Обрадованные старцы похвалили Нанна за сообразительность, заставили Нафина несколько раз повторить адрес и велели немедленно собираться в путь. Попутно они надавали юноше целый ворох советов по поводу того, как вести себя в Заретане. Советы, впрочем, были довольно противоречивыми.
Табхаир призывал поменьше расспрашивать и больше полагаться на чутье. Одинг, напротив, советовал наводить побольше справок, но только у тех, кто не будет казаться подозрительным. Углет говорил о том, что найденному брату нужно сразу все рассказать и немедленно звать с собой. А Нанн считал, что сначала к нему нужно хорошенько присмотреться и хоть как-то подготовить.
Нафин слушал их, собирая в свою котомку только самое необходимое, и соглашался со всеми. Затем он сердечно обнял каждого старика, развязал крылья и через окно выбрался на карниз, о котором говорил Табхаир.
Звездная прохладная ночь и густой сад, раскинувшийся за домом, надежно скрывали от любопытных глаз. Нафин осмотрел спящий Кешран и глубоко вдохнул ночной воздух. Ах, как давно он не летал! Постоянно спеленатые крылья, почувствовав свободу, так и рвались нести его до самого Заретана. И юноша не смог перебороть соблазн. Низко-низко промчался он над плоскими крышами городка и устремился туда, где за двумя невысокими песчаными холмами должна была находиться Ваннаанская столица.
- С ума сошел, - проворчал Табхаир, следя через окно за полетом Нафина.
- Пусть полетает, - с отеческой нежностью в голосе сказал Одинг. - Он же, в сущности, еще совсем ребенок.
Табхаир укоризненно взлянул на него и отошел от окна. Но растроганный конунг успел заметить слезу, предательски блеснувшую в глазу старца.
Ночной Заретан поразил Нафина своими размерами. Юноша предусмотрительно опустился на землю сразу после того, как перелетел холмы, но заметил за бесконечной городской стеной нагромождение крыш, башен и куполов, теряющихся вдали, словно не было им ни конца, ни края.
По дороге, ведущей к городским воротам, он не пошел. Во-первых, они все равно были заперты, а во-вторых там наверняка находились стражи. И, кто знает, вдруг одинокий горбатый паломник, явившийся среди ночи неизвестно откуда, вызовет у них подозрение.
Перелетать через стену тоже было опасно. Неизвестно, что или кто может оказаться с другой стороны. Поэтому Нафин сразу отправился к тому месту у городской стены, где росли три чахлых деревца. Он уже видел такие во время перехода через пустыню, в оазисе, где устраивали привал. Кажется, Книжник называл их пальмами.
По мохнатому прямому стволу, помогая себе крыльями, Нафин забрался на самую верхушку. Закрепился среди то ли веток, то ли листьев, больше похожих на хвост диковинной птицы, и заглянул за стену.
Все было тихо. Заретан спал. А прямо перед Нафином находилась плоская крыша какого-то дома. Как можно легче Нафин перелетел на неё, лег на живот и ползком подобрался к краю. Улица внизу была очень узкой и пустынной, а в конце её угадывался сад безо всякой ограды.
Стараясь производить как можно меньше шума, юноша спустился с крыши, добежал до сада и, спрятавшись среди деревьев, занялся сворачиванием крыльев.
Это оказалось нелегко! В последний раз Нафину помогали старцы, но сейчас помощи ждать было неоткуда. Поэтому юноша изрядно повозился, прежде чем вернул себе облик обычного горбуна. Когда же крылья были, наконец, подобраны, подвязаны и укрыты, он улегся здесь же, в саду, прямо под дерево, и позволил себе забыться легким и чутким сном.
Спал Нафин недолго. Вскоре мир вокруг посветлел, а утренние птахи проснулись и весело защебетали в преддверии нового дня. Юноша отряхнулся, проверил еще раз, хорошо ли подвязал крылья и, пройдя через сад, вышел на улицу, шедшую под углом к той, по которой он сюда пришел.
Два заспанных горожанина выкатывали из-за ветхого забора груженую, немилосердно скрипящую телегу. Позевывая, они посмотрели на Нафина без особого интереса и ответили на его вежливый поклон лишь короткими кивками.
- Еще один паломник, - услышал юноша за спиной, когда прошел мимо. – Скоро в городе ступить будет негде – под каждым забором ночуют.
Нафин облегченно выдохнул. Раз так, значит, он выглядит вполне обычно и не вызовет подозрения ни в ком тем, что праздно шатается без дела.
Юноша уверенно зашагал по улице. Следом за ним из-за заборов вспыхивал многоголосый собачий лай, а впереди разворачивался просыпающийся город.
Заретан показался ему помесью Сануффы и Тангора. С одной стороны – безликие скучные дома, слепленные между собой, словно пещерки каких-то насекомых. Но, чем дальше углублялся юноша в городской лабиринт, тем чаще стали ему попадаться добротные заборы, за которыми возвышались строения посолидней. Улочки становились все шире и все разнообразней. Они уже не представляли собой обычные, утоптанные за много лет, дорожки, а были выложены камнями или каменными плитами, в зависимости от того, насколько близко улица располагалась к центру города. И очень скоро одноцветные безлюдные окраины сменились настоящей городской роскошью – яркой, пестрой и многоголосой.
Город проснулся.
Отовсюду теперь неслись перекликающиеся голоса, смех, ругань, ржание коней и рев верблюдов, грохот телег по мостовым, собачий лай и детский плач. Нафина, отвыкшего от такой суеты, то и дело задевали, толкали и прикрикивали на него, чтобы посторонился.
Уворачиваясь от очередной телеги юноша свернул в какую-то боковую улочку, где тут же угодил в целое облако пыли. Прочихавшись, он замахал руками, разгоняя пыль, и увидел, что изо всех окон, с балконов и карнизов свисают дивной красоты ковры. А прямо перед ним две дородные горожанки выбивают самый, наверное, большой, растянутый между двумя столбами.
Здесь уже не было никаких заборов, и двери домов выходили прямо на улицу. Более того, они были распахнуты настежь, а в комнатах тоже стояли ковры. Свернутые, разложенные на специальных козлах, или просто на полу; маленькие, побольше и совсем огромные, но одни ковры, ковры, ковры!
«Наверное, ими тут торгуют, - подумал Нафин. – Надо же, целая улица! Интересно, как она называется?» Он спросил об этом у горожанок и не слишком удивился, когда услышал в ответ, что улица называется Ковровой.
«Отлично! – обрадовался Нафин, - значит, погуляв немного, я и сам отыщу Гончарную улицу по выставленным горшкам и мискам. А, пока буду гулять, присмотрюсь – не расположились ли где-нибудь бродячие актеры. Табхаир говорит, что их сразу можно узнать по яркой кибитке и развешанным на ней причудливым нарядам. Вдруг мне повезет, и Судьба выведет прямо на них! Тогда и Гончарную улицу искать будет не нужно… Или нужно? Может, прав Нанн и к их пятому брату следует сначала присмотреться? Но зачем? К Табхаиру, Одингу, Углету и самому Нанну никто не присматривался. Я всегда попадал к ним, (ну, может быть, кроме Нанна), не так как задумывал, но все прекрасно обходилось! Да, пожалуй прслушаюсь к советам Углета, и, едва найду последнего старца, сразу приступлю к делу! Не такая уж прекрасная жизнь у бродячих актеров, чтобы сожалеть о ней и бояться оставить. Табхаир с Одингом оставили гораздо большее, и ничего…»
В этот момент в окне, из которого свисал ковер, чей узор Нафин, задумавшись, изучал, появился сердитый толстый человек и стал громко кричать, требуя, чтобы «проклятый горбун немедленно отсюда убирался»! Нафин не заставил себя ждать. Но толстый торговец еще долго кричал ему вслед, что эти отвратительные нищие паломники совсем обнаглели. И, вместо того, чтобы промышлять на базаре, где им самое место, стали забираться на почтенные улицы, где им не по карману даже пыль!
Нафина из этих криков привлекло слово «базар». Он не знал, что это такое, но подумал: раз там собираются паломники, то и актеры могут оказаться поблизости. Зачем им искать внимания местных жителей? Те раздражены наплывом паломников, в большинстве своем, нищих, обременены заботами по дому и хозяйству, и ждут они представление куда более масштабное. А тем, кто пришел издалека, оторвавшись от привычных забот и, возможно, не нашел себе даже угла, где можно было бы приклонить голову, тем все будет интересно… Хотя, с другой стороны, поглазеть-то паломники будут рады, но вот платить за зрелище они вряд ли станут…
«Ладно, - решил Нафин. – Сначала пойду посмотрю, что это за базар такой».
Он спросил дорогу у одного прохожего и получил подробные разъяснения, в какую сторону идти. Но тут же вмешались еще двое, и показали два совершенно различных направления. Юноша слегка растерялся – куда же ему идти? А прохожие начали спорить между собой и совершенно про него забыли. Но выручила старушка, сидевшая неподалеку у раскрытой двери какого-то дома. Она сказала, что Нафин может идти по любой из трех указанных дорог. Рынок такой большой, что все они все равно к нему приведут.
Она с жалостью посмотрела вслед горбатому юноше и тяжело вздохнула. Тоже верно пришел сюда за счастьем. Но разве его на всех хватит? Как только перстень «расцветет», жаждущая толпа сомнет бедного застенчивого мальчика, и луч, который должен вырваться из перстня, его даже не коснется. Вот сама она на площадь ни за что не пойдет… Или пойдет?.. Кто его знает, может ей на роду еще отмеряно счастья?.. Вдруг повезет…
А Нафин, тем временем, бодро шел по дороге к базару и думать не думал, ни о перстне, ни о том счастье, которое он может подарить. Его больше занимала жизнь, кипевшая вокруг, да собственные поиски.
Для верности он еще пару раз уточнил дорогу. А, когда собрался спрашивать и в третий, то понял, что нужды в этом нет. Базар Заретана сам заявил о себе особенным шумом, ослепительно белыми под солнцем полосатыми тентами и ароматами благовоний, сушеных трав и пряностей.
Как завороженный смотрел Нафин вокруг. Так вот что такое базар! Даже торговые ряды Тангора, которые, кажется, трудно было превзойти, не могли похвастать таким изобилием и такой суетой! Пестрая толпа клубилась, плавно перетекая от лотка к лотку, застревала там, где шла бойкая торговля самым ходовым товаром, разочарованно проплывала мимо лотков с товарами подороже, и при этом галдела, спорила, торговалась и, на чем свет стоит, ругала любопытствующих зевак, тормозящих движение.
Стройные таинственные красавицы, укутанные в ворох дорогих тканей, сверкали густо подведенными глазами, нанизывали на тонкие руки браслеты и кольца, и ревниво наблюдали за другими такими же красавицами. Мужчины побогаче вытягивали из чеканных серебряных ножен клинки, со знанием дела осматривали их, поворачивя то так, то этак, а потом долго торговались, цокая языками и качая головами недоверчиво и сердито.
Восхищенная детвора столпилась возле ловца птиц, окруженного маленькими и большими клетками. В них заливались на разные голоса такие птицы, каких Нафин и представить себе не мог! А чуть поодаль, в других клетках, стоящих на земле, рычали и злобно смотрели на людей два молодых леопарда и пума. Похоже, их выводило из себя соседство с кроликами и цыплятами, которых продавали рядом. Но и кроликам с цыплятами приходилось несладко. С одной стороны рычащие хищники, а с другой – тощий смуглый человек, в одних лишь повязках на бедрах и голове, играющий на тоненькой дудочке и вызывающий своей музыкой огромную змею из большой плетеной корзины. Змея, завораживающе извиваясь, поднималась все выше и выше. Потом вдруг вытянулась в струнку и замерла. Тогда маленький мальчик, сидевший на корточках возле корзины, быстро и ловко, словно по тонкому шесту, взобрался по ней на самую голову и замер там, опираясь только на кончики пальцев одной ноги. А потом внезапно исчез!
Нафин ахнул, а толпа разразилась восторженными криками. Тощий же человек с дудочкой и бровью не повел. Он плавно завершил мелодию, и в наступившей тишине, змея безвольно рухнула обратно в корзину. А невесть откуда появившийся мальчик, весело улыбаясь, стал обходить зрителей, собирая плату в старый глиняный кувшин.
Нафин тоже было потянулся к кошелю на поясе, но вспомнил о предостережении Нанна и поостерегся доставать золото. Однако мальчик его движение заметил. Он остановился рядом, глядя прямо в глаза и потряхивая мелочью в кувшине. Юноше сделалось неловко. Пришлось поспешно отойти, чувствуя спиной презрительный взгляд мальчика. И тогда Нафин решил немедленно разменять хотя бы одну золотую монету!
Для этого он собрался вернуться туда, где торговали оружием и украшениями, но толпа вдруг сдвинулась и повлекла его еще к одному полуголому человеку, который держал в руках горящие палки. Едва зрителей вокруг набралось достаточно, человек взмахнул руками, подбросил палки и принялся ловко ими жонглировать, не давая ни одной упасть на землю. Нафин смотрел заворожено, но толпу это, кажется, не слишком впечатлило.
- Проглоти его! Проглоти его! – закричало сразу несколько голосов.
Человек тут же подхватил летающие палки, быстро отделил одну и, не давая никому опомниться, полностью заглотил её пылающую часть. У Нафина от ужаса подкосились ноги, но через секунду человек уже извлек палку из горла, и она продолжала гореть!
«Невероятно, - думал Нафин, отходя и чувствуя легкую тошноту. – Рассказать про такое, так, пожалуй, никто и не поверит. Решат, что вымысел и сказки. А оно, вот – только что произошло на моих глазах!.. Интересно, кто эти люди? Может, они и есть актеры? Но, где же тогда кибитка?»
Юноша осмотрелся по сторонам, но ничего похожего не увидел. Зато совсем рядом приветливая горожанка торговала хлебом и пирогами, завернутыми в чисто вымытые листья. Запах тут стоял такой, что желудок юноши немедленно оживился и сердито заворчал, напоминая, что пора перекусить. Но Нафин сначала намного потоптался на месте и понаблюдал.
Дела у торговки шли отменно! От покупателей отбоя не было, но юношу интересовало только одно – чем они платят.
Поначалу сыпалась только мелочь от ребятни, хватающей пирожки и булочки поменьше. Но вскоре подошел какой-то важный, богато одетый господин с тремя слугами и, выбрав самый большой пирог, расплатился золотой монетой. Хозяйка отсыпала ему горсть сдачи и несколько раз поклонилась вслед.
Обрадованный Нафин тут же поспешил к лотку, протянул свой золотой и попросил такой же пирог. Но торговка, увидев деньги, повела себя иначе. Стрельнула по сторонам глазами, быстро схватила монету и спрятала её отдельно, а потом, подавая Нафину пирог и отсыпая ему сдачу, тихо зашептала:
- Уходи отсюда, молодой человек, и больше так не делай! Я – то вас, бедолаг убогих, никогда не выдаю, но все же больше не воруй. Ворованные деньги, они, знаешь ли, последнее счастье отнимут. Да так, что никакой перстень не поможет его вернуть! Будешь голодать – приди, попроси. Уж я всегда кусок хлеба отломлю. А чужого не бери. За такую монетку любой другой тебя мигом стражам сдаст. Их тут полным полно ходит…
Нафин коротко кивнул, стыдясь неизвестно чего, пробормотал «спасибо» и хотел поскорее отойти. Но не успел он сделать и десяти шагов, как налетел на четырех здоровенных, закованных в латы мужчин.
- Пшел прочь, горбун! – с сильным акцентом грубо прикрикнул один. – Набежали тут! По городу не пройти стало!
Он пихнул Нафина в грудь, да так сильно, что тот едва не упал. Но, стоявший сзади торговец напитками успел подхватить юношу за плечи и поставить на ноги
- Ничего, ничего, это они не по злобе, - утешил он и покосился на горб Нафина. – Однако, чудной он у тебя. С виду вроде твердый, а под рукой примялся…
Нафин онемел и залился краской. Он не был готов к подобным вопросам. Но торговец понял его замешательство по-своему.
- Ладно, не стыдись, - сказал он добродушно. – Тут с такими увечьями иной раз проходят, что твой горб против них – тьфу! Главное, чтобы заразы никакой не было. Ты ведь не заразный?
Нафин, не поднимая глаз, отрицательно покачал головой.
- Ну, вот и молодец! – обрадовался торговец.
Он налил в большую кружку воды и протянул её юноше.
- На-ка, попей. И впредь смотри по сторонам внимательней. Как увидишь литиайцев – отходи. Без нужды они задираться не станут, но, если под руку подвернешься, ударить могут сильно.
Нафин сунул пирог подмышку, одной рукой взял кружку с водой, а другую, в которой были зажаты мелкие монеты, протянул торговцу.
- О, да у тебя есть деньги, - удивился тот, рассматривая мелочь на ладони юноши. – Небось, милостыню насобирал? Ладно, я возьму одну, вот эту, и можешь оставить себе кружку.
Нафин поблагодарил, глотнул воды и пошел обратно, к мальчику, залезающему на змею.
Тот как раз сидел один возле закрытой корзины и печально водил пальцем по каменной плите под ногами. Человека с дудочкой не было.
Орель присел рядом и протянул деньги.
- Прости, я не мог заплатить сразу, у меня не было денег. Но сейчас они нашлись. Возьми.
Мальчик вскинул на юношу широко раскрытые глаза, и стали видны борозды слез, бегущих по чумазым щекам. Похоже, деньги его совсем не обрадовали.
- Что случилось?! – испугался за мальчика Нафин. – Тебя кто-то обидел? Ударил твой хозяин? Или эта змея укусила?
Мальчик шмыгнул носом.
- Нет, - тоненько пискнул он, размазывая слезы по щекам. – Зивикана добрая, она меня любит… И Сфир добрый. Он меня никогда не бьет…
- Так чего же ты плачешь?
- Его литиайцы забра-а-али. А я еле успел спря-а-таться!
И мальчик заревел, уткнув лицо в грязные кулачки, а в корзине зашелестела, завозилась змея.
- За что же его забрали? – спросил Нафин.
- За представление-е-е. Его и Асада-а-а!
- Это тот, что огонь глотал?
- Да-а-а.
- И, куда же их забрали?
- Известно куда – в караульню. Сейчас все деньги заберут и из города выгоняя-а-ат!
- Но почему? За что?
Мальчик судорожно всхлипнул и снова поднял глаза на Нафина.
- Ты что, недавно в городе?
- Сегодня пришел.
- Тогда понятно.
Он смачно провез кулачком под носом и деловито представился:
- Меня Камелик зовут.
- Нафин, - кивнул юноша.
- Нам, Нафин, - с тяжелым взрослым вздохом начал мальчик, - три дня назад объявили, что до «расцвета» перстня все представления в Заретане отменяются. Почему, я не знаю, но Сфир с Асадом тогда ужасно расстроились. Здесь жизнь дорогая, а мы живем только на то, что заработаем. Вот и приходилось потихоньку представлять… Вчера удалось, и до этого тоже, а сегодня спрятаться не успе-е-ели!
И мальчик снова залился слезами.
«Вот оно что, - подумал Нафин, озадаченно глядя на Камелика. – Пожалуй, этак я актеров не найду. Или они где-то затаились, или, что гораздо хуже, тоже попались литиайцам и выгнаны из города».
- Послушай, Камелик, - сказал он вслух. – А куда денутся твои Сфир с Асадом, если их выгонят?
-Будут сидеть за городской стеной и ждать «расцвета» перстня. А потом им снова разрешат войти. Но только никто из выгнанных долго за стеной не сидит. И Сфир с Асадом тоже не будут. Ночью проберутся обратно в город. Жить-то как-то надо, вот и пойдем побираться.
- Странно, почему же нельзя устраивать представления? Ведь здесь все ждут большого праздника. Или я еще чего-то не знаю, и произошло какое-то событие, из-за которого объявили траур?
Мальчик пожал плечами.
- Не знаю, - сказал он равнодушно. – Так приказал Главный Прорицатель, а его приказы никто не обсуждает.
Нафин посмотрел по сторонам – не привлекают ли они чьего-нибудь внимания – придвинулся поближе к мальчику и зашептал:
- Послушай, Камелик, я дам тебе денег. Дам столько, что хватит и тебе, и Сфиру, и Асаду. Но ты должен мне помочь.
Мальчик недоверчиво посмотрел на ореля.
- Ты можешь дать денег? Откуда же они у тебя возьмутся? Ты вон даже за представление сразу заплатить не смог…
- Возьмутся, не беспокойся. Так ты мне поможешь?
Камелик смотрел на Нафина во все глаза, и в них ясно читались и недоверие, и надежда, и страх, что перед ним какой-то разбойник.
- Если что-то против закона, то я не стану, - пискнул он.
- Нет, против закона ничего не будет, - заверил Нафин. – Мне всего лишь надо найти бродячих актеров, у которых есть старик, представляющий крылатого бога. Ты не знаешь таких?
Мальчик яростно поскреб макушку, отчего волосенки на ней распушились и встали дыбом.
- Нет, не знаю, - с сожалением признался он и жалобно заглянул Нафину в глаза – Теперь ты мне не заплатишь?
- Заплачу, - успокоил его юноша. – Но ты должен будешь помочь мне в поисках. Все равно выступать вы теперь не сможете, так что времени у тебя будет достаточно. Хорошо?
Мальчик радостно закивал и протянул ладошку. Но Нафин не спешил доставать деньги. Для начала он разломил пополам пирог и поставил между собой и Камеликом кружку с водой. Глазенки мальчугана так и засверкали от радости. Он жадно набросился на угощение, без конца поглядывая на искрящуюся под солнцем воду.
- Пей, пей, - кивнул Нафин, с наслаждением пережевывая ароматный, прекрасно пропеченный пирог. – Надо будет – еще купим.
Мальчик схватил кружку, сделал торопливый глоток, но потом откинул крышку у корзины, опустил туда кружку и налил воды в какую-то емкость, стоящую внутри.
- Ей тоже надо попить, - виновато посмотрел он на Нафина. – Зивикана хорошая, она нас со Сфиром кормит.
Нафин только молча кивнул.
Скоро от пирога остались одни воспоминания.
Юноша попросил Камелика сбегать и купить еще воды, но мальчик денег не взял, похвалившись, что ему и так нальют.
Пока он отсутствовал, Нафин стерег корзину со змеей и боролся с навалившейся вдруг сонливостью. Базарная суета, зной, обилие впечатлений и сытость – все это разом перемешалось, и усталость не замедлила о себе напомнить.
- Знаешь ли ты, где Гончарная улица? – спросил Нафин мальчика, когда тот прибежал с кружкой, полной прохладной воды.
Камелик неуверенно пожал плечами.
- Мы сами здесь недавно. Живем вон за теми лотками, в сарайчике у торговца лошадьми. И, кроме базара, да Главной площади ничего тут не знаем.
- Жаль, - вздохнул Нафин. – Я страшно устал. А на Гончарной улице живет человек, который мог бы меня приютить.
Камелик с завистью посмотрел на него.
- Хочешь, пошли со мной, - предложил юноша. – Или ты должен именно здесь дожидаться своего Сфира?
- Нет, вздохнул мальчик. – Сфир здесь появится только ночью. А до этого времени я могу делать, что угодно.
- Тогда пошли. Там и деньги тебе отдам. Не доставать же их тут, при всех…
Они выпили воду, убрали кружку в котомку Нафина, и Камелик обхватил тоненькими ручонками корзину со змеей.
- Давай я понесу, - предложил орель, глядя, с каким усилием поднимает её мальчик.
- Нет, нет, что ты! – залопотал тот, пристраивая корзину поудобней на выпяченный тощий животик. – Зивикана чужих ни за что не потерпит! Знаешь, она какая – крышку головой запросто выбьет и набросится! Уж лучше я сам. Мне не привыкать, да и безопасней будет…
Вдвоем они стали пробираться к выходу с базара.
- Все-таки надо спросить дорогу, - заметил Нафин.- А то забредем куда-нибудь не туда и будем гулять до ночи. Постой тут, я пойду расспрошу вон того торговца.
Он протолкался к толстому краснолицему человеку, голова которого была обмотана несколькими слоями разноцветных тканей. Толстяк сидел возле живописно расставленных глиняных горшков, мисок и прочей такой же утвари. Он сонно полуприкрыл глаза и перебирал руками тяжелые черные бусы.
Нафин почтительно остановился рядом.
Глаза торговца немедленно раскрылись, а лицо озарилось широкой приветливой улыбкой.
- Господин хочет что-то купить? – медовым голосом пропел он, цепко оглядывая фигуру юноши и, с особенным вниманием, то место у пояса, где топорщился скрытый под полой одежды кошель с золотом.
Нафин немного смутился.
- Нет. Я просто хотел узнать, как найти Гончарную улицу.
- Зачем? – еще шире улыбнулся торговец и развел руками, указывая на свой товар. – Здесь ты купишь все самое лучшее.
- Нет, - повторил Нафин. – Мне нужна Гончарная улица.
Улыбка торговца слегка померкла, но сдаваться он не желал.
- Что тебе далась та улица? Думаешь, там мастера, а здесь ремесленники? Так вот я тебе скажу, то, что можно купить у меня, там ни за что не купишь! У меня качество, у меня цена… А там – истратишь все деньги, а купишь пшик! Выбирай здесь! Что тебе надо?
- Мне нужна Гончарная улица, - в третий раз повторил Нафин. – Хозяин велел разыскать там мастера по имени Сурбус и сделать у него заказ на дюжину мисок.
Лицо торговца моментально поскучнело и утратило всякий интерес.
- Не знаю - такого, буркнул он недовольно. – А Гончарная улица там, за Главной площадью. Иди вдоль этого ряда, а, как только выйдешь с базара, спроси дорогу у кого-нибудь еще, не то заблудишься.
Нафин поблагодарил низким поклоном, помахал Камелику, чтобы шел за ним и двинулся в указанном направлении.
Они долго пробирались через торговые ряды. Миновали длинный коридор, образованный выставленными на продажу тканями, столь легкими, что трепетали при полном безветрии. Целый рой таинственных красавиц щебетал тут, перебирая невесомые узорчатые лоскуты. При виде Нафина они умолкли и с жалостью проводили его глазами. Юноша застенчиво им улыбнулся, а, когда покидал ароматный призрачный коридор, услышал за своей спиной не один вздох.
Потом они обогнули огромный вольер, где слуги выводили напоказ статных коней, и где толпились только важные и богатые покупатели, в окружении своих слуг. На короткий миг Нафину показалось, что он заметил Бат-Кана, но присматриваться юноша не стал. Подобные встречи в его планы не входили, поэтому он предпочел поскорее убраться от опасного вольера.
К счастью, почти прямо за ним толпа начала редеть. Базар заканчивался. Выставленные товары становились все проще и все дешевле, а вскоре и вообще сменились толпами нищих, тянущихся за подаянием.
Камелик на них даже не взглянул. Видно привык к подобным зрелищам. Но Нафин был поражен! Он видел нищих в Тангоре и в Шурупаке, но не таких, и не в таком количестве! Он и не представлял, что люди способны жить с подобными увечьями. Рассматривать, конечно, было неловко, но вывороченные веки, сочащиеся чем-то отвратительным язвы и прочие такие же ужасы, притягивали взгляд… Нищие же смотрели на юношу безучастно. Видимо, все-таки считая его наполовину своим. Но, прошедшего мимо бодрого горожанина проводили злобными взглядами.
Наконец орель с мальчиком вышли на обыкновенную улицу. После базарной суеты она показалась тихой и безлюдной, хотя на самом деле такой не являлась. Несколько горожан переговаривались друг с другом, сидя прямо на пороге своих домов. Кучка малышей возилась вокруг большого жука, зачем-то посыпая его песком, а их матери занимались своими делами неподалеку. Одна что-то стирала в высоком тазу, другая меланхолично перемалывала зерна между двумя небольшими жерновами, а третья, согнувшись в три погибели, кривой иглой пришивала кусок ткани к прохудившейся одежде.
Вспомнив совет торговца, Нафин спросил дорогу у одного из горожан и, следуя его указаниям, очень скоро вышел с Камеликом на Главную площадь Заретана.
Здесь тоже было многолюдно, но уже без базарной суеты. Отчасти, потому что публика прогуливалась в основном степенная и значительная. Но Нафину подумалось, что причина такого благообразия кроется еще и в том, что повсюду были видны пики и шлемы, как литиайцев, так и других воинов. Юноша, конечно, не мог отличить, где стражники Заретана, а где стражи других Ваннаанских княжеств, но зато, замирая сердцем, узнал доспехи и рыжие косы роа-радоргов.
Такое обилие воинов всех мастей легко объяснялось. На этой площади было что охранять.
С высокого шеста, такого огромного, что приходилось задирать голову, лился невероятной красоты радужный свет! Настоящий водопад света! Теряющий свою насыщенность совсем недалеко от земли.
Нафин очень хорошо помнил перстень, которого сейчас видно не было, и только диву давался, как мог на редкость безобразный камень излучать такой неземной свет!
Камелик тоже застыл с разинутым ртом. Запрокинув головенку, он смотрел наверх, не скрывая отчаянной надежды.
- Хоть бы луч коснулся и меня тоже, - прошептал мальчик.
- А ты знаешь, как все будет происходить? – спросил Нафин, которому вдруг стало это чрезвычайно интересно.
- Конечно, знаю! – оживился мальчик. – Ты про сам перстень слышал?
- Да. И про перстень, и про то, как он вернулся…
- … В брюхе рыбы с короной на голове, - тут же подхватил Камелик.
Похоже, он был в восторге от всей этой истории и радовался случаю поговорить про чудеса, творящиеся прямо на глазах.
- Сейчас перстень там, на самом верху, а этот свет все растет и растет. Видишь, до земли совсем чуть-чуть осталось, а, когда мы сюда пришли со Сфиром, светилась только макушка.
- И давно это было?
Мальчик явно не умел считать, но, прикинув что-то в своей головенке, он твердо заявил:
- Да уж несколько дней прошло. Побольше трех…
Нафин улыбнулся.
- И, что же будет дальше?
-А дальше из перстня вырвется луч. Это будет как раз на другой день после того, как свет дойдет до земли. И тогда все побегут сюда, на площадь, чтобы попасть под этот луч. Он очертит круг по небу, а потом по земле. И каждый человек, которого коснется, хотя бы отблеск его света, станет счастливым на всю оставшуюся жизнь!
- Представляю, что здесь начнется, - пробормотал Нафин, окидывая взглядом огромную площадь.
Камелик печально вздохнул.
- Да, здесь мне счастья не получить. Я слишком маленький, а на руки никто не возьмет. Каждый захочет свою голову под луч подставить.
- А Сфир?
- Нет. Он вообще сюда идти не хочет. Говорит, что счастье в давке не получают.
Мальчик еще раз вздохнул и поплотнее обхватил корзину со змеей.
Нафину вдруг стало ужасно жаль бедного маленького фокусника. Захотелось пообещать обязательно взять его на руки. Но орель не был уверен, будет ли он в Заретане в день «расцвета» перстня, поэтому промолчал. А, чтобы немного отвлечь расстроенного Камелика, он решил сменить тему.
- Скажи-ка, малыш, а как так получается, что ты можешь залезть по змее, словно по столбу, да еще и исчезнуть потом?
- Это старинный фокус, - серьезно ответил мальчик. – И очень, очень секретный! Меня научили ему магголины, когда мы со Сфиром проходили через Илланд. Ты знаешь, кто такие магголины?
Нафин кивнул.
- Ну, вот. Мы к ним случайно попали. Сфир тогда мог только вызывать Зивикану из корзины дудочкой, но доходов это не приносило. Так многие умеют. К тому же, у нас всего одна змея, а у других есть и три, и даже пять! Мы сильно голодали. Я был совсем маленьким, но до сих пор помню, как болело в животе, и, как Сфир плакал по ночам…
- А он тебе кто?
-Никто. Просто подобрал на дороге. Говорит, я сидел в траве у самой обочины и громко плакал. А Сфир – он же очень добрый – не смог пройти мимо.
- А дальше что?
- Взял меня с собой, ясное дело! А, когда я стал немного соображать, отдал в обучение.
- А магголины?
- Так они и учили. Сфир меня к ним пристроил. Точнее, они сами предложили. Посмотрели, как мы мучаемся, и предложили обучить меня древнему фокусу. Но сначала наложили два заклятия. Одно, которое позволяет его делать, а другое – очень страшное! Если я кому-нибудь, когда-нибудь расскажу, как этот фокус делается, то змея не станет меня держать и укусит. Насмерть!
- Тогда, пожалуй, не говори, как у тебя это все поучается, - улыбнулся Нафин. – Ну, а дела ваши, как? Хорошо пошли с тех пор?
- Хорошо, - убедительно кивнул мальчик. – Теперь мы едим каждый день.
- И только-то?
- А разве этого мало?
Мальчик удивленно взглянул на Нафина поверх корзинки.
- Сфир говорит, что больше и не нужно. Свой дом нам ни к чему, потому что, кто же будет о нем заботиться, пока мы путешествуем? Друг с другом нам весело. Сфир знаешь сколько интересного может рассказать!.. И никогда меня не бьет. А вот от Асада уже два ученика сбежали. Он сам Сфиру рассказывал, я слышал. И все спрашивал, как это мы так ладим? А мы действительно замечательно живем!..
- Зачем же тебе нужен луч этого перстня? – спросил Нафин, серьезно глядя на мальчика.
- Не знаю, - пожал тот плечиком. – Меня часто называют «несчастным», особенно разные тетеньки. Это значит, что счастья у меня нет, так? Вот я и хочу узнать, что это такое, когда человек счастлив.
Нафин, открыл было рот, чтобы сказать Камелику, что он и так счастливее многих, но осекся. Кто знает, что Судьба уготовила этому ребенку дальше… Ах, как захотелось ему задержаться в Заретане и в день расцвета перстня подхватить малыша на руки, взлететь с ним под самый луч и следовать за этим дарителем удачи, пока не угаснет. Пусть мальчик купается в своем бесхитростном счастье, сколько пожелает…
Но тут мальчик вдруг поставил корзину на землю и принялся дергать задумавшегося ореля за рукав.
- Смотри, смотри! Видишь, кто там стоит?!
Нафин повернул голову и увидел четырех воинов с такими знакомыми рыжими волосами. Они о чем-то переговаривались, хохоча во все горло, и не забывали при этом отхлебывать из печально известных Нафину фляг.
- Знаешь, кто это? – восторженно зашептал мальчик – Это роа-радорги! Самые свирепые воины на свете! У них был крылатый одноглазый бог, злой и кровожадный, но он недавно умер. А, когда был еще жив, то по ночам превращался в огромного ворона и клевал мертвечину. Это мне Сфир рассказал. Он говорит, что смерть для роа-радоргов все равно что забава. Сами ничего не боятся, и других никого не щадят…
Нафин нахмурился.
- Глупости все это, - сказал он резко. – Смерть ни для кого не может быть забавой! И великий Одинг никогда не клевал мертвечину. Он вообще…
Тут Нафин осекся. В разговоре роа-радоргов, мимо которых они как раз проходили, ему послышалось имя Видара. Юноша резко обернулся, но, поймав удивленные взгляды воинов, втянул голову в плечи и поспешно пошел дальше.
- Ты про Одинга начал говорить, - жалобно напомнил семенящий сзади Камелик.
Мальчик никак не мог понять, почему его спутник вдруг замолчал и зашагал вперед так быстро, что за ним стало не угнаться.
- Ах, да… про Одинга…
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/10/1468