Размечтавшись, Нафин не сразу понял, что сверху робко стучат. Наверное, Кара вернулся. Он без опасений распахнул люк, высунул голову и остолбенел. Прямо перед ним стояла Гира, взволнованно маня его наружу. Уже смеркалось, но, даже если бы светило солнце, и все кто жил в доме, включая проклятого Ментеба, выстроились на заднем крыльце, Нафин ни на секунду не задержался бы в своем убежище. Он выскочил, все еще прижимая к груди узелок и, заметив взгляд девушки, глупо брякнул:
- Спасибо за еду.
В другое время Гира обязательно рассмеялась бы, но сейчас ей было явно не по себе. Руки девушки быстро замелькали в воздухе, что-то объясняя Нафину, но он, хоть и учился у Кары языку жестов, никак не мог ничего разобрать.
- Говори помедленнее, - взмолился, наконец, юноша, - я не понимаю.
Девушка, в отчаянии, опустила руки, но потом снова их подняла, делая движения более медленно и плавно, словно говорила по слогам.
- Охранник.., - напряженно всматривался Нафин, - сюда идет охранник? Нет? А, что охранник?… Высокий?.. Нет? Большой? Знатный? Да? Знатный охранник.., а-а, понимаю, Ментеб!
Гира кивнула.
- Хорошо, значит, Ментеб. И, что он? Предложил… Он что-то предложил? Так. Предложил сходить.., нет? Он сам пошел? Опять – нет? Так, давай сначала. Ментеб предложил идти… куда?… Что?… Он, что!!!
У Нафина глаза вылезли из орбит.
- Ментеб предложил выйти за него замуж!!!
Снова кивок.
- Он что, с ума сошел!!!
Гира слабо улыбнулась и снова стала что-то говорить. Но теперь орелю не пришлось долго гадать. Девушка отказала Ментебу, и это было ясно с первого же жеста. От сердца Нафина отлегло, но, судя по печальному лицу Гиры, это было еще не все. Она снова подняла руки, потом вдруг передумала и дала понять, что остальное орелю знать не обязательно.
- Нет, скажи!
Нафин схватил Гиру за руки.
- Скажи!
Он заглянул ей прямо в глаза и, наткнувшись на ответный взгляд, обмер. Как-то само собой, открылось ему вдруг, что причина отказа Ментебу – только он, и ничто больше! Что, ради него, Гира сделала бы гораздо большее, чем отказ знатному жениху, что, может быть, она его даже…
- Гира, Гира! – донеслось со стороны дома, и оба, обернувшись, увидели Кару, спешащего к ним.
- Гира, скорее возвращайся, тебя отец зовет!
Мальчик старательно отводил глаза, но орель все равно заметил, что они у него заплаканные, и, когда девушка поспешила в дом, сделав брату какой-то запрещающий жест, ухватил Кару за рукав.
- Скажи мне, что у вас случилось, - прошептал он, присаживаясь в высокую траву и увлекая мальчика за собой, - почему ты плакал?
Тот присел неохотно, по-прежнему отводя глаза, а голос зазвучал глухо, совсем непохоже на прежнего Кару.
- Валида страшно разгневалась на отца за то, что он не сумел тебя поймать, и сказала, что Гира жрицей не будет. Она… она вспомнила старинный закон, введенный еще Суламой и применявшийся всего один раз… В общем, сестру объявят недостойной, и, если до храмового праздника никто не захочет на ней жениться, то Гиру.., - голос мальчика на мгновение прервался, и он закончил почти скороговоркой: - то Гиру принесут в жертву Великому Табхаиру!
- В жертву? Это как?
- Её убьют! – закричал Кара. – Зарежут на площади, при всех, как какую-нибудь овцу! Стань она женой Ментеба, все бы обошлось! Но она отказала и подписала себе смертный приговор!
Он, в отчаянии, махнул рукой и бросился бежать к дому, оставив ореля сидеть в траве с узелком, прижатым к остановившемуся сердцу.
Гиру!.. Этот нежный цветок!.. Да нет, не может быть! Неужели у кого-то рука поднимется!.. Но Нафин понимал, чувствовал, что у этого жестокого народа, с его проклятыми законами, всегда найдется тот, у кого рука поднимется. И все это из-за него, из-за его бездействия! Ну, чего он ждал? Какая такая лазейка требовалась ему, орелю, избраннику, или орудию, Судьбы, чтобы пробраться в храм, к этому, пропади он пропадом, Табхаиру! Что мешало ему явиться в своем обычном виде к охранникам и ввести их в заблуждение?! Да они бы сами привели его куда нужно!
Но, все! Больше он выжидать не будет! И сейчас же, немедленно, пойдет в храм! Заберет поскорее Табхаира, и жертвы приносить станет некому. А потом,… потом подумает, как забрать Гиру из этой страны…
Нафин быстро спрыгнул в люк, подхватил свой узел с одеждой, который так и лежал там со вчерашнего вечера, бережно уложил в него сверток от Гиры и, совершенно не таясь, взлетел на забор.
Подступала ночь, такая же безлунная и беззвездная, как и накануне, но орелю было все равно. Совсем рядом возвышалась стена. Что там Кара говорил? За ней храмовая тюрьма? Отлично! Значит, и храм должен быть где-то рядом. За пару взмахов Нафин перелетел через стену и опустился с другой стороны.
Храмовая тюрьма представляла собой низкое крепкое строение, слишком длинное для жилого дома и лишенное всяких украшений. Только ряд крошечных окошек, забранных решетками, темнел под самой крышей, и никаких дверей. Видимо, это была задняя часть тюрьмы, а вход находился с другой стороны, тем более, что оттуда доносились тихие голоса, и виднелись отблески огня, скорее всего, от факелов. Нафин тихонько прокрался до угла и выглянул. Так и есть: двое стражников, негромко переговариваясь, сидели на грубо сколоченной скамье возле выступающего крыльца. Чадящий факел торчал в специальном креплении на стене, а прямо перед стражами плясал оранжево-желтыми языками небольшой костер.
- Даже не знаю, что и думать, - печально говорил один, - дядька жены всегда был такой безобидный… Только на днях вернулся из Шурупака – зерно ездил продавать – всего-то и сказал, что видел там диабхалов с повозками полными таких богатых сборов, какие у нас в редкий год бывают, как тут же кто-то донес, и вот теперь я его тут охраняю. Кто бы мог подумать!..
- Да-а-а, - безразлично протянул другой, - народ, за что только не хватают. Вон, сегодня, уж и не знали, куда их сажать – все приводили и приводили! А, что случилось – ничего! Подумаешь, бродяга какой-то подозрительный объявился, а никто не знает, где он прячется. Да таких бродяг по Тангору каждый день хоть пачками лови! И у всех рожи – одна другой подозрительнее…
- Э-э, не скажи. Я сегодня ходил к Бахисту и случайно услышал, как Ментеб говорил нашему начальнику, что всю храмовую стражу необходимо снабдить луками и стрелами.
- Зачем? Ими давно уже никто не пользуется.
- Вроде, как этот бродяга с крыльями!
- Ну да!
- Да! Совсем, как у Великого Табхаира! Дальше я не услышал. Бахиста меня заметил и велел убираться. Но, про крылья – это точно!
- Ну и чудеса! – покачал головой второй стражник. - Я бы, пожалуй, и не поверил бы, но, раз уж сам Ментеб этим занимается…
- И не говори, - усмехнулся первый, - нашего Бахисту от гордости так и распирало. Я даже подумал…
Он нагнулся к уху своего приятеля, что-то ему прошептал, и оба громко загоготали.
Дальше Нафин слушать не стал, хватило и уже услышанного. Значит, храмовую стражу не провести! Проклятый Ментеб всех предупредил. Мерзавец! Но, ничего, Нафин уже доведен до крайности, и ему плевать на все преграды!
Орель осмотрелся, чтобы хоть немного определить, где находится, и между стволами деревьев заметил несколько огней, к которым вела утоптанная дорожка. Правда, чтобы достичь её, нужно было миновать пространство перед стражниками, но разве их так трудно отвлечь? Подхватив с земли увесистый сук, Нафин обежал тюрьму, забросил его, что было силы, в ту сторону, к которой охранники сидели спиной, и, едва они всполошились и кинулись туда, перелетел через крышу, бесшумно занырнув под спасительную темноту деревьев.
«Тупые бескрылые охранники, - возмущался орель, размашисто шагая по дорожке, - только на то и годны, чтобы хватать людей и казнить их за что попало! Да у нас в Гнездовище, на такую детскую уловку не купился бы даже ребенок, а эти… Нохры безмозглые!
Нафин не знал, кто такие нохры, но частенько, уча орелинский, слышал эти слова от Старика. Однажды он поинтересовался, что они значат, но Старик тоже не знал. Сказал только, что ругательство это орелинское, и что его отец – Генульф – всегда в шутку так говорил, когда дети делали что-нибудь неправильно.
Вскоре свет за деревьями приблизился, и Нафин свернул с дорожки, чтобы избежать нежелательных встреч. Как он и ожидал, это горели факелы, освещающие какое-то здание. Судя по обилию пик, да по нескольким шлемам на скамье, оно служило помещением для храмовой стражи. Только сейчас здесь не было ни души, и лишь изнутри доносился чей-то мощный храп, да еще изредка слышался дробный стук, и несколько голосов называли какие-то цифры.
Сначала орель хотел взять шлем и пику, чтобы выдать себя за охранника, но быстро передумал. С его горбом это вряд ли удастся, к тому же, осторожно заглянув в окно, он увидел весьма безмятежную картину. Четверо охранников развлекались тем, что по очереди трясли в стакане какие-то камешки, а потом выбрасывали их, что-то рассматривали и подсчитывали. Пятый стражник заливисто храпел на полке, и все они, похоже, никуда выходить не собирались. Поэтому Нафин решил, что самое лучшее будет поскорее убраться отсюда, пока есть возможность без помех следовать дальше. Тем более, что впереди, совсем близко, виднелась высокая ограда, очень похожая на ту, что обрамляла площадь. Наверное, если идти вдоль неё, то обязательно выйдешь туда, куда нужно.
Юноша так и сделал и оказался прав. Храм вырос перед ним, когда он не успел сделать и сотни шагов, и теперь их разделяли только густые заросли деревьев, которые росли позади бывшего дворца. Нафин понимал, что с земли ему внутрь никак не попасть, поэтому взлетел и, стараясь не подниматься слишком высоко над листвой, достиг ближайших к храму деревьев. Там он опустился на толстый сук, изрядно потревожив при этом крону, из-за чего мгновенно замер и припал к стволу. Прямо перед ним, хорошо видимые сквозь темную листву, находились стеклянный купол и часть плоской крыши с тремя охранниками на ней. Двое немедленно вскочили, услышав подозрительный шум, и подошли к самому краю.
- Слыхали, - тревожно сказал один, - вроде, что-то зашумело. И дерево, вон то, кажется, качается.
- Да птица, наверное, села, - лениво отозвался тот, который не встал.
- Нет, для птицы что-то уж очень шумно.
- Брось! – ленивец потянулся и зевнул, - Ментеб так вас всех запугал, что вы от каждого шороха вскакиваете. Говорю тебе – птица. Прилетела устраиваться на ночлег, вот и все!
Один из вскочивших охранников сел, но другой продолжал стоять.
- Будешь тут вскакивать, - пробормотал он, напряженно всматриваясь в подозрительное дерево, на котором притаился Нафин. – Валида за этого бродягу целое состояние обещала.
- Он думает, что получит его, - сказал ленивый охранник тому, который сел. – Как бы не так! Поймает он, а награду получит Бахиста, а то и сам Ментеб. Слышишь, Тимн, что я говорю? – обратился он к бдительному стражу, - награды всегда получает тот, кто докладывает. А ты, хоть лоб себе разбей, получишь, в лучшем случае, пару свободных от службы дней, да гроши, которые только на то и годны, чтобы их пропить.
Но в этот момент подозрительное дерево снова зашумело. Это Нафин, пытаясь переменить неудобную позу, в которой замер, едва не свалился со своей ветки.
- Слышали! Опять! – встрепенулся тот, которого звали Тимн.
Но ленивый охранник лишь махнул рукой, а другой сказал уверенно:
- Точно – птица. Злоумышленник ни по чем не стал бы так шуметь. Сидел бы себе тихо и ждал, когда мы успокоимся.
- Птица, не птица, - заявил Тимн, - а я пойду, посмотрю.
Он подхватил пику, пошел по крыше в сторону главного входа, там открыл какой-то люк и стал спускаться внутрь. А у Нафина душа ушла в пятки! Если этот дотошный стражник встанет под деревом, то он, пожалуй, легко сможет рассмотреть ореля. Хорошо бы сейчас куда-нибудь убраться! Но, куда?
Юноша вытянул шею, высматривая укромное место, как вдруг взгляд его замер. По стеклянному куполу пробежал слабый отблеск. Видимо кто-то прошел внизу с факелом, но этого оказалось достаточно, чтобы зоркие глаза ореля рассмотрели в ровной поверхности купола темный прямоугольник. Окно! Неужели там есть окно! А впрочем, почему бы и нет! Если под куполом сад, а все вокруг закупорено, то, как еще может поступать туда воздух? Ах, он дурак! Столько времени просидеть на складе, ожидая неизвестно чего, и ни разу не слетать сюда ночью! Ведь, пока его не искали, пробраться в храм через это окно было бы совсем несложно! А теперь… Как быть теперь, когда два, предупрежденных о нем стражника, сидят очень близко от купола, а третий вот-вот придет сюда и обнаружит Нафина на дереве! Перелететь, не таясь, и быстро нырнуть в окно? Но, во-первых, неизвестно, что там внутри, а, во-вторых, стражники обязательно поднимут шум, и переполох может очень сильно помешать Нафину. Если бы не Гира, он, может быть, и рискнул бы, и, в случае неудачи, улетел бы из города прочь. Но сейчас это невозможно! Сейчас надо действовать очень скрытно и тихо, и, для начала, перебраться на другое дерево, подальше.
Однако, Нафину не пришлось этого делать. Неожиданно люк на крыше с грохотом распахнулся, и оттуда выскочил взволнованный Тимн.
- Скорее, скорее, - зашипел он двум остальным, - похоже, этого бродягу поймали!
- Да ну!
В этот раз подскочил даже ленивец.
- Откуда знаешь?
- Да вот сейчас, когда спускался, встретил двух младших жрецов. Они-то мне и сказали, что бродяга задержан и сейчас ждет в Круглом зале, когда придут валида, Верховный жрец и Ментеб для опознания и допроса. Бежим скорее, посмотрим с галереи, правда ли у него есть крылья, или нет!
Охранников долго уговаривать не пришлось. В мгновение ока крыша опустела, а Нафин, не теряя ни минуты на размышления, кого это там поймали, сорвался с места и вскоре завис в воздухе перед куполом.
Точно – там было окно! Зацепившись за его край руками, орель просунул голову внутрь, и, в первый момент, даже отшатнулся. До чего же внизу было душно, как-то влажно и очень темно! Конечно, последнее обстоятельство для Нафина препятствием не являлось, но в голове помутилось от дурманящего цветочного аромата.
Кое-как протиснувшись между стеклянными краями, он повис на руках, расправляя крылья, а потом слетел вниз.
Несмотря на духоту, здесь было необыкновенно красиво и уютно! В маленьком искусственном водоеме сонно плавали диковинные существа, а вокруг пышно цвели невиданные растения. Все вокруг было словно усыпано цветами, и казалось, что это их царство, где все сделано для них и ради них. Даже небольшой светильник на стене, в котором робко трепыхался единственный крошечный язычок пламени, был сделан в виде цветка с широкими остроконечными лепестками. «И зачем он здесь? – подумал Нафин, - света от него никакого, только копоть на стене».
Он медленно осмотрел все вокруг себя, ища глазами хоть какую-нибудь дверь, но ничего похожего не было. Правда, от одной стены к другой, через весь сад, тянулась ровная дорожка. И, по обоим её концам, стену украшали расписные колонны, отнесенные друг от друга на такое расстояние, в которое мог пройти человек. Но, внимательно обследовав кладку между ними, Нафин не обнаружил ничего, что выдавало бы здесь присутствие двери, и, как ни толкал, ничего открыть не смог. В отчаянии, он стал шарить руками по земле возле этих колонн, ища рычаг, о котором говорил Кара, но только перепачкался.
Вдруг, из-за стены послышались далекие голоса, которые, с каждой минутой, делались все громче и ближе. Сюда явно кто-то шел, и орель заметался по саду в поисках укрытия. Не найдя ничего лучше, он нырнул под раскидистый куст, стараясь забиться под него, как можно дальше, и замер там, весь усеянный осыпавшимися лепестками.
Через мгновение стена между колоннами, возле которой он только что лазал в поисках рычага, бесшумно раскрылась, и, освещаемая светом факелов, в сад вступила высокая женщина. Она была бы дивно хороша, если бы не гневное, и какое-то презрительное выражение лица. И, по её величественной осанке, Нафин сразу догадался, что это не кто иной, как сама валида Анарахта.
Следом, со склоненной головой, вошел Ментеб, а за ним еще двое стражников с факелами. Остальная стража, судя по всему, осталась за раскрытой дверью.
- Безобразие! – низким голосом выговаривала Ментебу валида, пересекая сад. - За целый день люди Бахисты ничего не смогли сделать! Зачем мы держим этих безмозглых ослов? Их ума хватило только на то, чтобы притащить сюда какого-то жалкого горбуна, не удосужившись проверить настоящий ли это горб, или спрятанные крылья! Они, видите ли, боятся! А поднимать переполох среди ночи и вытаскивать из своего дворца меня они не боятся?! Я уверена, что весь этот шум разволновал Великого Табхаира. Сейчас я пойду и попытаюсь его успокоить, но, как бы там ни было, Ментеб, терпение мое на исходе! Девица тебе все равно отказала, и ты не должен больше так ревностно оберегать её семью. А лучше вообще держись теперь от них подальше. И, если до утра никого не поймают, мы допросим мальчишку. Это давно уже надо было сделать, и я жалею, что послушала тебя! Уверена, он знает, где скрывается этот бродяга…
- Нет, он ничего не знает, валида, - поднял голову Ментеб.
- Молчать! – Анарахта гневно на него обернулась. - Скажи спасибо, что мы не допрашивали его до сих пор! Верховный жрец только что выказал мне свое недовольство, и я его понимаю! Личные пристрастия начальника моей охраны не должны идти вразрез с интересами государства. И на этом – все! А сейчас отвернись, и пусть твои люди тоже отвернутся.
Ментеб почтительно поклонился и отошел к двери, сделав знак страже, которая немедленно повернулась к валиде спиной. Сам он тоже остался стоять рядом с ними, опершись обеими руками на меч и низко опустив голову. А валида, тем временем, быстро потянула вниз один из лепестков каменного светильника, и тот легко отогнулся. Стена между колоннами, как и та, что была на противоположной стороне, бесшумно отворилась и так же бесшумно встала на место, когда женщина проскользнула внутрь.
Нафин, выжидая, с ненавистью глядел на Ментеба. Только что путь к Табхаиру был ему показан самой валидой и теперь, когда оставалось лишь дождаться её ухода, орель мог всецело отдаться обуревавшей его ревности и ненависти к этому холеному красавцу. И он еще смел просить Гиру стать его женой! Да ведь он же её совсем не любит! Вместо того, чтобы, бросив все, бежать и спасать девушку от неминуемой смерти, стоит тут и преспокойно дожидается свою кровожадную повелительницу! А завтра, наверняка, сам, лично пойдет забирать Кару на допрос!..
- Начальник, - не поворачивая головы, вдруг тихо обратился к Ментебу тот охранник, что стоял ближе к Нафину. – Могу я вам что-то сказать?
- Говори.
- Я знаю, вам небезразлична семья Сериба, и, если вы хотите,… если только прикажете, … моя родня в Шурупаке их с радостью примет. А тамошние купцы, за определенную плату, легко согласятся переправить их куда угодно…
- Молчать! – оборвал охранника Ментеб. – Мне нет дела до Сериба и его семьи! И ты, если дорожишь своей шкурой, не смей больше вести со мной таких разговоров!
Пристыженный охранник умолк, а Нафин готов был задушить Ментеба собственными руками. Трус! Ничтожество! Эх, и почему он в самом деле не бог, и не может покарать мерзавца, как должно! Обрушить бы на него всю силу своего гнева, да при всех, да пострашнее, чтобы ужаснулись и впредь знали, каково быть предателем!..
«Что это я, - одернул себя орель, - вот так поживешь с бескрылыми, и станешь рассуждать, как они!». Нет уж, пусть это ничтожество живет своей жалкой жизнью, где все за него определяют жрецы и валида, а он, Нафин, сделает то, что должен и – прочь отсюда! И, хорошо бы с Гирой и Карой. Нечего им делать в этой жестокой стране!
Орель хотел прибавить к своим мыслям еще несколько гневных фраз в адрес Ментеба и других абхаинов вроде него, но тут дверь, ведущая к богу, неслышно раскрылась, валида вышла и, вернув на место каменный лепесток, закрыла её за собой. С надменным лицом, не говоря ни слова, она пересекла сад, увлекая Ментеба и стражников, и, вскоре, за ними закрылась и другая дверь.
Наконец-то! Нафин торопливо выкарабкался из своего убежища, отряхнулся, не сводя глаз с каменного лепестка и, спустя минуту, неподдающаяся доселе стена, раскрылась перед ним, пропуская дальше.
Помещение, в которое попал орель, ничем не напоминало то, которое он оставил. Здесь уже не было стеклянного купола, так что, в первое мгновение, хотелось даже пригнуться – таким низким показался потолок. Вход освещали два факела, но дальний конец длинного прямоугольного зала тонул в темноте. Вдоль трех стен, включая и ту, из которой вышел Нафин, выстроился ряд колонн. По одной стороне зала они были различными. Ни одна не походила на другую, ни формой, ни отделкой. Некоторые и колоннами-то назвать было нельзя. Скорее, гигантскими человеческими фигурами в одеждах, сделанных искусно и очень подробно, так, что видны были все пряжки, узелки и даже швы. Фигур было три и только женские. Видимо, они изображали валид, начиная с Суламы, а на остальных колоннах, с рисунками и надписями, увековечивались основные моменты их правлений. По двум другим сторонам подобного разнообразия не было: колонны там стояли ровные и гладкие, и Нафин предположил, что, со временем, их заменят на изображение очередной валиды и на летопись её деяний.
В четвертой стене, той, что скрывалась во мраке, зоркий глаз ореля различил прямоугольный проем, ведущий в следующее помещение. Но, прежде чем пойти туда, Нафин попытался закрыть за собой дверь. Однако, ничего похожего на каменный светильник с этой стороны не было. Не было вообще ничего, за что можно было бы подергать или потянуть, и юноша решил не тратить драгоценное время на поиски.
Спустившись от колонн на две ступеньки вниз, он встал на немыслимой красоты пол. Не сразу можно было разобрать, что прекрасное и очень точное изображение гор на нем, выложено разноцветными камешками. Никогда в жизни ничего подобного орель не видел и, в очередной раз, подивился мастерству абхаинов. Стараясь ступать, как можно осторожнее, он невольно искал глазами Рыбий Хвост и скоро нашел его. Но не успел, как следует рассмотреть, как новое изображение привлекло его внимание. Прямо над прямоугольным проемом, под раскрашенным образом крылатого бога, был вделан в стену кусок камня, а на нем изображено облако, уносящее орелинское яйцо! Это было так похоже на тот, виденный мельком, обломок из Генульфовой пещеры, что Нафин больше не сомневался: Табхаир – сын Дормата! Бесшумно, одним махом, он подскочил к проему и заглянул внутрь.
Небольшая комнатка, вся устланная коврами и увешанная дорогими тканями, скорее походила на склад всевозможных сосудов, золотых и серебряных украшений, оружия и даже, (Нафин отметил это с легкой завистью), нескольких больших зеркал. Лишь одна стена оставалась незанятой. Возле неё, спиной к юноше, стоял орель в роскошных абхаинских одеждах, и что-то старательно выбивал на каменной поверхности. Его крылья были огромными, как у Старика, и такие же седые, длинные волосы спускались по плечам. Нафин вдруг страшно разволновался. Он и сам не мог понять, что привело его в такой трепет: сбывающееся предсказание Судьбы, или близость того, к кому он, прожив в Тангоре почти два месяца, стал, незаметно для себя, относиться так же, как все абхаины. Но, что бы это ни было, а почему-то вдруг захотелось спрятаться, и, повинуясь этому порыву, юноша шагнул в тень колонны, по обычаю, украшавшей вход.
Табхаир немедленно оставил свое занятие и, без особого страха, повернулся к проходу, где ему почудилось движение.
- Анарахта, это снова ты?
Нафин растерялся. Во-первых, и в лице сходство со Стариком оказалось просто поразительным, а во-вторых, он совершенно не знал, что отвечать и, как себя вести дальше! Из-за страстного желания поскорее попасть сюда, орель упустил из вида то обстоятельство, что Великого бога еще нужно как-то суметь убедить в его небожественном происхождении и уговорить покинуть насиженное место. Но к этому разговору Нафин совершенно не был готов! Однако, ругать себя и что-то наспех придумывать времени не оставалось. Табхаир и так уже отложил свои инструменты и, похоже, заволновался, поэтому юноша, набрал в грудь побольше воздуха и, словно бросаясь в пропасть, шагнул на свет.
- Ты кто? – слегка нахмурился Табхаир. – От Анарахты?
- Нет, я сам по себе, - понимая, что настал решающий момент, как можно тверже ответил Нафин.
- Что значит, сам по себе? – захлопал глазами Великий бог, совершенно по-стариковски. – Сюда, кто попало, не входит… Что за шутки! В такое время,… сам по себе… Да, как ты вообще.., - он вдруг замолк и уставился на юношу с ужасом: - Я понял, кто ты. Ты – тот бродяга, о котором говорила Анарахта!.. Ты пришел, чтобы убить меня!
- Я не бродяга! – воскликнул Нафин, видя, что Табхаир вот-вот впадет в панику и поднимет шум. – Вот, смотри! – он расправил крылья, - я такой же орель, как и ты, видишь! И убивать тебя не собираюсь! Мне нужно только поговорить с тобой, рассказать, кто ты есть на самом деле и…
- Я бог! – закричал, не дослушав, Табхаир. – И не смей равняться со мной! Анарахта предупредила!.. Ты – самозванец, и крылья твои ненастоящие!
Вместо ответа Нафин плавно поднялся в воздух и, так же плавно, опустился. Табхаир, на мгновение, онемел, но тут же упрямо замотал головой, нервно дергая за шнур богатой драпировки возле себя.
- Нет, нет! Анарахта предупреждала меня, что ты попытаешься сломить мой дух, но ничего не выйдет! Ничего не хочу знать! Я – бог! Я упал с неба, держа в руках сосуд, из которого потом снова возродился, чтобы озарить своим присутствием абхаинов, которые были ко мне очень добры! И черепки от него сейчас лежат в ларце, на алтаре в Круглом зале! Когда придет срок, эти черепки воссоединятся и вновь образуют сосуд, уз которого мое божество возродится обновленным и помолодевшим! Верховный жрец Шапур говорит, что это произойдет очень скоро, может быть, даже в этом году! И никакие самозванцы, вроде тебя, называющие себя всякими мерзкими прозвищами, не смогут этому помешать!..
Табхаир продолжал еще что-то выкрикивать, но Нафин перестал его слушать. Часто упоминаемые предупреждения Анарахты несколько смутили ореля. Если Кара не предавал, то с какой стати валида решила, что крылатый чужеземец придет сюда, чтобы смутить дух Великого бога, а то и вообще – убить его? Откуда такая уверенность? Да и переполох, поднятый в городе по её повелению, мало похож на простую бдительность… Все это казалось странным и непонятным и очень отвлекало Нафина от главного – он никак не мог придумать, каким образом можно заставить этого гневливого старца себя выслушать…
- Довольно, - раздался вдруг за спиной юноши властный голос, и Табхаир послушно умолк.
На пороге комнаты стояла валида Анарахта.
Её неожиданное появление так поразило Нафина, что он даже сразу не испугался, а сначала, почему-то вспомнил про незапертую дверь из сада, и только потом все мысли из его головы исчезли, предоставив расползающемуся страху заполнить все его существо.
- Наконец-то, - ворчливо сказал Табхаир, устало опускаясь на резной стул За то время, пока ты шла, этот самозванец легко мог сделать со мной, что угодно.
Нафин перевел испуганный взгляд на старца. Значит, все эти долгие крики были ловушкой! И Табхаир просто тянул время после того, как ухитрился каким-то образом подать сигнал валиде о появлении чужака.
- Я знала, что ничего не случится, - спокойно сказала Анарахта, пересекая комнату и усаживаясь на другой стул, благо их в этом захламленном помещении было предостаточно. Устроившись поудобнее, она, наконец, все свое внимание обратила на Нафина, и странная усмешка пробежала по надменному лицу валиды.
- Что ж, похоже, старуха не лгала. Ты действительно явился со стороны Западных гор? С того самого проклятого Рыбьего хвоста, сказки о котором мои предшественницы безжалостно истребляли?
- Я действительно жил на Рыбьем Хвосте, - нахмурился Нафин, - но никому не советовал бы, в моем присутствии, называть его проклятым.
Валида расхохоталась и повернулась к Табхаиру.
- Какой милый юноша! Он тебе нравится?
- С чего он должен мне нравиться? – пожал плечами тот, - я надеюсь, что вижу его в первый и в последний раз.
- Как знать…
Анарахта загадочно улыбнулась и осмотрела Нафина с головы до ног.
- Как знать, - повторила она, - может, он нам еще пригодится.
- Ну, как он нам может пригодиться, Анарахта? - капризным тоном спросил Табхаир. - Мальчишка вздорный, наглый, к тому же еще и упрямый! Ты посмотри на его лицо – он нам только бед наделает! Казни его, и дело с концом!
- Успеется, - задумчиво произнесла валида.
Она не сводила с Нафина глаз, и вдруг спросила его прямо в упор:
- Хочешь быть богом, мальчик, а?
- Что? – растерялся Нафин.
- Что!!! – одновременно вырвалось и у Табхаира.
Валида снова рассмеялась.
- Ах, как славно! – воскликнула она радостно. - У вас уже получается очень неплохо! Вы так похожи, словно специально созданы друг для друга.
Она снова повернулась к Табхаиру и ласково произнесла:
- Тебе ведь уже пора возрождаться, мой дорогой бог. Сто лет на исходе, а абхаины считать умеют. И тебе, - валида повернулась к Нафину, - живым отсюда не уйти. Или уйти, но только в том случае, если согласишься заменить его!
- Но, Анарахта, - залепетал потрясенный старец, - как же так можно! Опомнись, что ты говоришь! Заменить меня?! Но, я же вот-вот возрожусь сам!..
- Не возродишься.
Правительница откинулась на спинку стула, и голос её, утратив всякую ласковость, снова стал властным, а глаза зло сузились.
- Ты не возродишься, потому что просто умрешь. Ты ведь не бог! И я давно это знаю. Моя бабка – великая валида Хараппа, прежде чем перебить всех кочевников, выведала у них все о крылатых людях с Рыбьего Хвоста. Ты – в точности такой! К тому же, пора тебе, наконец, узнать правду о своем рождении. Сулама подобрала в горах крылатого мужчину, совсем еще молодого, и рядом с ним лежал не сосуд, как тебе до сих пор говорили, а огромное яйцо. Мужчина был без сознания, но, когда его доставили во дворец, пришел в себя и, первым делом, стал искать это яйцо. Он был очень изможден, однако, последние силы, которые в нем еще оставались, тратил на то, чтобы окружить свое сокровище заботой и теплом. Сулама, как мудрая правительница, быстро сообразила, что к чему. Она спрятала мужчину в дальних покоях этого дворца, создала ему там необходимые условия и, удалив всю прислугу, оставила только пятерых. А, когда из яйца вылупился младенец, Сулама сама подсыпала всем пятерым в питье отраву и возвестила о возродившемся боге. А крылатый мужчина вскоре умер сам, от тоски и истощения – он ведь совсем не мог есть нашу пищу. Должна признать, что во всей этой истории это самая загадочная и трогательная личность. В записках, которые Сулама оставила для Хараппы, рассказывается о том, что когда мужчине показали новорожденного младенца, он расплакался и не отходил от колыбельки до самой смерти. Все сидел, смотрел, что-то говорил на непонятном языке и, то поправлял заботливо одеяльце, то покрывал поцелуями крошечное личико и ручки. Я плакала, когда читала об этом!
Валида, с усмешкой, покосилась на совершенно подавленного Табхаира.
- Трудно поверить, что когда-то ты был крошечным, правда? И, если до сих пор тебе говорили иное, что ты, якобы, переродился из старого бога в младенца, то только ради интересов государства. Присутствие бога очень помогло Абхии, особенно после потери Китиона. И случай с роа-радоргами это подтверждает лучше, чем что-либо еще. В записках Суламы о нем написано очень подробно, но, честно скажу, я до сих пор не могу понять, как это получилось, что, когда предводитель роа-радоргов ворвался в этот дворец и увидел крылатого младенца на руках у Суламы, он упал на колени и низко поклонился. А потом велел своим людям убираться, и больше никогда не пересекал пределы Абхии. Впрочем, в том, что касается падания на колени и поклонов, Сулама, возможно, несколько переборщила, но теперь уже никто не узнает, что там вышло на самом деле. Зато, неоспоримым остается тот факт, что роа-радорги, в одночасье убрались из Тангора, а затем, вообще ушли из Абхии.
С той поры Сулама все силы положила на то, чтобы укрепить в своем народе веру в возрожденного бога Табхаира. Жрецы и храмы, пришедшие в упадок в период её увлечения Китионом, словно восстали из пепла. Служителям культа было чему радоваться и, вместе с валидой, из мифического, довольно либерального бога, они создали бога – самодержца, более сурового, более недоступного, но, зато, зримого. А, чтобы избавить Табхаира от всяких соблазнов, после одной, весьма щекотливой истории, его поместили в эти покои и до минимума сократили число тех, кто имел сюда доступ. Для того же, чтобы крылатый бог не зачах и мог упражняться в полетах, построили стеклянный купол над садом, а заодно учредили и праздник Великого Божественного Озарения. С тех пор, раз в год, бог Табхаир являлся своему народу, извлекая из этого прямую пользу и для себя.
- Но, урожаи! – подскочил старец. – Этого-то ты не сможешь отрицать!
- Урожаи – выдумка Суламы, - пожала плечами валида. – Надо же как-то оправдывать твои полеты. Вот и велено было трубить повсюду о немыслимых урожаях, которые стали случаться в Абхии, благодаря божественному озарению. Помехи, правда, могли создавать купцы, приезжающие из других стран, но жрецы и с этим быстро справились. Они организовали целую сеть соглядатаев, которые вовремя выявляли опасных болтунов и сурово их карали, в назидание остальным. В итоге, скоро уже никто не сомневался в том, что, какой бы урожай ни был собран в Абхии, он все равно был лучше, чем где-нибудь еще.
Нафин презрительно фыркнул, но Анарахту это не смутило.
- Ты смеёшься, юноша, а зря. Все, что было сделано Суламой, ради укрепления власти бога, значительно укрепило и саму верховную власть в стране. И, когда валидой стала Хараппа, она получила государство более мощное, чем то, каким начинала править Сулама. Внешняя угроза сошла на нет, провинции перестали бунтовать, и принесли клятву верности, опасаясь гнева Великого бога, а новые, написанные от его имени, законы позволили держать всю страну в крепкой узде. И все это было бы прекрасно, если бы не одно «но»…
Валида замялась, словно решая, говорить или нет, но потом махнула рукой:
- В конце концов, чего мне бояться? Ведь сейчас я, можно сказать, держу в руках предсказание старухи и вольна уничтожить его, или обернуть себе во благо. Это уж, как ты решишь, мой мальчик…
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - буркнул Нафин, к которому были обращены эти слова.
- А я говорю о том, что когда-то Сулама велела сжечь на костре старуху-кочевницу, которая своим колдовством погубила несчастного Китиона… Впрочем, ты эту историю, скорей всего, не знаешь, но все равно, дело не в ней, а в том, что перед казнью колдунья попросила валиду о встрече и сказала ей слова, которые я помню наизусть. «Теперь, за содеянное зло, ни ты, Сулама, ни твои потомки не будете знать покоя. Дар небес, который ты скоро получишь, принесет благо всей Абхии. Но, когда это благо подчинит себе всю вашу жизнь, и вся ваша власть будет зависеть только от него, со стороны Западных гор придет посланник Судьбы и заберет дарованное вам. И тогда поплатится весь твой род!». Так сказала старуха, и Сулама добросовестно записала её слова. Но, радуясь тому, что может укрепить Абхию и свою власть над ней, совершенно утратила бдительность. Поэтому, когда Хараппа – моя бабка – приняла власть и прочитала эту запись, у неё волосы встали дыбом от ужаса, что кто-то может придти и все это разрушить, забрав Табхаира! А тут еще эти сказки кочевников – сородичей старухи… Каждый год, проходя через Тангор, они рассказывали разные небылицы, а однажды стали вдруг говорить про крылатых людей, живущих на Рыбьем Хвосте, с которыми они, якобы, породнились! При постаревшей и присмиревшей Суламе их просто прогнали из Абхии, запретив пересекать её границы, но слухи могли разойтись по соседним странам. И Хараппа, не желая никаких осложнений своему правлению, решила все это безжалостно пресечь. Она приказала разыскать кочевников, доставить их в Тангор, прямо к ней во дворец, но сделать это секретно, не привлекая ничьего внимания. Тогда-то, на допросах, она и поняла, что Табхаир не бог, а всего лишь представитель крылатого племени, живущего высоко в горах. Чтобы удостовериться в своей догадке, она даже заглянула в священный ларец на алтаре, где, вроде бы, хранились черепки сосуда, из которого возродился бог,(тоже, кстати, вымысел Суламы), и нашла там всего лишь груду яичной скорлупы! Тогда, повелев казнить всех кочевников до единого, Хараппа, подобно своей предшественнице, отравила тех, кто вместе с ней присутствовал на допросах, и велела усилить надзор за всеми чужеземцами, прибывающими с запада. А, что ей оставалось делать?! Сохранять легенду о боге и самого бога стало теперь необходимостью! Потом это, так же ревностно, делала моя мать, и теперь – я. Конечно, зная, что Табхаир не бог, мы не могли не удивляться, что он до сих пор жив, но, может быть, в крылатом племени все такие живучие. И, может быть, Сулама смогла что-то понять из незнакомой речи крылатого мужчины, которого нашла, поэтому и определила срок до нового возрождения в сто лет… Но, как бы там ни было, а такое долголетие нам только на руку! Как и твое появление, юноша. Когда Сериб донес на тебя, мне показалось, что все вокруг рушится! Я даже слегка запаниковала. Но, услышав сигнал тревоги от Табхаира, как-то сразу успокоилась. Знала, что теперь ты никуда не денешься. Табхаира я подготовила, и он бы не выпустил опасного гостя до моего прихода. А, если бы ты решил убить его.., что ж, и в этом случае все было уже не так страшно. Ты действительно посланец Судьбы. Я ведь уже ночами спать перестала – все думала, что буду делать, когда Табхаир умрет. Объяснить абхаинам, что бог умер и больше не возродился, было бы очень сложно, но теперь, когда есть ты…
- А перо!!! – словно хватаясь за последнюю надежду, выкрикнул Табхаир.
- Ах, да, перо, - валида потерла лоб, - ну, это мы легко проверим. Ну-ка, покажи свои крылья, мальчик, может, ты тоже умеешь лечить одним прикосновением.
- Я никого никогда не лечил, - ответил Нафин, глядя исподлобья, - и крылья свои тебе не покажу.
- Упрямишься? - Анарахта наклонила голову. - Но ничего, это мы, со временем, поправим. К тому же, и наши лекари тоже кое-что умеют, особенно если учесть, что перо и без Табхаира прекрасно справляется со своей работой… Одним словом, мальчик, я дам тебе немного времени на раздумье. Посиди тут, поразмышляй. Скоро я за тобой пришлю и хочу услышать ответ. Если ты согласишься, то на некоторое время поступишь в распоряжение старших жрецов, которые подготовят тебя к Великому Возрождению. А, если откажешься, то.., - валида развела руками, - по предсказанию старухи ты представляешь угрозу для государства, а у нас и за меньшее казнят.
Она поднялась и величественно пошла к выходу.
- Анарахта! – чуть не плача, потянулся за ней Табхаир, - а, что же все-таки со мной?
- Живи пока, - бросила валида через плечо и покинула комнату.
- Что же мы теперь будем делать?
Нафин спросил это не столько из желания услышать ответ, сколько стремясь, хоть как-то нарушить гнетущую тишину, которая повисла в комнате после ухода Анарахты. И тут же пожалел об этом. Табхаир буквально взорвался гневом, словно только и ждал, когда юноша что-нибудь скажет.
- Кто тебя сюда звал! – орал недавний бог, брызгая слюной. – Столько лет я прожил в счастливом неведении, и прожил бы еще, знать, не зная, что такое унижение! Даже если все это правда, и мне суждено скоро умереть, ты что, не мог придти потом! Когда я умер бы, неожиданно для самого себя, но зато, не ведая ни страха перед смертью, ни горя от сознания того, что я – не я! Зачем ты сюда явился?! Величия моего захотел? Славы моей?! Ну, вот теперь ты их получишь! И проживешь еще сто лет! Только имей в виду, мальчишка, эти сто лет ты проживешь, зная, что являешься самозванцем! И я желаю, чтобы в дальнейшем к этому прибавилось еще и чувство раскаяния за то, что все свои сомнительные блага ты приобрел, сломав мою жизнь!..
- Да, что это была за жизнь! – не выдержав, заорал в ответ Нафин. – Ты настоящей жизни и не знал! Просидел сто лет на этом складе и…
Нафин вдруг осекся. Произнеся слово «склад», он вспомнил о Гире и едва не закричал снова, осознав насколько теперь бессилен!.. Хотя нет, может быть и не бессилен… Конечно, он ни за что не принял бы предложение этой жестокосердной валиды, но, если ничего другого не остается.., ради Гиры… Он поставит её спасение условием своему согласию, а потом что-нибудь придумает, чтобы удрать с ней и с Карой. Они уберутся отсюда подальше, может быть, даже в Гнездовище, и тогда Нафин успокоится. Он и думать забудет о дальних странах, путешествиях и, самое главное, забудет про сыновей Дормата! Стоит ли тратить жизнь на их поиски, особенно если они все, как этот…
Юноша посмотрел на притихшего после его окрика старца и очень удивился, когда понял, что тот плачет.
- Эй, ты что? – спросил Нафин, подходя ближе. – Чего ты плачешь? Тебе ведь не грозит, как мне, смертная казнь уже сегодня. Может, ты еще сто лет проживешь! Твоя валида вон и сама не знает пределов твоей жизни, так что, ничего не известно…
- Я не всегда сидел тут, - всхлипнул Табхаир, - и, что такое жизнь - знаю! Маленьким я мог бегать по всему этому дворцу, и все меня любили. Особенно Сулама. Она была бы мне, как мать, не будь я богом… Жрецы всему учили, а жрицы баловали, кормили сладостями… Мне было очень хорошо! – выкрикнул он и зло отер слезы. – А потом я вырос и встретил её… Ф-р-е-ю!
Старец произнес это имя так, словно вдыхал аромат цветка. Его взгляд потеплел, сделался ласков и, наклонив голову, Табхаир замер, глядя сквозь Нафина куда-то в глубину своей жизни, откуда, судя по всему, улыбалась ему любимая когда-то девушка.
- Она была жрицей, - прошептал он нежно, - самой прекрасной на свете. И она любила меня не за то, что я был богом… Нет! Мы просто встречались на галерее над Круглым залом и болтали, как брат и сестра.., чисто так, светло…
Старец замолчал и судорожно сглотнул.
- А дальше, что? – тоже шепотом спросил Нафин, которого эта история взволновала не меньше, чем Табхаира.
Но тот вдруг переменился. Лицо сморщилось, как от сильной боли, рот беззвучно задергался, хватая воздух и словно желая с его помощью загнать поглубже готовые вырваться ужасные слова. А руки задрожали так сильно, что Нафину пришлось накрыть их своими, чтобы успокоить.
- Её сочли… недостойной? – спросил он.
Старец только кивнул.
- И… принесли в жертву?
Снова кивок, а потом Табхаир не выдержал и зарыдал, икая и проговаривая сквозь слезы:
- В жертву.., мне же!.. Сулама сказала – старый закон.., она ничего не может сделать!.. Заставила смотреть с той самой галереи… А потом предложила перебраться сюда.., подальше ото всех… Я тогда жить не хотел и согласился… Она все здесь устроила, подарки носила… Постепенно я привык… и думал, что… забыл…
Нафин потрясенно отступил. Впервые за весь сегодняшний вечер узелок с одеждой и едой от Гиры выпал из его рук. Юноше было очень жалко несчастного старца, но еще более ужасным оказалось крушение последней надежды. Значит, если бы он смалодушничал и согласился стать богом, спасти Гиру все равно бы не удалось!
- До чего же жесток этот мир! – пробормотал он, в отчаянии опускаясь на свернутый ковер возле ног Табхаира. – И ты еще хочешь тут остаться, жалеешь о своем величии… Нет, это не я, а ваши злобные валиды сломали твою жизнь…
Юноша вдруг подскочил и тряхнул старца за плечи:
- Послушай, Табхаир, нам нужно бежать отсюда, как можно скорее! Они собираются убить еще одну чудесную девушку, точно так же, как убили твою Фрею! И снова сделают это от твоего имени и ради твоего, будто бы, блага! Мы должны спасти её! Ты же не можешь не знать про тайный ход во дворец валиды, а оттуда, как мне говорили, есть множество ходов в другие города. Если сам не хочешь бежать, помоги мне! Я же все равно откажусь занимать твое место, но, когда меня казнят, Гире уже никто не поможет! Пожалуйста, сделай, хоть раз в жизни, что-то наперекор валиде! Сделай это ради Фреи, и я обещаю, что оставлю тебя в покое, и больше никогда сюда не вернусь! Я люблю Гиру больше жизни, для меня сейчас нет ничего важнее её спасения. И даже то, для чего определила меня Судьба, стало теперь неважно! Только помоги мне!..
Но Табхаир лишь печально покачал головой.
- Ход есть. Он ведет из Круглого зала, а там всегда жрецы или стража… Нам не выбраться.
- Тогда, давай попробуем через сад! – воскликнул Нафин, чрезвычайно обрадованный этим «нам», - В стеклянном куполе есть окно…
- И тоже стража, - сказал чей-то голос.
Нафин вздрогнул, оглянулся и увидел прямо перед собой холодные глаза Ментеба.
- Я пришел за вами, - надменно сказал он, - идемте.
- И я? – удивился Табхаир.
- Оба.
Орели грустно переглянулись и пошли к выходу.
- Вещи свои забери, - приказал Нафину Ментеб, заметив, что узелок юноши остался на свернутом ковре.
Охранник повел их через зал с колоннами, где юноша смог бросить последний взгляд на изображение Рыбьего Хвоста. Что ж, похоже, его путешествие подошло к концу… Но, до чего же обидно, что в свой последний путь он идет под конвоем этого надсмотрщика!
- Не задерживайся, - шепнул Табхаир, - иначе он прикажет гнать тебя пиками.
Они пересекли сад, и вышли на просторную, полукруглую галерею, а затем спустились в Круглый зал, где, на богато украшенном алтаре, стоял ларец, сделанный из целого камня.
- Ментеб, - довольно властно позвал старец, - позволь мне взглянуть.
И, не дожидаясь разрешения, быстро откинул крышку. Лицо его тут же исказилось, он с силой пнул ларец, и на пол просыпалась целая груда яичной скорлупы.
Ментеб, тем временем, словно ничего не замечая, потянул за одно из украшений в полу и открыл довольно просторный вход в подземелье. Прямо от края начинались крутые ступени вниз, откуда сильно тянуло сыростью.
- Ступайте туда, - приказал он пленникам, потом снял с ближайшего крепления на стене факел, пошел за ними и закрыл за собой люк.
- Ты же говорил, что здесь кругом стража, - шепнул Нафин Табхаиру, когда они спускались, но я никого не вижу! И в саду, и на галерее тоже никого не было…
Но расстроенный старец только махнул рукой.
В полном молчании шли они по довольно просторному тоннелю. Видимо за ним неплохо смотрели, потому что в земляной стене то и дело попадались совсем свежие деревянные укрепления, которыми, похоже, заменили старые, сгнившие. Но, через несколько шагов, Нафин заметил справа от себя деревянную дверь и подумал, что если бы не железные крепежи, она давно бы рухнула от ветхости. Еще через пару шагов показалась другая такая же дверь, но уже слева, и в таком же плачевном состоянии. Похоже, это были входы в те самые подземные лазейки, которые вели в ближайшие города.
В юноше загорелась надежда. Он подумал, что если с силой броситься на такую дверь, то её, пожалуй, можно будет и выбить. А дальше – бежать! Ментеб один, да еще в доспехах. Быстроногого ореля он, скорей всего, не догонит… Жаль, конечно, что его ничем нельзя оглушить и прихватить с собой еще и Табхаира, но для Нафина сейчас главное – Гира, а старцу все равно ничего плохого не сделают…
Он весь подобрался, готовясь к броску на первую же дверь, как вдруг Ментеб приказал им остановиться. Гремя какими-то ключами, обошел орелей и, повозившись с замком той самой двери, которую наметил себе Нафин, широко её распахнул.
- Ступайте туда, - сказал он, пряча ключи и доставая что-то из-за пазухи. – Этот ход выведет вас в Яшдир. Там найдете дом старухи Гра. Он самый большой – его отовсюду видно. Старухе отдадите это письмо, - Ментеб протянул Табхаиру сложенный вчетверо листок, - и пересидите у нее, пока все не уляжется. Одежда, чтобы спрятать крылья, у вас есть, еда, как мне сказали, тоже. Возьмете с собой мой факел, а за дверью найдете две лопаты. Уверен, они вам пригодятся…
- Я ничего не понимаю, - растерянно сказал Табхаир, вертя в руках письмо, - что, в конце концов, происходит?!
- Кажется, он нас спасает, - ответил за Ментеба Нафин, все это время не сводивший с охранника глаз.
- Будь моя воля, я бы вас не спасал, - спокойно сказал тот, - но Гира попросила тебе помочь, и я делаю все, что могу.
- Гира! – воскликнул юноша. - Она просила тебя?! Но ведь она же.., она же тебе отказала!
Ментеб нехорошо усмехнулся, ничего не отвечая, и у Нафина сжалось сердце. Неужели, чтобы спасти его, девушка согласилась стать женой этого.., этого… Нафин уж и не знал, как теперь назвать Ментеба. С одной стороны, он их спасал, но, с другой… Нет! Такой ценой жизнь Нафину не нужна! Уж лучше он пойдет к валиде и умрет там…
- Может, ты и не стал бы выполнять просьбы любимой девушки после отказа, - заговорил, наконец, Ментеб, - но не я. Отказала Гира, или не отказала – значения не имеет. Я все равно люблю её, и даже, может быть, еще сильней. И, ради того, чтобы видеть её счастливой, готов сделать все. Даже тебя спасти.
Пристыженный Нафин низко опустил голову, но Ментеб совершенно добил его своим великодушием, сунув в руки небольшой сверток.
- Это от неё. Гира просила, чтобы ты вскрыл этот пакет и прочел письмо, которое там находится только когда будешь в безопасности… За все то время, что я знаю и люблю её, мне не выпадало чести получить хоть небольшую записку, написанную её рукой. Но сегодня я обрел куда большее! Гира доверилась мне, попросила об услуге, и теперь я счастлив!
- Прости меня, Ментеб, - прошептал Нафин, сраженный таким благородством. – Я понимаю,… я очень тебе благодарен… И, конечно, не мне тебя о чем-то просить, но, может, тебе не стоит так рисковать… Может, лучше сначала спасти Гиру и её семью?…
Ментеб шагнул вперед и, нагнувшись к самому лицу ореля, зло прошипел:
- Ты еще к Табхаиру не вошел, а уже всю семью Сериба мои доверенные люди тайно вывозили из Тангора. Неужели в твоей голове, хоть на минуту, могла появиться мысль, что я побегу сюда рисковать своей шкурой, убирать всю храмовую стражу, в обход приказа валиды, и спасать вас, не позаботившись, прежде всего, о безопасности самой Гиры и её семьи. Они с Карой все мне про тебя рассказали, умоляя помочь, и я дал слово. Так что, ступайте в Яшдир! Иначе, если вас схватят, я впервые в жизни своего слова не сдержу!
- Но ты сильно рискуешь, Ментеб, - покачал головой Табхаир. - Может, тебе лучше пойти с ним вместо меня?
В ответ охранник горделиво выпрямился.
- В моем роду беглецов не будет! А вот тебе, судя по тому, что я узнал об этом крылатом юнце, действительно, лучше будет пойти с ним.
- Нет, правда, Ментеб, - поддержал старца Нафин, - из-за нас тебе грозит смерть! Эта ваша валида, похоже, прощать не умеет…
- Ну, и что, - Ментеб надменно усмехнулся. – Ты называешь себя избранником Судьбы, так кому же, как не тебе понимать, что судьба у каждого своя. Мне давно предсказано, что жизнь я закончу на плахе. И единственное, что меня с той поры волновало, это то, во имя чего я сложу свою голову. Сегодня ответ получен, и начальнику личной стражи валиды есть, чем гордиться. Нет более прекрасной причины для гибели чем любовь, даже если эта причина безответна!.. Все! Теперь идите и поскорее. Мы и так задержались тут слишком долго.
Он, довольно бесцеремонно, толкнул Нафина в тоннель, сунул факел в руку Табхаиру и, подождав, когда тот исчезнет в проеме, запер за ними ветхую дверь.
- Может быть, он еще спасется, - грустно сказал Нафин, подбирая с земли одну из лопат, о которых говорил Ментеб. – Он ведь может сказать, что мы его как-то обманули и улетели… Или, он пришел, а нас уже не было. А семья Сериба скрылась из города сама по себе…
- Этот не скажет, - убежденно покачал головой Табхаир, - не та порода…
- Да, наверное, - рассеянно согласился Нафин.
Ему сделалось ужасно стыдно и тоскливо. И, сам не зная почему, он вдруг признался:
- А я бы сказал…
По тоннелю, ведущему в Яшдир, идти оказалось совсем не так легко, как по тому, который вел во дворец валиды. Нафин очень скоро понял, зачем Ментеб оставил им лопаты. За этим подземным ходом не следили уже давно, поэтому на пути, то и дело, встречались осыпи и обвалы. Некоторые были так велики, что расчистить от них проход только руками было бы, пожалуй, невозможно.
Нафин яростно копал. От Табхаира помощи ждать не приходилось, так как его руки, не знавшие никакой работы, сразу же покрылись волдырями. Поэтому он только нес вещи и держал факел, а Нафин копал, делая это тем яростнее, чем больше мыслей приходило ему в голову.
Благородство Ментеба потрясло ореля чрезвычайно! И, чем больше он думал об этом, тем тяжелее становилось на душе. Стыд и раскаяние за дурные мысли об этом человеке быстро уступили место восхищению перед ним и, что уж тут скрывать, мыслям о том, что, что он, может быть, более достоин Гиры, чем Нафин. Конечно, они оба искренне любили девушку и готовы были отдать за неё жизнь. Но юноша был почти уверен в ответном чувстве, а Ментеб уже получил отказ. И, как ни пытался Нафин убедить себя в том, что поступил бы так же, окажись он на месте охранника, но так и не смог заглушить голос, идущий из самой глубины его существа, который без конца тянул: «еще неизвестно».
От досады на этот голос, а, более всего на то, что он, возможно, говорил правду, юноша, разгребая очередной завал, в сердцах отбросил лопату и расплакался.
- Ну, началось, - проворчал недовольно Табхаир, - самое время примерять на себя чужое благородство и страдать из-за того, что оно велико. Или ты хочешь лишить поступок Ментеба всякого смысла?
- Не хочу, - огрызнулся Нафин.
- Тогда, чего ты встал? Думаешь, если нас схватят, и вы оба окажетесь на плахе, это вас уравняет?
- Не думаю!
Юноша зло посмотрел на старца, подхватил лопату и снова стал копать.
- Вот так-то лучше!
Табхаир уселся на землю, воткнул рядом факел, отметив про себя, что он стал сильно чадить и, видимо, скоро погаснет, а потом спросил:
- Может, скажешь, наконец, зачем я тебе понадобился?
- Скажу, когда выберемся отсюда, - тяжело дыша, ответил Нафин, которому меньше всего хотелось сейчас развозить всю эту старую историю.
- Хорошенький ответ! – фыркнул старец, - откуда я знаю, может, мне вообще не стоило идти!
- Ментеб же тебе сказал, что стоило. Ему-то ты, хотя бы, веришь?
Табхаир снова фыркнул, но промолчал.
- Лучше скажи, далеко ли до Яшдира? - спросил юноша, отбрасывая последний ком и вытирая со лба пот.
- Не знаю, я там никогда не был.
Нафин безнадежно махнул рукой и пошел дальше, не дожидаясь, когда старец с кряхтением поднимется, и пойдет следом.
«С Карой мы встретились недалеко от Тангора, - рассуждал юноша, - и это было незадолго до полудня. Он собирался посмотреть выступление актеров и, в тот же день, вернуться домой. Значит, от того места, где мы встретились, до Яшдира тоже было недалеко… А этот ход, скорей всего, прорыт по кратчайшему расстоянию… Тогда, значит, нам осталось идти совсем немного…».
- Факел погас, - донесся сзади голос Табхаира.
- Ну и что, - пожал плечами Нафин.
- Да нет, ничего. Сам-то я в темноте прекрасно ориентируюсь…
- Я тоже.
Нафин оглянулся на старца и усмехнулся про себя: «И он еще сомневался, что родился орелем! Наверное, всю жизнь думал, что умение хорошо видеть в темноте – самый, что ни на есть, божественный признак…».
Они прошли еще довольно большое расстояние, но тоннель все тянулся и тянулся вдаль. Оба почувствовали, что страшно устали и, хотя завалов впереди, вроде, не было, начали терять присутствие духа. К тому же Табхаир, который до сих пор только вздыхал и кряхтел, вдруг начал, с раздражающей настойчивостью, бормотать, что еще сутки назад он и представить не мог себя в таком ужасном положении. Нафин лишь зубами скрипел от бешенства, слушая про безмятежное спокойствие, в котором старец пребывал до его появления. Он хотел ответить что-нибудь колкое, но тут впереди показался новый завал, и вместо колкости юноша застонал от досады.
- Жди здесь, - велел он Табхаиру, а сам поплелся к огромной груде земли и камней, волоча за собой лопату.
«Ну и куча! – пронеслось в голове у Нафина, - да с ней, пожалуй, пол дня провозишься!». Он устало копнул, чувствуя, что надолго его не хватит, как вдруг, лопата заскрежетала обо что-то железное. В первую минуту Нафин даже не сразу сообразил, что это может быть, но потом, когда вспомнил обитую железом дверь, через которую они сюда попали, забыл про усталость, про лопату, и принялся руками разбрасывать землю.
Огромный завал оказался трухлявой дверью, лишь до половины присыпанной обвалившейся сверху землей. За долгие годы она так слилась со своим окружением, что, даже вблизи, её легко можно было принять за земляной завал. Доски совсем сгнили, но держались, благодаря набившейся в щели земле, и Нафин, немного поковырявшись, без труда смог проделать в них дырку, чтобы посмотреть наружу.
- Выход? – озабоченно спросил сзади Табхаир. – Мы пришли?
- Пришли, - не отрываясь от щели, ответил Нафин.
- И, что там?
- Кусты,.. дорога какая-то…
- А город?
- Не видно, но, наверное, он где-то рядом…
- Дай я сам посмотрю…
Табхаир подобрался поближе и, сунув Нафину узел с одеждой, припал к щели.
- Скоро рассвет, - констатировал он, - нам нужно поторопиться, пока еще темно…
Но Нафина подгонять не требовалось. Юноша быстро развязал свой узел и протянул старцу один из нарядов, сшитых Гирой.
- Думаю, тебе подойдет. Роста мы одного, да и в обхвате ты ненамного толще…
- Зачем это? – удивился Табхаир.
- Нам нужно спрятать крылья, - пояснил орель, привычно складывая свои и набрасывая на них плащ. – Переодевайся, я тебе помогу.
- В это?!!!
Старец презрительно, кончиками пальцев, развернул одежду из простой ткани, которая, к тому же, изрядно помялась, и сморщил нос. Не обращая никакого внимания на свирепые взгляды Нафина, он заявил, что свои прекрасные одежды ни за что не снимет, и что вполне достаточно будет накинуть «эти тряпки» сверху. Юноша пробовал его уговорить, но понял, что зря теряет время. А потом еще минут пять выслушивал громкие стоны и причитания, пока сворачивал старцу крылья и подвязывал их своей сетью.
Вид у бывшего бога получился ужасный! Вместо статного старика перед орелем стоял неестественно безобразный горбун со злым, недовольным лицом. Однако, времени на переделку уже не было и, глядя в сторону, чтобы по выражению его глаз старец не догадался о своем новом облике, Нафин преувеличенно бодро сказал:
- Ну вот, теперь тебя никто не узнает!
- Не сомневаюсь, - недоверчиво бросил Табхаир, - если я, хоть вполовину, выгляжу, как ты, то вторую такую пару уродов еще стоит поискать!
- Ничего, ничего, - успокоил Нафин, - если нам повезет, в таком виде мы останемся недолго.
Он снова завязал узел с оставшимися вещами, поддел лопатой трухлявую дверь и, почти без усилий, выломал несколько досок. Кое-как беглецы выбрались наружу, там вытряхнули всю землю, набившуюся в волосы за время перехода, и быстро пошли к дороге.
Как и надеялся Нафин, Яшдир оказался совсем рядом. Правда, после Тангора, назвать его городом было большим преувеличением. Скорее он походил на окраину столицы, по которой Кара как-то водил ореля. Такие же узкие кривые улочки, такие же низкорослые, безликие дома, тесно слепленные друг с другом, и такие же разросшиеся плодовые деревья, кое-где свисающие через заборы в редких просветах между домами.
Город еще спал, когда Нафин с Табхаиром пробрались в него, преодолев невысокую городскую стену. Им даже крылья развязывать не пришлось – настолько низкой она была, и Табхаир шепотом проворчал, что такая беспечность яшдирцев еще выйдет им боком.
- Это же безобразие! – возмущался он, идя за Нафином вдоль какого-то забора. – Кто строит такие укрепления! Разве это городская стена? Да один мой храм в Тангоре был укреплен лучше, чем весь этот город!
- Не ворчи, - обернулся на ходу Нафин, - лучше ищи самый большой дом.
- Да чего его искать, когда он – вот!
Они как раз свернули на очередную улочку и, в самом её конце, увидели дом, действительно казавшийся очень большим на фоне окружавших его лачуг. Но, уже в следующее мгновение, оба метнулись за выступ ближайшего строения и испуганно вжались в стену.
Весь дом старухи Гра был окружен стражниками!
Где-то за спиной залаяла собака, и стражники немедленно повернулись в их сторону, стараясь рассмотреть, что происходит в предрассветном мареве, затянувшем улицу.
- Все пропало! – простонал Нафин, жалея, что нельзя просочиться сквозь стену. – Теперь в дом нам не попасть и назад не вернуться! Сейчас они немного подождут, а потом пойдут сюда – посмотреть. И все! Все!!!.. Спрятаться нам негде!..
Он взглянул на Табхаира и онемел. Тот, ничего не слушая, снимал с себя пояс, сеть и одежду, сшитую Гирой. Все это старец молча сунул Нафину, отряхнулся, приосанился и величественно вышел на дорогу.
- Стой тут, - только и бросил он приросшему к месту Нафину, направляясь к дому старухи.
Некоторое время юноша еще постоял, вжимаясь в стену, но, когда услышал громкий голос Табхаира, справедливо рассудил, что все внимание сейчас направлено на него, и осторожно выглянул.
Старец стоял посреди дороги, необычайно величественный, с расправленными крыльями и раскинутыми в стороны руками, и возвещал глубоким, зычным голосом:
- Стражники! Я – ваш Великий бог Табхаир! Внемлите же мне без трепета, ибо обращаюсь я к вам, возлюбленные мои абхаины, как всего лишь первый среди равных!
Стражники, сбившись в кучу, слушали растерянно и, видимо, мало что понимая. Появление Великого бога, что бы им там о нем ни говорили, посылая сюда, вызвало священный трепет в абхаинах, привыкших всю жизнь ему повиноваться. И Нафин, с облегчением, отметил, что многие из них сразу бросили свои пики на землю.
- Слушайте же! – продолжал старец. – Валида Анарахта утратила контроль над собой! Желая быть единоличной правительницей Абхии, она восстала против меня, измыслив невероятные вещи! И тогда я покинул Тангор, а коварную валиду не испепелил на месте только для того, чтобы вы сами решили её судьбу. Однако мысль, что любимая мной Абхия останется без моего божественного покровительства и озарения, жгла меня. Поэтому я вернулся в этот, ближайший к столице город, и повелеваю…
Он величественно взмыл в воздух, и стражники мгновенно рухнули на колени, уткнувшись лбом в землю.
- Что вы попадали! – загремел над ними Табхаир. – Я не просил вас расстилаться передо мной! Бегите в Тангор и призовите валиду-отступницу к ответу! Возможно сейчас, в эту самую минуту, она готовит казнь единственного оставшегося мне верным человека – начальника своей личной охраны Ментеба! Освободите его! Освободите всех, кто томится в тюрьме, ибо это узники не мои, а жрецов! Отныне – никаких казней в Абхии не будет! А валиду заточите в её дворце до тех пор, пока она не начнет молить о моем возвращении! Только тогда я вернусь и снова озарю своим присутствием ваши земли!
Нафин, наблюдавший из-за угла, глазам своим не поверил. В мгновение ока вся стража, стоявшая возле дома старухи Гра, снялась с места и, потрясая пиками, устремилась к выходу из города. Табхаир пролетел над ними немного, потом отстал, довольно игриво помахал рукой вослед, и опустился на землю.
- Уф, - сказал он подбежавшему Нафину, - с непривычки тяжеловато было так долго висеть в воздухе. Теперь крылья будут болеть…
- Табхаир! – не находя слов от восторга, вскликнул юноша. – Табхаир!.. Ты!.. Ты был прямо, как.., как настоящий бог!
Старец гордо взглянул на него и пошел к дому.
- Нет, ну до чего же здорово ты все придумал! – не переставал восхищаться Нафин, спеша следом. – Я потрясен! Еще немного, и сам бы упал перед тобой на колени!..
- Подожди, они все еще попадают, - уверенно заявил Табхаир и остановился.
Они стояли перед крепкой белой дверью, обитой потемневшим железом. Оставалось только постучать, но вдруг дверь сама собой раскрылась, а на пороге возникла высокая старуха, совершенно седая, строгая, с тяжелым, длинным посохом в руках. Нафин, почему-то с тревогой, подумал, что сейчас, при виде Табхаира, она тоже начнет охать и падать на колени. Но старуха только посмотрела на них темными, внимательными глазами, а потом отступила вглубь дома, давая дорогу пришельцам. Слегка уязвленный таким приемом, Табхаир вошел первым, а Нафин за ним. И, закрывая за собой дверь, еле заметно усмехнулся: похоже, бабушка Гиры именно тот человек, который им сейчас и нужен.
- Вижу, вы пришли из Тангора, - скрипучим голосом сказала старуха, причем так буднично, как будто к ней пришли не горбун с крылатым богом, а самые обычные люди.
- Да, мы из Тангора, - поспешил ответить юноша, - и у нас к тебе письмо.
Он повернулся к Табхаиру, но тот еще не вышел из образа и письмо отдал не сам, а величественно передал через ореля.
Старуха пригласила гостей в комнату, куда, следом за ними, прошла и сама, тяжело опираясь на свой посох. Там она усадила их на широкую скамью, предоставив возможность хорошенько осмотреться, а сама принялась за письмо.
Нафин впервые попал в абхаинский дом и с любопытством смотрел по сторонам. Его поразило, как мало здесь было мебели, совсем как в родной гнездовине. Большой резной шкаф в углу, стол, накрытый полотняной скатертью, с парой кувшинов на нем и целой стопкой глиняных мисок, да скамья, на которой сидели они с Табхаиром. Последний явно чувствовал себя неуютно и не знал, как держаться. Поэтому он сидел, подобно изваянию, очень прямо, сложив на груди руки, и сохраняя на лице отрешенно-величественное выражение.
- Ах, Ментеб, Ментеб, ты неисправим, - покачала головой старуха, закончив читать, и обратилась к гостям: - Вы голодны? Или устали и хотите прилечь?
- И то, и другое, - улыбнулся Нафин. – Но еда у нас есть, - и он показал старухе свой узелок.
- Хорошо. Я заберу это, - Гра сунула узелок подмышку, - а вы пока немного подождите – моя дочь сейчас для вас все устроит.
Она медленно вышла из комнаты, и скоро стук её посоха затих где-то в доме. А еще через пару минут перед гостями появилась женщина средних лет с приветливым, но каким-то унылым лицом. Вот она-то, увидев Табхаира, проделала все, как нужно: охнула, упала на колени и застыла, уткнувшись лбом в пол.
- Сейчас же подними её! – шепнул Нафин довольному старцу.
А когда тот позволил женщине подняться, и она, забрав несколько мисок, снова, с поклонами, удалилась, принялся ему выговаривать:
- Мы здесь не просто в гостях – мы здесь прячемся! И вести себя должны соответственно! Но, глядя на тебя, можно подумать, что это мы оказываем одолжение хозяевам, а не они нам!
- Кто эта старуха, ты знаешь? – по-прежнему величаво спросил Табхаир.
- Она – бабушка Гиры! – рассердился Нафин, - и если ты не оставишь свои божеские замашки, то, честное слово, Табхаир, я, во-первых, ничего не стану тебе рассказывать, а во-вторых…
- Пусть ведет себя, как хочет.
Гра так неслышно вошла в комнату, что оба ореля вздрогнули. Посоха при ней уже не было, зато в руках старуха держала огромный поднос со всякой снедью. Нафин тут же кинулся помогать. Сначала ей, а потом и женщине с унылым лицом, которая следом за старухой внесла две миски с чем-то дымящимся.
- Это моя дочь – Дора, - представила женщину Гра.
Вдвоем они быстро накрыли на стол и пригласили к нему гостей.
Только начав есть Нафин и Табхаир поняли, как проголодались. Старец мгновенно забыл про всякую величавость и ел, причавкивая, словно обыкновенный ремесленник, проработавший целый день в поте лица. Да и Нафин, который два месяца был весьма привередлив к еде, теперь поглощал все без разбора.
- Ешьте, ешьте, - угощала их Гра, подкладывая все новые куски, - а потом я вас спрячу в таком месте, где вы сможете отдохнуть, ничего не опасаясь.
- А разве нам нужно чего-то опасаться? – беспечно спросил Табхаир с набитым ртом. – Стражников я услал, а новые, если и придут, то, скорее всего, с сообщением о свержении валиды и о том, что мой прежний статус бога полностью восстановлен.
После этих его слов Дора уронила миску, которая с грохотом покатилась по полу, и охнув зажала рот рукой, а Гра сердито нахмурилась.
- Может так и будет, - сказала она, - но Ментеб в своем письме просит меня спрятать вас понадежнее, и я его просьбу исполню.
- Конечно, мы спрячемся, - толкнул под столом старца Нафин. – Мы сделаем все, как ты скажешь.
Он думал, что после еды старуха их куда-то отведет, но она только попросила юношу откинуть край огромного ковра, устилавшего пол в этой комнате, и когда показалась дверца, ведущая в подпол, велела им спускаться туда. «Опять какой-то люк, - мысленно вздохнул Нафин, - похоже, абхаины питают к ним особенную слабость». Он первым пошел вниз, опасаясь, что старец начнет протестовать. Но Табхаир совсем разомлел после еды и все свои силы тратил, кажется, только на то, чтобы не заснуть прямо на месте. Поэтому он безропотно забрался в подпол, оказавшийся довольно уютной комнатой. Здесь были две узкие лежанки, накрытые чем-то очень мягким, небольшой столик, и совсем не пахло сыростью и затхлостью, видимо из-за свежей соломы, которую словно только что постелили, будто бы специально для них. А может быть, здесь было так свежо еще и потому, что под самым потолком, (или полом), со стороны улицы, находились две отдушины, пропускающие слабый свет и воздух.
- И зачем двум одиноким, пожилым женщинам иметь такое убежище у себя дома? – бесцеремонно громко спросил Табхаир у Нафина, который чуть со стыда не сгорел – ведь Гра стояла наверху и все слышала.
Но старуха нисколько не обиделась и не рассердилась.
- С тех пор, как мой сын Сериб перебрался жить в Тангор, я всегда даю здесь приют тем, кто в нем нуждается - ответила она, - и особенно тем, кого преследуют.
- Но ведь это опасно! – воскликнул Табхаир. – Можно же впустить не того, кого нужно!
- Я разбираюсь в людях.
- А если кто-нибудь донесет?!
- Уже доносили.
- И, что?
- А ничего, - старуха усмехнулась. – Как я по-вашему познакомилась с Ментебом?
И не добавляя больше ни слова к своей таинственной фразе, она осторожно закрыла крышку люка.
- Странная женщина, - пробурчал Табхаир, укладываясь на лежанку и мгновенно засыпая, к великой радости Нафина.
Наконец, юноше никто не мешал, и при слабом свете, льющемся из отдушины, он достал из-за пазухи сверток, переданный Ментебом, и бережно его развернул. Внутри оказалась записка от Гиры, а под ней.., о нет!.., под ней лежало маленькое овальное зеркальце! В простой оправе, немного погнувшейся возле ручки, но самое настоящее зеркальце! Волна нежности и любви затопила сердце ореля и, покрыв поцелуями зеркало и письмо, которое не мог прочесть, потому что не умел, он заснул, прижимая к груди свои сокровища и нежно бормоча:
- Я научусь читать, Гира, обязательно научусь!
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/11/1302