Зелёная Ящерица

    Лилия Внукова   
               
                Зелёная Ящерица
                I
                Башня Алена 
                --1 –

Милорд герцог, владетель множества земель, грузный, седой старик, медленно поднимался в комнату наверху одной из башен своего огромного замка. И сколько бы раз ему ни приходилось это делать – всегда все его титулы, слава и богатство – оставались где-то внизу, у его ног. А в душе обнажалась боль, упрямое нежелание смиряться с тем, что ему предстояло увидеть.
Изо дня в день, когда герцог находил в себе силы подняться по этим вот ступеням, он пытался приглушить свою душевную боль различными доводами – смиренными мыслями о судьбе, о Божьей воле, о том, что люди – не только плоть, и вовсе не плоть, а душа главное в человеке. Что он, как всегда, позволил своей любви и гордости зайти слишком далеко…. Но все эти благочестивые мысли оставались где-то на ступенях, за порогом комнаты, когда он входил туда. И его сердце затопляло лишь одно -- осознание жестокой несправедливости случившейся не с кем-то там из смердов, а с его собственным сыном, которого он любил, которым мог гордиться! С его старшим сыном – наследником всех этих земель, замков, и громкой фамилии  старинного рода!… И всё это теперь уже ничего не значило для Алена.
Всякий раз приходя к этому выводу, милорд герцог на секунду останавливался перед дверью, глубоко вздыхал и негромко по-особому стучался, так чтобы Ален мог узнать, что это он. В последнее время герцог почти всегда заставал сына за чтением какой-нибудь книги, библиотека в замке собиралась веками. И нынче он почти сразу же услышал его голос в ответ, и открыл дверь, переступая через порог.
--Добрый день, отец, -- поздоровался с ним Ален, закрывая книгу и опуская её на пол.
Следом – упал тяжёлый фолиант со скамьи, стоящей возле его постели.
Милорд герцог поздоровался и сел на эту скамью, заскрипевшую под его весом. Он не поднимался к сыну уже целую неделю, отговариваясь разными неотложными делами, и теперь испытывал странное для себя чувство смущения, стыда. И он знал, что Ален это заметит. Оглядев внимательно комнату, герцог остался доволен усердностью слуг. Впрочем, как он сам прекрасно понимал, это был всего лишь внешний лоск, наведённый ради утешения глаз грозного господина. Но Ален никогда, ни на что не жаловался, и герцог молчаливо оставлял всё как есть. Он перевёл взгляд на лицо сына, ставшее ещё более измождённым. Если бы сеньор приходил сюда чаще, то, возможно, меньше замечал бы эту разницу. Но посещения его были редкими, очень редкими… Милорд герцог опустил голову, доставая из-за пояса свиток, перевязанный широкой лентой.
--Вот… Это письмо, предназначено скорее тебе, чем мне.
--Письмо? – удивлённо поднял брови Ален.
Всё же он протянул руку и взял свиток, развернул его, внимательно водя по строчкам глазами. При этом он слегка хмурил брови, время от времени покусывая губы – что являлось признаком предельной сосредоточенности. Точно так же делала его мать, читая какие-нибудь важные бумаги… Они вообще очень походили друг на друга, темнотой кудрявых волос, чернотой глаз, красивыми чертами лица.. В своё время, так же любуясь сыном, герцогиня утверждала совершенно обратное – что, Ален вылитый отец, по своему крепкому сложению, хоть и не такому высокому, как у милорда герцога, росту. Герцог  перевёл взгляд за окно, откуда сквозь узорчатую раму виделось ясное небо. Ален читал письмо ещё несколько секунд, потом опустил руку, позволив свитку свободно свернуться.
--Что ты об этом думаешь? – кивнул герцог в сторону письма.
--Что всё это, по меньшей мере, странно. Но всё-таки должно поддаваться логике. Почему эта госпожа выбрала именно меня?
--Письмо длинное. Лэди толково владеет языком, и достаточно подробно всё объяснила.
--И всё же недостаточно. Если она осталась одна после смерти отца и вольна сама сделать свой выбор, если ей нужен муж и защитник, -- то, ради Бога!, при чём же здесь я? Вы что-нибудь знаете, отец, о том, что могло подтолкнуть её к такому решению?
--Но ведь эта дама ясно пишет, Ален, что супружество с тобой станет её наградой, если она сумеет поставить тебя на ноги.
--А вы до сих пор верите в это? – прямо взглянул на отца Ален.
--Я… хотел бы в это поверить, -- после минутного раздумья сказал герцог, -- Об этой госпоже, и о том замке, где она живёт, ходят разные… разговоры. Некоторые из них вполне правдоподобны. Например, о том, что она искусно составляет снадобья, и, действительно, некоторым, и даже очень многим, её искусство помогло. Если она соглашается кому-то помочь, то никогда не берёт за это платы… Ещё одно – и это тоже является правдой, Ален, -- эта лэди никогда не покидает своего замка, и никто в точности не знает, сколько ей лет, как она выглядит. Говорят о каком-то родовом проклятии, якобы, постигшем её. Всё это вполне может быть, потому что в своё время я видел и знал её отца – пока он не затворился в своём владении. Сколько я знаю, он умер полгода назад, от старости. Так что все причины, описанные ею, вполне правдивы.
Ален внимательно слушал отца.
--В таком случае всё становится немного яснее, -- заметил он,-- Но как далеко от наших владений до её замка?
--С твоей способностью к передвижению – не меньше недели… Верхом, налегке это расстояние можно преодолеть за три-четыре дня… Если очень постараться.
--Немалый путь!... Что ещё говорят о моей предполагаемой невесте?… Простите, что я так пытаю вас, отец. Но должен ведь я узнать всё подробнее, прежде чем позволю трясти себя в носилках по дорогам.
--Ты верно обо всём рассудил, -- кивнул согласно милорд герцог,--Я тоже, вернее, о том же подумал, и за это время кое-что разузнал. Если отбросить все странности и нелепицы, что могут говорить люди о человеке, который безвыездно живёт в своём доме, складывается благоприятное впечатление. Слуги ей преданы – а это о многом говорит. И почти все, из тех, кто пользовался её снадобьями, отзываются о ней благожелательно. Госпожа эта исполняет далеко не все просьбы, и никогда ещё—сколько мне стало известно -- не применила своего искусства во вред людям. Она долгое время поддерживала  здоровье своего отца, пока в старике просто не осталось жизненных сил. В общем, я пришёл к выводу, что ей, её словам можно верить.
--И остаётся только один вопрос, --- вздохнул Ален, -- Как мне добраться до её владений? Ведь не по воздуху!…
Герцог помолчал.
--Если ты решил ехать, то напиши ей об этом. Со своей стороны я помогу тебе всем, что будет в моих силах. Но для тебя это нелёгкое путешествие! Так что всё взвесь, не раз подумай обо всём, Ален.
Молодой человек согласно кивнул.
--Только оставьте мне её письмо, отец. Я хочу его перечитать.
--Пусть оно вообще останется у тебя. Я думаю так – написать ответ всё-таки стоит. Не важно, согласишься ты или нет.
Ален ещё раз развернул свиток, пробежав по нему глазами, остановился внизу, на скромной подписи: «L. Jey ».
--Она нигде не упоминает своего полного имени…
--Её зовут лэди Джевелин.
Ален улыбнулся.
--Красивое имя. К вечеру я напишу ответ – вы сможете его прочесть, если пожелаете – дописать что-то ещё, от своего лица. Отправлять-то письмо придётся вам.
--Об этом даже не волнуйся, отправлю, -- согласился милорд герцог.
Ещё несколько секунд он сидел напротив сына в молчании, потом спросил – доволен ли он слугами, не испытывает ли в чём-то неудобств? И услышал всё тот же, обычный ответ, что «всё прекрасно». Милорд вздохнул, не мог сдержать досады -- жена лучше его умела исполнять свою роль!
--Чем занят Гью? – спросил в свою очередь Ален о младшем брате.
--Как обычно, -- пожал плечами герцог, -- больше развлечениями, чем делами.
--Вы очень строго относитесь к нему, отец, -- улыбнулся Ален, -- Он ещё молодой человек.
--Всего-то на четыре года младше тебя, -- ворчливо заметил герцог, -- Сказать откровенно – мы плохо с ним ладим, Ален. Он слишком упрямый. Ни в чём не хочет уступать, хотя бы из уважения ко мне.
--Не собрался ли он жениться? --  серьёзно спросил Ален
--Даже не думает! – сердито качнул головой герцог, -- Как он относится к женщинам – мне тоже не по нраву... Слушая меня, и правда, можно подумать, что мне всё в нём не по нраву!
--Но ведь это не так, -- заключил Ален.
--Я не знаю. Он давно уже у тебя не был?
--Заходил на днях. Так я напишу ответ, и передам его через слуг… Да, было бы интересно взглянуть на этот замок! Увидеть его хозяйку.
--Замок имеет совсем неухоженный вид, -- отозвался герцог, --  Вокруг него запущенный, старый сад, рядом река и лес. Недалеко – часовня. Сам замок небольшой и тихий. Приятное место, но уж очень глухое, отдалённое. Впрочем, лэди теперь единственная владелица и этого замка, и нескольких небольших поселений окрест.
--Лэди Джевелин, -- повторил Ален, -- Я напишу ей ответное письмо.
Секунды две помолчав, милорд герцог пожал руку сына и вышел из его комнаты, осознавая горькое, досадное чувство – выполненного долга. Дверь за ним закрылась, милорд герцог стал медленно спускаться вниз.
Ален несколько раз перечитал письмо. Уже очень давно он не то чтобы не переписывался с женщинами – вообще ни от кого не получал писем. И хотя письмо было адресовано его отцу, но милорд герцог был прав – предназначалось оно именно Алену. Вчитываясь в каждую строчку, Ален пытался представить себе ту, кто его написала. Её ровный, без завитушек почерк, почти идеальная грамотность – нравились Алену. Только человек, проведший много времени за чтением книг мог так писать. Лэди заканчивала своё послание личной монограммой – строгой, лёгкой, говорящей о чувстве соразмерности и красоты. И о способностях к рисованию. Почему-то Ален был уверен: это письмо от первой буквы до последнего знака-- написала сама лэди, не прибегая ни к чьей помощи. 
Ален достал чистый лист бумаги, расправил его на ровной планшетке… Но написать достойный ответ леди Джевелин оказалось не так-то просто! Несколько раз Ален начинал письмо – и отбрасывал лист в сторону. Наконец, часа через два ответ был составлен, переписан набело и передан через слуг милорду герцогу. Занятие это немного отвлекло Алена, и вечером он спокойно заснул, раздумывая – какой всё-таки может быть эта лэди, никогда не покидающая пределов своего дома? И -- что за причина заставляет её так поступать?…



                --2—

Несколько дней прошли для Алена совершенно обыденно. Никто, корме слуг, не приходил к нему. От слуг он узнал, что письмо было отправлено в тот же день. Из хранилищ герцогского замка Алену как раз принесли новую книгу, когда он услышал чьи-то шаги на лестнице -- неспешные и чёткие: не задержавшись перед дверью, гость дробно постучал и почти сразу же открыл её, переступив через порог. Ален улыбнулся, конечно, это мог быть только Гью! Сэр Хъюго быстро взглянул в сторону кровати, негромким голосом поздоровался, подошёл ближе.
--Должно быть, я помешал? Ты чем-то занят, Ален? – спросил Гью, взглядывая мельком на книги.
--Проходи, Ги. Можешь быть уверен, книги отсюда никуда не убегут. Садись.
Гью почти неслышно прошёл по комнате и опустился в кресло, напротив кровати больного.
--Пожалуй, я должен извиниться, что слишком редко навещаю тебя, -- потёр переносицу Гью, опуская свой взгляд на носки своих мягких, щегольских сапог.
--Ни к чему. Я для того и забрался так высоко, чтобы оставаться подольше в одиночестве. Наедине со своими мыслями.
--А я пришел к тебе не просто так, -- наконец-то заговорил Гью о деле, -- До меня дошли слухи… о каком-то странном письме. И… прочем.
Молодой человек неопределённо повёл рукой в воздухе. 
--Её зовут лэди Джей, -- спокойно ответил Ален.
--Кого? – непонимающе переспросил Гью
--Мою невесту, разумеется. На днях я еду к ней, я так думаю, -- улыбнулся Ален.
Гью обескуражено замолчал.
Ален пристально, но не испытующе посмотрел в сторону брата. Впрочем, Гью нередко смущался  взгляда отца, или брата – до сих пор. Ему казалось, что Ален – даже прикованный к постели, -- всё равно, обладает просто мистической властностью! Ведь не зря отец буквально впал в безумие, когда его старшего сына постигла такая беда.
--Так значит, ты решил жениться?... Ты твёрдо решил жениться?,-- переспросил Гью, -- Если позволишь, я бы чего-нибудь выпил.
--Спрашивать излишне. Всё, что есть в этой комнате – всё к твоим услугам. Вон там – чистая вода для питья. В кувшине вино.
Гью взял с каминной полки кубок, ополоснул его и налил себе вина, не разбавляя его водой. Пригубив вино, Гью отметил про себя, что Алену приносят лучшее вино из погребов отца. Все эти отвлечённые действия немного его успокоили, и он вольнее сел в кресле.
--Да, я решил ответить согласием на письмо лэди Джевелин, -- спокойно продолжил Ален, -- Ну разве не удивительно, подумай Ги!, получить мне такое письмо! Эта госпожа первой обратилась ко мне – я не могу ей отказать.
В заключении своей речи Ален улыбнулся, и Гью подумал про себя, что давно уже не видел брата в таком приподнятом, радостном настроении. Отпив несколько глотков, Гью поставил кубок на подлокотник кресла, сказал:
--Похоже, ты желаешь увидеть нечто… чудесное, удивительное! Во владениях этой дамы. Но я не думаю, что тебе стоит обольщаться. О ней, и её замке ходит множество разных слухов, и легенд и… и сплетен.
--Начать хотя бы с того, что она никому не показывается на глаза, -- вмешался в его речь Ален, -- Прости, Гью, я это уже знаю. Прости ещё раз, что перебил тебя.
--Да нет, ничего. Я… всего лишь хочу предостеречь. Знаю, быть может мы, здесь в какой-то мере пренебрегали своими обязанностями. И тебе тяжело, скушно.
Гью, вздохнув, нахмурился.
--Боги мои! Гью, ты говоришь совершенную чушь!
--Послушай, это неправда, что её лица никто не видел, -- резко возразил Гью,-- Хоть она и не показывается никому на глаза, но молва не дремлет. Хозяйка заброшенного замка – колдунья, Ален! И… и само безобразие во плоти. 
--Разве ты видел её сам, своими собственными глазами, чтобы вот так говорить? – строго спросил Ален.
Гью, к полной своей досаде, почувствовал, что слегка вздрогнул от этого, совершенно спокойно заданного вопроса.
--Нет, я не видел своими глазами леди Джевелин, -- отозвался некоторое время спустя Гью, -- Но об этом говорят слишком многие. Какое-то проклятие, или случайность обезобразили её, может быть, ещё в материнской утробе. Что касается её возраста, то тут всё ещё более неясно… Я примерно знаю, когда она родилась – знает это и наш отец – ей должно быть никак не меньше пятидесяти… Это правда, она не отравительница. И вроде бы никому не причинила зла. Но… она колдунья, Ален.
Гью увидел, что старший брат недоверчиво, насмешливо скривил губы.
--Какой ты ещё… мальчишка, ей-богу! И ты веришь во все эти сказки – о волшебницах, злых и добрых колдунах и колдуньях? Гью, ты ребёнок, если так рассуждаешь.
--Значит, ты твёрдо решил туда поехать? – переспросил Гью.
--Совершенно, -- кивнул Ален,-- Если только сама лэди не передумает. У женщин бывают непредсказуемые порывы, в которых они потом раскаиваются. Я буду не в обиде, если вторым письмом лэди, извинившись, откажется от своего предложения.
--Это твоё право. Я только знаю -- отец ни за что не отпустил бы тебя в такое дальнее путешествие. Но эта кол… дама пообещала ему, что… Да ведь ты и сам читал письмо.
Ален кивнул согласно.
--Да. В это я не верю.
--А отец почему-то верит. Он мне рассказывал о чём-то – не помню точно… Об этой госпоже разузнали всё, что только возможно, по его поручению. Не знаю, известно ли об этом твоей даме?
--«Моей даме»! – улыбнулся Ален, -- Оставим на время разговор обо мне. Скажи лучше, когда ты сам назовёшь кого-нибудь своей дамой, а ещё лучше – невестой, а потом и женой?…
Гью неопределённо пожал плечами. Крепкое, неразбавленное вино слегка ударило ему в голову. Он оглядел небольшую комнату, где жил его брат последние два года после смерти матери. Ален сам захотел здесь поселиться… Но и здесь, в каждой мелочи, в комнате безнадёжно-больного калеки – читалось, что это сын герцога и рыцарь, по рождению и воспитанию. Даже эти, небрежно сброшенные на пол книги, даже то, как Ален вёл себя и говорил – до сих пор… Ничто его не сломило… «Как мы не похожи!» – в очередной раз промелькнуло в мыслях Гью.
--Я разочаровался в женщинах,… в искренности их чувств, -- опустил он голову.
Солнечный луч скользнул по золотистым волосам сэра Гью, осветил ярче выпуклый и высокий лоб, светлые, серо-голубые глаза. В точности такие же, как у старого герцога. Все челядинцы боялись смотреть в глаза милорда герцога, когда они, и без того светлые, просто белели от гнева. Но вряд ли кто из слуг стал бы так же страшиться и уважать сэра Хьюго.
--Мне самому это… глупое разочарование смешно, -- продолжил свою мысль Гью, -- ты способен, по-моему, и в чудовище увидеть красавицу! Я же во всех красавицах вижу лишь чудовищ… Они все, все до одной – злосердечны. Пустые, холодные, как трупы. Таково моё мнение, если ты хочешь его узнать.
Ален внимательнее взглянул на брата.
--Это странно. Ты о чём-то глубоко грустишь, Ги. Я бы сказал даже больше – тебя что-то глубоко угнетает. Нелюбовь отца?
--Я к ней давно привык, -- качнул головой Гью.
Он поиграл пустым кубком, поставил его на ручку кресла, взглянул на брата.
--Что ж, спасибо за вино. И за беседу. Пожалуй, я пойду.
--Подожди ещё минутку, -- попросил его Ален,-- Ты мог бы подойти ближе? Хоть, я понимаю, что это малоприятно.
Гью вспыхнул до корней волос.
--Как ты мог такое подумать?!
--Послушай, брось обижаться. Я знаю, о чём говорю… Нормальному человеку всегда неприятно касаться смерти. Но, пожалуйста, подойди ближе.
Гью подошёл к самой постели. Теперь он отчётливо видел, что брат говорит правду. Лицо его и руки стали настолько худыми, что по ним можно было изучать кости и сухожилия. Но впавшие глаза Алена просто лучились жизнью! -- и так неестественно сочетались с этим страдающим, почти иссохшим телом.
--Если не трудно, отогни край одеяла, там, где ноги.
Гью почувствовал, что пот выступил у него на лбу. Но, собравшись с силами, он как будто бы спокойно, отвёл край одеяла, там, где обозначились неподвижные ноги Алена. Лицо молодого человека передёрнулось гримасой страха, через секунду край одеяла выскользнул из его пальцев и снова лёг на постель.
--Они уже никогда не станут живыми, -- серьёзно заметил Ален, -- Поэтому бракосочетание – не более чем утешительная сказка. Долгое время, Гью, я не давал воли своей второй, мёртвой половине. Но теперь, чувствую, она берёт надо мной верх. Гью, мне нет дела, какая внешность у этой женщины и сколько ей лет. Нас разделяет слишком большое расстояние. Теперь ты понимаешь? Я устал сидеть в этой башне. Я хочу, чтобы меня несли по дороге, где есть ветер и дождь, где встречаются другие люди. Там, в дороге, я хочу отдать Богу душу. Мне будет приятно знать, что есть женщина, которую я могу назвать своей невестой. И мне совершенно не важно знать, кто она. А ты хочешь заставить меня отказаться от этого чудесного приключения!…Только не говори ни о чём отцу, -- поспешно заключил Ален.
Гью отступил на шаг назад, он побледнел не меньше Алена – и тому на миг показалось, что брат вот-вот лишиться чувств, как это не раз бывало с ним в детстве и отрочестве. Скрипнув зубами от боли, Ален как можно быстрее дотянулся до звонка, и дёргал его шнур так сильно, что скоро оборвал. В эту минуту Гью развернулся и выбежал из комнаты, на пороге чуть не сбив с ног служанку.

 

                --3—

Ален любил брата, хотя в детстве ни зуботычины, ни драки – не были обойдены ими стороной. Но четыре года разницы в возрасте и твёрдое мнение о том, что младший сын герцога слаб здоровьем, заставили Алена рано взять покровительственный тон, всегда помнить о том, что он – старший. В детстве Хьюго, и правда, случалось от резкого окрика, или сильного испуга падать в обморок, или ещё вдруг кровь начинала хлестать носом. Но по мере взросления эти недуги прошли. Однако, молва о том, что младший сын герцога слаб здоровьем и совсем не годится для такого важного титула, оказалась очень живучей. «К счастью, -- всегда добавляли при этом, -- У милорда герцога два сына.»
Так и получилось, что со временем Ален стал ближе к отцу, а Хьюго остался возле матери, и, когда подрос, только с матерью беседовал по душам. Гью неплохо владел любым оружием, не так-то просто было выбить его из седла, но всё же – своё рыцарское звание он заслужил не в боевом походе (как старший брат ), а совершенно по-домашнему, на турнире, среди таких же юношей, как он сам. Хотя на том турнире он вёл себя достойно, и, едва ли не впервые в жизни, заслужил одобрение отца.
Милорд уже поговаривал о том, что герцогские обязанности ему, старику тяжелы, потихоньку передавал в ведение Алена всё больше своих дел, когда случайность, досадная случайность разрушила все планы, и все надежды милорда герцога… Не раз потом, во сне – видел этот момент Ален…Всё случилось на Королевском Турнире, который раз в год устраивался Артуром в Кэмлайте. На этот турнир попадали далеко не все желающие, но Ален уже в четвёртый раз  принимал в нём участие. Дважды, из трёх раз, он входил в число лидеров. А нынче, вполне обоснованно, думал о победе. Он знал, что лучше своего соперника владеет  оружием и держится в седле, смело направил коня вперёд. Но что-то случилось – Ален и до сих пор не мог понять что. Что-то случилось с его седлом. Он знал, что копьё соперника едва коснулось пластины на плече, он же – ударил точно, в грудь. И, от силы собственного же удара, упал с лошади, на всём скаку, тяжело и неудачно -- на спину.  Он понял в одну секунду, что получил серьёзную травму, по той жуткой боли, что пронзила всё тело, закричал и потерял сознание.               
После того падения прошло полгода, и Ален совершенно убедился в том, что до конца жизни останется калекой. Ни мать, ни отец упрямо не хотели с этим мириться. Их замок наводнили провидцы и шарлатаны, после того как знающие лекари бессильно развели руками. В конце концов, герцогиня отправилась в далёкое путешествие – за чудодейственным снадобьем -- о нём ей поведала какая-то кликуша… Ален грозился – и умолял мать не делать этого. Но герцогиня так поверила в сказку о всевозможных чудесах, что даже своего супруга, всегда враждебно настроенного ко всякого рода «чудесам», сумела убедить в обратном. Путешествие подорвало её ослабшее от переживаний здоровье. А «чудо» оказалось пустой болтовнёй.
Со смертью матери их дом осиротел. Ален уже не говорил о себе, хотя ему, подчас, приходилось очень несладко. Одиночество его стало полным и совершенно безысходным. Удивительным для него было другое: ни отца, ни Хьюго почему-то не сблизило общее горе,  напротив, ещё больше отдалило друг от друга. Отец тяжело переживал смерть супруги. Он всегда разумно считал, что раньше её покинет этот мир. Хьюго – стал ещё более замкнутым, молчаливым и меланхоличным. Всё это Ален замечал, потому что видел теперь своих родственников редко. Тяжелы были ступени его башни. И ноги словно свинцом наливались у идущего наверх, Ален это знал.
И он привык разговаривать с книгами, вступать с ними в долгие беседы. Постепенно, в тишине его башни, какие-то мысли сами собой стали переноситься на бумагу… Поначалу он просто записывал всё, о чём думал. Потом стали складываться образы, отражаться на бумаге словно бы в волшебном зеркале. Так Ален припомнил военный поход, свои беды, испытания в роли неопытного оруженосца. И ему приятно было запечатлеть в словах облик рыцаря, в чём-то схожий с его отцом, или с теми, перед чьей славой он тогда благоговел. Картину за картиной он вспоминал о тех людях, городах и дорогах, какие видел во время путешествия. Вспоминал тот яркий, полный приключений год, насыщенный жизнью – возвышенной и грязной, трагической и весёлой, очень юной и полной надежд… Всё это заняло время Алена, и, как ни странно, сделало его счастливым. Он научился не обращать внимания на «мелочи» быта, отвлёкся от своего тяжёлого положения.
Отцу он не открывался. Герцог мало понимал всю эту книжную заумь. Разумеется, полезные книги он ценил. Но считал просто вредным всё это ложное фантазирование, которое называют художеством, хуже того -- искусством. Как это ни странно, у Алена нашёлся слушатель – то был Хьюго. Со времени несчастья, случившегося со старшим братом, и младший совсем переменился, угрюмо отдалился от Алена. Но теперь, когда Ален читал ему страницы своей книги, он, как в прежние времена, видел в брате оживление и весёлость. Не раз случалось, что Хьюго высказывал какое-нибудь колкое, ироничное замечание по поводу написанного. Тогда Ален обижался, резко вспыльчиво отвечал ему – Хьюго лишь молча пожимал плечами. Но когда брат уходил, Ален непременно прислушивался к его замечаниям, остыв, понимал, что Хьюго говорит правду. Тогда, через некоторое время, он начинал лихорадочно править рукопись, и вот уже читал Гью новый вариант. Ведь и критика и похвалы брата оставались честными, без пустой жалости к несчастному калеке, который убивает свободное время как может. Ален понимал это.
Так прошло два года. Книга его разрасталась, уже близилась к своему завершению. Ален многое – почти всё – переделал из тех замыслов, с каких начинал. Главный герой его книги, юный оруженосец, уже не напоминал так разительно самого Алена, хотя какие-то черты, конечно, сохранились. Теперь герои книги жили… словно бы своей жизнью. И потому судьба  оруженосца разворачивалась нынче совсем по-иному, чем виделось Алену в начале пути. Хьюго всё реже отвешивал свои едкие замечания, по поводу неуклюжести стиля, и прочих недочётов словесного искусства, но всё чаще его глаза затуманивала грусть, когда Ален с упоением читал ему новые страницы. И всё чаще на Гью находила хандра (как он сам называл это состояние глубокой меланхолии) – и он подолгу не заглядывал к брату, в его башню.
Однажды, прослушав очередную главу, Хьюго спросил (после долгого раздумья):
--А знаешь ли ты вот теперь, что ждёт твоего героя в конце книги?
Ален вздохнул, сворачивая свитки рукописи, и небрежно бросая их на столик, рядом.
--Представь себе – нет. Не знаю.
Хьюго нахмурился, опуская голову на скрещенные пальцы рук, локтями же упираясь в широкие подлокотники кресла, он сидел в излюбленном своём положении -- положив ногу на ногу.
--Если ввериться логике описанных тобою событий, то твоего оруженосца в конце книги ждёт смерть, -- мрачно заключил Гью.
Ален вздрогнул от мрачности тона, каким всё это было сказано.
--Что ж, очень может быть, -- секунду спустя глухо ответил он брату – Но пусть это будет милосердная смерть – ибо он её заслужил. 
…Неделю с небольшим спустя, поле разговора с отцом и письма леди Джевелин, Ален получил ответ на своё послание. Герцог поднялся в башню, чтобы лично вручить его сыну.
--Эта госпожа не отказывается от своих слов! Так она пишет мне,-- поспешно заметил герцог, -- твоего письма я не касался. Ты сам его распечатаешь. Лэди прислала так же своего слугу, и питьё, которое поможет тебе перенести дорогу. Должно быть, её слуга – знающий человек. И, ей-богу! Ален, мне всё больше нравится её заботливость по отношению к тебе. Когда ты думаешь отправиться в путь?
--Завтра, -- отозвался Ален, -- К чему медлить, если всё решено?
--Хорошо, -- секунду помолчав, сказал герцог,-- Раз так решил – значит завтра. Завтрашний день ничем не хуже всех остальных. Тогда мне следует написать письмо этой даме. Она беспокоится о слугах, и о том найдутся ли здесь достаточно удобные носилки для тебя.
Герцог невольно улыбнулся.
--Милая дама, раз она так о тебе заботиться! Ну а ты, хочешь ли останавливаться на постоялых дворах, или
--Чем скорее мы будем двигаться вперёд, к своей цели, тем лучше, отец. Только следует учесть, что этой лэди негде будет приютить целый отряд в своём маленьком замке. А ты ведь, конечно, дашь мне в сопровождение не меньше отряда.
--Об этом не волнуйся, -- ответил с уверенностью герцог, -- Я ещё, как видишь, не выжил из ума. Наши ребята доставят тебя на место, и тот час же вернутся обратно. Не станут надоедать твоей… красотке -- лэди!
Ален усмехнулся
--Кто знает отец? Может быть и красотке!… Но – завтра в путь. Непременно.
Герцог покинул сына совершенно довольный, весь захваченный мыслями о приготовлениях  к отъезду. Ален, как и в прошлый раз, неоднократно перечитал письмо леди Джей, и написал ей ответ.
Наутро Алена впервые за долгое время спустили вниз, во внутренний двор замка – который он уже успел позабыть. Там его поджидали походные носилки больше похожие на передвижную палатку… туда и поместили Алена. И он, едва увидев свет, вновь оказался в темноте. Милорд герцог пришёл проститься с сыном. Ален ласково, крепко пожал руку отца, заметил его растерянность, грусть – взамен привычной самоуверенности. Ален постарался найти как можно больше тёплых слов, но отец казалось ничего не слышал… С братом Ален простился раньше. Гью пришёл к нему утром, отговорившись делами на более позднее время – и серьёзным был их разговор…
--Я прошу вас исполнить мою последнюю просьбу, отец, -- сказал Ален.
--Какую? – вышел из задумчивости милорд герцог, -- И что значит последнюю?!
--Ведь вы не хуже меня знаете, что дорога полна трудностей. И что я много времени провёл как отшельник, не покидая стен своей башни,-- заметил мягко Ален, -- Так вот я прошу вас, отец, если со мной что-то случиться – в дороге, или в замке лэди Джевелин, не держите на неё зла. То есть воспримите это как волю Свыше… Подумайте тогда – если это случится – что я умер, надеясь на лучшее. А это всё же легче, чем безнадежность. Поклянитесь, что вы ни в чём не обвините лэди Джей.
Герцог вдохнул
--Если случится, что ты умрёшь? Хотя этого просто не может быть!… Хорошо, клянусь, что не трону лэди Джевелин. Я чувствую, что ты к ней уже привязался, раз такое требуешь от меня!
--Помните, что обещали мне. И – до свиданья, отец.
Ален в последний раз крепко пожал его руки, потом полог носилок опустили, и четверо носильщиков подняли их на плечи.
По звуку шагов и голосам, Ален почувствовал, что они вышли за ворота замка, затем спустились с земляного вала на твёрдую дорогу. Ещё некоторое время Ален терпеливо ждал, зная что отец непременно наблюдает за ними. Ален слышал вокруг себя цоканье лошадиных копыт, позваниванье сбруи, негромкий разговор солдат – и после многих лет тишины жадно впитывал в себя все эти звуки. Потом, когда они достаточно отдалились от замка, он приказал остановиться. Полог отошёл в сторону, и показалось лицо начальника отряда.
--Снимите верх с носилок, -- сказал Ален.
--Но… верх жёстко закреплён. К тому же – не так уж тепло, дождь, ветер… Погода переменчива. Милорд герцог сказал
--Я приказываю вам снять верх носилок, -- непререкаемо сказал Ален, -- Невозможно снять – перерубите сами стояки. Без этого громоздкого сооружения мы будем двигаться намного быстрее. Всё ясно?
Носилки тот час же поставили на землю и скоро они были освобождены от верха. Усилием воли, слегка приподнявшись на локтях, и чувствуя в этом положении нестерпимую боль, Ален жадно огляделся – их окружали зелёные поля. Вдали ещё виделся родовой замок. Дорога уже подсохла. А редкие перелески впереди, среди холмов – были слегка опушены листвой. Ален видел лес, и поселение, и соломенные крыши домов, чёрные квадраты полей… Ален смог продержаться несколько минут, потом лёг, чувствуя, что пот заливает его лоб и лицо. Но ему хватило этих, нескольких минут, чтобы почувствовать себя вполне счастливым. И прежде чем тронуться в путь дальше, слуга леди Джевелин подал ему питьё. Ален выпил его безоговорочно, спросив:
--От этого питья я засну?
--Оно утишает боль. Вполне возможно, что вы заснёте,-- вежливо отозвался слуга.
--Это с одной стороны хорошо. Но с другой стороны плохо.
--Вам будет тяжело… трудно от постоянной тряски – без этого питья.
Постарался найти нужные слова слуга.
--Нет, я ни от чего не отказываюсь. Поступайте так, как сказала вам леди Джевелин. Я ей подчиняюсь, -- улыбнулся Ален, и снова обратился к начальнику отряда – Если люди устанут, остановитесь на отдых. Столько, сколько будет вам нужно. Но не дольше того.
Начальник отряда согласно кивнул. Носилки подняли, и Ален с упоением чувствовал, что волосы его раздувает ветер дорог.
Прошло три дня. Ален уже ничего не замечал вокруг себя – так измотала его тряска. Отряд, конечно, останавливался на отдых, и один раз попал под дождь – первый весенний дождь в этом году. Ален услышал его смутно, как отдалённый шум. Чем дальше они шли – тем чаще вглядывался предводитель отряда в лицо больного, ища знакомых перемен в его облике… Ален почти не просыпался от слабости, и не мог видеть ни самого замка леди Джевелин, ни чудесной природы окрест. Ничего, из того, что мечтал увидеть дома, читая её письма.



               
                Часть II

                Замок леди Джей
                --1—

…И некоторое время Ален наиболее ясно чувствовал только боль.
Потом он стал различать невнятные голоса, серый сумрак, а из него временами неясно проявлялись очертания предметов, фигуры людей… И всё это длилось долгое время, очень, очень долгое время. Постепенно он стал слышать имена, и первым было имя «Джей», «Джевелин»… Один голос – молодой, девичий, приятный по тембру, не высокий и не низкий, способный просто своим звучанием успокоить – он слышал рядом с собой почти  постоянно. И виделось какое-то странное лицо – не вполне человеческое, в самой своей мимике и выражении, с морщинистой мелко-складчатой кожей, но… с совершенно по-человечески прекрасными глазами и улыбкой. «Как могла сохраниться улыбка?!…» – спросил сам себя удивлённо Ален. И тут же понял, что его слова –  услышали.
Сколько прошло дней с момента отъезда из дома, Ален не мог даже предположить. В его сознании время как-то странно деформировалось и шло совершенно не так, как отсчитывалось там, для его отца или брата. Когда служанка, в ответ на его вопрос, назвала точную дату, Ален понял, что минуло всего-то около двух--трёх недель. Однако такой счёт не был верным. «Что-то произошло со временем, -- думал Ален, -- Я чувствую, что наш последний разговор с Гью намного дольше в прошлом, чем две недели. Быть может, год, или даже года прошли».
Когда Ален смог нормально воспринимать действительность, вся окружающая обстановка показалась ему очень приятной, располагающей к отдыху. Замок леди Джей был очень уютным, отнюдь не заброшенным -- правда, Ален не мог похвастаться тем, что видел его с внешней стороны. Здесь слуги никогда не оставляли Алена надолго одного, да и сама леди не раз навещала его за день. Так что Ален, отвыкший от такого внимания, поначалу даже тяготился им. Но все были очень вежливы и внимательны к гостю, и прежде всех сама хозяйка дома.
Алену казалось, что леди Джей человек весьма сдержанный в словах и в чувствах. Но, могло быть и так, что она просто не вполне привыкла к его присутствию в своём доме. Расспрашивать слуг о хозяйке было совершенно пустым занятием. Даже Магда – средних лет, весёлая, словоохотливая женщина, личная горничная, камеристка госпожи – и та замолкала, едва только разговор касался самой леди Джевелин. Ален не стал пытаться кого-то обхитрить, подловить на словах. Ему довольно было и своих собственных наблюдений.
Леди Джей всегда носила глухое, длинное платье серого цвета, и платок-маску, скрывающий всё её лицо – кроме узкой полосы для глаз. Голос её из-за этой маски звучал глухо, и Алену необыкновенно мешал этот надоедливый кусок ткани. Так и хотелось его сорвать, отбросить. И голос, и взгляд он узнал. Руки, которые она высвобождала из своих широких рукавов, когда приходила к Алену, -- её руки были очень изящными, небольшими и нежными, несмотря на их морщинистую, складчатую, бронзово-смуглую кожу. А тонкие пальчики леди Джей обладали необыкновенной чувствительностью.
Но вот во что действительно безоговорочно поверил Ален – так это в её искусство составления снадобий. Здесь, в чудесном замке Гринджевл, ему стало намного лучше, чем дома. К великому удивлению Алена, боль почти перестала терзать его тело, и он наконец-то мог спать, в полной мере наслаждаться этим драгоценным отдыхом. В промежутках между сном беседуя со слугами и самой хозяйкой дома.
Он не торопил события. Чему Ален в полной мере научился в своей башне, так это терпению! Он понимал, что Джей нужно ко всему привыкнуть. Несмотря на все сплетни и «достоверные» сведения, Ален был уверен, что леди Джей молодая девушка. Иногда она казалась Алену просто очень юной, почти ребёнком – по своим суждениям о жизни за стенами её замка. Серое простое платье как нельзя лучше оттеняло её соразмерное сложение, средний рост. Походка леди Джей была лёгкой, почти неслышной. Не раз днём, в полудремоте Ален видел, как девушка заходила в его комнату, но часто не слышал этого.
Когда сонливость прошла, и мозг и тело в достаточной мере насытились отдыхом, Ален стал больше бодрствовать и чаще видеть хозяйку дома. Джей и сама, по собственной воле приходила к нему не только для того, чтобы принести какое-нибудь снадобье, или отдать распоряжения слугам. Чтобы скоротать свободное время Ален, по своей привычке, попросил принести ему книги. Но Джей старалась отвлекать его от чтения – занимала беседами, расспрашивала о доме, о милорде герцоге и о младшем брате.
Всё, что бы ни мучило или беспокоило больного, не ускользало от взгляда леди Джей, и любая оплошность слуг тот час же устранялась. Так что скоро Ален чувствовал себя очень хорошо, легко и спокойно. Он заметно поправился и больше не пугал так своим измождённым видом и худобой. Напротив – шутил со слугами, и, так как был человеком терпеливым, не жаловался по пустякам, быстро заслужил их расположение – без всяких приказаний со стороны хозяйки дома. С ним обращались и как с ребёнком, и как с господином одновременно. Дважды в неделю леди Джей и Магда непременно купали больного, и леди Джей сама мыла его голову, ополаскивая волосы душистыми отварами трав. Мыть голову больного и окатывать его чистой водой – по поверьям, обладало лечебным действием. С позиции больного, Ален не мог с этим не согласиться, чистота и опрятность нравятся любому человеку, хоть больному, хоть здоровому. 
--Ведь вы у нас просто красавчик! -- замечала весело Магда, следя за тем как хозяйка, после купания, старательно расчёсывает влажные, тёмные кудри их гостя, или аккуратно подравнивает их, чтобы они красиво лежали– непременно красиво.
--Да, уж!, -- усмехался Ален, -- Это действительно так, Магда! Красивее в целом свете не сыщешь! Отворотясь не насмотришься!
Леди Джей весело смеялась. И Алену нравился её смех -- негромкий, ненавязчивый, немножко неуверенный -- так смеётся человек, которому по настоящему весело бывает редко.
Недели три спустя, по прибытии Алена в замок Гринджевл, девушка как-то вошла в комнату гостя со свитком в руках.
--Это письмо от вашего отца, -- пояснила она, -- я думаю, вам интересно будет его прочесть… Хотя  написали мне, но адресовано, по-моему, вам.
Ален взял из рук леди Джей свиток, коротко её поблагодарил. С первых же строк он узнал руку отца. Из-за слабости зрения милорд герцог теперь чаще всего прибегал к услугам писца. Так что Джей удостоилась большой чести со стороны милорда герцога. Неровные буквы плясали на листе, и разбирались с великим трудом.
--Отец уже по-старчески плохо видит, -- заметил Ален, -- думаю, вам трудно было расшифровать это письмо.
--Нет, я легко всё прочла, -- отозвалась Джей,-- Мой отец так же… неважно писал. Я уже приготовила ответ. Но, может быть, вы что-то добавите от себя?
«Писать в прошлое?», -- тот час же возникла в голове Алена абсолютно сторонняя мысль.
--Я не хочу,-- откровенно сказал Ален, -- Напишите, что со мной всё в порядке, всё просто прекрасно. Не думайте, что это жестокость с моей стороны.
--Нет, я вас понимаю, -- серьёзно заметила Джей, -- Я понимаю вас потому, что сама лишь недавно решилась разорвать этот… круг молчания. Не знаю, может быть, мой дом на всех накладывает такой странный отпечаток?
--Если хотите, я обмакну палец в чернила и приложу его к письму. Ну, как будто я вовсе не умею писать. В детстве мы с братом именно так писали письма отцу, под посланиями матери… А Гью один раз вылил целую чернильницу. Случайно. С ним вечно что-то случалось, -- усмехнулся Ален.
--Думаю, вашему отцу будет приятен любой знак внимания, -- сказала Джей, и Алену, по её голосу показалось, что девушка улыбается, -- Подождите, я принесу своё письмо и чернильницу.
Она ушла и скоро вернулась, неся свиток бумаги, сургуч и чернильницу.
--Вы можете прочесть, -- повторила Джейлин, разворачивая перед Аленом своё письмо.
Ален отрицательно качнул головой, обмакнул указательный палец в чернила и под лаконичной подписью Джей поставил свой жирный отпечаток. Джейлин подала ему салфетку – вытереть руку. Когда чернила подсохли, девушка свернула свиток, давая Алену печать и сургуч.
--Быть может, вы скрепите свиток  своей, личной печаткой?
--Всё это отправлялось вместе со мной…Но я уже не помню где, -- чистосердечно признался Ален.
Джей встала с места, прошла в другой конец комнаты и скоро подала Алену резной ларец с золотой инкрустацией их фамильного герба на крышке.
--Никто не касался этого предмета, -- заметила девушка, -- Просто нашли её среди других вещей, когда устраивали вас здесь.
Ален при девушке открыл крышку ларца. Милорд герцог не поскупился на деньги, тяжёлый кожаный мешочек лёг на постель. Там же отыскалась личная печатка-перстень Алена. Джей помогла ему перевязать суровой ниткой свиток, залить его сургучом, к которому Ален своей рукой приложил печать. Письмо опустили в плотно закрывающийся цилиндр.
--Вот мы и справились с посланием вашему отцу, -- подняла на него глаза Джей, и Алену вновь почудилась в её голосе улыбка.
Девушка продолжала:
--Ещё я хотела вам сказать, что там, в холле, моего ответа ожидает один человек, гонец милорда герцога. Он говорит, что вы его хорошо знаете… Он говорит, что давно служит ловчим в вашем замке, и вы должны вспомнить старого Тома.
--Разумеется, я его помню, -- кивнул Ален, -- Ещё бы мне не помнить того, кто первый учил меня верховой езде!
--Тогда я приглашу его пройти сюда?
--Если это будет удобно для вас,-- заметил Ален.
Леди Джейлин позвонила в колокольчик, и минут через пять Ален услышал, узнал голос герцогского ловчего. Войдя в комнату, слуга учтиво поклонился, поздоровался.
--Подойди сюда поближе, -- кивнул Ален,-- Леди Джейлин написала ответ моему отцу, я – тоже …приложил к этому посланию свою руку… Передайте милорду герцогу, что я прекрасно себя чувствую: дни напролёт сплю, без конца ем, и, вообще, обленился. Так что и двух слов написать не смог заставить себя.
Слуга, с поклоном, взял из рук господина послание, смущённо скользнул  взглядом по фигуре хозяйки дома. Джей хотела встать, отойти в сторону, спрятаться, но Ален почувствовал это движение и положил свою ладонь на её руку, крепко сжал.
--Я вижу, что вы намного лучше теперь, чем прежде. Даже чем даже у нас дома, -- заметил Том.
--Да. Не забудь сказать, что таким цветущим видом я обязан заботам и искусству леди Джей.
--Это-то мне понятно, -- заключил слуга, -- Непременно так и скажу вашему отцу и брату.
 Попрощавшись с господами, слуга милорда герцога ушёл.
Когда посыльный герцога вышел – Ален всё по-прежнему оставлял свою ладонь на руке Джей. Он осторожно, ласково погладил её пальцы. Джевелин опустила голову, но не отняла своей руки. Ален  вздохнул, говоря:
--Я вас прошу исполнить одну мою просьбу…
--Какую? – отозвалась Джей, не поднимая головы.
--Снимите платок. Из-за этой дурацкой тряпки я не могу видеть как вы улыбаетесь.
Джей тихо вздохнула, но ничего не сказала в ответ, словно бы вся замерла.
--Ведь я уже видел ваше лицо, -- настойчиво продолжал говорить Ален, -- Но это – всего лишь просьба. Не больше.
Руки Джей стали беспокойно перебирать складки платья, потом неуверенно поднялись выше. Ален с нежностью следил взглядом за этими милыми, чуть-чуть нервно подрагивающими руками…, девушка же напротив, не поднимала глаз. Руки её на секунду замерли, и, уже решительнее, начали распутывать ткань. Платок упал на плечи леди Джей, свободно соскользнул по её пышным, волнистым волосам на пол. Джевелин секунды две сидела в полной неподвижности, уголки её губ были горестно опущены. Потом она твёрдо взглянула на Алена. Он узнал и эту неподвижность черт, и весь облик.
--Ведь я само уродство? -- спросила строго Джей.
Ален отрицательно качнул головой.
--Я уже видел ваше лицо. И тогда, в первый раз, я испытал только глубокое удивление… Но ваш платок совершенно скрывал волосы, а они у вас просто великолепные! Такого редкого оттенка, такой глубокой каштановой рыжизны – я не видел ни у одной красавицы. Или вы немножечко подкрашиваете их, Джей?
--Нет, они такие от природы, -- простодушно отозвалась девушка, и Ален почувствовал, что она немного сбросила с себя скованность, стеснение.
--Значит правда то, что я вам не отвратительна? – переспросила через несколько минут Джей, прервав их разговор, совершенно на другую тему.
--Представьте, меня всегда интересовал тот же самый вопрос в отношении себя, -- отозвался Ален, -- Особенно когда вы обрабатывали эти гниющие раны на моей спине – разве не  отвратительно  вам моё беспомощное тело?…
Джей хотела что-то возразить, но передумала и замолчала. А через минуту вернулась к прерванному разговору, не касаясь больше вопросов красоты и уродства.

                --2—
В какой-то миг Ален осознал, что неотступные мысли о смерти совсем оставили его. К своему удивлению, он жил – и наслаждался жизнью. Джей охотно показывала ему свой дом, зная как приятно в его положении любое разнообразие – пусть это будет всего лишь другая комната, другая обстановка, огонь в камине, кубок приятного вина, или же просто открытое в весеннюю ночь окно. Может быть, движение людей, самые обыденные разговоры, но только не одиночество, которого накопилось предостаточно. Ален с удивлением понял, что его леди Джей – просто болтушка! Она понимала шутки, и сама не прочь была пошутить. Разговаривать с Джей было легко, казалось, она сама наслаждалась этой возможностью – свободно, просто с кем-то поговорить. При желании они могли бы заговорить друг друга, оглушить целым потоком метко выстроенных фраз и замечаний – например, о прочитанных книгах (О, сколько же их было прочитано за это время молчания и одиночества!). Но иногда им хотелось вернуться в привычный мир тишины. Тогда Джей оставляла Алена в покое, в одиночестве своей комнаты – всегда чутко ловила этот момент.
Так, незаметно проходили дни, и однажды Джей серьёзно сказала Алену, что пора ему выбираться из четырёх стен на свежий воздух и солнце, сказала, что желает показать ему свой сад. Когда его в то же утро тщательно, как ребёнка, одели, перемещая на носилки, Ален невольно улыбнулся такой, чрезмерной, на его взгляд, заботливости. Двое слуг осторожно подняли носилки, следуя за Джей. Скоро Ален понял, что они вышли из дома – по солнечному свету, просто ослепившему его глаза. Поспешно прикрыв их рукой, Ален, когда отнял ладонь, – увидел над головой ветви деревьев, нежную, весеннюю листву. В воздухе ещё пахло сыростью. Но Ален удивился другому, он убедился теперь, что прошёл едва ли месяц с того времени,  когда он смотрел – да, вот так же, с носилок – на розовые апрельские перелески и зелёные холмы окрест герцогского замка. Ему же казалось, что минуло никак не меньше года!
По указанию госпожи носилки опустили в определённом месте, на специальные подставки, так, чтобы изголовье их слегка приподнималось – чтобы Ален мог свободно видеть не только небо над головой, но и всё вокруг – деревья, траву, любоваться цветами. Джей присела на скамью рядом. По просьбе Алена, она больше не одевала своего платка, и солнце вольно играло бронзовыми искрами в волнах её волос, полураспущенных, спускающихся ниже пояса. Солнце яснее и ярче зажгло зелень глаз леди Джей – орехово-тёмных, с глубоким, тёмно-зелёным отливом. Ален уже совершенно привык к искажённым чертам странного лица девушки, потому что черты эти всегда оставались малоподвижными. Но леди Джей недолго сидела рядом с ним, развлекая беседой. Плотнее укрыв его плечи одеялом, она пожала руку Алена и поднялась с места.
--Я буду рядом, -- улыбнулась Джей, -- Слушай тишину…
И, следуя её совету, Ален в первую свою прогулку так крепко заснул, что совершенно не почувствовал того, как вновь оказался в замке, в своей комнате.
Но потом всё было по-другому.
Никогда ещё не доводилось Алену видеть более чудесного места, чем сад леди Джей! Молодой человек  хоть и был далёк от всяких цветов и растений, всё же мог отличить садовые деревья и травы от дикорастущих. Старые яблоневые и грушевые деревья, под которыми всегда помещали его носилки, ласково играли листвой. И солнечные лучи, пробираясь сквозь их узловатые ветви-пальцы – подчас как будто гладили лицо Алена. Деревья казались крепкими и полными сил, но вот следов какого-либо, особенного ухода за ними – Ален не замечал. Он ещё помнил, как много времени затрачивал их садовник, пропалывая сорные травы, окапывая деревья,  -- работая над тысячью других дел, которые молодому сыну герцога были совсем безразличны. Ален лишь мельком всё замечал, часто заставая мать за беседой с этим челядинцем их дома. Пока жива была герцогиня, их сад являл собой образец ухоженности и красоты. Оттуда на герцогский стол подавались разнообразные фрукты, комнаты – украшались цветами с весны и до поздней осени… Но в саду леди Джей совсем не замечалось подобной «приглаженности».  Однако же и слова «заброшенность», «запущенность» – совсем к нему не подходили. Сад леди Джей словно бы сам выбирал, чему в нём расти лучше. И всё же подчинялся воле одного человека – Джей. Кому-то из гостей этот сад мог показаться заброшенным, опутанным колючими кустами терновника, шиповников и сизой ежевики – Ален не сомневался в этом. А кого-то сразу же выводил к порогу дома, да ещё и приглашающе приоткрывал калитку.
И всё в этом чудесном месте по желанию самой хозяйки, дарило Алену силы. В тишине – он глядел на небо, на зелёную листву деревьев над своей головой – и не то спал, не то погружался в странное состояние лишь похожее на дремоту. Порой, закрывая глаза,  он ничего не видел, не слышал, кроме приятного спокойствия тишины и мягкого сумрака. Но иногда ему явно грезился голос матери, так, будто бы она находилась где-то рядом. Речь её, ласковая и приятная, оставалась невнятной, Ален не мог разобрать ни слова. Эта речь неслась в его сознании словно облака, подобно звону ручья или приятной музыке. Один раз ему и в самом деле приснилась музыка – такая возвышенно-грустная светлой, радостной печалью, что, открыв глаза, Ален понял, что плачет.
 И все эти ощущения дарила просто тишина сада леди Джей.
Но не всё время Джей оставляла его в тишине и самопогружённости. Иногда – она беседовала с Аленом, именно беседовала – а не развлекала его разговором. Всё здесь было так тихо, что и говорить, и смеяться хотелось негромко. И – слушать, и слышать каждое движение этой волшебной зелёной сферы, плотно окружающей тебя.
В один из тёплых, солнечных дней Джей дольше обычного расположена была побеседовать на прогулке. Деревья, и солнце, и воздух – всё вокруг излучало радость. Девушка присела на свою скамейку, рядом с Аленом, и он видел в её взгляде ту же радость, лёгкость, что прочёл нынче в небе.
--Я вижу, ты сегодня в прекрасном настроении. Это очень хорошо, -- заметил Ален.
--Да, -- согласно кивнула Джей,-- Я принесла вам кое-что показать. Вы же не питаете отвращения к земноводным?
--Имеются ввиду жабы, лягушки, змеи – и прочие? Нисколько.
--Это хорошо. Я тоже считаю, что питать ненависть к бедным хладнокровным созданиям – просто глупо. Хотя их можно бояться. Но речь не о том. Взгляните сюда, Ален.
Джей подставила руку солнцу, и Ален увидел на тыльной стороне её ладони зелёную ящерицу, застывшую в неподвижности. А потом заметил ещё одну, выглядывающую из складок широкого рукава. Ален улыбнулся. Джей осторожно пересадила ящерицу на его ладонь.
--Они здесь совсем ручные, -- так же улыбнулась девушка,-- Видите, нынче их окрас под цвет молодой травы. Они тоже меняются – по мере того, как блекнет и стареет трава… А потом вновь приходит весеннее время.
Ален разглядывал ящерицу, пригревшуюся на его ладони, под солнечным, жарким лучом. Кожа её была нежной и прохладной. Затейливый мозаичный узор самых разных оттенков зелёного – от изумрудно-ярких до малахитово-тёмных – украшали её гибкую спинку. Она была красивой, с почти человеческими, только крошечными ладонями. И – неподвижно, строго смотрела на Алена.
--Это настоящее чудо, -- взглянул он на Джей.
Она бережно держала в своих ладонях вторую ящерицу.
--Давайте отпустим их на свободу, -- предложила Джей, -- Они самые безобидные в мире существа. И самые юркие… Правда, сейчас они только начинают просыпаться.
Ален опустил свою руку к земле, и ящерица соскользнула с неё в майскую траву, слившись с ней. Вторая почти одновременно юркнула в зелёные заросли с ладони Джей. Ален снова пристально взглянул в лицо девушки, и она тут же почувствовала его взгляд, повернула голову.
--Я всё никак не могу привыкнуть к тому, что вы видите меня без маски, -- призналась Джей,-- Я… не очень люблю, когда на меня смотрят. Хотя к своим домочадцам я уже привыкла.
--Ты и ко мне должна привыкнуть, если желаешь назваться моей женой, -- заметил Ален.
--Конечно. Всё это правильно… Скажите, Ален, могла бы я спросить вас об одной неприятной вещи? Несмотря на такое чудесное утро.
--Спрашивай о чём угодно, Джей.
--Расскажите мне – как получилось, что вы стали прикованы к постели? О чём-то мне сообщил ваш отец. Но, наверняка, он не знает всего. А мне важно понять всё. Потому что я всё-таки собираюсь выполнить своё обещание.
--Вряд ли это возможно, хоть я очень ценю твои заботы,  -- серьёзно заметил Ален, -- Чудес не бывает.
--Вы только что назвали чудом самую обыкновенную ящерицу,-- заметила с улыбкой Джей, -- Но если вам слишком больно всё вспоминать, не хочется, то…
--Та боль давно прошла. Целых семь лет – я вполне смирился с этой мыслью, о своём нынешнем положении. Всё случилось во время большого королевского турнира. Ты ведь знаешь о таком рыцарском развлечении, что раз в год устраивает король, в Кэмлайте?
--Да, -- кивнула Джей, -- Я слышала – от отца. Но сама я никогда не бывала в столице. И на турнирах – тоже.
--По большому счёту, не много потеряла… Мне исполнилось двадцать четыре, и как раз это был пятый год с того времени, как я обрёл рыцарское звание, и в пятый раз я участвовал в королевском турнире…
Рассказ Алена был недолгим. Выслушав его, Джей некоторое время молчала, потом вновь спросила:
--И вы целых семь лет провели, словно в заточении, в своей комнате?
--Нет, -- покачал головой Ален, -- Только последние два года. С того времени, как моя мать покинула этот мир. Тогда я и переселился в башню. Я много читал. В нашем замке огромное количество книг. Это было интересное занятие. Раньше я уделял чтению мало времени, всегда находились какие-то другие дела.
--И ещё потому, что боль стала усиливаться, из месяца в месяц, изо дня в день,-- заметила Джей.
--Человек привыкает ко всему. Я научился просто не обращать ни на что внимания. Если только боль не бывала слишком сильной.
--А такое, в последнее время, случалось всё чаще! – прямо взглянула на него Джей.
Ален недолго помолчал.
--У тебя в гостях я чувствую себя намного лучше… Я научился ценить одиночество. Башня научила меня терпению… многому научила меня… -- заметил Ален, -- А ты – снова показала мне красоту земного мира … Вот что я, на самом деле, назвал бы истинным чудом, Джей.
--Я очень хочу помочь вам, -- с необыкновенным жаром заговорила девушка, -- Оттого что вы хороший человек, оттого, что вы не дали злобе и боли взять над собой верх. Только поверьте мне! Именно, просто поверьте!
Ален улыбнулся.
--Похоже…похоже, мне придётся поверить в чудеса!…леди Джей.
 
                --3—
Теперь Ален почти каждый день гулял в волшебном, заросшем дикими травами саду леди Джей. Возвращаясь домой, после этих длительных прогулок, Ален всё же должен был чем-то себя занять, и брался за книги. А Джей – упрямо прятала их и отбирала, запрещая Алену перетруждать себя  чтением.
--Вы уже и так учёнее самого учёного монаха! – улыбалась девушка.
--Не так много занятий у человека в моём положении, -- пожимал плечами Ален.
--Ваши родственники были к вам… невнимательны, -- упрямо хмурилась Джей.
--Отцу тяжело было видеть моё увечье, а брат – молод, зачем ему тратить на меня время?… Ведь это разумно. Мне и не хотелось никому навязываться. Я находился далеко не в самом худшем положении.
Джей не сразу – и всё же решилась спросить.
--Скажите, а вас дарили своим вниманием женщины? До этих событий на турнире.
--Тебя это интересует, как мою будущую жену? – улыбнулся Ален.
--Просто… как девушку, которая никогда не бывала нигде. Даже на рыцарских турнирах, -- ответила Джей, слегка покраснев.
Ален помолчал, не сразу отвечая ей.
--Ведь вы родились не такой?…-- спросил он – И знаете, эти морщинки, по своему сочетанию, порой напоминают мне шелковистую древесную кору. Вы – удивительная, Джей. У  вас нежные глаза. Губы очень красивой формы, богатые волосы, прекрасное сложение… Да, у меня были возлюбленные. Не слишком много для двадцати четырёх лет. Потом ни одна из них не пришла навестить меня, хотя бы просто так, из чувства сострадания. Все они богато одевались, умело подчёркивали свою красоту. Правда, я солгал -- одна из них навестила меня два раза. Я искренне благодарен ей за это. Но она была слишком молоденькой и слишком красивой девушкой, чтобы согласиться ухаживать за мной всю свою жизнь.
Джей вздохнула, взяла со столика небольшую бархатную коробочку.
--Ален, посмотрите: вот наши кольца. Их прислал нынче ваш отец. Он спрашивает о вашем здоровье. Я написала ему правду, то есть что вам понемногу становится лучше. Оденем их?… На самом деле, мне очень, очень приятно ощущать себя чьей-то невестой!… Одно время госпожа аббатиса проявляла большую настойчивость в том, чтобы я стала послушницей в её монастыре… Но мой отец не соглашался. Я тоже. Я не чувствовала призвания быть монахиней… Так можно ли мне одеть это кольцо на вашу руку, Ален?
--Да. Если вы желаете быть моей невестой, -- серьёзно заметил Ален.
Джей согласно кивнула, взяла его худую, с выпирающими костяшками кисть, и одела на безымянный палец кольцо, пришедшееся почти впору.
--Теперь вы… если пожелаете, -- взглянула на него осторожно Джей.
Ален взял второе кольцо из коробочки, взял в свои пальцы её руку, сморщенную, как у старушки, но по-девичьи нежную на ощупь, осторожно одел кольцо на тоненький безымянный пальчик. Подарок господина герцога пришёлся впору и невестке. Джей не ожидала чего-то ещё, но Ален неожиданно притянул её к себе и сладко поцеловал в губы.
Джей вздохнула, и опустила голову ему на грудь.
--Теперь я совершенно счастлива, -- сказала она через некоторое время,-- Я всегда думала, что меня не поцелует ни один мужчина на свете. Теперь я поняла,…как это приятно!
Она подняла голову, озорно улыбнувшись. Ален провёл по её волосам, потом удивлённо нахмурился.
--Джей… это что-то странное, но я как будто вижу твоё настоящее лицо!
--И… какое же оно?… – тихо переспросила Джей.
--Оно мне нравится, очень нравится! Твоё лицо доброе и открытое, Джей, и все черты в нём говорят о твоей чистоте. Мужчины – любовались бы тобой, а женщины – испытывали невольную зависть. У вас нежные и благородные черты лица, моя леди.
Ален несколько раз поцеловал её ручку.
--И рука тоже прелестной формы. Ты очень красивая девушка, Джей.
Ален почувствовал, что её рука несколько раз дрогнула, потом Джей недоверчиво освободила свою ладонь из его пальцев.
--Вы пытаетесь утешить меня обманом, Ален? – осторожно спросила она.
--Разве ты обманываешь меня, когда говоришь, что я могу выздороветь?
--Нет, я говорю правду. Я верю в это.
--Ну а я – вижу то лицо, которое подарила тебе природа, а не несчастливая, непонятная никому случайность… Вот что, Джей!, ведь девушке полагается шить приданое к свадьбе. Пригласи завтра же торговцев тканями, пригласи портных. И позволь мне принять участие в создании твоих нарядов. Или, ей-богу!, я опять начну читать свои книжки от безделья!… Вашу красоту нужно умело оттенить, леди Джей. И ты станешь самой прелестной невестой, уверяю тебя.
 Глаза Джей разгорелись интересом. Но она всё ещё испытующе смотрела на Алена, глубоко вздохнула, хотела что-то сказать – и промолчала, так и не вернула в его пальцы своей руки.
На следующий день Ален напомнил хозяйке замка Гринджевл об их соглашении.
--Неужто мне после обеда вновь браться за книги?, -- взглянул он в глаза девушке.
--Нет-нет!, -- воскликнула Джей, -- Я согласна.
--И вы?…
--Я достану из сундуков все наряды, чтобы вы смогли посмотреть их. Покажу  наши семейные реликвии, которым я стала наследницей, по желанию отца… Слуги будут посланы за торговцами. А девушки, умеющие шить, найдутся и у меня дома.
--Нет, Джей, так не пойдёт. Вы скряжничаете, моя милая леди! – погрозился Ален, -- А ведь вы – весьма знатного рода. И достойны всего самого лучшего. Ты позволишь мне сделать для тебя подарки? Как жених, я должен поднести тебе подарки. Я напишу письма – отцу, и прежним своим знакомым, может, не все ещё меня забыли.
--Хорошо, я отправлю ваши письма, -- вздохнув, согласилась Джей, -- Только позвольте мне нынче ничего не менять… Сюда ведь станут приходить люди?… Но сегодня – не нужно посторонних… Пока что.
--Твоё желание – закон, -- согласился Ален.
В послеобеденное время Алена перенесли в соседние комнаты, где Джей раскрыла древние сундуки. Они много смеялись, перебирая разные безделушки и причудливые старинные наряды. Джей столько раз пришлось переодеваться, что на шестом или седьмом платье с непривычки она совершенно выбилась из сил.
--А вот эта вещь мне нравится, -- указал Ален на что-то кружевное и шёлковое в руках Джей, -- Давай, садись ко мне поближе, моя леди. Ты что уже боишься меня, Джей?
Она отрицательно качнула головой, присаживаясь к нему на постель. Девушка раскинула на коленях тончайшей работы кружевное покрывало, белое и полупрозрачное.
--Накинь-ка его на голову… Вот так, -- слегка поправил накидку Ален, -- Сюда нужен обруч. Но это уже моя забота. Эта вещь для нашего венчания… ты будешь стоять со мной рядом, и когда священник произнесёт все, положенные в таких случаях слова, я откину это покрывало… Вот так…
Ален отбросил за её спину накидку, и притянул девушку к себе.
--А потом нам нужно будет поцеловаться. Ты согласна, Джей?
Она, опустив глаза, молчала. И Ален снова долго, много дольше чем в прошлый раз, дарил ей поцелуи.
Прервав его ласки, Джей опустилась на колени перед ложем, и уткнулась лицом в постель.
--Всё это… слишком нереально, Ален!, -- тихо вздохнула она, поднимая свою голову с совершенно растрепавшимися волосами, -- Я знаю наверняка – не будет никакой свадьбы. И эту накидку – некому будет отвести от моего безобразного лица старушки-девочки. Но всё-таки я благодарна тебе за этот красивый обман!
--Джей, обещаю тебе, -- серьёзно заговорил Ален, -- ты слышишь меня? – обещаю тебе, что только смерть сможет мне помешать. Если ты всё ещё согласишься выйти замуж за калеку, если я буду в силах – через полгода, считая с этого дня, священник обвенчает нас… Достаточный это срок, чтобы ты поверила мне, Джей?…
Ален приложил свои пальцы к серебряному крестику на груди, в распахнутом вороте рубашки.
--На этом кресте я клянусь через полгода – или же раньше, как она сама того пожелает, жениться на леди Джей, если она сама всё ещё выразит на то своё согласие. Если же смерть прервёт мои дни, то леди Джей будет свободна в своём выборе. И да продлит Господь её жизнь, в мире и счастии!
С этими словами Ален поцеловал крест.
--Теперь ты мне веришь? Этот крестик – святыня для меня, последний подарок матери… Она считала, что это чудодейственная вещь. Но для меня-то эта вещь священна совсем по другой причине. Если ты захочешь, так обвенчаемся хоть завтра.
Джей плакала.
--Поверишь ли мне – глупой уродице! – я всю свою жизнь мечтала полюбить, пусть даже безответно!… Моё искусство, мои знания трав и снадобий, моё знатное имя – всё это для меня значило меньше, чем желание любви. Конечно, совершенно пустое, тысячу раз глупое – для меня. Но… я погибала без этого солнечного чувства, в своём одиночестве… Я, глупая, безобразная – выдумала себе героя, выдумала себе друга! Думала о нём, как о живом человеке… Удивительно оказалось то, что он походил на тебя – тот же цвет глаз и волос, и даже голос, привычки – всё, всё… Или я теперь всё это додумываю, по своей непомерной женской глупости? Я писала ему длинные письма, советовалась с ним во всём – так мне было легче разобраться и в своих собственных мыслях… Вечерами – пела и играла -- как будто бы для него -- на лютне. Ну вот скажи мне теперь, что я совсем-совсем глупая! Да?…
Ален порывисто сжал её руку, притянул к себе и жадно провёл по рассыпавшимся волосам, как будто скрывшим их от всего мира блестящим пологом. «Если бы ты знала, как я ненавижу теперь своё  тяжёлое тело! Ни одна женщина из тех якобы «красавиц» -- не дарила мне такой жгучей и сладкой боли!…» -- подумал Ален. Но вслух сказал лишь одну фразу:
--Я вижу твоё истинное лицо, леди Джей – и оно завораживает меня своей чистотой.
 

                --4—

Следующие  дни пробежали мирно, весело и очень незаметно.
На письма Алена отозвались многие торговцы тканями, дорогими безделушками и парфюмерией. Все они, будто по сговору, посещали по очереди замок леди Джей. Всем любопытно было увидеть и этот дом, и его хозяйку. Под руководством Алена отбирались прекраснейшие ткани, шились самые чудесные наряды для его невесты. Он совершенно забросил пыльные книги, и шутил и смеялся вместе с Джей над всеми приготовленьями, многочисленными хлопотами.
Однажды в их замок прибыл парфюмер, и Ален, как обычно, пожелал лично выбрать всё, что считал нужным для своей невесты. Слуги вынесли Алена в просторную, гостевую комнату – как называла её Джей. Устроили носилки так, чтобы господину удобно было разглядывать вещи. Скоро в ту же комнату провели торговца. Он оказался человеком не здешних земель, темнокожим и темнокудрявым арави, но свободно разговаривал  на том же языке, что Ален и Джей. Леди Джей перед появлением гостя как можно тщательнее скрыла своё лицо, и по привычке спрятала руки в рукава. Торговец, казалось, ничуть не удивился столь странной паре, но низко поклонился им и спросил – что желают посмотреть господа? У него много разнообразного товара.
--Ты – новое для меня лицо, -- сказал Ален, -- Правда, я уже лет семь-восемь не водил дела с торговцами подарков для хорошеньких женщин. Но обычно ваш брат редко бросает приносящее хороший доход дело.
--Милорд прав, -- вежливо поклонился торговец, -- Я с недавнего времени занимаюсь здесь своим ремеслом. Так что желаете купить?
--Я хочу приобрести подарок для леди Джевелин, моей невесты – в честь нашего обручения. Но смотри!, я привередливый в таких тонких вещах покупатель! И если у тебя плохой товар, то я ничего не выберу из чувства жалости.
--Милорд может быть уверен – у меня нет плохих товаров, -- с гордостью заметил торговец, -- Иначе я просто не решился бы приехать сюда.
И раскрыв большую коробку, устланную внутри сафьяном, торговец принялся неспешно подавать Алену маленькие флаконы. Большинство Ален отверг сразу же, не пробуя их, только расспрашивая о них торговца. Вопросы господина заставили парфюмера удивлённо поднять брови, и заговорить с ним ещё более уважительно. Наконец, на столике перед Аленом осталось всего два флакона. Ален не прерывая разговора с торговцем, неспешно взял их, пробуя по очереди каждый аромат. После нескольких секунд раздумья, он сказал:
--Я хочу, чтобы леди Джей в день своей свадьбы – и всегда потом – была самой утонченной и прекрасной дамой нашего королевства. Аромат должен соответствовать совершенству этой девушки.
Очень серьёзно сказал Ален, прямо взглянув на торговца. В словах его не было и тени улыбки.
 --Я совершенно согласен с вами, -- отозвался торговец, -- Должен сказать, что у вас тонкое обоняние, милорд, хороший вкус.
--Так вот -- всё, что ты мне предлагаешь неплохой товар, но для Джей не подходит. Все ароматы или слишком сладкие, пряные, или слишком сильные. И даже эти два не вполне меня устраивают. Мне не нужно то, чем пользуются все, или что нынче модно, понимаешь? Мне нужен аромат, который был бы… похож на Джей, на её настроение, -- её аромат. Только её.
Джей вся съёжилась, прячась за портьеру. Она ожидала скрытой иронии со стороны торговца. Но, напротив, он понимающе, и, кажется, вполне искренне улыбнулся.
--Как вы могли догадаться – это ещё не весь товар.
Он закрыл большую коробку, и достал совсем маленький ларец, где находилось всего несколько флаконов, чистейшего хрусталя.
--Попробуйте прежде всех других вот этот, -- вежливо указал торговец на флакон посредине, с нежно-зелёной, золотистой каплей жидкости внутри. Ален взял флакон, отвинчивая плотную пробку, не поднося его близко к носу, вдохнул аромат. И сразу же улыбнулся.
--Да… Леди Джей, не прячьтесь. Подойдите к нам ближе. Нравится вам такой аромат?
Джей нерешительно вышла из своего уголка. Она осторожно взяла флакон и, немного отведя мешавший ей платок, вдохнула воздух – у неё закружилась голова от дыхания утреннего сада. Тонкое смешение аромата самых нежных весенних трав погружало в прелесть покоя, радости, и совершенного, невинного счастья, которое испытываешь сильнее всего только в детстве. Так -- ранним утром жадно наблюдаешь каждое движение, каждый листок, и всякая росинка – словно бы застенчиво улыбается тебе. Джей улыбнулась в ответ. И совершенно не заметила, что угол платка, которым она старательно скрывала своё лицо -– выскользнул из её пальцев. Поняв это, девушка вздрогнула и выронила драгоценный флакон из рук. К счастью, Ален ловко подставил ладонь, поймал на лету драгоценную вещь, так что ни капли золотистой жидкости не разлилось.
Торговец внимательно следил за всем происходящим, взгляд его был очень серьёзным, без всякой насмешки.
--Благодарю, -- сказал он Алену, -- Должно быть, до того, как болезнь приковала вас к постели, вы были искусным воином.
--Отец мог мной гордиться. Но теперь всё это в прошлом, -- слегка нахмурился Ален,  -- Итак, не дольше чем через месяц вы пришлёте сюда, в Гринджевл, полный набор на основе этой чудесной композиции. О цене я не спрашиваю, сколько бы это ни стоило. Я хочу сделать такой подарок своей будущей жене.
Джейлин поправила платок, но стояла отвернувшись от торговца и глаза её полнились слезами. Он же внимательно взглянул в сторону девушки, обратился к Алену:
--Я вижу леди слишком переживает о случайности… Да позволят мне сказать, что об этом замке ходят разные слухи… Но нынче, я могу с уверенностью и перед кем угодно заявить, что большинство из них – ложны. Обещаю, что подарок для леди Джевелин будет готов через две недели. И полностью удовлетворит все ваши требования.
Ален кивнул.
--Поторопись. Время летит незаметно, -- и добавил немного тише, обратившись только к торговцу,  – Даже как-то слишком быстро – для меня… Ведь вы сами заметили это сегодня… 


                --5—

Когда торговец покинул замок Гринджевл, Джей ещё долгое время оставалась сдержанной, молчаливой. Она взялась было читать вслух для Алена, но не могла, и скоро остановилась. Ален, дотянувшись до книги, одним движением захлопнул её.
--Что случилось? – спросил он, -- Все эти дни ты была такой весёлой, и вдруг погрустнела. Из-за нынешней случайности?
Слёзы снова наполнили глаза Джей, и она низко опустила голову.
--Подойди сюда, сядь, -- позвал её к себе Ален, -- Отчего эти слёзы? Да, где же твой платок, а, милая лэди?…
Джевелин подчинилась его желанию, села с ним рядом, достала из-за пояса платок, закрывая им лицо, горестно всхлипывая.
--Сколько сырости, -- вздохнул Ален, -- Из-за такого пустяка!
Джей коротко отрицательно качнула головой.
--Нет, не пустяк. Тебе, разумеется, неловко говорить о моём… безобразии. Но я-то о нём помню всегда!…Я думаю, что должна рассказать тебе всё, как со мной это приключилось… Это истинная правда, Ален, -- в детстве я была совсем другой, чем теперь. Хоть, разумеется, себя в том возрасте почти не помню. Магда может это доказать, она уже давно служит в нашем замке. Отец говорил мне, что я была нормальной, и даже красивой девочкой… Мы жили в этом же замке. Правда, в те времена он казался мне более ухоженным – с внешней стороны. Мои родители часто приглашали гостей на разные празднества. В общем, было намного веселее, чем теперь… Был мой день рожденья. Кажется,  мне исполнялось пять лет, и в замок приехало много гостей. В том числе дети… И вот нам надоело сидеть дома, вместе со взрослыми, и мы ушли гулять в сад. Бегали по дорожкам, играли в прятки… Вдруг я вышла к одному месту. Это я ещё очень хорошо помню, и так остро, словно всё случилось вчера… Уж опустились сумерки на землю, и весь наш сад покрылся тонкой фиолетово-нежной их дымкой. Деревья казались мне очень большими, и не грозными – нет! – но какими-то странными… И вот я вышла к мосту через небольшую речку, вернее было бы сказать ручей… Об этом месте ходили какие-то россказни, среди челядинцев, страшилки, или что-то вроде того. Мне их не рассказывали. Но мостом, если и пользовались, то очень редко, я это знала. Я никогда не доходила до этого места, и, помню, что с неприязнью коснулась каменных перил. Внизу шумела река, и на меня веяло густой прохладой. Несильный порыв ветра зашумел листвой деревьев вокруг. Я крепко зажмурила глаза и сделала шаг, потом другой по этому мосту…
Джей глубоко вздохнула, вновь опуская голову. Она уже не плакала, но слёзы всё ещё не прошли, Джей вытирала их платком, постепенно успокаиваясь.  Ален не прерывал её, не мешал ей, терпеливо ждал. И девушка продолжила свой рассказ уже более спокойно:
--С этого момента я плохо всё помню… Я помню, что вернулась в Гринджевл уже такой, какая есть теперь. Спустилась по мосту в сад, прошла в сторону замка. Он показался мне странно обветшавшим. Всё заросло травой, камни покрылись мхом. Не было ни весёлых, ухоженных дорожек в саду, ни цветных фонариков, которые иногда вечерами зажигали, особенно, когда у нас бывали гости… Всё вокруг стало намного молчаливее и печальнее. Тише. Я прошла до замка – и там увидела Магду… Едва узнала её, ведь я-то помнила её совсем юной девушкой, своей маленькой нянькой, почти что подружкой – а увидела зрелую женщину! Лишь какая-то интуиция, внутреннее чувство подсказало мне, что это Магда. Я задрожала как листок на ветру и назвала её по имени. Она тоже изменилась в лице, одними губами прошептала – «леди Джей!», и потом заплакала. «Боже мой!—причитала без конца она, -- Что с вами случилось?!», и только качала головой. Я опустила голову, оглядывая себя, вдруг увидела свои руки, потом ощупала лицо. Рядом был каменный колодец-водосборник, в который стекала с крыши вода. Я подошла к нему, наклонилась над водой, увидела наконец-то своё отражение. И потом сознание моё просто отключилось, не в состоянии всё это выносить.
Очнулась я уже в замке, но сколько прошло времени – не знаю. Я много дней провела в постели, пыталась отказываться от еды и питья. И только Магда в это время была со мной, разговаривала, рассказывала о том, что произошло дома за двадцать пять, двадцать пять лет !, Ален! Именно столько миновало времени. Постепенно что-то стало всплывать в моём сознании. Я ощущала себя отнюдь не пятилетней девочкой. Мне было никак не меньше семнадцати, и по росту, и по развитию. Я чувствовала, что обладаю какими-то знаниями, что эти двадцать пять лет не промелькнули для меня как одно мгновение, что я где-то жила и чему-то училась там… Но, наверное, мне нельзя было этого помнить. И потому я перестала напрягать свой ум в попытках что-то вспомнить, но обратилась только к тому, что знаю. И всё это время я молчала – а прошло не меньше двух-трёх недель. Правда, в конце-концов я перестала отказываться от пищи и встала с постели, но никуда не выходила из своей комнаты.
По истечении трёх недель, слушая Магду, я вдруг спросила:
--Что стало с моими родителями? Они уже умерли?
--Ваша мать скончалась два года назад, во время поветрия. Но отец жив. Правда,…
--Он умирает?
--После смерти жены сеньор наш сильно одряхлел, и теперь больше похож на ребёнка, по разуму… Он… вряд ли вас узнает, милая моя госпожа. Многое не помнит совсем. Старину, то, что было очень давно, во времена его молодости – помнит хорошо. Остальное всё смутно.   
--Пойдёмте к нему, Магда, -- попросила я служанку.
Мы придумали, как лучше скрыть моё лицо платком. И я впервые вышла из своей комнаты, чтобы увидеться с отцом. Его старческая слабость и весь его вид потрясли меня, Ален. Слуги остались верны старику, хорошо смотрели за ним. Но в одночасье увидеть своего отца седым и дряхлым – когда помнишь его сильным, крепким духом и телом мужчиной! Я вернулась к себе, и несколько часов провела одна, совершенно одна, попросив Магду не тревожить меня, пока я не позову кого-нибудь. Я так желала помочь отцу, что скрытые во мне знания и силы начали пробуждаться. И скоро я спустилась в сад, и потом ещё поговорила с Магдой о нужных мне ингредиентах, и скоро составила лекарства для отца… Я знала, что если я не помогу ему, то не сможет помочь уже никто, и он так и умрёт в беспамятстве. Я всё знала, что нужно делать. Это было написано во мне самой, словно в книге: стоило только закрыть глаза, сосредоточиться, я словно бы видела страницы и читала их…Потом, позже мне и этого образа уж было не нужно. Как, впрочем, происходит это и теперь. Я сама эта книга… Но тогда я ни в чём не была уверена, я без конца сомневалась – а не принесу ли вред старику?  Так прошёл целый месяц, когда я, наконец, уверилась, что все делаю правильно и могу доверять себе, потому что память понемногу стала возвращаться к отцу. Временами у него возникали светлые, ясные моменты. Он даже узнал меня, несмотря на моё нынешнее состояние. Хотя прежняя, крепкая память не могла к нему вернуться полностью, но отец чувствовал себя намного лучше, и уже вполне мог обходиться без помощи слуг. Я смогла вернуть ему частичку прежних сил. И вот тогда я впервые поблагодарила Бога за всё, что со мной случилось.
В течении семи лет мне удавалось поддерживать отца, оберегать его от тяжёлых болезней. Но нет лекарства от старости. В течение последнего года отец мой стал слабеть на глазах, и скоро я поняла, что жить ему осталось недолго… Тяжело остаться одной в целом мире, Ален! Я горько плакала, в тот день, когда отец мой тихо скончался. А потом, после похорон, пришла к себе в комнату и плакала снова. Я стала хозяйкой этого замка и этих земель, и между тем очень боялась этого, потому что никогда не покидала стен своего замка. Жизнь за его стенами была совершенно неизвестна мне. Прошло полгода. Ничего не менялось, никто не собирался угрожать мне. Я успокоилась, ободрилась. Тогда в наш замок во второй раз пожаловала аббатиса, попросила «поговорить с хозяйкой замка Гринджевл». Разговор был долгим, и никто не смел присутствовать при нём, даже Магда… Аббатиса сначала сладкими, льстивыми речами «моему таланту» (обо мне уже знали многие, и многие приходили в Гринджевл), а потом уже скрытыми угрозами моим «дъявольским занятиям»  вновь убеждала меня стать послушницей её обители, в которой мне будет хорошо, спокойно жить. Я стану святой, и церковь дарует мне свою защиту и покровительство. «Если у женщины нет мужа, и она не может родить ему детей – что ей делать в миру? – говорила аббатиса, -- Разве вы намерены выйти замуж, моя милая??…» И тут я внезапно сказала, из чистого чувства противоречия её насилию, что, да,  я хочу выйти замуж – и выйду замуж. И к тому же ещё смогу родить своему супругу здоровых, красивых детей. Разве мне это запрещено законами церкви? Аббатиса злобно взглянула на меня, поднялась со своего места и не без ехидства заметила: «Посмотрим, как у тебя это получится!».
Когда аббатиса ушла, я осталась в отчаянии. Я знала, что эта женщина не оставит меня в покое, и с этого дня ещё пристальнее станет наблюдать за мной. Несколько ночей я совсем не могла спать, я впервые сама боролась с угрозой, идущей из мира внешнего, за стенами моего дома. Потом сон пришёл ко мне, внезапно, я словно бы унеслась в темноту и ничего больше не помнила. И лишь перед самым пробуждением я увидела – и запомнила – что сижу за своим столом, что начала писать письмо. И вверху листа чётко написала ваше полное имя, Ален. В ту же минуту сон прервался. Я встала и поспешила записать приснившееся мне имя. А потом попросила слуг всё о вас разузнать. И… через некоторое время я, действительно написала письмо – вашему отцу, Ален. Но подразумевала, конечно, вас…
Джей улыбнулась.
--И это было к лучшему, -- уверенно сказал Ален, добавил, -- То, что вы не повелись на угрозы монахини… Это очень, очень хорошо, Джей! 
--Теперь я думаю, что да, -- снова улыбнулась девушка.


                --6—

Рассказ Джевелин занял в записях Алена много места. Он не только занёс и сопоставил все даты, но записал некоторые свои впечатления и мысли от услышанного. И всё, что пришло ему в голову позже – по поводу этого поворотного события в жизни Джей.
Работа над рукописью заняла некоторое время. Однако, Ален в последние дни вновь вынужден был отдавать больше времени собственным мыслям и работе, чем сну. Он старался, чтобы Джей как можно позже обратила на это внимание, и около двух недель успешно разыгрывал прежнюю безоблачность. Но потом боли заметно усилились, а лекарства Джей притупляли их лишь на время.
Всё возвращалось… И всё же Ален не испытывал грусти. Эти дни, занявшие всего-то несколько месяцев, подарили не только ему много нового и приятного, что для Алена было немаловажно. И он хотел как можно дольше оттянуть момент возвращения к прошлому.
Джей всё заметила сама.
Наступило самое благодатное время года, которое особенно любил Ален – лето. Он уже не помнил, когда именно видел это всё не в своих воспоминаниях. А нынче лето выдалось погожее, в меру жаркое, в меру дождливое, с прохладными ветерками и земляничным запахом высокой травы. Ален мог наблюдать во время своих ежедневных прогулок, как изо дня в день набирает силу трава, и ветви над его головой дают всё более густую тень. Лепестки цветов давно осыпались на землю.
Как всегда, Джей появилась рядом неслышно, Ален едва уловил шорох её шагов и платья, повернул голову. Девушка присела рядом, на свою низенькую скамейку, смирно положив на колени руки, сжимая с пальцах плотные, глянцевые стебли незнакомых Алену, крупных, пышных цветов. Одни из них были розовые, другие – белоснежные, словно лебединый пух.
--Не знаю, зачем я их срезала, -- рассеянно сказала Джей, замечая его взгляд,-- Ты не против, если я поставлю эти цветы в твоей комнате? 
Ален отрицательно качнул головой, продолжая молчать.
--Они были привезены с Востока, и неплохо прижились в наших цветниках. Пышные… словно павлины. Но красивые, ведь правда?… В наших лесах есть родственные им цветы…
--Судя по всему, ты о чём-то хочешь спросить?—заметил Ален.
--Незачем скрывать от меня, что ты снова чувствуешь боль – я ведь не ослепла, -- серьёзно заметила Джей,-- Раньше, на прогулках ты часто дремал, но теперь этого нет… Это моя вина! Должно быть, ты давно уже всё от меня скрываешь. А ведь я дала обещание твоему отцу, он мне поверил! Выходит, что ты сам не верил мне ни минуты, Ален?
--Скажем так – я предполагал, что всё может вернуться к прежнему.
Джей опустила голову на скрещенные руки, плечи её дрогнули. Но через несколько секунд она вновь твёрдо взглянула на Алена.
--Если ты не веришь – мне всё равно! Знай, что я твёрдо решила выполнить обещание, данное милорду герцогу. Ты можешь не верить моим словам, Ален, зато я, я сама в них верю!
С того дня заботы о госте удвоились. Всё в замке леди Джей подчинилось одной цели, к которой она шла с упорством, наперекор всему. Но изменений это не приносило. Ален удивлялся настойчивости Джей, был глубоко благодарен хозяйке замка за всё, но… Всё же, в строжайшей тайне от неё, написал письма отцу и брату. В них Ален просил щедро отблагодарить леди Джей за все заботы о нём, защищать и покровительствовать ей в этом мире, в котором она остаётся совсем одна после его смерти.
…Боль становилась всё нестерпимее, Ален в конце концов устал с ней бороться. Боль словно бы мстила ему, за то, что Ален получил такую долгую счастливую отсрочку, и старалась теперь с удесятеренной силой измучить его тело. Боль стала чем-то живым и совершенно чужеродным, её слишком долго заставляли молчать,  и вот она дала волю своей ярости. Иногда Джей удавалось, своими снадобьями, подарить Алену несколько часов сна, и всё, на большее боль не соглашалась. Время соглашений прошло…Одна лишь Джей оставалась связью Алена со всем внешним миром. И, так же как он, проводила дни напролёт в одной с ним комнате.
Надвигалась гроза. В комнате открыли окно, чтобы вечерний ветер принёс хоть немного свежести. Служанки принесли свечи. Джей попросила зажечь их все. С некоторого времени она стала бояться темноты. Ален как будто задремал. Девушка тихонько поднялась с места, отошла к открытому окну, вдохнуть свежего воздуха. Комната Алена находилась довольно высоко, так, что из окна был виден не только сад, вокруг замка, но и дорога, и часть леса, и часовня – дальше, на холме. Джейлин видела всё это тысячу раз. Вечерний воздух клубился от духоты, и зарницы то и дело сполохами метались над лесом. Воздух стал необыкновенно тяжёлым и плотным, так что даже Джей трудно было дышать. Сумерки всё стремительнее накидывали свою плотную сеть на лес, и замок, и все окрестные земли. Но дождь был необходим иссушённой последними жаркими днями земле. Дни эти прошли мимо Джей, совершенно ею не замеченные. Дни эти оставили о себе самые тяжёлые впечатления, непомерной жары и отупляющих телесных страданий.
Ален шевельнулся, и Джей вернулась к нему, положив свою ладонь на его холодную, влажную от слабости руку. От изнуряющей духоты не было спасения, тёмные волосы Алена колечками прилипли ко лбу. Джевелин ласково, тихонько гладила его лоб и мокрые, тёмные пряди. Он открыл глаза, но чёрные глаза его совсем заволокло сумраком боли, сделав их бессмысленными… Джей показалось, что прошло очень много времени – до той минуты, когда он смог дышать, и увидел всё окружающее. Приподняв его голову, девушка подала ему напиться.
Свечи мерцали вокруг них, едва горели в душном, мертвенно-неподвижном воздухе. И всё замерло за окном, всё затихло. Джей тихонько гладила руку Алена, серьёзно и грустно сказала:
--Все мои старания впустую… И это урок мне!
Слёзы покатились из уголков её глаз, совершенно неподвластные хозяйке.
--Джей, -- чуть-чуть пожал её руку в ответ Ален, -- Быть может, мы обвенчаемся завтра?… Я очень хочу этого. Ты не понимаешь
--Не требуй, я ещё не выполнила своего обещания, -- покачала головой Джей, -- Подождём до завтра, Ален. Подождём до завтра.
И в голосе её вдруг прозвучала прежняя твёрдость, как будто ещё оставалась какая-то, хоть и очень маленькая надежда.
Некоторое время спустя Джей принесла ему питьё, от которого боль проходила. И едва это стало возможно, Ален закрыл глаза, проваливаясь в сон.
Этот сон не дарил сновидений, в него проваливался словно бы в глухую яму, совершенно смазывая ход времени. Ален проснулся оттого, что кто-то осторожно гладил его по плечу. Было темно, однако же Ален ощутил, что скоро наступит утро. Из приоткрытого окна приятно веяло дождём. Джей улыбнулась ему.
--Мне очень не хотелось тебя будить. Но нам нужно собираться.
--Мы куда-то уезжаем?
--Это совсем недалеко от дома, -- отозвалась Джей
И тут же пригласила слуг, чтобы они помогли ей одеть Алена, переместить его на носилки. Его одели даже слишком тепло для июля, да ещё и укутали в одеяло.
--Прошёл дождь. На улице сыро и холодно, -- пояснила Джей.
Скоро они покинули замок. Джевелин всё время шла с правой стороны, рядом, так, чтобы Ален мог свободно её видеть. Должно быть, прошёл просто ливень, потому что земля так и расползалась под ногами, и слуги шли с трудом. Ален не спрашивал, куда они идут. Было очень рано, рассвет только предчувствовался в самом прохладном, влажном воздухе. Он видел, что мелкие дождевые капли с листвы так и осыпают Джей,  потому что она всё время стремилась идти рядом с носилками. Мокрые ветви деревьев блестели от света фонаря, что нёс впереди слуга.
--Потерпи ещё немного, мы скоро выберемся отсюда, -- тихо отозвалась Джей.
Но вот стало светлее, и они выбрались из мокрых зарослей на более открытое место. Ален услышал шум реки.
--Сюда, -- указала Джей слугам.
Пройдя ещё немного вперёд, слуги спустились к старому мосту через небольшую речку. Носилки Алена опустили поперёк этого полукруглого каменного моста, ровно посредине. И Джей дала знак слугам, что они свободны. 
Фонарь остался стоять на низком каменном ограждении, отбрасывая неясные, тёплые отблески на лицо Джей. Девушка опустилась на колени возле носилок Алена, положила ладони на его грудь, тихо поглаживая.
--Теперь я оставлю тебя здесь… Ненадолго. Думай об этом так, будто бы всё – одна из самых приятных наших прогулок. Ты встретишь рассвет над рекой, день должен быть ясным… Я обязательно приду к тебе немного позже.
--Хорошо, Джей. Скажи мне только одно – это тот самый мост?
Джевелин ответила не сразу.
--Да. Но тебе нечего бояться.
--Страха нет. Я испытываю сожаление, что расстаюсь с тобой… На два-три часа?…
--Да… На два-три часа, Ален… Я оставлю фонарь вот здесь, возле тебя…
Джей осторожно погладила его руки и на миг спрятала у него на груди своё лицо, вся замерла -- словно бы боролась с собой, с какими-то словами, которые не произносили её губы. Потом подняла голову, прижалась щекой к щеке Алена, поглаживая его волосы. И, ничего больше не говоря, встала на ноги, сбежала с моста, дала слугам знак следовать за нею. Так и не обернулась больше...

Ален вздохнул, оглядывая небо над головой. Ещё тёмное, как бывает перед самым рассветом. Постепенно небо и словно бы сам воздух вокруг становились светлее. Проснулись птицы, природа наполнила мир звуками. Фонарь, несколько раз мигнув, угас, звон реки слился с мыслями Алена.
И вот сквозь все эти непрерывные живые звучания, движения – Ален почувствовал нечто чужеродное. И по мере того, как небо становилось всё светлее, опоры моста всё заметнее и ритмичнее подрагивали. Будто бы кто-то неизвестный Алену вдруг разбудил их сонное, каменное, древнее естество…

………………………………………….



Два часа спустя, когда совершенно рассвело, леди Джевелин послал слуг за Аленом. Они вернулись в страшном испуге.
--Госпожа, -- заговорил один из них, -- Мост обвалился! Носилки мы нашли возле берега, так же как одеяло и разбитый фонарь… Прикажете хорошенько осмотреть всё на реке?…
Джей молчала. Но потом, подумав, что это вызовет лишние пересуды и подозрения, тихим голосом приказала слугам осмотреть всё вокруг бывшего моста, и дальше, вниз по реке. Поиски тела продолжались до самого полудня, но ничего, корме уже найденного, не отыскалось. За всё это время Джей никуда не выходила из своей комнаты, и выслушала слуг в полном молчании. Она снова одела свой глухой платок, скрывший её лицо, и слушала всех, кто к ней приходил, в какой-то строгой, пугающей всех неподвижности. Позже, когда слуги ушли, Магда попробовала разговорить молодую леди, но девушка вежливо попросила оставить её, дать ей отдохнуть.
Однако за полдень служанкам леди пришлось снова её побеспокоить. Одна из них тихонько постучалась в дверь.
--Войдите, -- отозвалась Джей.
Служанка казалась не менее испуганной, чем те люди, кто видел разрушенный мост.
--Госпожа, приехал какой-то человек, и говорит, что привёз подарки для вашей милости от… от господина Алена! Он… он говорит, что это подарок ко дню вашей свадьбы!
Плечи Джей едва заметно дрогнули.
--Предоставьте гостю ночлег и ужин, -- тихо отозвалась Джей.
--А… подарок?… – переспросила служанка
Джей молчала. Потом, словно бы пересилив себя, глухо сказала:
--Принесите его сюда… Сама принеси… пожалуйста.
В скором времени та же служанка принесла в комнату госпожи завёрнутый в сафьян небольшой ларец, поставив его на стол, возле окна. Джей велела уйти любопытной девушке, развернула ткань, и, отомкнув находящимся там же ключиком крышку, открыла её. Внутри, на алом бархате, лежал серебряный обруч – для накидки… По ободу, ярким золотом, вился узор герцогских знаков дома Алена с вкраплениями ярких изумрудов… Джевелин резко захлопнула крышку ларца, отошла к своей постели, легла на неё, сжав плечи руками… Её захватил холод, идущий изнутри, из её сознания, которое стало шире и властнее слабого тела – пальцы всё крепче сжимали плечи, и некому было развести эти напряженно стиснутые руки, вцепившиеся в плоть. Джей дрожала, задыхалась от горя, и вот наконец слёзы прихлынули к её глазам. И стало легче.
…Потом слёзы сами собой высохли на щеках, судороги, сводившие тело, прошли. Джей лежала неподвижно, слушая тишину. Сквозь открытое окно летний ветер тихо укутал её своим дыханием. И вместе с нежными прикосновеньями ветра ей послышался голос: «Я всегда с тобой, всегда…». Джей тихонько вздохнула:
--«Всегда» – это означает «никогда», Ален. Это слишком много для меня, целая вечность.
Никто из слуг, до самого вечера, так и не решился войти в комнату госпожи. И только с наступлением сумерек Магда тихонько постучалась в дверь, и, не услышав ответа, вошла. Она увидела, что госпожа крепко спит, вся подобравшись от свежести, вливающейся через открытое окно в комнату. Скорчившись беззащитно, словно ребёнок, который долго и утомительно плакал от незаслуженной обиды. Магда осторожно укрыла одеялом озябшую девушку,  тихо затворила окно.



                ЧастьIII

                Королевский суд
                --1—

…И в замке Гринджевл вновь воцарилась тишина. 
Даже слуги очень редко видели свою госпожу.  Иногда она покидала свои комнаты, чтобы, как прежде, прогуляться по саду, собрать целебные травы. Потому что люди всё так же приходили в замок Гринджевл, просить его владелицу помочь им своим искусством. Джей почти никому не отказывала в помощи, но никто, как и прежде, не видел самой госпожи замка – с гостями разговаривала Магда, или кто другой из слуг леди.
Джей вновь стала неслышна, как будто невидима в своём собственном доме. Но вот, так же быстро, как в своё время разнёсся слух о замужестве леди Джевелин, теперь повсюду бродили толки иного характера… Самые нелепые, страшные сплетни расползлись всюду об исчезновении жениха леди Джевелин. Выдавая всё за истинную правду, люди говорили, что владелица старого замка Гринджевл не смогла выдержать искушения тёмных сил, и несчастный молодой человек стал жертвой колдовских чар хозяйки замка. А уж о том, как приносят в жертву в подобных случаях, из уст в уста передавались всё с более страшные подробности. Люди всерьёз говорили о том, что в заброшенном саду, который окружает замок, есть не одна безвестная человеческая могила, и живой крови, а не воды требует та страшная земля. Человеческая плоть даёт пищу колдовским травам леди Джевелин. И нечисты те, кто ищет помощи колдуньи…
К счастью – или несчастью – но Джей ничего этого не слышала. Хотя и заметила, что люди стали реже посещать её владения. Незаметно наступил август, уже подходил к своему концу… И в конце августа замок Гринджевл посетили очень именитые гости.
Стоял сухой, жаркий день, потому милорд герцог весьма обрадовался, когда над верхушками деревьев слуга заприметил башню небольшого замка. Туда вела только одна дорога – так ему сказали в деревне, и герцог торопил слуг, потому как ещё до полудня желал увидеть хозяйку этих владений. Дорога нырнула в густой лиственный лес, подаривший путникам прохладу. Приятная полумгла леса немного остудила все те вопросы, что кипели на языке грозного милорда герцога. Участок леса оказался совсем небольшим, и скоро дорога вывела путешественников к старой каменной ограде, невысокой и местами порядком разрушенной, камни затягивал плющ и зелёный мох. Обитые железом ворота не были затворены, и, как видно, доски под железом уже прогнили, а само железо местами сильно проржавело. Слуги герцога открыли их без труда, но с надсадным, режущим скрипом.
--Ей-богу, странное место, -- пробормотал герцог, въезжая под низкую каменную арку, для чего ему пришлось слегка пригнуться.
Всадники въехали на узкую дорогу с обеих сторон затенённую плодовыми деревьями. Их листва была более прозрачной, менее густой, пропускала больше света, чем в лесу.
--Как будто бы здесь вообще никто не живёт!, -- обернулся герцог к ехавшему чуть позади него светловолосому, молодому человеку.
--Я так не думаю, отец, -- вежливо отозвался он, -- Взгляните, на дороге совсем свежие следы. Кто-то ещё до нашего прихода ездил отсюда в деревню и благополучно вернулся обратно.
--Не придумывай чушь, Ги,-- резко осадил его герцог, -- Никаких других следов, кроме наших, я не вижу.
Молодой человек неопределённо пожал плечами, предпочитая промолчать. Ветка шиповника зацепилась за рукав его бархатной куртки, осыпала последними ярко-розовыми лепестками. Сад этот, действительно, на первый взгляд казался заброшенным. Но в нём почему-то легко и радостно дышалось, вот что отметил сразу, про себя Гью. Должно быть, Ален совсем неплохо проводил время в этом спокойном, тихом месте. Гью вздохнул. Последнее, полученное от брата письмо, наводило на самые грустные мысли: Ален напоминал ему о тех обещаниях, которые Гью дал перед его отъездом, брат многократно просил оберегать леди Джевелин, отзываясь о ней очень трогательно, очень нежно. Хьюго вспоминал теперь строчки из его письма: «Пожалуй, лишь ты поймёшь эту фразу: я дописал свою историю. Быть может, ты станешь меня ругать, тебе не понравится концовка… Однако же, здесь у меня было время подумать --  был  нужный настрой. Если ты приедешь сюда и увидишь мою Джевелин, спроси у неё о нашем  фамильном ларце. Туда я спрятал все записи, подальше от её заботливых глаз. Ведь она запретила мне читать – так, поневоле, пришлось взяться за перо». Гью словно бы слышал голос Алена, так явно звучали строки в его памяти… Он продолжал неспешно ехать след в след за отцом, ни словом не выдавая своего присутствия. Ален жил в этом месте, в окружении вот этих деревьев последние месяцы своей жизни… Какими были его  дни здесь?… Вот что хотелось узнать Гью. Судя по письмам брата – спокойными, и даже… счастливыми. Ален, несомненно, очень хорошо относился к хозяйке замка Гринджевл… Если только человек оставляет в месте, где он присутствовал, жил хоть самый слабый след, Хьюго хотелось теперь его почувствовать.
…Боковым зрением Гью вдруг отметил, что деревья, мимо которых они проезжали, как-то странно дрогнули, так едва заметно меняется полуденное марево над землёй. И ещё Хьюго почудилось совершенно невероятное – что каждая травинка, каждый лист и дерево здесь совершенно живые… Он прикрыл глаза. Так легче было услышать, что они желали ему рассказать, но молодой человек слышал только своё дыхание. «Скажите ему, -- мысленно обратился Гью, -- Я приехал сюда, чтобы узнать последнюю главу его книги». «Он был здесь, с нами, -- прошелестел ответ множеством тонко дрожащих листьев, -- Но теперь он далеко... Да,… далеко..." Сэр Хьюго почувствовал, что на глаза его набегают слёзы, и поспешил поднять голову так, чтобы слёзы высохли и отец ничего бы не заметил.
Последние письма Алена (одно из них адресовано было отцу) дошли до них после длительного молчания из замка Гринджевл. Их привёз какой-то оборванец, а не слуга леди, как это бывало обычно. Этот бродяга клятвенно божился «высокородному лорду» (именуя так Гью!), что раньше никак не мог добраться до их владений. Гью пытался разузнать у него, где и как получил он эти письма, но ничего так и не выяснил, отпустив его с миром. Что касается милорда герцога, то, прочитав своё письмо, он остался в полном недоумении, и тот час же следом за ним последовал гнев – на бессовестную лгунью, эту «таинственную» владелицу замка Гринджевл!» Не медля милорд герцог принялся собирать отряд – «чтобы навестить эту загадочную Джевелин!» До их замка уже доходили смутные слухи. Но отец, разумеется, мало прислушивался к ним, хотя молчание леди Джевелин внушало ему беспокойство.
…Да, чудесное это было место! – так нежен букет разнотравья, теперь уже смешанный с запахом осени! Созревшие плоды пригибали повсюду ветви деревьев. И мозаичная кора старых, тёмных груш, светлых яблонь – так и звала прикоснуться к себе, присесть в тени на траву, вслушаться тишину, успокоить свои мысли. Если Ален провёл свои последние часы среди такого умиротворения, то он ушёл в мир иной счастливым! Так подумалось молодому рыцарю, сэру Хьюго. Да и вообще страха смерти совсем не чувствовалось в последнем послании брата. Втайне у Хьюго мелькала мысль, быть может, их ждут здесь самые радостные известия, о каких только можно мечтать? И всё же, внутреннее предчувствие наполняло сердце молодого человека глубокой, светлой – всё же грустью. «Здесь умереть ему было не страшно, не больно…» – заключил для себя Гью.
Между тем садовая дорожка разветвлялась, и недалеко, в глуби Гью различил обод каменного колодца.
--Милорд, -- обратился он к отцу, -- вы хотели пить – там впереди колодец. Наши люди так же устали от жары.
Герцог повернул голову в указанную сторону, хотел было проехать мимо, но руки его как-то сами собой стянули поводья, направляя лошадь по ответвлению тропинки. Опершись о плечо подошедшего слуги, герцог тяжело сошёл на землю. Один из солдат уже бросил вниз, в прохладную темноту колодца жестяное ведёрко на верёвке, что стояло рядом. Милорду герцогу первому подали умыться, ополоснуть лицо и руки – вода была необычайно холодной и вкусной. За ним – Гью сделал несколько глотков, плеснув в лицо горсть прохлады.
--Жара, -- устало пожаловался герцог, отирая платком раскрасневшееся лицо.
Ожидая, когда все напьются и немного передохнут, когда и лошадям так же дадут воды, милорд герцог и его сын отошли в тень, где, словно бы специально для них, стояла небольшая скамеечка. 
--Уютное место, хоть и мало приглаженное, -- заметил Гью.
А потом заговорил с отцом решительно и твёрдо.
--Милорд, прежде чем мы с вами навестим леди Джевелин, мне хотелось бы кое о чём вам напомнить.
--О чём? – повернул к нему голову герцог, -- Я еду увидеть своего сына – о чём же ещё говорить?
--Перед отъездом сюда Ален разговаривал со мной, -- решительно возразил Гью, -- И я должен вам напомнить, что он не надеялся даже добраться до этого замка. Судя по тому, что нам рассказывал слуга, да и капитан, по возвращении домой, только удивительное искусство леди Джевелин продлило дни Алена на эти несколько месяцев. Ведь брат прямо пишет нам -–по крайней мере мне, -- что смерть его близка.
--Я отправлял сюда сына живым, -- упрямо возразил герцог, -- И таким же хочу его увидеть – если уж она не смогла сдержать своего обещания.
--Но ведь существует всему предел – леди Джевелин не могла совершить чуда! Она не Господь Бог. Я прошу вас, отец, рассудите здраво – Ален приехал сюда по собственной воле, он был здесь счастлив хотя бы какое-то время. Если он умер – а я не ожидаю услышать от леди Джевелин иного известия -–останемся благодарны этой даме за то, что она хотя бы попыталась что-то сделать.
Герцог выслушал его до конца, потом мрачно заметил:
--Чем-то околдовала вас с Аленом эта дама, ей-богу! Так что вы начинаете требовать от меня невозможного. Сначала – он, теперь вот ты, с ослиным упрямством!, твердишь мне одно и то же. Я еду спросить о своём сыне, и не собираюсь никому чинить вред. Иначе бы от этого сада, и от этого замка – которого мы ещё не видели – и камня на камне бы не осталось. Я еду всего лишь спросить, узнать! И… и нечего нам тут рассиживаться!
Герцог решительно поднялся на ноги, сердито поторапливая людей, возвращаясь на прежнюю тропинку. Они скоро её достигли. Милорд герцог не пожелал снова взбираться на лошадь, тем более, что Гью указал вперёд, в просвет между деревьев.
--Вот он, замок Гринджевл.
Милорд герцог слегка вздрогнул, пристально взглянув в ту сторону, на красно-кирпичные стены строения. И пяти минут не прошло, как гости выбрались на небольшую площадку, вымощенную камнем, перед главным входом в замок – на взгляд милорда герцога – просто небольшой, двухэтажный дом с маленькой башенкой. Слуга, приветствуя гостей, вышел на порог. А вслед за ним показалась средних лет, полная женщина, приглашая гостей войти в дом, разговаривая с ними довольно свободно и смело.
--Нам нужна леди Джевелин, -- сказал милорд герцог, когда оказался в небольшом, уютном холле замка.
Почти все слуги и солдаты герцога остались дожидаться господ во дворе. Но сэр Хьюго и еще два человека, по приказу герцога, вошли вместе с ним. Они теперь скромно стояли за  спиной милорда, ближе к выходу.
Магда (так звали женщину) сказала, что сообщит обо всём леди, как только узнает имена гостей.
--Скажите госпоже, что приехали отец Алена и его брат, узнать о самочувствии подопечного леди, -- ответил за отца Гью.
Магда переменилась в лице, сказав сдержано, что сейчас позовёт хозяйку. Когда служанка ушла, милорд герцог обернулся к сыну
--Отойди подальше, Хьюго. Я хочу лично с ней переговорить. А ты тут лезешь со своими речами!… судя по всему, я не увижу здесь Алена.
Заключил герцог. Сэр Гью отошёл в сторону, но не так далеко, как желал того отец. Минут десять спустя за дверью послышались шаги, и вскоре снова появилась служанка, сопровождая леди, до самых глаз «спрятанную» в серое одеяние. Гью с изумлением смотрел на неё – леди Джей была среднего роста и перед его отцом казалась очень хрупкой. Только злые языки могли приписать ей преклонный возраст! По походке, манере двигаться – она казалась совсем юной девушкой. Хозяйка замка весьма вежливо поздоровалась с милордом герцогом, и Хьюго ещё раз убедился, что она молода.
…Джевелин находилась, как обычно в последнее время, в своей комнате, когда служанка быстро постучалась в дверь. И, едва вошла, с порога испуганным громким шёпотом сказала:
--Здесь отец господина Алена, с целым отрядом вооружённых слуг!
Джей подняла голову от книги, спокойно заложив её страницы на том месте, где читала, поместила на край стола и поднялась с кресла.
--Чего же ты так испугалась? – спокойно сказала она.
--Они желают вас видеть, и, мне кажется, они очень сердиты!
--Ты говоришь «они» – о милорде герцоге?
--По-другому о них и не скажешь – ведь это старик, высокого роста, толстый и лысый! Вот бы не подумала никогда, что это и есть отец господина Алена!
Джей тщательно скрыла своё лицо платком, и, заложив руки в рукава, вышла вслед за Магдой из комнаты, предварительно поручив служанке кое-что взять с собой.
--Леди, ведь они могут всё здесь порушить!, -- шептала испуганно служанка, -- Ох, горе нам бедным, горе!…
Джевелин молча шла следом за нею. Когда Магда открыла дверь в холл, она прошла следом за служанкой, и – вперёд, вскоре очутившись лицом к лицу с милордом герцогом, поднявшимся ей навстречу со скамьи. Низко поклонившись гостю, Джей учтиво попросила милорда герцога присесть, и её вежливое обращение, как видно, пришлось старому рыцарю по душе.
Он не казался Джей таким уж грозным, как привиделся Магде. Она видела, что отец Алена старик, и с трудом перенёс долгий путь, жара очень утомила его. Он отказался от предложения Джей отдохнуть некоторое время в замке,  прийти в себя с дороги, но сразу же обратился к хозяйке с вопросом:
--Леди, я приехал узнать о своём сыне. До меня дошли вести, будто бы его больше нет в вашем замке.
--Это правда, -- спокойно отозвалась Джевелин.
--Тогда  где же он? – стараясь держать себя в руках, спокойно спросил герцог.
--Присядем, милорд, -- обратилась к нему девушка, -- Я обо всём вам расскажу.
Ничего не желая утаивать от отца Алена, Джей рассказала ему все, и то, как по её распоряжению носилки с больным оставили на мосту, в то самое утро, -- уж больше месяца назад. Коротко рассказав обо всём этом, девушка замолчала.
--Что же было дальше? – напряжённо спросил герцог, -- Ведь что-то случилось – потом?
--Мост обвалился в реку. Когда пришли мои слуги, они отыскали только носилки и одеяло, ниже по течению реки.
Герцог, вздрогнув, поднял голову. Вся кровь прихлынула к его лицу, глаза, словно бы выцвели в одну минуту, потеряв всякую мысль и выражение.
--Я требую от вас лишь одного ответа – где мой сын, куда вы его дели?!
--Алена уже нет здесь, -- негромко, но внятно отозвалась девушка.
--Что значит – «нет здесь»?! Что это значит?… И зачем вы приказали отнести его туда, на этот старый мост?!
Герцог поднялся на ноги, Джей тоже поднялась со своего места. Обернувшись к Магде, она взяла из её рук, что-то завёрнутое в сафьян.
--Вот здесь некоторые вещи милорда Алена. Я должна вернуть их вам…,так как… свадьбы, видимо, не состоится, -- тихо произнесла девушка.
--Что значит «его вещи»! Как будто он – уже покойник! – воскликнул герцог так, что Магда поспешно стала оттягивать в сторону госпожу, а Хьюго, стоявший за спиной отца, подошёл к нему ближе. Милорд выхватил из рук леди Джевелин свёрток и с силой бросил его на пол. Это как будто немного притупило его гнев, он заговорил холоднее и жёстче:
--Из этого рассказа я заключаю, что вы намеренно приказали отнести моего сына на старый мост, и оставили его там одного, зная, что мост этот скоро разрушится… Зачем ты это сделала, зачем – объясни мне?!…
Гнев снова затопил милорда герцога, и Магда оттянула подальше госпожу, чувствуя всё же, что Джей, хоть и вся дрожит от страха, но упрямо стоит на месте. Девушка молчала.
--Да сними ты с себя эту хламиду! Я хочу видеть лицо той, кто убила моего сына!
Подавшись вперёд, он резким движением сорвал платок и маску Джей, так что девушка не успела ни отступить, ни защититься. Лицо герцога исказила гримаса удивления, затем отвращения, когда он взглянул на леди Джей. Он бросил платок на пол, усмехнувшись.
--Да ты и не человек вовсе.  Так что самое достойное место для тебя – костёр, за смерть Алена!
Джей закрыла лицо руками, вся съёжившись под взглядом милорда герцога, произнесла тихо.
--Делайте что вам угодно… Если хотите – сжигайте меня на костре. Но… я хотела только жизни, долгой, радостной жизни Алену. А не тех кошмарных мучений, что он терпел ежечасно, ежеминутно...
Она отошла к скамье, опускаясь на неё. Искреннее горе, прозвучавшее в словах Джей, немного охладило гнев герцога. Но он не пожелал отступиться от сказанных слов, опустил свою тяжёлую ладонь на стол. Как показалось Магде, их старый дубовый стол едва не раскололся  надвое! Герцог сказал:
--Я буду просить королевского суда над вами. Пусть вас судит король. И благодарите за то Алена!… Но, видит Бог, ты горько пожалеешь! Горько пожалеешь!
Джевелин ничего не ответила. Она сидела вся замерев, низко опустив голову на руки, так что медно-искристые, прекрасные волосы совсем скрывали её лицо. И столько покорности и горя было в этой застывшей позе, что сердце милорда герцога беспокойно, часто стукнуло. Но он не дал воли своей жалости. И покинул дом, не попрощавшись с леди Джевелин.
 

                --2—               

Так в замке Гринджевл настали мрачные дни страха и ожидания.
Милорд герцог был могущественным сеньором королевства, и он очень разозлился на Джей – так говорила всем Магда, описывая появление милорда в их доме. Все слуги сочувствовали своей бедной госпоже. Но многие люди из окрестных деревень почему-то были настроены по-другому. Хотя Джей в своё время многим помогла своим искусством, теперь люди совсем забыли об этом. Всё громче велись разговоры о том, что владелица замка Гринджевл – колдунья, злая ведьма. И говорили даже о том – а стоит ли ожидать королевского суда? До Бога, как известно высоко, а до короля – далеко… Слуги обо всех этих разговорах были наслышаны, передавали всё Магде. Но  она не решалась беспокоить госпожу, и без того погружённую в своё горе.
Одно только спасало Джей, что добрые люди всё же нашлись, и в числе их  -- священник того небольшого прихода, госпожой над которым была Джей. Священник, в разговоре с Магдой, тайком поделился с ней подозрениями, что за этими разговорами может стоять и настоятельница женской обители, лишившаяся такой выгодной послушницы. Тогда монастырские земли стали бы ещё обширнее, а Джей из колдуньи превратилась бы в святую… Но сказано было об этом Магде в великой тайне.
Прошло две недели и в замок Гринджевл прибыли королевские гонцы, разом прекратив все сплетни и разговоры – в такой грозной молчаливости, почти в таинственности увезена была леди Джей из собственного замка. Суровый, немолодой человек, герольд короля, долго беседовал со всеми слугами в замке, и два писца за его спиной  вносили в списки каждое слово говоривших. А потом большая тёмная повозка укрыла в своей глубине от посторонних взглядов и леди Джевелин, и её служанку Магду, и ещё двоих слуг, из челяди. Ранним утром молчаливый и суровый этот эскорт, выехал из ворот замка Гринджевл, миновал одно за другим поселения, а так же и монастырские земли,  теперь как будто испуганно притихшие.

Только одну, но необыкновенно долгую неделю провела леди Джевелин в Кэмлайте – не в роскошных залах королевского дворца, а (к счастью вместе с Магдой) в крохотной, тёмной камере дворцовой тюрьмы.
Магда была оглушена этим позором, горем, обрушившемся на них, и постоянно, внимательно следила за своей госпожой. Но Джевелин переносила своё заключение, и «весь этот позор» спокойно, разве что излишне молчаливо. Иногда, следя за девушкой, Магда решала, что госпожа её словно бы и рада, что очутилась  здесь, под защитой толстых тюремных стен, отделивших её от шумного города.
Видно, какой-то безвестный заступник нашёлся для несчастных женщин: тюремщики не грубили им, да и пищу приносили свежую, вполне пригодную для еды. Камера, в которой поместили женщин, была сухой, соломенные подстилки регулярно меняли, узницам оставили несколько тёплых плащей, чтобы закрываться от холода ночью. Но вовсе не эта камера, не соломенные подстилки и скудная пища были пыткой для Джей… К этим условиям девушка быстро привыкла, и переносила их, по крайней мере, терпеливо, ни на что не жалуясь. Пыткой – были допросы, куда её уводили одну, без Магды, и всякий раз возвращаясь, Джей бессильно ложилась на свою соломенную подстилку и даже не плакала, но долго-долго молчала, что было ещё страшнее для Магды, ещё хуже. Магду тоже уводили на допросы, и она всякий раз возвращалась рассерженной, ругая громко господина герцога, отца милорда Алена. Вот как они отплатили её госпоже за всю любовь и заботы, что она проявила! Джей ничего не отвечала ей на гневные обвинения. По большей части Джей молчала и на этих унизительных допросах, где  каждый раз её маску заставляли снимать, и она, чаще всего, видела отвращение на лицах тех, кто с ней разговаривал.
 
…Джей оглядела всех присутствующих, ей никогда ещё не доводилось бывать в свете, и, уж тем более, видеть вокруг себя столько людей.
А там, куда её привели, присутствовали только мужчины. Все они были рыцарского сословия, и все – очень высокородны. Но первым из всех Джей увидела среднего роста, плотного сложения человека. Взгляд его был очень внимательным, как будто слегка насмешливым, придирчивым. И только по тому почтению, с которым к нему обращались, по неуловимому праву власти, -- Джевелин поняла, что перед нею сам король. И что от решения этих людей нынче зависит её жизнь.
Она прошла мимо рыцарей в сопровождении Магды, тихо заняла предназначенное ей место, ни на кого больше не глядя. Лишь один раз она подняла голову, чтобы взглянуть в сторону милорда герцога, отца Алена, которого она узнала. Рядом с ним она увидела молодого человека, его младшего сына. Но когда милорд герцог обвинил во всеуслышание «эту леди в намеренном убийстве», то на лице брата Алена отразились совсем иные чувства, как заметила Джей. Вздохнув, девушка низко опустила голову, так и не подняла её больше ни разу, за всё время слушания.
…Всё проходило мимо Джей – она почти ничего не слышала, не воспринимала, из того, что так долго обговаривалось. Магда ненадолго оставила её, чтобы сказать своё слово перед благородными сеньорами. И Джей не могла не заметить, как смело говорила Магда, порой, открыто упрекая милорда герцога в беспочвенной жестокости – к человеку, который всеми силами души старался помочь его сыну… Но потом Джей снова перестала что-либо воспринимать. Пока, наконец, Магда не коснулась осторожно её руки. Джей подняла голову – король обращался к ней с просьбой назвать перед всеми своё имя. Приблизился тяжёлый момент… Джей поднялась с места, отвечая на вопрос.
--Меня зовут Джей… Леди Джевелин, хозяйка замка Гринджевл.
Она постаралась как можно чётче, внятнее выговорить эти слова. Но голос её не слушался. К тому же сдержанный шёпот прошёл среди тех, к кому она обращалась. И король, взглянув на Джей, сказал:
--Вам придётся снять своё покрывало, леди. И до конца слушания предстать перед нами с открытым лицом. Таковы требования закона – мы должны видеть ваше лицо. Обвинения, выдвинутые против вас, весьма серьёзны.
Джей вздрогнула, сказала сразу же:
--Я не могу этого сделать, милорды!… Прошу вас, умоляю – позвольте мне этого не делать!
Она беспомощно огляделась вокруг, и лица всех рыцарей показались ей бесстрастными, холодными. Девушка снова взглянула на короля. Вздохнув, он заметил с долей сочувствия в голосе, но достаточно твёрдо:
--Если вы так поступите, леди Джей, это будет означать, что все мы здесь собрались совершенно бесполезно. Обвинение признают верным, а вас, завтра утром, предадут жестокой пытке – сожжению на костре. И прежде чем вы на него взойдёте, палач всё равно снимет с вас всю одежду, вплоть до рубашки.
Джей беспомощно коснулась платка.
--И это произойдёт при значительно большем количестве народа, -- добавил король.
Несколько минут царило молчание, потом руки Джей снова медленно коснулись платка, дрожа, распутали его…
Джей крепко зажмурилась, она ждала восклицаний и насмешек, когда платок с её плеч соскользнул в руки Магды. Но в зале по-прежнему царила тишина. Медленно разомкнула она ресницы, взглянув прежде всего в сторону короля.
--Так повторите ещё раз ваше имя, -- обратился к ней король.
--Моё имя леди Джевелин, владелица замка Гринджевл.
Уже твёрже произнесла Джей. Труднее всего оказалось сделать именно первый шаг. Король уже не отпускал её из-под власти своего взгляда. И тёмные, внимательные глаза короля – напомнили ей глаза Алена. Это немного успокоило Джей.
--Правдой ли является то, что вы написали письмо, с обещанием исцелить сына милорда герцога, Алена?
--Да, -- кивнула Джей, ничего больше не добавив, хотя король, явно, ожидал от неё более распространенного ответа.
--И вы прилагали к этому все свои усилия?
--Да. По мере сил, я стремилась выполнить своё обещание.
--Вы занимаетесь составлением целебных снадобий, леди Джей?
--Только когда меня об этом просят. Когда я сама желаю кому-либо помочь.
--И вы не берёте платы за свою помощь?
--Зачем? – отрицательно качнула головой Джей.
--Как долго милорд Ален находился под вашим попечением?
--Два месяца.
--Вы были обручены?
Джей согласно кивнула.
--Вы желали смерти милорду Алену, вашему жениху?
--Нет, нет, конечно! -- вздохнув, опустила голову Джей, и волосы скрыли её лицо.
--Тогда объясните нам – зачем вы приказали в то утро отнести милорда Алена на этот старый мост, и оставили его там одного?
Джевелин молчала.
--Вы отказываетесь говорить дальше? – спросил строго король.
--Я уже говорила его отцу, и повторю снова – я желала только жизни милорду Алену. Жизни долгой и счастливой. Быть может…, даже без моего присутствия рядом -–когда он станет здоров.
--Таким образом, я заключаю, что вы не ожидали трагического конца, той случайности, что произошла утром?
Джевелин молчала.
Магда догадалась, что этот вопрос является самым важным во всём диалоге короля с её госпожой. Все ожидали её ответа, но девушка молчала.
--Вы отказываетесь отвечать на этот вопрос? – нахмурился король.
--Я желала только жизни милорду Алену, -- повторила совсем тихо девушка.
Король несколько секунд смотрел на молодую леди, потом позволил ей занять своё место. Джей опустилась на скамью, а Магда поспешила накинуть на её голову платок. Но сама Джей не подняла рук, чтобы его поправить.
Слушание подходило к концу, и король готов был дать знак всем разойтись, чтобы, некоторое время спустя, избранные в судьи рыцари могли прийти к единому мнению. Неожиданно, вне желания короля, слова попросил сэр Хьюго – попросил выслушать его, до того как рыцари вынесут окончательное решение.
Когда король дал ему возможность говорить, Хьюго взглянул в сторону Джей – словно бы именно ей, прежде всего, адресуя свою речь.
--Мне не хочется, чтобы у всех, присутствующих здесь, сложилось мнение о нашей несправедливости по отношению к леди Джевелин, -- заговорил Хьюго, -- Я знал, что Ален уезжает из нашего замка без всякой надежды вернуться. Но отец этого не знал. По крайней мере, Ален никогда прямо не говорил ему об этом. И во время нашего последнего разговора перед отъездом, Ален просил меня молчать. Он считал, что ни к чему разубеждать отца в его надеждах, что так ему легче будет перенести все… эти известия. Они для меня не явились неожиданностью, но отец слишком болезненно всё воспринял. Да и как же могло быть иначе? Ведь до нас дошли только слухи, леди Джевелин ни о чём не написала нам лично. Быть может, тогда всё было бы проще.
Хьюго остановился на секунду, затем продолжил свою речь.
--Возможно, леди Джей не помнит, что я тоже был в числе гостей, которые приехали в её замок. Я стоял в зале, в тот момент, когда отец бросил вам обвинение в убийстве Алена, и сказал, что добьётся того, что вас сожгут на костре, как ведьму. Это слышал не только я, но и слуги леди. О чём они сегодня уже говорили. Но, если вы помните, выйдя к отцу, вы принесли с собой одну вещь
Король предостерегающе поднял руку.
--Леди Джевелин, вы что-нибудь желали передать герцогу во время разговора с ним?
Джей вздрогнула, отвечая устало.
--Я вынесла с собой ларец милорда Алена, в котором он хранил свои личные вещи ,кажется, какие-то бумаги. На его крышке был герб их дома. И ещё – он запирался каким-то образом… Я никогда не касалась этой вещи.
--Государь, вот этот ларец, -- сказал Гью, давая знак слугам, которые принесли ларец и поставили перед королём,-- Отец тогда очень рассердился, и вы видите следы его гнева на этой крышке. Но ларец прочен. Милорд герцог отбросил его в сторону, не желая забирать, я же – поднял. Дома я открыл его, и нашёл очень много сведений для своих умозаключений… Он очень легко открывается, государь, если знать одну хитрость… Так вот, в этот ларец мой брат складывал записи, которые вёл в доме леди Джей. И главное, там есть свидетельства моего брата о некоем рассказе леди Джевелин – с указанием числа, и подробным разбором всех дат. Это свидетельство, написанное рукой моего брата, с его монограммой и чуть ли не личной печатью, проливает свет на вопрос – почему леди Джевелин велела слугам отнести Алена именно на тот самый мост.  Ведь прошу вас всех заметить ещё один, очень важный момент – тело Алена не было найдено. Поэтому мы не можем уверенно говорить о том, что мой брат мёртв… Поскольку все эти новые сведения потребуют более пристального вашего внимания, я обращаюсь с нижайшей просьбой – дать отдых леди Джей. Девушка не привыкла к многолюдному обществу и очень устала.
Закончив свою речь, Гью поклонился всем собравшимся.
--Мы завершим решение этого вопроса завтра, -- заключил король, -- После того, как сэр Хьюго покажет мне секрет их фамильного ларца. Возможно, мы не будем больше вынуждать леди Джей присутствовать здесь. Пока не придём, все вместе, к окончательному решению. Итак, до завтрашнего утра, милорды.
Рыцари встали со своих мест, но покинули зал не прежде, чем поднялась леди Джевелин. Девушка, опираясь на руку своей служанки, вышла из зала. Вслед за нею его покинули почти все королевские рыцари, исключая милорда герцога и его сына. А так же двух-трёх человек, которых король лично попросил остаться.


                --3-- 

Их отвели не в камеру, и не заперли – только слуга охранял дверь с другой стороны, в длинном коридоре. Когда женщины вошли в отведённые им комнаты, Магда с беспокойством стала следить за своей госпожой. Едва только они остались одни, девушка села в кресло, вся подобравшись, закрыв лицо руками. Она не плакала и никого ни в чём не упрекала, но погрузилась в глубокое молчание. Наконец, служанка почти что силой уложила её в постель.
На следующий день их никто не беспокоил. Джевелин проспала всё утро, или делала вид, что спала. Служанка не решилась её тревожить. К полудню девушка встала, оделась, но когда принесли обед – почти не прикоснулась к нему.
--Так вы совсем ослабеете, -- попыталась настоять на своём Магда.
--Когда я вернусь домой, я буду чувствовать себя лучше. Если только вернусь… -- грустно заключила Джевелин, садясь в кресло у окна, в тени портьеры.
Минуло два часа  всё в том же молчании. Для Магды это было настоящей пыткой. Но леди так и не поднялась со своего места, неотрывно глядя за окно. Она, как обычно, одела свой платок, тщательно закрыв лицо. Однако же Магда заметила слабую усмешку, скользнувшую по губам леди, когда она утром взяла его в руки, одевая.
В тишине их комнаты стук в дверь показался Магде почти что громом с ясного неба. Она вздрогнула, испуганно спросив, кто там.
--С поручением от короля, для леди Джевелин, -- отозвались с той стороны двери.
И служанка отодвинула задвижку, в комнату шагнул сэр Гью. Магда приветливо, учтиво поздоровалась с молодым человеком, он так же поздоровался с нею, сразу же спрашивая:
--Где леди Джевелин?
--В спальной, и не выходит оттуда всё утро, -- отозвалась Магда.
--Как она чувствует себя?, -- спросил Гью.
И служанка, про себя, отметила, как всё-таки они похожи с милордом Аленом!, жестами, голосом… Она вздохнула, сказав:
--Плохо, милорд.
--Она плачет, или, быть может, сердится на нас, на отца? Выражает как-то свою обиду?
Служанка отрицательно качнула головой.
--Не плачет, и не сердится. И это хуже всего. Она молчит.
--Могу ли я поговорить с ней?,-- после секундного раздумья, спросил Гью,-- Во-первых, сообщите своей госпоже, что все обвинения сняты. Она может свободно уехать домой. Во-вторых, попросите её уделить мне хоть несколько минут.
Магда согласно кивнула, уходя в спальню госпожи, и скоро вышла оттуда, сопровождая леди Джевелин. При её появлении сэр Гью отвернулся от стола, на который минуту назад что-то поставил. Пожелал Джей доброго дня. Девушка вежливо, ровно с ним поздоровалась, приглашая присесть. Они сели возле стола, напротив друг друга, на высокие стулья. Джей дала знак служанке, чтобы она их оставила.
--Вам уже сообщили о королевском решении?—спросил Гью
--Да, я знаю, что свободна, что могу вернуться домой. И, может быть, сразу после разговора с вами, уеду отсюда.
--Я принёс вам ларец, принадлежавший раньше Алену. Теперь он ваш, разумеется, со всеми записями, находящимися в нём. Король не читал ничего, кроме того свидетельства, о котором я ему сообщил. Так что можете быть уверены, все эти записи читал только я. Впрочем, в них нет ничего неприятного для вас… Ален и дома часто набрасывал свои мысли на бумагу.
Гью недолго помолчал, осторожно взглядывая в сторону Джей, сидящую совершенно неподвижно. Продолжил:
--Я принёс вам так же слова благодарности от многих рыцарей. Тех, кому случалось  прибегать к вашему искусству составительницы снадобий. Вы, возможно, не знали никогда в лицо этих людей, или не запомнили их. Но все они замолвили за владелицу замка Гринджевл много добрых слов – и перед моим отцом, и перед королём тоже.
Джей молча кивнула, не отрывая взгляда от своих стиснутых рук. Наверное, следовало что-то сказать в ответ, но мысли её были так рассеяны, в голове же царила пустота, и полное бессилие овладело телом – усталость, которую она преодолевала с великим трудом. Голос сэра Хьюго слышался ей словно бы издалека.
--Ещё я пришёл, чтобы принести вам свои извинения. Вам приходилось очень нелегко всё это время… Я никого не оправдываю, но мой отец – он уже старый человек… Я отговаривал его, как мог, от всего того, что уже случилось. Я прошу вас принять мои извинения, леди Джевелин.
Девушка опять совершенно безразлично кивнула в ответ. И, чувствовалось, что в основном выжидала, когда Гью покинет эту комнату.
--Осталось последнее,-- вздохнул он, -- Я должен  научить вас пользоваться секретом ларца. Пожалуйста, взгляните сюда, я всё покажу.
Леди Джей подняла голову, взглянув на руки сэра Гью. Он освободил ларец от ткани.
--Здесь есть выемки, на которые нужно надавить всего один раз, особым образом. Позвольте мне взять вашу руку, показать, чтобы вы запомнили всё лучше, пальцами.
Джей встала рядом с ним, положив ладони на искорёженную крышку. Гью осторожно коснулся её рук, переместив их на боковые стенки, её пальцами нащупал выемки, слегка надавив их, -- крышка ларца тот час же приоткрылась. Гью снова закрыл её, обратившись к девушке.
--Попробуйте сами.
Джей провела ладонями по боковым стенкам, нажала на выемки, но недостаточно сильно. Повторять попытку второй раз она не стала, безвольно опустив руки. Гью удручённо смотрел на неё.
--Я всё поняла, -- тихо сказала Джей, -- Я открою его сама, дома.
Гью помолчал несколько секунд.
--Леди Джей я очень хотел услышать от вас ответ на один, очень важный для меня вопрос… Вы уверены в том, что мой брат, Ален, умер?
Джей вздохнула, опираясь рукой на ларец.
--Я ничего не могу вам ответить, -- слабо отозвалась девушка, -- Это не в моей власти… Думайте так, как сами для себя решите – в своей душе, в своём сердце. Если вы любили своего брата, значит он для вас жив, потому что мыслям и сердцу не запретишь обращаться к тому, кого любишь… И… если вы всё сказали мне, сэр Хьюго, то очень прошу – оставить меня. Я благодарна за поддержку, и добрые слова… На самом деле, вы очень похожи с Аленом, -- голос Джей слегка дрогнул, -- Но теперь я испытываю страшную усталость, хочу только одного – вернуться поскорее домой. Здесь всё меня пугает, всё мне чужое. Когда я вернусь домой, тогда, наверное, почувствую себя лучше. А теперь я не могу, не в состоянии разговаривать с вами. Да и вообще – с кем бы то ни было. Я не хочу никого видеть, ни с кем говорить вообще.
Джей помолчала, рука её лежавшая на крышке ларца нервно сжалась.
--Может быть, я смогу приехать, узнать о вашем самочувствии позже, когда вы вернётесь домой? – осторожно спросил Хьюго.
--Спросите обо всём у Магды – я сама уже ничего не знаю, -- ответила Джей.
Она позвала служанку, и ушла к себе в спальню. Но сэр Хьюго не торопился уходить, дождался возвращения служанки.
--Когда вы отъезжаете? – спросил он Магду.
--Скорее всего, завтра утром, милорд. Госпожа ещё ни о чём нам не сообщала.
--Грамотна ли ты?
--Сказать честно, читаю я плохо, пишу ещё хуже.
--Тогда хотя бы передай на словах моему гонцу известия о состоянии леди Джей. Быть может, я напишу ей письмо. Хотя, вряд  ли.
--Хорошо, сэр, -- согласилась Магда, -- Я думаю, дома ей, действительно, станет лучше. Ведь леди никогда не покидала своих владений. Тем более так далеко и надолго. Она просто не привыкла… И всё что случилось… Уж где-где – а, пусть даже и в королевской, но темнице, за всю мою жизнь мне бывать не доводилось!… Ясное дело, что мы постараемся как можно скорее добраться до дома.
--Если что-то случится и нужна будет помощь, если леди Джевелин так и не выйдет из своего состояния – ты сможешь написать мне?
--Я попрошу об этом нашего священника. Он обучен грамоте.
Кивнула согласно Магда.
Гью взял со стола перо и чистый лист бумаги, что-то разборчиво написал на нём, сняв с руки перстень со своей личной печаткой, положил его поверх листа, указал на все эти предметы Магде, и, попрощавшись с ней, вышел из комнаты.


 
                ЧастьIV

                Турнир в Кэмлайте
                --1—


«Невесёлая это была осень» – так подумала про себя Магда, оглядывая облетающие садовые деревья. Раньше леди Джевелин очень любила это время года. Деревенские ребятишки стайкой тянулись к замку Гринджевл, чтобы отнести домой корзинку-другую спелых яблок и груш,  за работу. Хозяйка дни напролёт проводила среди своих цветов и трав, выкапывая целебные корешки одних, пересаживая другие, собирая созревшие коробочки семян. На чердаке приятно пахло яблоками и высушенными травами.
А нынче ничего этого не было – никакой радости и веселья. Урожай в саду собрали, просто для того, чтобы добро не пропадало. Но люди, приходившие за снадобьями, уходили чаще всего с пустыми руками. Все старые запасы закончились, а хозяйка замка не покидала своей комнаты, чтобы возобновить их. Деревья и травы, растущие в саду леди, словно бы чувствовали, что их хозяйке плохо: слишком рано начали желтеть и осыпаться листья, плоды, спрятанные в кладовых, уже портились. А из осенних цветов не распустился ни один.
Дважды за истекшее после королевского суда время, в замок приезжали гонцы от сэра Хьюго, но никаких радостных вестей Магда не могла ему сообщить. Сначала ей показалось, что родной воздух немного взбодрил Джей. Попав в пределы своего дома девушка стала немного живее, разговорчивее. Но длилось это недолгое время. Дня три-четыре спустя Джей снова закрылась в своей комнате, и больше уже не показывалась оттуда.
На днях Магда ходила к священнику, чтобы он написал письмо для сэра Хьюго. Похоже, пришло время просить его о помощи. Священник охотно взялся за составление письма. Немного приукрасив слог, вот что он написал под диктовку Магды:
«Уважаемому, владетельному лорду, сэру Хьюго.
Пишет вам Магда, камеристка леди Джевелин, из замка Гринджевл. Во время нашего пребывания в столице, вы обещали моей госпоже защиту и помощь, если в том случится надобность. И дважды после того присылали сюда своих слуг. Я отвечала им, что госпоже не становится ни хуже – ни лучше.
Но нынче, как видно, пришло время обратиться к кому-то за помощью. Всё это продолжается слишком долго. В последнее время моя госпожа совсем потеряла интерес к жизни, и если раньше хотя бы читала книги в своём затворничестве, занималась рукоделием, то теперь часами напролёт может сидеть возле окна, глядя непонятно на что. Она часто отказывается от еды, и чувствует всё более сильную усталость, постоянную слабость. Я хотела привести к ней лекаря, но леди Джей упрямо воспротивилась появлению в доме нового лица, тем более лекаря – так что мне, поневоле, пришлось отказаться от этой мысли. Быть может, хоть вам удасться побороть её упрямство, и мы сможем оказать ей помощь хоть в чём-то? А то она теряет силы прямо на глазах..
                Остаюсь глубоко уважающая вас, Магда.» 
Своё имя служанка написала сама, и сама же поставила под письмом число. В тот же день оно было отправлено с одним из слуг. Но только сомневалась Магда в том, что гонец скоро доберётся до герцогского замка, и что сэр Хьюго успеет приехать к ним в скорое время. И всё же это было лучше, чем бездействие.
Служанка собрала на поднос завтрак, собираясь отнести его в комнату молодой госпожи -- немного припозднилась нынче, заболтавшись с кухаркой. Но, поднимаясь по лестнице, из холла, Магда чуть не выронила из рук поднос – потому что навстречу ей спускалось… привидение!
Через секунду Магда обрела дар речи, узнала в белой фигуре свою госпожу. Видно, леди Джей сама облачилась в это платье, что подарил ей милорд Ален к свадьбе. Длинная густая вуаль закрывала лицо и плечи девушки. Яркий серебряный обруч, подобный короне, удерживал на головке леди тяжёлую кружевную накидку. Магда невольно залюбовалась – если уж её госпожа и была привидением, то самым красивым привидением в мире! Опомнившись, Магда спокойно спросила – ради чего леди Джей нынче решилась выйти из своей комнаты, и не лучше ли будет вернуться обратно? Потому как, может быть леди не знает, но на улице очень сыро и холодно, как и положено во время поздней осени.
--Я собираюсь идти в церковь, а это совсем недалеко, -- отозвалась на её вопросы Джей.
Магда опять принялась уговаривать девушку вернуться к себе в комнату, хотя бы позавтракать. Но Джей отрицательно качнула головой.
--Нет, Магда. Спасибо, конечно, но унеси завтрак обратно на кухню. Если хочешь проводить меня до церкви, то я подожду, пока ты соберёшься… Но не очень долго. Быть может, он уже приехал.
--Кого вы ждёте? – переспросила со страхом Магда.
Девушка лишь тихонько вздохнула, замечая:
--Собирайся, Магда, если хочешь меня проводить.
Магда вернулась минут пять спустя, застав Джевелин уже у порога. В одном платье, в лёгких туфельках – она хотела идти под осенний дождь! Магда едва успела набросить ей на плечи тёплый плащ, и обуть на ноги сабо. Уговаривать её вернуться к себе в комнату, было совершенно бесполезно. А применить силу – у Магды просто не поднималась рука. И, закутавшись в свой плащ, она поспешно вышла из замка, вслед за своей госпожой.


                --2—

…Стояли погожие осенние дни – время традиционного Королевского Турнира. В этом году король присутствовал на нем вместе с молодой, прекрасной королевой. Джинейла радостно улыбалась, исполненная гордости своего, королевского величия, а король был необыкновенно щедр на подарки и милости.
Лишь одно событие немного омрачило ход праздника: внезапное появление на турнирной площадке неизвестного никому воина, который назвал себя Красным Рыцарем. И правда, красный плюмаж на его шлеме, вился подобно пламени дракона, алый плащ был на плечах, и даже тёмные доспехи имели странный, холодно-красноватый оттенок… Скоро многие рыцари убедились в его силе и воинских умениях. Случайность помогла сэру Овайну победить незнакомца, выйти в число чемпионов. Впрочем, Красный Рыцарь, как будто и не очень огорчился потерянной победе.
Пришло приятное время вручения наград. Провозгласив чемпионом нынешнего Королевского Турнира сэра Овайна, король должен был признать второе место за незнакомцем – Красным Рыцарем. Гость подошёл ближе к королевским местам.  Артур обратился к нему:
--Моя королева, леди Джин, считает, что вы сражались очень хорошо. И по праву заслужили не второе, но первое место. Поэтому она желает, по своей воле,  наградить вас. Она желает удостоить вас той награды, которую вы сами захотите выбрать для себя, -- улыбнулся король, взглядывая на супругу, и вновь обращаясь к рыцарю,-- Говорите, -- и любая ваша просьба будет исполнена.
Почти сразу на слова короля глухо донёсся голос рыцаря – ибо Красный Рыцарь не пожелал открыть своего лица:
--Я прошу, чтобы один из тех, кто нынче принимал участие в этом турнире, последовал за мной… Куда я ему прикажу.
Артур нахмурился, молчал несколько секунд..
--Это очень странная просьба, -- заметил он, -- своим приказанием я сделаю этого человека вашим пленником… Кто будет этот человек, и кем являетесь вы сами?
--Я не требую, чтобы он снял оружие и полностью беззащитный был передан мне, -- так же бесстрастно и глухо зазвучал в ответ голос Красного Рыцаря, -- Я прошу, чтобы в течении двух часов  этот рыцарь следовал за мной повсюду, куда бы я ни поехал. И ничего больше. Я не отнимаю у него права защищать свою жизнь.
--Кем является это рыцарь?
--Это сэр Хьюго. Он тоже принимал участие в турнире.
Король велел подозвать к ним сэра Гью, и коротко объяснил все требования неизвестного рыцаря.
--Вы хотите только этой награды – и больше никакой? – снова спросил король.
Рыцарь кивнул.
--И не откроете нам ни своего имени, ни лица?
--Я дал обет, что сделаю это только в определённый день и час, -- ответил Красный Рыцарь.
Артур взглянул на сэра Гью.
--Я согласен следовать за ним в течении этих двух часов, -- пожал безразлично плечами Гью, -- Или дольше.
Повернув голову в его сторону, рыцарь произнёс:
--Мы поедем вдвоём – ты и я. Ни слуг, ни оруженосцев не будет сопровождать нас. Возьми свой меч, или какое угодно другое вооружение… Мы уезжаем прямо сейчас.
--Я согласен ехать с тобой, -- усмехнулся Гью, -- И не нагоняй на людей страх, тот, кто не желает – или, может быть, стыдится? -- показать своё лицо!… Не будем портить праздник леди королевы. Я согласен ехать с тобой по своей, доброй воле, а не по твоему приказанию, Красный Рыцарь.
Неизвестный согласно кивнул. Рыцари отошли к своим коням. Гью отдал распоряжения сопровождавшим его слугам. Красный Рыцарь приехал на турнир один, без слуг. После того они покинули королевский турнир, и все заметили, что неизвестный очень спешил. Сэр Гью, не отставая, следовал за ним.
Это происшествие испортило настроение королевы. И потому Артур постарался сгладить всё множеством наград и подарков, вручённых самой Джин рыцарям, отличившимся в турнире. После чего устроили пышный пир, где за кубком вина все соперники могли полностью примириться друг с другом. И мрачное появление на турнире Красного Рыцаря – забылось, или отчасти забылось.

Гью, не отставая, следовал за рыцарем, и потому что они взяли хороший темп, то скоро оказались далеко за пределами Кэмлайта. Они уже выехали на дорогу, и продвигались мимо убранных полей, потом миновали полуобнажённые перелески, и, наконец, поднялись на высокий холм. Лошади их от быстрой езды блестели словно глянцевые. С холма, далеко позади, едва-едва виделся Кэмлайт. Тогда Красный Рыцарь чуть сбавил бег коня, и наконец остановился. Гью встал напротив него, взглянул на солнце.
--До истечения двух часов осталось совсем немного времени, -- заметил Гью, -- но мне это всё равно. Если есть у вас на меня обида – говорите, и разрешим всё так, как посчитаем нужным.
Красный Рыцарь сошёл на землю, и молча вынул из ножен свой меч. Гью последовал его примеру. Видя на турнире силу и умения этого человека, Гью не очень-то надеялся не благополучный исход… Но рыцарь вдруг резким движением вогнал свой меч в землю, вздохнув:
--Будь я проклят, Гью! Я не могу поднять на тебя руку!
Услышав его, как будто естественный, не изменённый голос, Гью вздрогнул. Руки сами собой опустились, Гью долго не мог расстегнуть ремешок шлема, но, наконец-то освободился от него и бросил на траву, сказал:
--Покажи мне своё лицо – или… я не могу поверить своему слуху!
Красный Рыцарь попытался расстегнуть ремешок своего шлема, в конце-концов просто перерезал его, отбрасывая шлем в сторону, стянул с головы плотный капюшон.
--Ален!, -- вздохнул Гью, и меч сам собой выскользнул из его ладони.
--Как видишь, жив и здоров, милый братец!, -- усмехнулся Ален, -- Ведь это тебе я был обязан своим увечьем! Ведь это ты, наш хитроумный Гью, так ловко всё подстроил, что все решили – мол, несчастный случай…Твоё счастье, что на турнире я растратил весь запас своего гнева! На твоё – и моё счастье, сама судьба не свела нас там, на турнире!… Иди, Гью, иди куда пожелаешь. Я не был дома. Я знал, что ты отправишься на Королевский Турнир, поехал сразу же сюда. Можешь быть уверен, я ни о чём не скажу отцу – или кому-то ещё. Всё осталось в прошлом – и слава Богу!
Ален выдернул свой меч из земли, вкладывая его в ножны.
--Постой, -- нашёл в себе силы заговорить Гью, -- Я должен всё объяснить – пожалуйста, выслушай.
--Говори, -- сухо отозвался Ален.
--Я не хотел ни твоей смерти, ни тяжкого увечья, которое ты получил -- это правда, по моей вине. Не стану этого отрицать. Подлость была совершена мною из-за … женщины… Ты помнишь Грациану? Мы оба с тобой, с самого детства виделись с нею, росли рядом. Она многое замечала – с моей стороны. Женщины всегда особо чувствительны в этом плане. К тому же я сам потом начал сочинять ей самые сумасшедшие письма! Может, это и нравилось ей – я не знаю… Перед тем Королевским турниром я увидел её среди других девушек. Она же, заметив меня, намеренно громко сказала, что отец, наверняка, предложит одному из лидеров турнира – стать её супругом. «Я и сама с великой радостью отдала бы победителю своё сердце. Ведь нынче сражаются лишь самые достойные». Сказала она – и прямо взглянула в мою сторону. Я же понял так, что это и есть ответ на мои письма.
Я тоже принимал участие в турнире, но ты помнишь, как мне не везло! Ты выходил в число лидеров, и, я знал, что Грациана всегда предпочитала тебя – мне. Я решился на эту… подлость, чтобы помешать тебе выиграть этот, именно этот бой! – и только, клянусь тебе! Я, согласись, вряд ли мог предполагать, что всё так обернётся!… Ты знаешь, что Грациана потом, и правда, вышла замуж, по желанию отца, за одного из тех рыцарей… Я подрезал подпруги на седле, подстроил эту «случайность»… Да, я это сделал.
Я не просто неудачник, Ален, -- я какой-то… проклятый! Сколько раз потом я хотел – и не имел сил сказать правду! Да и что бы она изменила?! Я готов был поменяться с тобой местами – если бы это было возможно. Какими угодно жертвами заплатить – только бы вычеркнуть из памяти свою вину, которая принесла нашей семье столько горя… Но что за чудо вернуло тебе жизнь и здоровье?!…
Ален молчал секунды две, ответив уже спокойнее:
--Я не знал, что Грациана и тебя обнадёживала всё это время. Она уверяла меня -- «только ты в моём сердце»!… Какое счастье, Гью, что нынче я не попал тебе в соперники! Правда, многим рыцарям за это досталось… Но теперь ты можешь вернуться к домой и сказать отцу о моём возвращении. Забудем прошлое. Это судьба, Гью. А чудо, вернувшее мне жизнь и здоровье – это сама любовь и нежность, это самая прекрасная девушка в мире – моя леди Джевелин. Я теперь понимаю, что неоправданно задержался в пути. Теперь я, как можно быстрее, еду к ней, в замок Гринджевл. И об этом тоже можешь сообщить отцу.
Гью согласно кивнул. Он хотел было что-то сказать, но нахмурился и произнёс только одно:
--Поторопись, Ален. Тебе стоит поторопиться. И если тебе нужна моя помощь – я готов помочь всем, что только будет в моих силах. Владелица замка Гринджевл очень ждёт твоего возвращения. Спеши увидеть её, Ален.   
--Да ничего мне не нужно теперь!, -- пожав плечами, счастливо улыбнулся Ален, -- Разве что дашь своего коня, чтобы я мог ехать быстрее. Ты говоришь – она ждёт моего возвращения?
Гью согласно кивнул.
--Сними этот тяжёлый воинский доспех. Так ты сможешь продвигаться быстрее… К чему он тебе в дороге? Да, она ждёт – и каждый день для неё на вес золота.
Серьёзно заметил Гью. Ален непонимающе взглянул на брата, приняв помощь в том, чтобы снять с себя тяжёлые доспехи. На прощанье Ален совершенно искренне обнял брата.
--И правда, -- заметил, улыбнувшись, Гью – это ты. Как прежде, полный сил и огненной, яркой энергии… Лидер по рождению, и будущий герцог по праву… Спеши увидеть свою драгоценную – поистине драгоценную Джевелин, она – самая лучшая награда за всё, что ты пережил.
Заметил Гью.
--Ты уже в третий раз говоришь мне об этом. И это начинает меня настораживать. Что ж, скоро увидимся, я так думаю! И я познакомлю тебя со своей дорогой женой. С великой радостью сделаю это!
Ален сел в седло, трогая поводья лошадей. Гью проводил его взглядом. Но сам он не поспешил поднять с земли свой меч, а, приникнув лицом к осенней траве, может быть, в первый раз в своей жизни так искренне молился об удаче Алена. И ещё долгое время  потом лежал неподвижно, глядя в далёкое небо.


                --3—

День клонился к вечеру, а Джевелин всё так же неподвижно сидела на одном месте.
--Леди, -- решилась подойти в очередной раз к ней служанка, -- Прошло уже много часов,  а вы всё так же сидите здесь, на одном месте, чего-то ожидая… Не попросите ни еды, ни питья за всё это время. Не лучше ли вернуться домой? Здесь холодно, вы, наверняка, замёрзли.
--Подождём ещё немного, Магда, -- отозвалась девушка из-под густой вуали,-- Когда угаснет закат, обещаю тебе, я перестану ждать неисполнимого. Иди. Мне ничего не нужно.
Магда поднялась со скамьи и вышла туда, где стояли слуги.
--Она не хочет уходить, -- негромко сказала женщина, -- словно лишилась рассудка! Она сказала, что на закате пойдёт домой. Слава Богу, что солнце уже коснулось деревьев, и ждать остаётся совсем недолго!
Все в молчании ожидали заката. Со ступеней церкви видна была чёрная, раскисшая от осенней сырости дорога, и осенние, полуобнажённые перелески. Все веяло тишиной и печалью. Чистое, багряное солнце закатывалось за холмы, справа от дороги. Магда вздохнула, плотнее кутаясь в свой большой платок, повторила:
--Беги в замок, Стив. Когда мы приведём её – пусть к этому времени растопят пожарче камин в комнате, приготовят постель и горячее вино.
--Смотрите!, -- перебил её один из слуг, -- Кто-то едет по дороге. Какой-то всадник. Он сюда направляется, и совсем загнал своего коня.
Магда вернулась в церковь, слабо освещённую свечами, подошла к девушке, которая сидела низко опустив голову на грудь.
--Госпожа, кто-то едет! -- сказала она как будто негромко, но слова её эхом отозвались от гулких церковных сводов.
Так что Магда испугалась своего голоса, и заговорила в половину тише, подойдя к Джей.
--Какой-то всадник приближается сюда, и совсем загнал свою лошадь – так спешит.
Джей подняла голову, чуть-чуть пошевелилась, меняя положение рук на коленях. Она не успела ничего сказать, потому что в эту минуту дверь отворилась, вошли все, ожидавшие во дворе церкви слуги, и вместе с ними – какой-то человек, с головы до ног в дорожной грязи, поспешно отирая эту грязь с лица. Магда отступила в сторону, а человек этот занял её место возле госпожи, взял в свои руки – её ладошки.
--Ты узнаёшь меня, Джей? – сказал он, улыбаясь, --Я приехал – как и обещал. И сейчас священник обвенчает нас, моя милая леди, а потом мы все пойдём домой и устроим преотменный пир!
Джей глубоко вздохнула.
--Да, узнаю, -- отозвалась она, -- Вы – Ален.
Она попыталась встать с места, но ноги её совсем затекли, так что Магде и ещё одной служанке пришлось прийти госпоже на помощь.
--Соберись с силами, Джей. Всё самое плохое – позади, священник поскорее обвенчает нас – и наконец-то мы с тобой вернёмся в свой дом!… Ведь так?
--Да, -- уже бодрее отозвалась Джевелин, -- да, я вполне твёрдо стою на ногах. Просто – слишком долго сидела здесь,…ожидая вас,  и ноги совсем затекли.
И в голосе её Алену, как прежде, послышалась улыбка.
Однако всё время венчания, которое постарались провести скорее, Магда постоянно поддерживала под руку госпожу. И только когда молодые одели кольца на руки друг другу – служанка отступила в сторону. Ален поднял вуаль… – и тут же сорвал её с головы Джей, отбрасывая. Блестящий обруч невесты со звоном покатился по полу церкви. Все слуги, как и он, увидели мертвенную бледность Джей. Сморщенная кожа её приобрела совершенно неживой, сероватый оттенок. Ален подхватил её на руки, и девушка бессильно опустила голову ему на грудь. Он поспешно вынес девушку из церкви, и слуги едва поспевали за ним.
Ален нёс её по тропинке, через сад – облетевший и мрачный, в закатных, траурных лучах солнца. Влажный холодный воздух веял мертвенной сыростью. Ален почти бежал – тело Джей стало совсем лёгким, как будто невесомым. Весной – оно было цветком в его ладонях, а нынче – всего лишь лёгкой сморщенной коробочкой созревшего плода, которая должна умереть, чтобы дать жизнь… чему-то неведомому! И оставить его здесь в одиночестве!… Ален крепче прижал к себе лёгкое тело девушки. Он уже видел каменные стены, башню замка – и ему казалось, что этот любимый Джей дом – поможет ему удержать милую зелёную ящерицу здесь – в яркой изумрудной зелени, которая, конечно, возродится весной. А зиму – зиму они проведут вместе. И каждую зиму – он будет оберегать её от жестоких морозов, чтобы потом, снова увидеть вместе зелёный, радостный, весь мир – в её крошечных ладошках… Вот уже и каменный двор замка, Ален быстро взбежал на крыльцо, слуги поспешно отворили перед ним дверь. Он пронёс Джей дальше, через холл, наверх, в её спальню.
Распоряжения Магды исполнили, в комнате хозяйки жарко горел камин, и горячее вино стояло на подносе, на каминной полке. Запыхавшаяся, красная от бега, Магда вошла  позже господина. Ален сел в кресло, поближе к огню, усаживая у себя на коленях Джей, словно ребёнка.
--Подай сюда вино. Разотри ей ноги, -- сказал он Магде, беря с подноса кубок.
Служанка опустилась на пол, расшнуровывая башмачки госпожи.
--Джевелин…-- ласково позвал Ален, -- выпей немного вина, согрейся.
Он поднёс к губам девушки кубок, она сделала несколько глотков, и сама взяла кубок в руки. Но Ален всё ещё придерживал его.
--Как приятно пахнет корицей!, -- улыбнулась Джей, -- Ален, это и правда ты? Я качалась на твоих руках словно в колыбели… Так значит, ты, и правда, совсем здоров, и обрёл свои прежние силы?
--Да… Хотя, кое-кто уже пожалел об этом…, -- слегка нахмурился Ален.
--Значит я всё-таки выполнила своё обещание, -- отозвалась Джейлин, -- Теперь ты будешь жить – долго и счастливо.
Пальцы её разжались, и кубок упал на пол. Алое пятно расплылось до самой каминной решётки – словно лужа крови. И огонь фыркнул на него ярким сполохом искр.
--Джей!, -- воскликнул Ален.
Магда, увидев лицо госпожи, оставила своё занятие, испугано взглянув на Алена.
--Зови скорее лекаря, -- коротко сказал он служанке.
Магда поспешно поднялась на ноги, выбегая из комнаты.
Ален услышал голоса слуг, что ожидали за дверью. Он встал с места, осторожно перенёс госпожу на постель, принялся расстёгивать платье, чтобы дать возможность дышать ей свободнее. Дыхание это было едва различимым, и пальцы Алена слегка дрожали. В конце концов он разорвал ткань, не возясь долго со шнуровками. Вернулась служанка, и справилась с платьем госпожи куда ловчее, чем Ален, удобно устроив её в постели.
--Лекарь скоро придет сюда, -- обратилась она к господину, -- Может, принести для вас что-нибудь? Хотя бы воды – умыться… И чистую одежду.
Ален оглядел своё грязное платье, рассеяно кивнул, присаживаясь на низенькую скамейку, рядом с Джевелин, осторожно, устало оперся о край белоснежной постели. Магда приходила, и уходила, принося какие-то вещи. Остро пахнущими средствами она пыталась привести в чувство госпожу, тёрла ей виски и грудь – и всё было бесполезно.
В замке леди Джевелин слуги отличались расторопностью, уже через полчаса, Ален в чистой одежде, ужинал за небольшим столиком у камина.
--Я несколько суток провёл в седле, Магда, -- признался он женщине, -- Вели приготовить мне какое-нибудь бодрящее питьё. Или здесь только госпожа умела составлять чудесные   снадобья?
--У  неё это получалось лучше всех, -- сказала женщина,-- Питьё вам, конечно же, приготовят. Неужели вы хотите продержаться без сна ещё целую ночь? Не лучше ли отдохнуть – хотя бы немного?
--Нет, я останусь рядом с Джей, всё время -- пока хватит сил, -- покачал головой Ален, ставя на стол пустой кубок, -- А теперь – унеси всё, распорядись о питье, и о том, чтобы лекаря сразу же провели сюда. И расскажи мне обо всём, что произошло здесь за время моего отсутствия.   
Он сказал последнее так, как говорит человек, оказавшийся в своём родном доме после долгого похода. «Нерадостные вести вас ожидают, -- думала Магда, пока собирала посуду и передавала её другой служанке, -- Если бы вы появились здесь хоть на денёк – другой пораньше!»
Задержавшись на кухне за приготовлением питья, Магда застала в комнате госпожи лекаря. Стоя напротив милорда Алена, возле огня, он извиняющимся тоном, тихо говорил:
--Она ещё жива, но… как бы вернее это выразить?… упадок сил. Никаких  снадобий от подобной болезни ещё не придумали, мой господин. Кроме самых общеизвестных… Остаться мне в замке – или…
--Останьтесь, до утра. Ведь утром всё решится, или я не прав?
--Возможно… -- неопределённо отозвался лекарь, -- Возможно.
Уловив, что делать ему здесь больше нечего, эскулап поспешил незаметно исчезнуть. Ален ещё некоторое время стоял возле огня, скрестив на груди руки. Потом посмотрел на Магду.
--Вот так, -- сказал он тяжело, -- всё в один день!
--Не переживайте заранее, -- тихо заметила женщина, -- Кто знает – как всё сложится?… Питьё, которое вы просили.
Ален поблагодарил женщину, беря из её рук небольшую чашечку, отошёл к постели и присел на скамью, рядом с Джей. Служанке указал на кресло, напротив. Магда лишь со второго указания господина решилась сесть в его присутствии.
--Я слушаю, -- сказал Ален, -- Слушаю очень внимательно. Ничего не скрывай от меня, я хочу знать обо всём. Должно быть, кто-то нанёс тяжёлую обиду, глубоко оскорбил мою Джей. Если я прав, говори всё, без утайки.
«Невесело будет вам это услышать!» – подумала про себя Магда. И начала свой рассказ с того времени, когда слуги обнаружили разрушенный мост, и никаких следов их гостя и подопечного леди Джевелин. Время от времени Ален прерывал её рассказ своими вопросами, но редко. Он постоянно тихонько поглаживал руку леди Джей, покрывая её своей ладонью. По его лицу Магда не могла заключить – как он относится ко всему, о чём она рассказывала. Может быть, он так хорошо владел своими чувствами, а, может быть, сказывалась усталость, но милорд Ален всё время рассказа оставался спокойным. Магда же постоянно ловила себя на мысли, что не может привыкнуть к тому, что этот, совершенно здоровый и весьма крепкий физически человек – и есть милорд Ален, которого полгода назад она видела намертво прикованным к носилкам. Но черты лица, голос, все движения, привычки, и то, что леди Джей безоговорочно признала в этом человеке своего жениха – всё это убеждало Магду в существовании чудес!
--…Такие вот творились дела здесь, мой господин, -- со вздохом, закончила свой рассказ женщина, -- И, как видно, они близки к своему завершению.
--Близки, -- согласился Ален, после недолгого молчания, -- Что ж, спасибо за рассказ. Теперь иди отдыхай, Магда. Пусть все ложатся спать,  время уже позднее.
Служанка ничего не решилась возразить господину, только напомнила, что кто-нибудь из слуг всегда будет недалеко, стоит лишь позвать или позвонить в колокольчик. Ален кивнул согласно, и Магде оставалось лишь пожелать ему спокойной ночи, тихо покинуть комнату.
Ален слышал, как ушла Магда, и как успокоилось, уснуло всякое движение в замке. Рассказ служанки длился долго, наверное, наступил самый глухой час ночи. Осенняя сырая тьма за окном глухо рыдала завываниями ветра. Благо, что слуги, по его распоряжению, принесли достаточно дров, и Ален подбросил пару поленьев потолще в камин – чтобы огонь разгорелся жарче и угли дольше сохраняли пламя. Благодарно приняв эту пищу, огонь, через некоторое время, с гудением взметнулся выше, ярче осветил всю комнату. Ален вернулся на своё место. Всё это время он постоянно прикладывал пальцы к запястью Джей, чувствуя,  как бьётся тоненькая жилочка, тонкая-тонкая ниточка, связывая её с этим миром. Но лицо девушки поражало своей неподвижностью, и руки – или так казалось Алену? – становились всё холоднее.
От порыва ветра что-то скрипнуло, и как будто ударилось о деревянную раму окна в комнате леди Джей. Колыхнулась закрывающая окно тяжёлая портьера, и полог кровати Джей – колыхнулся, от прошедшего через всю комнату сквозняка.
--Я вижу твоё истинное лицо, и оно завораживает меня своей чистотой… -- одними губами прошептал Ален.
Огонь ласково вбирал всё в круг своего расширяющегося света. Ален тихо неустанно гладил руки Джевелин. Мысли его вернулись к тому, что рассказала Магда. Теперь ему следовало возненавидеть и родного отца – за то, что он так жестоко обошёлся со своей  невесткой, несмотря на все просьбы сына! Но он уже отдал ненависти много сил, и слишком много времени… Ален тяжко вздохнул, опуская голову.

……………………………………………………………………………

Служанка ушла к себе. Магда жила в замке Гринджевл уже давно. Последние несколько лет комната её  находилась недалеко от спальни госпожи.
Затворив за собой дверь, Магда поставила свечу на стол, разобрала постель и, прежде чем лечь, горячо помолилась о «выздоровлении леди Джей». Ей представилось, как хорошо было бы завтра (а вернее, уже сегодня) проснуться – и сообщить всем домочадцам с особой торжественностью, что «вчера состоялось бракосочетание леди Джей и милорда Алена, и через полчаса молодые спустятся к завтраку»… А там – началась бы суета и лёгкое, приятное веселье, которого уже так давно – ох, как давно! -- не видели эти стены. Быть может, приехали бы гости поздравить молодых… Магда вздохнула, ещё раз повторила длинную молитву о здоровье леди. Всё это могло бы, могло бы быть…Тишина царила вокруг, и ни звука не нарушало этой глубокой тьмы, осенней ночи. Сон незаметно сомкнул веки служанки.
 Магде показалось, что она спала совсем недолго, но, когда открыла во второй раз глаза – то увидела за окном серый утренний свет. Осенью светает поздно. Обычно жизнь в замке начиналась намного раньше осеннего или, тем более, зимнего рассвета – с пяти-шести утра оживлялась кухня, да и сама Магда не припоминала, когда оставалась в постели так долго. Нынче же словно весь замок вымер. Тишина просто оглушала. Магда поднялась с постели, в глубине души ожидая всего, как хорошего, так и плохого. Она оделась и вышла в коридор, пройдя по нему до лестницы. Постояла недолго у двери в комнату госпожи, и не решилась заглянуть, чувствуя всё ту же тишину там, за этой дверью… Магда спустилась на кухню. Не горел огонь в печи, никто не принёс воды в большую кадку для мытья посуды, и для других нужд в замке. А, между тем, заканчивался восьмой час утра. На кухне суета возникала с шести, так было заведено ещё при прежних хозяевах замка – и до сих пор, ни разу не нарушался этот порядок. Но на скамье, возле холодного очага выводил носовые рулады Стив, закутавшись до макушки в овчину. Магда кое-как растолкала его. Он так крепко спал, что, открыв глаза, не сразу её припомнил – кто это?
--Это ты, Магда, -- хрипловато сказал истопник, -- Я что-то… гхм… задремал под самое утро…
--Уж и до полудня недалеко!, -- укоризненно заметила женщина.
Стив сел на скамье, опустив ноги на каменный пол. 
--Разве никто, кроме тебя, ещё не проснулся?… И что же кухарка – не растолкала меня, да не погнала за водой и дровами?… Заснул я на самую малость…
Магда прошла в ту часть, где спали слуги, и скоро всех подняла на ноги. Все только изумлённо качали головами, видя за окном вовсю занимающийся ясный день. Все спрашивали Магду о госпоже, но она ничего не могла ответить, кроме того, что в комнате леди Джевелин тихо (а в душе признаться, что зайти туда она просто побоялась). Последним среди домочадцев Магда увидела лекаря, и поделилась с ним своими опасениями.
--Надо бы зайти, -- неуверенно почесал он свой лысоватый затылок, -- Надо бы зайти…
Из всего сказанного Магда поняла, что ему так же страшно заходить в эту тихую комнату леди Джевелин – после такой странной ночи! Тогда Магда хозяйским голосом велела одной из служанок взять кувшин тёплой воды, а второй – дала в руки полотенце. Вчетвером – вместе с господином лекарем, стараясь лишний раз не шуметь, они прошли к спальне леди Джей. Магда, собравшись с духом, надавила на ручку, дверь легко, бесшумно отворилась перед ними.
Слуги осторожно вошли в комнату, и замерли у порога. Магда заметила, что приличный запас дров возле камина –  растаял. И что свечи на столике, недалеко от постели госпожи – оплыли до самого основания. Постель скрывал от них балдахин, да и темно было в комнате от плотно опущенной на окно портьеры. Видно было, что у постели, опустив голову на руки, сидит господин Ален. Судя по всему – он так и заснул, не выдержал трёх суток бессонницы. Магда первая решилась пройти вперёд, убрать закрывающую окно портьеру. Девушки так же  тихо приблизились к камину, поставить кувшин с водой на полку и туда же положить полотенца. Но никто не решался взглянуть в сторону постели, до тех пор, пока дневной свет не заполнил всю комнату. Лекарь, по долгу своей службы, ближе всех подошёл туда. 
…И в тот момент, когда дневной свет стремительно коснулся тёмных кудрей Алена, когда он ярко осветил лицо молодой леди – возглас вырвался у всех четверых. Было хорошо, что служанка поставила кувшин на каминную полку. В остолбенении стояли слуги у постели молодой госпожи – перед ними на белых подушках лежала девушка с младенчески чистой, нежной кожей, с тонкими и одухотворёнными чертами лица. На её лоб падала тёмно-бронзовая прядь волос, и лишь по этим пышным прядям, да ещё по обручальному кольцу на тоненьком пальчике – и можно было понять, что эта девушка – леди Джей. Ален всё ещё покрывал её руку своей ладонью.
Свет, бьющий им в лица, разбудил спящих -- девушка тихо вздохнула, а молодой господин слегка пошевелился.
 
……………………………………………………………………………


Прошло полгода со времени венчания Джей и Алена. Слухи о чудесном исцелении хозяйки замка Гринджевл разнеслись очень быстро повсюду, и нынче в замке, как и много лет назад, при жизни отца и матери Джей, устраивалось весёлое празднество. Ни одно приглашение, что разослали молодые, не осталось без ответа, все приглашённые гости выразили своё желание приехать.
В этот день все, не выражали вслух своё восхищение, но оставались в молчаливом, восторженном недоумении – увидев в первый раз хозяйку замка Гринджевл, юную, исполненную доброты и вежества леди Джей. Ален (вокруг возвращения которого ходило так же много историй), скромно уступал место первенства жене. Милорд Ален был немногословен в этот вечер, но взгляд его искрился весельем. К пиршеству Джей одела одно из самых красивых платьев, особо нравившееся Алену – зелёного цвета, и пропитала свои чудесные волосы ароматом драгоценного подарка, чей выбор так памятен был им обоим.
В этот день на всех лицах в доме цвели улыбки. Гости, попадая в круг магического очарования хозяев замка, -- тоже испытывали веселье и радость. Зелень весенней травы, цветущий пышный сад – всё вызывало восхищение, приводило в восторг. Люди недоумевали – как, почему это прекраснейшее место в мире  -- могли называть когда-то колдовским, а его хозяйку – мерзкой, богопротивной ведьмой?!… И замок Гринджевл – сиял достатком, и все слуги – были услужливы и добросердечны. Да, казалось, что просто не могло быть ничего безобразного, уродливого, грязного – здесь, в месте, где царила такая гармония, такая светлая радость!
По просьбе и настоянию леди Джевелин первым из приглашённых стал милорд герцог, отец Алена. Она сама написала ему длинное, исполненное уважения и дочерней покорности письмо, в конце которого она заставила Алена приписать несколько строк своей рукой. Ален подчинился желанию жены с видимой неохотой, но, на самом деле, без особого сопротивления. Получив первым своё приглашение – господин герцог прибыл в замок Гринджевл одним из последних. Наблюдая за отцом, Ален видел, что он напустил на себя чрезмерно важный вид, но на самом деле сдал за последние месяцы, чётче и яснее обозначились все приметы старости. Ален так и не смог переупрямить свою обиду – всего лишь вежливо кивнул отцу. Но Джевелин повела себя совсем иначе, она низко поклонилась господину герцогу, ласково и доброжелательно его приветствуя. Старик с первых же слов как будто искал подвоха с её стороны, но всякий раз натыкался на правдивый взгляд Джей, и хмурился.
--Милорд, я бы хотела обратиться к вам с одной, очень важной для меня просьбой, -- осторожно сказала Джей, сопровождая старика до отведённых ему, лучших в замке комнат.
--Обращайтесь, -- с безразличием отозвался милорд герцог.
--Позвольте мне называть вас отцом, -- просто сказала Джевелин, -- До этого времени у меня не было никого из родных. Я чувствовала себя очень одинокой в этом мире. И вот – я нашла своего супруга. И, очень надеюсь, что в вашем лице найду второго отца… Я уже писала вам об этом, и теперь повторяю свою просьбу.
Что-то дрогнуло в лице милорда герцога, всё это время он старался не смотреть в сторону сына, но Ален заметил, что необыкновенная мягкость разлилась по всем чертам его лица, отразившись, наконец, сдержанной улыбкой. Он положил свою ладонь на руку Джевелин, говоря:
--Я согласен, леди.
--Благодарю вас, отец, -- во второй раз низко поклонилась ему Джей, -- Тогда скажите мне, пожалуйста, почему ваш младший сын, сэр Хьюго, не приехал на наш праздник?…
Герцог нахмурился
--Гью куда-то пропал… со времени Королевского Турнира. Написал мне невразумительное письмо – и исчез… Что полностью в духе Гью! Я привёз с собой это письмо. Он просит не искать его. Пишет, что поехал «посмотреть мир». Само по себе – намерение неплохое…
Герцог обернулся, взглянув на старшего сына. Ален лишь опустил взгляд в землю. Джевелин поспешила перевести разговор на другую тему, рассказывая милорду герцогу как должен пройти нынешний праздник. «Да, красивая, молодая невестка приятна его тщеславию! Так же как когда-то ему приятно было видеть меня предметом своей гордости» – ощутил прежние, горькие мысли в душе Ален. Но, взглянув на жену, он понял, что такие его мысли – гордость не меньшая. И, вздохнув, обратился к отцу с прежней учтивостью и лаской, расспрашивая о «невразумительном письме». Исчезновение Гью и удивило и очень обеспокоило Алена. Похоже, что господин герцог беспокоился о том не меньше, хотя и без конца ругал младшего сына.
Втроём они вышли в пиршественный зал замка, приветствуя всех собравшихся гостей.
…Через несколько часов шум пира немного утих. Самые стойкие гости вышли прогуляться в волшебный сад леди Джей – ради нынешнего праздника красиво освещённый маленькими разноцветными фонариками. Хозяин и хозяйка остались на несколько минут одни, вернувшись в замок, в тихий пиршественный зал. Ален налил в кубки вина. Джей села возле камина, в задумчивости взяла в руки лютню, и, улыбаясь, взглянула на своего супруга… Пальцы её тихо, задумчиво перебирали струны, и, словно бы слышались слова – но не эта Джей произносила их.
…«В Антильском, Антильском море… Есть остров, чудесный остров… бубенчики звонко пляшут, и медно звенят браслеты… когда ты идёшь по кругу… Гвоздики бархатной краше… разлив по тонкому следу… огнистых лилий сиянье… В Антильском, Антильском море… есть остров… как будто скалы… обточенные волнами… солёной и терпкой влагой… Ресниц твоих колыханье… и слёзы бегут на щёки… В Антильском, Антильском море… там, где песок и волны… Лучи закатного солнца – ты ловишь…застыв на камне… Глаза твои – изумруды, змеится медное тело… Рубином горят чешуйки под пурпурным, нежным шёлком… Зелёных ящериц стайка… в Антильском, Антильском море…»
Ален смотрел на свои руки, державшие кубок, на их мягко-чешуйчатую кожу, потом снова взглянул в зелёные глаза своей колдуньи-жены. «Скажи мне, мой дорогой, как ещё, по-другому – смогла бы я тебя выручить?, -- услышал он  ласковый голос Джей в глубине своих мыслей, -- Людям не нужно знать, им достаточно видеть… И в этом ты помогаешь мне, твой дар – творить иллюзии. Прекрасные – или безобразные, внушающие страх или дарящие глубокую радость. Иногда иллюзии так же важны, как воздух, как сама жизнь… Как ещё, по-другому я могла бы помочь тебе – кроме как открыть всё то, что знаю, чем владею сама?…» Ален с улыбкой смотрел на свои руки – древнего существа, мифического дракона. И зелёная ящерица не сводила с него своих нежных глаз.
…--Сколько фантазии в твоих песнях, -- пожал ручку своей жены Ален, оглядываясь. Некоторые гости уже вернулись с прогулки, подошли к уголку, где уединились хозяева.
--Но, как ни сладкозвучны твои песни, моя милая Джей, – гости наши утомились празднеством. Пора отдыхать. И пусть все спят спокойно под сводами нашего замка…
И пусть приснятся им счастливые сны !

                Конец







                Послесловие,
                или завершение истории о Зелёной Ящерице…


Прошло несколько лет. Никаких известий не приходило о Хьюго – жив ли он?... Старый герцог всё чаще и чаще вспоминал Ги. Сначала, чаще всего, ругая младшего сына, но потом, при любом случае, уже не столько ругая, сколько вспоминая все привычки Ги, и все случаи, с ним связанные… Никто из домочадцев не предполагал раньше, что милорд герцог может так много знать о «нелюбимом» сыне… Старший сын часто навещал отца. Однако же Ален упрямо отмалчивался на все замечания герцога, что, мол, пора бы покинуть Гринджевл, взять на себя те обязанности, которые старику уже непосильны.
Снадобья леди Джевелин поддерживали силы милорда герцога. И всё же он заметно дряхлел, и это не могло длиться долго. Герцог не мог напрямую спросить Алена – что так сильно привязало его к замку Гринджевл? Таинственным и непонятным было его исцеление. Милорд герцог долгое время не верил своим глазам, видя Алена совершенно здоровым, как прежде. Замок леди Джей охотно посещали гости, и совершенно противоположная прежнему мнению молва шла всюду : словно бы о непроходящей, прелестной юности леди Джей. О её счастливом союзе с Аленом… Но внуков милорд герцог так и не дождался от этой счастливой пары, и ему неизвестны были мысли Алена на этот счёт.
Так прошло целых пять лет, когда в замок Гринджевл прибыл гонец с известием о значительном ухудшении здоровья милорда герцога. Второй раз в жизни леди Джей покинула пределы  своего замка. Около двух месяцев она ухаживала за стариком, а милорд Ален исполнял все герцогские обязанности. Старик не часто произносил вслух имя младшего сына, но, Джей знала это, думал о нём постоянно. Он так и умер, не увидев Хьюго. Герцогский титул и все полномочия власти перешли к милорду Алену. Он не спешил принимать их – снова отговариваясь трауром по смерти отца, оговорив срок до того дня и часа, когда тело герцога предадут земле.
В последний, третий день отпеваний над усопшим, среди тех, кто пришёл с ним проститься, появился новый человек. Ни Джей, ни Ален, никто другой из друзей или  домочадцев не знали его. Человек этот шёл с трудом, опираясь на прочную палку, и всем казалось, что это какой-нибудь старик из крестьян, из старых солдат милорда. Лицо его скрывал глубокий капюшон, и половину лица – грязная повязка… Во время службы он держался незаметно, в тени. Но вот прощался с усопшим дольше всех прочих, коснулся его рук и лица, поцеловал тихо лоб… Ален всё пристальнее вглядывался в этого человека, незаметно подошёл к нему ближе.  И когда тело старого герцога предавали земле, Ален услышал тихие, сдержанные вздохи незнакомца, больше похожие на слёзы, которые стараются скрыть…
И скоро все узнали, что младший сын герцога, сэр Хьюго, вернулся. О том, где и как это произошло ходили разные слухи… Но вернее всего было то, что после отпевания покойного герцога Джей и Ален посадили в свою карету никому неизвестного бродягу, старика, и так же незаметно провели его в замок, устроили в дальних комнатах… Там провёл Ги несколько недель. Сначала лихорадка, начавшаяся ещё на корабле, жестоко терзала его тело. Потом он стал понемногу приходить в себя, поправляться. Ален и Джей попеременно бывали с больным постоянно. Осмотрев глаз Гью, скрытый под повязкой, врач нашёл, что глаз сильно воспалён, но не безнадёжен. Снадобья леди Джей помогли больному быстрее поправиться, спасли его зрение. Гью был бесконечно благодарен Джей за её искусство и заботы о нём. Позже молодая женщина рассказала, как ждал своего младшего сына милорд герцог, редко говорил об этом вслух, но постоянно тосковал о Хьюго, все последние дни беспокоился о его судьбе.
Сэр Хьюго помнил Джей совсем другой, и теперь с удивлением смотрел на неё, слушал её речь… Ни одной своей мысли, по поводу Джей, не произнёс он вслух, оставаясь с женой Алена благодарно-вежливым, немногословным. С братом – беседовал намного дольше. Когда Ги достаточно окреп, почти оправился, Ален, в одной из бесед, сказал ему:
--Я так и не принял герцогского титула, Ги… Я жду, когда ты вместо меня его примешь… Мы с женой вернёмся в свои земли… Мы должны это сделать – но и хотим этого.
Хьюго помолчал несколько секунд, тихо заметил:
--Это связано с твоим возвращением в наш мир?...
--И да – и нет, -- твёрдо сказал Ален, -- Герцогский титул остаётся тебе, Ги. Я ждал твоего возвращения, хотя не знал, где ты, как тебя отыскать? Не мог объяснить всего отцу… Но ты должен понять меня лучше.
Сэр Хьюго медленно, согласно кивнул несколько раз.
На следующий день Ален во всеуслышание отказался от своего старшинства, и право власти перешло к сэру Хьюго. В скором времени Ален и Джей покинули герцогский замок.


Позже молодой герцог не раз бывал гостем в замке Гринджевл, всегда высказывая глубокое почтение и благодарность леди Джей. Пять лет странствий закалили Хьюго: он посмотрел мир, научился разбираться в людях. Ги от природы обладал умом и способностями политика, дела вверенных ему земель вёл более чем успешно, избегая лишний раз бряцать оружием, проливать людскую кровь. Довольно поздно герцог решил жениться, супруга родила ему наследника за год до того, как страну охватила жестокая, междоусобная война.
 Долгие годы шла война в борьбе за власть, после смерти Артура. В это время милорд Ален в первый раз после памятного Королевского турнира надел доспехи и взял в руки боевое оружие. Он поддержал сторонников юного принца Зигвельта, племянника короля, против мужа Джинейлы, короля Мортайна. В замке Гринджевл нашли убежище многие, неугодные королю Мортайну, рыцари. Принц Зигвельт не раз находил там гостеприимный кров. Ален убедил своего брата, державшего нейтралитет, присоединиться к людям принца. И сэр Хьюго доблестно сражался. Его малыш-сын был на время увезён в замок Гринджевл, удалённый от королевской столицы Кэмлайта. Жена герцога не захотела покинуть свой дом, и не дожила до конца войны, погибла во время кровавой осады замка.
Окончание войны наступило неожиданно. Уже осаждённый, окружённый противниками Мортайна Кэмлайт охватило поветрие, и король Мортайн умер. Принц Зигвельт вернул себе власть, и все, кто сражался рядом с ним эти годы, были вознаграждены. Сэр Хьюго перевёз своего наследника в родовое гнездо. Ален вернулся в замок Гринджевл. Во время войны и разорения, так случилось, что в замок леди Джей привезли двух детей сирот, двух девочек : одну четырёх лет, другую -- семимесячного младенца. Девочки так и остались в замке, и скоро не только они сами, но и все вокруг считали Джей и Алена их родителями. Воспоминания о глубоком детстве стёрлись в памяти детей.
Герцог и его сын не раз навещали замок Гринджевл. Юный наследник всегда помнил года войны, время, когда замок леди Джей был для многих убежищем, спасением от жестоких преследований и смерти. Подрастая, и племянницы герцога (так он их называл, принимая, безоговорочно, как дочерей Алена) – навещали величественный, заново отстроенный, пышный замок их деда. И многие, из тех, кто видел девушек, считали их кровными дочерьми Алена и Джей, восхищались их красотой.
Милорд Ален в преклонном возрасте, но раньше своей жены, покинул этот мир. Джей пережила его ненадолго… До глубокой старости, похоронив и брата, и леди Джей, дожил только сэр Хьюго. Со временем он передал свой титул сыну, позже перебрался в замок Гринджевл, после смерти Алена. Леди Джей пережила супруга на два года, и Гью своей рукой закрыл её глаза. В замке Гринджевл сэр Хьюго закончил свои дни десять лет спустя.
Один из молодых родственников, к кому после смерти Хьюго перешёл замок Гринжевл (ибо Джей сделала Хьюго наследником самого замка, передав земли дочерям), нашёл там четыре рукописные книги. Одна из этих книг принадлежала перу милорда Алена. Три другие – сэру Хьюго. В первой книге Гью, уж видно давно, начал вести довольно свободный и оригинальный дневник своих путешествий, начиная с первого, самого памятного. Эта рукопись снабжена была многочисленными, прекрасными рисунками самого автора. Две другие книги сэра Гью  были небольшими томиками любовных сонетов – «На жизнь леди Джей», и второй – на её смерть… В конце последнего тома Гью выполнил чудесный, едва ли не самый лучший рисунок – зелёной ящерицы застывшей на гладком прибрежном камне, на берегу неведомого моря… Наследник размножил и распространил все четыре книги – к тому времени книги уже не переписывались.

И дневник, и роман  принесли братьям известность… Но сонеты – бессмертие.