До дома Одинга дошли быстро, благо он находился совсем недалеко от первых мидгарских построек, и тут Нафин увидел источник звука, призвавшего их. Это действительно был огромный щит, украшенный по краю незатейливой гравировкой, и висящий на оббитых железом столбах. И к одному из них действительно был прислонен огромный молот.
Одинг стоял на крыльце, уперев руки в бока и жизнерадостно осматривая окрестности. Он выглядел очень живописно, особенно на фоне заспанного Табхаира, блеклый вид которого не спасали даже сверкающие одежды. Несмотря на прекрасный день, старец явно не проникся диковатым, но таким живым духом Мидгара.
- Ну, как прогулялись? – бодро спросил Одинг, - Видар успел тебе что-нибудь показать?
- Да! – восторженно ответил Нафин. – И если увидел я не так уж и много, то рассказы Видара меня очень впечатлили! Особенно легенда про волка Фрегунда…
Юноша многозначительно посмотрел на конунга – вдруг тот и сам догадается, но Одинг почему-то нахмурился и отвернулся.
Стражники подвели четырех коней. Один из них сразу же потянулся к Видару, и воин ласково потрепал скакуна по шее.
- Мы что, поедем на них!!!
Нафин отступил с ужасом глядя на фыркающие конские морды и огромные копыта, роющие землю.
- Но я никогда так не ездил и, честно говоря, опасаюсь, что не смогу!
- Возьми его к себе на седло, Видар, - бросил на ходу все еще хмурый Одинг.
Они с Табхаиром спустились с крыльца и ловко, совсем не по-стариковски, сели на своих коней, дожидаясь пока Нафин взгромоздится в седло позади Видара.
- Может, нам не стоит ехать? – с надеждой спросил юноша у воина, устраиваясь поудобнее с его помощью. – Ты всю ночь проскакал и наверняка нуждаешься в отдыхе. А я могу и в шатре посидеть, подождать, пока они вернутся…
- Ночная скачка! – рассмеялся Видар, - да она меня только взбодрила! К тому же я прекрасно выспался вчера днем, охраняя послов. Нет, Нафин, мы едем в Вальгаллу! И даже если бы я падал с ног, я бы все равно туда поехал.
- Верю, - вздохнул Нафин, поплотнее обхватывая воина поперек туловища, - Вигвин рассказал мне о твоем подвиге: два дня на болотах, без еды и питья, а потом еще и в бой!.. Я бы так не смог.
Воин неодобрительно покачал головой.
- Вигвину не следовало рассказывать об этом. Невелика слава, раз уж врагам удалось загнать меня в болото!..
Он пришпорил коня, и Нафин весь сосредоточился на том, чтобы не свалиться с седла.
Всадники миновали Валкальв – дом Одинга – и, обогнув его, очень скоро оказались в ремесленной части Мидгара. Здесь находилось несколько строений, одно из которых явно служило кузней, поскольку именно оттуда доносились размеренные металлические удары, которые Нафин услышал при пробуждении.
- Здесь работает Гиллинг – кузнец, - сказал Видар, подтверждая догадку юноши. – Мы обязательно к нему как-нибудь заглянем, и ты поразишься тому, что увидишь! Оружие и доспехи, которые делает Гиллинг, достойны богов!
- А это что такое?
Нафин показал на большую группу унылых людей, возившихся возле какой-то ямы, от которой шел легкий дымок и такой смрад, что юноша моментально забыл о своем страхе перед ездой на коне, охнул и зажал нос рукой.
Видар хотел было ответить, но, вместо этого, пустил коня в галоп и еле успел подхватить совсем сомлевшего Табхаира. От жуткой вони абхаинскому богу стало нехорошо. Пришлось им, как можно скорее, отъезжать туда, где запаха не было слышно, и там Нафин снова спросил, кто были эти люди у ямы. На некоторых из них юноша успел заметить тяжелые цепи, оплетавшие ноги.
- Они что, пленные?
- Ну, не совсем, - ответил Видар, - пленных, тех кого захватили в бою, мы держим отдельно, а это разбойники, лихие люди и всякие подозрительные с оружием, которых захватил наш дозор.
- Что же они делали у этой вонючей ямы?
- Отрабатывали свои провинности, помогали скорнякам. Те в этом месте выделывают шкуры, поэтому такой запах. Но скорняки люди привычные, а разбойники эти поработают вот так пару недель – глядишь, и отпадет охота промышлять грабежом на дорогах.
- Так это сюда отправил бы нас Вигвин, если бы мы оказались простыми абхаинами?!! – вспомнил вдруг юноша.
- Сюда, или в другое место, - спокойно ответил Видар. – В городе черной работы много…
- Но ведь это несправедливо! – воскликнул юноша. – У нас был всего один маленький кинжал, и мы никому ничего не сделали! За что же нас сюда?!
- Даже маленьким кинжалом можно убить, или припугнуть и ограбить, - наставительно заметил воин. – А мы не можем допустить разбоя в своей стране. И, поверь, вы бы еще легко отделались. С теми, кого захватываем на месте преступления, мы обходимся суровее.
Нафин не стал уточнять – как. Он задумался о том, что убаюканный покоем и радушием роа-радоргов, совсем забыл, что все вокруг считают их жестокими и кровожадными захватчиками. С одной стороны ужасно не хотелось, чтобы это оказалось правдой, но с другой… Ведь окажись они с Табхаиром простыми путниками, их в Мидгаре ждали бы не лучший шатер и обильная еда, а цепи и та вонючая яма!
- О чем Нафин задумался? – слегка повернул к нему голову Видар. – Уж не о нашей ли жестокости?
- Да, - честно признался юноша. – Мне так понравилось у вас… Все эти истории и красивые легенды… Но люди в цепях!.. Не знаю, Видар, мне очень не хочется разочаровываться, но скажи – почему вас так не любят в округе?
Воин некоторое время не отвечал, но по тому, как дрогнула его спина, Нафин решил, что Видар усмехнулся.
- А кто нас не любит? – отозвался он, наконец, - Те, кто называют захватчиками? Но разве сами они не пришли сюда когда-то, чтобы захватить наши земли? Нас называют жестокими? Но разве мы нападаем из-за угла и разим в спину безоружных? Нет! Честный бой в открытом поле – вот то, чем привыкли гордиться роа-радорги! И нас не любят не за жестокость! А за то, что для многих здесь мы служим вечным напоминанием о том, что они-то как раз и есть чужие! На всю округу не найдется ни одного народа, кроме абхаинов, кто мог бы похвастать столь же древними корнями. Потому-то Высшие асы и послали крылатых младенцев только нам и им. И мне очень странно, что простой роа-радоргский воин должен объяснять это посланцу заоблачных чертогов.
Нафин прикусил язык и густо покраснел. Он опять дал маху! Не следовало лезть к Видару с глупыми расспросами! В конце концов, откуда ему знать, может эти разбойники у ямы действительно совершили нечто ужасное и заслужили свою участь. А их с Табхаиром, разобравшись, отпустили бы подобру-поздорову, как безобидных путников… «Дурак, дурак! – ругал себя орель, - уж если не можешь запомнить за кого себя выдаешь, то лучше молчи!».
И он действительно молчал какое-то время.
Молчал и Видар. Но когда Нафин понял, что едут они к Железному лесу, недоумение и любопытство снова заставили его заговорить.
- Мы что, едем в Железный лес?
- Нет, - терпеливо покачал головой Видар, - мы едем в Вальгаллу.
- Но впереди ведь только лес и холмы!
- Это не холмы. Это курганы. К ним-то мы и едем.
И действительно, Одинг впереди поднял руку, останавливаясь, и спешился. Остальные тоже сошли на землю, взяли коней под уздцы и оставшееся расстояние прошли пешком.
- Вальгалла, - провозгласил Одинг, когда все они остановились.
Он обвел рукой холмистое пространство перед собой, и только тут Нафин увидел, что все эти холмы рукотворные. Просто они, кто больше, кто меньше, заросли травой и полевыми цветами, но в отдалении виднелись насыпи относительно свежие – на них растительности было совсем мало.
- Девочки мои, - вздохнул Одинг, глядя на семь самых больших курганов, расположенных широким полукругом, и словно принимающих в свои объятия все остальные. – Они все здесь – мои дочери, мои бесстрашные воительницы!
Оставив коня, он пошел вдоль курганов, горестно бормоча:
- Гевион… Она пала первой в бою с пришельцами из-за моря. Как хорошо, что над ней растут колокольчики… Она очень любила колокольчики… А здесь Эйр, Фулла и Севин. Я потерял их, когда гнал обратно за горы ваннаанцев, стремившихся в наши земли… Бедные мои доченьки, они бились спина к спине, втроем против целой орды, и полегли одна за одной до того, как я с лучшими воинами смог к ним пробиться… А здесь – Ловин – мое золотоволосое чудо! Маленькой она очень любила украшать себя венками из ромашек, но проросли они почему-то на кургане Фарейи… Она погибла от рук разбойников, когда возвращалась из Асгарда. В двух шагах от дома!..
Одинг замолчал и крепко зажмурился, но из-под редких ресниц все равно выкатилась слеза.
- Не могу спокойно говорить о ней! – замотал головой, как-то сразу постаревший конунг. – Она так завидовала сестрам, павшим в боях! Мечтала, что и сама сложит голову в славной битве… Но уж никак не думала бедняжка, что в последний раз ей придется биться с жалкими разбойниками… Их и было-то человек двадцать, и Ловин положила их всех! Но самый трусливый, убегая, выпустил стрелу. Она поразила мою девочку.., мою мужественную девочку, у которой еще хватило сил, умирая, догнать и поразить своего убийцу!..
Одинг стер со щек льющиеся слезы.
- С тех пор Фарейю и Ханоссу я никуда не отпускал одних, и в походы брать не хотел. Но девочки заскучали, стали чахнуть… Что тут было делать? Пришлось снова взять их с собой… Да и то правда – не с прялками же им было сидеть!.. Фарейя погибла, как и мечтала – с мечом в руке, окруженная телами поверженных ею врагов. А вот Ханосса…
Одинг остановился возле последнего кургана.
- Ханосса сама искала смерти, страдая из-за несчастной любви… Прости, милая, я бы очень хотел положить здесь, рядом с тобой, и Улля, но он остался в Асгарде вместе со своей женой… Я очень люблю тебя, но, не сердись – даже при жизни вы не были парой…
Конунг посмотрел на опустившего голову Видара и похлопал его по плечу.
- Ничего, ничего, мальчик, я всегда уважал твоего отца, и выбор его уважаю. Он с должным почтением отнесся к чувствам Ханоссы, и не его вина, что родился он так поздно…
Все некоторое время молча постояли среди курганов.
Легкий ветерок шелестел в траве, склоняя головки цветов, и Нафину почудилось, что из земли, через его тело, идут вверх какие-то токи. Он никак не мог отделаться от ощущения, что еще немного и неведомая сила понесет его выше и выше, в заоблачные дали…
- Почему ты называешь это место Вальгалла? – спросил Табхаир, которому, похоже, тоже стало не по себе. – Я думал, что мы увидим какой-то город.
- Город там, - указал Одинг на небо. – Разве вы не чувствуете, как дышат его корни?
- Да, странное место, - пробормотал Нафин.
- Нет, это место священное, - тихо ответил Видар.
- Да, священное, - подтвердил Одинг. – Его мне указали Высшие асы еще тогда, когда погибла моя Гевион. Я вез её тело в Мидгар, но когда мы проезжали мимо Индрасиля, с его ветвей слетел ворон – мой старый знакомый. Он покружил над нами с громким карканьем и устремился сюда. Я же, велев своим людям подождать, помчался следом… Однажды эта птица преподала мне хороший урок, поэтому я с уважением отношусь к вороньему племени… Ворон сел на этом самом месте, каркнул семь раз, и не улетал до тех пор, пока я не велел насыпать именно здесь курган над моей дочерью. А потом, когда горевал возле него, понял - моя девочка ушла в далекий заоблачный чертог, корни которого тянутся из этого места, и, дав ему имя Вальгалла, повелел, чтобы самые доблестные сыны моего народа, пав в бою, находили последнее успокоение именно тут. Их души возносятся в сверкающие чертоги Вальгаллы, где мои девочки их встречают и приглашают на вечный пир до того часа, когда их доблесть снова понадобится роа-радоргам! Под каждым из этих курганов лежат воины в полном боевом снаряжении, и каждый из них теперь бессмертен, как и мои дочери!
Одинг поднял слезящиеся глаза к небу и долго смотрел в его бездонную, красную от солнечных закатных лучей, глубину, словно наблюдая за жизнью в Вальгалле. Но потом голова его снова опустилась, и он сказал, ни к кому не обращаясь:
- Конечно, им там хорошо, я понимаю, но, клянусь Индрасилем, нет на свете ничего такого, чего бы я ни отдал за возможность снова обнять, хотя бы одну из них.
Одинг тяжело оперся о плечо задумчивого Видара и попросил так, как просят обычные старики:
- Проводи меня до коня, сынок.
«Как все это грустно», - подумал Нафин, глядя, как они идут между курганами, и обернулся на Табхаира – не нужна ли помощь и ему. Но старец, о чем-то размышляя, смотрел себе под ноги.
- Пошли, Табхаир, - окликнул его юноша…
Они уже садились на коней, когда бывший бог, преувеличенно бодро, чтобы скрыть, как тронуло его посещение Вальгаллы, спросил:
- Что же это за урок, братец, который преподал тебе ворон? Я в первый раз слышу, чтобы обычная птица могла чему-то научить человека, не говоря уж о боге.
- Это было очень давно, - ответил Одинг, усаживаясь в седло, - я тогда еще жил в Асгарде, был молод, горяч и… не слишком умен. Однажды мы с Тором прогуливались вечерком возле Священного ясеня. На его ветвях огромный ворон свил гнездо, но я решил, что ему там не место и полез наверх, чтобы его сбросить. Мне не терпелось показать свою ловкость, ведь оно было расположено так высоко, что мало кто еще отважился бы туда залезть. Я уже слышал писк птенцов и достал меч, чтобы с его помощью столкнуть гнездо с ветки, но тут налетел ворон. Он бился, как одержимый! Выклевал меч из моей руки и, несмотря на то, что я нанес ему пару ощутимых ударов кулаком, едва не сбросил с дерева. Только крылья спасли мою жизнь! Но даже когда я стоял на земле, приходя в себя, ворон не успокоился. Он не стал ждать, когда я взлечу снова, чтобы отомстить ему, а слетел вниз и мощным ударом клюва поразил меня в глаз!..
- Что же это за урок?! – воскликнул Табхаир.
- Э-э, не скажи, - улыбнулся Одинг, - своим незрячим глазом я увидел очень многое.
- Что же, например?
- А то, что уж если на священном дереве жизни у тебя завелось гнездо, то бейся за него с любым посягнувшим, даже если посягнет сам бог!
Весь дальнейший путь проехали молча. В вечерних сумерках много разных мыслей посетило путников.
Они галопом промчались мимо зловонной ямы, миновали ремесленные постройки и остановились у крыльца Валькальва.
- Сегодня гости ужинают со мной, сказал Одинг Видару, слезая с коня. – Да и жить, скорее всего, останутся здесь. Богу Табхаиру в шатре неудобно. Распорядись, чтобы его вещи перенесли сюда. И вещи Нафина тоже.
- Но мне и в шатре удобно, - высунулся юноша из-за плеча воина. – Можно я там останусь?
Одинг немного поколебался, но потом махнул рукой.
- Оставайся, но ужинать будешь здесь. Слезай с коня и отпусти Видара. Ему еще нужно забрать свои пожитки из шатра, чтобы ты там мог хорошо разместиться.
Вместе с Табхаиром он пошел в дом, а юноша, цепляя ногами все, за что только можно было зацепиться, неловко спустился на землю.
- Так это твой шатер мы занимали? – воскликнул он, глядя в непроницаемое лицо воина. – Прости, я не хотел тебя стеснять! Хочешь, я откажусь и перееду в дом Одинга?
Видар покачал головой.
- Желание Нафина – большая честь для меня, - произнес он.
- Тогда, пожалуйста, не переселяйся из своего шатра, - попросил Нафин. – Будем жить вдвоем, гулять, сходим к ремесленникам.., ты расскажешь мне все, все ваши легенды… Хорошо?
Воин кивнул, но в его глазах промелькнуло что-то похожее на тревогу. Однако Нафин, обрадованный согласием Видара, ничего не заметил. Он подпрыгнул и хлопнул в ладоши.
- Как славно! Ты не представляешь, до чего я рад! Мне у вас так хорошо, как было, наверное, только в родном Гнездовище!..
Тут он осекся и замер.
А Видар, бросив быстрый взгляд по сторонам, тихо произнес, не глядя на юношу:
- Будь осторожнее, Нафин, будь осторожнее!
И, развернув коня, ускакал…
Садясь за стол Одинга, Нафин чувствовал себя прескверно!
Во-первых, он опять дал маху! Но гораздо сильнее его обеспокоили слова Видара. Что воин имел в виду, говоря «будь осторожнее»? И пока слуги Одинга расставляли перед ними кушанья и разливали эль по кубкам, он все думал – сказать ли старцам о своей оплошности, или сначала поговорить с Видаром?
«Поговорю с Видаром, - решил Нафин, принимаясь за еду. – Раз он советует быть осторожнее, значит, ничего плохого мне не желает».
Старцы между тем, едва слуги вышли, завели беседу о том, как Одингу лучше всего покинуть Мидгар, чтобы отправиться с ними. Табхаир советовал сильно не мудрить.
- Страна твоя сильна, как никогда, быт налажен, войско готово отразить любой удар. Оставь наместником, хоть вот этого Видара и скажи всем, что идешь в Иссорию избавлять её от Углета. Дело это опасное, под силу одним богам, потому и пойдет нас только трое. А когда дойдем до места, то мы с тобой можем подождать и на границе этой самой Битры… Нафин – везунчик, он и один сумеет уговорить Углета пойти с нами. Твоим же людям, когда они узнают, что Иссория лишилась своего Страха, и объяснять не придется, почему ты не вернулся. Уверен, они сложат не одну легенду о победе Одинга над Углетом…
Слушая Табхаира, Нафин едва не поперхнулся, особенно когда узнал, что его хотят одного отправить на переговоры. Но Одинг решительно замахал руками:
- Нет, нет, это невозможно! Сказать роа-радоргам, что дело смертельно опасное и никого не взять с собой?! Да они скорее простят мне простой побег, чем такое…
- Тогда скажи, что дело пустяковое.
- Ну да, и погибнуть! Да еще с вами вместе! Вот смеху-то будет!..
- У меня есть идея, - подал голос Нафин. – Ты, Одинг, пойдешь в Железный лес, якобы сражаться с Фрегундом, и вроде бы «погибнешь» там. Тут уж тебе и почет, и слава, и никто за тобой не увяжется, потому что по легенде ты это должен сделать один…
Юноша думал, что его предложению обрадуются, но конунг роа-радоргов посуровел и коротко бросил:
- Забудь об этом.
- Но почему?!!! – изумился Нафин. – Идея-то хорошая!
- Нет!
Табхаир, ничего не понимая, смотрел то на одного, то на другого.
- Что это за Фрегунд такой? – спросил он, наконец. – Почему я о нем ничего не знаю?
Нафин коротко пересказал ему то, что слышал от Видара, и старец радостно уставился на Одинга.
- И чем тебе не нравится? По-моему тоже идея неплохая! Волк, как порождение зла, скорее всего вымысел, а если в лесу какой-нибудь и завелся, то, наверняка, самый обычный. И неужели же ты, всю жизнь промахавший мечом, с ним не сладишь?
- Нет, нет, и еще раз – нет!
Одинг для убедительности хлопнул рукой по столу. Пламя в светильниках дрогнуло, и вокруг заметались зловещие тени. Табхаир с Нафином недоуменно переглянулись.
- Может, объяснишь, почему? – спросил бывший абхаинский бог.
Но Одинг долго не отвечал. Он сидел низко опустив голову, ссутулившись, и вертел пальцами обглоданную кость. Ни дать, ни взять, надувшийся ребенок, которого заставляют делать то, чего он делать не хочет. Но когда конунг снова поднял голову, орели увидели в его живом глазу неподдельный страх.
- Потому что я … боюсь, - прошептал Одинг.
- Боишься?!!!
Нафин с Табхаиром не поверили своим ушам.
- Ты боишься?! Какого-то волка, которого в этом лесу может и нет?!
- Волк есть! И это не простой волк! Это тот самый Фрегунд!
Одинг залпом осушил свой кубок и, навалившись на стол грудью, зашептал:
- С самого детства я слышу его вой из Железного леса! Я помню, как лучшие воины уезжали туда, и больше их никто не видел!.. Две сотни лесорубов отправились в Железный лес добывать бревна на постройку Мидгара. И, заметьте, рубили они только на самой опушке… Как думаете, сколько вернулось?
- Сколько?
- Тридцать семь! И от того, что они рассказывали, волосы на голове вставали дыбом! И каждый раз этот вой!.. Нет, там не простой волк! Вы предлагаете идти на него втроем, так я вам скажу, что не далее, как в прошлом месяце, какие-то болваны, ехавшие в Шурупак с товарами, решили срезать путь и пройти через Железный лес. Их было человек пятнадцать, на трех телегах, но только одного мой дозор подобрал недалеко от леса. Каким-то чудом ему удалось убежать, но бедняга совсем обезумел, а на его раны даже мои бывалые воины не могли смотреть без содрогания. Он умер на третий день, крича в бреду про чудовищного волка!..
- Но ведь это были всего лишь мирные торговцы, а не воины, - неуверенно заметил Нафин.
- Торговцы?! Но будет тебе известно, что торговцы никогда не ездят без охраны, значит, как минимум, четверо воинов среди них было!.. Пятнадцать человек, четыре меча и, наверняка, у многих были кинжалы… И никто не спасся! Нет! Даже не заикайтесь мне больше про Железный лес! Я туда не пойду!.. Квасиры не ошибаются – раз предсказано, что Фрегунд убьет меня, умирая, значит так и будет!..
Одинг схватил кувшин с элем и наполнил свой кубок. Но, поднеся его к губам, вдруг замер.
- Какая мысль! – произнес он медленно. – И, как же это я про него забыл! Беальд! Ну, конечно! Мы спросим совета у него!.. Если, конечно, он еще жив.
- Беальд? Это еще кто? – недовольно поморщился Табхаир. – Не хотелось бы, чтобы кто-то из твоих людей оказался посвященным в наши дела.
Одинг залпом осушил кубок и, радуясь удачной идее, затолкал в рот огромный кусок мяса.
- Он во все дела посвящен, – пробубнил с набитым ртом. – Беальд – мой квасир. Прорицатель! Он такой древний, что я уже и забыл, когда в последний раз его видел. Нужды не было! Но, думаю, он еще жив. Норны ухаживают за ним и уже давно бы доложили, если бы он умер.
Табхаир недоверчиво покачал головой.
- Знаю я этих прорицателей. Все они шарлатаны. Вон у Суламы был один… Просто кудесник какой-то по части угадывания её желаний. Он их, словно из воздуха ловил и предсказывал, разумеется, только то, что валида хотела слышать. Так и умер паршивец в почете и богатстве, несмотря на то, что изо всех его предсказаний не сбылось и трети!.. Они просто хорошо знают человеческую натуру и умело используют свои знания. А предсказания их – чушь и обман!
Но Одинг с довольным видом ласково погладил себя по животу.
- Нет, нет, мой квасир не таков. Он все предсказывает верно и еще ни разу не ошибся. Вот только изъясняется больно путано, сразу и не разберешь… Но я его слова всегда хорошенько запоминаю, а потом, глядь – и точно! Все так и выходило, как он говорил! Хотя, совет он может дать и по-простому. Ну, а начнет снова мудрить, так нас трое - как-нибудь разберемся…
Табхаир пожал плечами. Он явно не разделял уверенности Одинга, но свои сомнения вслух высказывать не стал. Ограничился тем, что, брезгливо морщась, выловил из своей миски какой-то кусочек и отправил его в рот.
В шатер Нафин вернулся уже ночью.
Он сам нашел дорогу, отказавшись от провожатых. Сказал, что хочет посмотреть на ночной Мидгар.
Здесь, похоже, не существовало никакого строго определенного режима. То тут, то там орель замечал горящие костры и мирно беседующих возле них роа-радоргов.
За одним из шатров юноша неожиданно спугнул влюбленную парочку, и в памяти тут же вспыхнули испуганные глаза Сольвены… Как же давно это было! В какой-то другой жизни… «И чего я тогда так разозлился? – думал Нафин, шагая дальше и нащупывая спрятанные на груди зеркальце и записку, - Ну, подумаешь, сидела она с Кантальфом… Не такой уж и плохой он, в сущности, парень! Вот вернусь – ему первому руку пожму!»…
Улыбаясь этим своим мыслям, Нафин дошел, наконец, до шатра Видара, откинул полог и вошел внутрь.
Видар не спал. Он сидел полностью вооруженный перед небольшим светильником, скрестив на коленях руки, и, едва орель вошел, поднялся ему навстречу.
- Если тебе нужно бежать, я готов помочь, - заявил воин, краснея, - но только поклянись, что твой обман не вызван злым умыслом против Одинга!
Нафин так и опешил.
- Обман?! Бежать?! Я не понимаю, о чем ты говоришь, Видар!
- Ты не посланник Высших асов! Я это давно понял. Ты с той абхаинской горы, на которой живут крылатые люди. И я даже не спрашиваю, правда ли это, потому что ответ получил сегодня, возле дома Одинга! Если раньше я и мог сомневаться, то сегодня, после твоей оговорки… Ты часто выдавал себя, Нафин. Посланник Высших асов не мог не знать о Фрегунде, не мог не узнать бревна Железных деревьев, и уж конечно, должен был сразу распознать Вальгаллу… Поначалу я просто удивлялся, не смея ставить под сомнение слова Одинга, но после Вальгаллы все же засомневался. А когда ты захотел остаться в моем шатре, начал тревожиться: не потому ли ты избегаешь жить с богами, что боишься разоблачения? И тут ты оговорился!.. Конечно, мне бы следовало немедленно раскрыть твой обман, но беда в том, что ты мне понравился! Злодеи выглядят иначе и ведут себя иначе. Возможно, обстоятельства вынудили тебя солгать столь неудачно, но ведь долго это продолжаться не может. Боги очень доверчивы, однако, когда замечают обман, карают очень жестоко. А я не хочу для тебя смерти. Поэтому, поклянись, что не замышлял ничего против Одинга, и я выведу тебя сейчас за пределы Мидгара, дам время, чтобы уйти подальше, а утром, уж извини, все расскажу конунгу.
- А ты не думал, что он с самого начала знал, кто я ? – робко спросил Нафин и тут же пожалел об этом.
Видар грозно нахмурился и выхватил меч.
- Что?!!! Ты что же, хочешь сказать, что Одинг лжет своим людям?!!!
- Нет, нет, что ты! – испуганно попятился Нафин. – Я вовсе не это хотел… Я просто так сказал… Конечно же, он не знает!
Мозг юноши лихорадочно заработал.
- Меня Табхаир так представил… Сказал – будет лучше, на первых порах… А потом мы Одингу все расскажем! Табхаир меня выручил, можно сказать – спас! Он знает, что делает, и наверняка, в эту самую минуту, рассказывает Одингу всю правду!..
Понимая, что Видару ни в коем случае не надо знать о сыновьях Дормата, Нафин принялся сочинять прямо «на ходу».
- Видишь ли, в чем дело: не так уж сильно мы Одинга и обманули. Я, хоть и прилетел из Гнездовища, но, в какой-то степени, действительно являюсь посланником. Меня послали на землю орели, живущие на далекой Сверкающей Вершине, которая возносится за самые облака. Им зачем-то понадобился Углет из Иссории…
- Иссорийский Страх?!
- Ну да! Не знаю, зачем он им, но орели никогда не выдают своих мыслей. Они не покидают заоблачных чертогов, совершенно не знают жизни людей, поэтому и попросили слетать за Углетом меня. Во-первых, у нас с ними общие предки, во-вторых, я сын старейшины Гнездовища, а в-третьих, когда–то наше племя общалось с людьми из долины…
Пораженный Видар вложил меч в ножны и сел.
- Продолжай.
Нафин кивнул, но ближе подходить не стал. Он надеялся, что тут, подальше от света, его лицо, красное от стыда за произносимую ложь, не будет видно.
- Я прилетел на землю, разузнал, что смог про Углета, и понял – одному мне это не по силам. Это дело для могучих богов. Вот и пришлось обратиться к Табхаиру, ведь Абхия к нашей горе ближе всего. Он сразу согласился, но предложил позвать еще и Одинга. Как опытный воин, ваш конунг мог бы оказать нам самую действенную помощь…
- И это очень мудро! – воскликнул Видар.
- Конечно, мудро! Я же говорю – Табхаир знает, что делает. Но пока я был в Абхии, обо мне прознали жрецы и валида. Уж и не знаю, чем я им показался плох, но они устроили целую охоту. Меня собирались казнить, а Табхаира вообще не выпускать из храма! Вот и пришлось ему, вместо того, чтобы спокойно улететь со мной, попросту бежать…
- Вот ничтожные людишки! – возмутился Видар. – Так обращаться со своим богом!.. А он что, не мог разве их покарать как-нибудь?…
Нафин замялся и неуверенно пожал плечами.
- Жалеет, наверное. Все-таки, бог есть бог. Не рассчитает силы в гневе и пол страны уничтожит… Сам понимаешь, карающий бог – это страшно…
Видар уважительно склонил голову, а Нафин подумал – не перегнул ли он палку, расписывая Табхаира этаким благородным асом? Ведь вредный старец запросто еще может себя показать с совершенно другой стороны. Но теперь уже рассуждать было поздно.
- Я верю тебе, - сказал Видар, вставая и протягивая Нафину руку.
Юноша подошел и пожал её с самым искренним чувством, но в глаза при этом смотреть, все же, избегал.
- Надеюсь, ты больше не будешь уговаривать меня сбежать? Сейчас там боги обо всем договорятся, и, либо мы с Табхаиром завтра уйдем, либо останемся здесь дожидаться обоз из Иссории, чтобы переговорить с диабхалами об Углете, а потом отправимся за ним, вместе с Одингом.
- Конунг не бросит вас в таком деле, - убежденно сказал Видар. – И побег я тебе предлагать больше не буду. Я буду по-прежнему почтителен с тобой, как с посланцем Высших асов, но мое предложение о помощи остается в силе всегда, когда тебе будет нужно.
- Спасибо.
Нафину стало очень неловко. Насколько легче было бы его душе, если б только он мог рассказать все, как есть человеку, который ему очень нравился! Но как скажешь этому воину, у которого еще дед преклонялся перед Одингом, что их обожаемый конунг – всего лишь один из семи орелинских принцев, и должен в скором времени покинуть их навсегда?!
- Давай спать, Видар, - отводя взгляд, сказал Нафин. – За ужином я слишком много съел и выпил, и теперь еле стою на ногах.
- Конечно!
Воин загасил светильник, и очень скоро орель услышал его спокойное размеренное дыхание. Сам же Нафин еще долго ворочался с боку на бок, то ругая себя, то жалея… Но, в конце концов, когда на небе стало бледнеть созвездие Сагит Таурус, заснул и он.
Разбудило Нафина яростное чириканье подравшихся из-за зерна птиц. Он рывком сел на лежанке, негодуя на себя за то, что опять, кажется, проспал до полудня. И, вставая, едва не опрокинул кувшин с водой, стоявший возле него в большом медном тазу. Эта трогательная забота снова заставила ореля покраснеть и обругать себя последними словами. Судя по всему, радорги мылись примерно так, как и предсказывал Табхаир. Но для гостя Видар расстарался и приготовил все, что, по его мнению, было необходимо. И Нафин, наливая воду в таз, чуть не плакал оттого, что ему приходится обманывать такого замечательного человека.
Самого Видара в шатре не было.
Наскоро помывшись и причесавшись, юноша вышел наружу и очень удивился тому, что день только начинался. Это его обрадовало. Нафин совсем не хотел выглядеть в глазах Видара этаким соней и лежебокой.
Вокруг не было ни души, только где-то в отдалении закричал петух, да возле деревянного навеса с лошадьми вертелся щуплого вида роа-радорг. Он сразу заметил появление Нафина, но некоторое время преувеличенно аккуратно привязывал к столбу какую-то веревку, а потом, глянув исподлобья и убедившись, что Нафин на него смотрит, притворно охнул и низко поклонился.
Юноше этот тип не понравился, но на приветствие он постарался ответить, как можно любезнее. Щуплый тут же заскользил к нему, подобострастно выгнув спину.
- Послец Верховный ас проспаться, - коверкая абхаинские слова, вкрадчиво заговорил он елейным голосом. – Я есть Вигвульф. Я смотреть кони, чистить, кормить, убирать… Господин что-то хотеть? Я помогать?
- Нет, ничего, - ответил Нафин. – Я просто искал Видара.
- Ах, ах, - закачал головой щуплый Вигвульф. – Видар бросать! Видар сесть наверх свой конь и скакать!.. Но я есть помочь..
- Нет, нет, мне ничего не нужно, - Нафин попятился от услужливого собеседника и сел на скамью. – Я подожду Видара.
По лицу щуплого пробежала тень, но через секунду оно снова обрело приторно-сладкое выражение.
- Видар есть большой воин. Очень большой воин. Вигвульф не сметь чистить пыль из его сапога. Я понимать – он достойный, я – нет…
Юноша смутился, совершенно не зная, что на это отвечать, но тут из соседнего шатра, возле которого вчера женщина готовила еду, вышел, потягиваясь Вигвин и, увидев щуплого рядом с Нафином, гневно что-то закричал. Вигвульф тут же юркнул за телегу, а потом, петляя между шатрами, исчез из виду. Вигвин же широким шагом подошел к Нафину и, указывая в ту сторону, куда убежал щуплый, сердито стал выговаривать:
- Господин не иметь дела с этот проходимец! Вигвульф – трус! Сбежать из бой и бросать свои воины! Они гибнуть, а его все презирать!.. Что он хотеть от господин?
- Не знаю, - растерялся Нафин, - кажется просто спрашивал, чем может помочь.
- Ничем он не помочь! – решительно заявил Вигвин и только тут сообразил, с кем разговаривает.
Сделавшись пунцовым, он бухнулся сразу на оба колена с прижатой к груди рукой. Но Нафин, со смехом, поднял его.
- Вигвин, перестань, наконец, падать передо мной. Давай договоримся, что впредь ты будешь приветствовать меня так же, как приветствовал бы любого другого.
Рыжий послушно кивнул и тут же закричал в сторону своего шатра:
- Седа! Седа!
Из-за полога показалась растрепанная голова вчерашней женщины. Вигвин что-то быстро стал ей говорить, указывая то на Нафина, то на потухший костер, и юноше показалось, что он опять сердится.
Женщина скрылась в шатре, но через мгновение появилась снова с деревянной кадкой полной воды. Вылив воду в котел, она принялась разводить огонь.
- Моя жена – Седа, - пояснил Вигвин. – Сейчас она приготовить господин есть.
- Опять есть! – воскликнул юноша. – Сколько же можно! Я вчера так плотно поужинал, что ничего не хочу!..
Но рыжий роа-радорг лишь посмотрел на него снисходительно, всем своим видом давая понять, что ему лучше знать. И если после сна положено завтракать, то он Нафина накормит, даже если тому кажется, что он ничего не хочет.
Очень скоро Седа принесла им большую миску куриного бульона и огромный ломоть хлеба. Орель наотрез отказался есть без Вигвина, и они уселись рядом уплетать немудреный завтрак.
Во время еды Вигвин немного рассказал Нафину о щуплом. Оказалось, что тот был потомком предводителя гуннладов – маленького роа-радоргского племени, и даже когда-то командовал небольшим отрядом. Но однажды во время боя, Вигвульф струсил и сбежал, бросив своих людей. Все они погибли, но не пропустили врага, а Вигвульфа от казни за трусость спасло только заступничество его матери, которая приходилась внучатой племянницей Фриге – жене Одинга, умершей давным-давно при родах.
- Одинг в том бою терять последнюю дочь – Ханоссу, и очень сильно горевать. Слезы матери его трогать, и он прощать труса. Но с той пор Вигвульф делать одна черная работа. Его все презирать и не любить! А я – больше чем все! Я сам гуннлад, но никогда не бежать от враг, никогда! Вигвульф позорить наш род!
Поначалу Нафин слушал очень внимательно, но когда рыжий воин упомянул о жене Одинга, задумался о своем. У Одинга было семь дочерей. Семь, как и положено Великому Иглону. Углет выращивает камни, как Великий Иглон. А Табхаир умеет лечить одним прикосновением перьев… Впрочем, у Одинга тоже есть такие перья, и если он тоже может ими лечить, то интересно, каким же умением Великих Иглонов владеет Табхаир? И почему у Одинга были дочери, а не сыновья? Может потому, что родила их не орелина, а земная женщина?
- Скажи, Вигвин, - спросил юноша, когда роа-радорг замолчал, - а дочерей Одинга ты видел? Они были с крыльями? Красивые?
- С крыльями – да. Но небольшими. А красивые… Я видеть одну Ханоссу, но ей быть под шестьдесят, и она не быть красивой…
Нафин едва не стал выспрашивать про неё и Улля, но потом решил, что уместнее будет спросить об этом у Видара. И если он захочет, то расскажет, а если нет, то и Нафину нечего лезть в давние дела чужой семьи.
Из шатров стали потихоньку выползать сонные роа-радорги. Они шумно сморкались, шумно поливали себя холодной водой из деревянных ведер, которые минуту назад служили поилкой для лошадей, и весело перекликались, приветствуя друг друга. Несколько малышей, повозив кое-как мокрыми ладошками по щекам, ходили по пятам за своей матерью, ожидая еды. Большой лохматый пес, появившись неизвестно откуда, подошел к Нафину и, обнюхав его, ткнулся носом ему в ладони.
- Пошел, пошел, - погнал пса Вигвин. Он обмакнул в остатки бульона кусок хлеба, встал, чтобы отбросить его для пса подальше и, глянув в сторону въездных ворот, объявил: - А вот и Видар вернулся.
Подъехавший воин был свеж и бодр, и чем-то очень сильно возбужден. Соскочив с коня он хлопнул его по боку, и конь самостоятельно пошел под деревянный навес, к стойлу. А Видар подошел к шатру. Он почтительно поприветствовал Нафина, кивнул Вигвину, сказал ему что-то, после чего рыжий пошел к себе, а сам сел возле ореля на скамью.
- Я ездил в Асгард, посоветоваться с отцом, - заявил воин так, словно сообщал о самом обычном визите. – Я всегда так делаю, принимая важное решение, и сегодня отец укрепил мой дух, как никогда! Я поражен! Словно от помощи тебе зависит вся моя дальнейшая судьба!.. А когда я возвращался, ворон Индрасиля трижды каркнул и описал три круга над моей головой…
Глаза Видара возбужденно сверкнули.
- Поверить не могу! Это королевский знак!.. Неужели все сбудется?! Норны еще при рождении предсказали мне большое будущее и особое место в легендах роа-радоргов, но я не смел в это верить! А сегодня.., все эти знаки!.. Неужели пришла пора!.. Может, во время похода за Углетом я совершу великий подвиг? Может, это я его и захвачу?! Или погибну, но своей смертью дам такую возможность вам?!.. Ах, если бы так и было! Как бы гордился мной мой отец!
- Какой поход за Углетом?!!! – изумленно выдохнул Нафин, ничего подобного не ожидавший. – Мы же должны пойти туда только втроем!
- И не мечтай, - усмехнулся Видар. – Я слышал про этот Иссорийский Страх. Дело это смертельно опасное, и раз уж вы позвали с собой Одинга, то будьте готовы к тому, что он никогда не обидит своих воинов тем, то оставит их дома. Тебе ведь не ставили условия, что ты непременно сам должен добыть Углета, иначе ты бы не искал помощи богов, ведь так?
- Богов, но не смертных людей!
- Что ж, идя на дело, которое по силам только богам, и человек может стать бессмертным. Сколько их пирует сейчас в Вальгалле, этих бессмертных, прославивших свои имена! И отважный Хёд, ослепший на оба глаза во время битвы на Вересковых низинах, но продолжавший биться, по свисту меча противника угадывая его действия! Кто мог думать, что такое под силу смертному? А великий Форет – мудрейший изо всех роа-радоргских князей? Он порой выигрывал битву, не начиная её, потому что умел, как никто, улаживать споры и разногласия, чем спас множество жизней! А друг моего отца – лучник Вали, пускавший стрелы далеко за облака!.. А Химдаль – охранник моста через Муспиель! Разве не сказали бы ему, сидя у костра, что смертному будет не под силу в одиночку удерживать на мосту целую орду врагов. Но он смог их удержать! Да еще и трубил в свой рог, подавая сигнал об опасности. Он умер для земной жизни только тогда, когда дождался подмоги и понял, что враг отброшен, словно до этого момента не замечал пронзавших его стрел. Верный рог валялся рядом, изрубленный в куски. Но они оба возродились в небесных чертогах, где и несут теперь свою службу. Химдаль сторожит Бивраст – мост с земли на небо. И когда черные тучи затягивают ясное небо, он трубит в свой рог, которому дано было имя Гиллхорн, и голос которого слышим во всех мирах, и тучи уходят. Во след им смеётся освобожденное солнце, а мост Бивраст проступает на небе во всем блеске и сверкании…
Нафин завороженно слушал Видара, не сводя глаз с его лица. Он словно видел мысленным взором пиршественные столы в небесных чертогах Вальгаллы, за которыми сидели могучие золотоволосые воины в таинственно мерцающих кольчугах и драгоценных венцах. Кто-то опирался на блестящий меч, кто-то на огромный тугой лук, а между столами, разнося золотые кубки, ходили стройные крылатые женщины-воины в островерхих шлемах с изображением Индрасиля…
Юноша так погрузился в свои грезы, что вздрогнул, услышав чей-то грозный окрик и, приходя в себя, заметил между шатрами щуплую фигуру убегающего Вигвульфа.
- Опять этот прохвост здесь тереться! – негодующе воскликнул Вигвин, подходя с едой для Видара. – И чего ему надо! Увидеть его тут еще раз – колотить палкой!
Он сердито сунул Видару в руки миску, поставил перед ним два простых кубка и большой кувшин с элем, и пошел обратно к своему шатру, что-то бормоча и качая головой.
- Почему он так злится на этого Вигвульфа? – спросил Нафин.
- Вигвина можно понять, - ответил Видар, когда рыжий роа-радорг, сняв с невысокой изгороди возле своего шатра седло, куда-то неспешно с ним отправился. – Он рассказал тебе про Вигвульфа?
- Да.
- Но наверняка не сказал, что в том отряде гуннладов был и его, Вигвина, отец. Он был уже старый. Самый старый изо всех конников, и когда Вигвульф сбежал, принял командование на себя. Благодаря ему враг в том месте не прорвался, но и воины не спаслись. Их было слишком мало! Поэтому Вигвин ненавидит Вигвульфа более остальных.
Видар отпил из кубка и задумчиво посмотрел в ту сторону, куда убежал щуплый.
- Вигвульф только с виду такой несчастный. На самом деле он очень хитер, и душа у него черная, как та работа, которую он теперь выполняет. Я иногда думаю, что будь он иным, он бы убил себя, но не принял такую жизнь! .. Но, как бы там ни было, а тебе, Нафин, я бы посоветовал держаться от Вигвульфа подальше. – Воин понизил голос до шепота. – Повторяю, он не так глуп, а ты.., ты слишком открыт. Не нужно, чтобы он догадался, кто ты на самом деле.
Нафин опустил голову и покраснел. После легенд, рассказанных Видаром и собственных прекрасных видений, ужасно не хотелось думать о себе, как о недотепе, неспособном сохранить даже собственную тайну.
- А, что может сделать этот Вигвульф, если сам Одинг будет знать обо мне всю правду?
- Одинг уже знает. Я сегодня утром заезжал в Валкальв, и он велел мне привести тебя в полдень к Химбергу – дому квасира. А это может означать только одно – конунг готов помочь вам с Табхаиром. Но вот когда он сам объявит всем, что ты – это ты, а не посланник асов, тогда делай, что хочешь. А пока этого не случилось, слушайся меня. И если я говорю, что от Вигвульфа лучше держаться подальше, то, поверь на слово, это действительно лучше… Однако, думаю, Одинг никому ничего о тебе не скажет, кроме того, что уже сказал.
- Почему?
Видар допил эль и встал.
- Это я объясню тебе по дороге, там где нас никто не сможет услышать.
- По дороге? Мы куда-то идем? – Нафин тоже встал. – Куда?
- В кузню. Я вчера обещал тебя туда сводить, просто посмотреть, а сегодня думаю, что это необходимо. Впереди опасные дела, и без кольчуги тебе не обойтись.
Они пошли между шатрами по тому пути, которым шли вчера, но от первой же развилки Видар повел юношу другой дорогой.
Судя по обилию прогуливающихся кур и гусей, по сытому хрюканью из-за заборов, да по коровьим лепешкам, встречающимся чуть не на каждом шагу, путь их лежал через скотный двор.
- Так короче, - пояснил Видар.
Он показал мельницу и амбар, в котором хранилось зерно; показал огромную печь, в которой выпекался хлеб для всего Мидгара, и еще множество различных помещений и приспособлений для хозяйственных нужд. Но Нафин смотрел и слушал невнимательно. Отовсюду на него с любопытством глазели и почтительно ему кланялись роа-радорги, а он, рассеянно отвечая на их приветствия, думал только об одном. Одна фраза, произнесенная Видаром неприятно поразила его и теперь не давала ни на чем сосредоточится. Однажды на складе в Тангоре Нафину в палец вонзилась крошечная заноза. Её и видно-то не было, но пока не пришел Кара и не вынул её, юноша ничем не мог заниматься и ни о чем не мог думать, а только ковырял и рассматривал свой палец… Сейчас ощущения были очень похожими. И чем больше усилий прилагал Нафин к тому, чтобы перестать думать о словах воина, тем настойчивей они звучали в его голове.
Наконец, и Видар заметил, что с юношей что-то не так, и на первом же повороте остановился, чтобы выяснить, что случилось. Нафин не стал удерживать черные мысли в себе. Глядя прямо в глаза воину, он собрался с духом и спросил:
- Зачем ты ездил утром к Одингу? Решил все-таки рассказать обо мне?
Лицо Видара вспыхнуло, и он отступил на шаг.
- Я всегда заезжаю к Одингу, когда покидаю Мидгар. А о том, что он все о тебе знает, догадался по его распоряжению привести тебя к квасиру. К тому просто так, в гости, не ходят… Но ты!.. Я даже мысли не мог допустить, что ты так обо мне подумаешь! Если бы я хотел тебя выдать, то взял бы за шиворот и бросил к ногам Одинга еще вчера! Но никогда не стал бы делать этого тайно, да еще после того, как предложил свою помощь!
Он резко отвернулся и зашагал по дорожке, а совершенно пристыженный Нафин, затрусил следом, жалобно прося прощения. Он готов был сквозь землю провалиться и, пользуясь тем, что от любопытных глаз их скрывали заросли дикой ежевики, обогнал Видара и бухнулся перед ним на колени.
- Пожалуйста, прости меня, прости!!! Ты не представляешь, как мне стыдно! Но я всего лишь орель! Я не гожусь для бессмертия, не гожусь быть посланником богов, иногда мне кажется, что я вообще ни на что не гожусь, так по-глупому все у меня выходит! Но, умоляю, прости и пойми: ты ушел так рано!.. В такое время даже к соседям не заходят, не то что к конунгу! Я же не знал, что ты всегда так делаешь!..
- Время, как время, - все еще хмурясь, пожал плечами Видар. – Одинг встает еще раньше.
- Но я же не знал! – в отчаянии повторил Нафин.
Умоляюще сложив руки, он смотрел на воина снизу вверх, а тот, глянув на лицо юноши, вдруг прыснул, поднял его с колен и сам отряхнул его одежду.
- Честное слово, Нафин, на тебя долго и сердится-то невозможно! Не зря я просил – будь осторожнее! Видел бы ты сейчас свое лицо – ну вылитый щенок, который просит, чтобы его погладили по головке! Разве таким должен быть посланец Высших асов? Тебе бы не крылья, а хвост – вот бы ты им сейчас завилял!..
- Так уж и хвост, - пробурчал Нафин, заливаясь краской, но испытывая невероятное облегчение. – Я, между прочим, не стал таиться и честно тебя спросил… А потом честно просил прощения. Мог бы проявить великодушие и не обзываться!
Видар, улыбаясь, взял руку Нафина и пожал её.
- Ладно, друзья! Я тоже – просто человек, и тоже не таю своих мыслей. Уж раз мне показалось, что ты похож на щенка, я так тебе и говорю.
Нафин укоризненно покачал головой и, чтобы сменить тему, напомнил:
- Ты, между прочим, обещал пояснить, почему Одинг никому не скажет обо мне правды. По-моему, здесь самое подходящее место для этого.
- Пожалуй, ты прав, - Видар осмотрелся. – Здесь действительно удобно… Так вот, дело в том, Нафин, что поход на Иссорию не такое простое дело, как кажется. Одинг ведь должен будет объяснить всем, почему вторгается в пределы страны, с которой существует договор о мире. А роа-радорги не имеют привычки нарушать свои договоры вот так, за здорово живешь. Даже если Одинг пойдет с вами один, то он все равно должен будет найти какие-то приемлемые объяснения. И единственное, что в этом случае будет выглядеть убедительно, это то, что Высшие асы просят избавить народ Иссории, (да и все соседние народы), от Страха. Вот поэтому и нужно, чтобы тебя считали их посланником. С одной стороны, конечно, обман, но с другой – его можно простить, ибо этот обман во благо. Сам я не видел, но говорят Иссорийский Страх что-то совершенно ужасное! И хотя, по моему мнению, диабхалы того не стоят, но они тоже люди, так что избавить их от Углета будет сущим благодеянием.
- Ну, вот и отлично! – обрадовался Нафин. – И не надо идти ни в какой поход! Одинг просто объяснит правителю Иссории, что пришел не с войной, а с помощью, и все! А если и диабхалы почитают Высших асов, то вообще никаких проблем!.. Ну, разумеется, кроме одной: нужно еще как-то вытащить Углета из его ямы.
Орель ожидал, что Видар с ним немедленно согласится, но воин почему-то замялся.
- Не совсем так, - неуверенно произнес он. – Все правители Иссории, начиная с Ашоки и заканчивая теперешним Шииром, ни за что не расстанутся со своим чудовищем. Углет – единственное, что позволяет им кичиться хоть каким-то превосходством перед соседями. И хоть не было случая, чтобы они использовали его мощь, тем не менее, само присутствие Страха в стране отпугивало многих. Всех послов они возят в Битру и показывают им Углета, каждого чужеземца, оказавшегося неподалеку, водят к его яме. И все, кто видел Страх, безумно пугаются, радуя сердца диабхалов… Так что не думай, что с Шииром будет легко договориться. Скорее всего, совсем невозможно. И, полагаю, именно с этой проблемой вы и идете сегодня к квасиру.
Бедный Нафин снова сник. Ну почему все так сложно! Почему нельзя было просто приходить к очередному старцу, объяснять ему все и идти дальше, собирая детей Дормата, как сухие ветки в вязанку! Еще не так давно ему казалось, что самое сложное – это вытащить Табхаира из его храма. Но теперь вся Тангорская история представлялась сущими пустяками по сравнению с ворохом проблем, которые наросли вокруг Одинга и Углета.
Впав в задумчивость, Нафин и не заметил, что они давно идут дальше. Он не слышал все приближающихся металлических ударов, и очнулся только тогда, когда воин положил ему руку на плечо.
- Мы пришли.
Видар остановился перед высоким деревянным сараем с качелями на высоком дереве перед входом, где одной стены совсем не было, а крытая соломой крыша плавно переходила в навес, затеняющий вход. После яркого дневного света внутри показалось темно, и только жаркий огонь полыхал в потемневшей от копоти печи.
Огромный человек с широкими плечами, стоя спиной к вошедшим, плавно поднимал руку с тяжелым молотом и обрушивал её на наковальню. Рядом были двое мальчишек-помощников. Один, наморщив лоб, удерживал на наковальне большими щипцами то, по чему бил молотом кузнец, а другой как раз подошел с ведром воды.
- Гиллинг, - позвал Видар, дождавшись паузы между двумя ударами. – К тебе гость.
Кузнец повернул к ним круглое, чумазое, мокрое от пота лицо, и Нафин поразился: он ожидал увидеть что угодно, но только не самое добродушное лицо на свете! Физиономия Гиллинга скорее подошла бы низенькому, румяному толстячку, но никак не могучему великану! Который, к тому же, был чудовищно волосат! Мала того, что широкая кожаная повязка на голове еле удерживала его темную вьющуюся шевелюру, так еще и бородой он зарос до самых глаз. Его плечи и грудь так же покрывала густая шерсть, а на руках, от запястья до локтя, кажется, можно было косы заплетать. Но глаза этого чудища светились таким добродушием и весельем, что Гиллинг делался похожим на ребенка какого-нибудь великана, который только что оторвался от любимых игрушек.
Кузнец дал по подзатыльнику своим помощникам, чтобы не стояли столбами, а приветствовали гостей, как положено, и сам, приложив руку к груди, опустился перед Нафином на одно колено.
- Да перестаньте вы, - взмолился юноша, - я не привык, чтобы мне так часто кланялись!
Видар перевел его слова Гиллингу, тот послушно поднялся и, опять же подзатыльниками, поднял мальчишек. Достаточно было посмотреть на их лица, чтобы не оставалось никаких сомнений – это его дети, которые, похоже, совсем не обижаются на такой способ общения с ними. Видимо отец изо всех сил хотел показаться суровым, но даже собственных сыновей не мог обмануть своими неубедительными подзатыльниками.
Видар что-то сказал кузнецу, и пока мальчики, повинуясь знаку отца и побросав, один щипцы, а другой ведро, побежали куда-то вглубь кузни, объяснил Нафину:
- Я попросил Гиллинга показать лучшее, что у него есть.
Через минуту мальчики вернулись. Один тащил охапку мечей, а другой целый ворох доспехов и украшений. При этом у одного в зубах был кинжал в узорных ножнах, а у другого на голове красовался и все время съезжал на глаза крылатый шлем. Все это разложили у ног Нафина, и юноша, присев на корточки, взял в руку ближайший к нему меч.
Легкое широкое лезвие еле заметно завибрировало, а витиеватая гравировка на нем таинственно замерцала, отражая свет, льющийся снаружи. И словно запрыгали по клинку диковинные звери, ловя поднятыми лапами длиннохвостых птиц, изображенных с большим искусством.
- Какая красота! – воскликнул Нафин, обращая на кузнеца восхищенный взгляд и не веря, что такую тонкую работу сделали эти огромные ручищи.
Он подхватил шлем, который сын Гиллинга снял с головы, и снова охнул. Мускулистые кони как будто запутались длинными ногами в мудреных узорах покрывающих шлем, а в небольших, веером раскрытых крылышках по его бокам, можно было в деталях рассмотреть каждое перо.
- Это действительно достойно богов! – прошептал орель.
Видар его слова не перевел, но Гиллинг и без перевода понял по лицу юноши, что тот в восторге. С довольной улыбкой он поднял с земли и развернул перед Нафином короткую, легкую кольчугу. Серебристым водопадом заструилась она, разворачиваясь и являя изумленным взорам тончайшую работу. Ворот кольчуги по бокам скреплялся пряжками, и каждое колечко, обрамлявшее их, имело вид сомкнутого в круг пера. А кожаные ремешки этих пряжек заканчивались грустно-удивленными мордами неведомых орелю зверей. Кольчуга была короткой, до талии, и по её низу проходил пояс с пряжкой в виде двух сцепленных боевых топориков. На поясе имелись крепления для меча и кинжала с одной стороны, и висела маленькая узорная коробочка - с другой. Пластины пояса украшали суровые лики, то ли героев, то ли асов, а сцеплялись между собой эти пластины изображением солнца с извивающимися лучами.
- Это невозможно сделать руками! – прошептал пораженный Нафин. – Помню, я восхищался мастерством абхаинов, но это превосходит все мои представления о том, что могут человеческие руки! Здесь ни одно изображение не повторяется дважды! Даже эти колечки в виде перьев отличаются друг от друга! А какая тонкая работа!
Он посмотрел на радостного Гиллинга и снова повторил:
- Это невозможно сделать руками!
Видар засмеялся, переводя эти слова, а следом засмеялся и Гиллинг. Он предал кольчугу сыновьям, которые весело подмигивали друг другу, и о чем-то заговорил, указывая на Нафина и делая такие движения руками, словно одевал его.
- Он говорит, что сделает тебе такую же, если ты позволишь до себя дотронуться, чтобы снять мерку.
У Нафина даже дух захватило.
- Мне?! Такую красоту?!! Неужели это возможно!
Он послушно сворачивал и разворачивал крылья, поднимал и опускал руки пока кузнец его измерял, и не сводил глаз с чудесной кольчуги, представляя, как будет выглядеть через пару недель, когда, если верить словам Гиллинга, сможет надеть на себя такую же.
- А что это за коробочка на боку? – спросил он Видара, когда снятие мерок закончилось.
- Это для соли или табака, - ответил воин. – Кому что нравится. В походе всякое может случиться, весь скарб на себе не унесешь, а без соли и табака многие из нас совершенно не могут обходиться.
- Я не знаю, что такое табак, да и соль не очень люблю, - заявил возбужденный Нафин, - но, пожалуйста, спроси у Гиллинга можно ли мне приделать к кольчуге коробочку, в которой поместилось бы это?…
Он пошарил рукой за пазухой и вытащил зеркальце Гиры.
- Какая дорогая вещь! – удивился Видар. – Откуда она у тебя?
- Не забывайся, я же все-таки посланник асов!
Гиллинг с сыновьями тоже уставились на зеркальце, восхищенно цокая языками. Нафин дал его кузнецу, чтобы тот смог рассмотреть диковинку поближе и, немного смущаясь, признался Видару:
- Это подарок.
Со смешанным чувством гордости и легкого опасения он следил за тем, как огромные почерневшие пальцы кузнеца вертят хрупкую вещь перед глазами разинувших рты сыновей, и добавил:
- Этот подарок мне очень дорог. Я бы хотел всегда носить его при себе.
Видар перевел, а Гиллинг, вернув зеркальце, что-то быстро заговорил, отрицательно качая головой и указывая Нафину на грудь.
- Он говорит, что лучше сделает тебе футляр на цепи, чтобы носить его на шее. И я с ним согласен. Пояс не самое надежное место для ношения дорогого сердцу подарка.
Нафин благодарно кивнул и до самого полудня ни в какую не хотел уходить из кузни, наблюдая за работой её хозяина. Он позволил сыновьям кузнеца потрогать свои крылья, а потом, чтобы порадовать их, вышел наружу, взлетел и описал несколько кругов над крышей.
На прощание орель протянул Гиллингу руку, которую тот, смущаясь, робко пожал. Вместе с детьми этот великан вышел проводить гостей, и когда они уже совсем отошли, что-то крикнул вслед.
- Что он сказал? – спросил Нафин смеющегося Видара.
- Просил не забыть, что через две недели кольчуга и футляр будут готовы.
- Забыть?!!! – Нафин тоже рассмеялся. – Да неужели он думает, что про такое можно забыть! Я же теперь дни считать буду!
Он весело зашагал по дорожке, прогнав из головы все тягостные мысли, которые досаждали ему по пути сюда. День был солнечным, небо чистым и ясным, птички голосисты на удивление! К чему же изводить себя преждевременными заботами?! Вот сейчас они сходят к этому.., как там его Одинг назвал?.. Ну, впрочем, неважно! Сходят к прорицателю, и он поможет им решить проблему с Углетом, а, может, и с Одингом.
Юноша без труда убедил себя в том, что именно так и будет, и переключился на более приятную тему:
- Скажи, Видар, - спросил он мечтательно, - а ты любишь кого-нибудь?
- Кого ты имеешь в виду? – покосился на него воин.
- Ну, женщину там, девушку …
- Нет, - ровным голосом ответил Видар, но отвернулся. – Я никого не люблю.
«А вот и врешь, - подумал Нафин, - любишь, только говорить не хочешь. Ну и пожалуйста - не говори. Я и спрашивать больше не буду». Но не удержался от того, чтобы недоверчиво хмыкнуть.
- Что ты хмыкаешь? – тут же отозвался воин. – Думаешь, если сам влюблен без памяти, то и все вокруг тоже должны быть влюблены? Лучше подумай о том, куда мы идем, и прибавь шагу. Нехорошо заставлять богов ждать.
«Боги» действительно уже стояли перед домом, украшенным черепом буйвола, и о чем-то тихо переговаривались. Две старухи, увешанные амулетами и ожерельями из металлических пластинок с надписями, почтительно ожидали в стороне.
- Ну, наконец-то! – воскликнул Одинг, увидев Нафина и Видара. – Где же это вы так долго пропадали?
- Посланец Высших асов пожелал заказать кольчугу у Гиллинга, - ответил Видар, опускаясь на колено в приветствии. – Снятие мерок заняло больше времени, чем мы рассчитывали.
Табхаир поджал губы и посмотрел на Нафина с неодобрением, а Одинг расплылся в улыбке.
- Молодец, мальчик! – похлопал он юношу по плечу. – Хорошая кольчуга для воина первое дело! Я имею в виду – в одежде. А лучше моего Гиллинга тебе никто во всем свете не сделает.
Он повернулся к брату.
- Табхаир, может, и ты себе закажешь? Красивее и прочнее тех кольчуг, что делает мой кузнец, я никогда не видел. Вот, взгляни!
Одинг раздвинул лисьи хвосты, шалью обрамлявшие ворот его верхней одежды, и, выпятив вперед и без того выступающее брюхо, повернулся к Табхаиру, демонстрируя кольчугу тончайшей работы.
- Видишь, как огранены колечки? А ворот, как отделан? А пряжки!.. Видишь, на них мое изображение?!..
Он вытягивал шею, тыча толстым пальцем в застежки на вороте, и старался повернуться так, чтобы солнце поиграло на всех их гранях.
- Недурная работа, - скосил глаза Табхаир. – Но кольчуга у меня уже есть, и не хуже твоей.
Нарочито медленно абхаинский бог расстегнул свои сверкающие одежды, и оказалось, что под расшитым самоцветами и золотыми шнурами платьем, скрывалось снаряжение настоящего воина. Одинг подошел поближе, готовясь высмеять работу абхаинских мастеров, мало что, по его мнению, смыслящих в военном деле, но, едва взглянув на кольчугу, замер, разинув рот и выпучив глаза.
- Доспехи Китиона! – прошептал он, приходя в невероятное возбуждение. – Я слышал о его кольчуге, но думал, что она лежит вместе с ним в могиле… Неужели это правда она?!
- Еще бы, - хмыкнул Табхаир. – Не думаешь же ты, что я буду носить подделку? Сулама не была столь расточительна, чтобы хоронить такую вещь. Она держала её в моем святилище, как в самом надежном месте. А Анарахта велела её надеть перед самым приходом Нафина, на всякий случай…
Старец захихикал.
- То-то она, наверное, взбесилась, когда поняла, что я так и сбежал в абхаинском сокровище…
Нафин с любопытством вытянул шею и тоже посмотрел на кольчугу. На лице его проступило недоумение. Ровные пластины кольчуги, скрепленные между собой кольцами, были, конечно, украшены какими-то рисунками и знаками, но ни в какое сравнение не шли с филигранной работой Гиллинга.
- Ничего не понимаю, - пробормотал юноша, - по-моему у тебя, Одинг, кольчуга красивее.
- Не скажи…
Толстяк конунг любовно погладил тусклые пластины.
- Эта вещь только на вид простая, но на самом деле дорогого стоит! Её сделали для Первоотца Тангорских валид, и сама Сохмат заговорила эти знаки. От Заред-Каар до Шурупака не найти воина, который бы не слышал об этой кольчуге и не мечтал бы взглянуть на неё!.. Видар, Видар, - позвал он роа-радорга, который отчитавшись о причине задержки Нафина, тут же отошел в сторону, поближе к старухам. – Иди сюда, мой мальчик! Век меня будешь благодарить за то, что я дал тебе возможность взглянуть на это!..
Видар подошел и охнул, едва взглянул на Табхаира.
- Неужели это… Да нет! Глаза меня обманывают! Великий конунг, это то, что я думаю?!
- Она, она, - ликуя, ответил Одинг и, нащупав что-то пальцами, радостно закричал: - Вот они, вот! Нашел! Вмятины от зубов! Истинная кольчуга Китиона! – Он с надеждой заглянул в глаза Табхаиру: - Поменяемся?
- Ха!
Старец слегка отодвинулся, запахивая свои одежды.
- Я хоть и не воин, но с некоторых пор эту кольчугу ни за что не отдам!
- Да, что в ней такого особенного?! – не выдержал Нафин.
- Эх, - Одинг вздохнул, с сожалением глядя на исчезающую из вида святыню. – С самого детства я слушал легенды о том, как от Китиона отскакивали стрелы, а мечи ломались, не причиняя ему никакого вреда. Но главное не это. Главное то, что однажды Китион едва не заехал в Железный лес, и прямо на опушке на него прыгнул Фрегунд. Чудовище только коснулось зубами кольчуги, как тут же с воем убежало в чащу! Сохмат была наполовину львицей и знала заклинания ото всех живущих на свете зверей… Эх, даже не знаю, чего бы я достиг, обладая этой кольчугой!
Нафин глянул по сторонам и, убедившись, что Видар снова отошел, и никто их не услышит, прошептал:
- Так попроси у Табхаира её на время, убей волка, и мы сможем спокойно уйти!
Одинг вопросительно посмотрел на брата. Похоже, ради того, чтобы получить возможность надеть священную реликвию, он готов был согласиться даже на поход в Железный лес. Но Табхаир лишь поджал губы.
- Может, мы войдем, наконец, в дом? – напомнил он, не желая продолжать разговоры про кольчугу. – Мы ведь пришли сюда с какой-то целью, а не для того, чтобы болтать о доспехах.
Одинг огорченно махнул рукой старухам, те неслышно проскользнули на крыльцо и отперли дверь.
Внутри было темно и душно, и запах стоял какой-то нежилой. Попривыкнув к темноте, Нафин различил в углу, под окном, занавешенным старой полысевшей шкурой, низкую лежанку. Сначала ему показалось, что там никого нет, но когда старухи приоткрыли окно, оказалось, что на лежанке вытянулся древний старик. Он весь высох, кожа на костлявых руках висела складками, щеки ввалились, а в том месте, где должен был быть живот, одежда провисала, словно под ребрами старика образовалась пустота.
- Индунн, Ангброда, посмотрите – жив ли он, - велел старухам Одинг.
Женщины склонились над лежанкой и через минуту утвердительно кивнули головами.
- А сможет ли он говорить с нами?
Одна из старух нагнулась к уху прорицателя, что-то зашептав. Другая же в это время взяла его руку за запястье и замерла к чему-то прислушиваясь.
- Он в беспамятстве, - заявила первая. – Это состояние длится уже очень давно. Оно поглотило Беальда полностью. Боюсь, он не сможет говорить с вами…
- Но жизненные силы еще не угасли, - добавила вторая. – Беальд застрял в переходе между жизнью и смертью, и мы не можем вывести его к живым, а подталкивать к мертвым не имеем права. Какая-то сила держит его… Дождитесь полнолуния. Мы с Ангбродой попробуем вызвать его душу. Может быть, она ответит на ваши вопросы.
Табхаир непристойно прыснул и, никого не дожидаясь, вышел наружу. Смущенный его поведением Нафин низко поклонился старухам, сурово поджавшим губы, и, пропустив вперед Одинга, пошел следом.
- Плохо, очень плохо, - сказал на улице конунг, огорченно почесывая затылок. – Я очень надеялся, что Беальд с нами поговорит. Честно говоря, ума не приложу, что теперь делать?!
- Поговорим у тебя в доме, - произнес сквозь зубы Табхаир, указывая глазами в сторону. – Незачем кому попало знать, что у нас проблемы.
Нафин посмотрел в ту сторону, куда указал старец и увидел Вигвульфа, с деланным усердием чистившего огромный котел.
- Что он тут делает? – удивился Одинг и позвал: - Видар, Видар! С каких пор здесь стали чистить котлы?
Однако, появившийся из-за угла дома воин еще не успел понять в чем дело, как щуплый Вигвульф оставил свое занятие и исчез. А Видару осталось только недоуменно разводить руками, объясняя что-то конунгу на своем языке.
Пока они разбирались, Табхаир подошел к Нафину и прошипел:
- Так я и знал, что из этой затеи с прорицателем ничего не выйдет. Дождемся диабхалов с обозом, разузнаем все подробно про Углета, хорошенько подготовимся и сбежим…
- Но ведь Одинг не может бежать!..
- А он ничего не может, за что ни возьмись! На волка – не может, бежать – не может! Даже разобраться, как следует со своими людьми, и то не может!
Табхаир прислушался, о чем говорили Одинг с Видаром, и усмехнулся:
- Вот, пожалуйста!.. Нет, ну до чего беспечный правитель! Он считает, что дохлый уродец чистил тут котел по нерадивости! А я этого чистильщика за сегодняшний день видел уже раза три. Уверен, он что-то вынюхивает.
- А ты что, знаешь роа-радоргский, раз понимаешь, о чем они говорят? – спросил Нафин.
- Я много языков знаю. Я же говорил тебе, что не зря просидел в своем святилище все эти годы. И, как теперь понимаю, жизнь взаперти, которой ты меня, помнится, попрекал, пошла мне только на пользу. Зато ты, со своим привольным времяпрепровождением, совершенно не задумываешься над тем, каким образом будешь объясняться с Углетом. Тратишь время на осмотры достопримечательностей этой деревни, да на хождения по скотным дворам и кузням, вместо того, чтобы подойти и попросить почтенного Табхаира научить тебя иссорийскому языку.
- Верно, - опомнился Нафин. – Я это, как-то совсем упустил из вида… Но ведь ты можешь пойти со мной и поговорить с Углетом. Все-таки брат…
- И не мечтай, - оборвал его Табхаир. – С той поры, как мне объявили, что я смертен, я ни за что не стану рисковать своей жизнью! Это мне известно, что Углет, возможно, мой брат, а он об этом не знает… Так что это ты пойдешь с ним объясняться. А языку я тебя выучу – время еще есть. Если, конечно, ты не предпочтешь снова отправиться с этим воякой, месить навоз по Мидгару.
- Не предпочту, - буркнул Нафин, - и язык выучу. Мне одно непонятно – чего ты так боишься, когда на тебе эта чудесная кольчуга?
- Кольчугу на все тело не натянешь. И, кстати, не подбивай больше Одинга клянчить её у меня, чтобы пойти на Фрегунда. Мой братец, по крайней мере, хоть мечом махать умеет, а для меня эта кольчуга единственная защита.
- О чем разговор? – спросил, подходя Одинг.
- О том, что этот твой чистильщик котлов крутился тут неспроста! – накинулся на него Табхаир. – У него на физиономии написано: шпион! Ты хорошо его знаешь, братец?
- Знаю, - с неудовольствием бросил Одинг. – Душонка у него, конечно, подлая, но что он мог здесь вынюхивать? Разве что хотел поближе поглазеть на вас с Нафином. Видар сейчас его хорошенько отчитает.
- В таком случае, мы произвели на чистильщика очень сильное впечатление, потому что вижу я его за сегодня уже, наверное, в третий раз!..
- Да, и ко мне он утром подходил, - поддержал старца Нафин.
- Подходил? – Табхаир подозрительно уставился на юношу. – И вы что, о чем-то говорили? Может ты ляпнул что-то такое, из-за чего этот тип догадался, что ты не тот, за кого мы тебя выдаем?
- Н-нет…
Нафин опустил голову и густо покраснел.
- Так я и знал! – хлопнул себя по бокам Табхаир. – А все ты, братец, твое желание казаться добреньким! «Пусть мальчик погуляет на свободе! Чего ему с нами, стариками, сидеть!». Вот мальчик и нагулялся! У него же на лице написано – деревенский житель! Удивляюсь, как этот твой безупречный Видар до сих пор ни о чем не догадался!
Старец покосился на юношу.
- Или догадался?
Нафин сделался совершенно багровым и стыдливо поджал крылья.
- Ну, все! – Табхаир безнадежно махнул рукой. – Теперь весь Мидгар будет знать, что Великий конунг и Верховный ас выдает за небесного посланника самого обычного крылатого мальчишку!
- Да нет, не может быть! – Одинг встревожено посмотрел на Нафина. – Успокой меня, мальчик, скажи, что Видар ни о чем не догадался!
- Догадался.., - чуть не плача прошептал орель.
Не поднимая на старцев глаз, он поведал обо всем, что произошло у него с Видаром, но заверил, что воин ни за что их не выдаст, а наоборот, готов помочь всем, чем только можно в деле с Углетом. А с Вигвульфом он почти и не разговаривал, так что с этой стороны ни в чем не виноват!
- Хорошо хоть историю правдоподобную выдумал, - пробурчал Табхаир, несколько польщенный той ролью, которую сочинил для него Нафин. – А этому Видару можно доверять?
- Как самому себе, - заверил Одинг. – Может и лучше, что он все знает. Видар – малый смышленый, да и в дипломатии силен. Я ведь из Валькальва в последние годы почти не выходил, и он стал моими глазами и ушами в Мидгаре и за его пределами… Ты поговори с ним, Нафин, сегодня же вечером. Видар водит дружбу с потомками прежних иссорийцев, глядишь и присоветует что-нибудь… Как ты, Табхаир, не против?
- Делайте, что хотите, - махнул рукой старец. – У мальчишки счастливая судьба – ему везет в самых безвыходных ситуациях. Может, действительно, в конечном итоге, все и теперь обернется к лучшему… А пока, если никаких дел на сегодня больше не намечается, давай-ка, Одинг, вернемся в твой дом и перекусим. Что-то я проголодался.
- Идем с нами, Нафин, - позвал конунг. – Видара все равно в шатре пока нет – я услал его разобраться с Вигвульфом, да еще дал кое-какие поручения. Чего ты будешь один сидеть?
Вечером, вернувшись к шатру, Нафин заметил Видара возле навеса с лошадьми. Воин видимо только что откуда-то вернулся и заботливо обтирал бока своего коня.
- Разве это не работа Вигвульфа? - спросил орель, подходя ближе, но стараясь сохранять дистанцию между собой и пугающими его животными.
- Нет, о своих конях мы заботимся сами. Вигвульф следит только за рабочими лошадьми.
Нафин осмотрелся по сторонам и, понизив голос, спросил:
- А, что он говорит? Почему следит за нами?
- Говорит, что хотел просто посмотреть. И, хотя причин ему не верить у меня нет, все же что-то в его глазах, пока он говорил, было не так. Плохое что-то было. Впрочем, возможно мне так просто показалось от презрения… А, что у вас? Как я понял, с квасиром поговорить не удалось?
- Не удалось, - вздохнул Нафин. – Он совсем плох, удивляюсь, как еще дышит… Одинг просил меня поговорить с тобой. Может, ты дашь какой-нибудь совет.
- Я?! – удивился Видар. – Почему вдруг?
- Видишь ли, мне пришлось им с Табхаиром все рассказать.., ну, ты понимаешь, о чем я. И Одинг решил, что так даже лучше. Он очень надеется на тебя, так что, если ты закончил здесь, то пойдем в шатер – поговорим.
Видар был очень польщен и доволен таким доверием своего конунга. Как можно скорее он закончил работу, сказал что-то ласковое коню на прощание и поспешил в шатер за Нафином.
Света зажигать не стали. Оказалось, что воин видит в темноте ненамного хуже ореля. Они сели на лежанки друг напротив друга и сдвинули головы.
- Есть у меня одна идея, - зашептал Видар. – Рискованная, конечно, и не совсем там все будет честно, но тут с какой стороны посмотреть… Я тебе сейчас кое-что расскажу, и ты поймешь, что я имею в виду.
Одним словом, есть у меня друг из иссорийцев. Зовут его Хелерик. Когда-то, давным-давно, прадед Хелерика был одним из тех, кого Адокр призвал к своему трону, чтобы, опираясь на их мудрость и благородство, достойно управлять страной. То были истинные иссорийцы! Но, после смерти правителя, Ашока всех их разогнал, заменив людьми низкого происхождения, корыстными и подлыми, но умеющими подольститься к своему государю.
Поначалу благородные иссорийцы отошли от дел безропотно. Они спокойно стали жить в своих семьях, ни во что не вмешиваясь, пока лучших из них, одного за другим, не стали отправлять в тюрьму, а потом и на плаху. Ашока стремился искоренить всякую память о своем брате, и уничтожал всех, кто так или иначе мог напомнить людям о тех благостных годах, когда Иссорией правил Адокр… В общем, то было смутное время, и всего я тебе рассказывать не стану. Скажу лишь, что прадед Хелерика с немногими оставшимися в живых товарищами пытался противостоять тому, что происходило в стране, но, конечно же, они ничего не добились. Не умея действовать скрытно, исподтишка, эти люди были обречены на неудачу. Часть из них погибла, преданная своими же слугами, которым министры Ашоки пообещали имущество хозяев, а другим удалось уехать из страны. Прадед Хелерика погиб, но его семью вывез за пределы Иссории его лучший друг, чудом спасшийся от расправы. Они обосновались в Заред-Кааре, месте бойком, торговом, и, после нескольких лет горя и лишений, сумели таки снова встать на ноги. Овладев несколькими ремеслами, дед Хелерика с двумя своими братьями, вскоре несметно обогатился, и слава о них разнеслась далеко по округе.
Дошла она и до Иссории. В ту пору, как раз, умер Ашока, и его сын – Кариш – став правителем, решил вернуть опальные семейства. Разыскать их было несложно: почти все достигли известности в тех местах, где обитали, и почти все, за редким исключением, с радостью вернулись домой.
Поначалу дела их складывались отлично! Отпрыски благородных, могущественных когда-то семей, были приняты при дворе, обласканы, и получили возможность обосноваться в Иссории так, как бы им хотелось. Бедняги доверчиво приняли протянутую им руку, стали обзаводиться семьями, дружескими связями и перевезли в страну все свои богатства. Вот тут-то благоденствие и кончилось! Алчные и ленивые диабхалы только этого и ждали. Они обобрали несчастных до нитки, заставив их влачить самое жалкое существование и пригрозив жестокой расправой всем их родным и близким в том случае, если снова попытаются покинуть страну. Особо строптивых, вместе с семьями, отвезли в Битру, чтобы бросить в яму к Углету. Те, кто пытался сбежать тайно, сгинули там же. А те немногие, что еще оставались, вынуждены были подчиниться своей участи. И, поверь мне, Нафин, участь эта была ужасна!
Хелерик много рассказывал о своем детстве. О притеснениях, чинимых даже самым мелким чиновником, о зависти и злобе соседей, не прощавших им и такой малости, как благородная осанка и прямой, честный взгляд. Об отце, мудром, как государь и искусном в любом ремесле, но вынужденном перебиваться поденной работой на диабхала, который в иные времена был бы недостоин поддерживать ему стремя!.. Однако, гордый дух истинных иссорийцев не угас ни в отце Хелерика, ни в нем самом.
Еще когда мой друг был совсем юным, в Иссории снова поменялась власть, и, как это всегда случается у народа, утратившего все лучшее, что у него было, новый правитель объявил все дела своего предшественника порочными. Он разогнал прежних министров, собрал новых, и среди вороха нововведений для отчаявшихся, обманутых семейств блеснул луч надежды. Им снова позволили вести достойную жизнь, не чиня никаких препон. А поскольку придворные лизоблюды из кожи вон лезли, чтобы выслужиться перед новым правителем, то один из них, занимающий очень важный пост, взялся «опекать» семью Хелерика, являя всем свою приверженность новым временам. Это дало возможность отцу моего друга поступить на военную службу и даже сделать неплохую карьеру. А следом за ним и Хелерик смог добиться немалого. Вдвоем они приложили все свои силы и умения, чтобы вернуть Иссории хотя бы часть её былого достоинства, и, сплотив вокруг себя тех, кто не желал называться диабхалом, стали думать, как уничтожить Углета, злобным духом которого питалась диабхальская власть.
Но ветры перемен вновь изменили свое направление. Прежний правитель как-то странно и быстро умер, а новому правителю кто-то донес на заговорщиков. Отца Хелерика и всех его товарищей отправили в Битру, но сына Шиир решил пощадить. Он всем объявил, что без отца Хелерик не опасен, но зато, приближенный к трону, послужит недурным напоминанием об его участи всем тем, кто замышляет что-то в обход власти. И тогда Хелерик затаился. Он мне рассказывал, что жил в то время только одним – желанием отомстить за отца и продолжить его дело. Но вокруг не было никого, кому можно было бы довериться, поэтому, рассчитывая только на свои силы, он выжидал. Несколько лет вел жизнь тихую и неприметную, пока, наконец, не повезло. Прежний надсмотрщик за обозом, который доставлялся нам, умер, и ему искали замену. Должность, конечно, не самая почетная, но позволяющая покидать пределы Иссории. Хелерик добился, чтобы его поставили на замену, и вот уже несколько лет, бессменно, ездит к нам с обозом. Я сразу обратил на него внимание – он держался с достоинством, не свойственным диабхалам, и безо всякого подобострастия. А года три назад, сам подошел ко мне. Мы разговорились. Хелерик оказался очень приятным собеседником, хорошо говорил на нашем языке, знал всю историю нашего народа и все легенды и обычаи, не хуже, чем мы сами. С тех пор мы всегда беседовали с ним, когда он приезжал, и однажды, решив мне доверится, рассказал о невзгодах своего рода. Честно скажу, я очень близко к сердцу принял его историю. Хелерик мне нравился, и особенно нравилось в нем то, что он не искал жалости или убежища. Он только просил совета. Ему казалось, что я – человек приближенный к Одингу, могу знать, как простому смертному можно победить Иссорийский Страх. Но я не знал, и Хелерика это очень огорчило. Через год он привез свой собственный план – ужасно опасный и далеко небезупречный, на что я сразу же ему указал, чем снова огорчил своего друга. Но теперь, мне кажется, мы можем разом помочь и ему, и тебе. Хелерик именно тот, кто нам нужен. Он знатный иссориец, приближен ко двору, и если он, якобы от лица правителя, обратится к Одингу с просьбой избавить страну от Углета, то все будет выглядеть честь по чести…
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/11/1295