Гудит набат сильней, сзывая на молитву,
В чертоги королей, несутся вести вскорь.
Идет орда войной, для славы ища битву,
И меч войны в руках, сжимает вновь король.
Грядет в туманный час, в эпоху мрачной Хлада,
Взыграет гордый рог, над степью золотой,
Когда, услышит люд, всезвонкий вой булата,
Герольд небесный стяг, поднимет над толпой.
Подобно цвету роз, на поле озаренном
Дыханием лучей, живой еще звезды
Идет толпа на смерть, в походе том последнем,
На лицах лишь печаль и ветер пустоты.
Поэтам всех времен, на поприще бессменном,
Для музы и пера, лишь избранны цари.
В деяниях своих, как в духе том безмерном,
Их подвиги и жизнь, средь прочих велики.
Другим же для чернил, сказаний и преданий
Лишь тонкая строка, средь общего дана.
Где жизни проживут, во тьме скупых деяний,
И лишь на краткий миг познают сладость дня.
Среди тех серых масс, что песен не касались
Живут во мгле времен, убийцы - ведьмаки.
Чей проклят род в веках, но силы, же остались,
И власть, как черный дар, над магией из тьмы.
Когда упала ночь, над миром грозной властью
И звезды над землей, свой пустят хоровод.
Где свет луны вознес, природу чуткой страстью,
Зыкрыв лучи огней, в глубинах мрачных вод.
Поникший город спал, охвачен томной дремой,
И тишь вокруг домов, где кметы мирно спят.
На улицах дозор, борящийся с истомой,
Во тьме глухих дворов, потупив сонный взгляд.
Лишь птица прокричит, в ночи свою заботу,
Вдали ответ звучит, как песней небосвод.
И музыки напев прогонит, вдруг невзгоду,
И канет вся печаль на дно глубоких вод.
Рассвет еще далек. В своем извечном круге,
Он место уступил для мира в тишине,
Где каждый человек, утопца видит в друге,
А вой ночных зверей – дракона рев во тьме.
Трактир гудел как смерч, охваченный свободой,
Десяток, где людей горланят, как один.
Как сладок темный эль, что пьют с большой охотой,
И музыки напев, что хвалит господин.
Служанка у бедра, разрезом завлекая,
И взором страстных глаз, к себе мужей маня.
Ходила, средь гостей, напитки разливая,
Улыбку для друзей хозяина даря.
Среди толпы зевак, собравшись в полукруге,
Взирали на юнца, на лютне, что играл.
И песен тех мотив, о сладостной подруге.
Он голосом своим звенящим напевал.
Угрюмый, словно тень, ночного покрывала,
В углу ведьмак прождал, когда настанет ночь.
Мечи у ног его, как два смертельных жала.
И лишь настанет час, умчиться Геральт прочь.
Открыта дверь и ночь, своим ударит хладом,
Где в переливах звезд, судьба свой путь вершит.
Ведьмак возьмет мечи и скроется за мраком,
Исполнить долг скорей, ведьмачий, он спешит.
В глуши лесная топь, где воздух стал уж ядом,
Где путнику лишь смерть, грозят клыки зверей.
Под светом лунных грез, где звезды мирным кладом,
Едва видны уже, за сеткою ветвей.
Так Белый волк один, оставив чувства в детстве,
Далеком и смешном, готовился к броску.
Мечи в его руках, в сребристом белом блеске,
Готовились, как он - нести погибель злу.
Вот что-то в той листве, как будто шелохнулось,
Почти незрима тень, того, что проползло.
Ведьмак закрыл глаза, сознание проснулось,
И чувства, что в разброс, слились теперь в одно.
В крови его огонь, что вызван смесью зелий,
Что точат ум, как зной, пылающих лучей.
Он видет все вокруг, сквозь кроны тостых елей,
И чувствует он зло, за стенами ветвей.
Все тело, как струна, на лютне гордой барда
Готово прозвенеть, как миг придет такой.
И броситься во тьму, презрев урок бастарда,
Из горла вырвать крик, и возглас вылить злой.
Движенья так легки, подобно крыльям ветра
Души его порыв и смелость, как копье.
В груди кипит очаг, неистового вепря,
И сила, что зовет исполнить лишь одно…
Горели на клинке, при свете лунном руны,
Из вечности времен, свою сзывая мощь.
Они несли огонь, звенели словно струны,
И чувствуют ее, чудовища из рощь.