- О-хо-хо! – воскликнул он. – Все уже встали, и только мальчик спит. Что ж, давайте, будите его. Я принес воду, сейчас быстренько сварим рыбу с овощами и поедим.
- Рыбу! – скривился Табхаир. – Опять рыба. Еще немного такой жизни, и в придачу к крыльям, мы обрастем чешуей!..
Нафина удалось разбудить с большим трудом. Юноша никак не мог толком проснуться. Без конца клевал носом, бестолково путался под ногами, пытаясь помочь орелям готовить еду, и, в конце концов, едва не опрокинул котелок, уже подвешенный на огонь.
Тогда Нанн посоветовал ему сходить окунуться в море, а сам обратился к братьям:
- Ну что, вспомнили что-нибудь?
Старцы вкратце пересказали то, о чем уже успели поделиться друг с другом, и снова задались вопросом, где может находиться таинственное «перекрестие».
Слушая их Нанн тоскливо следил за Нафином, плещущимся возле самого берега и подозрительно часто моргал.
- Полагаю, я должен уйти с вами? – спросил он, когда в разговоре наступила пауза.
- Конечно, - ответил Табхаир, - мы же должны быть все вместе.
- И бросить все это, да?
Никто из орелей не ответил. Тоска в глазах Нанна собралась в две увесистые слезы, которые медленно потекли по щекам. Сряхнув их старик опустился на скамью и бессильно уронил руки на колени.
- До меня только теперь дошло, что это место придется оставить, - сказал он печально.
- Все мы, кроме Углета, оставили дорогие сердцу места. Но даже ему есть о ком сожалеть, - заметил Одинг.
Отшельник закивал.
- Я понимаю, понимаю… Конечно же, пойду с вами… И даже догадываюсь, куда мы должны отправиться, потому что размышлял об этом все утро, пока ходил за водой.
- И, куда же? – спросил Табхаир.
- В Ваннаану.
Слезы упорно не хотели сдаваться, поэтому Нанн встал, отошел к котелку, помешал в нем большой деревянной ложкой и, когда немного успокоился, снова вернулся к братьям.
- Там сейчас, как нигде перекрестились радость и печаль, - продолжил он. – С одной стороны случилось великое чудо – вернулся древний перстень царя Сона. Но, с другой, ваннаанцы лишились последней надежды отыскать вторую реликвию и очень скорбят. Вы ведь слышали их легенду об утраченных символах власти?
- Слышали, - ответил за всех Табхаир, несмотря на то, что Углет отрицательно покачал головой. – Но неужели перстень и вправду вернулся?
- Да. Мне рассказали об этом внучки моей сестры. Говорят, что, едва новость разнеслась по округе, как в Заретан по тракту без конца стали идти люди, чтобы взглянуть на него. Перстень выставили на всеобщее обозрение, и он, день ото дня сияет все ярче!
- Как же получилось, что он вернулся?
- Рыбаки из местечка Байи, что лежит за Гнилым лесом, выловили диковинную рыбину с телом ящерицы, зубами крокодила, каменными плавниками и отростками на голове в виде короны. Её закоптили, чтобы не испортилась, и поднесли в дар проезжающему мимо вельможе из Тафры. Это город, что лежит на юге Ваннааны и граничит с Уиссой. Этот вельможа не осмелился съесть такую диковину сам. Он отправился дальше, в Заретан, где подарил рыбину правящему князю… Вся знать собралась, чтобы поглазеть на чудо и отведать его. Но, когда все уже сидели за столами в нетерпеливом ожидании, из кухни в великом волнении прибежал повар и выложил перед князем древний перстень. Он нашел его, вспарывая рыбе брюхо.
Табхаир, слушавший очень внимательно, удовлетворенно хмыкнул.
- И потому теперь, - продолжал Нанн, - в Ваннаане готовятся к большому празднику, в честь возвращения перстня. Ждут только, когда он окончательно вернет свой неземной свет, и тогда начнут праздновать. Уверен, что ионтахи не пропустят такого случая. Они стараются успеть даже на самые обычные торжества, а уж подобные празднества случаются редко и послужат хорошей приманкой. Для ваннаанцев это особенный случай – они надеются, что возвращение перстня послужит хотя бы тому, чтобы были изгнаны все захватчики, поработившие страну.
При этих словах хмыкнул Одинг, но, в отличие от брата, недоверчиво.
- Однако, перстень – это лишь пол дела. Если вы знаете легенду, то понимаете, что нужна еще и корона Ваннаанских царей, украденная вместе с ним. Только соединившись вместе они дадут стране то, чего она так жаждет – единовластного, могущественного и мудрого правителя!.. Но увы! Корона, кажется, утеряна навсегда. Судя по тому, что перстень нашли в рыбе, которая, скорей всего, подобрала его на морском дне, то и корона покоится где-то там же. И вряд ли найдется рыба, способная заглотить её, чтобы доставить прямо к столу Заретанского владыки.
- И в этом вся их печаль? – спросил Углет.
- Конечно! – воскликнул Нанн. – А разве мало? С тех пор, как реликвии пропали, Ваннаана ни одного года не жила спокойно! От людей, которые заходят ко мне, я знаю, что и по сей день там не прекращаются всевозможные волнения. Помимо внешних завоевателей, страну раздирают на части её же собственные князья. Город воюет с городом, сосед с соседом. Время от времени какая-нибудь провинция начинает претендовать на звание столицы, и затевается новая война. В этом хаосе появление перстня было единственным событием, из-за которого не случилось междоусобицы, потому что по древней легенде находится он должен только в Заретане!.. Поэтому я и говорю, что радость и печаль там перекрестились. Перстень-то найден, но, своим появлением, он доказал, что корону найти уже не удастся. По-вашему это недостаточный повод для печали?
- Ну-у-у, - протянул Одинг, - печаль-то небольшая. Правда, Табхаир?
Старец поджал губы и сделал непроницаемое лицо.
- Ты же отдашь им корону, раз нам все равно идти в Заретан? – спросил Углет.
- Как, корону? – подскочил Нанн. – Она, что, у вас?!!!
- Да, у меня, - важно произнес Табхаир. – Но я не уверен, должен ли её отдавать. Два поколения выросли среди войн и раздоров – это могло изменить ваннаанцев настолько, что никакая реликвия не поможет. Только хуже сделает, потому что, обретя её, ваннаанцы решат, что теперь им все можно. Нет, уж лучше я сначала удостоверюсь, что они достойны, и только потом отдам корону. А вас попрошу не давить на меня по этому вопросу, и даже не заговаривать о нем, пока я сам все не решу!
- Уж ты решишь, - проворчал Одинг. – Скажи лучше честно, что тебе жалко её отдавать. Зная тебя, мы это поймем скорее.
- Зная меня!!! – вспылил Табхаир. – Да много ли ты обо мне знаешь?! Мне эта корона сто лет не была нужна, и еще столько же нужна не будет! А, вот интересно, что ты сам запоёшь, когда я напомню, что, получив реликвию, ваннаанцы первым делом погонят твоих роа-радоргов с захваченных земель?!
- Моих роа-радоргов?! Погонят?! – побагровел Одинг. – С какой это стати? Мы вернули себе земли, которые ваннаанцы захватили, воспользовавшись нашей разрозненностью когда-то и слабостью, не более того! Их новый мудрый царь и сам это признает!
- Ха-ха! Размечтался! Как раз таки новый и погонит! И еще и от ваших земель чего-нибудь прихватит…
- Ах ты!.. Да я тебя за такие слова!..
- Опять ругаетесь? – раздался насмешливый голос.
Нафин бодрый и посвежевший, с подсыхающими волосами и крыльями, остановился возле старцев.
- Что не поделили на этот раз?
- Да вот, Табхаир не хочет отдавать Ваннаанскую корону её князьям, - поябедничал Одинг. – И моих роа-радоргов поносит!
Табхаир фыркнул.
- А мы что, идем в Ваннаану? – спросил Нафин.
- Да, - ответил Нанн. – Пока тебя не было, мы тут кое-что обсудили, решили, что пятого брата следует искать среди ионтахов, и думаем идти в Ваннаану, на их праздник в честь возвращения перстня царя Сона. Скорей всего, ионтахи тоже туда придут.
- Так перстень вернулся?! – Нафин от изумления разинул рот и выпучил глаза. – Ну и ну! Табхаир, ты же совершил настоящее чудо!
- Какое чудо? – нахмурился Одинг. – Он что, и к этому руку приложил?
- Ну да! Когда мы нашли сундук с пиратскими сокровищами, Табхаир сразу узнал корону и перстень. Рассказал, что всегда мечтал, как и древний царь Сон проверить, не врут ли старинные легенды, взял перстень и бросил его в море!.. Но, как же так получилось, что он вернулся?!
Табхаир раздраженно поднялся со скамьи, на которой сидел.
- Хватит болтать о ерунде! Как перстень нашелся тебе вон пусть Одинг расскажет, а у нас есть вопросы поважнее. И, кстати, первый из них, когда мы, наконец, поедим?
Нанн охнул, бросился к котелку, снял с огня, снова помешал, попробовал, что получилось, облегченно выдохнул и повернул довольное лицо к братьям:
- Хвала Ахар-О-Здра, ничего не переварилось!
Все тут же разобрали приготовленные чашки, разлили в них дымящуюся похлебку и сели трапезничать.
- Кстати, Табхаир, - сказал Одинг, активно орудуя ложкой, - давно хотел тебя спросить, но все как-то не получалось. Что за карту ты передал Чару? И эти твои намеки Хаме, что сокровища он, якобы, не найдет? Ты это просто так сказал, или на самом деле их перепрятал?
Табхаир высокомерно посмотрел на брата.
- Твоя манера говорить и есть одновременно не слишком учтива, и лично меня очень раздражает. Но, принимая во внимание твою грубость и неотесанность во всех начинаниях, я закрою на это глаза и соблаговолю ответить.
- Да я уж и не рад, что спросил, - проворчал Одинг в сторону.
- И, тем не менее. Думаю, мало кого удивит, что я не такой дурак, чтобы доверять человеку, служившему кавестиором при Анарахте. Особенно в вопросах, касающихся каких-либо ценностей. Не знаю, заметили вы, или нет, но Хама таскал на себе матерчатый пояс, битком набитый драгоценностями или деньгами, который старательно прятал. Он не снимал эту тяжесть даже в самую сильную жару…
- Ну, прямо, как ты свою корону! – язвительно вставил Одинг.
- Это разные вещи, - проигнорировал сарказм Табхаир. – Я свою корону не скрывал. Её все видели. А вот Хама скрытничал. Почему? Сначала я думал, что это от природной жадности и застарелой привычки прятать наворованное даже от товарищей по несчастью. Но, когда стало известно о сокровищах Кресса, в лице Хамы появилось что-то нехорошее, и я это сразу заметил. Он и раньше порой смотрел на меня со злостью, которую едва мог скрывать. Похоже кавестиора чрезвычайно возмутило, что Великий Табхаир действительно оказался не богом. Такие люди никогда не прощают вчерашнему кумиру падения с пьедестала, и никогда не откажут себе в удовольствии дать поверженному прощальный пинок. Думаю, он быстро смекнул, что можно сделать. Уплыви мы с Острова тихо и мирно, Хама в первом же порту придумал бы что-нибудь, чтобы удержать нас под надежным присмотром, (а это, согласитесь, нетрудно – достаточно рассказать местным властям про наши крылья и добавить, что мы самозванцы, называющие себя богами). Чара с Нертом легко можно было бы выдать за наших пособников, потому что они, как люди честные, непременно вступились бы за нас. И никто уже не помешал бы Хаме немедленно отправиться обратно, разорять тайник.
- Но он не нашел бы попутчиков, - покачал головой Нафин. – Вспомни, что говорил Нерт – ни один нормальный мореход к тому Острову не поплыл бы. А самому Хаме с таким делом не справится.
- Ой, не скажи! – усмехнулся Табхаир. – Этот пройдоха нанял бы каких-нибудь нищих бедолаг-мореходов. Предпочтительно отцов многодетных семейств, которые, как правило, бедны, но до неприличия честны. Купил бы им лодку, пообещав подарить её после дела, и доплыл бы до Острова без помех! А с этаким-то сокровищем, да с пленниками, вроде нас… О-о-о! Хоть сам становись валидой. Или, еще лучше, новым богом…
Табхаир отправил в рот полную ложку, прожевал все с мечтательным выражением на лице, и продолжил:
- Конечно, тогда это были лишь мои домыслы, но последующие события показали, что не так уж я и ошибался, и правильно сделал, подстраховавшись и перепрятав сокровища.
- Но, как?! – в один голос воскликнули Одинг и Нафин.
- А, вот как. Пока вы с увлечением взялись за рубку деревьев, я обследовал Остров. Оказалось, что снизу он похож на губку, потому что весь буквально испещрен тоннелями и гротами, кое-где соединенными водой. Попадались и внушительные пещеры с выходами на поверхность Острова, одну из которых я и облюбовал под тайник. Если смотреть сверху, то кажется, что это просто расщелина, которая всего лишь слегка расширяется к низу. Однако, когда я обследовал её получше, то обнаружил широкий, но очень низкий проем и ручей, протекающий прямо в него. Это показалось интересным. Конечно, пришлось повозиться, чтобы узнать, куда же течет этот ручей, но оно того стоило! Я очутился в другой пещере и, следуя по ручью, уперся в новый проем, сквозь который могла просочиться только вода. Зато рядом с ним, словно выросший из земли, торчал островерхий камень, почти полностью скрывая вход в крошечный гротик. Все это и навело меня на блестящую мысль!
Помните тот обломок палубы, на котором после кораблекрушениям чудом спасся ящик с элем и водой? Он еще тогда плавал, подобно плоту, пока не зацепился за камни в воде. Помните? Так вот, я нашел этот обломок, затащил его в будущий тайник и пустил по ручью. Все прошло, чудесно! Мой «плот» легко проскользнул сквозь проем, аккуратно проплыл всю следующую пещеру и намертво застрял прямо перед гротом! Лучше и придумать было нельзя! Днем Хама подносил и передавал мне сокровища, уверенный, что я раскладываю их в той части дна расщелины, которую сверху не видно. Я же аккуратненько сваливал все на свой «плот» и пускал по ручью перед тем, как уйти на отдых до следующего дня. Сплю я мало, поэтому не слишком страдал, пробираясь ночами в тайник, чтобы переложить сокровища с «плота» в грот и оттащить «плот» к исходной точке…
К слову сказать, грот этот, который я поначалу назвал крошечным, был с половину твоей избушки, Нанн, и, в конце концов, заполнился почти полностью! Поразительно, как много сокровищ таскают по морю без должного присмотра! И каких сокровищ! Честно признаюсь, иной раз попадались такие вещи, от которых глаз было не оторвать! И я был крайне возмущен тем, что владеют всем этим какие-то убогие пираты, которые, наверное, даже в детстве не умели слепить башню из песка!.. Для верности пришлось прикрыть вход в новый тайник все тем же «плотом» и заложить сверху камнями, которые я, - заметьте это! – не поленился натаскать во время своих ночных вылазок. Так что теперь, даже стоя в двух шагах, невозможно догадаться, что рядом есть вход еще в одно помещение, если, конечно, не иметь при этом той карты, которую я передал Чару…
Вот, собственно, и все. Остается только сожалеть, что ни вы, ни я не увидим выражения лица Хамы и его нового хозяина, когда они приплывут на Остров, пошарят в расщелине, но ничего не найдут.... Хотя, нет, кое-что я оставил – большое погребальное ожерелье и обруч с двумя подвесками, символизирующими жизнь и смерть. Вероятно, они тоже были сняты с умершего царя Сона. И, если Кресс не дурак, он должен понять - то, что отдано мертвым – неприкосновенно!
Табхаир замолчал, обвел взглядом слушателей и протянул свою пустую чашку Нанну.
- Налей-ка мне еще этой похлебки, брат. А то я даже вкуса её не почувствовал, пока говорил и ел одновременно, словно Одинг.
Бывший конунг скосил на брата глаза, еле сдержал улыбку и, перехватив чашку под самым носом у Нанна, добродушно пробурчал:
- Я сам тебе налью, мой многомудрый брат!
Итак, цель новых поисков была определена. Но, несмотря на это, а также на то, что с выходом не следовало затягивать – ведь Заретанский перстень мог «расцвести» со дня на день – в избушке у моря провели все же еще несколько дней.
Нанн, страшно боявшийся грядущих перемен в своей жизни, требовал максимально обезопаситься ото всех неприятностей, которые могли случиться в походе. Первое, что, по его мнению, следовало сделать – это запастись огромным количеством еды и питья. А второе – привести в порядок одежду, в которой пришли к нему братья и Нафин.
- Посмотрите только, на кого вы похожи! – возмущался Нанн. – А ведь нам придется несколько дней идти, и не по приятной местности, с тенистыми деревьями и прохладными ручьями, а по пустыне! Сам я там никогда не был, но знаю по рассказам, что она из себя представляет. Это настоящее море раскаленного песка, где тень можно найти только в редких оазисах, а вода ценится дороже золота! К концу такого пути ваши одежды, которые и так уже ни на что не похожи, станут выглядеть хуже, чем лохмотья нищих, и нас не пустят ни в один приличный город, не говоря уж о Заретане!
- Но мы ведь можем и не идти по той пустыне, - пожал плечами Одинг. – Перелетим её как-нибудь ночью. А, если одной ночи не хватит, то днем отсидимся в этом самом «озисе».., или, как ты там его назвал?
- Он назвал его оазис, - сказал Табхаир. – Но лететь мы никуда не будем. Дорогу к Заретану никто из нас не знает, значит, придется держаться поближе к тракту, а по нему сейчас без конца идут люди. В такую жару многие предпочтут ночные переходы дневным, и нас сразу же заметят. Так что, придется нам, Одинг, идти пешком и, для верности, прибиваться к какому-нибудь каравану. И, кстати, еду наконец-то нужно запасти, как следует. Хватит уже перебиваться тем, что подвернется по случаю. Прав Нанн, торопиться не будем.
В итоге, на сборы ушла почти неделя.
Одежду орелей Нанн отнес в Саббей. Сказал, что отдаст внучкам своей сестры. Эти женщины зарабатывают шитьем на жизнь, так что им не составит труда починить видавшие виды накидки.
- А заодно, - Нанн тяжело вздохнул, - заодно и попрощаюсь со всеми…
Табхаир в качестве платы за работу передал два больших изумруда со своей «божественной» одежды, а Одинг присовокупил к ним еще золотой кубок работы Гиллинга, и Нанн отправился в поселение.
Вернулся он только к исходу третьего дня в сопровождении парнишки, тащившего тележку с едой и пятью большими свертками. С любопытством стреляя глазами в сторону гостей отшельника, парнишка быстро выгрузил всю поклажу и убежал обратно, а Нанн радостно сообщил, что всем им сшили новую одежду.
- Они сказали, что так проще, чем переделывать старую, и для похода через пустыню эта одежда больше подойдет. Шили её по моим меркам, но для тебя, Нафин, я попросил немного расширить в плечах.
- Так ты что, все про нас рассказал? – спросил Одинг.
Отшельник кивнул.
- Да, рассказал. Но опасаться нечего. Они поняли… Они вообще ВСЁ понимают…
Орели молча посмотрели в его опечаленные глаза и занялись примерками.
Новая одежда действительно оказалась очень легкой и удобной. Правда, теперь, чтобы высвободить из неё крылья, требовалось немного больше времени, чем раньше, но все почему-то единодушно решили, что серьезные опасности им больше не грозят.
- Это раньше мы блуждали словно в потемках, - уверенно говорил Табхаир, - а сейчас наша цель абсолютно ясна. Найдем пятого брата, и можно возвращаться. Шестой наверняка где-то в твоем Гнездовище, Нафин, раз ты уже должен его знать.
Юноша молча кивнул.
С того момента, как Нанн повернул к ним свое лицо, смутная догадка, время от времени приходившая в голову, переросла, наконец, в уверенность.
Старик из Гнездовища, несомненно, сын Дормата!
Такое сходство не могло быть случайным. Оставалось непонятно только почему младенца принесли именно Генульфу, которого подозревали в убийстве, и знал ли сам Старик, кем на самом деле является? Думал Нафин и о том, почему основатель Гнездовища, имея на руках одного ребенка и, зная ориентиры, по которым нужно искать других, не полетел на поиски? Дождался бы, когда Старик, (точнее, тот младенец, которым Старик когда-то был), подрастет и окрепнет, и летел бы вместе с ним. Правда, тогда Гнездовище могло совсем не появиться, но не появилась бы и угроза его исчезновения. Всё вообще могло бы быть менее трагично. Однако, Генульф почему-то позволил проклятью, насланному на него, просуществовать еще почти сто лет!
На память Нафину пришли слова старухи Гра о том, что, если бы он не полетел на поиски, то это пришлось бы сделать его сыну или внуку. Но для них путь оказался бы еще сложнее.
«Интересно, - думал юноша, - а, что же старцы? Неужели жили бы до тех пор, пока их не найдут? Табхаир сидел бы взаперти в своем святилище, Одинг жирел на шкурах в Валькальве, а Углет…». Нафин содрогнулся, вспомнив яму в Битре и цепь, прикованную к железному столбу. Нет, он правильно сделал, что полетел! И, если Старик знал, кем является, но все же мешал и отговаривал от поисков, то нет ему прощения! Когда все они вернутся в Гнездовище, Нафин сам расскажет ему про судьбу Углета, и пусть Старик вечно сгорает от стыда, глядя в глаза этому своему брату!
- Так ты правда знаешь, кто шестой? – спросил Одинг, присаживаясь рядом.
- Знаю, - сквозь зубы ответил Нафин. – Это Старик. Помнишь, я про него рассказывал. Все считали его сыном Генульфа и Рофаны, и это постоянно сбивало меня с толку. Но прочие их дети давно умерли, а он все живет. Да и лицом от вас ничем не отличается. В точности такой же!
- Как думаешь, он знает кем является?
Нафин пожал плечами.
- Трудно сказать… Раньше я Старика безмерно уважал и даже, наверное, любил. Он казался мне воплощением мудрости и честности, настоящим духом Гнездовища, оставленным нашим пращуром, как напоминание об орелинс5ких корнях. Но потом оказалось, что он лжец! Давным давно раскопал Генульфовы записи и перепрятал их! Мой отец надорвался и умер, роясь в Обвале, но старик даже словом не обмолвился, что искать там нечего! И меня пытался не пустить искать вас… Почему так? Я теперь не знаю, как к нему относиться и, что про него думать. Хотя… Наверное, не слишком хорошо вынашивать такие мысли, но Старика воспитал Генульф… Генульф, которого изгнали за самое страшное преступление, которое только можно придумать…
- Стой! – Одинг предостерегающе поднял руку. – Не говори больше ничего, чтобы потом не пожалеть! Всех нас кто-то воспитал… Ты сам не так давно говорил, что, несмотря на долгую жизнь среди людей, мы смогли сохранить в себе нечто подлинно орелинское. И мне показалось, что имел ты в виду качества самые превосходные. А теперь противоречишь сам себе. Выходит, что Старик твой, прожив всю жизнь среди орелей, перенял только худшее? Не знаю, мне в это не верится. И обидно слышать такое от тебя! Ты же славный мальчик, Нафин! Как потомку Генульфа, тебе следовало первым стоять в ряду тех, кто не верит в его виновность! В конце концов, вы все в вашем Гнездовище произошли от него… И, вот что я тебе еще скажу. Если бы моему Мидгару грозила беда из-за появления каких-то еще неведомых мне братьев, клянусь, я бы тоже приложил все усилия, чтобы они никогда не появились, и плевать на родственные чувства! Так что, не суди опрометчиво. Иначе, я подумаю, что и в твоем воспитании не все чисто. Тебя ведь Старик воспитывал, или я неверно помню твои рассказы?
- Воспитывал, - еле слышно выдавил из себя Нафин.
- Ох, ох! – притворно испугался Одинг. – Тогда я, пожалуй, стану держаться от тебя подальше! Лжец, воспитанный убийцей, наверняка научил тебя чему-нибудь ужасному!
- Перестань, Одинг! – воскликнул юноша, вскидывая голову. – Если бы ты знал, о чем я думал, когда затеялся этот разговор, то понял бы, что на моем месте любой осудил бы опрометчиво!
- И о чем же ты думал?
- Об Углете! О его жизни! О яме, в которой он просидел сто лет, и просидел бы еще неизвестно сколько, если бы Старику удалось не пустить меня на ваши поиски! Как быть с этим?! Кто возместит Углету потерянную жизнь?!..
Одинг взглянул на разбушевавшегося Нафина и положил ему руку на плечо, словно призывая успокоиться. Только что улыбающееся лицо конунга сразу стало серьезным.
- В любом случае, это вопрос не к нашему шестому брату, а к Генульфу, но он уже, к сожалению, не ответит. А ты успокойся. Если уж сильно хочется думать обо всем этом, то думай, м-м-м, как там говорил Табхаир? Объемно, да? Но, по мне, так уж лучше вообще выкинуть все это из головы до поры, до времени. Вот увидишь, придем на Сверкающую Вершину, и все тайны объяснятся сами собой. Иначе и быть не может! Ведь должен же быть во всем этом какой-то смысл…
Он ласково похлопал Нафина по плечу, поднялся и пошел к братьям. Но, сделав пару шагов, обернулся.
- А опрометчиво все же не суди… Орель.
В путь отправились самым ранним утром, когда солнце еще только намекало на свое появление. Табхаир рассчитал, что это позволит им достичь тракта до разгара жары. А там, пережидая зной, орели смогут присмотреть себе попутчиков.
Еще, будучи в Саббее Нанн выяснил, как им лучше всего добираться до Заретана. Кто-то из соседей хаживал в те края, кто-то слышал от проходивших мимо странников, но все единодушно сходились в одном: первым делом идти надо в Сануффу, где самый большой и самый дешевый рынок верблюдов, без которых в пустыне нечего делать. Оттуда, караванными путями следовало двигаться до Тафры, а оттуда в Кешран – маленький городок в двух шагах от столицы. Все советовали из Кешрана идти уже пешком. Так орели привлекут к себе меньше внимания, легче найдут пристанище, да и ставших уже ненужными верблюдов продадут выгоднее, чем в Заретане.
Одинг никак не мог понять, к чему такие сложности. Ведь на верблюдах они доедут до места гораздо быстрее, а выгодно или не выгодно их продадут совершенно неважно. У них ценностей столько, что можно скупить весь Заретан!
Но Нанн счел совет жителей Саббея вполне разумным.
- Нам своими ценностями лучше не щеголять, - заметил он. – Пять горбунов-паломников не должны иметь в своих котомках сокровища, которые не каждому вельможе по карману. К тому же, вся Ваннаана сейчас заполнена ворами и жуликами всех мастей. Стоит тебе расплатиться с кем-нибудь одним из своих бесценных кубков, как следить за нами начнет целая их свора. Нет, уж лучше мы будем делать все так, как делают обычные, не слишком богатые паломники. И, если они предпочитают идти в Заретан пешком ради того, чтобы сэкономить несколько монет, то и мы поступим так же.
- Нам все равно придется доставать свои ценности, - проворчал Одинг. – Верблюдов просто так не дадут.
- Так для этого и нужно прибиться к караванщикам! Только к таким, чтобы не оказались слишком щепетильными. Дадим им понять, что твой кубок мы.., ну, как бы, стащили…
Лицо Одинга побагровело.
- Стащить роа-радоргский кубок, из которого пил сам конунг! Ты что, с ума сошел?! Кто ж в такое поверит! Не удивительно, что в стране полно жуликов и мошенников, раз всеми почитаемый мудрец дает такие советы!
- Ну, ну, ну, не кричи, - примирительно сказал Нанн. – Не хочешь отдавать кубок – не надо. У меня есть обычные деньги. Их дали внучки моей сестры. Они сочли ваше подношение слишком щедрым за пять обычных накидок… Этого хватит и на верблюдов, и на прочие нужды останется.
Двигаться орели решили пешком. Нафин предложил, было, часть пути пролететь, и его поначалу послушали. Но, едва поднялись над деревьями, как тут же вынуждены были опуститься. По далекому тракту неспешно двигался большой караван. И пять летящих силуэтов на фоне светлеющего неба неизбежно привлекли бы внимание людей, идущих с ним.
- Ничего, пройдемся, - сказал Нанн. – Здесь недалеко.
Он без конца украдкой оглядывался на Саббей и тихо вздыхал, пока Углет, идущий рядом, не тронул его за руку.
- Не горюй, - сказал он. – Может быть, когда-нибудь, ты еще сможешь прилететь сюда повидаться с родными. Не умирать же мы идем на Сверкающую Вершину. Это было бы слишком глупо и… жестоко.
Чтобы у людей, на тракте не вызвали подозрения паломники, выходящие со стороны Гнилого леса, пришлось сделать крюк через саббейские огороды к той дороге, что вела из поселения.
Нафин с интересом рассматривал посадки. Ряды грядок чем-то напомнили ему задние дворы родного Гнездовища, и юноша так замечтался, что едва не налетел на Табхаира. Старец остановился перед каменным изваянием какого-то сердитого существа и внимательно его разглядывал.
- Ахар-О-Здра? – спросил он у Нанна.
- Да, наш бог. Это его ал.
- А, где остальные? – полюбопытствовал Табхаир. – Я слышал, что у вас их множество.
- Это ближе к столице, на берегу, днях в трех пути отсюда. Их алы все там стоят. И каждого поставили со своими подданными, так что получился целый город. Иссотхавор. Там и Хамор-О-Сеп, и грозный Вежа, и самый главный бог – Зор-О-Аст.
- А почему же этот здесь?
- Он и здесь, и там, - Нанн почтительно прикоснулся к растопыренным каменным пальцам бога и поклонился. – Ахар-О-Здра покровитель Саббея. В Уиссе каждый городок имеет ал своего бога-покровителя. И только возле Мериттеи – нашей столицы, стоят они все, в полном составе… Хранители Уиссы.
Нанн смущенно потоптался возле изваяния.
- Ничего, если я немного задержусь здесь? – спросил он, отводя глаза. – Мне нужно проститься… Но вы идите… Я догоню вас очень скоро…
Орели кивнули и поспешно удалились, словно желали этой поспешностью показать Нанну, что уважают его чувства.
Вскоре до их слуха донеслась очень красивая тихая песня.
Углет даже замедлил шаги, прислушиваясь.
- Как печально и, как прекрасно, - прошептал он. – Нанн действительно сочинял замечательные песни.
Табхаир, Одинг и Нафин тоже остановились.
- Не понимаю, почему он перестал это делать? – пожал плечами Одинг. – Я многое слышал, и у многих народов, но это нечто совершенно превосходное!
- Просто у Нанна отпала нужда во всеобщем поклонении, - сказал Табхаир, задумчиво прислушиваясь к песне брата. – наверное, теперь он счастливее всех прочих, потому что не зависит больше от «нравится», «не нравится». Возможно, так чувствуют себя боги-творцы, создающие целые миры. Боюсь, им нет никакого дела до нашего поклонения. Зачем? Подлинное величие не нуждается в постоянном подтверждении. Зато умение понять красоту и смысл созданного ими подарит возможность и самому стать творцом собственного мира. Вот и из Нанна вышел подлинный творец… Однако, идемте. Если бы наш брат хотел, чтобы его слышали, то не просил бы нас идти дальше.
Орели послушно двинулись за Табхаиром, и вскоре тихая песня совсем перестала быть слышной.
Нанн догнал их чуть позже, у самой дороги. Лицо отшельника было светло и радостно.
- Ахар-О-Здра принял мою песню! – шепнул он Нафину. – Благословил наш путь и обещал заботиться о жителях Саббея заботливей, чем прежде!
Юноша с удивлением взглянул на старика. Не бредит ли он? Как могло что-то пообещать каменное изваяние? Но Нанн вместо ответа раскрыл ладонь и показал лежащий на ней камешек.
- На макушке Ахар-О-Здра лежит несколько таких. Когда бог соглашается исполнить обращенную к нему просьбу, то незаметно кивает, и камешек падает к ногам просящего. Видишь, мне тоже упал, и прямо в руку! Это значит, что бог будет милостив к нам и поможет в пути!
По дороге до тракта дошли без происшествий. День был в самом разгаре, и, наверное, поэтому никаких путников орели не увидели. Только очень далеко на востоке клубилось над трактом облачко пыли, поднятое прошедшим там караваном.
По правую руку от орелей просматривалась на горизонте полоска моря и верхушки холмов, у подножия которых стояла избушка Нанна. Все невольно вздохнули, сожалея о недавней, не слишком устроенной, но такой уютной жизни.
- Эх, сейчас бы в море окунуться, - вздохнул Нафин, обливаясь потом даже под новой легкой накидкой.
- Об этом забудь! Впереди нас ждет другое море, и в нем не искупаешься. – Табхаир помахал на себя сорванным листом лопуха, сердито посмотрел на него и водрузил на голову. – Лучше давайте подумаем пока о том, что будем отвечать на расспросы людей, с которыми придется сталкиваться.
- А, что отвечать? – удивился Одинг. – Путники, и путники. Кому какое дело?!
- Мы слишком колоритно выглядим, - ответил Табхаир. – Перебор. Пять горбунов в одной компании – это чересчур бросается в глаза. Нужно придумать вескую причину, по которой мы могли бы собраться вместе, и которую будем говорить всем, кого встретим. Расспросов ведь не избежать. Любой караванщик поинтересуется, кого берет с собой и зачем. Так что, давайте говорить всем, что мы идем в Заретан для того, чтобы прикоснуться к чудесному перстню. Якобы слышали о его целебных свойствах. На самом деле нам, конечно, никто перстень трогать не даст, но нам ведь и не надо, а повод для похода в Заретан, как мне кажется, вполне пригодный, и объяснит нашу поголовную горбатость.
Никто не возразил, и все двинулись по тракту в сторону Сануффы.
- Стойте! – воскликнул вдруг Углет, останавливаясь и поворачивая голову в противоположном направлении. – Мне кажется, я слышу топот! Нас кто-то догоняет.
Орели разом обернулись.
Дорога в том месте, где они находились, огибала холм, поэтому далеко видно не было, но приближающийся топот копыт услышали все.
- Ну, вот и первый кандидат в попутчики, - сказал Табхаир. – Посмотрим, кого нам Судьба послала, и заодно проверим, приемлем ли наш вымысел.
Орели перебрались на обочину. Почти тут же из-за холма вылетел несущийся во весь опор всадник.
Сначала показалось, что он и не подумает остановиться, но, поравнявшись с путниками, конь вдруг взвился на дыбы и встал, нервно перебирая тонкими ногами, словно после скачки никак не мог их унять.
Определить возраст всадника было очень сложно. Легкие ткани опутывали его с головы до ног, скрывая фигуру, тонкий, расшитый затейливыми узорами платок прятал нижнюю часть лица, а темные живые глаза, густо подведенные черной краской, могли принадлежать и юноше, и зрелому мужу.
- Кто вы, почтенные? – по-иссорийски спросил всадник, грациозно выпрямляясь в седле, и старцы едва не охнули - голос был женским.
- Мы паломники, - немного настороженно ответил Табхаир. – Идем в Заретан, чтобы испросить дозволения прикоснуться к древнему перстню. Как видишь, всем нам требуется исцеление.
Всадница немного удивилась, но, осмотрев «горбы» старцев, понимающе кивнула.
- Сейчас все идут в Заретан, - сказала она. – Но, боюсь, Главный Прорицатель никому не позволит даже приблизиться к перстню. Разве вы не слышали? Его установили на таком высоком шесте, что снизу сам перстень даже не видно, одно только разгорающееся свечение.
- Ах, как жаль! – с притворной жалостью воскликнул Табхаир. – Неужели мы проделаем весь путь зря?
Тут конь под всадницей взыграл особенно ретиво, так что ей пришлось отвлечься от беседы и сильно натянуть поводья, чтобы унять разгоряченного скакуна.
- А, кто же ты, остановившаяся ради нас столь любезно? – поспешил сменить тему старец.
- Я из Анхкора. Мой муж знатный вельможа Бат-Кан. Мы выехали вместе, но важные дела задержали меня в Мериттее. Теперь вот пытаюсь нагнать свой караван, хотя и боюсь, что опоздала. Мы договорились с мужем, что он не станет меня дожидаться, и, если я не догоню их в Сануффе, поедет дальше, чтобы не пропустить момент «расцвета перстня». Говорят, всех попавших под его лучи ждет большая удача. Может, и вы получите своё исцеление.
- Какой-то караван недавно здесь прошел, - сказал Нанн. – Мы видели его рано утром, когда вышли из.., гм, когда отдыхали у Саббейского перекрестка.
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/10/1475