БЛИНЧИКИ
Толпа желающих перекусить постепенно рассеялась: на одной из заброшенных спортивных площадок старого парка дымно догорало чучело Зимы. Зоя была довольна, сегодня её блинчики пользовались особенным спросом. Дочка с зятем пару раз привозили новые партии – и всё раскупалось. Теперь же на тарелке высилась лишь небольшая стопка пышных, ноздреватых, источающих аромат праздника блинчиков с медом. В большом старинном самоваре осталось немного душистого, с мятой и смородиновым листом, заваренного по маминому рецепту чая. Выпечке повезло меньше.
К Зое подошел брат Саша, его круглое и блестящее, как маслянистый блин, лицо расплылось от довольной улыбки:
– Осталось немного? А Поля с Анкой всё расторговали. Булки плохо раскупаются, они сегодня не в чести, ну их… И так выручка неплохая. Может, будем домой собираться? Руслан машину подогнал…
Зоя согласно кивнула: булки, ватрушки, медовые коврижки, прочую вкуснятину они продадут завтра в кафе. Снизят немного цену – и вся недолга, не первый раз.
– Давай собираться. Зови Руслана. А Сережка где? Пусть он Полине поможет. Подожди, подожди! Съешь блинчика…
– Ты молодец, Зайка, Иван бы гордился. Прибыли от кафе только растут. А блины у тебя – ум отъешь, лучше, чем у мамы… Полька моя так не умеет. Ей бы с мясом возиться… Вот и Руслан… Съешь блинчик, парнишка, не выкидывать же добро.
Подошедший, высокий темноглазый паренек в ладной кожаной курточке, молча скатал блин в трубочку и смачно откусил.
– Ммм…Вкуснотища! Я машину развернул, сейчас поближе подъеду, и можно загружаться. Анютка домой хочет.
Зоя улыбнулась зятю, кивнула на тарелку с блинами:
– Раз Анютка хочет… Скушай еще, голодный ведь, весь день на ногах. Домой приедем, пообедаем. Ты сначала тете Поле помоги, потом уже сюда. В кафе скажешь Юле, чтобы сдобу холстиной прикрыла. Она знает какой.
Схватив еще один блин, Руслан торопливо зашагал прочь. Женщина задумчиво посмотрела ему вслед, вздохнула:
– Время-то как летит, давно ли дети маленькими были… А теперь через год-другой нас в бабушки-дедушки запишут…
Брат ласково похлопал её по плечу:
– Где наша не пропадала… Не грусти, Зайка, прорвёмся!
– Хозяева, угостите блинами в честь Прощеного Воскресения, – послышался сзади гнусаво-хрипловатый мужской голос. Брат с сестрой испуганно оглянулись. Перед ними, слегка покачиваясь, стоял мужчина лет пятидесяти в расстегнутом грязноватом пуховике и натянутой до глаз чёрной вязаной шапочке. Запашок, исходивший от него, нельзя было назвать приятным. Скорее наоборот. Лицо опухшее, нос в багрово-синеватых прожилках, глаза щёлочками… Присмотревшись к мужчине внимательнее, Александр вдруг удивлённо присвистнул:
– Батюшки-светы, никак Петруха! Вот кого встретить не ожидал. Да ещё в таком виде! Когда приехал? Не знал, не слышал… Рассказывай, как до такой жизни докатился. Шучу!
Гость не обиделся, картинно переступил с ноги на ногу, залихватским движением сдвинул шапку на затылок и пьяно усмехнулся, сверкнув желтыми гниловатыми зубами:
– Ха, Зайцы. Вот уж неразлучная парочка! В коже да мехах… Процветаете, значит? У-у, буржуины…Что смотрите, угостите старого друга блинами. Не нравлюсь? Изменился-постарел? А вы – нет… Зайцы Зайцевы… Однокласснички, вашу мать…
В неряшливом, бомжеватого вида мужчине Зоя с трудом узнала того, по кому когда-то сходила с ума, свою первую и единственную любовь. Но тогда красивый парень, спортсмен и весельчак, знал себе цену, восторженное поклонение маленькой пухленькой девушки льстило его мужскому самолюбию – и только. Избалованному юноше нравились яркие, раскованные, модно одетые девчонки, такие, как Лара Велесова, мама которой возглавляла промтоварный магазин. А близнецы Зайцевы были заурядными, «серенькими». Правда, Сашка занимался боксом и при случае мог подпортить красивый профиль ловеласа, но драться просто так добродушный паренек не любил…
– Я теперь Медведева, Димочка, двадцать первый годок уже. Ты где эти годы пропадал? Говорили, на Дальнем Востоке жил-не тужил, – сдерживая гнев, проговорила Зоя, не понравился ей тон незнакомого знакомца, отвыкла она, хозяйка небольшого семейного кафе, от подобного пренебрежения.
Брат попробовал вмешаться, но женщина справилась сама:
– Угощайся блинами, пожалуйста, сама пекла. Чаю давай налью. Наше кафе славится не только выпечкой. Будут деньги, заходи при случае. Скидку сделаем по старой дружбе.
– Ты стала злой, Зойка. По Димке Петрухину больше не страдаешь, да? Вижу-вижу. Димка теперь никому не нужен… Жена-стерва из дома выгнала, к матери приехал… А у той один свет в окошке: внучка Танечка… Племяшка нос от дядьки воротит, алкашом обзывает, ах-ах, адвокатшей стала, большая птичка. Когда деньги присылал, дядечка любимый был… Я не алкаш, свою норму знаю! И на законные пью, на инвалидные!
Чтобы подкрепить слова действием, мужчина резко взмахнул рукой, но не рассчитал силы. Его повело, качнуло из стороны в сторону, и он лишь чудом удержал равновесие.
– Кстати… Сашк, надо бы того, отметить встречу, а? Сколько лет-то не виделись, двадцать? Нет? Чего нет – не пьешь?! Жмот ты, Заяц… Мог бы и угостить старого приятеля. А ты, Зойка, красивая стала… Не ожидал. И не толстая вовсе…И блины у тебя вкусные. Возьми меня в мужья, а? Твой-то вроде того, умер недавно? А я ещё мужик хоть куда! Что головой мотаешь, не нравлюсь? Ха… Велесовой тоже не понравился. Нос воротит, цаца какая…И грязный, говорит, и воняю… А сама-то… Ходячий целлюлит в норковой шубе. Мамку свою по толщине перегнала.
Зое хотелось плакать. Романтическую, возвышенную любовь к тому Димке Петрухину она пронесла через всю свою жизнь. Взращивала её, лелеела. В сладких мечтах представляла, что было бы, если бы Димка ответил на её чувства, и они бы поженились… Мужа с любимым сравнивала…Иван оказался совсем другим. Как трудяга-муравей, он всё домой нёс, семье, а чтобы чего лишнего себе позволить – ни-ни! Расчётливый бизнесмен, он каждую свободную копеечку в дело определял. Жену любил и подарками не обижал, зря не скажешь, но какая с ним могла быть романтика? Все разговоры вокруг бизнеса, а женщине хотелось цветов, красивых слов и смелых поступков… Но алкоголизм, как итог той романтики? Нет, нет!
– Пап, какие-то проблемы? Теть Зой, мы забираем столы? Руслан, бери с той стороны! Держишь? Понесли! Посторонитесь! Двухметровый Сережка Зайцев произвел должное впечатление.
– Сынок твой, Сашка? Похож. Хорош детинушка, полтора отца. И у меня сынок есть. Только папку знать не хочет… Ну, бывайте, Зайцы, пошел я…А ты, Зойка, подумай…Пока-пока!
– У меня и дочка есть. Ну, бывай, Петруха. Мы с тобой как-нибудь в другой раз пересечёмся, посидим, пивка попьём, вспомним прошлое. А Зойке ты не пара, дружище, не обессудь, она теперь не Зайка, Медведица… Пока-пока!
Дома Зоя и обедать не стала, заперлась в своей комнате, наплакалась всласть. Целовала фотографию мужа, просила прощения. Иван тоже оказался однолюбом. Не ценила его, не берегла, о любви неземной всё грезила. Не зря говорят: что имеем – не храним, потерявши плачем. Какой же счастливой она, Зоя, была все эти годы! Жила за мужниной спиной в достатке и уважении, занималась любимым делом, дочку растила. А наивные девичьи мечты о красивой любви, воплотись они в жизнь, могли бы поломать судьбы и мужа, и дочки, и брата. Бог отвёл беду.
Дочка…Анютка не в мать пошла, цену себе знает: что лицо, что фигура – любо-дорого посмотреть. Не простая девчонка-то, с гонором. Руслан к ней и так, и этак, а она… Не дать ей совершить ошибку!
– Анька, ты крепко любишь Руслана? А ты, Русланчик, любишь мою дочь? Крепко-крепко?
Засидевшиеся на кухне молодые изумленно открыли рты. В дверном проёме, шмыгая распухшим от слёз носом, стояла растрёпанная, не похожая сама на себя женщина.
– Мам, с тобою все в порядке? Да? А что же плакала? – встревожено спросила дочь, – Пустяки? Хороши пустяки! Почему ты решила, что мы с мужем не любим друг друга? Да всё у нас в порядке! Садись лучше, кофейку попей и расскажи, что случилось.
Зять белозубо улыбнулся, шутливо похлопал себя по сытому животу, подмигнул тёще хитрым глазом:
– Как можно не любить красивую женщину, чья мама вкусно готовит и печёт такие замечательные блинчики!
Зоя невольно улыбнулась в ответ, и на душе у неё стало легче.