Раскрыв самостоятельно или при помощи режиссера
основной мотив произведения, исполнитель ставит
перед собой идейно-творческую цель, названную
Станиславским сверхзадачей. Стремление к достижению
сверхзадачи он определяет как сквозное действие
актера и роли.
Из учебного курса «Принципы системы Станиславского»
В повисшей над классной аудиторией тишине возглас Ричарда прозвучал как подавленное рыдание: «Это... это потрясающе! Я даже не знаю, как это прокомментировать... у меня просто нет слов!».
Ага, кажется, тебя проняло, наконец! – подумала я. А то все пытался меня критиковать. Ну, вообще-то работа у него была такая, у Ричарда – комментировать и разбирать по косточкам наши потуги, когда мы изображаем на «сцене» (как мы называем часть аудитории, отделенную от остальной классной комнаты стульями) разнообразных персонажей, нами же самими и придуманных. Мы – это группа «студентов» отнюдь не юного возраста, у которых за плечами давно выбранная профессия, а у кого-то и вполне состоявшаяся карьера. Хотя мы совершенно официально именуемся студентами и занимаемся в аудиториях одного из университетов Торонто, и при этом платим, естественно, за свое обучение, мне как-то смешно считать себя – в очередной раз – студенткой. Однако же я сама еще совсем недавно на каждом углу вещала о том, как мне надоело преподавать, и что я снова хотела бы податься в ученики. Вот и подалась.
"Acting Without Text", что можно перевести как «сценическое действие без текста» - так назывался курс, на который я записалась пару недель назад. Вел его весьма известный режиссер – ну, не с мировым именем, скажем так, а известный в определенных театральных кругах - Ричард Дэвис. Я уже несколько месяцев занималась в театральной студии, которая так и именовалась – «Студия 2-го Акта», подразумевая под вторым актом как бы новый жизненный цикл в судьбе своих участников. Что-то вроде «второй молодости». Вот уж не думала я, что когда-то буду изучать тонкости актерского мастерства, разыгрывать этюды и сцены из спектаклей со своими соучениками и участвовать в разных «студенческих» мероприятиях. И делать это все как бы интереса ради (но уж точно – не из соображений будущей «звездной карьеры»). Хотя в Канаде очень даже распространены так называемые «школы продолжающегося обучения», и часто люди, решая избрать новую профессию в возрасте «за тридцать», «за сорок» и т.п, либо значительно повысить уровень своей квалификации, именно в такие школы и поступают.
Мой совершенно неожиданный интерес к актерству возник не на пустом месте. Вообще-то я никогда в жизни не мечтала стать актрисой. Во-первых, я была уверена, что у меня нет для этого никакого таланта. А во-вторых, хотя именно это обстоятельство и нужно считать первым, что «мордой лица» не вышла. Да и всем остальным тоже. Правда, когда я «моложе и лучше, кажется, была», таки случались попытки отдельных сомнительных личностей при встрече поинтересоваться, не снимаюсь ли я в кино. Но я была уверена, что все это - грубая лесть и плохо замаскированные усилия «снять телку». Однако в моей новой канадской жизни со мной стали происходить разные любопытные истории, и я решила – наверное, это неспроста.
С легкой руки новой подруги я стала сниматься в киномассовке, потом попала в ТВ-рекламу уже в качестве «главной героини» и так вошла во вкус, что стала сама искать разные возможности участия во всяких кинопроектах и телешоу. Что мне иногда и удавалось сделать, то есть – поучаствовать. То, как я иногда удачно проходила пробы – особенно на первых порах (недаром же говорят, что новичкам везет) поражало меня саму неимоверно. А дело это засасывало – как своеобразный наркотик. Особенно, когда при этом выплачивались неплохие гонорары. Я даже умудрилась стать членом ACTRA – «Ассоциации канадских актеров кино, телевидения и радио» (нечто вроде американской актерской гильдии), что считается весьма почетным достижением, при этом абсолютно не имея представления о том, что такое сценическое мастерство, или метод актерской техники. Так я попала в «Студию 2-го Акта», случайно наткнувшись в интернете на объявление об очередном наборе студийцев.
Занятия, которые вел Ричард, были уже четвертым по счету предметом в программе первого года обучения. Предполагалось, что кое-чему к этому времени «студенты-первокурсники» должны научиться. Правда, я до сих пор считала себя бесталанной нахалкой, нагло примазавшейся к процессу изучения теории и практики сценического искусства. Но я же за это удовольствие платила деньги, кто бы посмел меня отчислить за «неуспеваемость» (тем более что понятия «успеваемости» у нас не существовало в принципе)?
Ричард был для нашей группы новым преподавателем, и нам всем было интересно посмотреть, как он нас будет обучать «актерству без текста». Незадолго до этого часть нашей группы – наибольшие энтузиасты-любители театра, в число которых я попала в общем-то случайно – посмотрели спектакль «The Belle of Winnipeg»*, поставленный Маэстро Дэвисом в стиле немых фильмов. На меня представление произвело сильное впечатление, чего я, по правде сказать, не ожидала. Особенно мне понравилась игра главной героини – актриса была выразительна, очень подвижна, чрезвычайно грациозна и точно соответствовала духу времени постановки. Хотя по ходу пьесы не было произнесено ни одного слова, все было сделано и сыграно очень тонко и стильно.
И вот Маэстро объясняет нам основы сценического поведения «без текста», а мы стараемся выполнять его задания, хотя подчас бывает непонятно, как можно без слов и лишних движений (а он, как режиссер, терпеть не может «лишних движений») передать какие-то эмоции и изобразить нужное действие. Первый мой этюд не был удостоен ни слова. Я поняла, что это означало – очень плохо. Что еще раз убедило меня в собственной бездарности. Но потом подумалось – а, может, это срабатывает эффект «бимбо»**, как я его называю?
Неожиданно для себя я однажды обнаружила, что некоторые окружающие воспринимают меня как эффектно прикинутую, холеную, тщательно причесанную и при этом абсолютно безмозглую куклу. Почему-то ухоженность отождествляется ими с отсутствием интеллекта и других ценных качеств. Они наверняка не знают слов нашего национального гения о том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Подобное первое впечатление, к счастью, вскоре рассеивается, если им удается узнать меня поближе. Если же не удается, то, вероятно, таковой и остаюсь я в их памяти: приятной наружности, но совершенно бестолковой и никчемной дамочкой.
Это что же, философствовала я, выходит все мои усилия, направленные на то, чтобы скрыть свои недостатки и выставить достоинства, выглядеть безукоризненно, стильно, если не сказать – сексапильно, привели вот к такому плачевному результату? За что боролась, что называется.
Как бы то ни было, я была уверена, что даже если Ричард смотрел на меня как на вертихвостку, непонятно как затесавшуюся в компанию серьезных людей, стремящихся к постижению таинств лицедейства, он должен будет в конечном счете изменить свое мнение. И вот такой день настал!
Домашнее задание, которое мы получили к этому дню, состояло в том, что каждому студийцу нужно было придумать некую ситуацию (а потом сыграть ее), когда человек задумал совершить что-то важное: например, сделать предложение любимой женщине (или мужчине), но перед этим стал свидетелем или участником какого-то неординарного события. Это мог быть какой-то инцидент, автомобильная катастрофа (в этом случае он являлся бы лишь наблюдателем), или что-то необыкновенно радостное – допустим, выигрыш миллиона баксов в лотерею. Но самое главное – все это нужно было изобразить в сцене, когда актер находился бы в каком-то месте, не имеющем отношения ни к первому, ни ко второму событию. И смысл заключался в том, что надо было показать – в одиночку, без слов и лишней жестикуляции - переход из одного состояния в другое. При этом зрителям, то есть все нам, наблюдающим за этюдом, совсем не обязательно знать, что за события придумал находящийся на сцене человек.
Когда мы накануне обсуждали с нашим преподавателем возможные варианты событий «до» и «после», чтобы лучше себе представлять, что мы должны изобразить, я придумала такой сценарий: я была на свидании с любовником, который заявил, что мой муж нам мешает, и он собирается его убить. При этом у меня была назначена на этот день очень важная бизнес-презентация, от которой зависел успех моего нового бизнеса, и я должна была провести ее с максимальной отдачей. Между первым и вторым событием я находилась в ресторане – одна, в ожидании, когда меня начнут обслуживать, и переживала прошлое событие, готовясь к следующему. Правда, когда я все это высказала, и Ричард весьма благосклонно отнесся к моей фантазии, я заявила, что понятия не имею, как все это можно сыграть. И откуда только взялись у меня эти странные детали «сюжета», подивилась я собственному буйному воображению.
Но, сидя на уроке и наблюдая за другими участниками, разыгрывавшими свои незамысловатые этюды, я поняла, что должна показать что-то другое. Когда настала моя очередь, я уже знала, ЧТО именно я буду представлять в своей «миниатюре».
Я вышла на сцену, села за приготовленный заранее стол, положив на него руки, и замерла. И стала думать свою печальную думу. Как нас учил Ричард, согласно системе Станиславского (а он был большим поклонником мастера), актер должен не изображать образы и страсти, а действовать в образах и страстях. А также помнить о сверхзадаче. О, эта сверхзадача – самое главное жизненное «хотение» изображаемого персонажа – основа основ системы гениального художника и режиссера! Когда я услышала впервые, как Ричард произносит слово «superobjective» я не идентифицировала его с много раз слышанным термином «сверхзадача». Но чем больше он вдавался в подробности, тем яснее мне становилось, что это она, родная Сверхзадача! Вот ведь ирония судьбы – мне надо было приехать в Канаду и попасть в эту студию, где обучение велось на английском языке, чтобы познакомиться с наследием великого соотечественника.
И вот я сидела за этим шатким столиком и переживала свою недавнюю горькую утрату, которая имела место в реальности. Я настолько погрузилась в печаль - а это было совсем несложно сделать - что лицо мое исказила гримаса сильной душевной боли. Я едва сдержала приступ рыдания и стала глубоко дышать, чтобы унять волнение. На глаза навернулись слезы... все поплыло перед глазами... Но пора было переходить в другое состояние. Я смахнула слезу, открыла свою сумку и стала изучать содержимое кошелька. Потом встряхнулась, соскочила со стула и быстрым шагом удалилась со сцены.
Наступившая тишина была такой гулкой, что, казалось, стук моего сердца был слышен за пределами аудитории. Возникло ощущение, что все просто обалдели от моего этюда. Хотя я ведь ничего экстраординарного, по существу, не сделала. Вот тут-то и прозвучали слова Ричарда о том, что от потрясения он не знает, как прокомментировать мое «выступление». Его воздействие было настолько мощным и завораживающим (при отсутствии какой-либо деятельности), что он не мог выразить словами захлестнувшие его эмоции.
- Нет уж, пожалуйста, прокомментируйте! - капризно протянула я, разочарованная, что не услышу подробного разбора своего экспромта. Вместо этого Ричард попросил рассказать, что именно привело меня к переживаниям, гениально сыгранным на сцене. И я рассказала.
Приближалось празднование Нового Года. Я приготовила наряд, в котором собиралась идти с мужем на вечеринку в недавно открывшийся ночной клуб, и с удовольствием разглядывала новые туфли, приобретенные несколько дней назад. Это была роскошная покупка! Туфли были несказанной красоты, грациозно возвышались на элегантных шпильках и безукоризненно подходили к платью. Главным же источником радости было то, что купила я их просто за смешные деньги на рождественской распродаже. Каким-то чудом цена на это произведение обувного искусства была снижена почти на 200 долларов, и произведение оказалось мне вполне по карману.
Я водрузила туфли на видное место в своем домашнем офисе, дабы они ежеминутно ласкали мой взор, и вдруг вспомнила, что мне надо отлучиться по делам. Когда же я вернулась через пару часов и увидела, что произошло с моей обновкой, меня чуть не хватил удар. Мои восхитительные туфельки превратились в кучу разноцветных лоскутов, и среди этой груды ошметков возлежала, радостно урча, соседская собачонка.
- Откуда у нас взялась эта тварь? – закричала я, чуть не с кулаками бросаясь на своего мужа.
- А что случилось? – испуганно воскликнул он, но, увидев, в какой «пейзаж после битвы» превратилась комната, и что стало с туфлями, виновато развел руками.
- Джек попросил присмотреть за Таргетом. Его срочно вызвали на работу, а жена уехала к родителям.
- Ну и как же ты смотрел за этим прохвостом? – сквозь слезы спросила я и поняла, что приближающийся новогодний праздник безвозвратно испорчен.
- Так вот какая target*** на сегодня у тебя была задумана! – крикнула я, с ненавистью глядя на лохматого скотч-терьера.
В это время Таргет, словно осознав свою вину, подполз ко мне и стал облизывать ноги. Ах, каким же сильным было искушение пребольно пнуть эту псину. Но я же знала, что Таргет был в общем-то добрым малым и вовсе не хотел причинить мне зла.
Я прорыдала целый день, ощущая себя обманутой судьбой, пока, наконец, не решила, что надо прекращать истерику и таки готовиться к празднику. А что может быть лучше шопинг-терапии для улучшения настроения и поднятия общего тонуса? С этой мыслью я пересчитала оставшиеся купюры в своем портмоне, заручилась согласием мужа на трату энной суммы с нашего общего банковского счета и отправилась в ближайший торговый центр.
Когда я закончила рассказывать предысторию своего этюда классу, мне показалось, что Ричард был разочарован. Конечно, ему бы и в голову не могло прийти, что можно так убиваться из-за пары туфлей. Он-то, наверное, вообразил, что я в своей сцене переживала измену любимого, или новость о том, что меня бросил муж. Но разве мечта, пусть и такая, казалось бы, мелкая, воплотившаяся в явь только для того, чтобы быть вскоре разрушенной, не может стать причиной страдания? Тем более у такой фифы как я, внутренне усмехнулась я.
- Мне в общем-то не важно, что стало предысторией этого маленького шедевра, - произнес задумчиво Маэстро. – Главное – это было сыграно блестяще! И я вижу большой потенциал у исполнительницы данного этюда.
- Уррра! – мысленно прокричала я. Хотя ты, может быть, и до сих пор считаешь меня легкомысленной вертихвосткой, но я доказала сегодня, в том числе и самой себе, что еще способна удивлять и демонстрировать умения, в наличии которых сама сомневалась. Значит, жив(а) курилка?!
* The Belle of Winnipeg – «Красавица из Виннипега»
** бимбо – от англ. bimbo – привлекательная, но исключительно глупая женщина, фифа
*** target – цель, задание