Слезы Рахили

Листья осеннего сада мягко шуршали под ногами. Воздух пьянил свежестью и запахом ядреных спелых яблок. Веронике захотелось вдруг лечь на желтый ковер из листьев, раскинуть руки в стороны и предаться забвению. Хоть на миг. Забыться, сбросить в успокоительную прохладу сада ноющую в ее сердце боль и неотвязность тоски. Здесь, на ярких, залитых солнцем аллеях, ей было не столь одиноко. Печаль скрадывалась упоительной красотой одетых в золото деревьев, и теперь Вероника даже могла размышлять о том, что произошло с ней в эти последние полтора года, прошедшие так, словно она спустилась с ослепительной вершины счастья в холодную воронку течения, где ее поглотили одиночество и разочарование.
Вероника присела на краешек скамьи, на которой сидел незнакомый ей, хорошо одетый, пожилой человек. Боль колотила мозг, стучала в висках, просилась наружу. Вероника обхватила голову руками и, медленно раскачиваясь, старалась убаюкать свою боль, усмирить ее.
- Вам плохо? - раздался участливый голос незнакомца. Сначала Вероника не хотела отвечать, но вежливость и почтенный возраст соседа по скамье вдруг расположили ее к ответу. Стараясь взять себя в руки и улыбнуться, Вероника тихо сказала: «Да, мне плохо. Не физически, нет, душевно. Мне так плохо, что вряд ли возможно помочь».
- Ну, это вы преувеличиваете. Нет такой душевной боли, за исключением потери своих детей, которую было бы невозможно превозмочь. Вы еще молоды и хороши собой и наверняка то, что вы переживаете, скорее максималистское преувеличение человека, не так уж много повидавшего на земле. Ну, как говорится у классика, «Кто мало видел - много плачет...»
- Вы же не знаете ни меня, ни моей жизни. Как Вы можете так легко формировать суждения и делать выводы только лишь по возрасту и внешности? И разве мера боли и страдания, которую переживает человек, определяется тем, сколько ему лет, красив ли он, богат, какой он национальности? Разве Вы не слышали о том, что многие дети, маленькие дети по-настоящему ведают, что такое горе, сиротство, неприкаянность? А сколько юношей утрачивают интерес к жизни и доходят до той черты, куда многие старики-то не торопятся заглядывать! Что Вы на это скажете?
- Ну вот, я вижу, что вы разволновались, значит, начали думать о том, что вы не единственный человек в этом мире, кому так же, как и вам, а, может быть многократно сильнее, чем вам, бывает и горько, и обидно, и тяжело. Вы же от этого страдаете сейчас, и именно переполняющее вас чувство несчастливости привело на аллеи этого изумительного сада. А здесь - Я. Собеседник. Ну и давайте поговорим. Вы же сейчас больше всего на свете хотите выговориться. Вам посоветоваться с кем-нибудь хочется, понять, что с Вами происходит. Знакомым не скажешь - перевернут вашу тайну наизнанку, сделают достоянием гласности, да еще и приврут. А психоаналитики вам, видать, не по карману, да и бестолковые они все, не о жизни говорят, а дурацкие штампы на человеческие беды навешивают. А со мной поговорить можно без оглядки. Я стар и одинок. И главное - я умею не только слушать, но и хранить чужие тайны.
Вероника внимательно выслушала речь старика и вдруг почувствовала, что именно этот человек, украшенный благородной  сединой, с задумчивыми спокойными глазами, уверенный в своей правоте, сможет понять ее. Ему можно доверить исповедь ее сгорающей души и, возможно, обрести облегчение участием и мудрым советом.
Отбросив волосы со лба, Вероника, глядя в глубину аллеи, начала тихо говорить. Сначала ее рассказ звучал сбивчиво, она с трудом подбирала нужные слова, эмоции перехлестывали и  тогда, чтобы помочь их выражению, Вероника активно жестикулировала руками. Волны радости и отчаяния, боли и восторга слагались в выразительный, вдруг вырвавшийся на свободу из тайников души, монолог.
- На самом деле я не так молода, как кажется. Мне сорок лет. И внешне все выглядит - на зависть окружающим. У меня хорошая работа в одной преуспевающей фирме, прекрасный дом, двое замечательных детей - здоровых, умных, талантливых. Мы живем втроем, очень дружно. Я люблю своих детей без памяти, они отвечают мне взаимностью. Моя мама жива и здорова, помогает мне, когда приходится много работать или отлучаться на долгие недели в командировки. В общем, я крепко стою на ногах, надеюсь на обеспеченную жизнь свою и своих детей в будущем. И эта сторона жизни меня очень радует, я благословляю за нее Всевышнего и стараюсь сохранить тот мир, который построила большими усилиями и трудом.
Вероника вдруг замолчала и посмотрела на собеседника. Он слушал внимательно, не перебивая ее.  Его взгляд был направлен к ее лицу, в нем читалось понимание всего, о чем говорила Вероника. Она успокоилась совершенно и уже без прежней нервозности продолжила свой рассказ.
- Наверное, мои успехи на работе и счастье материнства компенсируются неудачами в личной жизни, в любви... Понимаете, до сорока лет я была полностью поглощена работой и заботой о детях. Да, у меня дети, я дважды была замужем, но ни один брак не удался. И в первом, и во втором случае я выходила замуж «по знакомству». Знаете - бывает такой род устроения личной жизни тем людям, которые ведут замкнутый образ жизни. Мои мужья оказывались совсем чуждыми всему, что было дорого мне, моему миру, устремлениям, целям, ценностям. В конце концов, эта отчужденность приводила к разрыву. Я осталась одна с детьми. Одна, сильная и еще молодая женщина, и совершенно не истраченный резерв любви. Той женской, нежной, чувственной любви, которую призвана щедро отдать единственному и самому-самому! Любовь в сорок лет наполнена всей нереализованностью прошедших лет, всей долгою дорогой бессонных ночей одиночества, всем пылким ожиданием уходящей женской жизни, томлением души, которой нет возраста. Мне довелось в сорок лет пережить такую любовь. Я не ждала ее. Не искала. Просто работала, вела домашнее хозяйство, заботилась о детях, готовилась к переезду в новый город, на новую работу. Чувство любви настигло меня так внезапно, закружило, не дав опомниться, и вот, я оказалась вся уже в его власти. Это случилось полтора года назад, но сила переживаний нисколько не угасает, она так же целиком поглощает меня без остатка.
Вы скажете, что это великое счастье, встретить в жизни настоящую любовь?! Да, это величайшее счастье, но и невероятная боль одновременно. Боль потери, разлуки, расставания, непонимания, измены... Сколько разных болей вмещает в себя одновременно одно большое подлинное чувство любви! Мне довелось пережить разные его ипостаси. Сначала это была боль разлуки. Едва встретившись, узнав друг друга, мы вынуждены были надолго расстаться. Через расстояние я чувствовала любимого человека, а он - меня. Мы жили, будто, единым организмом, единым дыханием. Мы писали друг другу стихи полные нежности и отчаянья. Тогда мы еще не знали, скоро ли подарит нам судьба новую встречу, и эта неопределенность обостряла чувство потери, а любовь становилась день ото дня все сильней. Потом нам удалось встретиться, и, я думаю, все бессмертные поэмы о любви заговорили тогда в наших сердцах! Почти год, незабываемый год любви мы прожили между встречей и разлукой.
Да, я забыла сказать, что тогда еще мы оба были женаты, то есть, у него была жена, у меня - муж. Но вскоре наш роман стал очевидностью маленького городка и нам нужно было выбирать: либо оставаться вместе, либо расставаться во имя сохранения семей. Как вы понимаете, мы предпочли первый путь. Наши семьи распались. Все решила за всех нас Любовь, ведь в наших семьях она уже давно перестала быть даже редкой гостьей. Там царил холод, взаимные претензии, капризы, чувство собственничества, - все что угодно, но не любовь! А в нашем мире благоухала весна и звучала самая прекрасная и возвышенная на свете музыка - музыка влюбленных сердец! Мне казалось тогда, что счастье только родилось, и я еще долго буду купаться в его объятьях. Говорят, что именно на гребне счастья с нами происходят крушения - чтобы мы не уносились высоко, не отрывались надолго от земли. Такое крушение настигло меня внезапно. В тот момент, когда я меньше всего была готова к нему. И, как ни странно, удар нанес мне любимый человек. Я буду называть его Кирилл. В тот момент мы уже жили в одном городе, долгие разлуки прекратились, мы оба были разведены. Казалось бы, мы так долго ждали этого - встреч без препятствий, чтобы безоглядно дарить друг другу тепло. Два зрелых человека, созданных друг для друга, должны жить вместе - неужели мало естественных преград, которые ставит перед нами жизнь, разлучая, иногда, на долгие годы? Это я так думала тогда. Кирилл же решал судьбу нашей любви иначе.
Знаете, когда ты любишь, возлюбленный занимает пространство мира твоего настолько, что лишь о нем и думаешь, и мечтаешь, и дышишь им. У меня это выражалось во всем, выплескиваясь целыми поэмами о любви!
А вот я сама постепенно исчезла из стихов Кирилла, да и восторженных слов он больше не произносил. Зато появилось другое. Он внезапно отодвинул меня за черту какого-то своего, ведомого ему, пространства и назвал эту границу так: «Оставайся чужой...»   Мне до сих пор непонятен смысл этой фразы. Любовь и отчужденность - антиподы. Отчужденность - от «чуждость», «чужой». Я думаю, что так Кирилл назвал свое новое ко мне отношение: я стала чужой.
Сначала я почувствовала, что многие мои действия, поступки, слова вдруг начали раздражать его. Потом Кирилл стал надолго исчезать вечерами, ничего не объясняя. Однажды он пропал на несколько дней. Не звонил. Я, давя в себе дурные предчувствия, также не звонила. Говорят в народе так: если тебе кажется, что любимый изменяет, значит, он изменяет. Тогда я совершенно отчетливо, ясно, инстинктом влюбленной женщины поняла, что у Кирилла появился еще один объект увлечений. Вскоре все раскрылось само собой.
Кирилл сам рассказал мне о том, что у него возобновились отношения с бывшей женой. И хотя он уверял меня, что они только дружеские, я прекрасно понимала, чувствовала, что в них есть нечто большее, чем просто дружба двух, хорошо знающих друг друга, людей...
 Кирилл тогда также светился от счастья, как и в начале наших романтических отношений. Он напевал все время что-то, шутил, ликовал!
- Позвольте, я Вас перебью, - вдруг раздался голос старика. - Вы не допускаете, что ваш молодой человек просто помирился с женой и его перестало тяготить чувство вины перед нею. Ведь, наверняка, у них была крепкая семья. А тут Вы, Ваш роман? Знаете ли, мужскому достоинству тяжело нести чувство вины, невольного предательства, которое он совершил по отношению к жене, предпочтя ее - Вам. Сколько лет они прожили вместе, что вам известно о том, как они жили?
- Кажется, больше 10 лет. Как жили? Не знаю. Кирилл никогда ничего не говорил о своей семейной жизни. О жене же он произносил лишь самые лестные отзывы. Да, он сетовал на то, что любовь ушла, и никто в этом не виноват.
- 10 лет - немалый срок для взаимоотношений. Наверняка, у них были свои радости, горести, совместные заботы, праздники. Наконец, больше десяти лет они вместе встречали восходы или разговаривали по ночам. Души, знаете ли, привыкают, прирастают к знакомому голосу, запаху и даже недостаткам. И легко пережить расставанье невозможно. Если развод произошел сгоряча, как результат чьей-то обиды или чувства вины, то, когда проходит время и страсти остывают, начинаешь совершенно иначе понимать распад семьи. Происходит переоценка ценностей, простите за банальность. С вашим Кириллом произошло то же самое, как и во многих других подобных случаях. Любовь к вам стала спокойней, обыденной что ли, да и вы рядом, - верная, любящая. А вот чувство вины, сожаления что, быть может, поспешил развестись - нарастало как ком. И к вам, к отношениям между вами это, наверняка, не имело прямого касания. Просто человек хотел восстановить мир в душе и общаться с женщиной, с которой прожил годы, без унижающего любого мужчину чувства досадной вины! А вы не поняли его тогда, и, видимо, устраивали сцены, как это водится у вас, у женщин!
- Вовсе нет. Я поняла все. И горько было не от того, что Кирилл ходит к ней, что с нею обсуждает свое творчество, выслушивает ее советы и рекомендации. Я старалась вовсе не циклиться на его встречах. Горько было от того, что он очень переменился по отношению ко мне. Я чувствовала, что он, как бы так выразиться точнее, сравнивает меня, рассматривает, оценивает. Раньше его взгляд был полон восторга, я тонула в нем. Теперь же он отводил глаза. Однажды он сказал, что мне придется смириться с тем, что он женат, что он будет поддерживать жену, пока в этом будет необходимость. Да, да, Вы правильно поняли. Кирилл предложил мне роль простой любовницы. Вот что означало - «оставайся чужой». Матери двоих детей, немолодой женщине, готовой отдать все любимому человеку, - предлагается лишь маленькая роль любовницы. Без права быть вместе. Жить вместе. Думать о будущем и строить его вместе...
Но Кирилл, похоже, засомневался в тот момент, стоит ли оставлять мне даже это скромное место в своей жизни, в своем сердце. Однажды он произнес: «А может быть, наш с тобою путь вообще был ошибочен? Был ли в нем смысл?»
Вы понимаете, о чем он говорил? Он сожалел об этом удивительном времени нашей любви! О времени, когда мы оба дождаться не могли новых встреч, когда его жизнь и моя жизнь зацвела творчеством, когда будни наполнились смыслом, а в делах мы могли горы свернуть! Он сожалел. Он испугался. Он захотел вернуться в свой привычный, знакомый, размеренный семейный быт с рассудительной и властной женой во главе дома.
На мой зов Кирилл тогда не ответил, отдернул руку вместо рукопожатия, отстранился от порыва к теплу и нежности. И, уловив в моих глазах слезы, вдруг жестко сказал: «Твои слезы еще впереди», а потом холодно рассмеялся. Да, да, он смеялся мне в лицо! В тот миг мое сознание потухло. Жить было не за чем. Слезы высохли, плакать я не могла. Просто сидела, уставившись в одну точку на стене и никак не могла ощутить себя вновь... Так прошла ночь. Потом день. Я не спала. Не ела. Ничего не делала. Мыслей не было. Думать и не хотелось. Я была сейчас совсем одна в чужом для меня городе. Плохо было то, что дети уехали отдыхать с моей мамой, и заботиться было не о ком. Вообще ничего никому от меня сейчас не было нужно. Я была одна и одинока. Вновь одинока, как все эти предыдущие сорок лет.
Я не хочу говорить сейчас о том, что нужно искать смысл жизни в любви к детям, работе, Родине. Это все пустые фразы для человека, переживающего крушение в долгожданной и, казалось, такой счастливой любви!.. Женской любви...
Несколько дней спустя, когда я еще находилась в заторможенном от пережитого шока состоянии, Кирилл пришел вновь. Но тогда это был просто дружеский вечер. Мы говорили о чем-то, я пыталась выглядеть радостной и беззаботной, но до того момента, когда Кирилл вдруг - тепло и восторженно - заговорил о своей жене. Он был со мной и все время говорил о ней. Я поняла, что в его сознании «танго втроем» - органично и естественно. А для меня? Нет, я не могла принять в пространство своей любви еще одну женщину: или я, или она. Но поскольку с женой Кирилл прожил немало лет, и сейчас у него установились с нею гармоничные отношения, то уйти должна я. Уйти, исчезнуть, вернуться в свое одиночество, в работу, в заботы о детях. В этот момент почему-то вспомнилась фраза активистки-бухгалтера из известного фильма Эльдара Рязанова: «Вернись в работу, в семью, в коллектив...» Фраза была адресована такой же, как я, неудачнице в любви. Меня утешала лишь одна мысль: несколько месяцев я все же чувствовала себя счастливой, все же, как мне казалось, была любимой... Сейчас нужно просто забыться, успокоиться, переболеть. Я знала, верила, что время лечит самую большую боль. Но сколько должно пройти времени, чтобы зарубцевались раны на сердце?.. Сколько?.. - Женщина замолчала и опустила голову.
- Да... Я понимаю Вас. - Выговорил в тишине старик. - В том, что случилось, нет ничьей вины, но легче от этого не становится. Любовь - единственное великое безумство, которое все оправдывает. Вы полюбили - это уже величайшее счастье, ведь многие люди сейчас эгоистичны и практичны настолько, что не способны на труд любить, дорожить любовью, заботиться о любимом человеке. Самые тяжелые муки - это муки любви, и далеко не каждому они подвластны. Здесь требуется самопожертвование, терпение, большой такт и понимание. А не просто вздохи и ахи - это в страсти они заменяют подлинность переживаний. Но страсть может пройти, а любовь сохранится  и гореть неугасимым глубоким пламенем, освещая путь друг друга и спасая в бедах... Наверное, вы правы - по-своему, приняв решение уйти. Если любовь из света превратилась в скорбь, нужно применять рецепт - разлуку. Любовь должна не туманить, а освежать, не помрачать, а осветлять мысли, так как гнездиться она должна в сердце и в рассудке человека, а не служить только забавой для внешних чувств, порождающих одну только страсть.
Уходя, Вы сохраняете чувство к этому человеку, так как ревность и обида все равно сделали бы свое разрушительное дело. Обида имеет больше власти над женщиной, чем любовь, особенно если у этой женщины, как у вас, благородное и гордое сердце.
Я понимаю Вас, это очень тяжело - уйти в разгар отношений, не дав себе права на надежду. Но может быть, семья Кирилла восстановится, он будет счастлив вновь, а пережитое «приключение» вашего романа сыграет добрую роль - оживит угасшие чувства вашего героя и его жены... Не казните себя. Вы ни в чем не виноваты. Вы, просто полюбили. И уходите, любя...
Сидевшая все это время, зажав голову руками, женщина вдруг заговорила: «Но Кирилл, как он сможет без меня теперь? Ведь я заботилась о нем, переживала каждый момент его успехов или неудач, здоровья и болезней? Я все равно не смогу не думать о нем, не представлять себе, с кем он сейчас, что делает, о чем думает? Думает ли обо мне? Неужели ему легко и просто будет потерять меня и все, что было со мной связано? Нет, этого не может быть! Я помню, что каждый вечер, если мы не виделись днем, Кирилл звонил по нескольку раз и мы говорили, говорили, говорили... Как же я смогу теперь без этого общения, без его голоса, смеха, иронии?.. Без его поддержки? Смогу ли?.. - Лицо Вероники, очень печальное до этого, вдруг засветилось внутренним теплом воспоминаний, она словно помолодела на десятки лет, надежда вспыхнула в ее глазах...
- Ну, так что ж Вам мешает продолжить эти отношения, коли они так дороги вам обоим? Ваша гордыня? Чувство собственницы на безраздельное господство любимым человеком? О, женщины! - старик заговорил гневно, потрясывая головой при каждом сказанном слове. - А знаете, история человечества хранит немало примеров драмы, подобной вашей. Так много, что если для вас - ваша судьба - трагедия, для истории она есть лишь еще одна капля, упавшая на чашу банального сюжета отношений между мужчиной и женщиной.
- Расскажите, пожалуйста, хоть одну историю, подобную моей, может быть, я извлеку из нее свой урок, - попросила Вероника.
- Ну, хорошо. Уже библейская мудрость хранит секреты терпения и страданий еврейских жен, достойных нашего восхищения. Да, да -восхищения, ибо нынешние женщины, себялюбивые, эгоистичные и нера-зумные, вряд ли сумеют принять то, что было отпущено в долю их далеким подругам... Ну, слушайте... В «Первой книге Моисея» Иаков, выполняя завет отца не брать жены из дочерей ханаанских, отправился в земли Месопотамские к родственнику Лавану.
Достигнув цели своего путешествия, Иаков увидел Рахиль, одну из дочерей Лавана, и сказал ей, кто он.  «У Лавана же было две дочери; имя старшей: Лия; имя младшей: Рахиль. Лия была слаба глазами, а Рахиль была красива станом и красива лицом. Иаков полюбил Рахиль, и сказал: я буду служить тебе семь лет за Рахиль, младшую дочь твою... И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за семь дней, потому что он любил ее».
И время настало. «И сказал Иаков Лавану: дай жену мою; потому что мне уже исполнилось время, чтобы войти к ней. Лаван созвал всех людей того места и сделал пир. Вечером же взял дочь свою Лию и ввел ее к нему; и вошел к ней Иаков...» Когда утром открылся обман, Иаков в отчаянье обращается к Лавану: «что это сделал ты со мною? не за Рахиль ли я служил  у тебя? зачем обманул меня?» Лаван в свое оправдание, сказал, что по обычаю нельзя прежде старшей выдавать замуж младшую. «Обычай - деспот средь людей», - говорил русский поэт. Воистину деспот.
Боль Иакова, отчаянье Рахили, ведь и она оказалась обманутой. И ей больнее, ибо соперницей - сестра родная, которая сознательно пошла на этот обман. Ситуация достойная трагедий Шекспира! Соперницы-сестры, обманутая любовь, разрушенные надежды, слезы и ревность, наслаждение хитростью приобретенным счастьем и затаенная жажда мести, ликование и уверенность в своей правоте отца, стонущее женское сердце и отчаянье мужчины - все сплелось в клубок, что не распутать, не разрубить.
Можно спорить, прав или неправ Лаван, но субъективно можно понять отца - обе дочери одинаково близки и их счастьем он одинаково озабочен.
А Рахиль? Еще при первой встрече у колодца ее сердце забилось в унисон с сердцем Иаков. И она, как и Иаков, ждала эти долгие семь лет, и вряд ли они показались ей семью днями. И вот когда, казалось, миг желанный близок, когда он наступил - разверзлась бездна. И кто виной? Сестра, что, нимало не смущаясь, заняла ее, Рахили, место. Можно понять врага, можно простить чужого, но как понять родную кровь? И куда деться от своих несбывшихся надежд и ожиданий? И как жить дальше, где взять силы, как преодолеть и забыть то, чем жила все эти долгие семь лет, что рисовало ей воображение?
Наверно, кто-то способен сказать словами поэта: «Я вас любил так искренно, так нежно, как дай вам бог любимой быть другим». Но это голос мужчины. А кто в состоянии проникнуть в глубины женского сердца? Вот строки А. Ахматовой.
И сниться Иакову сладостный час:
Прозрачный источник долины,
Веселые взоры Рахилиных глаз
И голос ее голубиный:
Иаков, не ты ли меня целовал
И черной голубкой своей называл?

И льются из глаз Рахили слезы, смывая остатки надежды, хоть на миг облегчая страдания измученного сердца. И пока стоит мир, никто не в силах остановить этих слез и никто не способен утешить душу отчаявшейся женщины. Судить и рядить, обвинять Лавана и Лию - кто возьмет на себя эту роль? Да и надо ли? Но как, как не видеть слез Рахили, которые льются века нескончаемым потоком!
Лаван нашел выход, он отдаст Рахиль за Иакова, но тот должен будет отработать еще семь лет. Иаков согласен. («Отдай все за любовь, человек!») «Иаков вошел и к Рахили, и любил Рахиль больше, нежели Лию; и служил у него еще семь лет других».
Казалось, дело решилось к удовлетворению всех. Но Лия! Как ей те-перь вынести положение нелюбимой жены, как вынести любовь мужа к другой? Неисповедимы пути души женской. Но вот беда: Рахиль бесплодна. Беда и несчастье Рахили - радость для Лии. И она избирает, как ей кажется, правильный путь: привязать мужа к себе детьми. Лия зачала и родила сына, названного Рувимом. Да - плод любви и страсти, залог верности и крепости чувств. И Лия рожает детей Иакову, считая, чем больше детей, тем крепче будет привязан к ней Иаков.
А Рахиль, любящая и любимая, чувствуя, как с каждым рождением сына от Лии - уходит любовь Иакова, умоляет его: «дай мне детей; а если не так, я умираю». Что может ответить Иаков, кроме как сказать: «разве я Бог, который не дал тебе плода чрева?»
Однажды пошел Рувим, первенец Иакова от Лии, в поле и нашел мандрагоровые яблоки, и принес их матери своей. Рахиль выпросила мандрагоры у Лии за ночь любви Иакова. Лия не смогла отказаться. Она родила еще двух сыновей и могла торжествовать победу. «И сказала Лия: Бог дал мне прекрасный дар; теперь будет жить у меня муж мой, ибо я родила ему шесть сынов». Родила она Иакову и дочь Дину.
Но мандрагоры помогли и, наконец, почувствовала Рахиль биение сердца будущего младенца. Она родила сына, которого назвала Иосиф. Истинный плод любви, любимейшего сына Иакова.
Прошло двадцать лет с тех пор, как Иаков появился в этих местах. Он как бы ждал того времени, когда Рахиль одарит его сыном. После рождения Иосифа он собирается вернуться в отчий край. Тот же путь, что он проделал один, но теперь с ним идут его жены и дети, слуги и многочисленный скот. Но главное - рядом любимая жена и любимый сын, а впереди родина, которую покинул именно для того, чтобы найти жену себе и обрести семью. Все, казалось бы, завершилось благополучно. И вот Иаков с семейством в Вефиле - месте, где ему явился Бог. Но не бывает счастья без страданий. Совсем немного осталось пути. Рахиль была беременна вторым сыном. Радость и счастье переполняют ее душу. Ах, судьба, судьба! Роды были трудные. Подарив Иакову и миру новую жизнь, Рахиль платит жестокой ценою, ценою своей жизни. «И умерла Рахиль». Остались два сына - Иосиф и Вениамин, тот, жизнь которого потребовала эту невыносимую цену. Безутешен Иаков, но ничто не может исправить деяний судьбы. На середине пути от дома Лавана к дому Иакова умерла Рахиль. «Иаков поставил над гробом ее памятник. Этот надгробный памятник Рахили до сего дня».
Так закончилась история Рахили, ее любовь и горе, ее соперничество с сестрой, ее земная жизнь. Но она осталась в памяти людей. Как и ее сестра Лия. И до скончания века земного неразрывно будут вместе две женщины, сестры, соперницы в своей нелегкой женской судьбе.
И каждая женщина - Рахиль, с болью своею, с горечью и тоскою, и женские слезы - вечные

Мир земле вечерней и грешной!
Блещут лужи, перила, стекла.
Под дождем я иду неспешно,
Мокры плечи, и шляпа промокла.
Ныне все мы стали бездомны,
Словно вечно бродягами были,
И поет нам дождь неуемный
Про древние слезы Рахили.

Старик закончил свое грустное повествование. Вероника сидела неподвижно, устремив взгляд куда-то вдаль. Ее руки смиренно покоились на коленях, сложенные, будто для мольбы, из глаз непрерывно струились слезы. О чем думала Вероника? Неизвестно. Весь ее облик словно умиротворился. Бури, клокотавшие в ее душе, прекратились. Вероника сидела так долго-долго, не заметив, как старик, легко поднявшись, ушел в глубину тенистой аллеи. По дорожке, залитой светом огненно-красного, склоняющегося к закату солнца, шли двое - мужчина и женщина, бережно взявшись за руки. Вероника спокойно, уже без сожаления и грусти, смотрела им вслед. Боль миновала, ревность ушла в далекие берега, осталась лишь песня любви, которая согревала сейчас одинокую женскую душу и просилась воплотиться хотя бы стихами...
... И в сумрак ночи свет луны
Бросает тени след усталый.
Без сновидений вижу сны,
Молю печаль - чтоб миновала...