посвящается Вашему Ночному Кошмару ( монумент Графоману).
Она стояла у окна, полу-прикрытого тончайшим, нежного фламингового цвета, французским тюлем, за который ей пришлось отдать почти всю ее маленькую зарплату и еще занять у бывшей подруги, которая удачно вышла замуж за торговца цветным металлоломом и теперь даже не хотела отвечать на ее телефонные звонки.
Как ей прийдется отдавать долг, почему-то не приходило в ее бедную, измученную жестокой бессоницей и сожалениями о бесславно потраченой юности голову.
Она так любила красивые вещи в своей неудавшейся по мнению близких и сослуживцев жизни, что ей было не до забот о материальном и меркантильном, она отдавалась с упоением иногда мечтам о прекрасном, но недоступном, как , например, поездка на выходные в Париж, или безумно дорогим, но все же умудрившемся найти место над ее давно немытым с наружной стороны окном тюлем, привезенным из этого самого Парижа, или не из Парижа, но ей так отчаянно хотелось верить, что ее не обманули.
Как и хотелось верить, что скоро, скоро вся ее жизнь изменится, и никто не будет замечать ее дряблых, покрывшихся жирком от возраста, нездоровой пищи и отсутствия физических упражнений рук, ног, бедер, живота, и, конечно, грудей !
Ее былая гордость, эти упругие, нежно выдающиеся холмики яблочной формы с трепетно-розовыми наконечниками сосков превратилась в полуотвисшие, бесформенные то ли дыни, то ли груши, она много и долго рассматривала себя в запотевшем зеркале давно не ремонтировавшейся, но на это у нее точно не хватило бы денег, ванной, и не могла смириться с тем неизгладимым отпечатком безжалостного климакса, который так уродует жизнь многих женщин, а она была женщиной в полном смысле этого слова, по крайней мере, ей самой так упорно казалось и она не хотела расставаться с дорогими ей иллюзиями.
Она продолжала смотреть в окно, за которым мелкий-мелкий октябрьский дождик пел свою нескончаемую унылую осеннюю грустную песенку, и где упавшая листва с деревьев, окружающих ее 5-этажный старый, давно нуждающийся в капитальном ремонте, но остающийся в ужасном состоянии, потому что ЖЭК каким-то образом умудрился истратить все фонды на неработающую систему безопасности, дом, собиралась в неопрятные разноцветные кучи, ожидающие своего аутодафе путем сожжения, которое позже привнесет этот специфический с горчинкой, незабвенный с поры ее юности, запах смерти и тления в ее и так не очень счастливую жизнь.
Она продолжала смотреть, не смея даже надеяться, что сейчас прийдет ОН, тот, в чьих на первый взгляд, неуклюжих, покрытых рыжеватыми или черными волосками (она не помнила уже точно, какого цвета...последний раз ОН приходил довольно давно, и беспощадная потеря памяти все чаще и чаще не давала ей такого необходимого в ее жизни покоя), руках ее жизнь наполнится новым или старым смыслом, и где будет неважно, как она выглядит, вымыла ли она ромашковым шампунем свои, когда-то роскошные, белокурые, как волны спелой пшеницы, волосы или же они свисают жирными, мышиного цвета сосульками вдоль ее утративших упругость юности щек.
Ему был безразличен ее внешний облик, он даже не обращал внимания на то, как она с какой-то сумасшедшей настойчивостью все продолжала и продолжала безответственно занимать и тратить деньги на мелкие, но прекрасные в своей изысканности и шелковистости вещи вокруг себя, чтобы хоть чем-то отвлечься на время его долгих отсутствий.
Ему только нужно было найти главную причину, почему в ее душе возникла эта жуткая пустота и отчего отчаянье почти приводило к слишком часто уже появляющейся мысли о сведении счетов с опостылевшей ей жизнью. За последние 3 дня эта мысль была так упорна и многократна, что от усталости и изнеможения она даже потеряла ей счет.
Где же ОН ?! - в полном уже отчаяньи думала она, терзаясь в догадках.
Машины у него не было - ее разобрали на запчасти какие-то обколотые наркотиками отморозки, и коррумпированная милиция, по ее страшному подозрению, была в этом замешана - и в продаже запчастей, и в подпольной торговле конфискованной дури.
Общественный транспорт ходил довольно часто в ее хоть и не центральный, но все же не полные выселки за кольцевой дорогой район.
Время было еще не настолько позднее, чтобы она стала переживать, что он ввязался в пьяную драку, как в прошлый раз, и ей пришлось опять занимать у соседей на такси, чтобы отвезти его в ближайшую больницу, где ему нетрезвый хирург наложил кривые, оставившие неизгладимые, уродливые пурпурно- багровые рубцы швов.
Для нее это тоже не имело никакого значения - то, как Он выглядел.
Главным была его волшебная возможность вернуть ее к полноценной, наполненной ветрами неизвестных морей и запахами невиданных ею цветов жизни, поиска давно утраченной любви и признания ее ценных человеческих качеств.
Промокнув в очередной раз несвежим носовым платком, тщательно подведенные ею еще с утра глаза, стараясь не добавить новых, но назойливых морщин, она тяжело вздохнула, как будто на ее плечах лежала тяжесть всех бед человеческих.
Вдруг, как гром среди ясного неба, раздался звонок в дверь.
Она вздрогнула всем своим измученным ожиданием телом и существом, и, чуть ли не сломив голову о косяк, рванулась открывать дверь, в спешке неосторожно забыв взглянуть в дверной глазок.
Ей уже было все равно - это был упоительный звук надежды, той самой, которая умирает последней.
Предчувствия ее не обманули.
ОН пришел, наконец, единственный, избавитель, спаситель, Мессая, ее личный СВ билет в настоящую жизнь.
В носу у нее защипало, как будто туда забралась стая муравьев и невиданной силы духовный свет стал подниматься из ее самых сокровенных недр.
Жизнь обретала смысл со скоростью поезда - экспресса.
Мастер по починке ПК подошел к ее компьютеру и стал налаживать Интернет.