Старый арбалет

Старый арбалет.

Город  спал. По узкой улице, к реке, двигалась странная процессия. Впереди ехала повозка,  запряженная пегой лошадью. Её вел под уздцы стражник в синем камзоле и сером плаще, три монаха в  рясах с капюшонами на головах, шли рядом, несколько горожан замыкали шествие. На повозке, боком, опустив голову,  сидела на сене молодая  женщина в лохмотьях. Худые руки её были связаны спереди. Пряди черных, как смоль, волос закрывали бледное лицо. Женщина, как в забытьи, мерно раскачивалась всем телом взад–вперёд,  шептала что-то…  Медленно, скрипя колесами, тяжелая повозка въехала на каменный мост и остановилась. Женщину подвели к перилам. Она  смотрела вниз в темную воду, её била мелкая дрожь.
- В воду сатанинское отродье! – эхом разнеслось над рекой.
Стражники подошли, перегнули женщину через перила, босые ноги мелькнули в воздухе, и хрупкое тело, почти без брызг, ушло в глубину, круги тихо разошлись и свинцовые воды сомкнулись… Одна утренняя ласточка с  криком кружила над головами  черных людей,  пока они, перевесившись через перила, долго смотрели с моста в тёмную воду.
Плот со стогом сена медленно, покачиваясь, выплыл из под моста,  сонный мальчик лениво подгрёбал кормовым веслом.
-Всё, не всплыла, - глухо произнёс один из горожан и плюнул вниз.
Над Старым городом, багровым шаром, вставало солнце.


Глава 1

1.

Грег сидел на камне, прислонившись спиной к крепостной стене. Стена почти развалилась. Слева, в проём были видны развалины храма.  Храм уже разрушали, давно два века назад…  Потом в период Перелома восстановили,  но всё как-то быстро и неуклюже и это уже был не тот храм, другой, новодел. Отец отца как-то рассказывал Грегу про этот период жизни города.   Внизу, в легкой дымке утреннего тумана нехотя просыпался Старый город. После Великой Депрессии встали мастерские, опустели цеха и ремесленные кварталы. Рудники остановились, но они уже нанесли свой смертельный удар городу. Река Ур, некогда полноводная и мутная, постепенно превратилась в высыхающий ручей. Остались остовы зданий внизу, в долине, тёмные  скелеты обезглавленных  деревьев. Красная пыль была всюду, слепила глаза, скрипела на зубах. Суховеи... Под палящим солнцем камни постепенно превращались в труху, становились землею. Развалины стены заросли травою, кое-где выросли, выстрелили вверх тонкими гибкими стволами кусты и молодые карагачи. Весной интересно было смотреть на зеленеющую, уже не прямую,  извилистую линию стены. Раньше в Старом городе деревья нещадно стригли и кромсали. Это называлось "омолаживанием". Деревья тихо погибали. Сейчас люди спохватились, пытались оживить мертвую землю, бурили скважины, рыли колодцы. Земляные работы были неоправданно дороги, поля бесплодны. Людей не хватало. Глубокие скважины выплёвывали из себя грязную, кофейную жижу, потом шла густая зловонная грязь и всё начиналось сначала… Поговаривали, что Совет грел себе руки на этих подрядах, забирая из городского бюджета последние средства. Земледелие не приносило больше желанных плодов. Скотину резали. Нехватка кормов и воды достигала катастрофического уровня.  Росло недовольство. Прошла   волна беспорядков черни. Но власти действовали решительно и жестко, опираясь на поддержку Сантополиса и Большой Совет.  Виселицы на городской площади редко пустовали. Те, кто выжил, смирились. Самые отчаянные срывались с насиженных мест и прорывались на побережье искусственного моря. Там была вода, лес, пульсировала ещё жизнь. Молодые с надеждой устремлялась на северо- запад,  в Сантополис. Их ловили по дороге, калечили,  убивали, в цепях  гнали назад. Остались  и те, кто не смог достать желанный открепительный жетон, или как-то приспособился. Старики рылись в отвалах, искали шлат, отходы с бывшего  рудника. Остались и те, кому некуда, да и не на что было ехать. Люди жили на подачки Совета, слушали  обещания оглашателей на площади, обреченно качали головами и молча расползались по норам и хижинам.
Фло долго не шла. На нее это было похоже, но так она еще не запаздывала ни разу. Я лег на спину на каменные плиты и стал смотреть в небо. Мне, распластанному, раскинувшему руки крестообразно, как  Иешуа,  принявшего в себя тепло лета, отсюда, сверху, были видны пики трав, вонзающиеся в самое небо, и то, как по одному из стеблей туда же, к истаивающему в небе белому плоскому облаку ползет жук скарабей.
Сверху посыпались камушки, хлопая крыльями пролетела ворона.
- Грэг, - услышал я голос Фло и повернул голову...
Она стояла на камне, в белом хитоне,  прикрывая от солнца глаза рукой. Край одежды был обтрёпан, на левом колене краснела свежая царапина.
- Насилу нашла тебя.
Я поцеловал её  царапину, обнял за бедра. Она пахла полынью.
- Я принесла тебе стрелу. Она достала из холщевой сумки стрелу для арбалета, завернутую в тряпицу.
- Ух ты, настоящая! С кожаным опереньем. Как тебе удалось?
- Взяла в оружейной, в старой башне, когда носила лучникам обед.  Стрелы лежали в бочонке, надеюсь, их не пересчитывали.
- Теперь их у меня четыре.
Грег вынул два камня в углу фундамента, вытащил из тайника старый арбалет.
- Упражнялся сегодня?
- Нет, вчера сделал пару выстрелов, он кивнул на старую массивную дверь с нарисованной на ней углем мишенью в виде лучника. Грудь и голова воина была истыкана и пробита в нескольких местах.
- Ты хорошо стреляешь, Грег… Если от той стены – это почти сто  ярдов. Она прижалась щекой к его руке. – надеюсь, ты не промахнешься.
- Я стрелял с черного камня, через дверной проём. И оба раза попал в голову.
- Очень хорошо, Грег, молодчина. Но ты должен попадать в глаз. Он всегда в шлеме с опущенным забралом.. Люди поговаривают, что он оборотень и скрывает свою  звериную морду...  Я эту морду запомнила на всю жизнь. Он  погубил  мою семью. Сжег дом.
- Я знаю, у меня только один выстрел.  Перезарядить арбалет не удастся. За это время подготовленный лучник  может выпустить дюжину стрел…
- Так трудно заряжать?
- Долго. Смотри, вот ворот. Ставлю на землю. Ногу в стремя. Кручу ручку ворота, можно двумя руками. Тут система блоков. Тетива натягивается, натягивается. Щелк! Готово.
- Как медленно. Вот если бы два арбалета.. Один стреляет, другая заряжает.
- Или три. - Грег засмеялся. За один-то голову снесут на площади. Теперь бери, целься… Он тяжелый. Поставь на уступ. Так. Жми на эту планку.
- Сюда?
Стрела с глухим стуком вошла в старое дерево.
- Неплохо. В живот. Но он всегда в панцире. Грег осторожно раскачал стрелу и с трудом вытащил.
- На дюйм почти вошла. Cмотри,  закаленный наконечник. С близкого расстояния пробьет и  панцирь. Но шансов у стрелка не будет никаких. И смертником  быть желания мало…
- Нет, нас это не устраивает, милый. Нужно продумать пути отхода. У нас с тобой большие планы. Грег,  зачем ты учишь меня стрелять?
- Кто знает, может быть, тебе придется делать этот выстрел.
- О! Как бы я хотела! Но я, увы,  стрелок не меткий. Почему ты так говоришь? Ты меня пугаешь. Ты что-то знаешь?
- Что нового в инкубаторе?
- Воспитательница опять учила нас вышивать на пяльцах. Говорит, что девушки должны приятно беседовать, петь нормандские саги, танцевать, вышивать крестиком. А сама пичкает нас овсянкой, как лошадей и ругает по-немецки: Von beser Kuh kommt kein gutes Kalb.*  Говорят, их скоро отменят.
- Вряд ли. Сирот всё больше. И потом, вас готовят к Великой миссии.
- Мне тоже не понятно, зачем девушке фехтованье и стрельба из лука. У нас Мэт очень метко стреляла. На прошлой недели за ней приехали Избранные и увезли в Долину. Девочки говорят, что это хорошо. Её заметили. Ты знаешь, Грег, никто из этих девушек еще не возвратился и не сказал, как это хорошо. Их больше никто не видел…
- Вообще никаких вестей?
- Никаких.
- Это странно, если не сказать больше. Это какая-то страшная игра Кара и мы в ней жалкие пешки.

* От худой курицы худые яйца (досл. др.герм.)


- Ты, знаешь, Грег,  мне кажется, что они не понимают, не догадываются,  как мы их ненавидим.  Я думаю, если бы моя ненависть могла двигать камни, то  подняла бы Белую
башню и обрушила на  его голову.
- Ненависть и гнев плохой помощник стрелку.  Один раз Кар был настолько близко от меня, что я видел каждую заклепку на его латах. Был бы у меня кинжал, вскочил бы на круп его коня и…
-  Пэн, мой отец,  тоже так думал где он сейчас? Качается на виселице и вороны выклевали его глаза. Как  он сказал тогда, перед казнью:
 - Уже то, что вы все собрались посмотреть, как вешают Крепыша Пэна,  радует.  Вы, оказывается, можете иногда собраться вместе. Собирайтесь чаще, горожане, повод всегда можно найти…
Они  помолчали. Когда хорошо знаешь собеседника, молчание не угнетает.
 
2.

Поздно вечером Грег пробрался к кузнице старого Тома и притаился в  тени каменной стены. У двери кузнецы был привязан  конь с вепрем на чепраке. Это настораживало. То был знак вассала сэра Кара. В кузнеце работали: шипела вода,  скрипели петли мехов. Грег осторожно заглянул внутрь.
- А, это ты, парень!- заметил его кузнец, плотный, коренастый бородач средних лет. – Заходи. Поможешь мне подковать этого красавца. Хозяин был в настроении.
Том кивнул на коня, подошел к Грегу, вытирая руки ветошью, крепко пожал ему руку.
- Что нового в городе?
- Говорят, инкубатор будут закрывать, - ответил Грег, разгребая угли в очаге железным прутом.
- Уже закрыли. И сегодня вывезли всех девушек на трёх повозках. - пробурчал кузнец.
 – Оставь, качни лучше воздух.  Он ухватил подкову клещами и сунул её в синее пламя горна. Пламя загудело. Подкова постепенно стала менять цвет с красного на малиновый, почти белый. Подкова была с шипами. Кузнец выхватил её из огня, обстучал молотком. Бросил в кадку с водой. Клуб пара с шипением пыхнул вверх.
- Так, бери гвозди, не забыл где? Одень фартук.
Том  ухватил коня за переднюю ногу, зажал копыто между колен,  очистил копыто скребком и ловко подковал на шесть гвоздей. Конь недовольно фыркал, но  стоял, чувствуя  твердую руку.
- Ну, вот и всё. А теперь пошли, мне за работу сегодня неплохо заплатили.
В углу каморки, смежной с кузницей,  у окна на столе, горел масляный светильник. Кузнец снял с оловянного блюда холстину. В блюде лежали куски дичи, лепешки, три груши, яблоко. Кузнец налил полные кружки пива из  глиняного кувшина с горлышком в виде свиньи, подмигнул Грегу.
- Ешь, парень. Я когда был молод, всё время хотел есть. Они молча ели руками. Макали куски поджаристой лепешки в мясной сок и поджарку, подсаливали, облизывали пальцы, запивали густым ячменным пивом.
- Хорошее пиво варят монахи. Так, что ты хотел мне сказать? Подожди, я сейчас.
Кузнец вышел на двор.
- Да,  все четыре, с шипами, чтобы не заскользила.  Спасибо, счастливой дороги, да спасёт вас св. Мария!
- Кто это был?
- Оруженосец сэра Джона. Хорошо заплатил. Он всегда хорошо платит.
Грег вынул из-за пазухи сломанный кинжал.
- Можешь починить?
Кузнец молча разглядывал трехгранное лезвие.
- Можно, отчего не починить. Сварить клинок и рукоятку, вот здесь. Он колупнул лезвие ногтем. - Славный был клинок. Это боевое оружие, сынок. Им можно пробивать кольчугу через звенья. Видишь, какое тонкое лезвие? Найдут, по головке не погладят…  Давай я сделаю тебе из него охотничий нож, а? Лезвие раскую, укорочу вдвое. Вот здесь будет заточка. Ручку сделаю костяную. Никто слова не скажет…
- Нет, Том, мне нужен кинжал.
Кузнец внимательно посмотрел на Грега.
- Ладно, через два дня будет готово.
- Мне нужно завтра.
- Нужно, значит, будет завтра…

3.

Вечером Грег  пробрался к развалинам часовни. С гор повело ветерком. Небо дышало свежестью и полынью, по горизонту плыли тёмные грозовые облака.
 – Хорошая погода, для серьёзных дел, - прошептал Грег.
 Всё, что ему могло понадобиться он прихватил с собой: кремень, кресало, трут,  инструмент, смолистые ветки. В углу фундамента под кучей хвороста был вход в подвал старой церкви. Грег сдвинул хворост,  с трудом  протиснулся внутрь и огляделся, подсвечивая себе факелом. Это была его «берлога». В колеблющемся свете пламени можно было разглядеть старую каменную кладку стен, проемы, шатровидные своды закопченного потолка над очагом. Настил из старых досок, солома, покрытая старым плащом – его ложе,  два чурбана - стулья. Старая калитка на козлах – стол. Жить можно. Грег частенько ночевал здесь последнее время.  Он высек огонь и запалил хворост. Дым потянулся в маленькое окно-отдушину под самым потолком. Грег не опасался, что дым заметят в городе. На дворе быстро темнело. Он налил воды из баклажки и повесил медный котелок над пламенем на крюк  ржавой цепи, свешивающийся с потолка. Потом занялся маленькой дверцей в  среднем проеме. Дверь была старая,  деревянная на железных петлях, с массивным засовом и огромным,  рыжим от ржавчины, замком. Грер достал инструменты, разложил их на тряпке, на каменном полу. Сделать что-нибудь с замком он отчаялся за эту неделю. Дверь не сдавалась.  Теперь он просто хотел сбить клепки с щеколды. Удары гулко раздались в пустом подвале. Мальчик прислушался. Тихо. Продолжил свою работу. Наконец, железо поддалось, он поддел  железным прутом и выворотил щеколду вместе с проёмом  Замок  гулко стукнул о дерево, звякнуло железо. Преодолевая желание сразу открыть дверь, он сел на чурбан. Вода в котелке закипала. Грег всыпал в кипяток две горсти чечевицы, бросил туда добрый кусок ветчины, посолил,  перевесил котелок повыше от пламени. Подбросил пару сучьев в очаг. Выбрал несколько длинных смолистых веток, засунул за пояс кинжал, повесил через плечо моток веревки и решительно потянул дверь на себя.
 Он еле успел пригнуться: две летучие мыши с писком ринулись на него, пронеслись мимо   по подвалу, делали вираж и вылетели в дверь, наружу. Сердце юноши громко колотилось. Он вздохнул и смело шагнул в темноту, пригибаясь, освещая себе дорогу факелом. Узкий, низкий, каменный подземный ход вел уступами далеко вниз. Иногда спуск делался крутым, но ступеньки, предупредительно вырубленные кем-то в скале, облегчали его движение. Стены хода были сухи и пыльны. Сверху клочьями свисала  липкая паутина. Они трещала и вспыхивала от пламени горящей ветки. Дышать было легко. Оттуда снизу, шла легкая тяга. Мальчик чувствовал прохладное движение воздуха на разгоряченном лице. Ход разделился.  Грег на минуту замешкался, облизнул сухие губы и взял влево, предварительно оставив большое чёрное пятно на своде, гарью факела. Ход постепенно выровнялся, потом стал подниматься вверх. Сверху капало. Внезапно над головой раздался сильный грохот. Грег замер, прислушался:
 - Повозка! Да, это мостовая,  центральная улица  к рынку. Дождь идёт. Замок правее…
Ход сузился, но можно было свободно идти не нагибаясь, в полный рост. Он шел так довольно долго. Изменился цвет камня, сама кладка сделалась массивнее и аккуратнее. Справа появились ниши, одна ниша зияла пустотой. Ход? Он просунул голову внутрь. Веревки мокрые на ощупь, внизу хлюпнула вода…Он бросил камушек вниз, тихо… внизу раздался всплеск. Колодец Белой Башни. Вот, оказывается, он где…
Дальше, дальше по переходу. Грег внимательно осматривал правую стену, простукивал камни. Вот, что-то похожее на бойницу, заложенную камнем. Он укрепил факел в стене, осторожно кинжалом расширил щель, расшатал и тихо вынул камень. Отверстие было на уровне груди. Он увидел двор замка. Вернее не двор, а пространство между внешней и второй стеной укреплений. Крытые переходы вели к сторожевой башне. Механизм подъёмного моста. Крепкая дверь с калиткой над массивной аркой с барельефами из сцен крестовых походов, ведущая внутрь замка, за вторую стену. Груда строительного камня. Какие-то балки. А ведь возможно, что есть и третья стена, кто знает... Грег осторожно вставил камень на место, поставил на стене крест гарью, зажег новый факел и двинулся дальше. Потеряться он не боялся:. Ход раздваивался  один только раз. Да, кстати, нужно набраться терпенья и выяснить, потом, куда он ведет, этот правый рукав подземного хода… Впереди мелькнул тусклый свет. Грер осторожно приблизился. Узкая амбразура, скорее щель, в три пальца, а вот и кирпич, вывалился внутрь, легко входит обратно, на место. Да, это внутренний двор. Вон казарма, освещенное окно с витражом, дальше конюшни, служебные помещения.  Повозки. Бочки у стены. Дрова. Дверь казармы распахнулась, человек в тёмном плаще пересек двор и скрылся за  дверью деревянной пристройки. Из окна доносилась пьяная песня:

- Вассал вассала - мой вассал
Сказал Король и вот,
Сэр Кар всех лучников собрал
И их повёл поход.
Жена рыдает, как ей быть:
Голодных восемь ртов.
Муж Джонни едет кровь пролить,
Заброшен отчий кров.
Герой наш едет воевать
Пуста её кровать.
Налей,  красотка, нам вина
Да здравствует война!
Налей вина и пей до дна,
Да здравствует война!..

Человек в  плаще торопливо прошел назад, обходя лужи и бережно прижимая к груди большой глиняный кувшин, отрыл дверь и зашел внутрь казармы. Раздались радостные крики…

4.

В этот раз Грег решил обследовать второй выход.  Через дверь из берлоги он направился к известному разветвлению, но пошел теперь вправо. Ход почти не изгибаясь вел всё дальше и вниз и вперед. Те же добротные стены из дикого камня, низкий свод, но идти можно было не сгибаясь даже взрослому, тяжело вооруженному воину. Наш исследователь легко продвигался вперед. Пахло сыростью, внизу скользкие камни. Иногда хлюпала вода. Внезапно Грег споткнулся, что-то звякнуло и он   кубарем полетел вниз.
- Таки костей не соберешь, поворчал он, потирая ушибленное колено и нащупывая ступени другой ногой. Он провозился некоторое время, высекая огонь и раздувая трут. Наконец, факел затрещал и он увидел старую ржавую цепь и скелет человека в нише стены. Судя по лохмотьям это был ремесленник. Он был прикован к двери за спиной за железный обруч, который, как пояс когда-то стягивал его талию, а сейчас лежал на бедренных костях.  На черепе почти истлела кожаная шапка с наушниками. Клок рыжих волос торчал на левом виске. Грег дернул за цепь и скелет на глазах, буквально рассыпался. Большая жаба испуганно отпрыгнула в сторону за большой камень и  смотрела на него янтарными глазами. Он толкнул дверь, ударил ногой ещё и ещё в старые, прогнившие доски. Гнилое дерево рассыпалось под ударами,  дверь подалась внутрь, повисла на нижней петле.
Он нагнулся и прошел внутрь, в клубы пыли. Помещение было достаточно большим, чтобы в нем мог разместиться отряд воинов. Это был какой-то склад. Вдоль стены стояли бочки, сундуки, ящики, кувшины. В углу была свалена амуниция, доспехи, оружие. Посередине стоял большой и крепкий стол из широких струганных дубовых досок, вероятно сколоченный на месте. Лавки, несколько стульев. Груда угля в углу и большой  камин из отделанного светлого камня  и с хорошей тягой,  в чём Грег убедился, сунув туда ветку. Первым делом наш следопыт решил растопить камин. Он сгреб в сторону старую золу, натаскал рыцарским шлемом кучу угля, набрал щепок, соломы и старых тряпок и развел огонь. Помещение постепенно осветилось не ясным, колеблющимся огнём. Грег огляделся. Комната, если её так можно было назвать, была довольно высока. Даже со стола он не мог бы дотянуться до её сводов. Трудно было понять, как это всё было сделано. Скорее всего, её выдалбливали в скальной породе, грунт выносили, а камни использовали, как облицовку стен и подземных ходов. Потолок был сводчатый. Из середины свисала цепь, на ней висела люстра-колесо от телеги со свечными огарками по краям.
- Сейчас мы тут всё осветим, - сказал мальчик сам себе, взял длинную щепочку, зажег её от камина и полез на стол зажигать свечи.
- Ну, вот, другое дело, - сказал он и спрыгнул со стола.
- Посмотрим, что они здесь припасли.
Грег старался говорить спокойно и уверенно, чтобы не думать о скелете за дверью.
Теперь помещение было достаточно освещено и выглядело довольно сносно, если бы не толстый слой вековой серой пыли, которая была повсюду  и паутина, тонкими прядями свисающая со сводов и колеса под потолком.  Грег закрыл лицо тряпкой, оставив только глаза подбросил угля в камин и огляделся.  Комната преобразилась: На стенах висели старинные плотные гобелены со сценами охоты и рыцарской жизни.  В простенках кронштейны для факелов, боевое оружие и щиты. Разной формы, размеров. Итальянские -овальные. Треугольные – нормандские, французские длинные с закруглением внизу, немецкие с вырезом. Щиты были украшены гербами.
 Грег умел читать, и частенько бывал в монастырской библиотеке, разбирался в геральдике. Тут всё имело своё значение цвет, форма, расположение. Чёткую символику приобретал цвет. Красный - подчёркивал страсть, синий - честь, зеленый –  свободу, пурпурный – власть, чёрный – постоянство, серебряный- благородство, золотой – знатность хозяина. Фигуры тоже имели смысл:  лев- отвага и великодушие, лилия –расцвет, роза - чистота и святость, ключ- открытость,  единорог непобедимость, гриф – свирепость. Меч, поднятый вверх  обозначал оборону, опущенный вниз – мир… Многие гербы украшались девизами. Грегу понравился один : «Герцог Рэй, иду своей дорогой». «Я не король и не принц, я сеньор де Бюси», тоже сильно сказано.
Но многие гербы были незнакомы ему: крылатые красные драконы,  золотые единороги, дикие кентавры, открытые серебряные ворота, орлы на красном поле,  львы без когтей… Были гербы сложные, разделенные на части вдоль и поперек и крест накрест. Вероятно, не смотря на войны и поединки число наследников росло, а символики не хватало. Всё это было ново и интересно его пытливому уму.
Несколько павезе стояли у стены – специальные тяжелые щиты, прикрываясь которыми арбалетчики вели стрельбу по осажденным в крепости. Их держали специальные солдаты.
А вот и сами арбалеты аккуратно разложенные на скамье: боевые небольшие, которые заряжались специальным устройством: «козьей ногой», большие боевые, с двойным воротом и лебедкой. Лебедка через систему блоков захлёстывалась за ложе и тянула крючок, который двигался от вращения ручки. Так стрелок натягивал тетиву. Стрелы для арбалета в бочонке, в футлярах кожаных, деревянных и металлических с круглой крышкой.  Тисовые английские луки,  в рос человека, бьющие на тысячу шагов.  Стрелы в из ясеня с гусиным опереньем в красивых колчанах. Подписанные сбоку готическими буквами… От восторга у мальчика перехватывало дыхание. Но тут, он вспомнил, про стрелу Фло… Бедняжка Фло, видела бы ты сейчас всё это. Да тут можно вооружить целый гарнизон!
Боевые знамена тоже были с гербами: львы на задних лапах  со стягом в передних, черный медведь с красным языком,  домино, кресты на чёрном и белом поле. Справа – он вздрогнул, стоял рыцарь, вернее полное его вооружение: полностью закрытый шлем (армет), с забралом с круглыми смотровыми отверстиями, как в шумовке, с трубкой для плюмажа сзади, с горловым прикрытием и выпуклым подбородником.
Грег постучал по нему согнутым пальцем. Глухой звук металла.. Пустой…
 Панцирь. Грандгарда, прикрывающая грудь, наплечники на ремнях, пастгарда – локти,  латная перчатки - манифер (железная рука). Набедренник, крепящийся ремнями к подолу кирасы. Наколенники и наголенники (железные сапоги) с крючочками сбоку,  с длинными вытянутыми и подвижными сочленениями для движения стопы! А какие шпоры! Боже мой!  Турнирные, с колёсиками, само произведение искусства, чтобы подгонять норовистую лошадь. Хотя, как её подгонять: боевые латы для коня стояли тут же рядом. Тут и налобник с отверстиями для глаз, и выступами, для защиты лошадиных ушей! С острой пикой на лбу, закрученной спиралью. Конский нагрудник. Боковые доспехи. Седла со спинкой и высокой лукой, что позволяло всаднику удержаться в них. И не так уж было важно, ударит ли рыцарь копьём по щиту, или щитом по копью, — в седле оставался тот, кто держался прочнее. Рыцарь должен был держаться в седле так, чтобы его приходилось тащить оттуда баграми. Поэтому европейское военное седло имело высокую луку спереди (заодно она прикрывала живот) и низкую спинку сзади. Стремена были подвешены на длинных ремнях,  уже плоские. То есть, рыцарь ехал верхом почти стоя. В полный рост. Сопротивление воздуха не учитывалось, да и скорость движения была не высока.
Кольчуги, с круглыми кольцами, плоскими. Безрукавки, с коротким рукавом.Турнирные копья. Рыцарские турниры, сколько он слышал о них…
Турниры были чрезвычайно опасны для участников и проводились только на боевом оружии и в обычных, не усиленных доспехах (основным видом доспеха в то время была кольчуга, которая плохо держала копейный удар, ( это уже потом, появились латы и тупые турнирные копья поединщиков Круглого стола). О том, где, когда, по какому поводу будет проводиться турнир, обычно заранее сообщали гонцы. Основной формой турнирных схваток  были групповые бои (меле). Поединки двух рыцарей  были еще редкостью. Уже появился новый способ удержания копья - под мышкой.
Самым красивым считался бой, в котором оба участника сломали свои копья, не выпав при этом из седел. Обычно на четверть корпуса позади лошади рыцаря должен был двигаться,  верхом или пешим,  слуга, называвшийся турнирным стражником. Его задачей было удержать лошадь и подстраховать выбитого из седла всадника. Об этом в рыцарских романах почему-то умалчивают… Правила в это время были достаточно вольными: всадник мог атаковать пешего,  несколько рыцарей могли напасть на одного. Поэтому некоторые лорды приводили с собой целый отряд пехоты для профилактики подобных эксцессов.  Чтобы рыцари не использовали турниры для сведения собственных счетов, они   клялись, что будут участвовать в турнирах только для совершенствования своего воинского искусства.
Участвуя в турнирах, рыцари преследовали две цели: продемонстрировать свою воинскую доблесть и подзаработать. Дело в том, что победитель получал доспехи и лошадь проигравшего. Их стоимость всегда была невероятно высокой - она составляла 30-50
коров, целое стадо. Более того, часто  пленили и самого рыцаря в надежде получить за него выкуп. Некий Уильям Маршалл, возглавивший впоследствии конную стражу короля, сколотил на турнирах целое состояние (за 10 месяцев 1177 г. он вместе с другим рыцарем пленил 103 соперников). Профессионал.
Подарки победителю были почетными и часто дорогостоящими: доспехи, боевые лошади, оружие, кубки, охотничьи соколы и др. Однако иногда призы были курьёзными, не столь ценными и скорее могли привести в замешательство. Например, призом на английском турнире 1215 г., врученным  королевой турнира, был косолапый мишка.
В конце XIII в. вводятся более безопасные турнирные правила - Status Armarium. В середине этого века появляется и специальное притупленное турнирное оружие – «оружие мира». Специальный список запретов определял последовательность применения разных видов оружия, а также части тела, по которым разрешалось (или запрещалось) наносить удары. Чаще всего запрещалось атаковать ноги противника и его правую руку, не прикрытую щитом. При попадании в какую-либо запретную зону рыцарю засчитывали штрафные очки, а если этот удар приводил к ране, то победа автоматически присуждалась раненому. Было также запрещено выступать группой против одного рыцаря (что нередко практиковалось раньше). Правила коснулись также зрителей и слуг - им запретили появляться на турнирах в доспехах и с оружием. Причем графу, барону или рыцарю не разрешалось иметь в свите больше трех вооруженных человек, и сопровождавшие его люди должны были носить герб своего сюзерена. Сделано это было для того, чтобы турнир не перерастал в побоище. Любому, нарушившему правила, грозили потеря лошади и вооружения или даже тюремное заключение до трех лет.
В начале XIII в. покровительницами турниров становятся прекрасные дамы. Связано это было, очевидно, с появлением идеалов романтической любви, воспетых в рыцарских романах XII века. С того времени среди рыцарства становится модным носить цвета своей дамы. В качестве особого расположения к рыцарям дамы вручали им аксессуары своего туалета. Своеобразный фетишизм.  Часто это была вуаль, или шарфик, которую рыцарь прикреплял к своему шлему или копью. Заключительный поединок стали посвящать дамам. Ульрих фон Лихтенштейн во время своих поединков требовал от побежденных им на турнирах рыцарей, чтобы те кланялись в честь дам четырем сторонам света, а рыцарь, сломавший в бою против него копье, получал золотое кольцо, чтобы вручить его своей даме.
Турниры становятся не только схватками рыцарей, но и приобретают черты театрализованных представлений. Один из противников Ульриха фон Лихтенштейна прибыл на турнир в черной одежде монаха и даже в парике с выбритой макушкой, надетом на шлем! Есть также упоминание о приключении этого рыцаря и его товарищей, когда они оделись в одежды короля Артура и его придворных. Турниры сопровождались танцами, играми.  На турнирах всегда присутствовали менестрели и бродячие музыканты, которые путешествовали от двора ко двору, рассказывая о проходивших турнирах и создавая  своеобразную рекламу организаторам турниров и выдающимся бойцам. В XIV в. турниры приобрели еще большую упорядочность. Накануне турнира рыцари выставляли свои щиты с гербами. Щиты могли быть двух типов: щит мира и щит войны, в зависимости от того, на каком оружии хотели биться противники. Любой желающий сразиться должен был явиться сам или прислать своего представителя, чтобы коснуться жезлом соответствующего щита. Специальные люди следили за этим и записывали имена бойцов.
Были еще интересные дуэли. «Суд чести» или «судебный поединок», тут бойцы сражались в боевых доспехах и с боевым оружием. Выбор оружия определялся ответчиком. Это могли быть боевые копья, мечи (иногда двуручные), булавы, боевые молоты и кинжалы. В отличие от турниров количество ударов не оговаривалось. Схватка начиналась с восходом солнца, и если к закату бой не был закончен, апеллянт проигрывал дело. Если же последний вообще не появлялся, его объявляли вне закона. Нередко бой начинали на одном оружии, а продолжали на другом, например, после копейной сшибки рыцари спешивались и продолжали бой на мечах. Совершенная победа требовала признания вины. Однако иногда побежденный отказывался признаться или победитель не соглашался оставить его в живых (в случае тяжкого преступления). Тогда в ход пускали мизерикордию («кинжал милосердия») - с узким, граненым клинком, предназначенным для проникновения в щели доспеха или забрала. Удар, нанесенный таким кинжалом, называли «ударом милосердия». Считалось, что он избавляет смертельно раненного от предсмертных мук. Но обычно было ранено не тело, а душа; и было немилосердно оставлять в живых побежденного и опозоренного рыцаря…
Но, вернемся к Грегу. Он стоит перед грудой конской сбруи, он приступил к «раскопкам»…   

5.

Мечи. Основное оружие рыцаря. Оружие для поединка. Лук считался подлым оружием.
Одноручники, обоюдоострые, полуторники, тяжелые и длинные двуручники, применяющиеся в поединках и требующие простора. Ими сражались сильные воины, могущие поспорить с верховым копьеносцем: таким мечом можно было разрубить копье и лишить противника на время, пока он не выхватит другое, оружия.
Выкованные из  стали двуручники, в том числе и «пламенеющие клинки» — волнистые фламберги, преимущественно выступали в качестве вооружения наемников в пешем строю. Предназначались для борьбы с рыцарской кавалерией. Популярность этих клинков у наемников доходила до такой степени, что специальной буллой Папы Римского клинки с несколькими изгибами были признаны негуманным, не «христианским» оружием. Воину, взятому в плен с таким мечом, легко могли отрубить правую руку или даже убить.
Но ничего магического в волнистом лезвии фламберга не было — выгнутая кромка имела лучшие режущие свойства и при поражении получался «эффект пилы» — каждый изгиб наносил свой разрез, оставляя в ране лепестки плоти, которые мертвели и начинали загнивать. А кроме того, при скользящих ударах фламберг наносил большие повреждения, чем прямой меч. Всё это, в своё время,  Грегу разъяснил его отец–оружейник.
Боевые топоры с широкими, дугообразными лезвиями. Короткие копья, для метания. Копья с длинными наконечниками, для борьбы с кавалерией. Складные испанские ножи-навахи с травлением на лезвии в виде растительного орнамента. Суданские кинжалы с серебряными рукоятками и заклёпками из золотых монет. Стальная булава (шестопёр), оружие ближнего боя с богатой гравировкой на рукояти.  Индийская секира отделанная золотом, с украшением в форме головы буйвола, с полой металлической рукояткой, куда вкручивался потайной кинжал. Африканский метательный нож с четырьмя лезвиями. И прочая экзотика, чтобы осмотреть всё внимательному глазу  потребовался бы не один день…

Грег залез на скамью и потянулся за кинжалом на стене, с волнообразным клинком и рукояткой из слоновой кости. Потерял равновесие, схватился за ковёр и, вместе с ковром, кинжалом и клубами пыли оказался на каменном полу. Чертыхаясь и отплёвываясь он поднял глаза. За ковром была ниша и опять маленькая дверь.
Всё это напоминало какую-то дьявольскую игру. Новый уровень открывался один за одним, но уводил в сторону от основной цели...
Он сбил секирой тяжелый замок открыл дверцу и вошел внутрь, подсвечивая себе факелом.

 Книги... Горы книг в кожаных, сафьяновых переплётах. С дорогими застёжками, тяжелыми корками инструктированные рубинами, бюрюзой, жемчугом, драгоценными камнями, золотой и серебряной чеканкой, пергаментные, из китайской бумаги, и свитки, свитки, в футляра и без, кипы бумаг, чертежи…Манускрипты.  Инкунабулы. Ватиканский кодекс. Он с благоговением сдул пыль, открыл его. Рукопись была написана мелким и изящным унциалом, простым и незатейливым. Баллимотская книга с прекрасными миниатюрами.  С изображением Ноева Ковчега на первой странице рукописи. Манускрипт с замечательными картами и редкой коллекцией арабских географических трактатов. Великая книга Лекана  из 30 листов. Страницы книги  были покрыты каким-то масляным веществом и из-за этого прозрачны… Роскошный часослов герцога Беррийского, с календарём и великолепными, изящными  миниатюрами.  Листы рукописи были сделаны из телячьего пергамента высшего качества, вырезаны из средней части кожи,  ровные края  лежали без волн и складок. Почти совсем не наблюдаются расплывов чернильных пятен. Текст выполнен чёрными чернилами готическим шрифтом, ровным изящным почерком, свидетельствующим о высочайшем мастерстве каллиграфа. Возможно, то была рука великого мастера по имени Ивонне Ледюк…
Грег, как завороженный, переворачивал страницу за страницей. Книги, книги… Везде. На столах, стульях, специальных подставках, складных табуретах, наклонных досках для чтения и письма… Свечи оплывшие в высоких шандалах и подсвечниках, которые он поторопился зажечь, освещали этот многовековой склад мудрости и богатства.
На отдельном столике лежали карты. Мира, стран. Реки, как вены, разветвлялись и сходились к синим морям. Корабли и рыбы, горы и города  в зеленом лесу.  Схемы каких-то укреплений, башен, замков.  Он сложил карты в сумку. Они были интереснее книг.
 
Самоё дорогое они скрыли в отдельной комнате…
Изящные лаковые коробочки на столе, коробочки из нефрита, шкатулки из яшмы, ларцы из червленого серебра.  Золотые, украшенные резьбой и каменьями мерцали под слоем пыли... Он стал открывать из одну за одной. Порошок чёрный. Смолистая, застывшая масса, белый порошок.
Ладан. Буквально это пахучая смола, душистый древесный сок, который отвердевает на воздухе и собирается с ароматических ливанских кедров. Зёрна ладана, будучи положены на тлеющий уголёк, наполняют помещение чудесным неповторимым ароматом. Каждение фимиамом символизирует собою искреннюю молитву, «благоухание, приятное Господу», а также духовный аромат благодати Божьей, мир и радость в Духе Святом. Так говорили монахи. Он сыпал ладан на огонь…
А здесь? Перец черный, горошек... Он ценился на вес золота. Красный перец. Имбирь. Золотой шафран…
Среди них   ему были известны перец и корица и некоторые новые пряности, например мускатный орех и мускатный цвет,  которые были впервые использованы  в качестве благовония на коронации императора Генриха IV.  Грег читал, что набор самых изысканных пряностей составлял особую мазь, известную под названием  "благовонное  священное миро",которым мазали при коронации лицо и руки королей, царей, императоров и  других  так  называемых  "помазанников  божьих".  В состав этой смеси (спайс)  первоначально входило свыше 50 пряностей,  образующий столь прочный и стойкий  аромат, что он  сохранялся  десятилетиями. Он вдыхал аромат пряностей, пробовал на вкус,  сыпал их на пламя свеч, пряности и порошки вспыхивали зеленоватым и голубоватым свечением, потрескивали, помаргивали ему красными огоньками, наполняли комнату клубами ароматного голубого дыма…
Юноша открыл большую серебряную шкатулку и обомлел: она была доверху насыпана золотыми и серебряными монетами. Он зачёрпывал их пригоршнями, как воду, ссыпал их назад, пел и смеялся. Кругляки разных стран и разной чеканки тускло поблёскивали, звенели и со звоном падали на стол, подпрыгивали  и катились по каменному полу. Большие дукаты и маленькие флорины,  арабские монеты с кругом и звездой Давида в центре, золотые ауреусы Августа, серебряные динарии Кесаря, голландские золотые с епископом, бельгийские местной чеканки, с надчеканками в виде льва, трирские монеты со св. Петром, золотые из Базеля с Богоматерью, массивные серебряные талеры из Саксонии и грубые пфенниги, всё это богатство, вдруг, оказалось и лежало перед ним страшной и безмолвной кучей…

Куча эта крутилась перед глазами, росла, звон монет усиливался, превращался в чарующую гамму чудных звуков, почти мелодию…Колокольный приятный перезвон. Предметы вокруг волшебно изменялись, кинжал на столе шевельнулся и блестящей змейкой пополз от него. Свеча на столе стала расти, расти и превращаться в огромную белую горящую башню. Люди, как муравьи, бегали, метались в огне, с криками прыгали вниз. В окне башни он увидел лицо Фло, она что-то кричала ему, махала платком.  Клубы дыма плавали по комнате… Вдруг неприятное чувство охватило его. Как будто кто-то тяжело и упорно смотрел ему в затылок… Грег резко обернулся – волосы на голове его встали дыбом: большой  рыцарь в чёрных латах занёс над ним блестящий, острый меч… Мальчик пронзительно вскрикнул и упал.

Он очнулся  на холодном, грязном полу. Лежал ничком на камнях, неловко завернув под себя руку. В горсти его были зажаты монеты. Грег с трудом сел, голова его кружилась и была тяжела. Он с тяжело соображал, не мог понять, что с ним произошло. Это не сон? Он жив. Почему он отключился?..  Сколько я лежал? Болела подвернутая рука. Может,  всё из-за этих иноземных специй? Не надо было мне их пробовать…
Грег рассовал монеты по карманам, прихватил белый шерстяной плащ госпитальеров с красным крестом, доплёлся до своей берлоги, съел лепёшку и завалился на солому спать мёртвым сном…

6.

Утром он успел сделать много дел: пошатался по рынку. Торговали всем: куриными яйцами, самими курами, Свиньи, худые, сдлинным рыломи густой тёмной щетиной, похожие на своих лесных собратьев похрюкивали в специальном загоне и косили на Грега своими умными глазками. Они были полудикими, летом жили на подножном корму, дружили с кабанами, дети приглядывали за ними,  залазали на дубы и стряхивали для них желуди- любимое лакомство. Котсуолдские низкорослые овцы, маленькие, с густой шерстью, закрывающей глаза, доверчиво тянули к нему свои мордочки. А вот и  козы Бегода с густой, шелковистой шерстью и длинными, изогнутыми рогами, завезенные сэром Джоном Бегодом из Святой земли, после крестового похода. Его гордость и достопримечательность, нашедшая потом место на его фамильном гербе.
  Волы, запряженные в повозки, лениво жевали солому и вздыхали,  поглядывая на лонгхорнских коров с могучими развесистыми, как у диких туров рогами. Да, они и были-то турами, эти коровы, прирученными во втором или третьем поколении. Дальше кролики. Их разводили в садках ( норах) и при необходимости выгоняли в сети при помощи специально обученного хорька. Мёд, зелень, фазаны. Ткани и одежда. Льняные рубашки (камизы) приятно холодящие тело, тяжелые, бархатные платья (упленды) для богатых мужчин сеньоров,  Сукно из козий шерсти (камлот) для тёплой, верхней одежды. Льняные, тонкие ткани, дорогие шелковые. Парча, тафта, дамаск (город в Сирии, где так же делают великолепные клинки). Серебряные пряжки, застежки, женские украшения. Даже, величайшая редкость -  книги…

Всёго было в достатке, только плати, но всё было дорого. Многие товары и даже продукты были привозными.  Налоги. Поборы. Проехал через мост - плати.  Причалил к пристани - плати. Вышел с товаром, встал за прилавок или просто расположился на земле - плати.  И торговцы платили, но потом драли с горожан три шкуры.

Продавали вино в бурдюках и больших глиняных  кувшинах. Монахи предлагали ячменное пиво из больших, темных бочек.
Жареные каштаны. Лепешки на бараньем сале. Барашек на вертеле по несколько тушек. Овощи, фрукты, дорогие пряности. Груши в меду, над ними кружились осы. Коричневый сахар из Сицилии, сладкая патока.
Детские игрушки: деревянные и глиняные лошадки, повозки, куклы, свистульки. Посуда, сальные свечи, крупа, мука. Чечевица и горох.
Тут же играли в кости, надеясь поймать Фортуну за хвост. Пили, дрались, горланили песни, слышался грубый, пьяный смех, детский плач.
Мальчик слушал рассказы бродячих монахов, песни поэтов-менестрелей с лютнями и хорнпайпами – дудки из коровьего рога и деревянной трубки. Вокруг них всегда толпился народ. Их привлекала музыка. Песни, одежда: яркие, шахматных расцветок куртки с прорезными рукавами, шерстяные чулки, круглые шляпы с яркими шарфами. Один бил в большой барабан, другой в литавры. Настоящий бродячий оркестр.
Дальше пожиратель огня и жонглер показывал своё искусство. Бродячий фокусник смешил народ с куриным яйцом, которое, то исчезало, то превращалось в монету, то оказывалось под шапкой ничего не подозревающего ремесленника, пока фокусник не хлопал ладонью его по голове.  Крестьянин улыбался, вытирая рукавом желток с волос и лба, выбирал скорлупки из шапки.  Толпа колыхалась от хохота.  Люди, особенно дети,  в восторге, смотрели на чудеса, открыв рот. Как на диковинку смотрели на двугорбого верблюда с яркой, вышитой цветами и птицами попоной с кистями, привязанного за ноздри  к столбу.
Церковь в те времена советовала верующим держаться подальше от артистов и музыкантов: священникам запрещалось разделять с ними трапезу, а простым христианам лучше было смотреть только те театральные представления, в которых изображались события из жизни Иисуса Христа, богоматери или апостолов. Уличных певцов церковь считала людьми, сбившимися с пути, и обещала им вечные муки на том свете. Их побаивались, но они тянули к себе людей скрытым магнетизмом искусства. Да и развлечений у горожанина, крестьянина было мало, поэтому появление фокусника на рыночной  площади, певца и поэта  в рыцарском замке,  всегда становилось событием и даже праздником.  Некоторые горожане подпевали и приплясывали, взявшись за руки и образовав круг.
Жизнь средневекового человека  была тяжела и однообразна, шла по пути, проложенном отцами и дедами, поэтому,  каждое новое лицо было в диковинку, оно становилось окном, открытым в широкий мир. А уж если пришелец знал сказания о короле Артуре и его рыцарях, о доблестном Роланде и героях крестовых походов - городская площадь щедро сыпала ему  серебряные и медные монеты, а рыцарь давал приют у своего очага на несколько вечеров.  Ему понравилась последняя песня бродячих музыкантов, он бросил им в шапку серебряную монету:

Король наш Карл, великий император,
Провоевал семь лет в стране испанской.
Весь этот горный край до моря занял,
Взял приступом все города и замки,
Поверг их стены и разрушил башни,
Не сдали только Сарагосу мавры.
Марсилий-нехристь там царит всевластно,
Чтит Магомета, Аполлона славит,
Но не уйдет он от господней кары.
  Аой!

Однажды в зной Марсилий Сарагосский
Пошел искать прохлады в сад плодовый
И там прилег на мраморное ложе.
Вкруг - мавры: тысяч двадцать их и больше.
Он герцогам своим и графам молвит:
"Узнайте, господа, о нашем горе:
Карл-император нам грозит разгромом.
Пришел из милой Франции он с войском.
А у меня нет силы для отпора,
И не хватает мне людей для боя.
Совет подайте, мудрые вельможи,
Как избежать мне смерти и позора".
В ответ ему язычники - ни слова.
Не промолчал лишь Бланкандрен Вальфондский.

Блистал меж мавров Бланкандрен умом,
На поле битвы был боец лихой,
Советом рад сеньеру был помочь.
Он говорит: "Оставьте страх пустой.
Отправьте к Карлу-гордецу послов,
Клянитесь другом быть ему по гроб.
Пошлите в дар ему медведей, львов,
Псов, соколов линялых десять сот,
Верблюдов, мулов с золотой казной,
Что не свезут и пятьдесят возов.
Наемникам пускай заплатит он.
Довольно нас он разорял войной,
Пора ему вернуться в Ахен вновь.
Скажите, что в Михайлов день святой
Там примете и вы завет Христов
И Карлу честным станете слугой.
Захочет он заложников - пошлем.
Хоть двадцать их отправим в стан его.
Не пожалеем собственных сынов,
Пошлю я первый на смерть своего.
Уж лучше там им положить живот,
Чем нам утратить славу, земли, кров
И побираться с нищенской сумой".
  Аой!
[Язычники в ответ: "Совет хорош".]

Воскликнул Бланкандрен: "Моей десницей
И бородой, что мне на грудь спустилась,
Я вам клянусь, французы лагерь снимут,
Во Францию уйдут, в свой край родимый,
И разбредутся по родным жилищам.
Карл в Ахен, град свой стольный, возвратится,
Дождется дня святого Михаила,
Отпразднует его, но сроки минут,
А он о нас словечка не услышит.
Горяч и в гневе лют король спесивый,
С плеч голову заложникам он снимет.
Но лучше уж им головы лишиться,
Чем потерять нам край испанский милый
Да горе мыкать, как бездомным нищим".
Язычники в ответ: "Он прав, как видно".

Совет Марсилий распустил тогда.
К нему Кларен из Балагета зван,
Эстрамарен и Эдропен спешат,
И Приамон, и бородач Гарлан,
С Магеем-дядей Машине-смельчак,
Мальбьен Заморский, Жоюнье-силач
И Бланкандрен, что мастер речь держать.
Марсилий всем злодеям так сказал:
"Отправьтесь к Карлу спешно, господа.
Он осаждает К;рдову сейчас.
Несите ветвь масличную в руках -
Смирения и дружелюбья знак.
Коль с королем вы примирите нас,
Я серебра и золота вам дам,
Земель, феодов, всякого добра".
Они в ответ: "Заслужим, государь".
  Аой!..

Матери Грег купил пол мешка фасоли и баранью ногу. Себе  миндальных лепёшек и фиников. Матери, к счастью,  не было дома. Он взял ключ с подлавки, отодвинул засов и вошел. Здесь он прожил шестнадцать лет. Он уже прощался с домом. Грег поставил мешок в угол, положил горсть серебряных  денег в старую глиняную чашку, досыпал её доверху фасолью, поставил в шкаф-нишу. Он не решился давать золото матери.  Во-первых, она была бестолкова, а потом это могло плохо для неё кончиться. Золотые монеты у беднячки, откуда?  Баранью ногу он подвесил на крюк, в углу сарая. Белая пуховая коза, две курицы, вот и всё немудреное хозяйство матери. Мать вязала пуховые носки солдатам, коза аккуратно приносила двух-трех  козлят каждую весну... Давала молоко.

 Шериф выстроил большой сарай, скупил пух в окрестных селеньях и теперь лелеял мечту собрать всех пуховниц под одну, свою крышу. Но пуховязальщицы упирались. Не хотели видеть своей прямой, как он говорил,  выгоды. Общество было дробным, оно состояло из мельчайших атомов и молекул и выстроить все это в стройную цепочку,  не получалось... Да и своих проблем у сильных мира сего хватало. Наследники беспрестанно занимались перекройкой владений только что умершего отца. Их совершенно не интересовали ни удобство, ни покой их подданных, ничего, лишь бы раздел был проведен поровну. И резали по живому. Дарили земли, деревни, целые города вассалам. Они умели только воевать и делить награбленное. К жизни мирной эта власть была плохо приспособлена. Придумывать звучные титулы и награждать ими своих приспешников,  вот и всё, что она могла.

 Грег аккуратно задвинул засов внутри, ключ, положил назад.  Засов и ключ-крючок делал Томас.  Он заглянул к нему. Том  был трезв и не в настроении. Они перекинулись парой фраз, Грег незаметно положил ему пару золотых в старый кошелек, а остальные деньги высыпал в корзину с углем. Напился про запас и пошел в свою берлогу.
План на сегодня был простой: выяснить, не отвлекаясь пока на оружейную, куда идёт правый подземный ход. Кроме того его беспокоило, знают ли о подземном ходе в башне. Если да, его дело плохо. Будет второй скелет в нише.
Итак, вот и развилка. Правый ход, вниз по мокрым ступеням. Дверь скелета. Мимо, дальше, вперед. Он продвигался всё дальше. Постепенно ход стал выравниваться.  Впереди послышался какой-то неясный монотонный шум, как звук мельничного колеса. Он шел вперед, шум усиливался. Внезапно он остановился. Впереди был обрыв, глубокая расщелина. Внизу футах в 15 шумел бурный, пенный поток. Он уходил влево, под скалу, в пещеру.
- Очень интересно, - вслух рассуждал мальчик. Если поток, значит, он бежит в реку, если
в реку, то в долину…  Если в долину, то, возможно, это самый быстрый и короткий путь туда! Или на тот свет, - добавил он подумав. Можно возвращаться. Теперь я все свои силы и время брошу за наблюдением за замком. Он вернулся назад. Проходя мимо скелета, Грег громко сказал в темноту:
- Я только возьму боевой арбалет, колчан, стул и книгу, ту, с картинками, чтобы не скучно было сидеть у амбразуры.

Так он и сделал. И потянулись томительные часы и дни наблюдения. И вроде ничего интересного пока он не заметил. По двору сновали люди, прислуга. Два плотника занимались пристройкой, пили толстый брус лучковой пилой. Один стоял сверху, другой внизу и золотые на солнце опилки сыпались ему на голову и за шиворот. Стая ворон с криком кружила над замком, потом, набравшись смелости уселась на крыше конюшни, а самые нахальные, расхаживали по брусчатке и подбирали что-то, громко переговариваясь между собой. Вдруг  узкое окно-бойница дон-жона отварилось и крепкая мужская рука в кожаной перчатке,  выпустила белого охотничьего сокола. Птица прошла полукругом над двором, звеня бубенцами на кожаных шнурках, привязанных к её лапам. Сделала крутой вираж и резко взмыла в небо. Вороны в ужасе прыснули в стороны. Сокол кружил, выбирал жертву. Готовился к атаке. И тут Грег сделал глупость. Взял сокола на прицел и выстрелил. Стрела пробила птицу насквозь. Сокол кувыркнулся в воздухе и упал далеко за стеной, в ров. На землю медленно планировали белые перья и пух. В замке начался переполох. Захлопали двери. Забегали слуги. В открытом окне второго уровня мелькнуло девичье лицо. Вот опять она, с любопытством выглянула во двор.
Фло! Да это она, в красивом зеленом платье в белом переднике, в маленькой круглой шапочке. Это её русые,  длинные косы. Он узнал её. Так вот куда они тебя спрятали! Слава небу, я нашел её!

И вновь потянулись томительные дни наблюдений. Он два раза был в городе. Видел старую мать. Она благодарила за продукты, сказала, что ту чашку с фасолью отдала соседке, у неё семеро по лавкам. Соседка же прибежала вечером и рассказала, как св. Мария превратила фасоль в деньги. Много денег, Грег. Так, что мы теперь долго не будем нуждаться. А вот с Томасом плохи дела. Он рассчитался в таверне золотым  флорином и за него взялись инквизиторы. Намертво вцепились… Обыскали кузню, всё перерыли, даже в золе рылись, черти, нашли золото в корзине с углем и теперь его будут судить как колдуна. Никогда бы не подумала, такой славный сосед был… На колдуна совсем не похож. Он сидит в старой башне. Приехал сам Торкемада со своими головорезами. Идет следствие, Великий инквизитор не  любит торопиться, он хочет знать всю правду. Если всё подтвердится, то его сожгут на медленном огне, на рыночной площади.  Придешь посмотреть?..

Вот напасть.
Томас де Торкемада рос обыкновенным, тихим ребенком. В школьные годы он служил примером добропорядочности, но был задумчив и молчалив. Став затем монахом ордена доминиканцев, он отличался безупречным отношением к традициям ордена и монашескому образу жизни, досконально выполнял религиозные обряды. Орден, основанный в 1215 г. испанским монахом Доминго де Гусманом и утверждённый папской буллой 22 декабря 1216 г., был главной опорой папства в борьбе с ересью.

Глубокая набожность Торкемады не осталась незамеченной. Молва о ней дошла до королевы Изабеллы, и та неоднократно предлагала ему возглавить крупные приходы. Он неизменно отвечал вежливым отказом. Тогда Изабелла выбрала его своим духовником, Торкемада посчитал это за великую честь. По всей вероятности, ему удалось заразить королеву своим религиозным фанатизмом. Он везде видел врагов, призраков, постоянно  опасался за свою жизнь. Всюду ходил с телохранителем. Человек, знакомый с психиатрией назвал быэто состояние меланхолической эпилепсией. Его влияние на жизнь королевского двора было значительным. В 1483 г., получив титул Великого инквизитора, он практически возглавил испанский католический трибунал.

Приговором тайного суда инквизиции могло быть публичное отречение, штраф, на него и надеялся Грег, тюремное заключение и, наконец, самое страшное - аутодафе - сожжение на костре — церковь применяла его в течение 7 веков. Последняя казнь состоялась в Валенсии в 1826 г. Сожжение ассоциируется обычно с аутодафе — торжественным оглашением приговора инквизиции, а также исполнением его. Такая аналогия вполне правомерна, т.к. все другие формы наказания обставлялись инквизицией более прозаично.

В Испании Торкемада намного чаще, чем инквизиторы других стран, прибегал к крайней мере: за 15 лет по его приказу сожжено 10 200 человек. Жертвами Торкемады можно считать и 6800 человек, приговорённых к смерти заочно. Кроме того, подверглись различным наказаниям 97 321 человек. Преследовались в первую очередь крещёные евреи — марраны, обвиняемые в приверженности к иудаизму, а также мусульмане, принявшие христианство, — мориски, подозревавшиеся в тайном исповедании ислама. В 1492 г. Торкемада склонил испанских королей Изабеллу и Фердинанда к высылке из страны всех евреев. Однажды, в разгар борьбы за освобождение Гренады от арабов,  группа состоятельных евреев решила вручить 300 тыс. дукатов Изабелле и Фердинанду. В зал, где была аудиенция ворвался Торкемада, обозвал короля и королеву Иудами, бросил распятие на стол и удалился. Всё были потрясены… Ему всё сходило с рук.

Монахи жадны, но вряд ли с выкупом, что получится путное, возьмут и меня и начнут мотать жилы. А они это умеют…
Инквизиционный процесс имел несколько довольно любопытных правовых норм, призванных оградить невинных от оговора. Так, например, аннулировались все долговые обязательства обвиняемого, т.е. донос не мог служить способом взыскания кредитором денег. Обвиняемый имел право отвода свидетелей. Он не знал фамилии свидетельствовавших против него ( их показания были анонимны ) но ему предлагали назвать своих врагов, способных его оговорить. Если среди упомянутых им врагов оказывалось лицо, давшее показания против обвиняемого, то эти показания из дела устранялись. О праве на адвоката, на подачу кассационной жалобы и наказании за ложный донос даже и говорить много не надо - эти правовые нормы появились именно в инквизиционном процессе, а ныне они действуют по всему миру.
     Говоря об условиях проведения пытки, следует указать, она немедленно останавливалась в случае ранения обвиняемого или повреждения его суставов. При допросе с пристрастием обязательно присутствовал врач. Пытка проводилась один раз. Начинали с простого.

Пытка веревкой (дыба):
обвиняемому связывали руки за спиной веревкой, пропущенной через закрепленный под потолком блок. Пытаемый подтягивался палачами как можно выше. Некоторое время он оставался спокойно висеть под потолком, после чего палач резко отпускал веревку настолько, чтобы пытаемый падал до высоты полуметра над полом и зависал не касаясь его. Толчок, останавливавший падение, травмировал весь опорно-двигательный аппарат верхней части тела, плечевые суставы часто выбивались из суставных сумок и требовали вправления,   веревка травмировала руки,  резала кожу и мышечные ткани. Пытка приводила к привычным вывихам, артрозам плечевых суставов, хр. заболеваниям верхнего отдела позвоночника (остеохондрозу), оставляя о себе память на многие месяцы болями даже при попытках поднести ложку ко рту.

    Пытка водой.
Никаких специальных железных масок с трубками и воронками. Всё гениально просто, обходились подручными средствами: несчастный укладывался на спину на специальные деревянные козлы с желобом для человеческого тела. Действием механизма козел ноги поднимались много выше головы и фиксировались в таком положении. Обвиняемому вводили в рот и горло мокрую тряпку, прикрывая другим ее концом ноздри. Крайне медленно, но беспрерывно, начинали лить на нее воду.
     Набухающая от влаги тряпка закрывала носоглотку, сильно затрудняя дыхание и вызывая рефлекторное желание сглотнуть подтекающую воду. Пытка могла продолжаться несколько часами,  расход воды не должен был превышать литра в час. Исторические свидетельства указывают, что часто после прекращения пытки тряпку вынимали изо рта окровавленной. Очевидно, происходило это из - за разрыва легочных альвеол,  можно предположить , что затяжная пытка очень плохо отражалась на состоянии сердца и работе мозга, развивалась гипоксия, особенно у пожилых людей, вследствие сильного подъема кровяного давления, несомненно сопутствовавшего этой процедуре.


Пытка огнем:
обвиняемого связанным по рукам и ногам укладывали на спину, смазывали лодыжки и ступни маслом, салом или иным жировым веществом, под ногами помещали жаровню с углями. Расстояние до жаровни не превышало полуметра. Кто хоть раз видел, как на углях жарится шашлык, легко поймет логику создателей этой пытки.

     Надо четко понять, что никаких колод с шипами внутри,"железных баб", "испанских сапогов", раскаленных щипцов, плетей и кнутов инквизиция никогда не использовала. Ее палачи никогда не пинали обвиняемых ногами, не рвали крюками и не сдирали с них кожу заживо. В арсенале инквизиции было всего три пытки, каждую из которых применяли к обвиняемому один раз.*  Но эта истина, конечно, не умаляет их вины… (Прим. авт.)

Да, не было печали. Черти накачали…  Грег знал эту башню, с маленьким окном наверху под кровлей. Хорошо еще, что не посадили в подвал, каменный мешок. Жалко Томаса. Старый, глупый добряк. Он и сам, вероятно не понял, откуда на его бедную голову  свалились эти золотые…
Вечером Грег был в кустах у монастыря. Вот она, старой башни. Стараясь не шуметь выбрал удобную для стрельбы позицию. Привязал к стреле моток крепкой бечевки, прицелился в окно башни и пустил стрелу. Стрела со свистом ушла ввысь и, сделав небольшую дугу, пропала в проеме тёмного окна. Грег притаился. Всё было тихо. Он привязал к бечевке конец толстой и крепкой веревки, напильник из кузни самого Томаса, дернул слегка за бечевку. Ничего. Он дернул ещё раз, бечева качнулась и медленно поползла вверх, потянула за собой веревку.  Грег  распутывал моток, расправлял веревку.
- Только бы не зацепилась нигде, - шептал он, только бы… Веревка потянула за собой напильник. Он звякнул о камень. Веревка остановилась, покачиваясь, замерла и снова осторожно поползла вверх к зарешеченному оконцу. Вот, она уже почти вся скрылась из виду. Из окна вылезла рука, осторожно взяла напильник, махнула, приветливо и исчезла… Грег перевёл дух. Всё что мог для Тома сделать, он сделал. Теперь всё зависит, от удачи и крепости его рук. А руки у кузнеца были крепкие.

7.

Грег снова на своем наблюдательном пункте. Три дня, как бежал кузнец. Решётка в окне его темницы была выломана. Дверь целая, а пленник исчез. Колдун или оборотень, говорили в городе. Только колдун мог улететь по воздуху. Простой смертный бы расшибся насмерть. Церковь усиленно муссировала эти слухи.

Фло постепенно освоилась в замке. Жила она в основной башне сеньора. Три уровня.  Парадная зала, несколько комнат, переходы лестниц, спальные комнаты. Она в основном сидела в своей комнате, вышивала, молилась, читала Библию. Что ещё могла делать девушка в её положении? Иногда, когда приезжали гости, она помогала накрывать большой стол в зале. Зал был большой и мрачный. Толстые каменные стены гасили  звуки снаружи, узкие витражные окна бросали тусклый свет на каменные плиты пола. На стенах были развешаны ковры,  гобелены. Оружие, щиты, охотничьи трофеи сеньора… Вокруг стола стояли широкие скамьи, закрытые коврами. В торце зала, напротив входа – огромный камин, в нем можно было зажарить целого телёнка на вертеле. На возвышении, под балдахином – стул хозяина из черного дерева, с высокой, резной спинкой.
На праздники, турниры или свадьбы замок заполнялся рыцарями и их дамами, шутами, трубадурами, бродячими монахами и даже палачами, богатым ароматом средневековых угощений и яств, веселым шумом гудящей толпы… Стол богато сервировался серебряной  и золотой посудой. Подавались изысканные  блюда и вина. Смех, игры, танцы…
Но сейчас в замке было тихо. Ещё какой-то негодяй-лучник подстрелил любимого сокола хозяина.  Сеньор ходил мрачнее тучи и срывал зло на домашних. Фло тяготилась неизвестностью. Поговаривали, что её готовят к замужеству. Но кто жених, почему, когда? Она плакала вечерами и терялась в догадках. Она упросила разрешить ей кормить собак сеньора. Появилась возможность раз на дню выходить во двор, общаться с прислугой и не чувствовать себя в заточении. Вот и сегодня она взяла глубокую глиняную миску с бараниной и костями вышла во двор. Летнее солнце ослепило её. Звонко чирикали воробьи у навозной кучи. Фыркали, отдуваясь, лошади у колоды с водой. Старый конюх чистил скребницей вороного, красивого коня. Она прошлак псарне. Собаки узнали её, лаяли, ставили передние лапы на решётку, виляли хвостами и жадно хватали куски мяса. Фло искоса осматривала двор. Хозяйственные постройки, казарма, конюшня, сараи, кухня и серая, как скала, стена. Вдруг, в в двух ярдах от неё, в поперечную балку, с глухим стуком вошла стрела с кожаным опереньем. Он быстро извлекла её и положила в миску с мясом. На стреле были буквы. Продолжая кидать собакам, она шевеля губами прочитала послание. Улыбнулась, поставила миску собакам, спрятала стрелу под солому подстилки, взяла бадью и направилась к колодцу, в башню. Круглый колодец,  с подъёмным механизмом в виде двух, соединённых  передачей колес тяжелой дубовой бадьи на толстых плетеных канатах, был полностью скрыт в круглой башне. Она села на край колодца, свесила ноги в бадью, потом встала в ней, придерживаясь за канаты. Вся система была хорошо уравновешена и ей почти не приходилось прилагать усилий. Она стала медленно опускаться в холодное и тёмное жерло, придерживаясь за канаты.. Вот и голова её скрылась из виду, только колёса спускового устройство медленно вращались, раскручивая канаты…
Вдруг она вскрикнула, кто-то крепко взял её за руку:
- Не бойся, Фло, это я – Грег. Лезь сюда.
- Грег, милый! Куда? Ты в колодце?
- Давай ногу, ставь на край.
- Сначала  возьми его.
- Что это?
- Щенок, он забавный.
Он взял, щенка, потом втащил и её в отверстие подземного хода. Застучали колеса, закачались верёвки – облегченная бадья, сама собой пошла вверх.
- Вот и хорошо прошептал Грег. Сейчас мы камнями заложим эту дыру, на случай если они все-таки додумаются обследовать колодец. Хотя вряд ли, - он говорил и работал -
Скорее всего побросают кошки на веревках, убедятся, что ты не утонула, и примутся отрабатывать версию побега… Да, вот этот давай, он ровный. А этот положим сюда. Вот и всё. Никому и в голову не придёт. Что здесь был ход. А мы с этой стороны нарисуем какой- нибудь знак, круг например. Он отряхнул колени и весело взглянул на Фло. А теперь займемся делом.  Больше такой возможности у нас не будет. Он повел её по переходу к своему наблюдательному пункту. Вытащил камень. Перед ними был двор. В замке уже чувствовалась движение: хлопали двери, топали ноги, слышались возгласы.
- Ну, теперь гляди в оба, сказал Грег, прилаживая стрелу в арбалете.
- Милый,у меня к тебе просьба, сказала  Фло.
Юноша внимательно и серьёзно посмотрел на неё.
- Хочешь сама?
- Да если можно…
Он молча передал ей арбалет:
- Положи на выступ, а то рука устанет. Встань удобно. Дыши спокойно. Расслабься, не волнуйся. Вряд ли он будет в латах, скорее всего хорек выскачет из норы налегке.
Ждать долго не пришлось. Дверь распахнулась и на пороге показался Хозяин. За спиной его были люди. Он что-то сказал и три лучника, веером прыснули бросились по двору в разные стороны. Сеньор сделал пару шагов, повернулся и задрав голову стал смотреть вверх на окна второго уровня. В это время стрела вошла ему точно по левую лопатку. Он упал как подкошенный, головой к двери. На спине, на белой рубашке, расплывалось небольшое кровяное пятно, стрела вошла почти полностью.
- Ты видел? – Фло нервно смеялась, - видел, как он смешно дергал ногами, этот паяц... Смех перешел в сдавленные рыдание, она размазывала слёзы на грязном лице. Он целовал её глаза, гладил по голове. Это был самый близкий и родной человек на свете. Это были сладостные мгновенья счастья в их жизни. Они закрыли амбразуру. Они закрыли за собой все двери в этот мир. У них теперь  был только один выход.

8.

Подготовка к путешествию заняла полдня. Грег в двух словах описал ситуацию. Они помолчали.
- Боишься?
- Я теперь ничего не боюсь. Давай собираться. Как мы поплывем? На лодке?
- Нет. Мы поплывём как сарацины, на бурдючных мешках.
Они выбрали себе в оружейной комнате кожаные куртки, штаны. Наручники, наколенники и кожаные печатки должны были защищать их от ударов о камни. На голову


*В Испании с 1481 г. по 1820 г. на кострах были сожжены 34 658 человек ( 102 человека в год ), скончались во время следствия, в том числе под пыткой, 18 049 ( 53 человека в год ), приговорены к каторге – 288 214     ( 850 человек в среднем за год ).


Фло он одел легкий шлем пехотинца, затянул ремень под подбородком. Щенку сделали ошейник из ремня, привязали веревку, он лаял, играл и грыз её,  мешался под ногами. Грег надувал бурдюки.
Фло взглянула на него и не сдержалась от хохота: себе на голову он надел медный котелок.
- Конечно, шлем благородного рыцаря был бы эффектнее, но как подумаешь, что в нём потом придется варить похлебку…
- Да, милый это было бы ещё смешнее: похлёбку в шлеме, помешивая копьём, приоткрыв забрало.
Они весело засмеялись. Она вздохнула:
- Как, много вещей, и всё нужно. И это и то… Всё бы взяла. Всё бы пригодилось. И шерстяной плащ, и фляжки, кинжалы, стрелы…
- Нужно брать только самое необходимое. Кинжал я возьму с собой, он хлопнул себя по животу. где на широком ремне висел кинжал в кожаных ножнах. И золотые, я взял пару горстей, он звякнул кошельком. А вот кремень, кресало, крупу, фасоль, соль, нужно положить в бурдюк, чтобы не намокли. И карты. Лук за спину. Арбалет приторочим к третьему бурдюку.
- А пряности, мы возьмем с собой пряности?
- Пожалуй, но учти,  всё потом, придется тащить на себе. Или делать тайник на месте.
- Мы сделаем тайник. Милый, там, на столе, - она кивнула на библиотеку, -  я видела красивые кольца, давай я выберу нам, как будто мы обручены?..
- Конечно, Фло, конечно, - согласился Грег, затягивая бурдюк.  - Куда только мы пристроим твоего питомца? Может, я возьму его за пазуху?
- Нет, он привык ко мне и будет скулить. Он поплывет со мной. Давай руку. Она надела ему на безымянный палец широкое золотое кольцо с насечками и двумя серебряными полосками по  краям. Он надел ей такое же, только поменьше. Они поцеловались и крепко обнялись.
- Его тоже поцелуй, она протянула ему щенка.
- Ты совсем ребенок.
 Он поцеловал пёсика его в чёрный и влажный нос.
- Ну, с Богом!
- Да пребудет с нами св. Дева Мария. Она перекрестилась. И они зашагали вперед, связанные одной веревкой...

9.

Вот и расщелина. Грег осторожно спустился первый и теперь стоял по колено в бурном потоке, держа перед собой бурдюк и подсвечивая факелом.
- Смелей, Фло! – крикнул он, стараясь перекричать поток.
Девочка ловко спустилась к нему. Пёсик выглядывал у неё из ворота, щурил свои удивленные глазки на огонь факела. Она зажгла смолистую ветку от факела Грега, они осмотрелись. Стремительным  течением, почти водопадом подземная река убегала вниз и влево в пещеру под скалу. Вода была холодной, это было не приятно.
- Ну, чего стоим, замёрзнем! – крикнула ему Фло в самое ухо.
- Смелая девчонка, - подумал Грег, лег животом на бурдюк и подгребая ногами устремился вниз по течению. Веревка натянулась, но тут же ослабла. Он оглянулся, его подруга плыла за ним в 15 футах. Их завертело и понесло. Они вошли под своды. Скорость была сильной, камни замелькали над головой, несколько раз его шаркнуло о стену, но наколенники и налокотники надежно защищали от резких ударов. Его крутануло ещё и ещё. Факел его с шипением погас. Но свет еще поблескивал сзади некоторое время. Но вот и факел Фло погас и они понеслись впереди полной темноте и неизвестности.
- Флооо! – кричал Грег, но ему никто не отвечал.
Он отбросил бесполезный теперь факел, крепко вцепился в мешок обеими руками, прикрывая живот локтями, опустил лицо вниз, ноги он вытянул и растопырил в стороны, как лягушка, стараясь не сгибать их в коленях. В таком положении он летел в потоке, жадно хватая воздух ртом и отплевываясь.
Несколько раз ему показалось, что он слышит собачий лай.
- Флооо! – крикнул он опять что есть мочи.
Но шум потока заглушал даже его голос. Постепенно холод стал охватывать его. Особенно мерзли ноги. Руки были в перчатках, вероятно вода в них нагрелась от тепла его тела и пока они не мерзли. Шлем-котелок на его голове задел потолок, он пригнул голову, но потолок становился все ниже и ниже. Он глубоко вздохнул и полностью погрузился в стремнину.
- Вот это самое страшное, - успел подумать он, - это то, о чем я боялся сказать Фло…
Его протащило через камни перевернуло, затем течение замедлилось. Он жадно вздохнул воздух. Что-то изменилось вокруг, звук потока стал тише. Грег посмотрел вверх. Над его головой мерцали голубые звёзды. Веревка Фло была оборвана.
-Флооо! Флооо!
Он прислушался. Впереди залаял щенок. Пловец забил ногами, плыл, загребая, правой рукой. Потом нащупал каменистое дно под ногами, побрёл, волоча мешок за собой на веревке. Что-то темнело там впереди, на воде… Девочка плыла на мешке, покачиваясь по течению. Он поймал её, потащил к берегу, выволок на камни и упал рядом, обессиленный.
Сколько так пролежал, он не помнил. Очнулся, от того, что пёсик лизал ему лицо и губы. Он с трудом повернулся, встал на колени, приподнял девушку, расстегнул застёжку шлема. Мокрые косы её упали вниз. Он обнял её, прижался лицом к её лицу и почувствовал, как губы её слабо шевельнулись:
- Милый ты жив?..- спросила она чуть слышно.
- Жив, мы живы, и надеюсь, теперь будем жить долго и счастливо, - прошептал Грег.
Они немного отдохнули, потом перетащили свои пожитки подальше от реки, в лес, к большим серым валунам. Там и расположились лагерем. С одной стороны их прикрывали камни, с другой молодой еловый подлесок, позади были скалы. Спереди можно было видеть излучину реки, куда впадал их подземный ручей. Фло устраивалась, раскладывала на камнях вещи на просушку. Грег взял топор и отправился в лес.

Глава 2.

1.

Долго идти не пришлось. Он обогнул сосновый подлесок и сразу очутился в дубраве. Здесь было сумрачно и тихо. Приятно пахло прелым листом и свежестью.  Внизу изумрудным, ажурным ковром  стояли папоротники. Темные стволы вековых дубов уходили далеко вверх и смыкали над ним свои густые кроны плотным темно зеленым шатром. Пучки света кое где проникали через волнистую листву и солнечными зайчиками скользили по траве и листьям, и цветам мяты, бриллиантами сверкали в каплях  утренней росы. Бабочки кружились над душистыми цветами, привлекаемые их яркой окраской и опьяненные запахом.  Ярко-желтые лимонницы, иссине-черные траурницы с желтою каймой на больших крыльях, дневной павлиний глаз с глазами-пятнами на крылышках, белые аполлоны с крапинками, адмиралы с красными полосками… Всё это играло и порхало в лучах солнечного света, не замечая ни паука, который затаился в своей прозрачной сети, в ветвях пахучего можжевельника, ни хохлатой синицы, деловито прыгающей по сучковатым ветвям старого дуба, ни его, Грега, который стоял, замерев, прижавшись щекой к темной и плотной коре могучего великана.
Сверху забарабанил дятел, на мальчика посыпалась труха и щепки. Грег очнулся и стал медленно продвигаться по лесу, стараясь не шуметь, запоминая окрестности и ориентируясь по солнцу. Серое пятно мелькнуло в густой траве, заколыхались верхушки оленьего рога. Под сочным листом лопуха сидел кролик и жевал какую-то травинку. Грег выстрелил из лука. Потом тут же, освежевал тушку. Кролик был такой жирный, что сальник его висел гроздями, как виноград. Грег положил добычу в сумку. Вырубил пяток длинных жердин из молодых сосенок, собрал вязанку хвороста, взвалил все это себе на плечи и зашагал, чуть было не сказал: к дому. Конечно, не к дому, к месту временной стоянки. Он шел тихо, охотничьим шагом. Постепенно лес расступался, переходя в луг с небольшим сосновым подлеском. Вероятно, тут был пожар и теперь молодые сосны стремились занять своё место под солнцем. У опушки он заметил косулю с теленком, они тоже заметили его и тихо ушли под полог тёмного леса. Дичь, явно, была непуганая. По крайней мере, человека они видели не часто. Он шел по кабаньей тропе, судя по изрытым корням вокруг дуба, желудям и помёту вокруг, постепенно приближаясь к серым камням. Вдруг, Грег замер: У самых камней в кустах можжевельника стоял большой жирный барсук. Он стоял на задних лапах как, человек, опираясь на камень и тревожно нюхал воздух. Залаял щенок. Грег сбросил жердины на землю. Барсук обернулся и кинулся в кусты напролом, с шумом и треском пробивая себе дорогу через густой кустарник.
- Грег! – услышал он тревожный голос Фло, - это ты?
- Я, я! Кто же ещё?
-Я так напугалась, тут кто-то ходил и фыркал, я подумала медведь. Хорошо, что малыш залаял.
- Нет, Фло. Он не малыш. Мы назовем его Смелый. Он только, что спас тебя от свирепого барсука, я видел, как он подкрадывался к вам.
- Смелый, так Смелый, легко согласилась девушка. А разве барсуки нападают на людей? Ты меня пугаешь? – она смотрела на него широко раскрытыми серыми глазами.
- Я пошутил. Давай займемся завтраком, да и ужином заодно. Знаешь, Фло, я не думаю, что нам тут нужно долго засиживаться. Чем дальше мы с тобой уйдем, тем лучше. И костер бы не следовало разжигать, но уж больно есть хочется. Попробуем сушняк, он не даст много дыма.
Они развели костерок, Фло жарила куски мяса на углях, нанизав его на тонкие ивовые прутья. Грег разобрал вещи. Крепко связал три жердины в виде треугольника, расположив по углам бурдюки и предварительно, до отказа надув их, крепко привязал веревками. Веревки протянул крест на крест через жерди. Получилось некое подобие плавучего гамака-тримарана. Сверху постелил плащ.
- Это будет наше ложе, а днем плот, рассуждал Грег. – Он легкий. Легко можно перетащить через отмель. Плыть мы будем днём. Мне кажется, так будет безопаснее. Ночью отсыпаться, спать по очереди. Если Смелый хорошая собака, потом можно будет положиться на его охрану. Пока не знаю… Но барсука сегодня он почуял, сам видел. И лаем дал знать. Да, кольчуги не снимать. Даже ночью. Хорошо, что взяли безрукавки, они легкие. Представляю, как бы мы тут расхаживали по лесу в латах и панцирях…
- И с котелком на голове, сказала Фло, кинула в него щепкой  и звонко захохотала. А теперь купаться!
Они с хохотом сбросили с себя одежду, бросились наперегонки в воду, плавали, потом бегали по белому песку отмели, плескались, и снова ныряли, как рыбы, в прозрачные воды, топили и спасали друг друга, а щенок бегал поберегу и лаял на них и хватал за голые пятки… Потом, утомленные, лежали рядом на горячем песке. Он гладил её волосы и целовал глаза, она крепко обнимала его тонкими руками. Красивые и молодые. И сами они были,  как  глупые и счастливые щенки…

2.

Они долго плыли по реке. Река постепенно становилась всё шире, полноводнее. Фло лежала на спине лицом к нему, положив себе вещевой мешок под голову. Под правой рукой у неё был заряженный арбалет. Сбоку развалился Смелый. Она контролировала обстановку позади Грега. Иногда опускала  руку в воду. Вода журчала между пальцев. На пальце поблёскивало кольцо. Она подносила руку к глазам, смотрела на кольцо, на Грега, улыбалась. Он улыбался ей, посматривал вперед и по сторонам. Изредка, тихо, стараясь не шуметь, направляя плот шестом в стремнину. За спиной у него был лук.  Под рукой колчан со стрелами. Плот плыл, покачиваясь, унося детей всё дольше и дальше от этого страшного и не справедливого города.
 Орлан-белохвост спикировал с небес на блестящую поверхность реки и, слегка коснувшись водной глади, тяжело взмахивая огромными крыльями полетел, держа в  когтях большую, радужную форель, к высокой скале на излучине. Хрустальные капли падали в реку с его оперенья и рыбы. Гибкие ивы склонялись с крутых берегов, полоскали в воде свои бледно-зеленые ветви. Стрекозы чертили над головой свой брачный танец. Ласточки с криком носились над водой. Тяжело плескала крупная рыба в омуте. Рябь и волны медленно расходились кругами. Белые розетки лилий колыхались в темных заводях. Серая камышевка вспорхнула из своего гнезда в зарослях камыша и рогоза. Бирюзовый мотылек качался на желтой кубышке, а тёмно-зеленая лягушка покачивалась рядом, на широком листе её и не сводила с бабочки своих золотистых и внимательных глаз. В зарослях осоки гакали гуси,  плавали и ныряли серые кряквы с выводками по семь-восемь желтых утят-комочков. Они на долго опускали головы в воду, и плавали как поплавки, вверх хвостиками, смешно шевеля красными лапками воздухе.  Кряквы только что полиняли, потеряли свои летные перья и потому были легкой добычей. Селезень, покрякивая, с берега приглядывал за ними.   Грег легко подстрелил этого селезня из лука. Он теперь лежал на плоту, раскинув свои красные, перепончатые лапы, откинув  поблескивающую на солнце,  изящную, изумрудную голову с белой поперечной полоской  на шее.

- Смотри, что это там, впереди! – воскликнула Фло.
Действительно, впереди, на длинной  отмели из воды темнелось что-то большое. Бревно? Доски?.. Они подплыли ближе. Лодка!
Они высадились на берег и занялись своей находкой. Это  была затопленная рыбачья лодка, без уключин. Вдвоём им удалось перевернуть лодку вверх дном. Внизу справа Грег увидел трёх угольное отверстие, дыру, как от удара копья или, скорее от стрелы арбалета. Они перевернули лодку несколько раз, как бы катя её к  берегу. Теперь они могли спокойно рассмотреть свою находку. Большая рыбачья лодка на шестерых-семерых человек. С удобными распорками-сиденьями и носовыми и кормовыми ящиками-сиденьями с дверцами внизу,  куда можно было сложить нехитрые пожитки. Внутри даже имелось пара коротких  однолопастных  весел, для попеременного использования с обеих сторон. Весла были подсунуты под центральные скамьи чей-то заботливой рукой и прочно привязаны смолистыми веревками. Такая лодка обычно строилась как плоскодонный остроносый дощаник: суденышко без колоды,  начальный шпангоут сразу обшивался досками. Что здесь произошло: трагедия или кто-то так спрятал свой незатейливый флот, оставалось только догадываться.
- Привал, - сказал Грег.
 Они развели костер. Выпотрошили утку, начинили её каштанами ароматными травами, обмазали всю,вместе с перьями, толстым слоем красной глины, которой было много крутом на берегу. Грег сдвинул угли в сторону, выкопал ямку в земле. Уложил туда утку, засыпал землей и завалил углями. Девочка с интересом наблюдала за ним. Он молча учил Фло этому охотничьему способу приготовления дичи. Фло схватывала всё налету.
Теперь можно заняться лодкой. Юноша выстругал из сосновой палки пробку-затычку, обмазал её всю смолой с дерева, обернул холстинкой и осторожно и плотно вбил этот клин с наружной стороны лодки. Обрезал аккуратно все лишнее дерево ножом и сверху промазал ещё раз сосновой смолой. И прошелся, где мог, смолой по всем стыкам и щелям. Он был очень доволен сегодняшней находкой, но старался сдерживать  эмоции, как настоящий мужчина.
Фло сидела у костра разбирала травы, плела венок и тихо напевала:

-  Прошу у нищих пищи, даю богатым злата,
Пою перед глухими, танцую для слепцов,
Сдаюсь перед игрою, играю после мата,
Скрываю свое имя, бегу на каждый зов.

  Господи мой, что ж это снова будет со мной?

Топлю водою печку, кормлю капустой волка,
Выпалываю семя, сажаю сорняки,
Случайно получаю, работаю без толку,
От радости страдаю и веселюсь с тоски.

  Господи мой, что ж это снова будет со мной?

В обносках, но в алмазах, в короне, но без свиты,
Братаюсь с первым встречным, не узнаю своих,
Прошу у пленной рыбки разбитого корыта,
А получаю царство, коня и этот стих!

  Господи мой, что ж это снова будет со мной?..*

- Какая странная песня, Фло. Откуда ты её знаешь?
- Ни откуда, сама сочинила.
- Сама?- мальчик удивленно взглянул на неё. Он набрала разных трав, веточек. Разложила перед собой на плаще и потихоньку разбиралась в них.  Смелый тоже зажал какую-то травинку в передних лапах и сосредоточенно грыз её. Грег возился с рыболовными снастями, расплетал канат.
А ты что ты делаешь?- спросил он.
- Плету венок разнотравья, от разных всяких болезней. Вот смотри. - Он присел рядом.      -  Это кровохлебка, останавливает кровь, лечит слабый живот. Видишь, какие красные шишечки на концах?
Это боярышник с бордовыми, красными листьями и белыми цветочками. Оосторожно, он с колючками. Лечит сердце.
 Вот ветки можжевельника, я всегда бросаю их в костер, когда мы уезжаем дальше. Они ароматные, отгоняют злых духов и путают наши следы. Видишь:  синие ягодки, они всегда вместе, слеплены по трое,  как св.Троица. Попробуй, они тёрпкие на вкус и немного кисленькие. Лечат горло и легкие, гонят мокроту и дурную желчь. Помогают при отеках и мочекаменной болезни. У тебя есть камни, Грег?
- Не знаю, наверно, нет, - он хмыкнул и пожал плечами.
- Жаль, а то бы я тебя вылечила. Сказала она серьезно. Он посмотрел на неё и улыбнулся. Она захохотала. Он любил её смех, звонкий и чистый.
-Хорошо, Фло, Лет через тридцать, я приеду из крестового похода, богатым и важным, буду кряхтеть и пёрхать, а ты будешь поить меня своими отварами, пускать кровь и ставить пиявки за уши.
- Договорились, мой Благородный Рыцарь. Я буду ждать тебя, в замке, как Прекрасная Дама твоего сердца, а ты будешь биться за меня и за святую веру.
- И откуда ты всё это знаешь, про травы, болезни?
- У меня же мать была колдунья. Её сожгли на костре.
- Я был тогда маленький, но помню. Бедная женщина. Ты где научилась читать, в Инкубаторе?

*(пер.О. Арефьевой)

- Да, там была большая библиотека. Я убиралась там, мне давали ключи. Сколько там книг,  Грег. В основном по религии, святые. Но есть и про травы. Походы, путешествия,  другие страны. Схемы, карты. Я любила их читать и разглядывать. Иногда пробиралась ночью. Свечи потихоньку воровала на кухне. Но потом у меня появился масленый светильник, стало легче. Очень много читала. Всё подряд. Есть книги совсем не понятные,
но с интересными картинками. Есть совсем без картинок, но умные. Они как бы разговаривали со мной и рассказывали мне всё, что знают сами.
- А я пропадал у монахов. Кузнец-Том часто бывал там и брал меня с собой. Он ковал лошадей,  точил ножи и мотыги, пил с ними пиво, а я учился писать и читать. Одно время я хотел даже стать монахом. Отец Мартин говорил, что из меня будет толк. Охотно занимался со мной. Даже начал учить меня латыни, самому главному языку на земле:
-  In n;mine Patris , et F;lii, et Sp;ritus Sancti. Amen.*  Или вот ещё, он наморщил лоб:
- Pater noster, qui es in c;lis, sanctific;tur nomen tuum. Adv;niat regnum tuum. Fiat vol;ntas tua, sicut in c;lo et in terra.
Panem nostrum cotidi;num da nobis h;die. Et dim;tte nobis d;bita nostra, sicut et nos dim;ttimus debit;ribus nostris. Et ne nos ind;cas in tentati;nem: sed l;bera nos a malo. Amen. **
Много разных  мудрых изречений есть на латыни:
- Aquila non captat muscas (Орел не ловит мух) или сharta  non erubescit  (бумага  не краснеет)…
- Какой благозвучный язык. Как бы я хотела учиться. Сидела бы сейчас где-нибудь уютненько с книжечкой у камелька и читала,  читала. Или слушала мудрые речи умных людей. Ты. Знаешь, Грег, есть очень умные люди… Ведь где-то, верно, и школы есть? В больших городах? Не только в монастырях и Инкубаторах?..
- Наверное, есть, Фло. Конечно, есть. Давай-ка есть нашу утку. Она уже наверное, приготовилась. Я так думаю.
Он сдвинул угли мечем в сторону, выкопал из земли глиняный комок и расколол его  на камне  и извлек нежное и душистое мясо. Перья остались в глине. Они ели птицу, каштаны вместо хлеба, запивали прозрачной ключевой водой. И помыслы их были чисты и прозрачны, как вода…

3.

После полудня Грег еще раз внимательно осмотрел их суденышко. Они спустили лодку на воду, он опробовал её,  вывел  на  стремнину, разворачивал,  гнал против течения сильными взмахами весла, плыл по течению, правя веслом, как рулем. Новый транспорт слушался его, но лодка явно была тяжеловата.
- Зато вместительна и удобна, Тetrium non datur  (или или, лат.) - сказал он себе.
Они разместили в лотке пожитки и свою не хитрую утварь.
Грег проверил свои закидушки: два самодельных рыболовных крючка он всегда носил с собой за воротом на всякий случай. Из длинного просмоленного каната сплел лески. Насадкой послужили лягушки, которых было много вокруг. О, два сомёнка, неплохо на первый раз. Он бросил рыб в лодку:
- Ну, с Богом!
Фло села на носу с арбалетом, Смелый расположился у её ног. Грег оттолкнул лодку от берега,  сел на корме с веслом и они отчалили.

* Во имя Отца  и Сына и Святаго Духа. Аминь.
** Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится Имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.
Хлеб наш насущный даждь нам днесь, и ост;ви нам д;лги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но изб;ви нас от лукаваго. Аминь. 
- Ты знаешь, Фло, я думаю, нам нужно теперь плыть и плыть, почти не делая остановок. Лодка удобная, мы могли бы даже плыть ночами. Спать по очереди. Чем дальше мы уплывем, тем лучше …

Они плыли весь день. Вечерело. Постепенно река становилось шире и полноводнее. Грег внимательно осматривал проплывающие мимо берега. Что-то настораживало его, он пока не мог понять, что.
Следы какой-то непонятной деятельности. Помятые кусты, сваленные в беспорядке стволы деревьев.
Вот, впереди, с треском и шумом рухнула большая осина. Он направил лодку к зарослям осоки у берега. Они прислушались. Тихо плеснула, рыба. Кукушка кукует на том берегу. Чайка пронеслась над головой. Фло хлопнула себя по щеке, размазав по щеке тёмную полосу. В воздухе звенели комары.
- Тссс… - Грег, прижал палец к кубам. Кто-то рядом прошлепал по воде, тяжело плюхнулся в воду. Зашуршали камыши. У Фло глаза сделались круглыми, она схватила спутника за руку:
- Лешак?..
Мальчик осторожно раздвинул камыши.
Большой бобр возился в воде с осиновой веткой, которая, видно, зацепилась за что-то.  Он тянул её зубами, дёргал, раскачивая камыши. Наконец, ветка подалась и зверёк поплыл, увлекая её за собой. Всё разъяснилось. Они вывели лодку из укрытия и  медленно поплыли вниз, по реке. Вскоре, большая плотина перегородила им путь и всю реку.  Плотина была построена из веток, палок и речного ила. Шириной в человеческий рост, полукругом охватывала она всю гладь реки и уходила в кусты и лес, росший по берегам. В лесу тоже шла работа, падали деревья, их распиливали крепкие зубы на аккуратные чурбачки. Отделялись ветки. Строительный материал и провиант сплавлялись в реку к хаткам и плотине по специальным каналам. На плотине суетились маленькие смешные строители с широкими, голыми, плоскими, хвостами, в мокрых, шикарных шубах.  Один бобр важно расхаживал по плотине, на перепончатых лапах, другой ловко конопатил что-то грязью,  третий тащил и втыкал ветки в тело плотины своими ловкими лапками. По краям плотины виднелись из воды несколько бобровых хаток. Маленькие бобрята резвились в воде, ныряли, хлопали хвостами поводе. Зверьки так были увлечены работой, что не обращали на наших путешественников никакого внимания.
- Они совсем, как люди, - прошептала Фло.
А, может и лучше, - произнёс Грег. Но, меня сейчас больше волнует, как мы будем лезть через эту стену и перетаскивать через неё лодку. Вот незадача. Как это всё не кстати…
Они причалили к плотине. Бобры попрыгали в воду друг за другом.  Грег осторожно вылез, походил по ней, даже попрыгал.
- Очень крепкая постройка. Пойдем, посмотрим, может они где-нибудь шлюз сделали.
- И берут плату за проезд, -подхватила шутку  Фло.
Они внимательно всё осмотрели. И охота шутить постепенно пропала. Плотина была сделана на совесть. Правда, в одном месте, слева где кипела работа, край её был еще не высок и ил не высох на солнце можно бы попробовать разобрать, расширить край и провести лодку.
Они принялись за работу. Грей рубил топором и растаскивал сучья, Фло, как могла, помогала ему. Прошло несколько часов упорного и тяжелого труда. Край плотины постепенно углубялся. Грег несколько раз останавливался и вглядывался в линию горизонта. Небо темнело и постепенно заволакивалось тучами. Они прекратили работу.
- Перерыв на обед.
- Грег, осталось совсем немного, поели бы позже, на той стороне.
- Не все так просто, как кажется, Фло. Мы добьёмся большего, если подождём. Смотри, там,  в горах,  собирается гроза. Пойдет дождь. Уровень в плотине поднимется, вода хлынет в проем, расширит или размоет  край…
- И мы свободно поплывём дальше! – девушка захлопала в ладоши.
Они сделали короткий привал, не доставая вещи из лодки. Просто развели костер и изжарили на  углях рыбу. Подкрепившись, укрыли свои вещи получше, на случай непогоды. Укрылись сами плащом, сели рядышком на чурбачки. Долго ждать не пришлось. Пахнуло свежим ветром, рябь прошла по воде. Зашумели кроны деревьев. Блеснула молния. Вверху загремело, будто кто-то протащил и силой бросил железные латы, потом раздался треск. Бобры с плеском метнулись с плотины в реку. Грег встал:
- Смотри, Фло, эти несносные бобры опять стали восстанавливать пролом, который мы с таким трудом разворотили!
- Садись, Грег, мне страшно!- просила девушка.
- Не бойся, я сейчас, - прокричал Грег.
 Они сидели под высокой елью, как под зеленым шатром, прижавшись к стволу, девочка держала дрожащего Смелого на коленях, а вокруг бушевала стихия. Молния зигзагом ударила в высокий дуб на той стороне реки, озарив всё белым, призрачным, пронзительным светом, дуб  с треском раскололся и вспыхнул, освещая всё вокруг. Было заметно, как вода поднималась в реке, становилось бурной и мутной, по реке плыли ветки, стволы деревьев. Грег несколько раз выходил под дождь и возвращался. Дождь постепенно стихал. По мокрым ветвям ели медленно опустился ярко светящийся шар, размером с голову ребенка. Он завис над  землёй, озаряя всё вокруг голубоватым, пульсирующим свечением и тихо поплыл к реке.  Капли дождя огненно-фиолетовыми кругами расходились по его поверхности, огненный шар плыл в ярде над водой, освещая и бурную реку и плотину, и сосны на том берегу. Поплыл к плотине, повисел над ней, коснулся мокрой палки и внезапно взорвался с сильным грохотом.
- Что это было,  Грег, - испуганно спросила девочка. 
-Не знаю, Фло, ей Богу, не знаю, - прошептал мальчик.
Они молчали. На концах еловых лап дрожали дождевые капли.
- Ну, теперь пора, - сказал мальчик и они выскочили из своего укрытия и побежали к лодке. Смелый с лаем побежал за ними и первый запрыгнул в лодку.
- Молодец, Смелый, - Грег потрепал пса за ухом.
- Я думаю, он просто трусит, - засмеялась Фло.
- Не мудрено. Садись и ты с ним.
Юноша залез в воду и осторожно повел лодку к провалу. Действительно, вода размыла плотину и узким, бурным потоком устремилась наружу. Он осторожно подвел чёлн поближе, развернул его. Лодку приходилось придерживать, тормозить, так сильно несло её течением. Они миновали плотину без потерь, только слегка коснулись её дном лодки. Грег тяжело перевалился через борт. Вода лилась с него ручьями. Он взялся за  весло и их понесло в ночи, бурным потоком вниз,  в неизвестность…


4.

Дождь почти прекратился, бледная луна робко выглянула из-за облаков. Лодка плыла по течению, покачиваясь на волнах. Мимо и рядом с ними плыли ветки, листья, стволы деревьев, словом тот мусор, который бурные ливневые потоки могли смыть с гор. Сверху по течению, доносился какой-то неясный глухой шум, шум усиливался, нарастал.  Грег оглядывался, беспокойно всматривался в темноту. Большая, тёмная стена шла за ними. Он всё понял: бобровая плотина у них за спиной, не выдержала напора и рухнула, и сёйчас вся эта огромная масса воды, ревя и крутя водоворотами, стремительно устремилась вниз, за ними.
- Фло! Держись крепче! – успел крикнуть мальчик, сильными взмахами весла пытаясь ускорить лодку и поставить её кормой в волне, чтобы смягчить удар. Волна накатилась под лодку, сильно приподняла корму, лодка несколько раз зачерпнула воду и их понесло со страшной скоростью вперед. Наш кормщик пытался править своим утлым судёнышком, удерживать направление. Лодка выровнялась. Корма постепенно опустилась и они оказались по другую сторону изумрудной, водной горы, которая неслась перед ними, круша всё на своём пути. Течение продолжало оставаться очень сильным, но, к счастью, небо стало светлеть.
Светало. Грег получил возможность лавировать, обплывать препятствия в виде полузатонувших деревьев, корней и бревен. Любоё из которых,  легко могло пустить их на дно.
Вот и сейчас, впереди, на них надвигалось нечто большое и тёмное.
- Плот, это чёй-то плот – кричала  Фло, отворачивая лицо от брызг.
- Попробуй зацепиться за него, он будет идти перед нами, как таран! -  прокричал Грег в ответ.
Фло встала на колени на корме и приготовилась. Плот приближался. Когда до него оставалось несколько ярдов она прыгнула на плот и, подтянув к себе лодку, ловко закрутила конец носовой веревки за поперечную балку, на которой крепилось большое кормовое весло плота. Грег взял Смелого на руки и шагнул на плот.
Плот был огромен. Он был собран из больших , с туловище взрослого человека сосновых бревен. Посередине его, у кормы располагался шалаш входом к нашим путешественникам. На бревнах перед шалашом, на старой телячьей шкуре, на толстом слое глине, был устроен очаг. Медный ведёрный котел с плоским дном на цепи, позвякивая, покачивался на треноге. На дальнем, переднем краю плота, среди мусора и веток лежало мужское тело. Грег сразу, понял, что это труп. Молодой, чернобородый мужчина лет тридцати лежал на животе, раскинув руки.
- Что с ним, милый?..
- Его убили стрелой, в спину. Видишь? Осторожно, не поскользнись, тут везде кровь… Судя по одежде, это был воин. Хорошие у него сапоги. Помоги мне,  Фло, держи его за плечи.
 Они спокойно занимались мародерством. Так было принято в те далекие  времена. Всё, что попадалось на пути, становилось добычей. Главное было, не стать добычей самому. Он с трудом стащил сапоги с трупа, прикинул на себя, похлопал подошвами:
- Хорошие, сафьяновые сапоги, малость великоваты, но можно тряпок навертеть, а то мои туфли уже каши просят! – громко говорил он и, стараясь не смотреть на синее лицо покойника, снял с него кожаный пояс с медной пряжкой, пошарил за пазухой:
- О! Да здесь и кошелек. Видно не успели обобрать… Что тут у нас? Он высыпал на ладонь несколько серебряных и медных монет. Не густо.
- Грег, - закричала Фло из шалаша, - здесь еще один!
- Да и тоже стрелой, через шалаш, наверное, видишь, конец стрелы обломился, торчит в стенке шалаша? Прямо в грудь… Кто же их так расстрелял? Почти мальчик. Оруженосец? Вот и туфли для тебя, Фло, - пробормотал он, стаскивая с трупа красивые кожаные туфли с серебряными пряжками и загнутыми, длинными носами.
- Грег, я боюсь…
- Бояться нужно живых. А обувь  я выполощу в реке, высушу над огнем, ты окуришь своим можжевельником. И будем себе носить. Не выбрасывать же? Лучше, чем босиком… Деловито рассуждал он.
- Лучше, - вздохнула она. И курточка у него хорошая, из замши, и сумочка.
- И куртку возьмём. Держи сумку. Не пропадать же добру. Теперь самоё главное. Нам нужно решить: плыть на плоту дальше с комфортом, даже ночёвками на нем, привязав сзади запасную лодку, изредка причаливая, или продолжать плыть по-прежнему: на лодке?
- По-моему, ты уже сам всё решил и решил не плохо.
- Что ж, тогда давай похороним их, как моряков, все же это были люди и продолжим осматривать наши владенья.
Они осторожно спустили трупы в воду. Мальчик медленно ушел на дно, лицом вверх, было видно, как колышутся в воде его русые волосы. Мужчина же, не хотел тонуть, плыл покачиваясь на волнах рядом с плотом и Грегу пришлось осторожно, направить  него веслом от себя. Они встали рядом на колени и прочитали несколько молитв из тех, что знали, пока труп не исчез в утреннем тумане.
Потом он обшарили весь плот и шалаш. Все трофеи сложили в кучу. Вот что там было:

1. Большой ведёрный медный котелок с плоским дном на треножнике.
2. Сковорода медная большая. Медная шумовка с деревянной ручкой..
3. Чашки деревянные, пять ложек. Нож столовый. Серебряный кубок.
4. Маленький бочонок с ромом на 10 пинт.
5. Большой бочонок с красным вином на 5 вёдер.
6. Мешок с ржаной мукой. Сито.
7. Мешок с фасолью.
8. Масло в большом медном кувшине.
9. Соль в льняном мешочке.
10. Два серебряных подсвечника. Серебряное распятие. Лампа медная. Медная подзорная труба.
11. Сундук, деревянный, обитый кожей  с медными накладками. Книги в кожаных переплётах. Карты. Иголки, нитки, клубок шерсти, два напёрстка. Шило.
12. Шерстяной плащ, сапоги. Коричневая  монашеская ряса с капюшоном.
13. Две куртки кожаных, с пришитыми металлическими знаками на груди в  виде куста шелковицы. Кожаный подшлемник с наушниками. Кожаная перчатка на правую руку.
14. Тюфяк, набитый соломой двуспальный, весь в крови.
15. Медная труба с вымпелом в виде того же куста шелковицы.
16. Колчан со стрелами. Меч в ножнах. Щит. Большое копьё. Шпоры.
17. Сумка с бумагами, картами. Пояс, туфли, берет с пером фазана, чулки - полный гардероб оруженосца в мешке.
18. Кожаная фляга с бальзамом.
19. Кувшин с черной горючей маслянистой жидкостью (нефть).
20. Сумка с инструментами: топора плотницких два, пила, стамески, рубанок. Сверла. Молоток. Мешочек с гвоздями. Клещи. Пять подков.
21. Деньги: четыре серебряных пфеннига с рыцарем с мечом и три односторонних Фридриха Барбароссы, три голландских золотых дуката из подкладки куртки бородача,  золотые Филиппа Красивого – четыре штуки из кошелька мальчика. Медные монеты со львом и сидящим воином - девять штук .И в сундуке в тряпице - 37 арабских золотых монет (золото мавров).

Фло  вытрясла солому из тюфяка в очаг, простирнула ткань в реке, некоторые вещи, развесила их сушить на шалаше, разложила на плоту, на солнышке. Грег разбирался с вещами, приводил в порядок оружие. Потом забросил свои рыбацкие  снасти в реку, с наживкой из теста,  в надежде на улов. Очистил. Как мог, плот от мусора. Ветки и хворост оставил для очага. Очаг освободил от пепла. Нашел два тлеющих уголька,  раздул костер. Набрал воды в котелок. Проверил удочки. Два полуметровых угря извивались у его ног. Он насадил на крючок голову угря. Опять забросил снасти.
-Я не буду есть змей! Возмущалась Фло.
- Это рыбы, угри, их можно коптить, они очень вкусные. Посмотри, жабры  -убеждал её мальчик.
- Нет, поймай мне хорошую рыбу, упрямо твердила девушка. Грег вытянул на брёвна большую щуку:
- Эта хорошая?
- Очень хорошая, спасибо.
- А вот и ещё! – он вытянул другую щуку.
- Как на заказ, сейчас я буду их чистить. Грег, знаешь, ножик у меня есть, мне бы ещё дощечку такую, чтобы рыбу на ней разделывать и другую, для мяса… И травы нужно набрать, для сена, тюфяк набить. И воды свежей в доме нет, в реке ведь теперь мертвецы...- она развела руками.
- К хорошему быстро привыкаешь, придется причаливать -  сказал Грег и засмеялся и она вместе с ним. У молодости короткая память. Смех далеко разнеся над рекой, где только что,  плыла Смерть…

5.

«Deus lo volt!"*

 А теперь вернемся чуть назад, чтобы понять ситуацию, которая происходила в те далекие времена в Европе.
 Происходило же нечто, малопонятное современному человеку: несмотря на фезы, междоусобицу и вражду,  нещадные гонения на христиан, паломников в Святую Землю становилось все больше и больше…
 Шли туда графы и князья, монахи и священники, епископы и, даже, короли. Знатные лица шли со своей большой свитой, слугами, охотничьими собаками и соколами, которая возрастала в числе по мере приближения к святому городу. В 1064 году в одной толпе богомольцев, которую вел майнцский епископ, насчитывали не менее 7 тысяч человек. Многие поломники полегли дорогой от ран и болезней. Толпы покрывали дороги; их грабили, убивали, а они все шли и шли…
На Святой Земле, у стен Иерусалима бедных паломников ждали новые испытания: арабы, или, как их называли, сарацины, требовали по червонцу с человека за вход. У кого были деньги, те давали, а бедняки так и пропадали под стенами от голода, болезней, от жары и зноя  Палестины. Те же счастливцы, которым удавалось попасть в город, и там  терпели унижение и издевательства. Случалось, что во время богослужения, когда христиане лежали в слезах пред алтарем, врывались в церковь буйные толпы мусульман. С криком бросались на духовенство, били его палками, кидали на пол священные сосуды, срывали иконы и топтали их ногами. Ни один большой праздник не обходился без побоища и осквернения христианской святыни. Терпеть всё это далее было невозможно.
Обо всём этом паломники потом рассказывали людям на родине. Росло недовольство.

И вот, 26 ноября 1095 года, Папа Урбан назначил в городе Клермоне, во Франции, собор. На этот собор, кроме послов императора Алексея, прибыло более 200 епископов, 400 аббатов, множество священников и светских владетелей: графов, князей, баронов и рыцарей. Тысячи человек собралась на городской площади на большой равнине у одной из городских стен. Все терпеливо ждали появления Урбана II.
Папа, тяжело опираясь на посох, вышел из городских ворот, поднялся, поддерживаемый двумя кардиналами, на заранее сколоченный помост. Внизу колыхалась толпа.  Урбант поднял руку,загораживая глаза от солнца. Толпа стихла...


 *Бог этого хочет! (лат.)

- Горожане и христиане, земля эта, которую вы населяете, — говорил Урбан, — сдавлена отовсюду морем и горными хребтами, она стеснена вашей многочисленностью, обилием
же богатств не преизбыточествует и едва прокармливает тех, кто ее обрабатывает. Отсюда происходит то, что вы друг друга кусаете и пожираете, ведете войны и наносите друг другу множество смертельных ран. Пусть же прекратится ваша ненависть, пусть смолкнет вражда, утихнут войны и заснут всяческие распри и раздоры. Становитесь на стезю Святого Гроба, исторгните землю эту у нечестивого народа, покорите ее себе. Земля эта, как гласит Писание, течет медом и млеком. Иерусалим — это пуп земли, край, плодоноснейший по сравнению с другими землями, он словно второй рай. Он жаждет освобождения и не прекращает молить о том, чтобы вы пришли ему на выручку...

Затаив дыхание, собравшиеся слушали слова Урбана II, говорившего о том, что «персидское племя турок» захватило священные для христиан реликвии, что они превращают храмы в хлева для скота, «топчут ногами предназначенные для богослужения сосуды», наносят побои и оскорбления духовенству. О том, что нельзя более терпеть святотатства, что христиане должны подняться на бой с неверными, и каждый воин в знак этого — нашить на свою одежду крест из красной материи. Тот, кто отправится на Восток для освобождения Гроба Господня, завершал свою речь папа Урбан II, получит полное прощение всех грехов и долгов; тех же, кто примет смерть в битвах за веру, ждет вечное райское блаженство.

Толпа колыхнулась. Голуби совались с крыш и карнизов, кругами носились над площадью в бездонных голубых небесах.
 Вот оно! Сверхзадача поставлена.
Тысячи людей, рухнули в едином порыве на колени, восклицали: «Так хочет Бог!»
К помосту, расталкивая простолюдинов,  ринулись рыцари, вытаскивая мечи из ножен и испрашивая у Папы благословения на ратные подвиги во имя  Господа. Клятву давали немедленно отправиться на Восток давали и простые крестьяне, и горожане. Все были как одно целое.  Толпа стала одним существом, она колыхалась и дышала в такт..

Рядом с папским троном в тени, скромно стоял человек в грубой рясе с капюшоном, с посохом в руке и сандалиях.
Он тихо и сбивчиво начал говорить во имя Христа: напомнил обиды и гонения, причиняемые турками; рассказал, как христиане, обремененные цепями, таскают плуги или переносят на спинах тяжелые ноши; как турки отбирают деньги за то, чтобы христианин мог поклониться Гробу Господню; все более воодушевляясь поведал, как у нищих отнимают последний кусок хлеба и сдирают последние лохмотья; как волокут священников на поругание: секут их розгами, рвут на них священные одежды и казнят смертью…
- Петр, Петр Пустынник, веди нас!.. - послышалось в толпе.
Рыдания не дали докончить проповеднику: он  упал на колени и плакал неудержимо. Собрав последние силы, он вдруг поднялся и могучим голосом призвал сильных мира на защиту слабых, на защиту веры и креста. Как награду он обещал им Царствие Небесное…
- Алиллуйя! – выдохнула и качнулась толпа, как один человек.
 Раздался дружный, единодушный крик:
 - Да будет воля Божья! Да будет воля Божья!..
И опять голуби закружились над воспаленными  головами.
Присутствующие рыцари и бароны дали клятву защищать веру и своих собратьев-христиан. Некоторые государи велели сказать через своих послов, что пойдут в святую землю. Вызвался идти и епископ Адемар, человек близкий к папе, прославленный своею кротостью и усердием в защите церкви. Все желающие принять крест проталкивались к понтифику, который прикладывал его к правому плечу каждого. Нашивали себе кресты на одежду.
И с тех пор эти походы стали называться крестовыми, а воины-участники их - крестоносцами.

6.

Монах Пьер из Амьена, прозванный «Отшельником» или «Пустынником» был очень популярен. У него была, как сейчас говорят, харизма. Он появлялся то близ Шартра, то на берегах Луары, и с горящими глазами призывал «верных» подниматься на войну, а бедняки жадно ловили каждое его слово. Он был прост в общении и одежде, этакий аскет,  прекрасный оратор. Хлеба и мяса он не ел, питался рыбою. В рясе богомольца, опоясанный веревкой, без шапки и босой, с крестом в руках, Петр Пустынник на муле исколесил  всю Францию и Германию. Он переезжал из города в город, из деревни в деревню и повсюду говорил: в церквах, на кладбищах, на площадях, на полях, в замках и хижинах.
Он в ярких красках описывал посрамление святых мест, рассказывал про мученическую смерть несчастных богомольцев, глумление турок.
Будущий первый государь Иерусалимского королевства Годфрид Булонский  сдружился с монахом и почитал его за своего учителя. Примкнул к нему и старший брат его - граф Ефстафий Булонский и младший — Бодуэн.  Примкнули многие знатные сэры и вассалы. Движение набирало силу. Готфрид продал свое герцогство, на борьбу за которое положили много сил и немало жизней и его предки, и он сам.  Вырученные деньги пустил на вооружение и экипировку крестоносной армии.
Петра боготворили. Фанатик окруженный своими фанатами. Они даже шерсть  его мула хранили, как святыню. Говорил он и о грамотах,  которые, якобы, падали ему в руки с неба от самого Господа. Читал их на площади. Народ экзальтировал.

Когда Петр Пустынник уезжал в другое село, крестьяне тут же брались за вилы и топоры. Сборы были недолги: на скорую руку распродавалось имущество и закупалось то, что могло понадобиться в пути, в основном, продовольствие. Все были окрыленные.  Казалось, путь будет недолгим, а после победы над неверными, которая не заставит себя ждать, уже никогда не надо будет заботиться о хлебе насущном, раз земли на Востоке так щедры и плодородны.
Имущество продавалось или отдавалось под залог церкви. Закладывались даже замки и земли: нужно было оружие, провиант, лошади.
Церковь неплохо погрела себе на этом руки. В стране был беспредел. Расплодившаяся голытьба бесчинствовала: рыцарь Гарнье Трененский пленил самого епископа Лангберта Арронского с целью выкупа…
Весь этот сброд необходимо было срочно сориентировать в нужном направлении. Нужна была Великая Идея.

Уже ранней весной 1096 года на дорогах Франции и Германии появились толпы первых крестоносцев-крестьян. Они вышли в путь из разных городов и деревень и вскоре стихийно соединились в несколько больших отрядов. На битву с неверными шли не только мужчины, но и женщины с детьми. Всеобщий порыв увлек их, и они бурным потоком  заполнили все дороги…

7.

Третий день плыли путешественники не приставая к берегу: всё необходимое у них было, остальным щедро делилась Большая река. Изредка Грег направлял плот  то кормовым, то носовым веслом, стараясь держать его ровно по течению.  Они вылавливали из реки ветки,  крупные сучья, кору, раскладывали для просушки на плоту. Топлива у них было с избытком. Правда дрова были  сырые и они были вынуждены кашлять, тереть глаза и глотать едкий белый дым.  Рыбачили. Варили уху. Воду для питья кипятили с листьями мяты и душицы. Пили ароматный, целебный настой с ромом. Вечерами пили вино, разбавленное  водой. Спали в шалаше по – очереди или в полглаза, полагаясь на слух и чутьё собаки. Грег бил с плота птицу. Благо её здесь было много и она была непуганая.

Наконец, они решились причалить к берегу. Выбрали пологую песчаную отмель и направили к ней свой плавучий остров. Грег крепко привязал плот канатами и осмотрелся. Песчаная коса уходила к берегу, слава в неё впадал ручей. Мощные вековые сосны справа,  как гигантские осьминоги вцепились узловатыми корнями в осыпающийся берег. Дальше темнел бор. Толстый слой сухого валежника хрустел под ногами.  Они решила сначала запастись топливом. Им надоело сырое топливо. Юноша орудовал топором, рубил сухие ветки. Фло связывала вязанки и таскала их на плот. Грег нарубил так же длинных жердей и свежих еловых веток. Он хотел перестроить шалаш и оборудовать в нем место для вещей и продуктов.
Пока девушка готовила обед, он кинжалом накосил душистой травы, сколько мог, но не стал стоговать её, а оставил на просушку. Затем, прихватил с собой пса и лук, отправился на разведку. Он старался не углубляться далеко в лес, побродил у опушки. Пошел вдоль русла лесного ручья с прозрачной водой,  к огромным  дубам. Он не ошибся. Земля под деревьями была изрыта, скорлупки от желудей, сами плоды в специальных «рюмочках» -плюсках,  кабаньи следы и помет, ясно сказали следопыту, что здесь  столовая диких свиней.
- Вот сюда я и наведаюсь попозже, - пробормотал Грег себе под нос и тихонько, пошел дальше, держа лук наготове.. В дубраве было сумрачно и сыро. Цвёл ландыш и медуница. В зарослях гусиного лука порхали бабочки. Они выбрались на мелколесье и ягодники, разросшиеся на старом пожарище. Смелый  вспугнул тетеревиный выводок,  Большой, чёрный тетерев с шумом взлетел вверх, хлопая косыми крыльями, но Грег успел выстрелить навскидку и теперь на поясе у него покачивался охотничий трофей: крупная краснобровая тетёрка с белым подхвостьем.
- Ну, теперь идем в кабанью столовую, только не лаять. – Грег подманил собаку и привязал её за веревку. Они сделали крюк и подобрались к столовой со стороны леса. Так и есть: большая дикая свинья, похрюкивая, спокойно паслась со своими поросятами. Поросятам было уже  месяцев по четыре и они уже сменили свои пятнистые шкурки на  темные взрослые. Охотник прицелился и пустил стрелу. Поросята с визгом прыснули в стороны, самка рыкнула, развернулась и ринулась на Грега. Он выхватил кинжал, отступил в сторону, но сподкнулся о корень и упал на спину, отбиваясь ногами от разъяренного зверя. Собака с лаем прыгала вокруг и кусала вепря за задние ноги. Другая стрела, теперь от арбалета, ударила кабаниху в бок. Она крутанулась на месте, сделала несколько шагов и тяжело завалилась на бок.
Грег оглянулся: в нескольких шагах от него стояла бледная, как смерть Фло, с арбалетом в руках. Охотник тяжело поднялся. Левый сапог его был располосован, как кинжалом, клыком дикого вепря, в сапоге хлюпала кровь. Он, прихрамывая, подошел к зверю, осмотрел его. Его стрела вошла в шею, стрела Фло ударила в бок с другой стороны,  под левую ногу. Но, не смотря на это, свинья ещё дышала и рыла ногой землю. Грег добил её ударом кинжала.
- Хороший, выстрел, Фло. – юноша сел на землю тяжело дыша, - ты вовремя подоспела. Помоги  снять сапог.
Рана, к счастью, была не глубокой, клык прошел по касательной и разорвал кожу вдоль глубокой царапиной, на четыре дюйма. Девушка промыла рану, оторвала полоску ткани от подола и наложила повязку. Он снял шкуру, освежевал тушу, она подвела лодку вверх по ручью, они частями перетаскали в неё всю добычу и спустили лодку к плоту. Теперь путешественники были вынуждены задержаться на этой стоянке.
 Во-первых нога Грега все же побаливала,
во-вторых нужно было закоптить часть свинины, сделать окорока, раз им представилась такая  счастливая возможность,
в-третьих, наш строитель решил оборудовать шалаш по всем правилам.
Он хотел  сделать в шалаше нары из жердей, подняв ложе над полом, сделать по бокам из бревен стенки вверх, на два ярда, с маленькими бойницами с трех сторон, для наблюдения и прицельного огня. Укрыть также, всю постройку  жердями и лапником и обмазать сверху глиной, чтобы сделать пожароустойчивой, не горючей для огненных стрел.

Сначала они занялись свининой. Нарубили и разделали мясо большими кусками, вымочили в соленой воде с горным луком, пряностями, подвялили на воздухе, на веревках, затем подвесили в дыму  и три дня, не торопясь, коптили дымом,  на костре из дубовых сучьев с добавлением можжевеловых веточек и ягод,  для аромата.
Так же Грег занимался строительством шалаша на плоту. Нары укрыли еловым лапником,  сеном. Сверху положили тюфяк, набитый душистой, сухой травой. Шерстяные плащи и рясу. Ими укрывались. Спали они  в шалаше. На реке становилось свежо, ребята мерзли по утрам.  Под нары они сложили вещи, сундук с инструментами, с книгами деньгами, посуду, сковородку. Готовые окорока развесили под потолком, в шалаше. Со стороны входа, в ногах, их прикрывал щит. У амбразур лежали луки и арбалет. Колчаны со стрелами висели на стенах, под рукой, меч, топоры, копьё.  Смелый  утром  залазил к ним в ноги, на полати и задумчиво смотрел на копчёные окорока.

8.

Под вечер, Грег решил, наконец, осмотреть окрестности. На берегу реки рос огромный. вековой дуб со сломанной бурей верхушкой. На него то, несмотря на  бурные протесты Фло и задумал залезть наш юный исследователь.

 Он поднялся на холм, посидел у подножья зеленого великана, отдохнул, разулся, поправил веревку за спиной и подзорную трубу  и осторожно стал карабкаться по темному стволу, цепляясь за выступы коры и  используя их как ступеньки. Вот и первый сук, огромный  сам, как целое дерево. Дальше лезть было легче. Сучьев было больше, Они как лестница вели вверх и вверх к небу, к солнцу, которое на глазах увеличивалось, краснело и заваливалось за горизонт. Птицы давали свой вечерний концерт.
Пестрый певчий дрозд на ветке заливался, выводил свою песню:
-Спиридон, Спиридон, чай пить, чай пить! С сахарком, сахарком… выпьем! Выпьем! Фьють! – сердито глянул на мальчика черными бусинками глаз и спорхнул.

Вот и вершина. Как далеко видно кругом, ветер приятно освежал лицо прохладой. Грег не боялся высоты. Уселся поудобнее. Огляделся. Так. Вот река, их стоянка. Фло со Смелым, кричит, машет ему рукой. Вокруг колышется зеленое море леса, дубравы. Вон излучина реки, вечерний туман плывет над холмами.
Дымок… Дым? 
Мальчик навел подзорную трубу. Да, за поворотом реки легкой струйкой поднимался дымок над лесом. Потом его подхватывал ветер и он плыл,  смешиваясь с вечерним туманом. Нужно дождаться захода солнца. Тогда всё разрешится. Мальчик терпеливо ждал. Вот последний луч, моргнул и исчез в багряном  закате. Стало быстро темнеть. Смолкли птицы.  Грег опять навел трубу. Вдали мерцало светлое пятнышко костра. Он даже разглядел какие-то тени. Сердце его учащенно забилось. Кто это? Рыбаки, крестьяне, разбойники?..
Мальчик быстро спустился до большого сука, перекинул веревку И осторожно соскользнул вниз. Нога почти не беспокоила. Фло уже ждала его у подножья дуба:
- Почему ты так долго не спускался, милый?
Они пошли в лагерь, по пути он обрисовал ей всю обстановку.
- Что ты хочешь делать? Пойдешь на разведку?  Я с тобой.
- Хорошо, возьми с собой лук и стрелы. Будешь прикрывать меня с лодки. Я возьму старый арбалет.
Они быстро собрались. Девушка уселась на носу, Грег осторожно оттолкнул чёлн от берега и сильным взмахом весла послал суденышко на стремнину. Река подхватила их и понесла по тёмной воде.
Была тёплая, лунная ночь. Летучая мышь бесшумно пронеслась над головой. Грег вздрогнул: где-то в осоке, у берега, страшно прокричала ночная птица. Фло смотрела на него круглыми глазами:
- Кто это? – прошептала она.
- Не знаю, может выпь?.. – неуверенно ответил Грег.
Шумно плеснула рыба, серебряная рябь старой амальгамой кругами разошлась по реке. У противоположного берега что-то тяжелое с шумом упало в воду.
- Наверное,  вода подточила берег, - шепотом успокоил он подругу. – Тихо, подплываем.
Он ухватился за гибкие ветви ивы, остановил лодку. Они прислушались. Было тихо. На другой стороне реки мерцал костёр.
- Держи лодку, - сказал Грег. Он навел подзорную трубу, долго вглядывался, потом передал трубу Фло.
- А куда смотреть, в какую дырку? – робко спросила она. Грега стал разбирать смех. Он зажал себе рот руками, потом задергался, на дне лодки держась за живот… Смешливая Фло, улыбаясь, толкала его ногой в бок, брызгала водой:
- Прекрати, дурак!..
- Тсс! – мальчик прижал палец к губам. – Сиди здесь.
Он разделся. Оставил на себе только пояс с кинжалом. Оглянулся на Фло – она с деланной серьезностью кивнула головой и одобрительно показала ему большой палец. Он кивнул и покрутил пальцем у виска.
Осторожно спустился в прохладную воду. Повисел, держась за борт, оттолкнулся и тихо поплыл к берегу, забирая вправо, по течению. Вылез на песчаную отмель и осторожно углубился в лес. Сделал крюк и тихо подошел к стоянке со стороны леса. Впереди на опушке, на песчаной косе, тлел костёр. Грег стоял у сосны, прижавшись щекой к твёрдой коре. Комар на лбу жадно пил его молодую горячую кровь. Мальчик замер. Вдруг, совсем близко, ярдов в десяти от него, кто-то кашлянул, заворочался, затрещал хворост. С земли поднялась больная тёмная фигура, подошла к костру, бросила в него  охапку хвороста, стала раздувать огонь. Вспыхнули, затрещали сухие ветки. Незнакомец пошуровал с угольях палкой, в чёрное небо  взлетел золотой рой искр. Человек отпрянул от едкого дыма. Лицо его осветилось.  Грег вгляделся: это был кузнец Том.
Мальчик нащупал ногой сухой сучок и резко наступил на него. Треск прозвучал, как выстрел.
Грег вышел из укрытия:
- Так! И что это мы тут делаем в моём лесу, а?
Кузнец опустил вилы, вгляделся:
- Грег? Это ты, сынок? Ну и напугал же ты меня, паршивец!..
Он обнял мальчика, прижал его к своей широкой груди, хлопал по спине, вглядывался в лицо.
- Какой ты грязный и голый. Замёрз? Есть, поди, хочешь? Кузнец сыпал вопросами. Хлопотал у костерка, прилаживал котелок:
- Эй, Николо, Жак! Просыпайтесь, сони! Посмотрите, кто к нам забрёл на огонёк! В сухой траве зашуршало и к костру подошел огромный верзила и юноша в рясе, почти мальчик.
- Я сейчас, позову Фло, - Грег пошел к реке. Лодка уже подплывала. Грег умылся, оделся. Они вернулись к стоянке.
В котелке булькало.
- Чем вы кормитесь?
- Что Бог пошлет,  лес кормит, река. Хорошо когда ты свободен, - весело сказал кузнец.
- Только голодно и холодно, - добродушно проворчал верзила Жак.
- А ты как хотел, свобода приходит голой, - философски заметил монашек.
И потянулись расспросы и долгий ночной разговор: как ты спасся, где ты был...

9.

Рассказ Тома.

- Перепилил я ночью тюремную решетку твоим напильником, Грег. Вернее, моим, но дал-то его мне ты. Выломал её осторожно. Вывернул, можно сказать, вместе с камнями. Ладно, она старая была, проржавела в одном месте и гнулась маленько. Прислушался. Тихо.  Привязал твою веревку и под утро осторожно спустился на крышу. Спрыгнул в кусты. Никто меня не хватился. Тихонько побрел к воротам. Как же я боялся, Господи… У ворот города увидел большой обоз с шерстью. Залез в крайнюю телегу, под кожу, зарылся в шерсть, сделал дырочку для дыханья и заснул. Проснулся уже днём, за городом от скрипа колес. Ехал с ними весь день. Выспался. Мягко. Сухо… Только душно и блохи кусают. Да пить очень хотелось. Возчики - люди хорошие, только меня и обсуждали всю дорогу. Жалели, что не увидят, как меня – колдуна на костре поджарят. Дождался я ночи, да и дал дёру. Кобылку сивую у них увел, да и…
- Что?
- Воз с шерстью им подпалил, вот что!
- Том, зачем!
- Обозлился я тогда на них. Два дня ехал верхом по лесу. Наткнулся на село. За бесценок, можно сказать, продал кобылку, оделся, вилы вот дали, еды, котелок. Хотя, вилы я сам прихватил, без спросу. А на днях на этих гавриков наткнулся. Верзила Жак - кожевник. Я его знаю, хороший мастер был, да в долгах, как в шелках. Мастерская в залоге, теперь и её отняли. Ребенок от золотухи помер. Жена умом тронулась, а летом утонула. Один человек остался.
А это Николо-книжник, беглый звонарь. Его в воровстве обвинили. Книгу, видно, спёр. Вишь, книга у него за поясом. Читать умеет, шибко грамотный.  Читает нам вечерами, да больно мудрено. Я мало что понимаю. Так и идём теперь вместе. Куда, сами не знаем. Идём, куда ноги идут… И злость нас вперед гонит.

Грег вкратце рассказал свою историю. Умолчал. Конечно, об убийстве, сокровищнице. Подземный ход и побег и всё.
- Грег, а ведь сеньёра-то завалили, ага, - тихо сказал Том. - Из арбалета, прямо в замке. Люди говорили, стрелок был из леса и стрела своя, только чёрная вся. Тёмное дело, парень…
- Собаке – собачья смерть.
- Так-то оно так... Ну, да ладно, давайте спать, утро вечера мудрее. Я посижу. Потом сменишь меня.
Все улеглись на траву, под высокой сосной и она баюкала их всю ночь, покачивая широкими ветвями..






Глава 3.

1.

Утром все  по берегу пошли к плоту, Верзила Жак погнал лодку вверх по реке. Приятно было идти босыми ногами.  Влажный, упругий  песок приятно холодил ноги.
Природа просыпалась.
Над лесом медленно вставало огромное солнце. Утренний туман, плывущий над зеркалом воды, постепенно рассеивался истаивал на глазах.  В омуте . у противоположного берега тяжело плеснула большая рыба. Стрижи с писком носились над прозрачными водами чёрными молниями,  чертили быстрыми клювами белые полосы по воде,  хватали на лету  стрекоз, исчезали в бездонной синеве неба, появлялись снова… Чайки стояли на песке на одной красной ноге, отбегали в сторону. Давая дорогу путникам.  Дикая серая уточка недовольно крякнув, мелькнула в зарослях осоки со своим жёлтым выводком. Зеленые стена камыша качнулась на воде, скрыла их.
Смелый с весёлым лаем бросился в ноги, виляя хвостом, припадая на передние лапы, улыбаясь.
- Фу, Смелый,  нельзя, свои, - строго сказал Грег, погладил щенка, потрепал его за уши.
 – Соскучился? Думал, что бросили тебя? Да? Пойдём, пойдём.
Они прошли в лагерь. Осмотрели плот. Скоро причалила лодка с Жаком. Запылал костер, в котелке забулькала густая чечевичная похлёбка с ветчиной. Потянуло дымком. Ароматно запахло  вкусным. Все проголодались. Ели молча и жадно. Запивали красным вином. Потом поставили кипятить воду с листиками мяты и душицы в этом же котле. Лежали,  разговаривали.

Николо с восторгом рассказывал им о крестоносцах, крестовом походе. По его словам, они должны быть где-то рядом, совсем близко:
-  На той стороне реки. На верхней дороге. Тысячи тысяч людей идут на Святую землю воевать за веру, за  Гроб Господень. Вот бы к ним присоединиться. Плот это, конечно хорошо, но в толпе легче затеряться. Никто там ничем не интересуется. Кто ты, что ты.  Паломник и всё.  Иди, бреди себе со всеми, с миром...
- Не знаю, – задумчиво сказал Грег, - надо бы посмотреть, разведать, что за крестоносцы такие. С чем их едят.
- За поворотом, - произнёс  скорняк, - река делает большую петлю влево, а потом,  как-бы возвращается назад. Мы поплывем не торопясь вниз на плоту, а вы с Николо, если вам так уж невтерпёж,  пойдете на дорогу. Смешаетесь с толпой и всё разведаете. Мы будем ждать вас ниже. Знак – стрела с белой лентой в дереве у дороги. Грег пусть тоже оденет рясу. Фло поплывет с нами,  два монашка не вызовут подозрения, а вот монахи с девушкой – более чем странно. Только, чур,  не вляпайтесь в историю. Честно говоря, не нравится мне эта ваша затея…

Грег охотно согласился, Фло смирилась.
Мальчики одели кольчуги под рясы. Заткнули за пояс кинжалы. Грег  взял сумку, кошелек, запас еды. Николос флягу с вином. Они свиснули Смелому и втроем с Фло переплыли на лодке на тот берег.
- Береги себя, никуда не ввязывайся. – попросила Фло.
- Ладно, день, два и мы вернемся, - пообещал Грег, поцеловал её  глаза, и они скрылись в кустах. Фло молча перекрестила их.



2.

Путники наши углубились в девственный лес. Сначала они продирались через кустарник. Потом пошли сосны, вперемешку с дубовыми рощами. Смелый носился взад и вперед, рылся носом в старых листьях, принюхивался к новым запахам. Стволы упавших деревьев, поросшие мохом,  старые пни, все это указывало на близость человека, его деятельность. Путники упрямо продвигались вперед. Наконец, лес расступился. Они вышли на поляну. Увидели узкую проселочную дорогу и небольшую деревеньку вдалеке. Буквально несколько бревенчатых домов, крытых соломою, овины, колодец, огород за оградой из жердей. Но всё было пусто и брошено. Повсюду следы крупной и мелкой скотины, свежий навоз на земле. Мокрая земля у колоды, где поили скот. Вода в колоде и возле колодца, как будто люди бросили все и в панике бежали. Грег заглянул в колодец, потянул веревку, вытащил ведро полное холодной и вкусной воды, они напились. Отошли к пригорку в кусты у дороги и прилегли в тени. Отсюда им ясно был виден верхний участок дороги, петлявший и уходящий вверх к холмам, к лесу.
- Будем ждать, - сказал Грег.
- Да, нужно ждать, - согласился Николо. Он достал свою книжку, лег на живот и углубился в чтение.
- Что читаешь? –спросил его Грег.
- Ты знаешь, какой-то монах Кампанелло, итальянец, очень интересно пишет о будущем. Фантазия такая, как сказка. Все люди трудятся, мирно живут, город-солнце. Нет бедных, богатых. Все равные. Все счастливы. Книгу эту я прихватил у монахов. Но ведь украсть книгу не грех, как ты думаешь?
- Интересно, - Грег сорвал травинку, погрыз её, бросил. Лег на спину, стал смотреть на медленно плывущие облака. Небо было бездонным, оно сразу приблизилось, приобрело глубину и реальность.
- Ник, а как ангелы летают, планируют или как голуби?
- Я думаю, они редко машут крыльями и летать им легко, они же бесплотны.
- Наверно, ты прав... А деньги у него там есть, у как его, Кампанеллы,  в его солнечном городе?
- В том –то и дело, Грег, что нету. Все трудятся на благо друг друга. Каждый в меру своих сил и возможностей. Старики учат детей… Взрослые почитают стариков… Устал, отдыхай, никто на тебя не орёт…  Ты знаешь,  - Ник посмотрел на Грега, но тот уже мирно спал, сдвинув капюшон на глаза. Рядом с ним дремал Смелый, дергал ушами, отгоняя слепней.
Припекало, пахло свежей травой и мёдом.  Ник читал, шевеля губами, разглядывал рукописные картинки,  изредка посматривая на дорогу…

Грег внезапно проснулся и открыл глаза. Рядом ворчал Смелый. Мирно посапывал во сне Ник. Уронив голову на книжку. Лес вокруг был полон звуков: скрипели повозки, бряцало железо, ржали лошади, слышались звонкие женские голоса, звуки лютни, пение, блеяли овцы, плач ребенка…
По дороге, с гор, как пестрый полоз, стекала рекой, в клубах пыли, плотная,  нескончаемая масса людей. Да это и была река, полноводная и неудержимая людская река. Грег толкнул Ника и прижал его голову к земле:
- Тише, тише, приятель, - прошептал он. – Не высовывайся.
Они молча во все глаза смотрели на эту пеструю толпу.
Вот крестьянин со всей семьей, женой и детьми, на двухколесной повозке, запряженной волами, нагруженной нехитрым скарбом. Сзади две овцы на веревке. Многие идут пешком. Монах верхом на муле. Козел весь в лентах. Красной попоне с вызолоченными рогами и колокольчиком на шее. Петух на повозке в красной ивовой клетке. Маркитанты. Рыцари в тускло блестящих из-под пыли латах, в полном  вооружении, со щитами в левой руке, с копьями, украшенными флажками и лентами. На мощных тяжелых конях, защищенных. Как и всадники, латами, нагрудниками и броней. Это был передовой отряд. Другие рыцари ехали налегке, в красивых хитонах,  с мечами на поясе, на сменных лошадях. Ветер шевелил пряди их длинных волос. Оружие и латы их,  везли в обозе. Трубадуры и оруженосцы. Богатые повозки и толпы оборванцев сомнительной внешности, ревущие стада коров, и блеющие овцы. Кто-то уже остановился у колодца. Люди вытягивали бадью воротом, черпали воду. Наливали её в колоду. Поили скот и коней. Крики, гомон. Звонкий смех огласил округу. Молодой и красивый мальчик-оруженосец звонким голосом завел песню:
 
Я люблю слушать стук
Наших кольчуг о луку седла
Я люблю слушать, как звенят удила.
Я вижу, как впереди мелькают цветные плащи и вымпелы,
На кончиках копий.
Я знаю, что кольчуга, щит и шлем
Скоро пригодятся.
Кони, копья и мечи,
А также верные вассалы тоже будут в деле…
Труба зовет, в поход, в поход!

Ребята спокойно встали, отряхнули рясы подошли и смешались с толпой.
Рыцари авангарда ехали не торопясь, с достоинством, как будто у каждого впереди сидела прекрасная невеста. Меч у пояса. Щит с гербом у седла. Копья в повозке с оруженосцами. Многие сняли шлемы, утирали обветренные, мужественные лица красивыми шелковыми платками, смоченными ключевой водой. Пили из серебряных кубков вино, разбавленное холодной водой. Слуги поили лошадей.
Ребят заметили пьяные наёмники:
- О, юные монахи! Окрестите-ка нам этих кур в рыб, дабы мы могли полакомиться ими в пост, не зная греха!
Ник распростер руки над курами:
- Во имя Господа нашего Иисуса Христа нарекаю вас Линем и Карасём. Аминь.
Перекрестил кур. Наёмники довольно захохотали. Ник улыбнулся лукаво.
- Пейте, монахи.
Им сунули чашу с вином. Вино было кислым и тёплым, но ребята сделали по доброму глотку, чтобы не обидеть ландскнехтов.
Грубые средневековые воины в те времена запросто заставляли священников крестить кур и свиней, давая им имена Щука, Карп и т.п., после чего ели, когда хотели, не опасаясь ада. А чего бояться - индульгенции стоят недорого, заплати и греши себе на здоровье. Французский герцог Шатильон подарил монастырю земельный участок и получил в ответ грамоту на владение участком такой же площади... в раю.

Взятое в дорогу продовольствие постепенно кончалось, иссякали и деньги, на которые можно было купить что-нибудь из съестного у местного населения. Другого выхода не было, и крестоносцам пришлось либо просить подаяния, либо  грабить. В этом с большой охотой участвовал всякий сброд, примкнувший к крестьянам — профессиональные воры или преступники, сумевшие избегнуть наказания, объявив о своем желании участвовать в войне с неверными. Дикие нравы творились здесь. Кто смел, тот и съел.

Вновь раздался звук лютни и хайнапа, подошли музыканты. У одного был огромный барабан на спине, в руках литавры, другой притопывал ногой, отбивая ритм, и бил в его барабан.
Люди взявшись за руки, кружились в хороводе и парами, пританцовывали, напевали. Зрители хлопали в ладоши.
Трубадур в ярком двухцветном камзоле с прорезными рукавами и круглой шляпе с фазаньим пером завел новую песню:

Боярышник листвой в саду поник,
Где донна с другом ловят каждый миг:
Вот-вот рожка раздастся первый клик!
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

— Ах, если б ночь господь навеки дал,
 И милый мой меня не покидал,
И страж забыл свой утренний сигнал...
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

Под пенье птиц сойдем на этот луг.
Целуй меня покрепче, милый друг,
— Не страшен мне ревнивый мой супруг!
Увы, рассвет, ты слишком поспешил...

Продолжим здесь свою игру, дружок,
Покуда с башни не запел рожок:
Ведь расставаться наступает срок.
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

Как сладко с дуновеньем ветерка,
Струящимся сюда издалека,
Впивать дыханье милого дружка!
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

Красавица прелестна и мила
И нежною любовью расцвела,
Но, бедная, она невесела, —
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

Слуги разжигали костры, ломали на дрова заборы и плетни…
 Понятно, почему местные крестьяне разбегались в леса от паломников, как от разбойников…
Стоял визг. Люди резали свиней и баранов. Тут же потрошили их, жарили целиком на огромных вертелах-жердях. Выкатывали бочки с вином.
-Эй, трубадуры! Песнь о Роланде, о Роланде!
Трубадуры подошли к красивому шатру на холме, ударили в струны и высокий, чистый голос запел любимую песню рыцарей:

Долиной мчит Роланд на скакуне.
Конь Вельянтиф под ним горяч и резв.
К лицу ему оружье и доспех.
Копье он держит меткое в руке,
Вздымает грозно к небу острие.
Значок играет белый на копье,
Свисает бахрома до рук и плеч.
Прекрасен телом граф и ликом смел.
Ему вдогонку скачет Оливье.
Несется клич французов им вослед.
Роланд надменно мавров оглядел,
Любовно глянул на своих людей
И стал держать к ним ласковую речь:
"Бароны, не гоните зря коней:
Язычников не минет ныне смерть.
Такую мы возьмем добычу здесь,
Какой не брал никто из королей".
Сходиться рати начали затем.

             Аой!     Все вместе: Аой!

Граф Оливье сказал: "К чему слова!
В рог затрубить казалось стыдно вам.
Теперь король нам помощь не подаст.
За это было б грех ему пенять:
Не знает он, что ожидает нас.
Пришпорьте лучше скакуна, собрат!
Бароны, ни на шаг не отступать!
Молю вас ради господа Христа,
Держите строй, крушите басурман!
Ударим с кличем Карла на врага".
И крикнули французы: "Монжуа!"
Кто этот крик в бою слыхал хоть раз,
Тот видел тех, кому неведом страх.
Погнали тут коней французы вскачь.
Как шпорят их они, как лихо мчат!
Осталось им одно - рубить сплеча,
Но и арабов трудно испугать.
И вот уж грудь на грудь сошлись войска.

                Аой!

А народ все шел и шел. Шли арбалетчики вперемешку с паломниками и беднотой. Мимо проплывали повозки с тюками, арбы на огромных скрипящих колесах, в клубах пыли шла пехота с луками за плечами, везли щиты на колесах, окованные медью, ползли телеги с копьями, укрытые рогожей, быки везли гигантские арбалеты на тяжелых лафетах с дубовыми колесами. Мимо проплывали катапульты с пружинистым рычагом для метания ядер. Телеги с ядрами.  Ребята с восхищением разглядывали эту средневековую артиллерию. Толстую тетиву из канатов и брусы баллисты, шестеренки и стрелы её размером с копье.
- Далеко ли бьёт? – спросили они усатого возницу.
- Достаточно далеко, - охотно ответил воин. - При хорошем натяжении пробивает навылет коня в двести шагах…

По толпе прошла рябь и ропот:  в рясе богомольца, опоясанный веревкой, без шапки и босой, с крестом в руках, появился Петр Пустынник верхом на муле. Люди у колодца молча расступились. Смотрели, как он пьет воду. Петр напился, поблагодорил и заговорил с ними зычным голосом,  все более и более воодушевляясь. Он описывал посрамление святых мест, рассказывал про мученическую смерть несчастных богомольцев, их страдания и жестокости турок. Он обещал им спасение и богатства.

Народ толпами теснился возле проповедника, ему радостно внимали, как посланнику Божию. Всякий считал себя счастливым, если ему удавалось коснуться его одежды; волосы, вырванные из хвоста или гривы его мула, хранились как святыня.
Петр поехал дальше, в голову колонны, пятками подгоняя мула.
 
Грег стоя, смотрел ему вслед.
Вдруг чья-то тяжёлая рука легла ему на плечо. Мальчик обернулся. Передним стоял воин с длинной до колен кольчуге, с мечом на поясе:
- На ловца и зверь бежит. Ну, здравствуй, земляк! Я Бил  – лучник  из гарнизона Старого города.
- Здравствуй, добрый человек. Так я не зверь и ловить меня,  не надо.
- Ой, ли? А у начальника стражи много к тебе вопросов. Не встречал ли ты тут ещё кого из города?  Маленький вооруженный отряд, а?  Его интересует гонец, мальчик-паж с сумкой. Начальник  уехал дальше с отрядом. К вечеру мы его нагоним.  Он будет рад тебя видеть. Милости прошу…
- Куда?
- К нашему шалашу. Покалякаем. Ты, поди, есть хочешь? – Бил улыбнулся широкой улыбкой, хлопнул его широкой ладонью по спине и Грег пошел рядом, опустив голову.
У костерка, на опушке,  сидели воины гарнизона. Одного Грег узнал – это был  Бэн, сосед сестры матери, ворчун и пьяница, он лежал у шалаша и молча страдал, лицо другого воина было не знакомо. Он молча помешивал похлёбку в большом медном котле, подкладывал ветки в костёр, утирал пот с лица грязной тряпкой.
Грег поздоровался, присел рядом.
- Покормите монашка, сказал Бил, - земляк.
- То-то я смотрю, парень, лицо мне твое знакомо, весело сказал кашевар, - наших краев?
- Весь народ собрался, - проворчал Бэн, идут, бредут, сами не знают куда… Паж, карта какая-то…Где его тут найдёшь, столько народу, прости господи. Ищи, свищи...
- Как это не знают, Гроб Господень воевать, вот куда, святое дело. Мелишь языком, сам не знаешь чего, - прикрикнул на него Бил. – Готово? Разливай. Есть хочется, страсть.
Грег достал фляжку из-за пазухи, тряхнул над ухом, во фляжке булькнуло. Глаза Бэна загорелись зеленым светом старого пьяницы:
- Ай, да парень, уважил старика! А то я тут чуть концы не отдал после вчерашнего…
- Ну, какой ты старик? Тебе и сорока, поди нет? – оживился кашевар.
- Да уж, пожил, повидал всякого, ответил Бэн, лихорадочно роясь в сумке, - где моя чашка? – закричал он. - а, вот она, чашечка- подружка, ни миска и не кружка!..
Он достал медную погнутую чашку, быстро набулькал вина, попробовал на язык, причмокнул, протянул Билу. Бил выпил, крякнул:
- Доброе вино. Налей всем по одной.
Выпили. Достали ложки. Молча поели. Отвалились от котелка, прилегли. Бэн колыхнул фляжкой, вопросительно посмотрел на Била:
- Добьём?
- Разливай, - Бил махнул рукой. Допили вино. Бил встал, поправил пояс:
- Присматривай, кивнул Бэну  на Грега, - скоро тронемся и зашагал к телегам у дороги.

Вокруг шумел лагерь. По дороге нескончаемым потоком шли люди. Скрипели телеги.
Мимо Грега молча прошел Ник, опустив капюшон на глаза. Грег вопросительно посмотрел на  Бэна, тот демонстративно лег на спину и закрыл глаза шапкой.
Мальчик тихо встал и пошел прочь. Ник нагнал его:
- Не дёргайся. Иди спокойно, не беги.
Они шли, ожидая окрика каждую секунду. Но всё было тихо.
Они уходили по дороге все дальше и дальше от беды, опустив голову и благодарно бормоча слова молитвы.
 
Дети шли с паломниками весь день. Колонна, практически не останавливаясь, ползла по пыльной дороге. Грег с удивлением заметил много больных. Люди маялись животами, у многих был понос. Из средств личной гигиены только уксус и вино. руки помыть негде. Да, и не мыли особо, руки в те времена. Многие рыцари давали обет не мыться, пока не победят неверных. Резкий запах лошадиного пота,  нечистот и грязного тела витал над толпой. Кто-нибудь в метро проходил мимо бомжа? Вот…  а здесь их было десятки тысяч… Останавливались на ночь. Спали вповалку, под телегами.  Утром всё вокруг было в человеческих и скотских экскрементах.  А надо было пить, завтракать, умываться.
И всё же это была органика, не наша современная химия, которая сейчас отравляет и убивает все вокруг. Не валялись пластиковые и стеклянные бутылки (стекло было редкостью), горы бумаги ( её не было тогда). Оставались  чёрные кострища, пустые колодцы. Колодцы снова наполнялись водой,  вытоптанная людьми и лошадьми трава  сдобренная навозом, вырастала еще сочнее и гуще. Крестьяне постепенно возвращались на свои насиженные места, поправляли плетень, крыли заново крыши. И снова жизнь катилась дальше, по унавоженной и утоптанной веками колее…

3.

Долго шли  они по пыльной дороге в пестрой и плотной толпе. Ник брел, опустив голову. Грег  поглядывал по сторонам из-под капюшона, высматривая тайный знак. И скоро он увидел его: высоко над дорогой, в ветви мощного дуба он увидел стрелу с белою лентой. Он толкнул спутника локтем:
- Ник, стрела. Нам пора, сигнал, - он показал глазами на стрелу.
Они свернули в кусты с дороги, молча шли, углубляясь в лес.
- Грег, - тихо окликнул мальчика молодой монах, - обожди.
- Ник, потом, пошли, нам надо искать друзей…
- Иди один, я остаюсь.
- Ты всё обдумал?..
- Я думал долго, я так решил. Это очень важно для меня, понимаешь?
Мальчики постояли, помолчали, крепко обнялись.
- Возьми, - Грег сунул Нику свой кошелек, - это всё, что у меня с собой было. Мы пойдем вниз по реке. До Софии.
- А я до Константинополя, - улыбнулся Ник.
- Удачи!
- С Богом!
И каждый из них зашагал своим путём. Только Смелый некоторое время лежал на земле и недоуменно смотрел то в одну , то в другую сторону. Потом вскочил, гавкнул и побежал за Грегом.

4.

Мальчик споро пробирался к реке. Он шел тихо, походкой охотника, осторожно посматривая по сторонам. Скоро лес поредел. Повеяло прохладной свежестью, впереди, внизу блеснула широкая гладь воды. Грег остановился за кустом, прислушался. Было тихо. Сосны на том, обрывистом берегу впились корявыми корнями в песчаный берег. Этот был полог и зарос густой высокой осокою. Крякнула утка. Смелый зашел в воду и с хлюпаньем лакал, потом поплыл, вернулся, сделав полукруг. С шумом отряхнулся, веером разбрасывая вокруг себя хрустальные капли. Грег тоже решил освежиться. Снял с себя длинную, пыльную рясу. Расстегнул кожаный пояс с кинжалом. С трудом стащил кольчугу.  Снял жилетку, кольчужные кольца плотно отпечатались на её толстой коже. Всю амуницию  сложил в кустах, взял рясу, осмотрелся и тихо пошел к воде. Идти было легко, как будто с него сняли тяжёлые вериги. Он живо представил себе,  каково было рыцарям в полной выкладке,  в латах,  с оружием, на этой жаре. Да, но они на конях, а потом, работа такая… Всё же, хорошо быть рыцарем!..

Он замочил рясу, пополоскал её и придавил тяжелым камнем на стремнине. Пусть стирается. Сам, в нижней одежде, погрузился в приятную, освежающую прохладу. Поплыл по-лягушачьи к середине, полежал на спине, повернулся, медленно и тихо, стараясь не плескать, поплыл назад. Коснулся ногами песчаного дна.  Пескари щекотали его ступни. Тишина. Вот оно счастье. Покой и Воля…  Грег привык к одиночеству. Хорошо одному, если ты самодостаточен. А если рядом близкий и надежный человек – ещё лучше.
Грег присел: в камышах зашумело,  заколыхались верхушки стеблей.
- Дураком меня сделаешь, Смелый…
Из осоки вылез Смелый с большой рыбой в зубах, пошел к берегу. Лег на песок, зажав рыбу передними лапами, откусил ей голову и стал жевать, задумчиво глядя вдаль.
- Ну, вот здесь я и буду ждать их,  тем более, - он с завистью посмотрел на собаку, - что, уже некоторые завтракают…
Он отжал рясу, вставил палку-плечики и повесил её сушиться над рекой, на веревке. Хламиду хорошо было видно с воды. Издали, как повешенный на дереве... Белье он снял, разложил на кустах, чтобы видно было с реки. Одел пояс с кинжалом. Заострил палку, как острогу и пошел ловить рыбу на отмели. На перекате, между большими тёмными валунами, тенями ходили большие, темные рыбы. Не сразу, пришлось повозиться, пока он  не сообразил встать против солнца, рыбы видели его и его тень; он загарпунил двух больших, длинных налимов, с усиками на нижней челюсти и теперь они лежали на сыром песке, поблёскивая на солнце своими мокрыми темно-зелёными, пятнистыми боками.
 
Грег набрал сушняка на берегу, повозился с кресалом, разжег костерок. Налимов почистил кинжалом, выпотрошил. Внутренности, кроме печени, отдал собаке. Рыбу на гибких ивовых прутьях разместил над угольями, сам залез на высокий дуб, наблюдать за рекой.
Пусто кругом. Никого. Ноги его затекли. Спустился, позавтракал. Звенели комары да селезень изредка крякал в осоке.  Мальчик оделся в сухое и чистое. Подумал, одел кольчугу, ряса еще была влажная. Пусть висит. Устроился у подножья дуба. Отсюда хорошо просматривалась излучина реки. Вечерело. Грег заклевал носом.

5.

Вдруг Грег проснулся. Вокруг уже было темно, только багровые всполохи заката скользили по тёмной воде. Полно, заката ли?.. Тогда почему с другой стороны? Заря?.. Он проспал всю ночь? Мальчик потёр, глаза замотал головой. Горела река. Пламя приближалось, надвигалось на него, росло. И вот, из-за поворота медленно разворачиваясь показался горящий остров. Это был их плот. Он был  в огне. Пылал их шалаш, хворост для растопки. Какие-то брёвна. Искры золотыми пчёлами вихрем летели в чёрное небо.
Грег закусил себе губы от бессилия, застонал.
- Фло, Флооо! –  в отчаянии крикнул он в темноту.
- Том! – раздался  знакомый голос из прибрежной осоки, - это ты, сынок?..
Грег узнал голос кузнеца.
- Том, я здесь, на берегу!
- Не кричи, идите к нам.
Мальчик, свистнул собаку и побрел в камышах, раздвигая руками гибкие, высокие стебли:
- Где вы, я вас не вижу.
- Здесь, - Фло схватила его за руку, - здравствуй милый! А где Ник? Они обнялись, Грег пожал широкую и крепкую ладонь Тома. Втащили собаку в лодку.
-Ник остался. Сейчас всё расскажу.
Том оттолкнулся шестом пару раз, вывел лодку на чистую воду и взялся за весла. Горящий плот медленно удалялся от них.  Красные  отблески на воде боролись с серебром луны.
- Давай на ту сторону, правь к берегу, сынок. Там и переночуем. Пусть он плывет. Он свое дело сделал.
- Зачем вы сожгли его? – тихо спросил Грег, - жало, с ним столько было связано…
- Жалко, - согласился  кузнец, - а что делать? Лодка легка и подвижна, можно плыть вдоль и поперек реки, даже против течения. А плот ползет, как черепаха у всех на виду.  И потом, как тебе сигнал подать в темноте?.  Вот… Прошел бы мимо нас, ищи, свищи тебя потом…
- Правильно, всё правильно, Том…  Как я соскучился за вами, друзья мои, мне кажется я не видел вас целую вечность. А вещи, вещи наши вы взяли?..
- Взяли, всё самое необходимое. И деньги, само собой, - Том похлопал себя по груди, звякнул кошелёк. – Приплыли.
Они выбрались на крутой берег. Том возился внизу, привязывая лодку в зарослях ивняка, стучал уключинами, убирал вёсла. Грег в темноте сжимал руку Фло. Она прижалась лицом к его лицу. Он поцеловал её глаза. Их сердца громко стучали в унисон.
- Идите прямо, по тропинке, я догоню, проворчал Том, - лодку получше укрою…
Они пошли звериной тропой, сосны гладили их по головам своими мохнатыми лапами. Лес встретил их запахом прелых листьев, хвои и строгой тишиной. Светлые стволы сосен свечами уходили к темному своду неба. Луна светила круглым желтым окном. Мерцали огромные звёзды в бездне.
- Как в храме… - прошептала Фло, - вон, звезда упала! Видел?
Грег кивнул.
- Что загадал?
- Тоже, что и ты, Фло.
Они тихо засмеялись.

 Впереди, между стволами деревьев блеснул огонь:
- Эй, кто там? – раздался голос Верзилы Жака.
- Свои, это мы - ребята вступили в полосу света.
Жак стоял у костерка, опираясь на длинную, сучковатую палку. За ним темнел шалаш. Друзья обнялись, расселись у костерка.
- Вот кошеварю тут без вас, – великан помешал деревянной ложкой в котелке, подул, осторожно подул и попробовал хлёбово. – Чёрт, горячо… Том говорит, вкусно…
- В поле и жук мясо – улыбнулся Грег.
- А где, Том?
- Возится с лодкой, подождём его, не будем пока есть. Гек лег на солому у шалаша и смотрел на звёзды. Девушка сидела рядом, поджав ноги, накинув на плечи грубый шерстяной плащ. Она выглядела мальчиком  в костюме оруженосца: чулки, короткие штанишки с буфами, куцая курточка, малиновый берет с пером.
- Подождём, - покорно вздохнул Жак. – Знаешь, Гек, я постоянно хочу есть. Никак не наемся. Мне даже еда снится…
Гек задумчиво посмотрел на его широкую спину:
- На воздухе так. Ешь на здоровье, Жак, запасов у нас много, крупа, ветчина копченая…
- Ветчина почти кончилась, - грустно вздохнул Жак, - и вино…
Фло закатилась от смеха и упала рядом с хохочущим Грегом. – ко-ко-нчилась! Ой, не могу, держите меня!.. Они тут с Томом времени зря не теряли!
- А вы как думали, ушли с Ником и жизнь, прям,  тут остановилось? – проворчал Верзила.
- Ну, вот и я!.. Они уже  веселятся… - раздался голос кузнеца. – Ужин готов, бродяги?
- Готов, готов, - Жак с неожиданной проворностью вскочил, кинулся к шалашу, загремел  ложками. Ловко подхватил  котелок, поставил его на солому.
Они расселись вокруг, ноги калачиком, жадно хлебали горячее варево деревянными ложками, чавкали, причмокивали от удовольствия.
- Хорош кулеш, - похвалил Грег вытер губы ладонью и отвалился от котелка, - молодец, Жак. Вкусно. Будешь кошеварить иногда, да, Фло?
- А тебе, что моя готовка уже не нравится? – притворно надула губки Фло.
- Очень нравится. Мне всё у тебя нравится, - Грег приобнял Фло за плечи, ласково заглянул в глаза.
Жак опять гремел посудой в шалаше, булькал... Вынес большой серебряный кубок, наполненный вином.
- О, и кубок цел. Он же тяжелый, таскать его!..- воскликнул Грег.
- Жак всё ценное сложил в мешок, держит на корме, или таскает собой за плечами, - ворчал кузнец, - ты же его знаешь: с говном не расстанется… Зачем он тебе, чудик?
- Надо, - спокойно ответил Жак.
Все расхохотались.
И пошли рассказы, где вы были, как тут жили…  В ту пору люди могли и любили общаться.
- Жалко, что Ник ушел с крестоносцами, - грустно сказал Том. – ну, на то воля Божья… У каждого свой крест.
- Да, у них у всёх грудь в крестах, – буркнул  Грег спросонья.
- Ага, а потом башка в кустах… Ну, голуби, давайте отдыхать, поздно уже.   Кто за дежурного?..
Все молчали.
- Понятно. Спите. Я посижу пока, - кузнец подбросил хвороста в костер, сидел, задумчиво смотрел на пламя. – Да и Смелый теперь у нас есть, сторож хороший…  Верно? Хороший...
Кузнец потрепал щенка по голове, кинул ему кость:
- На. Эх ты, псина… пригрелся, шельмец?
Кузнец оглянулся.
Фло с Грегом лежали на соломе и мирно посапывали, укрывшись одним плащом. Жак храпел в шалаше.
Смелый сосредоточенно занимался мослом.
Лес спал и летняя ночь укрыла их всех своим звёздным пологом.

6.

Грег проснулся оттого, что щепка упала на лицо. Фло спала, свернувшись под плащем калачиком. Мальчик повернулся на спину. Небо светлело. В лесу было свежо и тихо. Сверху посыпалась труха и хвоя. Дятел возился и стучал на вершине сосны. Грег натянул сапоги, осторожно, стараясь не шуметь встал, и пошел к реке. Лес просыпался. Синица сопровождала его. Пинькала, перепархивала над его головой с куста на ветку.
На берегу кузнец Том потрошил больших сомов:
- Проснулся? Видишь, какие красавцы!
- Да, когда ты только успел?
- Ставил закидушки на ночь. Я люблю рыбачить, ты знаешь. И дешь рано утром, все еще спят. Тихо кругом. И лес спит и река. Сядешь та на берегу и думаешь:  Как хорошо, Господи, век бы так сидел, думал, смотрел на воду. На воду и огонь можно смотреть бесконечно. Не замечал?
- И на то, как другие работают, - серьёзно обронил Грег. Кузнец посмотрел на него внимательно и они захохотали.
Грег разделся и с разбегу, поднимая фонтаны хрустальных брызг, нырнул в прохладную глубину. Открыл глаза под водой, наверху колыхалась волшебным стеклом серебряная поверхность воды, внизу темнело песчаное дно, извивались зелёными змеями водоросли и медленно ходили тёмные рыбы. Он мощно загреб руками, выскочил на поверхность, как пробка и быстро, саженками поплыл к другому обывистому берегу. Заплыл за осоку, нащупал дно, встал. Воды было по грудь. Берег сильно подмыло. То-то там, посередине, белело, большое, неровное. Он подошел ближе, обходя осоку. Кости, череп? Но уж очень оргомный… Вылез на берег, цепляясь за корни и свисающие ветви ивы. Заглянул вниз, осторожно спустился, встал ногами на белую, гладкую кость. Под ногами был череп дракона. Он видел его пустую глазницу, ряд огромных, с его ладонь зубов. Грег попрыгал, череп слегка подался. Попробовал обрушить берег, подкопал палкой, опять попрыгал и вдруг,  весь пласт берега вместе со страшною находкою и самим путешественником сдвинулся, поехал и  с шумом рухнул в воду увлекая за собой мальчика.
- Эгегей! Грег! – раздался над рекой зычный голос Тома.
- Я здесь! – крикнул Грег вынырнув и отплевываясь, - всё в порядке!..
Муть разошлась, он тер череп мокрой травой и песком, лил воду, с трудом ворочая тяжелые кости, подтащил череп к берегу. С восхищением разглядывал зубы. Один клык шатался и Грег легко вынул его. Огромный, с ладонь, зуб Дракона. Огромный череп лежал на берегу, пугающе темнея пустыми глазницами. Он, пожалуй, запросто мог перекусить человека,  да что там человека – лошадь… Как же они летали? Как летучие мыши? Изрыгали пламя с небес, хлопали крыльями…Кричали, как тысяча чаек, шипели? Есть ли они в этих краях?  Грег оглянулся по сторонам. С того перега слышался звонкий голос Фло.  Грег зашел в воду, вымыл руки и поплыл к берегу.

Вышел на песок, молча оделся. Туман постепенно рассеивался. Солнце всходило над лесом.
Фло  заканчивала чистить рыбу. Том резал её кусками, складывал в котёл:
- Берег обрушился? – спросил он Грега.
- Да.
Помолчали.
- Том, а драконы есть?
- Не знаю, сынок. Наверное, есть. Люди старые говорили, что видели их в этих краях. Огромные, чёрные, летают по небу,  как птицы. Плюются жидким огнем.
- Кричат?
- Ага. Звук сильный и пронзительный, ни с чем не сравнишь.  Рёв или свист…  Услышишь, падаешь замертво.
- Вот так? – Фло охнула, согнула ноги в коленях и рухнула на песок,  как подкошенная.
Том засмеялся, потом повернулся к Грегу и смех замер на губах его:  на ладони мальчика лежал Зуб Дракона.
- Да. Это его зуб, где ты нашел его?
Кузнец осторожно взял клык, вертел в руках, рассматривая:
 - Это не бивень и не моржевая кость - это Его зуб. Только редким людям удается найти его. Тебе очень повезло, мой мальчик, это добрый знак.
- Там, на том берегу, в воде,  лежит его череп.
- Ты знаешь, мальчик, я не зевака, но тут я могу сказать тебе только одно: лучше один раз увидеть… Садись в лодку, показывай.
Они сплавали на лодке все втроём, вместе со Смелым, внимательно осмотрели огромные кости. Кузнец полностью выволок череп на берег. Подложил под его камни, внимательно осматривал его. Делал замеры, чесал в затылке,  шептал себе под нос:
- Невероятно, ни за что бы не поверил, кабы сам не увидал… Да… Это каких же он, Дракон, то есть,  был тогда размеров, ежели голова его с теленка и он, надо полагать, был пропорционально сложен и летал к тому же? Я думаю с добрую копну сена.
- Или с дом, - задумчиво сказал Грег.
Смелый выкопал ещё одну кость, это был позвонок. Большой,  как табуретка. Его отмыли, тоже внимательно рассмотрели.
- Грег, поплывём назад, домой, мне пора готовить, - теребила его за рукав Фло, - я боюсь…
- Он же мёртвый, одни кости.
- А вдруг здесь и живые есть? Его собратья?..
Они тихо поплыли назад. Том грёб сильно и мощно через минуту нос лодки мягко ткнулся в песчаный берег.
- Несите котелок, ставьте на огонь. Я ещё посижу, - сказал кузнец.
Дети пошли в лагерь. Жан еще спал в шалаше. Грег раздул костер, натаскал валежника. Подвесил котел над костром. Фло добавила туда две гости крупы, помешала палкой. Уха закипала. Теперь оставалось ждать, следить за ней, да снимать накипь ложкой.
- Карты, карты… - думал мальчик, - что он тогда говорил? Они искали небольшой отряд, оруженосца и карты…
- Фло, где наши карты?..
- Здесь, милый, в сумке.
Он взял замшевую сумку, достал и разложил пергамент на песке, стал разглядывать. Письма, свитки с печатью, карты. Тут река, дорога. Море. Города. Тут планы города или крепости. Вот карта башни или укрепления. Пометки, кружочки. Красные крестики.
Том подошел. Заглянул через плечо:
- А это что за свитки?
- Не знаю, надо ломать печать.
- Зачем ломать? Том сунул нож лезвием в огонь, потом осторожно снял красную сергучную печать, расправил шнур. Свиток развернулся:
- На, читай.
Грег пробежал документ глазами:
- Не понятно.  Тут что-то о долге, обязательства перед братством, важных сокровенных местах помеченных крестами. Много непонятных слов. Посмотри, Фло.
- Клад? – насмешливо спросил кузнец.
- Том, вот ты смеёшься, а я в старом городе клад нашел. Вспомни золото, за которое тебя чуть было не повесили.
- Я не смеюсь, Грег. Помню. Я твой должник по гроб жизни. И я верю тебе, мой мальчик.  как самому себе. Ты умен и начитан не по годам. Я так тебе скажу, мы с тобой, как ниточка с иголкой: куда ты туда и я. Только как ты думаешь жить дальше? С кистенём на большую дорогу выходить желания мало: быстро повесят на высокой сосне… Воевать Гроб Господень, как Ник, сомнительно…  Можно, конечно, и здесь контаваться,  пока тепло. А зимой? Помёрзнем все,  к чертям собачьим… Да, золото бы нам сейчас пригодилось, махнули бы вниз по реке, к большим городам. С деньгами везде хорошо, а где хорошо, там и родина.
- Грег и вот красный крестик в башне на чертеже, Фло показала на карте.
- Это похоже на башню замка Зо  на Дунае. Я там бывал в юности, ездили с купцами продавть коней и за железом.  Потом нас захватили люди сэра Артура. Так я и попал в Старый город. Сам я с южного побережья, там у нас море, рыбалка, виноград…
- Мы поплывем дальше, друзья. Отдохнем, запасемся провизией. Пропустил эту орду впереди себя. И спокойно поплывём вниз по течению. Цель – замок Зо. Передадим письмо адресату. Карту спрячем. Скажем, было только письмо, всех убили. А там будь, что  будет.
- Ладно. Решено. А из зуба Дракона я всё-таки сделаю тебе рукоятку  на нож,  на удачу!

7.

Второй день они жили на временной стоянке. Погоды стояли тёплые, но осень неотвратимо приближалась. По утрам все жались к кострищу. Жак набрал смолы в лесу, конопатил и ремонтировал с Томом лодку, вечерами занимался обувкой.  Гек охотился в окрестностях, бил утку, вечерами читал вслух у костра. Том рыбачил.. Фло стряпала, латала одежду. Они готовились плыть дальше, вниз по реке. В окрестностях, бродила большая бурая медведица с двумя подросшими за лето медвежатами.  Ворочала огромные валуны на берегу, искала улиток, червяков. Грег видел утром её следы на мокром песке. Медведица с детьми нагуливала последний жирок. Готовилась к спячке. Скоро зима. Ударят морозы, скуют землю до весны. Река встанет. Гек и думать об это боялся, но думать надо было. Придется зимовать в лесу. Надо искать или строить  логово. Убежище. Делать запасы. А плыть дальше на авось, глупо. Такие вот мысли бродили в его голове. Пока он бродил в осеннем лесу, высматривая добычу.
Вдруг Смелый насторожился. Вытянулся в струнку, уставился в кусты боярышника вдвадцати шагах. Грег замер. Прислушался, осторожно снял старый арбалет сплеча, осмотрел стрелу, спусковой механизм. Взял оружие наизготовку. Стоял, чуть дыша, замерев, расслабив мышцы, успокаивая дыхание.  Сухой дубовый лист, оторвался и замысловато спланировал вниз, мелькая в лучах света. Охотник уловил чуть заметное движение, да, это был сук, то есть не сук - кончик оленьего рога в багряных листьях. Олень фыркнул и с шумом бросился в сторону. Некоторое время было слышно, как он летит по чаще, потом всё стихло.
Грег посмотрел на собаку, Смелый моргнул и отвернулся.
- Чего морду воротишь, я что ли виноват? Ищи, пошли по следам.
И Грег пошел по следам зверя. Спустился в лощину, следы полого вели к парящему внизу ручью. Неужели так холодно? Лезть в воду не хотелось. Он разулся, пошел вброд. Вода была теплой, почти горячей. От нее шел странный запах, на вкус была солоноватой. Он брел по течению вверх, забыв об охоте. Кое-где на камнях выступала белая соль. От воды шел характерный сернистый запах. Водоросли были в ручье красного-бурого цвета. Какая-то ряска.  Рыбы не было, плавали мелкие рачки. На берегу хлюпала черная грязь, надувались и лопались большие грязевые пузыри. Грязь была теплой, липкой, плохо отмывалась. Ручей забирал назад, влево, делая большую петлю. Вдруг, впереди что-то зашипело, плюхнуло, как хвостом по воде и на голову Грега обрушился целый фонтан мелких соленых и теплых брызг. Мальчик кинулся вперед, уходя от воды. Дракон? Любопытство. Сильнее страха гнало его вперед. За поворотом ничего не было. Вернее было и много чего. Не было Дракона.
Он увидел огромную Долину, целые каскады бассейнов и ванн поднимались вверх к скалам.. Вода красиво сверкая, переливалась с края на край, журчала и плескала. Всё это парило на солнце, теплым паром, дышало искрилось и переливалось мелкими кристаллами света на покрытых разноцветной солью блестящих камнях. Синеватые, голубоватые желтые и белые оттенки соляных разводов радовали глаз. Ручьев было множество. Вода в них была разной температуры, и разная на вкус. В некоторых ваннах можно было блаженствовать в тепле, в других трудно держать руку, она краснела так горяча была вода, в некоторых был почти кипяток, а в ручье слева вода была прохладна и чиста.
Мальчик проследил ход этого холодного  ручья.  Он бежал  со скалы, иногда превращаясь в небольшой водопадик.  Охотник стал пробираться вверх по руслу. Поднялся выше. Обогнул огромный камень. Ручей бежал из отверстия в скале. Отверстие заросло кустарником и травой. Грегу пришлось потрудиться. Чтобы очистить проход. Да. Это была дыра в скальной породе. Достаточно широкая, чтобы взрослый человек, нагнув голову мог пройти в неё. Из норы тянуло сыростью и прохладой. Это становилось интересным. Грег любил пещеры. Он зашел внутрь, прошел с десяток шагов, ход постепенно расширяясь вел верх и дальше, под ногами по камням щурчал ручей.
Грез вылез наружу, постоял прикрыв глаза, отвернувшись от яркого света.

Вдруг страшный рёв раздался у него за спиной. В затылок дохнуло  теплым, брызнуло слюной. Он резко обернулся: внизу с шипением бил высокий фонтан гейзера, осыпая всё вокруг мокрой пеленой пара…
- Вот тебе и Дракон, - прошептал мальчик.
Постепенно фонтан иссяк, стало тихо. Только Смелый тихо скулил, жался у его ног.
- Ну, что ты, пошли.
Мальчик стал упрямо карабкаться наверх. Вот и вершина. Дольше простирался лес, по обе стороны от долины. Мальчик набрал валежника, сухих сосновых веток. Натаскал их к площадке перед входом в пещеру. Высек огонь, развел костер. Грег проголодался, но решил довести разведку до конца. Он напился из ручья, благо видел, как смелый и не раз утолял ил него жажду. Вытер губы рукавом, зажег ветку, свистнул смелого. Смелый махнул ему хвостом и улегся у входа. Положив голову на передние лапы, как бы говоря:
- Ты иди, хозяин, обследуй эту темную пещеру, а я здесь тебя подожду. Должен же кто-то караулить выход…
- Ладно, лежи здесь, собака, - сказал ему Грег и протиснулся внутрь тёмного лаза. Он лез вперед, постепенно выпрямляясь и думал, что слишком умная собака - это плохо, порок можно сказать. Она слишком  здраво оценивает ситуацию в силу своего ума и может подвести в решительную минуту. Собака должна безрассудно подчиняться хозяину своему. Лезтьс ним в любую дыру, подвергая себя опасности… Тут он почувствовал прикосновение чего-то холодного на ноге, резко обернулся: Смелый тыкал его носом в голень.
- А, решился таки, молодец, - Грег потрепал собаку за уши.
 – Пошли дальше.
Ход постепенно расширялся. Под ногами хлюпала вода. Ручей журчал у правой стены, по камням.
- Так, - объяснял себе и собаке наш спелеолог, если все время идти по ручью, по течению, то выберешься наружу…
Стены туннеля были гладкие на ощупь, словно бы выточенные из красноватого камня, тысячелетней  работой воды. Высоко сверху  спускались замысловатыми потёками сталактиты. За шиворот капала вода. Было сыро и не уютно, как  в погребе. Внезапно ручей повернул вправо, в небольшой ход. Грег посветил туда, опустившись на колени. Да. Ручей уходил звеня в боковой ход. Основной же тоннель, теперь сухой и широкий вел вперед и вверх. Грег пошел вперед, меняя смолистые ветки и подсвечивая себе дорогу. Мелкие камушки хрустели под ногами. Да, нет это были скелетики летучих мышей хрупкие и желтые и тонкие, как соломинки. Живые их собратья с писком проносились вперед,  дальше. Пламя факела затрепетало. Повело ветерком. Или это мыши всколыхнули воздушные массы.  Но нет.  Впереди забрезжил свет. Грег нагнул голову, прошел под каменной аркой и шагнул вперед, к свету.

Большая зала предстала перед нашим изумленным исследователем. Образно говоря, представьте себя в готическом соборе Гауди, и вы поймете всё великолепие создателя и творца - Природы. Огромная пещерная зала. Сталактиты и сталагмиты, встречаясь посередине, образовывали причудливые витые колонны, смыкались наверху,  поддерживая своды купола пещеры, а сверху в отверстие или пролом бил свет, видно было синее небо и белые, пушистые облака. Внизу под отверстием, огромный сталагмит был сколот, в выемке его, как  в стволе дерева,  был когда-то очаг. Да. Там лежали обгорелые куски угля и дерева. Выла ясно видна слоистая. Как срез дерева структура сталагмита, этой гигантской каменной сосульки, росшей под этими мрачными сводами сотни тысячелетий… Вокруг белели кости животных. По стенам располагались ниши, плоские и высокие гроты.  Что создано природой, что было творением человеческих рук. трудно было сказать.
Рисунки углем и красной и белой краскою на стенах: охотники с копьями, бизон, вот раненый стрелой олень. Отпечатки рук на стене. Маленькие детские ручонки, ладони взрослых. Будто кто-то набирал краску в рот, и приставив руку к стене, с силой брызгал краскою. Букв нет. Одни рисунки, много рисунков.
Истлевшие шкуры, животных в каменных нишах. Какие-то палки,  острые камни с отбитыми краями. Да, такое впечатление, что здесь жили, и жили люди, и долго, но потом снялись с места и ушли куда-то. Куда?..  Нашли себе другое, лучшее жилище? Или здесь случилось трагедия, или войны или болезни выкосили людей этого племени?..  Можно было только догадываться.

 Грег нагнулся и подобрал с пола бусинки с дырочками. Отшлифованная кость, значки, процарапанные чем-то острым, аккуратно просверленные отверстия. Поднял детскую игрушку-коня, грубо вырезанную из дерева,  поставил на камень...  Конь был дикий, без седла и узды, он крепко стоял на ногах и скалил зубы.  Вот палка длинная  с заостренным наконечником.  Острога?  А это – тёмная фигурка голой женщины с большим животом и грудями. Вся пропитанная жиром или маслом. Символ материнства или плодородия?  Мальчик  собрал сухие сучья с пола,  разжег костер в старом очаге. Вокруг действительно, лежали куски угля.  Бросил в огонь уголь. Посидел, задумчиво глядя на пламя. Потом,  словно очнувшись, собрал все старые шкуры, и тоже бросил их в пламя. Огонь лизнул их своим оранжевым языком, фыркнул искрами и с жадностью набросился на сухую органику.  Повалил тёмный дым, столбом уходил на верх,  в пролом  в куполе зала.
 Грег свистнул собаку и пошел к выходу.  Смелый весело побежал вперед, помахивая хвостом. Через пару минут они выбрались на поверхность.  Мальчик отряхнулся, огляделся: тёмная струйка дыма вилась впереди,  среди сосен и скал. Он осторожно ступая, пробрался вперед и вверх, преступая через поваленные сухи стволы,  прыгая по камням обогнул большие валуны, лег на живот, заглянул в расщелину. Снизу, из темноты пещеры валил едкий дым, он увидел пламя своего костра.
- Вот и всё. Теперь  домой, Смелый, - сказал мальчик, привязал свой пояс на соседней сосне и зашагал напрямик через лес к реке, которая блестела внизу за деревьями. Их стоянка ещё не была видна, но дымок, белой струйкой поднимавшийся над тёмными соснами ясно показывал ему верное направление.

8.

В лагере было тихо. Фло возилась у костерка, спиной к нему. Он тихо, чтобы не напугать, окликнул её:
- Фло!
- Грег!
Она вскочила, бросилась к нему, прижалась щекой, - милый, почему так долго? Ко мне медведи приходили, Я одна была. Том и Жак с лодкой, на реке. Я так испугалась, стала кричать, стучать кружкой, они убежали. Наверно, ухи захотели… Уха есть. Будешь? Сейчас разогрею.
Вопросы и новости сыпались друг за другим… Как всегда бывает, даже после недолгой разлуки двух любящих сердец.
Грег молча хлебал густую и жирную уху, улыбался.
- Это была медведица с медвежатами, я видел их следы на берегу.
-Наверное, три медведя, точно. Больно уж большие медвежата. Один уволок у меня  сырую рыбу.
- Фло, мы будем сниматься с этого лагеря. Я нашел хорошее место для зимовки и вообще. Там пещера, хорошо. Сама увидишь. Пойдем к реке. Поговорил с друзьями.
Они отправились на реку.
Том и жак рыбачили с луками. Жак сидел на стволе старой ивы над водой, высматривал внизу рыб исстрелял в них из лука. Том ходил по берегу ниже течения, собирал трофеи и стрелы. На берегу бил хвостом крупный осётр, сом, налим и два полосатых окуня.
-Здорово, Бог помошь!- сказал Грег.
-Грег, вернулся! А мыжтут стали волноваться! – они обнялись.
- Жан, иди сюда, разговор есть! – позвал Грег.
Они все собрались на берегу. Уселись на песке.
- Значит так, -сказал Грег, лодку отремонтировали?
- Да, подлатали, подлатали, том поправил уключины, сделал два весла. Можно грести вдвоём. Скамейки новые. Плыть можно… - ответил Жак.
- Хорошо. Сегодня мы переезжаем. Пойдете ниже по течению. За поворотом дальше увидите слева большой ручей… Грег прутиком на песке рисовал план. Войдете в него и будете продвигаться вверх, сколько сможете к озерам или террасам, как вам понятнее… Там наверху, слева, есть пещера. Где мы и будем зимовать. Да, чуть не забыл,  периодически там бьет фонтан и вода горячая в некоторых озерах. Мы с Фло пойдем по верху, напрямик. Встретимся на ручьё. Всё. Вопросы есть? Тогда за сборы. Все встали и пошли в лагерь. Вдруг Фло вернулась, подошла к чертежу, ногой стерла его с песка и бросилась догонять всех.

Потом они собирали и складывали свои пожитки в лодку.  Грег воспользовался моментом и решил сплавать на ту сторону реки, на разведку. Ему было интересно: схлынула эта толпа или как их называл Том, саранча, или нет. Они переплыли реку со Смелым,  с трудом выбрались на кручу. Смелый шумно отряхнулся. Мальчик ощупал себя,  все на месте:  арбалет и кинжал на поясе, мокрая рубаха липла к телу мальчика, холодило тело. Он пробежался, чтобы согреться. Вышел на тропу, что вела к лесной дороге. Молча и спора они шагали вперед.  Вдруг, Смелый насторожился.  Какие-то звуки странные звуки раздавались у них за спиной: скрип, звяканье… Мальчик метнулся в сторону, отбежал, лег, затаился за кустом шиповника. Прижал голову собаки к земле, шепча:
- Тихо, Смелый, тихо…
На тропе показался чёрный всадник на вороном коне. За ним другой, третий… Одиннадцать, двена… - считал Грег.  Отряд ехал величественно тихо и страшно. Чёрные перья колыхались над чёрными шлемами с закрытыми забралами. Латы и доспехи, плащи на рыцарях, даже попоны на лошадях были черны. Они проплывали мимо его, как призраки. Двенадцатый, последний,  всадник натянул широкие, чёрные поводья. Лошадь встала. Всадник повернулся всем телом, как волк, и молча стал смотреть в сторону Грега. Забрало на шлеме было опущено, глаз не было видно только узкие, тёмные  прорези смотрели в его сторону. Грег затаил дыхание, боясь выдать свое присутствие.  Время остановилось.  Мальчик лежал, замерев, как кролик перед удавом, преодолевая желание вскочить и ринуться в чащу. Кровь бешено стучала в его висках. Правой рукой он сжимал морду Смелого. 
- Аве Мария, аве Мария… - шептал он. Казалось,  всадник прислушивался и глядел прямо на него. Из золотого столба света белый мотылёк, порхая кругами опустился на его чёрный, матовый шлем.  Наконец, всадник качнулся в седле,  вспорхнул и исчез в ветвях, в вышине белый мотылек, воин тронул коня шпорой и  растворился под пологом тёмного леса…  Еще некоторое время звякала уздечка или стремя,   скрипело седло, фыркала лошадь… Постепенно  все стихло. Грег прислушался, сел. Долго смотрел на дорогу, машинально гладил собаку по голове:
- Ну, вставай, пойдем  дальше. Испугался? А я чуть стрекача не дал. Вот так, брат…
Он внимательно рассмотрел следы. Все лошади были кованы на подковы с двумя шипами. Следы вели к дороге. Он осторожно, посматривая по сторонам, пробирался следом.  Дорога. Никого. Толстый слой пыли. Следы многочисленных ног и повозок. Вот следы от подков  на дороге… Пересекли её, едут дальше, наперерез, к дальнему  лесу…
Грег развернулся и пошел назад, в лагерь.

9.
Его уже ждали на берегу, у лодки. Грег коротко рассказал о встрече. Говорили тихо, вполголоса.  Помолчали.
- Черные рыцари, говоришь? – задумчиво переспросил кузнец. – Никогда не слышал о таких. Я ковывал коней на подковы с шипами, но вороных среди них не было… В городе вообще было мало вороных коней… Хорошо, что они  там, на той стороне. Не нравится мне всё это. Пора и нам сматывать удочки.
Они присели на дорожку. Помолчали.  Мужчины сели на вёсла,  Грег оттолкнул лодку от берега, махнул  рукой.  Тяжело груженая  лодка, медленно разворачиваясь, вышла на середину реки и тихо, поплыла вниз по течению. Гребцы осторожно, стараясь не плескать, гребли веслами. Арбалеты их лежали рядом, наизготовку.
- Хорошая у нас лодка, да Грег? – сказала Фло.
- Хорошая. И товарищи хорошие.
- Особенно этот, - Фло показала на Смелова, который дремал на песке, положив голову на передние лапы. И они тихо засмеялись.
- Пошли?
- Да, Фло, нужно идти. Нам можно не торопиться. Здесь совсем рядом, - объяснял он ей на ходу, протягивая руку, помогая забраться на песчаный берег. – Мы перевалим через этот холм, пройдем немного лесом, поднимемся на эту гряду и вот мы и дома…
Смелый догнал их, гавкнул и побежал вперед, по траве, через поляну. Кузнецы прыскали из под его лап в разные стороны, бабочки и ласточки кружились над головой. А высоко в синеве, гакая, тянулся прерывистым пунктиром  гусиный зигзаг.

Глава 4.

1.

Хорошо в осеннем лесу. Лето еще не уступило свои права. Солнце пригревало землю. Но всё уже дышало прохладой. Меньше стало мух и комаров. Сосны стояли,  как ни в чем не бывало,  на лиственных же деревьях, вязах, буках, осинах,  лист уже кое-где желтел и багровел. Только  дубы на опушке упрямо стояли темно-зелеными великанами, как бы не замечая надвигавшейся осени. Кусты боярышника краснели на опушке яркими пятнами. Трава тоже желтела и кое-где полегла. Дети шли по лугу, приглядывая за Смелым. Кроликов было много этой осенью, они были тяжелы от нагулянного жира, крупные, как собаки и уже начали линять. Фло держала лук наготове,  Грег зарядил свой старый арбалет в полсилы, легкой охотничьей стрелой:
- Доброй охоты, ни пуха ни пера, - сказал он Фло.
- -Спасибо, пошел к чёрту, - шепнула она ему в ответ и они разошлись шагов на двадцать, медленно пробираясь за собакой, которая, уткнув нос в землю зигзагами прочёсывала поле. Вот она встала, как вкопанная, вытянулась струной, показывая всем своим напряженным телом на кустик полыни. Кончик хвоста её дрожал от нетерпенья.  Фло осторожно приблизилась, встала в пяти шагах.  Заяц свечой взмыл в небо, упал на лапы и стрелой бросился к опушке, далеко за уши выбрасывая задние ноги. Стрела Фло на лету остановила его. Он кувыркнулся в воздухе и упал в высокую траву. Смелый прыгал вокруг его, прося поощрения. Фло отрезала  заднюю лапку, бросила собаке:
- Молодец, на!
Хрумкнув лапкой, Смелый опять заработал по полю.
Тут удача улыбнулась и Грегу.  Смелый поднял на крыло фазана. Красивая птица, тяжело хлопая крыльями, низко над землей, летела мимо Грега. Молодой охотник хладнокровно, влёт, сбил его на траву. Только перья закружились.  Фло захлопала в ладоши.
Грег привязал добычу ремешками к поясу. Попрыгал на месте, свистнул собаке и они пошли к опушке леса.

Тихо, стараясь не шуметь, пробирались они сквозь кустарник и подлесок, вышли в лес. Пошли хвойные. Идти стало легче свободнее. Мягким ковром под ногами пружинила старая хвоя, вверху стрекотала сорока. Маленькая белочка зажав в лапах гриб, некоторое время, удивленно смотрела на них своими чёрными бусинками глазок, взяла гриб в зубы, в два прыжка доскакала до ближайшей сосны, прыгнула на ствол, распушив свой пушистый хвостик и скрылась в дупле. Где-то наверху стучал дятел, разбивая на своей наковальне шишку, сыпал на них сверху пустыми чешуйками  и щепками.

Путешественники осторожно пробирались всё дальше и дальше. Перевалили через холм. Стали спускаться в долину. Грег схватил Фло за руку. Поднес палец к губам. Показал глазами вниз. Они замерли: молодой олень с ветвистыми небольшими рожками пил из ручья, поднял голову, роняя прозрачные капли воды   со своих  бархатных губ. Он посмотрел вокруг своими миндалевидными сливовыми глазами, нагнулся к воде.  Грег видел даже его длинные ресницы. Он взял арбалет наизготовку. Фло тоже прицелилась. Он кивнул. Две стрелы со свистом, одновременно, запели воздухе, одна вошла в шею, другая в пятнистый бок. Олень тяжело прыгнул, сделал шаг, другой и повалился в ручей, закинув голову, тряся и загребая заднюю ногою. Грег подошел к нему, глаза оленя закатывались, мутнели.  На шее, под тонкой кожей, пульсировала жилка. Грег добил зверя ударом кинжала. Перерезал шейную артерию, спустил кровь. Вода в ручье стала алой. Смелый шумно лакал из ручья воду, смешанную с теплой кровью. Грег тяжело дышал. Фло открыла глаза и смотрела на оленя. Сложные чувства бродили в ней. Фазан, кролик- это одно. Олень - большой, гордый, как человек…
- Хорошо, что упал в холодный ручей. Пусть лежит, - спокойный голос Грега заставил её очнуться. - Сделаем зарубки, - он вымыл кинжал и руки в ручье, и теперь ломал ветки, двигаясь вперед, срезал кинжалом кору с молодых деревьев. – Найдем его потом  и перетащим в пещеру…
 - И неделю будем есть отбивные, - добавила Фло и вздохнула.
- Варить вкусный суп и коптить окорока, сказал Грег, обнял и поцеловал её. – не надо грустить, это охота, это наша жизнь, наш лес, такие правила.
- Да, такие правила, - повторила Фло.
Они шли всё дальше и дальше. Поднялись на холм, спустились опять поднялись.
-  Грег, давай передохнем. – устало  сказала Фло.
Они присели на ствол поваленного дуба.
- Ничего не понимаю, - произнёс Грег, - неужели я сбился с дороги?.. Жди меня здесь, я поднимусь на холм.
Фло нечего не успела сказать, как он исчез за деревьями. Его не было довольно долго.
- Ну, вот Смелый, теперь и Грег потерялся, - говорила Фло. – Надо сидеть на месте, нельзя уходить, а то и мы все тут потеряемся.
- Эгегей! – раздалось вдалеке.
- Грег, мы здесь! – звонко крикнула девушка. – Сюда!..
- Прошло несколько томительных минут и Грег показался из чащи.
- Нашел дорогу, сказал он задыхаясь от быстрой ходьбы. - Фу!.. Всё правильно… Правее надо забирать. Отдохнула? Тогда пошли…
Они снова тронулись в путь. Перевалили холм и перед ними открылась Долина гейзера. Солнце блестело на поверхности  водоемов и озёр. Каскады водопадов, срывались вниз, пенились и бурлили, бежали вниз, в долину. В бассейнах парила и кипела вода.
Вдруг огромный фонтан, как бы салютуя отважным путешественникам, выстрелил раз, другой  и забил вверх упругой и высокой струей, осыпая все вокруг теплыми брызгами.
- Ух ты! Вот это да! – только и могла промолвить Фло в восхищении.
Далеко внизу они увидели лодку. Том и Жан копошились возле, пытаясь провести её вверх по ручью.
- Эй, вы! – закричала Фло, махая руками над головой, - а мы вот где!..
Но их, конечно, не слышали: шум фонтана и водопадов заглушал её звонкий голос.
Они осторожно начали спускаться по мокрым камням  в долину. Смелый уже был внизу, лаял и бегал вокруг лодки. Их заметили. Том смотрел на них улыбаясь, приставив руку козырьком ко лбу.

2.

- Вы, я смотрю, даром времени не теряли, - Том показал на королика, -и фазан, хорош, хорош…
- Там в чаще, ещё олень лежит.
- Да ты что?! Молодцы, молодцы… Хорошая здесь охота? Да… Ну что тебе сказать, сынок, - сказал Том. – Я ещё не видел твоей пещеры. Но мне тут определенно нравится. Да… И место, и охота, и баня всегда под рукой, - Том засмеялся, - и ванная с горячей водой. Хошь мойся, хошь купайся, хошь – чё хошь…Хоть яйца вари.
- И стирать можно, - добавила Фло.
- И стирать, и пить её, она, поди, лечебная, солоновата, правда на вкус. Там и грязь есть тёплая. Грег, надо тебе ногу грязью намазать. А потом в ванне посидеть. Полечиться. Как рукой снимет.
- Надо. Только не в горячей, я тёпленькую люблю.
- А можно так: в холодную, потом в горячую, - сказал Жак.
- И так можно, - захохотал Том. – А теперь взялись все за лодку. Потащим вперед.  Клади дичь сюда. Далеко, Грег?
- Вон к тем жёлтым камням. А пещера вон у той скалы, рядом с кустом.
- Вижу, не далеко. Взяли. И раз, и раз…
Они навалились, протащили лодку против течения за веревку и толкая, шагов на двести. Вытащили нос на берег. Передохнули. Потом все пошли осматривать пещеру. Тому пещера понравилась, он только ахал и щёлкал языком. Жак одобрительно кивал головой. Фло радовалась и сокрушалось, что много уборки. Но удобно, что вода под рукой, много подсобных помещений. В пещере было сухо, хорошая вентиляция.
Мужчины перетаскали имущество в главный зал. Взяли топор и отправились  за оленем. Флос со Смелым осталась хозяйничать.
Она нарезала гибких веток с куста, крепка перевязала их. получились хорошие веники. Смочила пол в пещере, смела мусор в большую кучу. Крупные палки и ветки отложила отдельно для  костра. Золу, мусор, перетаскала в мешке наружу и выбросила вниз в ручей. Принесла свежей воды в котле. Раздула огонь. Приладила котел над костром. На плоском камне сделала себе кухонный стол. Помыла его. Разложила ножи и кухонную утварь. Ощипала фазана и разделала его на порции. Сняла шкурку с кролика, но разделывать его не стала. Осмотрела пещеру, в тоннеле обнаружила несколько ответвлений. Один был тупиковый: там  был уголь. Его можно было долбить  и ковырять прямо из стены. Но нужен лом или кирка. Взяла с пола  пару крупных кусов антрацита.    Другой ход был заложен камнями. В зале были ниши и гроты, плоские камни-плиты. Ещё один узкий ход, за колоннами, вел вниз в темноту. Лезть туда одной было страшно.
- Ооо!.. – крикнула она туда.
- Огогоо!.. - ответило ей  эхо.
- Дурак!..
- Рак - рак… - снова ответило ей.
Она приладила над угольями тушку кролика,  запустила в горячую воду куски птицы. Посолила, добавила горного чесноку в котел, бросила горсть пшена, подложила в очаг угля, напилась в волю, вышла на солнышко и присела на камушек, у входа ждать охотников с добычей.

3.

Охотники наши нашли, наконец, молодого оленя.  С трудом, вытащили его  из ручья. После осмотра и недолгого совещания, решено было всю тушу, целиком, перетащить в  пещеру и там, на месте, заняться её разделкой. На том и порешили. Жак вырубил крепкую жержину из молодой сосенки. Том крепко связал ремнями между собой ноги оленя.и просунули жердину под ремни,  с трудом подняли на палке тушу. Туша была тяжела. Том шел впереди, Жан с Грегом тащили сзади. Они с трудом дотащили её до дымохода пещеры. Грег спустился в пещеру. Жак снял шкуру, тушу освежевали, разделали на куски. Грег  снизу, из пещеры, кинул им на верх веревку. Они спускали куски мяса вниз. Он с Фло раскладывал его на плоском камне-столе. Мясо просаливали, часть подвесили про вялить в дыму. Часть оставили на еду.

Занимались и благоустройством пещеры. Во-первых, решено было сделать лестницу через дымоход. В долину спускались редко, разе что помыться. А тут сразу можно было выбраться в лес. Удобно. Решено было сделать винтовую лестницу.  Срубили стройную высокую сосну, Том аккуратно обрубил лишние ветви, некоторые использовал. Как будущие ступени. Сосну опустили комлем вниз. Укрепили внизу. Сверху поставили распорки. Том сделал ступени вкруговую. Лестница получилась  крепкая и удобная. Теперь наши путешественники могли спокойно подниматься и спускаться в пещеру через верх,  дымоход.

В нишах установили полати из еловых жердей. Настелили сена. Там они спали. Том считал, что внутри пещеры у стены, нужно ставить большой шалаш, вроде чума. Кто знает, что за зима будет. Вряд ли будет возможно отопить эту большую кубатуру. Все с ним согласились.
Попутно обследовали, как могли пещеру. Она имела еще несколько ходов-ответвлений.
Один заканчивался забоем, там был каменный уголь. Его можно было добывать прямо на месте. Долбить стену и всё.
В другом, за каменной кладкой было древнее захоронение-кладбище.
Один ход шел вниз прямо из пещеры. Он был узкий и длинный. Его исследование оставили на потом.
Был ход, из которого бежал ручей с питьевой водой, рядом с выходом.
И самый широкий ход влево из зала, он выбодил в целую галерею комнат и залов. Один красивее и больше другого. По-видимому, здесь была целая сеть кастовых пещер, которые, как вы знаете, иногда тянутся на многие десятки, а то и сотни миль под землей. Природа преподнесла им щедрый подарок.

Они постепенно обживались. Том захотел устроить внутри настоящую печь: очаг их дымил, был не экономичен. Плохо обогревал большой зал. Внизу, в долине Гейзеров,  Грег нашел залежи красной глины. Они вдвоем с Томом еще раз осмотрели место. Кузнец долго ковырял палкой красный, крутой берег, молчал, мал глину пальцами, плевал на неё, доже пробовал на вкус. Потом хлопнул Грега по спине:
- Молодец, то что надо! Но нам нужны корзины. Высокие корзины, чтобы носить в них глину и камни. Нам нужны сосуды для воды.
Камней вокруг было сколько угодно. В некоторых местах скальная порода удобно кололась на широкие плоские, как лепешки, плиты.
Они занялись корзинами. В тихой заводи у реки нарезали тонких ивовых веток. Сплавили их к пещере и кожевенник Жак с Томом занялись их плетением. Вообще-то корзины плели все, кроме Смелого. Занятие это оказалось увлекательным и не хитрым и довольно скоро у путешественников были корзины всяких форм и размеров.
В углу пещеры они складывали битый камень. Много камня было и в самой пещере. Рядом росла куча красной глины. Кузнец сделал на пробу несколько больших и грубых, кувшинами их трудно было назвать, сосудов для воды.
Теперь можно было приниматься за печь. Том хотел сделать нечто вроде большого камина, ближе к стене, смотрящего на вход в зал.  Выложил основание из плоского камня. Всё скрепил глиной. И стал поднимать боковые и задние стены, сужая их. выводя на конус вверх к поверхности. Выше он хотел надставить глиняную коленчатую трубу, тщательно промазав её глиной. Трубу сдвинули в сторону, расширив отверстие наверху. Обложили камнями, промазали глиной.  Укрепили и подняли края входа, чтобы не наливалась дождевая вода. Сделали даже бревно. Как у пожарных: сверху спустили прочную, стройную сосенку, предварительно тщательно обтесав её и зачистив, хорошо укрепили внизу и вверху. И теперь при необходимости, можно было за три секунды спуститься вниз в зал, плотно обхватив столб руками и ногами. Грег постоянно так делал. Фло предпочитала спускаться по винтовой лестнице.
У них пока   всё получалось: и грубый, каменный камин отражал тепло в зал, и тяга была хорошая, и камни хорошо нагревались и хранили тепло всю ночь. В камине подвесили котел на крюках, приладили вертел для дичи. На камине Фло расставила подсвечники и кружки. С обратной стороны кузнец пристроил просторную лежанку или сушилку. Можно было сушить одежду обувь или вдруг, кто простынет или захочет погреть свои кости.
Теперь они часто собирались у своего, как кузнец говорил, камелька долгими осенними вечерами.  Булькал котелок на огне,  Шла неторопливая беседа.  Фло штопала и шила одежду, Жак выделывал шкурки, кузнец резал миски и ложки из дерева,  Грег читал им вслух книги.
Кузнец довольно долго бился над гончарным кругом, и всё-таки у него получилась тяжелая и громоздкая конструкция. Но она работала: гончарный круг вращался. Через некоторое время он завалил их кривыми мисками, кособокими чашками и кувшинами. Круг вращался, чашки постепенно становились ровнее, принимали нормальный, товарный вид. Потом наш гончар взялся за сегменты коленчатые для дымохода камина. Камин пришлось переделать. Ему не понравился первоначальный вариант. Том загорелся сделать глиняный большой котел с задней стороны камина, для горячей воды и сделал его с третьей попытки. Он обжег котел, закалил котел в костре, вмазал и хорошенько укрепил его в задней стенки камина и теперь под рукой всегда была горячая вода, что было очень удобно.
Но, всё равно, глиняных сегментов было очень много, а времени свободного ещё больше. Кузнец решил убрать ручей в пещере трубу и вывести её в бассейн на входе. Да, времени у них было много. Они работали. Был углублен бассейн и выложен камнем и обмазан глиной. Чистая вода по трубе, под стекала в него, перетекала в нижний. Большой бассейн для хозяйственных нужд: сполоснуть белье, посуду, умыться.  Грег пробовал там искупаться, но вода была очень холодной. Он предпочитал спокойно нежиться в тёплой, в долине Гейзеров. Из нижнего, большого бассейна вода выходила через глиняную трубу наружу и текла вниз, в долину.

В центре зала, боком к камину, они соорудили большой стол из тонких бревен. Почти под отверстием в потолке. Основанием столу были камни, скреплённые глиной. По такому же принципу сделали скамьи со спинками, по обе стороны стола. По стенам вбили колья, укрепили полки их жердей, расставили посуду, развесили амуницию и одежду. Зал пещеры постепенно приобретал жилой вид. В одной из смежных пещер была устроена кладовка для припасов.
Из старого очага Том устроил себе небольшую кузнецу. Уголь у него был под рукой. Не хватало только наковальни, (кузнец ковал на большом топоре) и мехов.
- Но меха я сделаю, и с наковальней что-нибудь придумаем, верно, Грег?
- Придумаем, Том, - смеялся Грег, - а то ведь ты так и не успокоишься!..

4.

А теперь вернёмся к Нику. Он уже не там,  где мы его оставили.  Наш монашек уходил с людским потоком  всё дальше,  к берегу тёплого моря. Шли трудно. Не хватало продовольствия. Как рассуждали тогда эти люди: - Мы идем на святое дело, и все нам должны  помогать, поэтому всё должно как бы само собой появляться и еда и питьё и кров…
Но само ничего не появлялось, съестное добывалось грабежом. Иногда доходило до стычек с местным населением. Но силы были  неравными. Крестьяне  роптали.
Грег читал свою книжку. Его заметили. Мальчик умел писать, разбирал латынь. Грамотные люди в то время были редкость. Даже рыцари почти поголовно были неграмотны. Мальчиков учили управляться с лошадью, стрелять из лука, фехтовать. Они слушали песни, баллады, охотились. Основы этикета,  латы с детства. Образование было своеобразным. Процент грамотности среди девочек был намного выше. Место в повозке, кусок хлеба утром, миска чечевичной похлёбки вечером – это всё на что он, пока мог рассчитывать. Он читал письма, писал ответы. Слушал, запоминал, учился… Вечерами рассказывал юным  слушателям житие святых, читал книги, пел песни о Роланде, толковал святое писание. Вокруг него роились люди, молодежь табунами ходила за ним. С окрестных земель и сёл к ним примыкали юноши и дети. Постепенно, маленьким параллельным ручейком формировался свой, отдельный,  детский, я бы сказал, альтернативный крестовый поход. Взрослые не только смотрели на его подвижническую деятельность сквозь пальцы, а даже поощряли её. И, вскоре, уже не робкий ручей, а полноводный детский поток бежал к Дунаю по дорогам Европы.
 Это был Праздник Непослушания. Дети себе нашивали красные и чёрные кресты на одежды и уходили из дома.  Церковь не долго безмолвствовала. Подумав, она объявила это всё благим, Богоугодным,  делом. Десятки тысяч детей, прихватив с собой кто вилы, кто косу или нож, с горбушкой хлеба за пазухой, шли за Ником вперед, к славе.

5.
 
Чум в пещере решили пока не строить: камин грел хорошо, в пещере было тепло и сухо. Занимались охотой,  рыбалкой. Коптили и солили мясо на зиму, солили рыбу.  Благо, соли хватало: Грег нашел соленое озерцо, прямо рассол. Правда вода в нём была мутная, но камни вокруг, и берег были покрыты толстым слоем поваренной соли. Били и лис и белок и зайцев.  Всё шкурки Жак тщательно обрабатывал и складывал, пригодятся. Одно было плохо: не было хлеба. Кузнец сказал, что там, ниже по течению должны были быть мельницы, туда крестьяне на подводах возили зерно. Но на это надо было решиться. Мена. Что взять с собой?  Шкурки, солонину, деньги, серебряный кубок?.. Надо было сплавать, узнать.  Грег загорелся. Плыть решили втроём,  Фло с собакой оставалась в пещере. Сборы были не долги. Утром лодка с путешественниками уже скользила вниз по течению.
О! Это был поход за хлебом, это было приключение. Грег был в восторге. Они плыли вниз по реке. По дороге рыбачили, били утку.

На второй день пути, действительно, на правом, обрывистом берегу, они увидели водяную мельницу. Это бревенчатое строение, как бы нависало над рекой на прочных,  бревенчатых сваях, опустив в воду низ своего огромного колеса с лопастями. Колесо медленно вращалось. Они решили понаблюдать для начала. Грег вылез на берег, поднялся вверх и зашел  с другой стороны. С дороги мельницу прикрывал высокий частокол из бревен, с заостренными концами. Прочные дубовые ворота, были заперты на засов. Внутри квохтали куры, слышались голоса. За все время наблюдения две телеги с мешками зерна приехали и уехали прочь груженные мукой, под охраной отряда лучников.
Грег вернулся к друзьям. Они обсудили ситуацию. План был прост. Связки сухого камыша под сруб мельницы, кузнец с Жаком в лодке с факелом наготове, страхуют снаружи. Грег  берет деньги, шкурки, веревки и торгуется внутри.

Грег стучал в тяжелые ворота. Долго не открывали, внутри лаяла собака. Наконец, послышался кашель, кто-то прикрикнул на собак.
- Иду, иду… Кого там ещё чёрт принёс.
В створке ворот, на уровне лица, открылась маленькая кованная  дверца. Из под густых, лохматых бровей, припорошенных как мукой временем, на Грега внимательно смотрели  жёлтые, как у кота, глаза.
- Здравствуй, мельник. Продай нам муки.
- Нет муки, все выгребли. Сегодня последнее подчистили.
- Мы заплатим золотом, - Грег полез в кошелек, достал и показал три золотых.  Глаза старого мельника загорелись:
-Сейчас, сейчас… Он отодвинул тяжелый засов, калитка раскрылась во внутрь.
Грег нагнул голову и шагнул во внутрь большого, крытого двора. Куры, свиньи у колоды. Коновязь, две лошади под навесом жевали сено. По сторонам хозяйственные постройки, дом из толстых брёвен, мельница.
Шкурки тебя не интересуют? – спросил Грег.
- А что у тебя?
- Лисы, белки, зайцы…
- Возьму и шкурки, пробормотал мельник, в хозяйстве всё сгодится.
- Ну, что, пойдем в закрома?
- А чего далеко ходить, вот она, мучица, - мельник прошел через двор, открыл низкую, деревянную дверь амбара.
- Четыре мешка муки и пару мешков крупы, - сказал Грег, - пшено, гречка.
- Ладно, - мельник махнул рукой, в амбар вошли два здоровых работника.
- Только без глупостей, -предупредил Грег. Ребята злы и голодны, под срубом мельницы сухой камыш, факелы зажжены  и стрелы наготове. Выкурят тебя, как старого лиса из норы. Грег заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Разбойничий посвист тут же раздался в ответ с реки,  другой из леса. Работники переглянулись.
- Куда будешь грузить? – спросил старый мельник.
- На лодку. Она на реке.
Прошли на мельницу, мельник открыл люк у колеса. Кузнец уже был внизу, в лодке. Работники таскали мешки, привязывали  и спускали в лодку.
- Три.. – считал Грег, с мукой, один с просом, один с гречкой. Ещё один?..
- Всё, хватит с тебя и трёх, - проворчал мельник, - деньги давай. Грег покачал головой, бросил ему кошелек и скользнул вниз по веревке.
- Тут только два золотых! – закричал старик сверху грозя кулаком.
- Хватит с тебя и двух, морда! – ответил кузнец и навалился на вёсла. Стрела с глухим стуком вошла в бревно рядом с рукой мельника. Люк захлопнулся. Кузнец засмеялся.  Грег стоял в лодке с зажженным факелом в левой руке, сжимая в правой  стрелу с наконечником, обмотанным  паклей, пропитанной горючей, чёрной смолой из кувшина. Лук лежал в ногах.  Лодка быстрыми рывками шла вверх по реке, заворачивая за камыши. С берега раздался пронзительный свист. Они причалили, Жак легко прыгнул в лодку:
- Всё в порядке?
- Да.
- А мельницу запалить? – нарочно громко кричал Жак. Звуки далеко разносились по темной воде.
- Нет, - кричал в ответ Грег. – Отряд идет по берегу,  До вечера оставить заслоны. Джон и Ник,  за старшего Пен.  Мельницу пока не трогать!.. Вечером нас догоните. Мы идем вниз,  к  замку!..  Садись, - уже тихо шепнул Жаку. -  Они теперь до утра носа не высунут, от страха,  наверно,  полные штаны.
Жак и Том взялись за вёсла.  Грег сидел на корме с луком наготове, прикрывая  отход. Операция по хлебозаготовкам прошла удачно.

6.

Фло уже неделю хозяйничала одна, если не считать Смелого. Но как же его не посчитаешь? Без собаки было бы совсем худо.  Раз, вечером, зашуршало наверху. В отверстие посыпался сор, мелкие камни.  Фло затаилась. Кто-то там, наверху ходил, тяжелый и страшный. Утром она осторожно поднялась по лестнице, осмотрела место. Медведица, с медвежатами.  Следы её когтей, видно, как копала землю, переворачивала камни. Значит, бродит здесь, ещё не залегла на зиму с медвежатами. Интересно бы было на них посмотреть. Наверное, уже большeнькие стали. Интересно, но страшно. Теперь надо кричать, шуметь, если опять придет. Медведи боятся шума и человека. Видно привлекают её запахи еды, и готовки на костре. Фло решила с луком сходить на реку. Может, селезня удастся подстрелить или большую рыбу. Лучше рыбу. Мясо надоело. Очень хотелось хлеба, каши. Вчера Фло делала себе супчик их крапивы. Но крапива уже была не та. Она хороша молодая. Собирать нужно верхушки. В перчатках. А то все руки пожжешь. Закипит бульончик и бросаешь листья. Она так и остается зеленой, крапива, то есть, не то, что щавель, не буреет. Но опять же, крупы надо, суп заправить, а крупы нет. Вот приедет Грег… Фло вздохнула. Но, некогда скучать:
- Смелый, ко мне, идём!
Фло взяла лук  и зашагала к реке, через долину гейзеров.