19
Осе – Карл правил три года и за это время успел настроить против себя абсолютно всех. Причиной тому была полная непредсказуемость и произвольность его поведения.
Осе – Карл был трусом, и он знал об этом. В глубине души молодой король очень низко оценивал свою персону и подозревал, что окружающие поступают так же. Желание доказать себе свою власть и повысить самоуважение часто толкало его на необдуманные поступки, выражавшиеся в неожиданной немилости к кому-либо. Степень немилости обычно зависела не от тяжести проступка человека, а от степени раздражительности короля. Если за наказанного вступались родственники и покровители, Осе – Карл мог произвольно отменить прежнее распоряжение, а мог и назло усилить. Так он выпустил на свободу посаженного в тюрьму дворянина Ивэна Вуттона,
убившего на дуэли товарища, который обвинил его в мошенничестве, зато приказал перевести в более глухую камеру своего нового секретаря Херкюлеса Баллири, о котором до заступничества его дяди, владетеля Алэ, совсем забыл. Херкюлес Баллири был виноват в оскорблении величества: при составлении одной из государственных бумаг, когда настроение Осе – Карла, как флюгер, указывало то на один, то на другой способ ответа, секретарь осмелился спросить, что же все-таки ему следует написать.
Обидев человека, а затем «великодушно» простив, король обращался со своей жертвой милостиво и фамильярно, словно ничего не было. Он несказанно удивился бы, если бы узнал, что кто-то затаил на него недовольство.
Необдуманное желание доказать свою силу приводило короля к неосторожным поступкам не только в ближайшем окружении, но и в пределах страны. Будучи человеком расточительным, а ему нужны были деньги, как для поддержания своего престижа, так и для наград фаворитам, Осе – Карл три раза поднимал поземельный налог. Эта мера восстановила против него не только свободных крестьян – землевладельцев, но и церковь, и дворян - помещиков, сдававших землю в аренду. Вынужденные, для сохранения своих доходов, повышать вслед за налогом арендную плату, эти люди столкнулись с недовольством крестьян – арендаторов и сокращением арендованных площадей. Затем Осе – Карл увеличил сборы за переезд по мостам и через переправы, а также таможенные пошлины. В результате торговля была затруднена, в ряде мест выросли цены. Словно всего этого было мало, король дополнительно обложил каждую ввозимую в страну бочку французского вина, каждый мешок американского табака и пряностей. Часто сбор налогов отдавался на откуп фаворитам. Они же вводились в состав самых крупных торговых компаний, где получали прибыль как держатели акций, принадлежащих государству. В стране усилилась спекуляция. Мелких спекулянтов ловили и отправляли на галеры. Крупные, как правило, дорого откупались, но затаивали злобу. Церковь попыталась было выступить с увещаниями в защиту своих прав. В ответ Осе – Карл пообещал конфисковать имущество монастырей и провести реформу по примеру Генриха VIII в Англии. Иногда, чтобы доказать свое суверенное право, король по мелочам ущемлял отдельные монастыри, то отбирая у них право сбора денег за свои переправы, то ограничивая количество мельниц, кузниц и мастерских, которые могла иметь та или иная обитель.
Мануфактуры самых прибыльных предприятий находились исключительно в руках особо приближенных придворных или тех буржуа, которые были готовы платить солидные суммы в казну. Ввоз товаров, подобных выпускаемым на мануфактурах из-за границы, был запрещен или ограничен. Заработная плата и рабочий день, длившийся пятнадцать часов, для наемных работников этих предприятий фиксировались особым указом.
Действуя таким образом, Осе – Карл ухитрился настроить против себя церковь, дворянство, крестьян, буржуа и рабочих. Так как у него не было брата, надежды всех недовольных сосредоточились на его сестре Шэерлот – Каролинэ. Принцесса жила затворницей и на люди выходила только когда посещала церковь. У ворот она останавливалась и участливо выслушивала некоторых бедняков, обращавшихся к ней. Однажды Шэерлот, после жалобы некоей вдовы посетовала, что, к сожалению, у нее нет денег, и отдала просительнице снятое с пальца кольцо. Мгновенно в народе распространились слухи, что король держит сестру едва не впроголодь, а поступок с кольцом умилил многих и превратил принцессу в глазах бедняков в милостивую заступницу. Отныне все толковалось в ее пользу: некоторая бледность объяснялась смиренным терпением, с которым Шэерлот переносила притеснения брата и его жены; два-три ласковых слова, сказанных детям или больному, воспринимались как проявление ее ангельской доброты; легкий вздох казался глубоким участием, которое она, несомненно, чувствовала по отношению к своему народу.
«Ах, если бы принцесса могла нами править! Она бы живо наказала злодеев и утешила несчастных, ведь она сама страдает!» - говорили в народе.
Сочувствие к принцессе имело оборотную сторону, которая выражалась в ненависти к королеве. Клара знала об этом и в свою очередь ненавидела золовку.
«Эта лицемерная тихоня крадет у меня любовь моего народа!» - говорила она.
Клара остро чувствовала опасность, исходившую от сестры мужа, но сделать ничего не могла, ведь та не призывала открыто к бунту и не участвовала в тайных заговорах. Положение несколько могло бы сгладить рождение наследника, но он все не появлялся. Рост сочувствия к принцессе и все более укрепляющийся взгляд на нее как на наследницу навели Клару на мысль побудить мужа подарить сестре небольшое владение и отправить ее туда, подальше от глаз толпы.
Владение, выбранное для Шэерлот – Каролинэ, находилось в центре провинции Ленхорленс, процветавшей благодаря торговле, но менее населенной по сравнению с другими провинциями. Большую часть Ленхорленса занимали поместья и церковные земли. Порты провинции, по причине удаленности от центра страны, были не такие оживленные, как порты провинций Мирлауд, Фёррил или Левелин. Из них чаще выходили рыболовные шхуны ловцов сельди да торговые корабли, нагруженные лесом, сплавляемым из глубины Ленхорленса по рекам, кожами, железом, медом, воском и хлебом. Ленхорленс не был самой захудалой провинцией, но благодаря тому, что он находился далеко, причем отделялся от королевской провинции Мирлауд провинцией Овей, куда традиционно ссылали преступников, отправка туда принцессы прибавила последней немало ярких лучей в ее мученическом ореоле.
По прибытии в свои новые владения в сентябре 1649 г. Шэерлот – Каролинэ поселилась в замковом городе Росли, столице Ленхорленса. В целях безопасности брат дал ей мало денег, но этот недостаток быстро компенсировался подношениями и подарками дворянства, имевшего поместья в округе. Вскоре вокруг принцессы образовался небольшой двор. Она с интересом вникала в дела провинции, с сочувствием выслушивала жалобы, но мягко пресекала разговоры, намекавшие на смену власти. Шэерлот – Каролинэ говорила, что на за что не согласилась бы стать причиной раздоров в стране, и была бы безутешна, если бы на ее совести оказалась хотя бы одна капля крови подданных.
В полусельском Росли, где у половины горожан за городской стеной располагались огороды, принцесса вела самый простой образ жизни: ходила в общую церковь, стала крестной матерью младенцев в нескольких зажиточных семьях, появлялась на народных праздниках, гуляла на ярмарках. Один раз она совершенно умилила всех своих сторонников, самолично зайдя в аптеку, чтобы купить лекарство одной своей придворной даме. Симпатии в ее адрес множились. Рори Слейтон, наслушавшись похвал в адрес Шэерлот - Каролинэ, поехал вместе с соседями выразить ей почтение, и был совершенно очарован. Вернувшись домой, он каждый праздник напоминал о себе, посылая принцессе в подарок то дичь, то серебряную посуду.
В 1650 г., когда недовольство Осе – Карлом стало ощутимым даже в Ленхорленсе, Рори Слейтон привез в Росли и представил сестре короля Энлиля и Грациана. Шэерлот – Каролинэ ждала их с интересом, потому что окружающие успели рассказать ей о них как о жертвах таинственных интриг ее брата. Принцесса к тому времени уже не боялась стать причиной раздоров в стране, чувствовала себя уверенно, а потому без лишних разговоров приняла молодых людей под свое покровительство. Энлиль и Грациан остались в Росли. Никаких планов переворотов там еще не строилось, разговоры по вечерам велись о ценах, сельском хозяйстве и торговле, а также об искусстве и книгах, однако все больше помещиков и вышедших в отставку военных стремились засвидетельствовать Шэерлот – Каролинэ свое почтение. Осе – Карл так увяз в своих делах, что не обращал внимания на эти подозрительные сборища, как и на то, что некоторые пассажиры его корабля покинули трюм и палубу.
Однажды, когда при свете камина принцесса и ее приближенные, в том числе Энлиль и Грациан, обсуждали новый роман, слуга доложил о доставке оленьей туши, присланной в подарок от господина Глена Хиферны. Все очень удивились, потому что, по слухам, Глен еще полгода назад покинул двор Осе – Карла. Этому предшествовали разговоры о его ухудшившемся здоровье. После наведения справок выяснилось, что Хиферна владеет имением недалеко от Росли, где ведет уединенный и добродетельный образ жизни. В течение нескольких месяцев Глен продолжал посылать подарки, но сам не являлся. В конце концов, принцесса вынуждена была пригласить его на один из праздников. Хиферна явился не один, а с сестрой, госпожой Эрльон. Хотя он был принят намеренно холодно, но миловидность и светские таланты госпожи Эрльон, смотревшей на принцессу с детской наивностью и неподдельным восторгом, растопили сердце Шэерлот – Каролинэ. Ради сестры, порхавшей в танцах, как бабочка, и певшей, как ангел, всегда скромной и находившейся в веселом расположении духа, брат получил прощение. Едва высочайшее прощение было произнесено, как вокруг госпожи Эрльон закружились кавалеры. Девушка держалась со всеми мило, но никогда не забывала своего места и не ущемляла самолюбия принцессы. Особый шарм девушке придавали разговоры, что она «тоже пострадала от королевы». Что могло служить ей лучшей рекомендацией?
Глен обычно сопровождал свою сестру на вечера у принцессы. Он был сдержан, никогда не навязывался ни к кому с разговорами и откровенностями. Когда любопытные попытались выяснить причины, по которым он покинул двор, Хиферна сослался на ухудшение здоровья с таким таинственным видом, что никто не поверил. Расспросы, более или менее явные, продолжались. Глен утверждал, что нет никакой тайны, предлагал лучше обратить внимание на рост цен и упадок торговли. Одновременно он время от времени ухитрялся делать намеки на какие-то трагические расхождения во взглядах с Осе – Карлом, так что даже заслужил репутацию человека, сумевшего преодолеть былые заблуждения и болеющего за судьбу Отечества. Особо высокое мнение сложилось о нем после смерти в столице королевы – матери, на похороны которой Осе – Карл поехать сестре не позволил. Глен Хиферна вызвался отправиться туда и бросить от имени принцессы горсть земли, привезенной из Росли, на могилу.
Энлиль Слейтон всегда подозревал, что Глен отправился в Инесы не из высоких побуждений, а из-за страха, что его отсутствие вызовет гнев Осе – Карла, но, как бы то ни было, его тогда еще будущему шурину удалось сесть сразу на два стула и услужить сразу двум хозяевам. Во всяком случае, он остался на хорошем счету и у Осе – Карла, и у его сестры.
Через полгода кризис в Соединенных Провинциях настолько усилился, что с корабля молодого короля стали бежать не только тайно, но и явно. При маленьком дворе принцессы появились Симеон де Фирон и Кристьерри Криммонс. Симеон громким шепотом выражал свое сокрушение по поводу судьбы королевства и заявлял, что Осе – Карл, без всякого сомнения, безумен. При этом он ссылался на Криммонса, который якобы все может подтвердить. Кристьерри в ответ сокрушенно качал головой, вздыхал, но не произносил ни единого слова, в результате чего все пришли к выводу, что это чистая правда.
Вскоре из столицы пришла весть, что Осе – Карл болен и переехал в загородный дворец Ларцоне. Когда же выяснилось, что у него тяжелая форма оспы, беглецы – придворные потянулись в Росли нескончаемым потоком. Они даже при принцессе не боялись называть ее брата тираном и ужасались результатам его политики.
Однажды, когда все собрались у Шэерлот – Каролинэ, чтобы приятно провести вечер, вошел слуга и заявил, что прибыл гонец из дворца Ларцоне. Принцесса приказала немедленно ввести его прямо в зал, где находились гости, так как боялась обвинений в заговоре. Войдя, гонец достал из-за пазухи пакет и сказал:
- Письмо от господина де Вера.
- На трогайте, ваше высочество, это может быть опасно! – воскликнул Симеон де Фирон, увидев, что она хочет взять письмо в руки.
- Я возьму, - вызвался Энлиль, опасаясь, что де Фирон сам примется читать и переврет что-нибудь во вред Маригюрду.
- Читайте, господин Слейтон, у меня нет тайн от моих друзей, - сказала принцесса.
Энлиль сломал печать, развернул лист и прочел:
Ваше Высочество,
вот уже час, как брат Ваш умер. Между тем во дворце нет ни одного человека, кроме меня и господина Дубтара, чтобы отдать необходимые распоряжения. Мучения его величества длились две недели. За это время все, кто мог, испуганные тяжелой и ужасной формой его болезни, покинули дворец, в том числе и Ее Величество королева, которая укрылась в находящемся неподалеку монастыре. Оставшись совершенно одни, так как сейчас
здесь нет даже слуг, мы просим дать указания о том, как следует поступить дальше.
Маригюрд Флюэллен де Вер, владетель Суси, Тартуа и Марелле.
- Смотрите, этого де Вера выставляли жертвой, а между тем он остался с тираном, когда все честные люди покинули дворец! – воскликнул Симеон де Фирон.
- Как бы там ни было, господа де Вер и Дубтар оказались единственными, кто выполнил свой христианский долг до конца, - ответил ему Энлиль, - а не бежали, как некоторые…
Симеон вскочил и закричал:
- Господа, господа, вы все свидетели…
Однако принцесса его прервала:
- Господин де Фирон, я прошу вас заметить, что никакие ссоры здесь не уместны. Попрошу всех оставить меня, кроме господина Слейтона. Господин Слейтон, пройдемте в мой кабинет.
Покинув общество, Энлиль и Шэерлот – Каролинэ уединились в кабинете. Плотно закрыв двери, принцесса пригласила его сесть в кресло.
- А теперь, чтобы решить, как поступить дальше, я хочу узнать всю правду о том, что произошло в Сьене в 1647 году. Я жду от вас правду и только правду, ведь от этого будет зависеть судьба ваших знакомых, - сказала она.
Энлиль кивнул. Настало время расставить все точки. И он рассказал всю правду.
На следующее утро гонец спешно выехал обратно в Ларцоне.