- Что поделать, - развел руками Книжник. – Тайна всегда порождение зла. Если бы на свете не существовали трусость, алчность и зависть, то и тайн никаких бы не было. Но все это существует, к величайшему сожалению многих… Тайны… Они очень опасны. И, к слову сказать, быть их хранителем задача не из легких. Представь, какая нужна осторожность, чтобы не допустить в круг этой тайны людей случайных, опасных! И особенно внимательным нужно быть с теми, кого эта тайна касается непосредственно. Ведь её раскрытие влечет за собой познание такой правды, которую порой и узнавать не хочется. И не всякий способен подобную правду принять. Неподготовленных и неокрепших она сломает, а то и убьет. Зато, сказанная вовремя тому, кто готов, может наделить силой и мудростью… Но ты увел разговор в сторону, а мне необходимо уговорить тебя выучить языки. Времени не так много. Моя тайна, хочется тебе этого, или нет, касается всех, живущих на земле. Но тебя, Нафин, она, возможно, коснется более других.
Юноша недоверчиво покосился на Книжника.
- Почему именно меня?
- Не спрашивай, пожалуйста, пока ни о чем, ладно. Только пообещай, что выучишь языки!
Нафин неопределенно пожал плечами.
- Но это же невозможно. В Заретане, где мы, кстати, будем уже через несколько дней, у нас свои дела. И я не могу обещать, что стану сидеть и прилежно изучать языки, которые мне неизвестно зачем нужны.
- Ты выучишь их до прихода в Заретан, - уверенно сказал Книжник. – Я помогу.
Юноша недоверчиво усмехнулся, но человечек, похоже, совсем не шутил. Он немедленно полез в один из коробов, извлек оттуда увесистый том и принялся судорожно перекидывать ветхие листы.
- Сейчас, сейчас, я только вспомню, как это делается.
Он отыскал нужную страницу, уперся пальцем в коротенький текст и, быстро пробежав его глазами, удовлетворенно хмыкнул.
- Надо же, я все отлично помню!
Потом он захлопнул том, убрал его в короб и деловито приказал Нафину:
- Дай руку и постарайся смотреть мне в глаза, не мигая.
Это уже становилось интересным, и юноша послушно выполнил все, что требовалось.
Книжник цепко ухватил его за ладонь, и тут же по руке побежали миллионы невидимых глазу многоножек. Стало щекотно, немного страшно и, одновременно, очень смешно. Нафин поежился, улыбаясь.
- В глаза смотри! – прикрикнул на него Книжник.
Сам он совсем не мигал. Глаза потемнели, превращаясь в пугающие черные провалы, на дна которых, одна за одной, стали вспыхивать крошечные светящиеся точки.
Смеяться Нафину больше не хотелось. На миг подумалось, что Книжник и не думал учить его языкам, а наплел про них для отвода глаз, Чтобы Нафин позволил околдовать себя магголинскими чарами. Но светящиеся точки стали медленно вращаться, потом быстрее, быстрее, быстрее… Сознание юноши завертелось следом за ними, веки отяжелели, а голова начала бессильно клониться…
- Все!
Книжник резко отбросил руку Нафина.
Оцепенение мгновенно слетело.
- Готово! Теперь можно начать обучение.
- Как, обучение?! – опешил Нафин. – Только начать? А сейчас, что такое было?
- Я тебя готовил, - ответил Книжник. – Теперь, за один день, ты будешь запоминать столько, сколько обычный человек усваивает за месяц… Ты сколько языков знаешь?
Нафин посчитал в уме, предусмотрительно вычеркнул орелинский и язык Гнездовища, и гордо объявил:
- Три. И немного роа-радоргский.
- Маловато, - вздохнул Книжник. – Но, ничего, справимся как-нибудь… Какой из этих трех знаешь лучше?
- Абхаинский, - буркнул Нафин, немного обиженно.
- Вот и отлично! Через него и станем обучаться.
Книжник снова полез в короб, только теперь в другой, вытащил очередную книгу и похлопал рукой по её обложке цвета запекшейся крови.
- Она написана на абхаинском, легкая и очень удобна для перевода. Начнем с неё, а дальше будет видно…
До самого следующего привала Книжник не отпускал от себя юношу, втолковывая ему ваннаанские слова, правила их произношения и принцип построения фраз. Нафин старался хоть что-то запомнить, но ничего не получалось. Он страшно злился на Книжника с его неработающей магией, на себя за то, что из глупого любопытства ввязался в это обучение; на Одинга, словно случайно, проезжающего мимо них уже в двадцатый раз, да и на всех остальных старцев, поглядывающих издалека с некоторым испугом.
Наконец, перед самым привалом, Книжник захлопнул абхаинский «учебник», заявил, что «на сегодня все» и, как ни в чем не бывало, отъехал.
Старцы тут же окружили Нафина и засыпали его вопросами. Но юноша так устал переваривать наверченную в голове кашу из ваннаанских слов и фраз, что вместо спокойного ответа раздраженно раскричался, требуя оставить его в покое.
Он не сразу сообразил, что испуг на лицах стариков вызван совсем не его криками. А, когда понял в чем причина, на полуслове зажал себе рот рукой. Пусть еще коряво и не совсем правильно, но ругался он на ваннаанском
Нафин испуганно подумал, что это от жары и переутомления. Но, когда он попробовал объяснить все старцам более спокойно, то снова заговорил на ваннаанском.
- Колдовство! – зашептал Одинг. – Проклятый магголин околдовал нашего мальчика, и теперь мы не сможем понимать друг друга.
Нафин не знал, что и думать, и был готов согласиться с Одингом. Вне себя от бешенства бросился он к Книжнику, устало раскинувшемуся на плетеной подстилке, и потребовал объяснений.
- Ничего, ничего, - лениво приоткрыл глаза тот. – Так и должно быть. Потом пройдет…
- Когда потом?!
- Когда выучишься. Думаю, еще дня два-три понадобится. Говоришь ты пока еще ужасно…
Нафин сплюнул в сердцах и вернулся к старцам. Там уже стояли и купцы, с веселым любопытством наблюдая за юношей. Видимо, подобное колдовство было им не в новинку, потому что Саазар очень обстоятельно объяснил орелям, что произошло с их молодым другом. И тоже заверил – это ненадолго.
- Зачем тебе понадобилось учить этот ваннаанский?! – зашипел Табхаир, едва купцы отошли.
Нафин пожал плечами и залепетал объяснения. Но Табхаир только сердито отмахнулся, не поняв ни слова.
За едой юноша молча дулся, а, укладываясь спать, поймал себя на том, что даже мысленно ругает Книжника по-ваннаански.
На следующий день обучение продолжилось.
Ничего не спрашивая, Книжник с прежним упорством продолжал вдалбливать в Нафина незнакомые слова. Тот внимательно слушал, понимая, что теперь ему ничего другого не остается, как выучить проклятый язык. К вечеру он болтал по-ваннаански гораздо лучше, и с удивлением осознал, что книга, по которой его учили, является сборником тех самых слащавых историй, которые когда-то читал ему Кара.
Книжнику о своем открытии Нафин говорить не стал. Наверное, потому, что не хотелось сознаваться – в этот раз истории понравились больше. Виной тому, скорей всего, стали нахлынувшие воспоминания. Но Нафин не мог поручиться, что и слова Книжника сыграли свою роль. Конечно, эти сказки не задевали за живое, как притча о горе, юноше и Смерти, но и в них обнаружилась некоторая приятность.
Это еще больше ускорило процесс обучения, из-за чего, уже на третий день, Книжник, не делая никаких пауз и переходов, заговорил с юношей на древнем языке магголинов.
Пока Нафин мучился, Табхаир, уступив настоятельным просьбам братьев, решился все же поговорить с Книжником и выяснить, зачем все это нужно. Он затеял разговор в ночь после первого дня обучения Нафина, но так ничего и не узнал.
- Вы должны принять на веру, что с вашим мальчиком ничего плохого не случится, - заверил его Книжник. – Я не знаю, (и, заметьте, не спрашиваю!), почему вы с Одингом покинули свои страны, где жили в таком почете и благости; не знаю, почему уисский отшельник ушел с берега моря, который не покидал почти сто лет; не знаю, как вам удалось выманить из Иссории и полностью переродить Углета! Но, может так оказаться, что все это произошло ради одного и того же события!
Табхаир поджал губы и подозрительно покосился на Книжника.
- Да, да, - кивнул тот и подался к собеседнику, понижая голос. – Ведь Нафин, он… он Последний?
Лицо старца выразило неподдельное изумление.
- Какой последний? Где? Ты это о чем?
Книжник немедленно отпрянул.
- Забудь, - сказал он изменившимся голосом. –Забудь и прости. Конечно, я не смел спрашивать… Но подумал, раз все скоро откроется… Ах, как глупо! Прости, прости…
Странное поведение Книжника Табхаира сильно озадачило. Но, как ни удивительно, опасения, относительно коварных замыслов магголина, значительно поубавились.
- Может, Су-Сума и хочет нам отомстить, но своему знакомому она об этом не сказала, - уверял Табхаир братьев. – Книжник весь во власти своих ожиданий. Он принимает Нафина за кого-то не того, но этот «кто-то» для магголинов очень важен. Поэтому он и учит его языкам. Что ж, пусть. Нам это только на руку. Теперь можно не сомневаться, что до Кешрана нас довезут в целости и сохранности. А уж там мы сумеем сбежать, не дожидаясь встречи с Су-Сумой.
Старец настолько успокоился, что стал беседовать с Книжником, когда тот не был занят обучением Нафина. Опасных тем они не касались, зато не могли остановиться, споря по поводу той или иной книги. Благо в коробах их нашлось предостаточно. Некоторые Табхаир, как выяснилось, читал, некоторые были ему в новинку. Из-за них-то в основном и разгорались споры. Как-то Книжник решил пересказать старцу древний труд о том, как узнать человека по чертам его лица. И Табхаир, считавший себя в этой области большим знатоком, не преминул внести существенные коррективы во все сказанное магголином. Они долго препирались, сидя друг напротив друга. То выкатывали, то сужали глаза, морщили носы и раздували щеки, чем привлекли к себе всеобщее внимание. Вскоре к спору подключились все: и Нанн с Углетом, и купцы, и даже Одинг, который держался дольше других, но зато громче всех принялся оспаривать доводы Табхаира, на которого за что-то сердился. В стороне остались только слуги, весело наблюдавшие за происходящим, да Нафин, лишенный понятного всем языка и потому не имеющий возможности принять участие в общем споре.
Постепенно с Книжником полюбили беседовать все. Когда Табхаир отсаживался отдельно и задумчиво начинал изучать какую-нибудь редкую книгу, Нанн и Углет вели с магголином тихие беседы о Природе и четырех её стихиях. Книжник и здесь выказал недюжинные познания. А, рассуждая о пожарах, молниях и извержениях вулканов, сумел привлечь внимание Одинга.
Бывший конунгдо того момента старательно избегал Книжника, предпочитая болтать с купцами о лошадях. Он очень неодобрительно и ревниво наблюдал за братьями и свято верил, что их околдовали. Но разговоры про огонь вызвали у Одинга живейший интерес. Старик изо всех сил подслушивал, делая вид, что остановился неподалеку лишь затем, чтобы выбить из обуви песок. Но, когда Книжник стал объяснять в результате чего на небе во время грозы возникает молния, не выдержал и подошел поближе.
- Неужели столь величественное явление происходит оттого, что две тучи сшибаются лбами, словно олени по весне? – недоверчиво спросил он и презрительно скривился. – Так вот про что твои ученые книжки! Как скучно! По мне так гораздо полезнее думать, что это Высшие асы упражняются в метании стрел. В Радоргии каждый ребенок с младенчества так думает, и потому нет на земле воинов более благородных и умелых. Потому что стремятся быть достойными своих богов! А, знай они, что это всего лишь тучи, бьющиеся словно бараны, что было бы тогда? Небо опустится до простого загона со скотиной, исчезнут величие, уважение и страх оказаться ничтожным перед всевидящим оком бессмертных асов. Что останется людям, если отнять у них веру в высшие и лучшие силы?
- Сами люди и останутся, - ответил Книжник.- И, если не будет получаться самим устанавливать высокую планку, а страх перед совестью не научит жить достойно, то они придумают себе новых богов. Таких, у которых тучи и будут стадами баранов, сшибающихся лбами. Мир вокруг нас имеет свои границы, но мир вымысла безграничен. И всегда готов заполнить любую освободившуюся нишу. Вот, присядь, послушай. Я расскажу тебе несколько историй, придуманных людьми про молнии, и ты увидишь, что не везде они предстают огненными стрелами богов. А, между тем, народы, сочинившие эти истории, обладали и благородством, и моралью.
Одинг заинтересованно присел. Он обожал всякие легенды. И слушал внимательно, разинув рот точно маленький ребенок. А Книжник все рассказывал и рассказывал. Он знал великое множество различных преданий, причем, сложенных в таких местах, о которых не слышал даже Табхаир. Да и рассказчик он был знатный! Уже после третьей истории перед Книжником разинув рот сидел не только Одинг. Все, от старцев до слуг, подобрались поближе. Даже Табхаир, прячущий свой интерес под саркастической улыбкой.
И только Нафин упорно делал вид, что ничего не хочет слушать. Однако, демонстративно сидя спиной, он впитывал в память каждое слово.
«Вот вернусь в Гнездовище, - думал юноша, - и буду рассказывать нашим про земных богов и героев. Но только сразу предупрежу, что все это лишь сказки, а единственными живыми богами, которых я действительно знал, оказались орели! Пусть малыши Гнездовища сразу привыкают гордиться своим родом и, как говорит этот Книжник, не опускают планку».
Шесть дней Нафин чувствовал себя несчастным и одиноким. Но, когда до Кешрана остался один день пути, Книжник проверил его познания и остался очень доволен. Он снова взял юношу за руку, снова втянул его в водоворот сверкающих точек на самом дне бездонных потемневших глаз. И, когда Нафин забалансировал на грани сознания, тихо произнес:
- Теперь он сможет её прочесть.
Затем, совсем не так резко, как в первый раз, отпустил безвольную руку юноши, и вдруг побледнел и зашатался в седле!
Нафин, с которого оцепенение теперь спадало очень медленно, не успел ничего предпринять. Зато с другой стороны подоспел Углет, и вовремя подхватил сползающее с седла тело.
- Я так и знал, что это случится! – причитал он, хлопоча возле Книжника. – Не понимаю, почему никто больше не замечал! Ведь с тех пор, как он начал тебя обучать, бедняга таял буквально на глазах! Смотри, как ввалились щеки! А утром он даже есть ничего не стал!.. Не понимаю, где у остальных были глаза! Такое впечатление, что все ослепли!
Караван остановили. Наскоро соорудили укрытие от солнца и перенесли под него потерявшего сознание магголина.
Пока слуги опрыскивали его водой и растирали виски и ступни чем-то пахучим, Углет потихоньку потолкал Табхаира в бок.
- Может, нам развязать свои крылья и помочь? – шепнул он.
- Ты с ума сошел! – зашикал в ответ Табхаир. – Книжника, конечно, жалко, но это всего лишь обморок. Вот придет в себя, тогда и посмотрим, насколько это серьезно. Видишь, купцы не очень-то и озабочены.
Действительно, и Харазар, и Саазар, и Илозар смотрели на Книжника без паники, но с безграничной жалостью. Магголин приходил в себя трудно. Даже открыв глаза, он продолжал лежать словно в оцепенении.
- Так всегда бывает, - печально сказал Саазар, поймав недоуменные и испуганные взгляды орелей. – Магия отнимает слишком много сил. Видимо, обучая вашего молодого друга, Книжник выложился полностью. Теперь на несколько дней ему требуются покой и отдых. Тогда силы восстановятся… Сейчас наши слуги все приготовят, и дальше пойдем очень быстро. Вы ведь должны понимать, Книжника надо как можно скорее доставить в Кешран!
Очень скоро, каким-то чудом, между горбами самого большого верблюда, вместо тюков с товарами, возникло некое подобие крытых носилок. Безучастного ко всему магголина уложили на них и пустили животных легкой рысью.
Нафин подпрыгивал на спине своего верблюда-упрямца и не переставал дивиться, каким послушным тот вдруг стал. Неужели, как и сам Нафин чувствовал тревогу и некий стыд из-за болезни Книжника? Хотя, с какой вдруг стати чувствовать Нафину стыд? Да, Книжник выложился, обучая его языкам, и от этого заболел. Но разве юноша просил его учить?! Так причем тут стыд?
Но, уговаривая себя таким образом, Нафин никак не мог отделаться от чувства вины.
Табхаир уже успел поведать юноше, что Книжник принимает его, Нафина, за кого-то другого. И этот другой, «Последний», как называл его Книжник, магголинам очень важен. И теперь, глядя, как из носилок свисает и безжизненно бьется в воздухе рука обессилившего себя человечка, юноша не мог отделаться от чувства стыда. Все они поступили подло, не рассказав правды, после того, как узнали, что несчастный Книжник ошибочно возложил на Нафина свои надежды и чаяния! В конце концов, этому любителю книг нет никакого дела до горестей Гнездовища и Сверкающей Вершины. Как и им, орелям, совершенно не важны надежды людей. Так почему же нельзя было рассказать этому несчастному человечку, куда и зачем они идут?! Здесь не Абхия, не Радоргия, не Иссория! Чужие боги и демоны тут никому не нужны и не интересны. А уж в преддверии грядущего «расцвета» перстня никто и головы не повернет, даже если встать на главной площади Заретана и орать во все горло, что прямо здесь, в толпе, находятся Табхаир, Одинг и Углет!.. Впрочем, Углета, пожалуй, испугаются. Но, когда рассмотрят получше его печальные глаза, то, скорей всего, прогонят вон, чтобы он даже именем своим не напоминал о страхе!
Нафин посмотрел на Табхаира – не стыдно ли и ему? Но старец ехал с непроницаемым лицом и о чем-то серьезно размышлял. А вот Углету стыдно. И Нанну тоже. Даже Одинг замотал лицо легкой тканью, якобы спасаясь от песка, и ускакал далеко вперед. Он тоже все понимает, и тоже чувствует себя паршиво. Хорошо, если Книжник быстро поправится и успеет в столицу к началу своего важного события. А, если не успеет? Им-то что – найдут пятого брата и улетят, а для бедного ученого человечка то, что должно произойти, несомненно, является вопросом жизни или смерти. Иначе, зачем он так самозабвенно отдавал все свои силы ради обучения Нафина, в котором, увы, жестоко ошибся!
Размышляя так юноша и не заметил, что без конца подгоняет своего верблюда, и уже совсем догнал Одинга.
- Знаешь что, - заявил он конунгу безо всяких предисловий, - я считаю, что мы должны помочь Книжнику. Купцы, скорее всего, в Кешране не задержатся – они спешат. А мы можем себе позволить немного задержаться. И, как только рядом никого не будет, вы развяжете свои крылья и станете все вчетвером лечить Книжника так, словно он вам родной!
- Я тоже об этом думал, - пробубнил Одинг через платок. – И, если Табхаир снова заупрямится, то, клянусь собственным именем, так как клялись им мои роа-радорги, что заставлю его сделать то, что мы сделать обязаны!
В Кешран пришли поздним вечером и сразу же направились к бывшей лавке купцов. Теперь её превратили в склад, но жилые помещения наверху по-прежнему были готовы принять своих хозяев и их гостей.
Нафин с горькой усмешкой подумал, что его путешествие и началось на складе, и закончится, похоже, также на складе. Последний из детей Дормата, живущих на земле, должен быть где-то тут, совсем близко. Разыскать его, и дальше – только милые сердцу горы! Сверкающая Вершина и Гнездовище!
Еще в пути Нафину удалось переговорить с Углетом и Нанном о лечении Книжника. Те страшно обрадовались, потому что и сами обсуждали ту же идею. А вот с Табхаиром поговорить не удалось. Он все время ехал с купцами и тихо о чем-то с ними переговаривался. Одинг решил, что так даже лучше. Они сами скажут купцам о своем решении, и Табхаир не посмеет возражать в присутствии посторонних. А потом пусть кричит сколько угодно!
Все спешились возле довольно большого дома, ничем не напоминающего старый склад почтенного Сериба в Тангоре. Здесь было два этажа, разделенных широченным карнизом, добротные двери со множеством запоров и огромный двор с конюшней и хозяйственными пристройками.
Внутри, правда, склад оказался настоящим. Такие же полки по стенам, такие же маленькие окошки под потолком, которые, судя по более светлой кладке, раньше были большими, но не так давно заделывались. Вот только порядка и чистоты тут было больше, да и полки вдоль стен не пустовали.
Книжника осторожно перенесли наверх, в самую дальнюю тихую комнатку, и уложили на уже разобранную постель. Тут же откуда-то прибежала пожилая женщина, на ходу протирая заспанные глаза. Она осмотрела Книжника и велела немедленно всем выйти.
Илозар предложил орелям спуститься вниз, где слуги на скорую руку собирали легкий ужин. На лестнице, правда, пришлось задержаться и посторониться, чтобы пропустить двух мальчиков, спешащих в комнату больного с огромным тазом, заполненным водой. За ними, засыпая на ходу, шла девочка с целым набором маленьких глиняных сосудиков.
- Это дети нашего приказчика, - пояснил Илозар. – Сам он, к несчастью, не так давно умер, но семью мы не стали выгонять и оставили. Теперь здесь всем заправляет его жена. Она будет вам готовить и, если захотите, приведет в порядок вашу одежду. А пока – обмоет Книжника и оботрет целебными настойками. Это его, конечно, не вылечит, но зато принесет немалое облегчение.
Все спустились к торопливо накрытому столу. Ели молча и не очень охотно. Орели были серьезны и сосредоточенны, а купцы явно смущены. Когда стало ясно, что никто больше ничего есть не станет, Саазар неловко кашлянул в кулак и, не поднимая глаз, пробормотал:
- К сожалению, задержаться дольше мы не сможем… Слуг тоже заберем с собой всех… Но вы, если хотите…
Он запнулся и посмотрел на братьев, словно ища у них поддержки, но те лишь виновато улыбнулись.
Нафин сразу понял – купцы никак не решаться обратиться к ним с просьбой задержаться и поухаживать за Книжником. Он еле заметно кивнул Одингу, и тот уже открыл, было, рот, но тут раздался голос Табхаира:
- Не смущайся так, Саазар. Я ведь говорил, что мои спутники думают так же, как и я. Заботиться о себе самостоятельно мы уже привыкли и без слуг вполне обойдемся. К тому же, нас здесь остается достаточно много, чтобы не бояться случайных грабителей.
Он многозначительно обвел взглядом полки, и остальные только теперь обратили внимание, что склад до отказа забит товарами.
Купцы испуганно посмотрели на орелей.
- Вы должны нас понять… , - расстроено начал Илозар. – Это не наша тайна, и мы не могли открыть её даже вам… Пришлось выдумывать причину для этой поездки и отяготить себя ложью…
Но Табхаир замахал на него руками.
- Ни слова больше! То, за чем вы ездили, покинув Заретан в самый разгар торговли, нас не касается. К тому же, с Книжником мы договорились не поднимать эту тему. Будем по-прежнему считать, что вы ездили за товаром.
На лицах купцов проступило явное облегчение. Похоже, перспектива говорить об истинной причине похода пугала куда как больше, чем то, что их обман раскрылся так по-глупому.
Они показали орелям дом и помещения, где лучше всего разместиться. Оставили увесистый кошель с деньгами. Еще раз заглянули в комнату где лежал Книжник и, выслушав от жены приказчика подробный отчет о его состоянии, стали собираться в дорогу.
Верблюдов, на которых приехали старцы и Нафин поставили в стойла. Но Ихозар, пошептавшись со старшим караванщиком, протянул орелям еще один кошель.
- Это за ваших верблюдов, - сказал он. - Вы говорили, что они вам больше не понадобятся, и мы решили их купить. Даем хорошую цену. Выгоднее вы здесь, пожалуй, и не продадите.
- Мы могли бы их вам и так оставить, - пожал плечами Одинг.
- Нет, нет, - улыбнулся купец. – Мы люди торговые, и даром ничего брать не привыкли. Но и внакладе тоже не останемся. После праздников паломники поедут обратно, и верблюды, осевшие в Кешране, снова вырастут в цене.
Наконец, сборы закончились. Купцы стали прощаться. Но, уже уходя, все трое задержались в дверях и долгим странным взглядом посмотрели на Нафина. Потом поклонились, а Илозар, закрывая за собой дверь, загадочно обронил:
- Надеюсь, вы очень скоро пройдете сквозь Древние Врата.
После чего орели остались одни.
- Опять ты, братец, нас обскакал, - вздохнул Одинг, становясь перед Табхаиром с притворно-грозным видом. – И, как всегда, ни слова нам не сказал о том, что тоже решил задержаться и вылечить Книжника!
Но Табхаир его не слушал.
Сведя брови к переносице, он, не отрываясь, смотрел на закрывшуюся дверь, за которой уже затихали голоса слуг, погоняющих караван.
- Что случилось, Табхаир, - спросил Углет. – Почему ты так смотришь?
- Илозар произнес странную фразу, - задумчиво вымолвил старец. – Мне она почему-то очень не понравилась. Думаю, зря мы принялись играть в благородство. Нужно было заставить их все рассказать про это важное событие, из-за которого столько возни! Наши любезные хозяева что-то везут для него и, почему-то считают, что и мы обязательно приобщимся к этой тайне…
- Книжник говорил, что она касается всех, живущих на земле, - вспомнил Нафин.
- Мы недолго на ней задержимся…
Табхаир посмотрел наверх, в ту сторону, где находилась комната больного магголина, и деловито хлопнул руками.
- Ладно, тайны тайнами, а у нас свои дела. И они тоже не терпят отлагательства. Фраза Илозара лишний раз напомнила, что нам не следует расслабляться и забывать об осторожности. Сейчас же идем наверх, вылечим Книжника, и тут же уберемся отсюда! Раз купцы давно его знают, то точно так же могут знать и Су-Суму. Вдруг сейчас они спешат именно к ней?! А я очень не хочу еще раз встречаться с этой женщиной!
Никто Табхаиру возражать не стал. Но выполнить задуманное оказалось не так-то просто. В комнате прочно и основательно сидела жена приказчика. Её дочь свернулась клубочком на большом сундуке в углу и сладко спала, а мальчики увлеченно рассматривали картинки в книге, которую достали из короба Книжника.
- Что вы, что вы! – замахала руками женщина, едва услышала пожелание орелей самим поухаживать за больным. – Куда вам после дороги-то! Идите, отдыхайте, а я уж посижу. И, если он чего запросит – принесу.
Табхаир раздраженно потоптался на месте, глядя на женщину, ставшую вдруг неожиданным препятствием, с откровенной неприязнью.
- Как тебя зовут, милая? – с ядовитой любезностью спросил он.
- Фраганария.
- Послушай, Фраганария, мы совсем не устали. К тому же, твоим хозяевам обещали, что сами будем присматривать за своим товарищем… У тебя ведь маленькие дети, им давно пора спать, а к нам, старикам, сон уже не идет. Так что, ступай, милая, отдохни…
Однако, женщина оказалась крайне упрямой. Мальчиков она, правда, немедленно отправила в их комнату, но девочку трогать не стала, да и сама с места не сдвинулась.
- Гости хозяев, да еще такие почтенные, все равно, что хозяева. Неужто ж я позволю хозяевам сидеть ночь у больной постели!
Долгие уговоры и препирательства ни к чему не привели, и пришлось орелям убираться восвояси.
Поведение Фраганарии их рассмешило, несмотря на то, что серьезно осложнило их планы.
- Настоящая уисска! – прищелкнул пальцами Нанн, когда все добрались до своей комнаты. – И упрямство то же, и выговор наш, коренной! Слышали, как она сказала – «у больной постели»? Так в Уиссе говорят теперь только старики.
- Откуда здесь взяться уисскам? – удивился Табхаир.
- Возможно замуж вышла, - предположил Нанн. – Но я думаю, она родилась здесь в семье переселенцев. Одно время в Ваннаану многие уходили на заработки, да так тут и оседали. В стране, где нет ни порядка, ни единства предприимчивым людям всегда легко. Кто-то, конечно, сгинул без следа, но я слышал и о таких, которые от полнейшей нищеты пришли к огромному богатству.
- Ладно, - поморщился Табхаир. – Все это прекрасно, но, боюсь, сегодня ночью нам отсюда уйти не удастся. Придется ждать до завтра, и, когда эта Фраганария уйдет…
- А она может и не уйти, - заметил Нанн.
- Как так?!
- Видите ли, у наших женщин очень сильно развито чувство долга. Уж если она решила, что мы для неё все равно что хозяева, то сочтет оскорблением для себя, если позволит нам выполнять хоть какую-нибудь работу. А особенно ту, которую, по ее мнению, должна делать только она.
- Но надо же ей будет готовить еду, или, не знаю, … убираться тут, что ли?
- А она и будет все это делать. Только у постели Книжника оставит вместо себя кого-нибудь из детей.
- Чушь! – рассердился Табхаир. – В конце концов, мы можем ей попросту приказать оставить нас с больным наедине. И, если твоя Фраганария считает нас такими важными господами, то она должна будет подчиниться!
Нанн только улыбнулся и поднял брови, словно говоря: попробуйте.
- Послушайте меня, - сказал вдруг Нафин. – Никому ничего мы приказывать не будем. И вообще, постараемся вести себя, как можно естественнее. Пусть Фраганария сидит возле Книжника, раз так хочет. Это даст вам возможность хорошенько отдохнуть перед обратной дорогой. Сидите и ждите, или полного выздоровления магголина, или удобного момента, когда наша хозяйка утратит бдительность. Я же, тем временем, отправлюсь в Заретан и постараюсь найти вашего пятого брата. Так мы и время не потеряем, и не будем таскаться по переполненному городу всей толпой, привлекая к себе внимание. И, если мне повезет, то ни тебе, Табхаир, ни тебе, Одинг, не придется идти в город, где, как вы опасаетесь, ждет мстительная Су-Сума.
- Я её не опасаюсь! Это только Табхаир один боится, – тут же возразил Одинг – Но ты, мальчик, высказал дельную мысль! Действительно, чего мы суетимся! Отдохнем здесь, как следует, наберемся сил…
- А, если это ловушка! – упрямо стоял на своем Табхаир. – Если купцы сейчас едут к Су-Суме, или уже приехали, и теперь хвалятся ей, как ловко придержали нас в Кешране!
- Да где ты видишь ловушку? – удивленно воскликнул Углет. – Книжник болен по-настоящему, с этим, надеюсь, никто спорить не станет. Су-Сума, даже если купцы действительно с ней как-то связаны, вряд ли помчится в Кешран, чтобы осуществлять свою месть. Она знает, что у нас дела в Заретане, и будет ждать там. А Фраганария… Надеюсь, ты, Табхаир, не станешь подозревать в коварстве женщину с тремя маленькими детьми!
- Надейся, - старец поджал губы. – Но хочу тебе заметить, что порой и от детей можно ждать каких-нибудь пакостей. Вон, спроси Одинга. У него в Радоргии наверное даже грудные сосунки могут, при случае, рубануть, если и не мечом, то уж обычным ножом для мяса, это точно! А про женщин я и говорить не хочу! От этих жди беды – не ошибешься.
Все невольно улыбнулись, но Табхаир только еще больше разозлился.
- Вы беспечные и недальновидные! – воскликнул он. – Что по-вашему может означать фраза – «пройти сквозь Древние Врата»? По-моему, это означает умереть! В Абхии говорят: «миновать столбы на границе жизни», в Радоргии: «войти в Золотой Чертог», где-то еще – «перейти реку»! Но везде уход человека из жизни связан с пересечением какой-то черты! Может здесь, в Ваннаане, такой чертой и являются эти самые «Древние Врата». И Илозар высказал надежду, что пройдем мы через них очень скоро! А вдруг важное событие, которого все так ждут, окажется каким-нибудь немыслимым жертвоприношением! Нафина определили главной жертвой, а нас – побочными!
- Зачем же было обучать меня языкам? – пролепетал побледневший юноша.
- Мало ли зачем, - пожал плечами Табхаир. – Может быть, перед смертью ты должен будешь прочитать какой-нибудь магический текст. А может, - Табхаир снизил голос до трагического шепота, - может смысл жертвоприношения в том, чтобы убить именно богов, демона и отшельника, который, как все считали, напрямую говорит с богами! А Нафин – наш главный палач! Тот единственный, кто, по их мнению, сумеет нас поразить! Его околдуют, сделают безвольным и послушным, (а магголины это наверняка умеют), заставят произнести над нами магические тексты на магголинском и ваннаанском и потом убить. Когда же он все это исполнит, его тоже убьют, или сделают каким-нибудь жрецом!
Орели испуганно переглянулись.
- Да, Табхаир в жертвоприношениях толк знает, - почесал подбородок Одинг. – У них там, в Тангоре, чуть что – в жертву, в жертву. И все ему. А теперь - вон какое дело.., - он поежился. – Но, может, все еще не так трагично? Как я понял, магголины свое важное событие ждут давно, а мы решили идти в Ваннаану совсем недавно. Не могли же они об этом знать заранее.
- Не могли. Хотя, от этих колдунов всего можно ждать. Но мне кажется – это Су-Сума подсказала. Вероятно, подходящие жертвы искались уже давно. Пусть не боги, не демоны, но все равно, какие-нибудь известные люди. А тут мы подвернулись. Как замечательно удобно! И жертвы такие, что лучше не придумать, и за сына можно отомстить!
Табхаир обвел братьев мрачным взглядом.
- Думаю я, мы еще хлебнем горя за свои благородные порывы.
- Тогда Нафину не стоит идти в Заретан одному! – воскликнул Углет. – Все вместе мы при первой же опасности можем улететь, а разрозненные не будем знать, что с кем происходит.
- С одной стороны ты прав, - задумчиво ответил ему Табхаир. – Но мы не можем улететь, не сделав того зачем пришли. Нет, пусть Нафин отправляется в Заретан и ищет там нашего брата. Но при этом соблюдает величайшую осторожность! – Он повернулся к юноше. – Чуть что не так – немедленно улетай! И лети обязательно мимо Кешрана. Здесь вокруг дома проходит очень широкий карниз. Приделать к нему перила, и получится настоящая терраса. Все мы, по очереди, будем дежурить на нем, чтобы сразу тебя заметить и немедленно лететь следом. Если же у тебя все будет хорошо, но кто-нибудь попытается напасть на нас, то полетим мы в Уиссу. В дом Нанна. Там ты нас и найдешь.
- Все это хорошо и правильно, Табхаир, - вмешался Одинг. – Но где мальчик будет жить в этом проклятом Заретане? Вряд ли поиск займет один день.
- Мы дадим ему денег, - Табхаир указал на кошель, оставленный купцами. – Пусть поселится где-нибудь на окраине…
- Ни в коем случае! – воскликнул Нанн. – Купцы оставили золото. И, как только мальчик начнет им расплачиваться, да еще на окраине, в какой-нибудь трущобе, его сразу же возьмут на заметку! И обчистят до нитки, если вообще не убьют!
- Да, верно, - Табхаир почесал кончик носа. – Что же тогда делать? Не ночевать же Нафину на улице.
- Я знаю, что делать, - решительно заявил Нанн.
Он скрылся за дверью и отсутствовал очень долго. Но, когда вернулся, вид имел довольный.
- Все складывается просто великолепно! Как я и думал, у нашей любезной Фраганарии в Заретане есть родственник. И не какой-нибудь дальний, а самый, что ни на есть близкий – брат ёё мужа! Он занимается гончарным делом и живет прямо в своей мастерской, потому что дела идут не слишком хорошо. Живет один, что нас устраивает, как нельзя лучше. Когда я сказал, что мы хотим кое-что у него заказать, Фраганария так обрадовалась, что тотчас же дала мне адрес: четвертый дом по Гончарной улице, спросить Сурбуса. Оправляйся к нему, Нафин. Скажешь, что являешься слугой важных господ, которые задержались в Кешране в доме хозяев Фраганарии, но вот-вот прибудут в Заретан. Сделай заказ, ну, скажем, на дюжину глиняных мисок. Да позаковыристей, с резными краями и витыми ручками. И цену посули вдвое большую, чем он берет обычно. Уверен, после такого он будет рад приютить тебя в своем доме и спрашивать ни о чем не станет.
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/10/1469