, но я не стала вдаваться в подробности. Обуви в палате не нашлось.
 Я подошла к двери, сильно подёргала ёе и понюхала в замочную скважину. Ничем не пахло, что меня насторожило. Не пахло ни лекарствами, ни больничной затхлостью, ни людьми. Я присела на корточки и посмотрела туда. Там была темная пустота ,–ничего, ни света, ни звуков.
 «Я умерла,– сказала я шёпотом,– а это фантазии отмирающих клеток моего несчастного мозга». Версия была ещё более кошмарной оттого, что я уже практически не помнила ничего из своего прошлого. Всё сливалось в один дурацкий клубок, с волками, ножами и головной болью.
 Я стала дергать дверь ещё сильнее, но та не поддавалась. На ощупь она была как камень, а не как обычная дверь в палате для умалишенных.
 Вдоволь намучавшись с вредной дверью, я обратила свой взор к окну. К моему удивлению оно открылось. Я потрясла решётку и тут поняла, что  её пруты достаточно далеко отстоят   друг от друга, так что я преспокойно могла пройти между ними. Решётка была рассчитана на толстых психов. Поблагодарив спорт за отличную форму, я залезла на подоконник. Со стороны это выглядело, как если бы одинокий тоскующий больной решил покончить с мучившей его жизнью.
 Взглянув вниз, я обнаружила прямо под моим окном сарай, от крыши которого, как горка, спускался огромный сугроб. Вечерело. Но, ни одного окна не светилось в этой странной больнице. Недолго думая, я прыгнула на обледенелую крышу сарая и скатилась с сугроба вниз. В носках было как-то неуютно, но выбора у меня не было, так что я побежала, иногда подпрыгивая, вперёд к разваленным чугунным воротам, за которыми виднелся овраг, поросший лесом. Что странно, я не чувствовала зимней стужи. Воздух, пропитанный запахом моря и тропиков, вливался в лёгкие как вода. Но кругом лежал снег. Я  остановилась и посмотрела назад. Облезлое здание больницы странным образом изменилось, его как будто покрасили. «Похоже на отель»,–мелькнуло у меня в голове. Золотистый песок лежал везде, где только что был снег. 
«Либо меня увезли в другую климатическую зону, либо это последствия какого-то препарата, что они мне вкололи»,– успокаивала себя я. Не хотелось думать, что, может быть, я совершенно сошла с ума и всё что я вижу, всего лишь мои галлюцинации.
 Визг тормозов заставил меня обернуться: я выскочила прямо под колёса какого-то такси. Бедняга таксист сразу узнал меня. Я, без лишних церемоний, открыла дверь и нескромно залезла к нему в машину.
 «Поехали»,– приветливо, как мне показалось, сказала я.   
 Таксист, испуганно косясь на меня, попытался было сбежать из машины, но был пойман мной за шиворот.
«Не раздражай меня,– прошипела я,– у меня носки промокли». Такой аргумент полностью парализовал  его способность хоть как-то думать, он перестал сопротивляться и покорно повел машину прочь от странной больницы.
«Они все умирают»,– как бы между делом сказал он. Я даже не была уверена, что это произнес именно он. Я собралась было переспросить, кто именно умирает, как странное изменение пейзажа за окном полностью завладело моим вниманием.
….  Овраг и лес действительно выглядели необычно, но стоя на подоконнике, я не задумалась над тем, где я нахожусь. Времени не было раздумывать. А ведь картина, открывающаяся из моего окна, захватила бы меня полностью, не будь у меня за спиной больничной палаты, в которую я попала  непонятно,  как и неясно, с чьей помощью. Гигантские деревья качали на ветру пушистыми ветвями, стряхивая с них охапки снега. Серо-розовое полотно вечернего неба кое-где перечеркивали столбики дыма, поднимающегося из глубины оврага. Серпантин дороги терялся среди деревьев, как раз в том месте, где лес слегка расступался и открывал кусочек зеленоватого моря. Была зима, но море почему-то не замёрзло.
 «Что это еще за географические новости,– пробормотала я, наше море зимой выглядит как огромное поле, засыпанное снегом». Но мысли о географических отклонениях выскочили из моей головы после того, как я скатилась в снег с крыши сарая в очень даже реально мокрый снег….
 Теперь, обратив свой взор в окно такси, я с ужасом и восторгом обнаружила, что чёрный лес вокруг меня отнюдь не сибирский. Сильно смущало отсутствие денег и приличного гардероба. Настроение начало активно портиться. Не радовал и «знакомый» таксист, взявшийся невесть откуда в тропическом лесу близ психушки. 
 «Гады»,– только и подумалось мне, как вдруг я увидела Серёжу, стоявшего на обочине дороги. Одет он был, правда, странновато для наших широт,  в чёрную майку и мягкие джинсовые шорты до колен.« Как будто он только что пришел с футбола на берегу»,– мелькнуло у меня в голове, где уже родилось чувство, что это только что было. Но я не успела обдумать новую странность, так как мы как раз пролетели мимо.
  «Серёжа!»,– неистово заорала я, высунувшись наполовину в открытое окно машины. 
 «Тормози, придурок!»,– относилось уже к, начавшему было расслабляться, водителю. Придурок от такой неожиданности икнул и вытаращил глаза, как будто ему всадили кол в задницу. Я выскочила из машины и побежала назад так быстро, как позволяли мокрые носки. Бежать было крайне неудобно.
 Но Серёжа уже куда-то делся. Я хотела вернуться в машину, но и она тоже исчезла. Я  стояла посреди дороги, одна, в растерянности. Ветер раскачивал деревья, стряхивая с них снег. Климатическая или моя психическая аномалии меня сейчас не очень волновали.
«Потом разберусь,– решила я,– если я сошла с ума, сейчас уже поздно что-либо предпринимать, а специалистов я что-то здесь не вижу».
 Однако спецы не заставили себя долго ждать. Тёмная большая машина резко притормозила у обочины, где я топталась в нерешительности. В следующую секунду я уже очень быстро бежала под горку, прямо к оврагу, в лес. То ли цвет у машины был какой-то недружественный, то ли визг тормозов не предвещал весёлого чаепития, не знаю, почему я не стала знакомиться с теми, кто так лихо притормозил рядом.
 Мысли беспорядочно прыгали: «Хорошо бы поесть и переодеться, и куда ушёл Серёжа, и ушёл ли он в ту сторону, куда я сейчас бегу».
 «Что мне теперь делать,– спросила я, вломившись в непроходимый бурелом,– бегать и звать его, может он перестанет прятаться и выйдет. И тут, как раз нас обоих и поймают». При этих словах я запнулась и упала в яму меж корней какого -то огромного дерева. Снега давно уже не было. Теплый воздух наполнил лёгкие ароматом маноя и жасмина.
 Темнело странно медленно. Стояли сиреневые сумерки, сплетённые ветвями с влажной плотной тишиной. Никто, казалось, уже не гнался за мной. Я валялась никому ненужная, во мху, у корней древесного гиганта. Немножко полежав и вконец промокнув, я решилась продолжать свой путь. Я думаю, что бродить по незнакомому лесу было столь же непредусмотрительно, как и идти вдоль шоссе, рискуя встретить не очень дружелюбных виновников моего пребывания «неведомо ,–где». Невыносимо разнылась левая рука, и периодически прерывалось дыхание, как -будто кто-то бил меня в солнечное сплетение.
 «Это всё стресс и наркотики, что мне вкололи»,–проговорила я сама себе. Иного объяснения и быть не могло. Странные события последних дней совершенно выбили меня из колеи. Я чувствовала себя полностью разбитой. Страх сменялся отчаянием, злоба – голодом. Беспокоила не только мысль о том, что я где-то на краю другой галактики, но и то, что я там абсолютно без денег. Конечно ни деньги, ни кредитки в джунглях мне не нужны, но рано или поздно я должна буду выбраться из лесу и выйти в люди.
 «А разговаривают ли здесь люди по-английски?»,– спросила я темно-зелёный куст, а он мне показал язык почему-то. От такой невоспитанности куста я не впала в истерику, нет, я просто окаменела. Я посмотрела на небо, оно до сих пор переливалось сиреневым перламутром  среди вершин деревьев, как-будто солнце только что зашло. «Это всё стресс и наркотики, что мне вкололи»,– печально повторяла я.
 «Здесь  всегда медленно темнеет,– проговорил куст,– места такие». Теперь точно было пора сходить с ума. Мало того, что я вообще плохо понимала, что со мной происходит, так ещё и куст взялся комментировать состояние окружающей среды.
  Вместо того, что-бы бежать или, по крайней мере, спросить у растения его имя, я, как гордость любого сумасшедшего дома, сделала совершенно иное.
 «Послушайте, а деньги у вас есть?»,– сдержано спросила я и на всякий случай улыбнулась. Видимо, эта проблема интересовала меня более всего на тот момент. Да и сами подумайте: в чужих джунглях, в мокрых носках и без копейки в кармане ,–звучит действительно ужасающе.
 «Есть и очень много,– ответило существо,– помочь тебе?». Спросило и вышло из-за куста. Это был гном!
 «Гномы не водятся в джунглях»,– попыталась я успокоить то ли себя, то ли гнома, который смирено стоял предо мной, внимательно  рассматривая мое лицо. Он стянул полосатую шапочку, видимо в знак уважения и наконец-то улыбнулся, показав два ряда мелких белых зубов. В его темных бесконечных глазах вспыхивали искорки. Мне стало как-то жутко. Захотелось домой, спать, пить чай или, на худой конец, заняться чем-нибудь полезным.
 «Гномы очень могущественны и богаты, все сокровища недр принадлежат им,– вспоминалось мне,– когда гному нравиться молодая девушка, он оборачивается  прекрасным принцем и завлекает свою жертву к себе в пещеру и уж никогда не выбраться красавице из-под земли». Мой гном, видимо, не собирался оборачиваться принцем. Где-то мелькнула неприятная мысль, что видно я уже не так молода.
 «Нашла, о чём думать»,– огрызнулась я на себя. Тут мне вспомнились столбики дыма на фоне вечернего неба, что я видела из больничного окна.
 «Так вот, кто живет в лесу»,– поприветствовала я, наконец-то,  необычного жителя джунглей. «Так вот, кто виноват в моих злоключениях,–подумала я,– и вообще, такого не бывает».
 Тот, кого не бывает, казалось, понимал все мои мысли. Он дружелюбно взял меня за руку, как ,–бы приглашая следовать за ним. Рука его была шершавой и тёплой, а голос ,–тихим и бархатным.
 «Это непросто лес, не пройти здесь ни конному, ни пешему. Здесь живут звери и гномы, и ещё один волк,– сказал гном,– пошли, мы давно тебя ждём». С этими словами мой новый знакомый повел меня в лес, где сквозь спутанные ветви деревьев мерцали окна маленьких домиков. Я уже не боялась и ни о чем не думала, кроме того, что может быть гном поможет мне найти Серёжу. Мне не казалось это странным, потому что в глубине души я верила в сказки. Но оставался не выясненным  только один вопрос: как я попала в этот лес. На самом деле вопросов было значительно больше: как выбраться отсюда, куда пропал Серёжа, почему всё время меняется климат, и что вообще всё это значит.
Левая рука всё время ныла, а спину сдавливали какие-то тиски. Подумалось мне, что я, наверное, ушиблась, когда упала в яму. Мне не переставало казаться, что вот-вот лес, домики вдали и гном проваляться куда-то во влажную мглу,  я останусь опять одна да ещё где-нибудь в непонятном месте.
 «Надо ж было так заболеть,– тихо пробормотала я, давясь кристально чистым воздухом,– теперь мне ясно, что может видеть несчастный шизофреник ».
  «Ты не больна,– ответил гном, взяв меня за руку,– просто немного устала и не понимаешь, что с тобой». Голос гнома казался мне очень знакомым, хотя друзей-гномов у меня точно не было.          Пробравшись сквозь бурелом, мы наконец-то вышли к круглому, с черной соломенной крышей дому на берегу моря ли, озера ли, я не вполне понимала. Я вообще ничего уже не понимала и не старалась понять. Иногда лучше не пытаться понять природу вещей, из соображений обшей безопасности, что бы, например, не сойти с ума или не натворить каких-нибудь мерзких бед. Бед мне и так хватало.
 «Бедная я, бедная»,– поныла я.
 «Это временно и ненадолго»,– ответил гном знакомым голосом, что заставило меня вздрогнуть. Я покосилась на моего провожатого, который вздохнул и улыбнулся. В тёмных его глазах прыгали искорки. Он нагнулся, поднял какой-то камень, как оказалось, кусок тёмного янтаря и бросил его в воду. По воде побежали сиреневые и розовые круги, поднялся ветер, огромные деревья закачались, стряхивая снег. Вихрь коснулся моего лица,   но это был уже не снег, а лепестки каких-то фантастических цветов. Я поймала горсть этих лепестков, но они немедленно растаяли у меня на ладони, оставив солёную лужицу.
 Чтобы попасть в дом, откуда доносилась негромкая музыка и запах чего-то вкусного, мы должны были обойти водоём по пляжу. Приятно тёплый песок забавно посвистывал под ногами. Обнаружив, уже без особого удивления, что мои мокрые носки куда-то делись с моих ног, а на мне надето ярко-зелёное лёгкое платье, я лишь озадаченно уставилась на мою левую руку. Та противно ныла и выглядела так, как будто её обожгли крапивой.
 «Ну, то, что я не помню, как сняла носки, это ещё полбеды,– возмущённо проговорила я,– но не помнить, как извалялась в крапиве – это уже чересчур!». На всякий случай я поискала на себе трусы, они были на их законном месте. Наличие нижнего белья меня немного успокоило. Тут меня окликнул гном.
 Оглянувшись, я увидела круглый серый домик, тот домик, в который я собиралась попасть, обойдя пляж. Вокруг дома стояли мрачные вековые ели, из-за чего он казался ещё меньше. Пляж и море пропали. Мои ноги теперь ступали по мягкому желтому мху. Гном помахал мне рукой и скрылся в дверях хижины.
 Я подошла поближе. Дом по форме своей напоминал овальную тыкву с охапкой сена сверху.  Может, это и была тыква, я точно не могла определить. Двери сказочной хижины покрывал странный (как будто я ничего странного, до этого, здесь не видела!) янтарный узор, окна были прикрыты подобными же ставнями, но сделанными из более светлого янтаря.
 Сквозь янтарную дверь отражался огонь, горевший внутри дома, от чего узор двигался. Огромная медуза колыхалась в тёмной глубине янтаря, в её длинные прозрачные щупальца вплетались цветы, травы, волки, и где-то в самой глубине хитросплетений, мне показалось, я увидела лицо Серёжи. Он плакал. Я потянулась, было, чтобы дотронуться до милого лица, но дверь легко качнулась, и очутилась внутри дома, который, к слову сказать, был гораздо просторней, чем это могло показаться.
 «И ее шансы 50 на 50…они все умирают, не так ли…»,– донеслось до меня из разговора в углу. Я не видела говоривших, их скрывала тьма, и не успела спросить, кто там умирает, потому что передо мной предстали обитали хижины. «Что же я молчу то»,–подумала я в панике. Мне очень захотелось умереть или проснуться или заорать на самый крайний случай. «Они меня съедят», мелькнула недобрая мысль.
За столом, напротив огромного очага сидели гномы, очень много гномов. «Я не Белоснежка»,– почему-то представилась я. «Конечно нет,– ответил гном, сидевший во главе стола,– ты же ещё не умерла». «А что, должна?»,– затаив дыхание, спросила я. «Уже нет»,– был мне ответ.
 «К нам пришла Та, что спасла Великого Волка»,– проговорил главный гном. При этих словах все повыскакивали из-за стола и поклонились мне. Я была настолько поражена происходящим, что не сразу обратила внимание, что мне на лицо упали несколько солёных капель. Я запрокинула голову и прямо надо мной, увидела огромного волка, стоявшего на толстой поперечной балке и смотревшего на меня. Из его темных глаз скатилась слеза. Я потянулась рукой, пытаясь достать до симпатичной волчьей морды.    
 «Почему ты плачешь?»,– спросила я.
 «Ох, сожрут»,–промелькнула опять таже нехорошая мысль. Волчья морда как-то смягчилась, принимая человеческие черты, улыбаясь, он потянулся ко мне лапой… И снял с меня кислородную маску. Комната и огонь исчезли.                «Некоторые медузы бывают смертельно ядовиты. Пожалуй, самая ядовитая из них – ируконжи»,–прозвучала в моей голове фраза из документального фильма ББС.  Я вернулась на свет божий обратно, распрощавшись со своим волшебными приключениями. Мне было погано, тело ныло, руку жгло. «Врятли меня так гномы уделали»,– подумала я. Умирать уже не хотелось, да и было поздно, меня спасли.
 На меня смотрело перепуганное сергеюшкино лицо. Он наспех смахнул пот со лба и стал поправлять мне волосы, разбросанные по подушке. «Жива, жива, потерпи немного»,– бормотал он.
 «Точно я не Белоснежка»,– подумалось мне. Я оглянулась. Вокруг была больничная палата интенсивной терапии при малазийской больнице.
 Видно было, что Серёжа очень устал. Он ещё немного постоял надо мной, потом  вздохнул и уселся на стул, стоявший рядом. Через стеклянное окно на потолке на нас смотрело ночное тропическое небо, листья пальм и парочка обезьян, которых привлёк свет, лившийся из окна палаты.
 Но Серёжа ничего не замечал. Он тихонечко всхлипнул. Я повернулась к своему самому близкому другу, который сидел, сгорбившись и тихонечко теребя в руках край своей черной майки.
 Сережа был очень грустный и совсем-совсем одинокий. Я взяла его тёплую шершавую руку, похожую на лапу волка, и погладила её. Он улыбнулся и посмотрел на меня, в его темных глазах прыгали искорки.
Чтобы как-то развеселить любимого, я сказала: «Когда снега были глубокими, ветра –колючими, а леса такими дремучими, что нельзя было там пройти ни конному ни пешему, птица и та путалась в ветвях древних елей, жили звери и гномы…».
 Сергеюшка улыбнулся и тихо произнес: « И ещё один волк….». Бархатный голос его внушал мысль о том, что жизнь вечна, и глаза его были темного янтаря.