- Деда...
Дед поглубже укутался в одеяло и сделал вид, что спит, как убитый.
- Деда,- повторил Степа настойчивей,- ДЕДА!
- Без велосипеда!- крякнул дед, разворачиваясь.- Иди на ***! Я сплю!
- Сказку!
- Во отродье! Ты мне покою дашь, или я тебе с того света тоже буду сказки рассказывать?!
- Сказку, залупа телячья!
- Ну высерок! Енто не ребенок! Енто говно Антихриста!
- Сказку!
- ***зку! - Дед понял, что ему не отвертеться. Даже фирменный "шептун" с ароматом блевоты дохлых трансвеститов не поможет. Придется поддаться. - Ладно будет тебе сказка, сучье ты вымя!
- Ротик! Фильтруй базар, старая калоша, а то выебу и съем.
Почухав затылок и раздавив пойманного клопа, дед внимательно рассмотрел его и подумал, что неплохо было бы сначала его поджарить, но на это уйдет время, а это маленькое быдло в тапочках ждать не будет, поэтому он закинул клопа сразу под язык и принялся смоктать, как таблетку валидола.
- Была как-то в дни моей молодости у меня одна знакомая,- начал наконец дед.
- В каком году?
- А тебе не по ***?! Дело не в хлебе, как говорил мой дядя Жорик Иванович Шершавый. Да-м. Так вот, шо я хочу тебе с****ануть, звали енту знакомую Бэлла Бляхундович, но мы дали ей поганяло "Тетушка Мими", поскоку она всегда носила такие бежевые рейтузы с начесом, как у тетушки Мими из фильма Чарли Чаплина "Буги-вуги пьяной ****уги". ****ь давно енто было! Мое очко еще тогда не свистело во время акта дефекации, а волохня на лобке была черненькая, как глаза юного мышонка! Сечешь, о чем я, окурок?
- Секу, поцында, хорош гундеть. Давай свежак!
ЗРЯ.
Дедуля не удержался и выполнил просьбу внучка, после чего тот, закашлявшись, побежал открывать окно.
- На этот раз ты меня не проведешь! - сказал Степа и привязал свою ногу веревочкой к кровати, на тот случай, если деда надумает газануть поконкретнее.
- А я и не собирался,- крякнул дед и отхаркнул в тазик для сцак. - Так вот, шо я хочу с****ануть, малой, ента Бэлла - то бишь тетушка Мими - страх как любила она устраивать всякие бенефисы и банкеты. Жизнерадостная, надо отметить, была сука. Шо не день - праздник. День Бомжа, День Сантехника, День Проктолога, День Астронавта, День освобождения Голландии от наркоманов... короче, ****овала хуна по полной. Только и бегала к гинекологу, шоб ****у зашить, а то от гулянок она у нее так раздалбывалась, шо эта сука наступала на нее при ходьбе, а однажды вообще чуть в супчик не кинула вместо бужининки. Да-м. И вот как-то пригласила эта светская бегемотоподобная львица меня и еще одного стремного типочка, моего кореша детства, которого я, правда, ни разу в жизни не видел, по имени Заза и по хвамилии Зобик.
- Заза Зобик?
- Да, енто он! Человек, который сказал "хрю".
- Во бля, а я и не знал!
- Ты, малой, много чего не знал. Учись, пока я тут в этой кровати оскверняю простыни твоей мамочки.
- Ну-ну, дальше.
- Да, шо я тебе с****ану, не хотел я иметь триппер или, еще хуже, залететь по пьяни, но отказать было неудобно, все-таки вместе когда-то в колхозе свиней доили и курам хвостики крутили. Прихожу я, значить, на енту крутую гульку, а там народу – немерено. И все бухают и рыгают, бухают и рыгают. Накурено, напердено. В клетке попугай Кеша посылает всех на *** и желает травануться паленой водкой, а на шторах прусаки играют в подкидного дурака. Музон гремит ломовой, то ли Лев Кобзон, то ли Владимир Пугачева, хуй его в ****е разберет.
- И шо ты?
- Смотрю, значит, а виновница торжества на столе пляшет в своих фирменных бежевых рейтузах, в которые, как она мне утверждала, Ленин сопли высмаркивал, когда читал на ночь "Унесенные ветром" своему любовнику и сыну, песику по кличке Сахарок. Так вот, шо я хочу с****ануть, рейтузики енти больно мне в глаз ударили своим цветом. Не то шо бы меня смутило, шо окромя них на тетушке Мими ничего не было и ее голые цицяндры шлепались об люстру, как два больших оладушка. Скорее меня смутило то, шо прямо на уровне ее ****ы желтело огромное расплывчатое пятно. Сзади тоже что-то коричневое выпирало, но я в той суматохе не обратил на ентот факт внимания. Залив в горло для сугреву лосьона "Мамина радость" и занюхав енто дело париком бэллыной бабушки, которая к тому моменту пребывала в состоянии полной прострации, ибо ебло ее торчало в кастрюле с оливье, я запрыгнул на стол и, дефилируя в такт музыке, подковылял к Мими.
- Привет, коза! Как сама? Как жизнь? Нерегулярно?
- А, это ты!
- Ну да! А кто ж еще?!
- А ты кто?
- *** в пальто! Ты мне лучше скажи, чикса ты продвинутая в области ментальных гиперфузий абстинентного синдрома и ректального видения социальных экзистенций, почему енто у тебя шортики обосцаные, как у твоей бабки, когда она выпьет слишком много пива?
- Где? - удивилась Мими.
- В Южной Калифорнии ! В ****е твоей, где же еще!
- Я ничего не вижу!
- А вот это шо? - указал я на промежность.
- Это?
- Да.
- Это "Перволь Блэк Мэджик"!
- Шо? Какой, ядрена вошь, пергидроль?! Шо ты мульку гонишь?! Я еще в состоянии отличить Пушкина от Лермонтова! Енто сцань, вот шо я тебе констатирую!
- Не, не ****и. Это "Перволь"! Я на базаре купила!
- Ты на базаре свою жопу купила! А енто - МОЧА!
- НЕТ ПЕРВОЛЬ!
- МОЧА!
- ПЕРВОЛЬ!
- В ГЛАЗ ДАМ, СУКА! МОЧА!
- ПЕРВОЛЬ!
Хотел я ужо, было, показать ентой сученции, кто в ее хате главный (то есть я), но подумал, шо у меня и без нее геморрой на аиста похож, к тому же, я ведь не к ней пришел, а побухать и пожрать на шарик, а, если я ее сейчас отхуярю, гулянке пипец. Никакого кайфача! Спокойной ночи, пошел вы на ***, подарите ширинку, так сказать. А мне енто было несоблазнительно. Организм требовал оргий!
Короче, пораскинув мозгами, говорю я ентой ****уге, тетушке Мими и по совместительству моей лучшей подруге дней херовых:
- Ладно, хуна! Хоть ты и шваль последняя, твоя мать - блохастая ***соска, а батя пристарелый скинхэд, я все-таки уважаю тебя как личность, и предоставляю тебе возможность в честном батле решить, кто из нас бомжиный кизяк. Давай так: кто лучше споет на караоке " Владимирский централ", тот и прав.
- Давай, Сидор.
- Я не Сидор.
- А мне по ***! Я все равно уже бухая! Ха-ха!
На секунду дедушка сделал паузу, передвигая клопа языком за левую щеку, затем, вновь ощутив сочный вкус его, продолжил:
- Ну, малой, шо я тебе с****ану, здесь я должен заметить, шо сингер я был не а бы какой.
- Кто?
- Сингер, твою маму! По-английски - певец. Чему вас только в ентой гребаной школе учат?!
- Ни *** нас не учат! Только бабло на халяву дерут.
- То-то и оно! В наше время такого безобразия не происходило, нет. За всем следило КГБ. Шаг влево, шаг вправо, шо-то не то с****анул - пиши мамуле письмецо из Сибири, шоб прислала тепленькие трусики! Сечешь, ошметок?
- Секу, гегемон!
- Так вот, голос у меня был - Басков молча курит в углу сигаретку "Дойна"! Лучшие профессора психиатрической консерватории поставили мне диагноз: диапазон 15 с половиной октав. Сама Монсерат Кабанье, когда услыхала мой вокал, сказала, шо хочет мне отсосать! Да-м. Я был признан и в мире оперной музыки, и в андэрграунде. И все почему?
- Потому что ты много занимался, развивал голос, и отдал высокому искусству всю жизнь?
- Нет. Потому что у меня был волшебный пинцет.
- Пинцет?
- Да-м. Его мне подарил Великий Просветленный Мастер Рейки и Эссэя, основатель практики Хора, практики Сильва и линии одежды для Даунов "Дольче Вита" , Личный Духовный Наставник Самого Папы Римского Иоанна Павла Второго ,буддистский монах *** Вынь Сунь.
- ****ь меня в сраку!
- И в рот, и в ухо, и в подмышку! Да, малой, енто тебе не после стакана портвейна делать куннилингус рождественской индюшке! Секрет ентого прибора заключался в том, шо его просто надо прицепить на *** и, проделывая несложные манипуляции, регулировать высоту голоса.
- Срань Господня!
- И сцань архангела Гавриила! Ибо в этот эротический вечер ентот чудодейственный механизм был при мне, шо означало, шо твой дедуля...
- Латентный кастрат!
- Сам ты кастрат! А я, как говорится, ВИКТОРИЯ!
Степа чуть не упал со стула:
- Кто?!
- ВИКТОРИЯ, высерок ты из свинячей дупы ! То бишь - ПОБЕДА! Да! То был час моей славы! Время, когда оргазм сокрушил мои чресла! А ты слухай и грызи копчик от зависти! - Дед прокашлялся и выплюнул клопа, скривился: - Фу, без кетчупа совсем не то! Но ладно, о чем я? А, да! Шо я тебе с****ану, подошел я к ентому зарубежному аппарату, на котором хоть и по-ихнему написано, да наше слово: " СОНЯ 243/666/ПОШ/02/НАХ". Я был хорошо знаком с этой моделью, ибо во время практики на фабрике по производству ночных горшков, запчастей для молдавских ядерных ракет, и консерв из субтропических знойных обезьянок под названием " Пуньдик Графа Монтэ Кристо", мне доводилось петь в енту штуку гимн изнасилованных некрофилов. По виду хренотень ента напоминала обычную радиоточку, отличие было только в том, шо там была специальная дырочка куда дуть. Да-м. А еще, когда включалась музыка, нужно было петь не просто хорошо, но и громко, потомушо каким-то образом во всех песнях, хоть это и караоке, орал Тото Кутунье на своем ****ом итальянском языке, а перекричать его, скажу я тебе, занятие не для одноразовых членомандеров.
И вот, значит, подхожу я к ентой "деточке", а сам тем часом нащупываю свою "деточку" и цепляю на него пинцетик Будды.
- Мы шо, даже не подбросим вверх твою бабушку, шоб узнать, кто первый будет демонстрировать свой талант? - спрашиваю я у Мими. А она делает мне в лицо отрыжку и говорит пока еще человеческим голосом: - А мне по ***! Я все равно уже бухая! Ха-ха!
И понеслась.
Нащупав пинцет, я сразу включил третью скорость, и, широко открыв аудитории кариес, завел шарманку. Из колонки пошел блатной ритм, а я, собрав весь свой незаурядный талант сингера, врезал им по ушам голосом Витаса:
- Владимирский централ, Владимирский централ! Ее, ее! Владимирский централ, Владимирский централ! Еу, еу! Еу, еу! Я жопу обосрал, Я жопу обосрал! Ее, ее! Еу, еу! Камон, Бэби, шэгирап нау, есс !!!
Короче, шо я тебе с****ану, малой, на проверку "СОНЯ 243/666/ПОШ/02/НАХ" оказалась обычным китайским говном. Не выдержав и двух минут моего мощного саунда, бадэга взорвалась к ****ой маме. Осколки полетели прямо в харю тетушки Мими, вонзившись в глаза, лоб и рот. Сука опрокинулась, последний раз зацепив люстру своими протухшими сиськами, после чего произошло замыкание и ента ебаная хатка, так сказать, бордель для умственно отсталых, загорелась как сраная новогодняя елочка. Охуевшие гопники, которые собрались там побухать и пожрать на шарик, начали бежать кто куда, не забывая при ентом прихватить курочку в майонезе, салат из крабов и бидон с самогонкой, которую старая шваль тетушка Мими нагоняла для сраного бенефиса. Короче, жопы горели, как вечный огонь на памятнике откинувшимся матросам. *** трещали, как палки в костре, а щеки, раздутые как у хомяков от набитой туда жрачки, пукали не хуже их обвисших старых сраченций! Вот шо я тебе с****ану! То был АДСКИЙ БЕНЕФИС ТЕТУШКИ МИМИ, на котором ее ****а наконец-то нашла покой!
- Да, деда, ну ты и залупа лысого трупа!
- Не манди, ошметок, я тебе еще самое главное не сказал!
- И шо это за хрень?
- А ты наклони ушко поближе, а то дедушка ужо старенький и ему невмоготу так напрягать связку.
- Во бля, заебал уже! - крякнул Степа и нагнулся ближе к деду.
- Еще ближе, - приговаривал дед, надевая пинцет на своего махрового боровичка.
- Так нормально? - спросил Степа, когда между его ухом и ртом деда осталось пару сантиметров.
- ДА МАЛЕНЬКИЙ ТЫ ПОЦ КОТОРОГО ВЫДРАЛИ В ОЧКО ЕНОТЫ!!!!!!!!!!!!!! - заорал дед, надавив на волшебный пинцет.