- Понимаете… я музыкант…, - застенчиво начал человек не глядя своему собеседнику в глаза.
- Я знаю. Давайте ближе к делу.
- Я играю музыку… Музыку! Понимаете?
- Чего же тут непонятного.
- Я не только ее играю, я воспринимаю через нее мир. Я живу ей! Звуки для меня самое важное что только может быть!, - человек суетливо приложил платок ко лбу, - Слышать музыку и звуки это величайший дар Создателя.
- Вы так считаете?
- А вы нет?
- Я считаю что, Создателя мы сами создаем свои безудержным воображением. Сначала создаем его, затем наделяем его какими-то качествами и характеристиками, сообразно тому как нас воспитали, а потом с упоением придаемся рассуждениям о том, что из того что мы сами ему приписали есть величайший дар.
- Вы не верите в Бога?
- Вы тоже не верите, в противном случае вы бы не пришли ко мне.
- Так вы можете мне помочь?
- Отчего же не помочь, коли надо…
- Очень надо! Я вас очень прошу!
- С условиями вы же знакомы?
- С условиями?
- Ну что бы вам что то дать, я у вас что-нибудь возьму взамен.
- Сколько?
- Деньги меня не интересуют.
- А что же вам нужно?
- Что-нибудь из того что вы имеете или умеете?
- Я не понимаю…
- Руку например. Вам какая меньше нужна, левая или правая?
- Руки мне нужны обе, - человек с опаской сунул руки под стол.
- Тогда я дам вам супер слышанье, в обмен на ваше зрение.
- Что значит в обмен?
- Вы будите слышать абсолютно все, все что другим даже и не снилось слышать. Вы откроете для себя целый мир звуков. Вы поймете, что не слышали практически ничего, до этого момента, несмотря на то что назвались музыкантом. Вы думали что слышали, а на самом деле были глухи, и я открою вам это знание. Вы даже не представляете, что можно услышать. Но вот видеть вы больше не будите.
- Совсем?
- Совсем.
- Нет, пожалуй это слишком.
- Как вы можете судить о том чего не знаете?
- Я хочу видеть!
- Видеть?! Да видите вы так же как и слышите, то есть не видите ничего. Вы почти ничего не потеряете.
- Ну мне достаточно.
- Разумеется, ведь вы понятия не имеете чего лишены.
- А нельзя взять у меня что-нибудь другое?
- Можно. Как на счет некоторой части вашей жизни?
- Какой части?
- Половина вашей жизни меня устроит.
- То есть если мне еще осталось лет 40, то я проживу только 20?
- Нет, если вам осталось еще лет 40, то вы проживете еще лет 5.
- Почему 5-то? Половина 40-ка это 20-ть!
- Я сказал что возьму половину вашей жизни, а не половину того что вам осталось. Ведь вам сейчас 35-ть, не так ли?
- 35-ть, ага…, - Человек вгляделся в своего собеседника, - Ох! Похоже вы своего не упустите!
- Не я к вам пришел, а вы ко мне.
- Зачем же мне супер-слух, если я не успею им насладиться?
- Успеть можно все что угодно, если никуда не торопиться. Ладно, так и быть давайте мне ваше обоняние. Уверен, что обоняние вам не жалко. Я сегодня добрый.
- Я вообще перестану чувствовать запахи?
- Абсолютно. Вы не сможете отличить благоухающий цветок, от гниющей кучи дерьма. Впрочем, многие бы хотели не чувствовать запах вони. Так что считайте что я вам окажу услугу.
- Ну…
- Решайтесь, это мое последнее слово.
- Мне нравится как пахнут многие вещи… Цветы… свежескошенная трава или сено… Запах свежей выпечки, да и вообще когда готовят вкусную еду. Я люблю, как пахнет моя женщина, в конце концов! И как духами она создает настроение…
- Духи?! Забудьте. Любой парфюм для вас станет красивой стекляшкой с жидкостью, не более. Да и вы по прежнему будите видеть свою женщину, слышать ее голос и томные вздохи, чувствовать упругость ее тела, разве этого не достаточно?
- Ну как сказать…
- Вы говорили что слышать для вас самое важное, но похоже вы сами не знаете что для вас важнее. Если вам нечего мне предложить, то мы теряем время.
- Хорошо. Берите мое обоняние, черт с вами.
- Уже!
- Что уже?
- Уже взял.
- Так… и почему же я ничего не слышу?
- Потому что вы не умете использовать даже то, что вам дают на блюде. Расслабьтесь. Не пытайтесь услышать что-то конкретное. Отбросьте, наконец свои представления о слышанье Просто слушайте!
- По-моему ничего не получилось.
- Это мне говорит человек, который рассуждает о Создателе и его дарах, но не имеет ни малейшего представления о том что есть он сам?! Все получилось в лучшем виде. Кстати, у вас было отменное обоняние. Оно займет достойное место в моей коллекции. Ступайте. Уверяю вас, услышите вы очень скоро. Я никого не обманываю.
Человек спешно спустился по лестнице, толкнул тугую дверь подъезда и вышел на улицу. Морозный ветер резко ударил в лицо и мгновенно просочился за воротник. Легкий осенний шарф оказался бессилен перед дыханием ранней зимы. Человек вобрал шею, прижал подбородок к груди и быстро зашагал по пустынной улице, безжалостно кроша тончайший лед едва успевших схватиться лужиц. Человек шел и прислушивался, обращая внимание на каждый шорох, силясь уловить какие-то изменения. Ветер привычно задувал в уши, а лед под подошвами хрустел ничуть не более выразительно. Громко каркнула ворона на ближайшей крыше, и заскрежетала когтями по железу кровли. От тяжелых вороньих прыжков, с края водосточного желоба сорвалась сосулька и устремилась вниз. Человек машинально проследил ее полет до земли. Едва острие сосульки коснулось асфальта, как человека словно кольнуло иглами в оба уха. Ощущение укола было столь неожиданным и сильным, что человек схватился за уши ладонями и зажмурил глаза. Звон тысячи осколков заполнил всю улицу, переливаясь и играя, словно это была не сосулька а калейдоскоп, с кучей цветных стекляшек, и оборвался так же внезапно, как и случился! Человек приоткрыл глаза и отпустил уши. Куски упавшей ледышки блестели на черноте асфальта. Человек подошел ближе и легонько пнул один из кусочков. Тот заскользил по мостовой, звеня как рождественский колокольчик. Его звон был так насыщен и мелодичен, что человек не удержался и пнул еще один. Второй кусочек зазвенел еще более любопытно. Этот звук был крайне богат деталями журчал и переливался невероятным количеством тонов и оттенков. Деталей было так много что уловить и прочувствовать их все, было непросто. Человек раскидывал куски упавшей сосульки направо и налево вслушиваясь в звуки, и стараясь уловить все и не оставить без внимания ничего. Затем он стал наступать на них, затем просто топать подошвой по холодному асфальту, и каждый раз звуки открывали все новые и новые нюансы. Человек растоптал сосульку в пыль, и только тогда, озираясь вокруг себя в поисках очередного кусочка, он вдруг осознал что произошло. Он замер, и прислушался. Но ледяной звон все еще стоял в ушах, к нему подмешивались еще какие то звуки, которые не давали сосредоточиться. Шум ветра, скрип промерзлых деревьев, шелест опавшей листвы, шорох взмахов крыльев вороны, которая решила перелететь на соседнюю крышу, трепет листка какого-то объявления на стене, и даже сама стена издавала какой-то странный звук. Человек ослабил шарф, который прикрывал уши и огляделся. Ему хотелось услышать что то особенное, что не слышно обычному человеку. Он повернулся спиной к ветру, что бы уменьшить его влияние на общую звуковую картину и стал вглядываться в темноту переулков. На глаза попался фанарный столб, к которому были небрежно прикручены провода. Человек услышал как потрескивает электричество в некачественных контактах. Он скользнул взглядом по покрытым инеем проводам, и ощутил всем телом высоковольтный гул и вибрацию. Вдруг сзади раздался чей-то голос. Его как будто кто-то окликнул. Человек обернулся, но улица была пуста. Затем голос, уже другой, возник с другой стороны. И снова никого. Потом откуда то сверху, и опять, и еще… и снова никого. И вдруг голоса понеслись со всех сторон. Человек вертел головой, но никого не видел. Ему стало страшно. Он прижался спиной к стене, и тут же в ужасе отпрянул, потому что голос что-то шепнул ему прямо в затылок. Человек попятился глядя на стену в упор и пытаясь обнаружить источник звука. И вот голос опять донеся откуда-то сверху. Он поднял лицо и увидел окно. В окне горел свет, и голос явно шел оттуда, но в окне никого не было. Затем голос возник слева – и там тоже было окно, за тем чуть дальше и опять из окна. И даже еще дальше, через улицу, и тоже из окна. Можно было даже разобрать о чем говорят эти голоса. Но вдруг человек понял, что вся улица просто наполнена звуками. Все скрипит, шелестит, хрустит, шуршит, скрежещет, вибрирует, звенит, клокочет, гукает, ухает, стучит, и даже поет. Голоса буквально утопали в океане звуков, и перекрикивали друг друга. Все, буквально все, издавало какой-то звук, свой звук, преисполненный своей мелодией и бесконечным количеством деталей. Даже собственное сердце, несмотря на свитер и пальто стучало как барабан, внося свою лепту в общую какофонию. На крыше дома напротив ветер хлопал листом кровельного железа, в котором торчал ржавый дребезжащий гвоздь. Совсем рядом, в помойке вот-вот лопнет недопитая бутылка в которой разбухающий лед уже наметил трещину в стекле. Из соседнего подвала доносилось скуление старого и больного пса, ютящегося ближе к едва теплым трубам. В трубах песней журчала вода разносясь по витиеватым системам кранов, вентилей и шлюзов, то замедляя свое течение, то ускоряясь, образуя гигантскую звучащую паутину. Каждый стык, каждый слив или патрубок играл свою уникальную песню. А где-то совсем далеко отбивал мерную чечетку поезд. Каждый звук был способен не только указать на свой источник, но и рассказать о нем почти все. Звуки обрели объем, они стали на столько выразительными, сочными и информативными, что казалось, что стирается граница между тем, что слышно и тем что видно. Теперь все можно было услышать! Все можно было буквально потрогать слухом, изучить исключительно на слух, исследовать просто прислушиваясь.
Человек был счастлив! Такого воодушевления он не испытывал уже очень давно. Он буквально влетел в свой подъезд. Скрип петель железной двери рассказал, что петли не смазывали с того момента как была установлена эта дверь. Было отчетливо слышно, как их изъеденный ржавчиной металл, при каждом открывании, мал по малу, превращается в рыжий песок, в пыль, которая тут же уносится холодным ветром. Дверь с грохотом захлопнулась за спиной человека. Грохот был подобен удару колокола, и по свой силе, и по насыщенности или даже наполненности разнообразными нюансами и звуковыми тонами. Это была целая мелодия! Целый оркестр с десятками инструментов, скрупулезно исполнил этот грохот – грохот закрывающейся железной двери.
От такого невообразимого потока звуков у человека разболелась голова. Человек уже пытался не сосредотачиваться на звуках, что было так же затруднительно, как не обращать внимание на шум пребывающего поезда в метро, когда говоришь по мобильному телефону. Иной раз ему казалось что он даже слышит как работают его нейроны и мысли бегут в его мозгу. Не дожидаясь лифта он бросился вверх по лестнице, гулко топая по бетонным ступеням. Он даже и не подозревал какой производит шум, когда наступает на ступеньки в пустоте каменных лестничных пролетов. Он остановился, а попытался красться, с осторожностью, буквально еле касаясь пола, плавно перенося вес с ноги на ногу. Однако гул топота лишь сменился не менее выразительным раскатистым хрустом, от которого никак нельзя было избавиться.
Оказавшись дома, и уже купаясь в совершенно новом восприятии звуков производимых давно привычными вещами свой квартиры, но при этом все еще слыша все что происходит на улице, человек вошел в кухню. Впечатления переполняли его, но делиться ими с кем либо ему пока не хотелось. Слишком фантастическая была трансформация. Слишком безумно было то, что с ним произошло, что бы можно было кому-то об этом поведать и не показаться идиотом. Человек извлек из кармана пачку сигарет. Уже предвкушая как сейчас по новому зашипит сигаретный огонек, как будут потрескивать тлеющие кусочки табачного листа, и с каким должно быть приятным звуком заструится дым, просачиваясь сквозь измельченный табак и поры фильтра. Человек приготовился услышать свои расширяющие легкие, увлекающие в пучину пульсирующих ветвлений теплый сигарный смог. Он поднес зажигалку к зажатой в зубах сигарете и чиркнул…
Человек услышал как лязгнул кусочек кремния, как брызнули искры из под рубчиков на металлическом колесике, и как эти искры свистя превратились из микроскопических огненных черточек в пламя, которое со звуком рвущегося медицинского бинта, стало расползаться и в мгновение объяло все пространство вокруг, наполнив кухню нестерпимым жаром. И вдруг все стихло. Это была тишина подобная белому свету, который включает в себя все другие цвета, и когда все бесконечное разнообразие цветов и оттенков сливается во едино, то превращается в один, белый слепящий свет, в котором уже не различить ничего, даже теней. Это была звенящая, громогласная, орущая в миллионы громкоговорителей подключенных к самым мощным усилителям – тишина. В этот момент человек понял, что нет никакой разницы между тишиной и самым громким и безобразным шумом, которой только можно вообразить. Человек услышал тишину. Он услышал то, из чего рождаются все без исключения звуки и то, во что они превращаются в своем бесконечном выражении. Он услышал неслышимое, и понял как молчит грохочущее. Он понял что значит «отбросить свои представления о слышанье» и что значит «просто слышать». Миг переживания абсолютной тишины застыл перетекая в вечность, оставаясь при этом мигом. Все, что было до - перестало иметь какой либо смысл. Само понятие ДО обессмыслилось, равно как и ПОСЛЕ. Мгновение, которое есть не что иное как вечность, а самый пронзительный и душераздирающий грохот – есть поющая и прекраснейшая тишина. Сейчас, за долю секунды, за мгновение, он понял о природе звука все. Он почувствовал звук всем своим естеством, все своей природой, он сам обрел природу звука, он стал звуком, он сам зазвучал, зазвучал оглушительной тишиной, взорвавшись безудержным грохотом! Он только не почувствовал запаха бытового газа на своей кухне. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения.