Глава 6. Странные отношения.
Ноябрь все больше и больше вступал в свои права. Только первые числа, но, как обычно, Подмосковье уже было в снегу. Альберт, когда ему требовалось зачем-нибудь туда слазить, это видел. А здесь тишина и морозы к утру до -15-20, но дед Павел говорил, что на этом возможности сего края не исчерпываются, и в эту пору иногда бывает намного холоднее, а так, как сейчас, бывает и в Москве.
Набежали серые облака, повалил снег. Но это не принесло тепла. Пронизывающий ветер забирался во все щели, как под Москвой в феврале, а когда снова наступила тишина, столбик термометра пополз еще ниже.
-Сейчас бы на лыжах покататься,- как-то раз за чаем сказала Надя.- Что нам Сибирь? Под Москвой почти также.
-Когда будет -50, так не скажешь.
-Но в Наро-Фоминске было однежды -54.
-Так это бывает там раз в сто лет, а здесь значительно чаще.
-Я бы тоже покатался, но боюсь, лыжи "не возьмутся",- наконец вступил в разговор Альберт.
-Длинные предметы, которые можно прижать к себе, как раз "возьмутся",- пояснил дед.
-Так чего же ты молчал?
-А никто из вас не говорил до этого о лыжах. Я и подумал, что эта забава обошла вас стороной.
-Нет, не так. Мы любим с Аликом покататься, и Олесе надо лыжи купить.
-Я знаю, но нам лучше взять из дома свои, потому что мы к ним привыкли.
-Смотри, осторожнее! Там могут быть ловушки. У них времени было достаточно, чтобы напакостить. Если что не так - сразу назад,- предостерег дед Павел.
Альберт забылся и в присутствии Нади "полез" в свою квартиру в Перловке медленно. Страшное зрелище предстало перед ней. Увидев внутренности мужа, как бы разрезанного на две части, она громко закричала. Но Альберт только "высунулся" туда и тут же отпрянул назад от этой "форточки Вселенной"- невидимой плоскости, которая скрыта на каждом месте.
-Надя! Не бойся!- стал успокаивать он ее, но сам при этом очень сильно кашлял.- Это - оптический эффект. Когда мы проходим через другое измерение, то становится видно не только, что у нас снаружи, но и то, что внутри. Когда я делал это быстро, ты ничего не успевала заметить, но сейчас я сунулся туда медленно и правильно сделал,- говорил он, все время прерываясь кашлем.- Квартира загазована. Сейчас я отправлюсь туда и буду с улицы бить стекла в своей квартире. Это глупо, но они, по-видимому, не знают, как меня изловить, и хватаются за все.
-Подожди только меня, я сейчас, это очень важно,- сказал дед, вышел и быстро вернулся с "Вальтером" своего преемника, вручив ему со словами:
-Смотри, будь осторожнее, хотя я уверен, что их ловушки не смертельны. Чем пахнет этот газ?
-Похож на газ, что в карманных баллончиках, что-то типа "черемухи".
-Хотя и эфесбешники, но дураки. Вообще я их понимаю. Они тебя упустили, а утопающему хвататься за соломинку не считается глупо.
-Ой, я так за него боюсь!- воскликнула Надя.
-А ты не бойся,- и, повернувшись к Альберту, добавил:
-А ты береги себя. Видишь, какая красавица за тебя переживает? А ты нужен не только ей. Спасать придется всю вашу компанию, а я один могу не справиться.
-Не волнуйтесь. Действительно все на мне висит, поэтому я буду осторожен. Но теперь я зайду с улицы, поэтому оденусь: там тоже холодно и зима.
Одев куртку и рассовав оружие по карманам, как "Вальтер", так и газовые баллончики и за пазухой топор, он исчез и появился под Москвой перед своим домом. Найдя камни, он начал кидаться в стекла своей квартиры, а когда их выбил, пошел в подъезд и открыл настежь свою дверь. Опять резким запахом отдало оттуда, защипало в глазах. Не найдя ничего, чтобы закрепить дверь, он сунул под нее топор. Теперь сквозняк должен был вскоре выполнить свою работу. Альберт вернулся в свое сибирское пристанище. У всех отлегло от души.
-Ну, как там?
-Это действительно похоже на газ CS. Сейчас проветрю и принесу лыжи. А Олесе я их куплю. Я знаю один хороший магазин на окраине Санкт-Петербурга, без бардака и скотских очередей, да и выбор сносный.
Когда Альберт вернулся в проветренную квартиру, брань, доносящаяся с лестницы, заставила его прислушаться.
-Там живет сумасшедший. Он делает опыты, пускает газ так, что нам зимой приходится открывать окна. А теперь стекла бьет. Хорошо, что в своей квартире.
-При советской власти ему бы показали, где раки зимуют! Это сейчас они распустились! Это все Ельцин, блин, со своей демократией!
Слушать было смешно, но неинтересно. Альберт поочередно доставил и свои лыжи, и надины. За лыжами для Олеси "слетал" в Санкт-Петербург и вернулся с покупкой. Лыжи прекрасно "брались" с собой, если прижать их к себе по центральной оси и держать вертикально. Альберт с сожалением вспомнил, что также мог взять тогда во время путча и винтовку у оглушенного им вражеского снайпера на крыше.
Олеси, разумеется, дома не было. Она сейчас неподалеку прогуливалась по тайге. Последнее время она очень любила гулять в лесу. Это объяснялось прежним вынужденным затворничеством. С момента появления "квартирантов" ее нахождение в доме деда Павла уже ни у еого в селе не могло вызвать подозрений, и она, до этого прекрасно понимавшая, что ей необходимо прятаться для своего же блага, теперь располагала полной свободой передвижения и наслаждалась ею. Вскоре она пришла с мороза разрумяненная и довольная.
-Они устали оба, пусть посидят дома, а мы сходим, проложим лыжню. У меня есть в сарае охотничьи лыжи, я сейчас принесу.
С этими словами дед Павел пошел за лыжами и вскоре вернулся. Надежде не хотелось идти с Павлом в лес. От него самого она не ждала никаких сюрпризов, прекрасно зная, что одна Олеся его достаточно изматывает по ночам, но за оставшихся она не ручалась и была права, но постеснялась отказываться, не называя причину, а тем более в присутствии всех доброжелательно настоенных друзей высказывать свои подозрения. Она только сказала:
-Уже темнеет. Давай недолго гулять. Алик пусть сам потом проложит лыжню на большее расстояние. Он молодой, сильный.
-А я долго и не собираюсь. Два километра туда - два обратно. Через час дома.
Вскоре они вышли. Олеся сначала взяла первую попавшуюся в руки книгу и сделала вид, что читает. Однако вскоре книгу отложила со словами:
-Знаешь что, Алик? Читать что-то не хочется. Ты не обиделся, что я назвала тебя "Алик", а не "Альберт"?
-Существенной разницы нет. Это все условности, а мы - друзья.
-Я с тобой, как с другом, буду откровенна. Тебе слышно, как мы с Павлом ночью возимся на кровати? Знаю, что слышно. Он в моем вкусе, но мне мало, а принуждать его не хочу, боюсь за его здоровье. Если он умрет - умру и я.
Альберт прекрасно знал о склонности очень молодых девушек говорить глупости о собственной смерти, чтобы привлечь к себе внимание. Он знал, чем закончится этот разговор, и это ускорило его возбуждение. В эти минуты Олеся заняла весь его внутренний мир. Только на ней были в этот момент сосредоточены мечты и помыслы, но он старался не показывать вида.
-Я как-то раз подслушала, ты с Павлом говорил о свободе нравов. И вот я сейчас просерю, действительно ли ты свободен или только на словах.- Сказав это, она начала постепенно снимать с себя одежду. Альберт внимательно смотрел на нее, не стесняясь и не отводя взгляд.
-Ну что, красивая я?- спросила она после того, как сняла с себя зеленые обтягивающие плавки.
-А ты в этом сомневаешься?
-Подожди,- она снова одела плавки,- они ко мне идут?
-К тебе сейчас все идет.
Плавки снова были сняты и отложены в сторону.
-А ты знаешь? Я сейчас в таком виде буду смотреть тебе в глаза. Веришь?
-Смотри.
Она, как удав, уставилась на него. Это было бы смешно, но было не до смеха. Он начал смотреть ей в переносицу.
-Глядя мне в глаза, скажи, ты меня любишь?
-Я вас всех люблю, потому что каждая из вас неповторимо отражает красоту Вселенной, славу творения и славу Создателя.
-Сейчас я буду делать это с близкого расстояния,- сказав это, она подошла вплотную и бесцеремонно села к нему на колени, прямо на брюки. Фигура у нее была, как у Светки, только груди поменьше, а так в темноте он бы мог их даже перепутать. Лицо и цвет волос, однако, сильно отличались. Эта была беленькая, с пухлыми губками и большими выразительными серо-голубыми глазками.
-А ты знаешь? Ты меня сильно завела.
-Я это чувствую.
-А ты перед всеми мужчинами так делаешь?
-Нет. Только перед свободными от предрассудков. Остальные недостойны лицезреть мои прелести. По каким понятиям они живут - пусть то и получают. Если они утверждают, что у них "секса нет", то пусть без него и обходятся. Они могут подумать, что я - скромница. А мне плевать и на них, и на то, что они подумают. Ну а ты-то чего? Мне что тебя, изнасиловать, или сам дашь? Кто из нас мужчина, ты или я?
-Я думал, что тебе хочется просто поболтать, а если это не так, то держись?
-Держусь!
-Альберт быстро все с себя снял, не прошло и минуты. Разглядывая его, девушка восхищенно воскликнула:
-Вот это я понимаю!
-Понимаешь? Так иди сюда.
-Овес к лошади не ходит.
Альберт двинулся к ней, но она начала бегать от него по всему дому, весело хохоча.
-А если дед Павел вернется раньше?
-Тебе он ничего не сделает.
-А тебе что сделает?
-Увидишь.
-Ты боишься?
-И боюсь, и нет.
Наконец он ее поймал и прижал к себе. Они жадно впились друг другу в губы. Он прижимал, прямо вдавливал ее в себя, и скоро раздалось знакомое: "О-ой". Легкая, она отдавалась ему прямо на весу, обхваченная сильными руками, как анакондой. Очень скоро раздалось и завершающее "о-ой".
Они обессиленные сели на кровать, на которую Олеся предусмотрительно успела положить вчетверо сложенную простыню. Минут пять они сидели расслабленно. Олеся первая нарушила молчание.
-А вы мне тоже нравитесь каждый по-своему, но все же дед больше. Я согласна, что каждый из вас тоже по-своему отражает красоту Вселенной и славу Создателя, но не только у наблюдаемых разная красота, но и у смотрящих разные глаза. Каждый видит только узкую часть спектра. Ни один созерцающий, кроме Бога, не может охватить весь спектр, но только узкую его часть. Твои глаза не видят красоту старых людей, особенно хорошо сохранившихся, и еще не видят кое-чего. Зато мои не видят то, что видишь ты. Наши пересекающиеся "спектры" с разных сторон образуют узкую полоску, и в этой полоске мы с тобой находим общее, но за ее пределами то, что понятно одному - непонятно другому. Я верю, что ты прекрасен, но мои "глаза" тебя почти не видят. Они увидят тебя во всей красе только тогда, когда ты поседеешь и покроешься морщинами. Так что те, кто зациклился на одном партнере, не всегда однолюбы.
-А ты - умная девчонка! Хоть эта теория не твоя, я знаю, откуда она; это - усвоенный тобой урок, и ты так хорошо его "сдала", прямо на пятерку!
-Зато по поведению я бы ей поставила единицу!- раздался разъяренный голос жены.- Сейчас я тебе косы-то повыдергаю!
-Надя, оставь это мне,- вмешался сопровождающий ее дед Павел.- Я сейчас строго накажу ее. Ты психуешь, чтобы сделать ей хуже, а скоро начнешь жалеть ее и меня останавливать. От того, что ты называешь изменой, пострадала не только ты, но и я. А ты там, красавица, не прячься! Оставайся, как была и приходи сюда на расправу! Нечего прикрываться!
Олеся задрожала и покраснела, низко опустив голову. Так обнаженная и вышла на обозрение всех, не поднимая глаз. Альберт в это время уже почти оделся, и ему никто не препятствовал.
-Ты признаешь себя виновной?
-Да.
-Тебе известно, что за это причитается?
-Да.
-Так вот, принеси все, что положено в таких случаях.
Олеся так и вышла раздетая на холодную веранду. Первый раз она принесла оттуда длинную скамейку, во время второго захода открылась дверь на крыльцо, и послышался шум выливающейся воды, после чего Олеся внесла небольшое корыто, прикрытое листом фанеры. Надя уже начинала догадываться, что сейчас будет происходить. Олеся вышла еще раз и принесла несколько обрывков веревок немного потолще тех, на которые принято вешать белье. Голова Олеси по-прежнему была низко опущена, краснота не сходила с лица, но осведомленный Альберт, внимательно приглядевшись, заметил, что она прячет на лице хитрую блаженную улыбку. Дед снял лист фанеры, но Надя не удивилась, потому что увидела в корыте то, что и ожидала увидеть. Там лежали хорошо вымоченные березовые розги. Олеся покорно легла на скамью и дала себя привязать за руки и за ноги. Руки у ней заметно дрожали.
-Допрыгалась, красавица,- молвил дед.- Ну-ка, Надя, всыпь ей двадцать горячих, а остальное она от меня получит.
Надя взяла длинный прут и, не долго думая, со свистом хлестанула уличенную в грехе соперницу. Олеся сомкнула губы и чуть дернулась, но молчала.
-Ничего. Сейчас ты запоешь у меня,- сквозь зубы процедила обиженная жена Альберта, и тут же гибкий прут еще три раза с певучим свистом рассек воздух. После четвертого удара протяжное "о-ой", ну точно такое же, как во время любовных утех, наконец, нарушило тишину. Олеся вертела головой то влево, то вправо, возможно, ее тело бессознательно искало выход из непонятной ему жестокой западни. Встретившись с гневным обжигающим взглядом соперницы, она снова уткнулась лицом в скамейку.
-Ну что, не сладко? Сейчас ты у меня, как зебра, полосатая будешь! Вот тебе еще!- после этих слов розга свистела на фоне всеобщего молчания, отмечая свое посещение яркими полосками от спины на уровне пояса до стройных ног на уровне колен. Протяжное "о-ой" с выдыханием повторялось теперь после каждого удара, а на вздохе вскоре примешался новый звук, все больше похожий на вскрик. Красивое, спутанное веревками тело Олеси дергалось все сильнее, но тщетно. Привязяна она была на совесть. После двадцатого ударадед сделал останавливающий знак рукой.
-Это были только вступительные аккорды, красавица, а теперь тобой займусь я.
-Олеся тяжело вздохнула и с любовью поглядела на своего нового палача.
-Знаю, что ты красивая, а таких больше драть надо, только краше будешь.
Дед размахнулся, а Олеся снова уткнулась в скамейку и вся сжалась. Она знала, что теперь в руки розги берет мастер. Он несколько раз хлестанул ее, и теперь вместо эротического "о-ой" раздался страдальческий стон, хотя удары были нисколько не сильнее.
-Смотри, Надя. Ты злилась, размахивалась, а здесь всего несколько простых секретов надо знать. У тебя розга ложилась плашмя, а у меня кончик ее как бы "заворачивает за угол". Я стою с этой стороны, а ты зайди посмотри с той.
Надежда зашла с той стороны и сразу увидела отличие. Рубцы ее производства были равномерно красными от начала до конца, а рубцы, нанесенные дедом, были не длинны и даже чуть бледнее вначале, зато к концу утолщались, становились краснее и заканчивались почти кровяной яркой точкой. Несмотря на диалог, прервавший наказание, Олеся вертелась, постанывала и стискивала зубки.
-Ну хватит раньше времени артистку из себя строить. Вот сейчас мы с тобой ух как позабавимся!- сказав это, дед усердно и часто хлестанул ее пять раз почти по одному месту. Олеся взвыла. Сделав небольшой перерыв, он нацелился на другое место, и вскоре пятерка рубцов, слившись почти в один и слабо кровоточащая на концах, обозначилась там. Еще после двух таких пятерок Олеся орала, как пятиклассница. Дед сек ее, часто меняя прутья и не обращая внимания на ее вопли. Потом неожиданно остановился.
-Ну вот, от Нади двадцать получила, от меня сорок, а сейчас отдохни, и я тебе всыплю вторую порцию - еще сорок.
Олеся тут же прекратила вопить, но участок скамейки напротив ее лица был уже мокрый от слез.
-Слушай, старый ты черт! Может хватит тебе девку-то мучить!- возмутилась Надя.
-Не вмешивайся. Такая уж у них жестокая любовь,- вступился Альберт.
-Ни фига себе, любовь!
-Любовь всегда права! Любовь всегда прекрасна! Просто наши глаза не столь совершенны, чтобы разглядеть данный аспект любви.
-Разве это любовь?
-Да. До тех пор, пока человек не разрушает себя или другого - это любовь. Ты читала про Элоизу и Абеляра?
-Нет.
-Это исторический факт,- присоединился к разговору дед. Одиннадцатый век.
-Да, надо будет ознакомиться. Век живи - век учись.
-Пошли в комнату, присядем.
Все пошли в комнату и сели на стулья. Олеся молча лежала на скамье. Минут через десять все снова вышли к ней.
-Ну что, любовь моя, намаялась?
-А знаешь?- неожиданно для гостей ответила жертва.- Меня надо драть и почаще.
-Тогда продолжим.
Снова запели гибкие прутья, смачно впиваясь в юное упругое тело Олеси. И снова девичий визг оглашал стены старого дома. Когда все кончилось, дед быстро отвязал ее, и Олеся снова повела себя неожиданно. Она молниеносно вскочила на ноги и бросилась на шею своего мучителя со словами:
-Спасибо за науку, мой волшебник, мой любимый! Я люблю тебя! Люблю!
Они страстно целовались, как влюбленные; он одетый, а она вся голая и исхлестанная прямо готова была повиснуть на нем. Они и на самом деле были влюбленные.
-А ты знаешь, любовь моя, Олеся,- обратился к ней Павел.- Завтра мне исполняется девяносто пять лет.
-Ой, а я совсем забыла... ничего тебе не подарила.
-Лучший мой пода-ро-чек - э-то ты,- не проговорил, а пропел дед, подражая известному артисту из мультфильма.
-Нет, так оставлять нельзя,- уверенно сказала Надя, которая четверть часа назад была готова драться с именинником.
-У меня есть деньги. Я же сам себе что угодно могу подарить.
-Не в деньгах дело. Надо хотя бы символически что-то приподнести. Я сейчас слетаю в Москву,- объявил Альберт.
Олеся, нисколько не стесняясь, стояла обнаженная и пыталась как можно дальше заглянуть себе за спину, чтобы рассмотреть рубцы. Наконец, оделась. Альберт оделся уже для выхода на улицу и, выйдя, чтобы не видела Олеся, исчез. Через полчаса он вернулся с полной сумкой и со словами поздравления вручил деду видеокассету "История О". Из сумки вытащил три маленьких торта, колбасу, сыр, цейлонский чай одного из высших сортов.
А еще через полчаса все сидели за столом, пили чай и смотрели на экран. Мир, придуманный Полин Реаж, нельзя было назвать беспроблемным, но, по сравнению с реальной жизнью, проблемы были игрушечные и только украшали романтический сюжет. Удачно сочиненное музыкальное сопровождение еще раз говорило о том, что любовь прекрасна даже такая, какая не всем понятна.
Деду фильм явно понравился. Судя по тому, как он смотрел его, было ясно, что с подарком Альберт попал в цель. Но еще больше он понравился Олесе, и это тоже было видно. Неподвижной и целиком ушедшей в сюжет ей казалось, что это она сама со злорадным наслаждением сечет свою подругу Илотту, что это она, счастливая, катается с сэром Стивеном на лодке и это она психологически готовит другую подругу Жаклин к отправке в Руасси.
Альберта ничем нельзя было удивить. И, хотя ему были не знакомы садомазохистские влечения, он понимал героев фильма "теоретически" и не только терпел, но мысленно одобрял и приветствовал, ставил их выше остальных людей за то, что они честно следовали своей собственной природе.
Надежде нравилась музыка. Фильм смотрела,как сказку, не забывая, что сюжет вымышлен, и его разыгрывают артисты. Но когда фильм кончился, ей вдруг пришла в голову мысль, что все находящиеся с ней сейчас в комнате не есть артисты, а реальные люди из реальной жизни. Однако, что они недавно вытворяли? Ей как будто снился странный сон, содержание которого она не могла связать целиком. Они жили спокойно и вдруг оказались беженцами. Они беженцы, но материально живут лучше, и им позавидовали бы оставшиеся. Такой добрый дед Павел, добрый и мудрый, верующий, прошедший такую жизненную школу, вдруг оказывается злодеем, который трахает и истязает девчонку, годящуюся ему в правнучки. Но вдруг оказывается, что эта девчонка сама, наверное, будет готова убить того, кто посмеет тронуть ее мучителя, без которого она не представляет жизни. Такая простая и приветливая, она внезапно соблазняет, причем успешно, ее мужа, стоило только ей отойти на час. То, что казалось бы, невозможно связать одно с другим, оказывается в одной связке. Происходит то, что по известным ей законам не должно происходить. Даже незыблемые законы физики выглядят нарушенными. Она выброшена в мир, в котором никак не может разобраться.
Альберт любил ее, спасал от врагов, и этот же Альберт ей изменяет. Нормальные люди в таких случаях негодуют, охладевают, разводятся, а подчас идут на преступление. Ей же Альберт после этого стал еще ближе, еще дороже. Она чувствует, что любит его теперь еще больше. Она обругала Олесю, когда вошла и застала измену, но теперь видит, что это было напускное. Она возмутилась лишь потому, что в таких случаях ПРИНЯТО возмущаться. На самом же деле она поняла, что Олеся продолжает оставаться ее подругой, которой она может сочувствовать и за наказанную готова была заступиться. Нет ни малейшего желания причинять ей зло, даже обижаться и дуться на нее. Сейчас ей стало понятно, что не только во внешних событиях она не может разобраться. Она не может разобраться даже в самой себе.
-Знаю твои трудности,- внезапно сказал дед, повернувшись к ней.- Тебе, как и всем, смолоду вделбливали, как устроен мир. Но все это оказалось мифом. А то, что тебе сейчас кажется, как миф - это реальная жизнь. Но реальная жизнь без масок, без лицемерия, без прикрас.
-И именно этим последним образовавшееся сообщество из нас четверых здесь, да и оставшихся троих в Москве тоже - уникально. Ты просто привыкла к миру мертвых лицемеров. Теперь твоя задача - привыкнуть к миру живых. Прими его, поживи в нем, изучай его, и ты увидишь, насколько он лучше. И он не может не быть лучше. Потому что то был мир мертвых, а сейчас ты знакомишься с миром живых,- заключил Альберт.
К СЛЕДУЮЩЕЙ ГЛАВЕ, ОПИСЫВАЮЩЕЙ ДУШЕЩИПАТЕЛЬНУЮ ИСТОРИЮ ОЛЕСИ: http://www.proza.ru/2010/02/17/1009
К НАЧАЛУ ВТОРОЙ ЧАСТИ: http://www.proza.ru/2010/02/01/379
К НАЧАЛУ ВСЕГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ: http://www.proza.ru/2010/01/07/233