Табхаир небрежно махнул рукой.
- Брось, Одинг, Китиону это теперь уже все равно, а для нас выходит чистое спасение. Мой первый план, который, кстати, не слишком-то мне и нравился, едва не провалился. Но, присмотревшись к этому пирату повнимательней, я сразу понял, что он дэг, и тут же вспомнил – Надамигм! Это имечко мне уже давно покоя не давало, а тут вдруг все само собой сложилось! Старый обычай дэгов добавлять к имени ребенка родовые имена отца и матери известен всем, просто в Абхии им не пользовались и, для удобства, не упоминали – слишком длинно. Но Сулама знала! Она сказала мне эти имена, когда делилась воспоминаниями о Китионе. Родовое имя Надамигм стояло последним – значит это имя матери. Но у неё был брат, тот самый, что увел Литона – старшего брата нашего полководца – и пропал вместе с ним. Литон, как всем известно, утонул, а вот дяде ничто не мешало стать пиратом. Так что, выходит, любезный мой братец, что я не очень-то и подарил столь чтимое тобой имя!
Табхаир победно посмотрел на Одинга, но тот лишь плюнул и отвернулся.
- Между прочим, - слегка обиделся старец, - мог бы и оценить мою прекрасную память и мою находчивость. Вот ты, к примеру, много ли помнишь из своего прошлого?
- Много, - огрызнулся Одинг.
- Тогда скажи, как звали прорицателя Бора?
- Квасир Рубу.
- Ну и что?! Подумаешь! Помнить-то ты, может, и помнишь, а вот использовать свою память при случае наверняка не сумеешь. Глупые условности мешают тебе смотреть на вещи объемно. От Китионовой славы не убудет, если какой-то жалкий пират начнет называться его именем. Умные не поверят, а дураки.., они и так уже дураки, что с них взять!
- Умные, дураки! – снова вспылил Одинг. – А ты подумал о том, что на всем побережье с младенчества слушают легенды о Китионе! Юноши бредят им, мечтают походить на него!… Представь, что может случиться с таким вот юнцом, когда он узнает, что у великого воина есть прямой потомок, и этот потомок – бандит! Мерзкий пират, нападающий исподтишка! Чар с Нертом порассказали мне про него такие гадости, что, как воин, я не могу не содрогаться, слушая, как ты именуешь этого разбойника именем Китиона!
Табхаир пожал плечами.
- Ну, и что с того? Твои юнцы должны иметь собственную голову на плечах и уметь ею соображать. А, если в славе великого воина они видят только возможность покорять и захватывать, то им и пират будет хорош, под Китионовым именем, или без него.
Одинг чуть не задохнулся от негодования, но тут как раз стали подносить блюда к «столу», и споры прекратились сами собой. И вот теперь, забрасывая в рот то горстями, то одну за одной сочные ягоды, Кресс, словно нарочно для Одинга, расписывал весь разбойничий путь своего знаменитого рода.
- Когда стало возможно иметь два корабля, Лева отдал один своему сыну Литону. И вдвоем они перекрыли главный торговый путь, потроша все крупные суда, так что редкому кораблю удавалось проскочить невредимым. Властитель Горного края даже выслал против них свой флот, но напрасно. Мои прадед и дед были не такие дураки, чтобы ввязываться в открытый бой! Они легко ушли от неповоротливых военных кораблей, перегруженных орудиями, и, поплутав немного по морю, высадились на этом острове. Часть команды тогда правда едва не взбунтовалась из-за дурацкой старой легенды. Они упирались и доказывали Лева с Литоном, что Остров их сожрет, но мои славные предки лишь хохотали в ответ. Подобная ерунда их не смущала. Ведь сама Сохмат простерла над ними свою руку!…
- А с чего Лева и Литон взяли, что богиня им благоволит? – спросил Табхаир, воспользовавшись тем, что пират отправил в рот очередную порцию ягод.
Кресс едва не поперхнулся.
- Что за вопрос, Табхаир?! Тебе ли не знать!
Старец понял, что допустил оплошность и, скрывая замешательство, стал медленно пить из кубка. А потом поправился:
- Наверное я неудачно спросил. Просто хотел узнать, когда именно это произошло. Не тогда ли, когда Литон тонул?
Лицо пирата просияло.
- Ну да! Как раз в ту ночь богиня и явила моим предкам свою благосклонность! Но вот подробностей я не знаю. Может быть, ты расскажешь?
Табхаир быстро замотал головой.
- Нет, нет, я тоже ничего не знаю! В ту пору как раз возрождался в своем земном обличье.., не до того было!
Кресс с сожалением причмокнул, но тут же снова сверкнул улыбкой и совершенно бесцеремонно хлопнул великого бога по плечу.
- Ладно, Табхаир, не горюй! Я слышал, что Литон о том дне и сам не больно-то вспоминал. А, когда спрашивали – зверел и хватался за меч. И правильно делал! Нечего кому попало вызнавать о его делах с великой богиней!
Тонким кинжалом Кресс подцепил с блюда яблоко и, с хрустом, откусил от него почти половину.
- Что же было дальше? – хмуро спросил Одинг.
- Дальше? О-о, дальше было очень весело! Чтобы подавить бунт в зародыше и доказать своим людям безопасность Острова Лева с Литоном, для начала, высадились на него только вдвоем. И расположились на ночлег. Всю ночь оставшиеся на кораблях пираты, с замиранием сердца, ждали, когда же начнется потеха, и гигантская пасть раскроется, чтобы поглотить их капитанов. Паруса, на всякий случай, не спускали, чтобы при первой же опасности удрать подальше, но ничего не случилось. Утром Лева с Литоном, как ни в чем не бывало, махали им шляпами вот с этого «уха», и с той поры Остров сделался нашим тайным убежищем. Старую легенду пираты должным образом поддерживали и раздували даже перед своими собратьями по ремеслу, плавающими на других судах. И очень скоро все окрестные мореходы дрожали от страха при одном только упоминании Острова.
Тут, кстати, прошел слух, что отныне все особо ценные грузы будут перевозить с сильной охраной, и надо было решать: довольствоваться ли малым, или идти на риск ради крупной добычи. Само собой, Надамигмы решили рисковать. И все получилось! Первый же караван захватили без особых потерь. Охрана оказалась никудышней, зато захваченные сокровища превзошли все ожидания! Оказалось, что караван перевозил богатейшие дары Ваннаанского царя Сона Католиду – властителю Горного края! Но даже они померкли, когда в трюме обнаружилось нечто интересное!
Порядочный пират ведь всегда обыщет захваченный корабль сверху донизу, прежде чем его затопить. В тот раз поступили так же, и, когда осматривали трюм, то нашли там забившегося в щель человечишку. Он что-то лопотал по-ваннаански, плакал, умолял не убивать его и, в конце концов, купил себе жизнь этим, - Кресс ткнул пальцем в корону, сверкающую на голове Табхаира, - да еще перстнем, снятым с руки самого Сона! Оказалось, что старый царь умер за пару дней до того, как корабль с его дарами вышел в море. Усопшего в парадном облачении положили в гробницу, чтобы наутро провести церемонию передачи символов власти новому царю, но наш найденыш, (к слову сказать, весьма ловкий вор), ночью пробрался в эту гробницу и вынес оттуда все самое ценное…
Кресс расхохотался.
- Попросту говоря, он оставил беднягу Сона в одной нательной рубашке!
Слушатели невольно содрогнулись. Живой глаз Одинга вспыхнул нехорошим огнем, и Табхаир, понимая что может за этим последовать, поспешил вставить:
- Это было очень неосмотрительно! Красть подобные вещи глупо. Символы власти не игрушки – кому попало они не даются. И владеть ими, не имея на то права, опасно!
- Верно, верно, - закивал Кресс. – Тот воришка кончил очень и очень плохо. Говорят, умер какой-то ужасной смертью. Но мне-то что? Я этих штук не крал…
- И все же ты владел ими не по праву, - наставительно начал Табхаир, но тут, наконец, взорвался Одинг.
- И ты плохо кончишь! – прогремел он. – Великий Китион и пяти минут не стал бы слушать того, что мы здесь выслушиваем! За все дела твоих предков и твои собственные тебя ждет такой же позорный конец, какой был у твоего отца и деда!
Бывший конунг роа-радоргов даже потянулся к мечу, но Табхаир, криво улыбаясь, положил ему руку на плечо и крепко его сжал. Судя по тому, как побелели костяшки пальцев, старец вложил в этот жест всю свою силу.
Брови пирата сурово сползли к переносице.
- Почему это я плохо кончу? – спросил он с нарастающей угрозой в голосе.
- Ты просто не привык к тому, как выражается великий ас роа-радоргов, - быстро сказал Табхаир, продолжая сжимать плечо брата. – Он воин и суров в речах чрезвычайно
- И все же, пусть объяснится, - пират продолжал хмуриться. – Я не позволю трепать имена моих отца и деда! Да, они не умерли тихо и мирно в своих постелях, но они пали в сражении! И тебе, Одинг, как воину, такая смерть должна казаться почетной!
- Их поразили в спину, - немного тише, но с прежней злостью в голосе сказал Одинг. – Для воина нет смерти позорней! И поделом им!
На Табхаира было жалко смотреть. Нафину показалось, что он готов ударить брата, лишь бы заставить его замолчать, и юноша решил вмешаться. Благо, долгое общение с Табхаиром его кое-чему научило.
- Ты обязан знать, Кресс, - веско, как и положено посланнику высших сфер, сказал он, - вор, укравший символы власти должен был пасть от руки Надамигма! И эта же рука должна была эти символы вернуть. Раз ничего подобного не произошло, гнев ваннаанских богов обратился против твоего рода.
Пират изумленно уставился на Нафина.
- Где же ты раньше был? – спросил он почти обиженно. – С той поры лет сто прошло!…
- Что такое сто лет для богов, - тонко улыбнулся Табхаир, убирая руку с плеча Одинга, и, взглянув на Нафина, благодарно прикрыл глаза.
Кресс покосился на него, потом перевел взгляд на корону.
- Жаль, очень жаль, - пробормотал он. – Вещица знатная… Ну, да ладно! У меня, в конце концов, и без неё много чего останется.
Забота мгновенно сползла с его лица. Засияв улыбкой пират подхватил кубок и залпом его осушил., а утираясь рукавом, заметил жмущегося неподалеку одного из своих людей. Тот изо всех сил старался привлечь к себе внимание, и Кресс, сказав чтобы продолжали есть без него, пошел узнать, что случилось. Он выслушал то, что говорил пират, расхохотался, крикнул старцам, что скоро вернется и быстро пошел в сторону леса.
Едва хозяева Острова отошли, Табхаир повернул серое от гнева лицо к Одингу и зашипел:
- Ты что себе позволяешь!!! С ума сошел! Устроил тут истерику! Ешь с его стола, собираешься плыть на его корабле и не можешь удержаться от дурацких замечаний! Кто тебя просил влезать?!…
- Никто! – рявкнул Одинг. – Я сам себе хозяин! И с этого стола, если ты заметил, уже давно ничего не беру, в отличие от тебя! Может, конечно, ты и умный, Табхаир, может, и ловкий, но мне бы за такой ум было бы стыдно!
- Ну и стыдись себе, только молча! Я не намерен закончить жизнь на этом Острове! А пират меня вывезет, или не пират – не важно! Кстати, он действительно потомок Китиона, нравится тебе это, или нет! И гораздо более близкий, чем я думал вначале. Лева выдал племянника за своего сына!… Помнишь, Нафин, я рассказывал вам с Видаром грустную историю о Литоне? Выходит, он не утонул. Интересно, что побудило его стать пиратом?…
- А ты у своего нового друга спроси, - проворчал Одинг. – Он тебе с радостью всё про их гнусности расскажет.
- Скорей он тебе крылья пообрывает, если не замолчишь! И, уверен, у потомка твоего обожаемого полководца это отлично получится!
- Хотел бы я посмотреть, - набычился Одинг.
- Я бы тоже очень хотел на это посмотреть…
- Да тише вы! – оборвал старцев Нафин. – Кресс возвращается.
Пират грациозно, словно танцор, перепрыгнул через поваленные деревья, подошел к ним и снова развалился на ковре.
- Вот глупцы! – весело сказал он. - Отвели вам одно помещение со слугами! Хорошо, что мой кормщик оказался не дурак и пришел сказать, иначе, вышло бы конфузно!
Он снова расхохотался, и Табхаир, который успел таки напоследок ткнуть Одинга в бок со словами: «сиди молча!», решил воспользоваться случаем, чтобы сменить тему и не дать вернуться к прерванному опасному разговору.
- Скажи-ка нам, Кресс, потомок Китиона Надакома Надамигма, тебе ли, или кому-то из твоих предков пришла в голову идея устроить тайник для сокровищ на этом острове? Что за хитроумный умелец делал механизм? И, как удалось притащить сюда такой огромный сундук, да еще набитый сокровищами?
Пират радостно оживился.
- Это была идея моего отца – пиратского императора Мадога! Чудесная, надо заметить, история! Лева к тому времени уже лет двадцать, как умер от черной болезни – сломал ногу, неудачно спрыгнув на захваченный корабль, - и Литон остался полновластным хозяином и обоих кораблей, и всех сокровищ. Их тогда еще возили за собой, в трюмах, и моего деда заботил только вопрос о наследнике. Заводить семью при нашей жизни большая глупость! Но великая Сохмат и тут явила свою милость.
На острове Шад-Хамосе у деда как-то была одна подружка. Он несколько раз навещал её, но потом охладел и уже довольно долго и носа не казал. Каково же было его удивление, когда старый пират, начинавший еще с Лева на гуфе, сказал ему, что на Шад-Хамосе растет мальчик, удивительно похожий на Литона. Дед поспешил лично удостовериться и буквально обомлел – просто одно лицо! Мальчишке на ту пору сравнялось всего четыре года, а он уже был удивительно красив. Мы, Надамигмы, все такими рождаемся…
Кресс сказал об этом спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, и слушатели, взглянув на него, вынуждены были признать, что тут он действительно прав.
- Разумеется, Литон мальчишку забрал и стал воспитывать, как положено. Маленькому Мадогу пиратская жизнь ужасно понравилась. К пятнадцати годам он управлял судном получше иных капитанов, за что дед, не колеблясь, отдал ему один из кораблей. А тут как раз возникла проблема с сокровищами. Их накопилось уже так много, что таскать за собой стало неудобно. Поначалу все ценности оставляли у надежных людей на Шад-Хамосе. Заказали огромный сундук и все, что добывали, свозили туда. Но Шад-Хамос такое место, где проходимцев не счесть. С какими бы предосторожностями не проникали туда люди Литона и моего отца, а слушок о привозимых сокровищах скоро по острову пополз. Вот тогда-то отец и предложил перевезти сундук сюда. Он же придумал и то, как это сделать.
На кораблях умельцев хватало, и Мадог велел им соорудить нечто вроде двух келеков, соединенных наподобие короба. Внутри этот короб выстлали старыми парусами и хорошенько их просмолили, потом закачали туда воду, чтобы все сооружение притопилось, а на поверхности остался лишь верхний келек.
Сокровища хранились в крепком сарайчике на берегу, достаточно близко к воде. Чтобы подогнать «короб» как можно ближе прорыли глубокую яму, и осталось только решить, как затащить на него сундук. Всем это казалось непосильной задачей, но только не моему отцу. По ширине сундука, от сарая до воды, он приказал проложить два ряда прочных брусьев с выемками, в которые, как в гнезда, укладывались каменные шары от метательных машин. Сундук обвязали веревками и протащили по брусьям с шарами с невероятной легкостью! Те шары, по которым сундук уже проехал, вынимали и подкладывали вперед, так что их и понадобилось-то совсем немного. А дальше – и того проще! Когда груз был уже на «коробе», воду из него откачали, сооружение всплыло, и его, при помощи багров и шести гуфов, без труда дотащили до кораблей. Там уже ждали канаты с прочными креплениями, которые прикрепили к краям «короба». Корабли «зажали» сооружение с двух сторон и плыли так до самого Острова.
А здесь уже вовсю кипели работы! Целый месяц абхаинский мастеровой обустраивал пещеру, уверяя, что тайник выйдет не хуже чем святилище самого Табхаира в Тангоре…
Кресс игриво подмигнул старцу.
- Ведь не хуже, а, Табхаир?
- Не хуже.
- То-то! – разбойник удовлетворенно щелкнул языком. – После этого пираты стали буквально боготворить моего отца. Его слава так выросла, что даже Литон начал завидовать успеху сына. А тот вдруг, ни с того, ни с сего, страстно захотел повидать мать, о которой раньше почти не вспоминал. Сказал, что нехорошо это – столько раз наведываться в Шад-Хамос и ни разу её не проведать. Литон был очень удивлен, но он удивился еще больше, когда Мадог стал настаивать на совместной поездке. Да еще так настойчиво, что деду ничего другого не оставалось, как согласиться.
Переодевшись простыми мореходами, они отправились вдвоем, прихватив с собой только кормщика с корабля Мадога.., но, увы, вернуться Литону уже не довелось. В одном из прибрежных притонов дед ввязался в пьяную драку, до которых был очень охоч, и кто-то всадил ему в спину здоровенный тесак!
Кормщик уверял, что видел такой тесак у Саркара – литиайского пирата. Он недавно появился в наших водах, но уже изрядно мешал Литону с Мадогом, перехватывая корабли с неплохой добычей. Был Саркар и в притоне во время драки, а за мгновение до того, как Литону пасть, кормщик видел, как он выскочил наружу.
Само собой, подобного Мадог не стерпел. Он медлил с отмщением ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы похоронить Литона по всем пиратским законам. Но, едва тело деда скрылось под водой, отец тут же дал команду сниматься с якоря.
Саркара они нашли быстро, и так же быстро расправились с ним и его людьми. Мадог был так взбешен, что снес наглецу голову, не дав ему проронить ни слова! Многие это потом осудили, потому что считали, что злодей, убивший собрата по ремеслу подлым ударом в спину, должен был закончить жизнь в позорной петле. Но благородное желание отомстить за отца сочли достаточно веской причиной, чтобы пренебречь условностями. И к блистательной славе моего отца добавилась еще и эта победа! Она же положила начало целой империи, созданной Мадогом… Дело в том, что все захваченные корабли пираты обычно топят. Но корабль Саркара отец топить не стал. Он объявил его своим и отдал под команду тому самому кормщику, который ходил с ним и Литоном в Шад-Хамос. И все последующие крупные суда он тоже не топил, раздавая их наиболее верным людям. Таким образом, у Мадога скоро образовался собственный флот. Сокровища в сундуке множились и множились, так что их в скорости пришлось рассортировать. На Острове осталось лишь самое ценное, все же остальное отец пустил в оборот и, первым делом, скупил Шад-Хамос. Островок, конечно, не самый большой, зато вся пиратская мелюзга, привыкшая испокон веков становиться там на прикол, была теперь у отца вот где!…
Кресс сжал кисть руки в мощный кулак и потряс им перед слушателями.
- Мадога боялось все побережье! Лева гордился бы им, как достойным продолжателем его дела, но случай… Ох уж этот случай! Видно, прав ваш парень – не угодили мы чем-то богине… Короче, случилось так, что на одном из захваченных кораблей отец увидел девушку небывалой красоты. Она была так хороша, что в первую минуту ему почудилось, будто сама Сохмат снизошла в земном обличье, чтобы явить свою милость. Но это была не Сохмат! Девушку звали Виросса, и, хотя впоследствии она стала моей матерью, не могу не признать, что было в ней что-то от ядовитого цветка! Отца словно отравили этой любовью! Он совершенно потерял голову, во всем потакал своей избраннице и делал только то, что не вызывало недовольства на её прекрасном лице. А уж когда на свет появились, сначала я, а чуть позже моя сестра Ярами, стало совсем худо! Мадог, бесстрашный Мадог, начал избегать крупных сражений! Позорно уходил подальше от торговых путей, если узнавал, что купеческие суда идут с охраной, и вскоре впал в такую благость, что вообще перестал на кого-либо нападать!
Конечно же, его люди были недовольны. Негодование зрело в них очень долго, пока, наконец, не случился первый бунт. Я к тому времени уже достаточно подрос, чтобы осознавать – моего отца хотят свергнуть за то, что он превратился в безвольную тряпку, о которую вытирала ноги женщина! По сей день помню, каким потерянным и жалким стоял он перед командой! Как позорно затрясся, когда старший кормщик с его корабля объявил от имени всех, что, если Вироссу с детьми Мадог не ссадит на берег, то они сами вышвырнут их за борт!… Ах, до чего же мне было тогда стыдно! Я даже страха не ощущал – только обиду на отца, бросившего свое величие под ноги матери! Но еще обиднее стало, когда он подчинился воле команды и, глотая слезы, пошел объявить Вироссе, что им нужно расстаться. Как же возненавидел я всех этих людей, унизивших отца! Я смотрел в их лица, запоминал и мысленно давал себе клятву отомстить за его унижение!
И случилось чудо! Богиня Сохмат услышала мою клятву! В последнюю минуту старший кормщик решил, что меня все же лучше оставить на корабле. «Великому Мадогу нужен преемник», - сказал он, ухмыляясь. Но я уже тогда понял – они хотят иметь заложника, чтобы и дальше влиять на отца.
Прощание с матерью было ужасным! Садясь в гуфу, чтобы покинуть корабль, она сказала, что Мадог её больше никогда не увидит, и отец зарыдал прямо при всех. Думаю, если бы меня не оставили, он бы уплыл вместе с ней.., хотя, куда ему было плыть? Он был слишком знаменит, чтобы выжить на берегу… Но, как бы там ни было, а вышло так, как вышло. Конечно, отъезд матери и сестры ничего не дал, кроме того, что мы снова стали нападать на торговые караваны, но разве это были прежние лихие дни?! Отец совершенно сник, стал ко всему безучастен, и всеми делами предоставил распоряжаться совету капитанов своей «империи», да старшему кормщику. А эти тупоголовые бездари сразу же начали ссорится и бороться за первенство. Вот-вот могла случиться заварушка между своими, и тогда я понял, что пришла пора действовать.
Все это время я держался в тени, общаясь, в основном, с простыми пиратами. Они полюбили меня. Жалели и частенько говорили, что дух прежнего Мадога возродился бы во мне, будь я постарше и получи власть в свои руки. А тут, как раз и случай представился. Из Литиайи вышел большой караван торговых судов, на который совет капитанов решил напасть. Мой отец, как обычно, собирался отсидеться в своей каюте, но я уговорил его взять меч и поучаствовать в сражении. Он послушался, однако в бою кто-то поразил его в спину.
Когда все закончилось, совет капитанов и кормщик объявили, что отца убил кто-то из литиайцев, но я дождался дележа добычи, где, как принято, присутствуют люди со всех кораблей, и сказал, что отец был убит своими. Это многих потрясло. Хоть Мадог и превратился в жалкое подобие самого себя, но для простых пиратов он, по-прежнему оставался «императором». Все закричали, требуя назвать имя убийцы, я же молчал и смотрел только на старшего кормщика. Он правильно понял мой взгляд. Вскочил, стал орать, что «щенок врет, чтобы очернить его и совет капитанов», но речь свою так и не закончил. Тело отца лежало между нами. Я выдернул меч из его спины и снес старшему кормщику голову…
Кресс усмехнулся, но не весело, как обычно, а напряженно и зло.
- Я снес её одним ударом.., даже странно, как это у меня тогда получилось… А потом показал всем клинок в своей руке. Его не трудно было узнать – старший кормщик вырезал свое имя на рукояти… Тут, правда, один из капитанов стал доказывать, что видел, как перед боем кормщик везде искал свой меч, но не нашел и взял другой… Тогда пришлось заставить замолчать и его. Остальные же быстро пришли в себя и склонились передо мной, как положено. Я честно разделил добычу, отдал необходимые распоряжения относительно похорон отца и с тех пор стал полновластным правителем империи Надамигмов по праву наследования! Хвала Сохмат! Это она не дала изгнать меня с корабля, она вложила в мои детские руки силу взрослого мужчины, она же хранит мой род в величии и славе!…
Кресс даже приподнялся, воодушевленный собственным рассказом. Но тут раздался тихий голос Углета:
- А, что же случилось с твоей матерью?
Пират даже не сразу понял, о чем его спрашивают.
- С матерью? – изумленно переспросил он. – Не знаю. А, что с ней может случиться? Наверное, все хорошо… Она не из тех женщин, которые дают себе пропасть. Да и отец, как я подозреваю, сумел при прощании передать ей кое-что из нашего сундука. Я не досчитался в нем многих драгоценностей…
Кресс тяжело вздохнул, явно сожалея о пропаже, но вдруг со стороны леса донесся протяжный звук.
- О! – пират поднял вверх палец и вскочил на ноги. – Это сигнал с корабля. Значит, все готово к отплытию. Давайте, поднимайтесь, зовите своих слуг и, милости прошу на борт «Демона ночного ветра»!
Он прошагал прямо по ковру, между расставленных блюд, небрежно бросив через плечо:
- Оставьте все, как есть. Мы потом заберем.
Старцы неохотно поднялись, еще не придя в себя от неприятного рассказа Кресса.
- Ну и манеры у этого мерзавца, - проворчал себе под нос Табхаир. – Он что же думал, что мы кинемся здесь все убирать?… Даже не пропустил нас вперед.., заставил тащиться следом, точно мы одни из его пиратов…
- Ничего, ничего, - шепнул ему на ходу Нафин. – Зато мы, кажется, целы и покинем, наконец, этот остров.
- Да, да, целы.., - рассеянно повторил Табхаир, тщетно пытаясь приноровить свою величавую поступь под быстрые шаги Кресса, - но, клянусь своим возрождением, поведение этого бандита мне совсем не нравится.
Им пришлось идти через весь остров, потому что пиратский корабль стал на якорь со стороны «затылка». Кресс пояснил на ходу, что так безопаснее. С той поры, как мореходы из Дальних земель привезли сюда дальнозоркие трубы, место расположения сундука с сокровищами приходилось тщательно скрывать. Врагов у продолжателя дела Надамигмов хватало. Наглая молодежь буквально наступала на пятки. А ну, как такой вот наглец возьмет, да и отследит через дальнозоркую трубу путь следования корабля Кресса. А потом, чего доброго, наведается на Остров!… Нет уж, пусть лучше с самого начала не знает, с какого бока искать…
- Нафин, послушай, Нафин…
Углет, до сих пор предпочитавший хранить молчание, догнал юношу и, под громкий голос без умолку болтающего пирата, тихо спросил:
- Скажи, пожалуйста, тебя не настораживает поведение этого… Кресса?
- А, что в нем не так?
Углет пожал плечами.
- Не знаю, что-то меня настораживает. Он слишком веселый и слишком развязный. Мне кажется, Табхаир зря ему так доверился. Я бы поговорил с Одингом, но он уж очень горяч…
- Табхаиру поведение Кресса тоже не нравится, - заметил Нафин.
- Вот видишь! Если он поверил, что имеет дело с богами, то почему ведет себя так? А, если не поверил?… Не завезет ли он нас куда-нибудь не туда? Помнишь, что говорил Чар? Для такого, как Кресс, велик соблазн пленить трех богов. Сам он нам мог и не поверить, но перед другими похваляться станет. Понимаешь, что я хочу сказать?
- Понимаю.
Нафин задумчиво закусил губу.
- Думаю, ты прав. Такое вполне может быть. Сокровища остались на Острове, и, рано или поздно, пираты их сами отыщут. Зато абхаинский Шапур, ради утверждения собственной власти, будет очень рад получить Табхаира, да еще в качестве пленника знаменитого пирата… Пожалуй, стоит предупредить и его, и Одинга, а на корабле смотреть в оба! Другого выхода у нас сейчас нет…
Нафин хотел еще что-то прибавить, но заметил, что идущий чуть позади Хама напряженно прислушивается к их разговору. Юноша едва заметно повел глазами, указывая на него Углету, и оба ореля, словно по уговору, замолчали. Кавестиор скоро подотстал, но перед глазами Нафина еще долго стояло его лицо. Было в нем что-то такое, что вызывало нешуточную тревогу.
Кресс первым выскочил на опушку леса. Берег здесь был пологим, не то что с другой стороны, и совсем близко, в нескольких шагах, уже плескалось море, мягко раскачивая несколько деревянных лодок с плоскими крышами. Гребцы, сидящие в них, при виде Кресса разразились приветственными криками.
- Хо-хо! – прокричал в ответ пират и гордо повернулся к остальным: - Ну, вот мы и пришли. Познакомьтесь с «Демоном ночного ветра»!
Все посмотрели туда, куда он указывал, и не смогли сдержать восхищенного вздоха.
Да, Крессу было чем гордиться!
На голубой глади освещенного солнцем моря застыл корабль, наверное, самый прекрасный на свете. Своим алым парусом, сплошь расшитым золотыми нитями, и тремя рядами тонких весел по каждому борту он, скорее, напоминал великолепную гигантскую птицу, севшую передохнуть на волнах. Изящный изгиб кормы украшал золотой гребень; золотом были отделаны и борта, выкрашенные в пурпурный цвет. Но строгость и простота украшений, которые в любом другом месте могли показаться излишествами, здесь была очень к месту и только подчеркивала красоту линий «Демона».
- В жизни не видел ничего прекраснее! – прошептал потрясенный Чар.
Он так был ошеломлен видом чудесного корабля, что, выполняя команду Кресса «грузиться в гуфы по двое», сел в одну лодку с Нафином, невзирая на призывные жесты Нерта, которому пришлось таки довольствоваться обществом Хамы. И всю дорогу не закрывал рта, отдавая должное величине судна, его оснастке и обилию палубных построек. Когда же поднялись на борт, запас восторженных слов в Чаре словно иссяк, и несчастный капитан от восхищения совершенно онемел, хотя, по мнению Нафина, вблизи вид прекрасного судна очень портили сваленные повсюду тюки и какие-то короба.
Пираты встретили Кресса многоголосыми приветствиями и радостными криками. Видимо здесь собрались головорезы из разных мест, потому что, слушая их поздравления по поводу неожиданно открывшегося родства с Китионом, Нафин разобрал и абхаинский, и уисский, и несколько незнакомых наречий. Кресс же, надо отдать ему должное, всем отвечал на их языке.
На «богов» команда отреагировала куда как спокойнее. На них смотрели с любопытством, но почтения выказали немногим больше того, какое было бы оказано какому-нибудь капитану с любого другого пиратского корабля. Нафин заметил, что Табхаир тоже обратил на это внимание и остался очень недоволен.
Однако, недовольство это быстро прошло, едва Кресс показал старцам помещение, которое для них приготовили. Такой роскоши не было даже в Тангорском святилище! Дивными коврами ручной работы, на которые в Тангоре не всякий осмелился бы ступить, здесь был выстлан не только пол, но и обиты стены. И уязвленный старец никак не мог решить – оскорбляться ли подобным варварством, или все же польститься оказанной честью.
Одинг тоже чуть было не пришел в восторг от дивных шкур, выстилавших ложа и от великолепных щитов с причудливой гравировкой, навешанных на ковры в качестве дополнительных украшений. Но, к счастью, конунг вовремя опомнился и снова сдвинул, разлетевшиеся было брови.
Единственным из «богов», кто не скрывал своего потрясения, был Углет. На одной из стен он увидел огромное зеркало и неподвижно застыл перед ним.
Табхаира размеры столь ценной вещи тоже впечатлили, но, скрывая свои подлинные чувства, старец бросил Крессу, как можно беспечнее:
- За этакое зеркало какой-нибудь правитель отвалил, наверное, полстраны.
- Да уж, никак не меньше! – хохотнул пират. – Зеркало было на этом корабле, когда я его захватил.
Брови Табхаира любезно приподнялись.
- И, кто же плавал на таком великолепии? – осведомился он. – Полагаю, кто-то не ниже Нермаильского Владыки? Только ему по силам подобная роскошь.
Кресс расхохотался.
- Он самый! Но ты, Табхаир, хоть и бог, а здесь немного ошибся – не плавал Нермаильский Владыка на этом корабле! Не успел! «Демона» строили на Литиайских верфях и так раструбили повсюду, что это будет всем кораблям корабль, что я не мог его пропустить! Дождался, когда станут перегонять Нермаилам, и отнял. Бедный Владыка так и не увидел своего судна, в которое вложил несметные богатства. Удивляюсь, как он это пережил!… Зато мои ребята здорово повеселились, когда он выслал в погоню свой флот. Знатные вышли гонки! Но на свете нет корабля, способного догнать «Демона», и долго еще не будет!
Тут из недр величественного судна донесся глухой удар, и весла по обоим бортам взметнулись над водой.
- Отплываем, - сказал Кресс, сразу став серьезным. – Я вас покидаю, но оставляю своего человека. Если что-то нужно – говорите ему. Ваших слуг разместили по другому борту, но я бы советовал и им, и вам поменьше выходить на палубу. Пираты народ крайне любопытный. Могут засмотреться и забыть о своих обязанностях.
С этими словами он быстро ушел, а на его месте возник хмурого вида долговязый пират, вооруженный с ног до головы. Сурово всех осмотрев пират, не говоря ни слова, плотно закрыл крепкую дверь, украшенную медными заклепками и бронзовыми головами диковинных животных, и, судя по шагам, стал прохаживаться перед ней взад-вперед.
- Это еще что такое?! – вспылил Одинг. – Почему это я не должен выходить на палубу? А, если мне захочется, я, что же, не смогу этого сделать?! Может, этот головорез нас еще и запер?
Бывший конунг подскочил к двери и пару раз пнул её ногой.
- Так я и знал! – взвыл он и, обращаясь к Табхаиру, гневно спросил: - Ну, что ты теперь скажешь, любитель родственных связей? Твоя хваленая память не подсказывает тебе, на что все это похоже?!!!
- Нет, не подсказывает.
- В таком случае, она ничего не стоит! Мы – самые настоящие пленники! И еще неизвестно, куда этот бандит нас завезет!
- Ну, началось! – закатил глаза Табхаир. – Если бы Кресс держал нас в качестве пленников, никто не мешал ему сообщить об этом, едва мы ступили на борт…
- Не волнуйся, еще сообщит!
- Но тебе-то чего переживать? Твой бесценный меч при тебе. Махнешь им пару раз, снесешь две-три головы и дашь нам возможность улететь.
- Отсюда далеко не улетишь, - пробурчал Одинг.
- А я и не говорю, что отсюда. Подождем, когда Кресс подвезет нас поближе к берегу, и тогда удерем. А? Чем плохо?
- А, как же Чар с Нертом и Хама? – спросил Нафин. – Они летать не умеют.
- Хама откупится, у него есть чем, а Чар с Нертом… Кто знает, может, на этаком-то корабле им тоже захочется попиратствовать…
Углет, оторвавшись, наконец, от зеркала, укоризненно покачал головой.
- Тут ты неправ, Табхаир. Мы не должны бросать в беде тех, с кем нам выпало переживать несчастья. Хотят они остаться с пиратами, или не хотят – решать им, а наше дело, спасая себя, спасать и их тоже.
- Ладно, ладно! – махнул рукой Табхаир. – Не захотят – не останутся. Но, раз уж вы все так дружно критикуете и мои слова, и мои действия, то, может, кто-нибудь предложит что-то более разумное? А? Чего молчите? Нет желающих пораскинуть мозгами? Вижу – нет. Тогда и не возмущайтесь без толку! То, что нас заперли еще не самое страшное. Когда-нибудь откроют. Главное – мы выбрались с Острова и плывем к берегу. И, раз уж ничего дельного предпринять не можем, то давайте тихо и мирно подождем того, что будет дальше.
С этими словами старец улегся на ложе, демонстративно отвернувшись к стене. Одинг вытащил меч из ножен и тоже улегся, крепко держа его за рукоять. Прошло совсем немного времени, и Нафин с Углетом услышали мощный храп роа-радорга, сопровождаемый монотонным сопением абхаинского бога.
Нафин тоже хотел последовать их примеру, но сон не шел. Закинув руки за голову, он поудобнее разложил под собой крылья и стал наблюдать за Углетом.
Старик никак не мог отойти от зеркала. Даже придвинул маленькую скамеечку и сел на неё, чтобы удобнее было смотреть.
- И, что ты там высматриваешь? – тихо спросил юноша. – Не узнаешь сам себя?
- А я себя никогда и не видел, - чуть улыбнулся Углет. – Только руки узнаю, а все остальное… Даже странно – вот немного Одинга, немного Табхаира, и, в то же время, это я… Но мне никак не удается это осознать. Сейчас я говорю, а он повторяет; смотрю, и он смотрит тоже… Но, если я уйду, что тут останется?… Вон там виден край нашей двери. Если бы можно было в неё выйти здесь, то окажешься на пиратском корабле. А куда выходят ТАМ? Неужели на такой же корабль?…
- Не знаю, - пожал плечами Нафин. – Наверное, этого никто не знает.
- Жаль, очень жаль, - вздохнул Углет. – Мне это очень интересно.
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/10/1486