С.ПлотникоВ.
" Как просто и странно мимо пройти,
Лишь маску одев незнакомки.
Тебя уже нет в переулках судьбы,
Но грусти остались осколки.
Как в маскарадных костюмах идём,
Закрыв от чужих свои мысли,
И сами себе, как предатели лжём,
Что чувства в минувшем закисли.
Случайная встреча нам прошлым дана,
Чтоб осознать этот день наступивший.
Тебе, я мечтаю, она также важна,
Хоть и не мне на встречу спешивший."
Ольга Дмитриевна Петровская
Вокзал не большого провинциального городка ни чем не отличался от сотен таких же вокзальчиков. Они раскиданы по просторам необъятной страны. Тысячи людей, ежедневно проходят через них. Люди уезжают и приезжают, встречают и провожают, опаздывают и ждут. Большинство из прошедших через эти вокзальчики, людей, даже и не помнят толком, о своем вынужденном пребывании в этих пунктах пресечения судеб. Вот только одна такая, совершенно случайная, короткая встреча, почему-то осталась в памяти навсегда.
Был морозный зимний вечер. Поезд, на котором я должен был уехать, должен подойти под утро. Чтобы не доставлять неудобств дальним родственникам, я поехал на вокзал с вечера. Прибыв на вокзал, я нашел свободное место, устроившись поудобнее, приготовился терпеливо ожидать своего часа.
Напротив расположилась семья из трех человек. Уже не молодые родители, и их дочь. Может, эта поездка и не запомнилась бы так, если бы не эта девушка. Я увидел ее, обводя глазами зал ожидания. Мой взгляд, остановился на ней как на преграде. Она сидела ко мне в пол оборота и, я, увидев этот профиль, просто задохнулся, настолько она была прекрасна. Это милое лицо не поддается описанию, такое не опишешь словами, это надо видеть. Под зимними одеждами угадывалась и фигура достойная лица. Как бы я не пытался отвести взгляд, но глаза сами возвращались к этому изяществу. Среди окружающих ее пассажиров, она смотрелась как бриллиант среди булыжников.
Я долго боролся с собой, чтобы не смотреть на нее, но тем труднее мне это удавалось, чем сильнее я этого хотел.
Неожиданно наши глаза встретились. Чувство неописуемой жалости, соболезнования и какой то непонятной нежности, охватило меня. На этом изумительном лице, в прекрасном разрезе, смотрели на меня ужасно скошенные к переносице, наполненные неимоверной тоской, глаза. Она мило улыбнулась, и быстро, стыдясь видимо своего дефекта, опустила взгляд, уперев его перед собой в грязный затоптанный пол. Краска смущения покрыла это прекрасное личико.
Мне стало почему-то стыдно, как будто я увидел, что-то такое, чего не должен был видеть. Я почувствовал, как и к моему лицу прихлынула кровь. Некоторое время я находился в состоянии провинившегося мальчишки. Совладав с собой, я попросил соседей присмотреть за вещами и вышел на свежий воздух, так как почувствовал что взмок.
Вечер был еще не поздний, люди сновали по перрону, озабоченные своими делами. Я медленно бродил, размышляя о ней. Чувство жалости и обиды за такую несправедливость не давало покоя. Я представлял себя на месте ее парня, думая, смог бы я полюбить ее такую, и не находил ответа. Я то соглашался не замечать ее дефекта, то вдруг отвергал, представляя отношение своего окружения.
Из задумчивости вырвал вопрос: - у вас не найдется спички?
Я оглянулся и растерялся. Передо мной стояла она. Вернее не одна она, а ее отец и она, и именно отец обратился ко мне, но не его я увидел в первую секунду. Мой вид был, видимо, настолько необычен, что отец извинился, и хотел уже уйти, когда я, машинально, глядя лишь на нее, протянул ему зажигалку.
Отец долго чиркал зажигалкой, прикрываясь от сквозняка, поднятого проходящим поездом, а мы стояли и глядели друг другу в глаза. Наконец он прикурил. Отец отдал мне зажигалку, я так же машинально взял, положил зажигалку в карман и пошел рядом с ними, как под гипнозом. Отец что-то говорил, я отвечал ему, что-то говорил тоже, но все мое существо было не со мной. Мы медленно шли и иногда наши плечи соприкасались. От этих прикосновений как будто электрический ток пробегал по моему телу.
Отец покурил. Он спросил, пойдет ли она в вокзал или погуляет еще. Она ответила, что подышит еще. Ее голос, грудной, но очень нежный и приятный так шел ей. Отец, видимо не увидевший во мне, чего-либо настораживающего, ушел, оставив нас наедине, среди оживленного перрона. Мы молча побрели по перрону. Ни когда до этого я не предполагал, что можно говорить, не говоря ни слова вслух.
Видимо мы долго прогуливались, так как отец появился вновь. Он поинтересовался, как меня зовут, кто я и куда направляюсь. Его разговорчивость вывела меня из состояния гипноза. Беседа обрела для меня смысл, и мы обнаружили общие темы. В разговоре участвовала и она. Стало как-то свободно и легко, мы оживленно говорили, смеялись и шутили. Выяснилось и ее имя, оно также как и голос было именно ее, и очень сочеталось с моим.
Почувствовав, что пора погреться, мы пошли в привокзальное кафе выпить горячего кофе. Нашли столик в углу у окна, заказали кофе с бутербродами, и беседа продолжилась. Выяснилось, что и они ожидают утра. Их автобус отправляется ранним утром, в какую то деревню, а они приехали вечерним поездом, и им тоже ждать.
Отец побыл немного с нами и снова ушел. Мы снова остались одни средь шумного привокзального кафе.
Теперь мы не говорили молча, а уже вслух продолжали беседу. Складывалось впечатление, что мы давно знакомы, просто были в долгой разлуке.
Мы говорили и говорили, небыло видно конца нашим разговорам. Мы снова вышли на улицу, гуляли по привокзальным улицам, шутили, смеялись и дурачились, мне было легко и интересно с ней. Только время от времени, когда мы глядели друг другу в лицо, ее глаза, на мгновение что-то переворачивали во мне. Приступы жалости подкатывали к сердцу. Жалость была и к ней и к себе, трудно объяснить это чувство. Я понимал что влюбился, хотя в тоже время, понимал, что еще не готов принять эту любовь всем своим существом. Я понимал, что и она знает
что я чувствую, и стесняется своего дефекта.
Ночь пролетела как миг. Ее автобус уходил раньше. Ее родители поняли наше состояние и не мешали нам прощаться.
Мы обменялись адресами, не обещая, однако, что будем писать, долго я не мог выпустить ее руки, протянутой мне из двери автобуса. Долго я стоял, потом, смотря, как она машет мне из окна удаляющегося автобуса, даже когда автобус ушел, и объявили мой поезд, я не сразу услышал диктора.
Мы не писали друг другу. Мы не встречались больше ни когда, но эта короткая, вокзальная встреча осталась в памяти на всю жизнь. Видимо я не прошел испытания, подкинутого судьбой. Как много начинаешь понимать, оглядываясь назад. Жизнь обходится с нами жестоко, обучая нас ЖИЗНИ.