Максимка

Анатолий Болтенко
Давно это было. Однажды, обеспокоенные неполадками в моём организме, родители поместили меня на обследование и лечение в местный медицинский институт. В нашей палате, самой малочисленной по количеству больных, кроме меня, лежали два африканца – студенты этого же института, и водитель автобуса Николай. Николай был местной знаменитостью. Сердечный приступ прихватил его во время движения автобуса, которым он управлял. Практически без сознания, он нашёл в себе силы остановить полный пассажирами автобус, и только после этого отключился полностью. К нему в гости частенько приходили люди с того рейса. Люди, которых он, возможно, спас от аварии. Оказывается, у него случился инфаркт. Теперь он шёл на поправку и печалился только одним вопросом - допустят ли теперь его к управлению автобусом, его единственным в жизни увлечением и способом прокормиться. Студенты были из далёкой, незнакомой, африканской страны Сьерра-Леоне. Как оказалось, один из них был сыном местного племенного вождя. Звали его Фредерик. Вот он и лечил свой желудок. Может в связи с  болезнью желудка, Фредерик был худой как скелет с маленькой, непропорциональной телу головкой, покрытой тонким волосяным покровом, больше похожим на каучук. Его товарищ, Камил, оказался слугой Фредерика. Его послали вместе с молодым сыном вождя в качестве компаньона и слуги. Оба сносно говорили на русском. Камил и студентом стал для того, чтобы постоянно находиться рядом с хозяином. И хотя сам не болел, оказался вместе с нами в одной палате. Странно нам с Николаем было наблюдать их отношения. Отношения слуги и хозяина. Времена тогда были такие. Это сейчас много что увидеть можно. Тогда же, возможно, такое взаимоотношение между некоторыми людьми было. Но оно было скрыто от глаз простого народа. Не на поверхности. Фредерик частенько демонстративно подчёркивал своё пренебрежительное отношение к Камилу. То как щенка за щёку потреплет, то скинет с тумбочки объедки на пол и приказывает Камилу их собрать, то заставил мыть кабинку туалета, перед тем как самому туда идти. Камил всё это терпеливо переносил. Только кожа его лица становилась иногда пепельно-серой и глаза постоянно прятал. Так и ходил с опущенной головой. Мы с Николаем не вмешивались.
Но напряжение в палате постепенно нарастало. Всё реже по вечерам звучали анекдоты и рассказы про свою жизнь. Всё больше мрачнел и Николай. Всё чаще ходил украдкой курить свои папиросы. И однажды всё разом кончилось. Утром в нашу палату приходила славная медсестра. Она раздавала градусники. Справлялась о нашем самочувствии. Работала, одним словом. Отличалась она необыкновенной привлекательностью. Стало заметно, что она приглянулась Фредерику. И он стал проявлять свои чувства весьма прямолинейно и мерзко. После её ухода начинались его пошлые разговоры наполненные похотью и презрением отвергнутого импотента. Иной раз он, как бы случайно, старался своей птичьей лапкой задеть медсестру то за грудь, то ещё куда лез. Она беспомощно оглядывалась на нас и глаза наливались слезами смущения и обиды. Увидев однажды эту сцену Николай потребовал от Фредерика прекратить хамство. Тот только усмехнулся криво. И вот пришли мы всей палатой на ужин в столовую. Давали манную кашу. Мимо нашего стола проходила медсестра со стаканом компота в руках. Несла какой то бабуле. Фредрик, сказав что то на своём языке и похотливо ощерив свои огромные, фиолетовые губищи, при всех нас схватил медичку за ягодицу. Стакан выпал из её рук и разбился. Она стояла белая как мел, прижав свои руки к груди. Николай взметнулся из за стола и нахлобучил тарелку с манной кашей на голову Фредерика с криком: - Ах ты, Максимка сраный! Зал столовой замер. Тишина образовалась мёртвая. И взорвалась гомерическим хохотом. Студенты исчезли из зала, а на следующий день и из палаты. Впрочем, и Николая через пару дней выписали. Сказали, что за нарушение режима лечения. Курил де он. И был на этом пойман. А я так думаю, за нарушение другого режима. Режима унижения человеческого достоинства. Теперь этот режим некоторые называют толерантностью. А Максимки всё наглее и навязчивее. Николая сейчас бы определили в расисты. Как знать…