Нафин остановился и потер лоб рукой.
Следом за нахлынувшими воспоминаниями до него внезапно дошло, что на такое знаменательное событие, как «расцвет» перстня, обязательно съедутся правители всех Ваннаанских княжеств, Литиайи и Радоргии. А, значит, и Видар вполне может уже сейчас находиться в Заретане.
Нафина прошиб пот.
Нет, он не боялся встречи с конунгом роа-радоргов. Бояться следовало собственного страстного желания увидеться со старым другом… Но, нет, нет! Делать этого было нельзя! Прощание уже свершилось. И пусть Нафин желал бы, проститься по-иному, он все равно не имел права поддаваться соблазну. Новый конунг роа-радоргов мог тоже не выдержать и, подобно Нафину, не устоять перед возможностью еще раз обнять Одинга…
- Нафин, Нафин, очнись!!!
Камелик дергал ореля за рукав и смотрел на него чуть не плача. Корзина со змеёй стояла рядом.
- Что с тобой? Почему ты такой стал? Я боюсь..., - хныкал мальчик.
- Прости.
Нафин присел рядом и краем широкого рукава вытер наливающиеся слезами глаза Камелика.
- Прости, я задумался. Увидел этих роа-радоргов и кое что вспомнил.
- А про Одинга дорасскажешь? – всхлипнул Камелик.
- Обязательно. Вот только узнаю, как нам отсюда добраться до Гончарной улицы и все тебе расскажу. И про Одинга, и про роа-радоргов. Но при одном условии! Ты пообещаешь, что никогда не станешь впредь называть их свирепыми, кровожадными и безжалостными.
- Обещаю, - с готовностью кивнул мальчик и снова схватился за свою корзину.
До Гончарной улицы оба дошли уже в хорошем настроении. Нафин отвел душу, рассказывая про Мидгар и его жителей. Не забыл кузнеца Гиллинга,(даже, махнув на все рукой, показал Камелику серебряную коробочку-футляр, которую носил на груди), упомянул простодушного Вигвина, и до небес превознес Видара. А уж из Одинга сделал такого старичка-добрячка, что самому стало смешно.
Зато Камелик был в полном восторге! Его, правда, несколько огорчило, что крылатый бог не умел превращаться в ворона. Мальчик никогда не видел этих птиц и считал, что они похожи на павлинов, только гораздо страшнее. Но истории про Вальгаллу и сгоревший, но не умерший Асгард затмили собой все!
- Я тоже хочу когда-нибудь оказаться там, где можно встретить умерших, - вдохновенно сказал мальчик. – Может быть там будут мои мама и папа. Они ведь умерли, раз Сфир нашел меня одного, да?
Нафин кивнул и быстро сменил тему.
Ему вдруг ужасно понравилось рассказывать Камелику разные истории. Слушал тот с таким интересом, что хотелось вспомнить, или попросту придумать нечто такое невероятное, чтобы он снова заохал и смешно вытаращил глазенки, полные веры во все, что ему говорили. «Теперь понятно, почему Сфир знает так много интересных вещей, - подумал юноша. – Ради этого ребенка он, наверное, как Книжник готов таскать за собой целые короба историй, лишь бы только насытить его безмерное любопытство… Вот только о смерти с ним не следует говорить». Нафин и не заметил, как сам задумался о родителях мальчика. Что с ними стало? Хорошо, если умерли. Конечно, это тяжело и страшно, но еще страшнее было представить себе, что какая-то мать смогла посадить доверчивого крошку-сына в траву у дороги и спокойно уйти!.. «Нет, нет, - думал Нафин, - пусть все было не так! Пусть его родители умерли, но из того, другого мира они следят за своим сыном и нерастраченной родительской любовью оберегают, как могут!.. Потому и Сфир его подобрал, и заботится, и любит, и учит… Вот, и он сам подвернулся не случайно – денег даст и присмотрит, пока Сфира нет. А потом и на руки возьмет, и под луч поднимет!.. Ах, проклятье!». Нафин едва не схватился за голову. Идея помочь Камелику все сильнее овладевала им, и юноша чувствовал, что теперь уже ни за что не сможет уйти и оставить этого малыша одного в безумной толпе, рвущейся к счастью.
На мгновение перед глазами возникло лицо Метафты, но орель не позволил ему задержаться. «Скоро, уже скоро, - мысленно пообещал он матери. – А потом ты сама скажешь, что я поступил правильно, задержавшись в далекой песчаной стране ради этого ребенка».
Про стариков Нафин не думал. Старался не думать. Ведь пятому старцу, в конце концов, понадобится некоторое время, чтобы переварить все услышанное и как-то свыкнуться с мыслью, что прежнюю жизнь придется оставить. А остальные… Юноша почему-то был уверен, что в Кешране они в полной безопасности, и ничего непредвиденного не произойдет. «Останусь, - решил он твердо. – Останусь и дождусь, когда этот проклятый перстень «расцветет»! А потом – домой, в Гнездовище… И Гира…».
Наконец, они дошли.
Гончарная улица оказалась совсем маленькой, и четвертый дом был на ней последним.
Здесь, как и ожидалось, повсюду стояли горшки. От гигантских, в человеческий рост, до крошечных, вроде тех, в которых дочь Фраганарии принесла целебные настойки для Книжника. Глиняные миски и чаши, опасно накренившимися стопками обрамляли широкие входы в помещения, где за гончарными кругами трудились их создатели.
Покупателей здесь ходило немного, а перед четвертым домом их вообще не было. Да и не удивительно – двери мастерской оказались наглухо закрытыми, и никакие горшки перед ними не стояли.
Нафин озадаченно остановился, совершенно не представляя, что делать дальше. В отличие от Камелика, который сразу же поставил корзину со змеёй на землю и пошел к соседнему дому посмотреть на глиняные игрушки, выставленные для продажи
- Вы к Сурбусу? – спросил их владелец, выходя из своей мастерской.
- Да, к нему.
- Тогда подождите немного. Он скоро вернется. Наверное опять пошел к Южным воротам поторговать. Дела у него идут неважно, вот и приходится таскать товар туда, где хоть что-то можно сбыть… Посидите, подождите, он с утра ушел, значит, скоро будет…
Нафин поблагодарил и сел на шаткий порожек.
- Камелик, Камелик, - позвал он. – Иди сюда.
Мальчик вприпрыжку подскакал к нему и сел рядом. Глазенки его возбужденно горели.
- Там такие игрушки! И свистелки, и так просто… Яркие , красивые … Я на них смотрел, смотрел и ужасно захотел кушать. У тебя ничего больше нет?
- Нет, - сказал Нафин. – Но я обещал тебе денег. Кажется, сейчас самое подходящее время, чтобы их отдать.
Юноша зачерпнул из кошеля пригоршню золотых монет и хотел высыпать их в сложенные лодочкой ладошки малыша. Но тот, едва увидел золото, тут же спрятал руки за спину.
- Ты что! Мне золото нельзя! И Сфир заругается. Нас с такими деньгами снова заберут. Решат, что украли.
Нафин растерянно посмотрел на монеты.
- Что же теперь делать? У меня других денег нет.
- А ты купи нам поесть, - попросил мальчик. – А вечером отведи обратно, к Сфиру. Ты хороший, прямо, как он, и я тебе без денег помогу найти тех актеров.
- Ладно, - сказал Нафин. – Сиди здесь и никуда не уходи. А я пойду, попробую что-нибудь сделать.
Гончар из соседнего дома все еще стоял на улице.
Орель пошел к нему, слабо представляя о чем будет говорить, но сосед даже не стал дожидаться, когда юноша подойдет ближе и, раздираемый любопытством, спросил еще издали:
- А зачем вам Сурбус? По делу какому-то?
- Да, - ответил Нафин. – Я служу очень важным господам. Они задержались в Кешране, но скоро прибудут сюда и хотят обзавестись всей необходимой посудой. Потому меня и выслали вперед – сделать заказ и все подготовить.
Глаза гончара загорелись алчным блеском
- И вы хотите все это заказать у Сурбуса?! Да, помилуйте, почему же у него? Клянусь перстнем Сона, он совсем прогорел! Закажите лучше у меня, я сделаю вам все, что нужно!
- Нет, - Нафин смущенно развел руками. – Хозяева велели мне обратиться именно к Сурбусу, и я не в праве ослушаться. Но, из своих денег, могу купить у вас игрушки для вон того мальчика.
С этими словами юноша вытащил золотую монетку и повертел ею перед гончаром.
- Ох, и повезло же Сурбусу, - пробормотал тот. – Уж если слуга расплачивается золотом, то каковы же господа! Теперь, надо полагать, дела у него поправятся…
И не переставая сокрушенно качать головой, гончар зашел в мастерскую, откуда через минуту вынес целый короб, заполненный всевозможными, ярко раскрашенными фигурками, свистульками и дудочками.
- Выбирайте, - сказал он. – Здесь самое лучшее. Дети их очень любят, а ваш так вообще будет в восторге. Я видел, как он их рассматривал.
Нафин отобрал несколько штук, потом выбрал из выставленного перед входом кружку, пару мисок, и отдал довольному гончару весь золотой.
- Сдачи не нужно, - сказал он, надеясь расположить к себе хозяина еще больше. – Вместо этого скажите мне, где здесь поблизости можно найти еду. Мы долго шли сюда и изрядно проголодались.
- О, это совсем рядом, за углом! Если пожелаете, я могу послать жену или дочь.
- Нет, нет, я сам, - Нафину совсем не хотелось показывать, что у него еще есть золото.
- Тогда идите к началу улицы, оттуда свернете к дому с красной дверью и, прямо за ней, увидите навес… Да, думаю, вы и так мимо не пройдете. Голодного человека один только запах туда приманит. Там торгует мой знакомец – Рубу. Скажете ему, что вас прислал Кулис и получите все самое лучшее. А я пока могу присмотреть за мальчиком.
Нафин почтительно поклонился в знак благодарности, отнес Камелику игрушки, чем привел мальчика в неописуемый восторг и, еще раз велев никуда не убегать, пошел за едой.
Немного суровый Рубу действительно стал гораздо любезнее, когда услышал имя Кулиса. Он собрал юноше целую корзину всякой снеди и не слишком удивился, увидев золотую монету. Но, отсчитывая сдачу, посоветовал не ходить с такими деньгами в одиночку, или, как можно скорее, разменять их, чтобы не привлекать воров или жуликов.
- Я бы разменял, но не знаю где, - сокрушенно признался Нафин.
- Да вот тут рядом и разменяйте, - шепнул Рубу. – За той красной дверью, как раз, живет меняла и, кстати, весьма зажиточный. Он вам хоть сто золотых монет разменяет. Постучите три раза и скажите, что вы от меня или Кулиса – все равно. Нас он хорошо знает и впустит… А с такими деньгами, как у вас, по Заретану ходят только богачи с целыми отрядами слуг, да литиайцы с радоргами. Все остальные предпочитают носить при себе монеты помельче.
Спустя некоторое время Нафин, чрезвычайно довольный, вернулся на Гончарную улицу и протянул Камелику увесистый мешочек, до отказа забитый мелкими монетами.
- Держи, с такими деньгами вас уже никто не заберет.
Но мальчика больше обрадовала корзина с едой. Усевшись поудобнее, он принялся поглощать её содержимое, и не переставал болтать о том, как удивятся и обрадуются Сфир с Асадом, которые сейчас, наверное, вне себя от отчаяния и думают только о том, как им жить дальше. Два сырых яйца Камелик положил в корзину – змее, а потом любовно сложил туда же новые игрушки, пристроил голову Нафину на колени и сладко заснул.
Так они и просидели почти до заката.
Гончары из соседних домов потихоньку начали заносить непроданные изделия обратно в мастерские, и запирать двери огромными медными ключами.
Кулис тоже запер свою мастерскую. Приветливо улыбаясь, он подошел к Нафину и шепотом, чтобы не разбудить мальчика, сказал, что Сурбус обязательно появится. Но, если что, он оставит калитку во двор своего дома открытой, и молодые люди смогут переночевать там, под навесом, если захотят.
Вскоре улица опустела совсем. Длинные вечерние тени сделались совсем размытыми, а небо над головой загустело и, словно бы, опустилось. «Где же этот Сурбус? – думал Нафин. – Скоро ночь, а его все нет. Этак, пожалуй, мне придется напрашиваться к Сфиру с Асадом в их сарайчик».
Но, не успел он так подумать, как на улице появился человек, устало толкающий перед собой груженую тележку. Вид у человека был неважный. Одежда не слишком опрятная, щеки ввалились, а пол лица занимали совершенно больные глаза.
Человек посмотрел на Нафина, на проснувшегося Камелика и, сердито отпихнув тележку, негромко бросил:
- Уходите отсюда, попрошайки. Мне вам нечего дать. Скоро сам встану рядом с вами, и буду выпрашивать подаяние.
Нафин с Камеликом поднялись.
- Мы не попрошайки, - сказал юноша. – Наоборот, пришли сделать тебе большой заказ. Ты ведь Сурбус? Брат Фраганарии?
- Брат её мужа, - не выражая никакой радости, уточнил Сурбус. – Значит, это она прислала ко мне этаких шутников?
- Почему шутников? – обиделся Нафин. – Мы разве не похожи на тех, кто в состоянии сделать заказ?
Сурбус ничего не ответил, порылся в недрах своей одежды, достал ключ и, прежде чем отпер дверь, выразительно осмотрел горб Нафина и замызганные одежонки Камелика.
- Ладно, входите, - сказал он. – Негде ночевать – ночуйте здесь. И можете не платить. Спать все равно придется на голых досках, а еды вообще нет. Только тележку помогите закатить.
Общими усилиями Сурбус с Нафином втащили тележку, заполненную горшками и мисками внутрь, а Камелик занес корзины со змеей и остатками еды.
После долгих поисков нашлось огниво и старая лампа с помятым боком и крошечной лужицей масла на дне.
- Боюсь, света не будет, - сказал Сурбус, осмотрев её. – Впрочем, не страшно, здесь все равно смотреть не на что.
Он завозился в углу, разбирая тележку, а Нафин, подсадив Камелика на высокую скамью, осмотрелся.
Да, жил Сурбус убого! В тусклом свете сумерек, сочащихся сквозь окно, были видны две скамьи, прогнувшиеся полки, во всю стену; гончарный круг в том углу, где разбиралась тележка, да табурет, который всем своим видом умолял на него не садиться. Довершал обстановку большой ящик под глину, но от неё там остались лишь несколько жалких комков.
Сурбус попытался перенести посуду из тележки на полки, но зацепился ногой за табурет и уронил пару горшков.
- Пропади все пропадом, - скучно сказал он, глядя на качающиеся черепки. – Давайте-ка спать, молодые люди. Этот день пора заканчивать.
- А ты не хочешь послушать про заказ? – спросил Нафин.
- Так ты что, серьезно? – слабо удивился Сурбус.
- Очень серьезно. И, если ты меня выслушаешь, то, может быть, день покажется не таким уж и плохим.
Юноша добросовестно пересказал все, что требовалось, про важных господ и их страстное желание обзавестись большим количеством посуды, но гончар особой радости не проявил.
- Как тебя зовут, юноша, - спросил он.
- Нафин.
- Милый Нафин, уж и не знаю, с чего вдруг твои господа решили обратиться именно ко мне, но посмотри вокруг. Что ты видишь? Ни-че-го! У меня нет глины, у меня старый гончарный круг, который вот-вот развалится. У меня давным-давно нет не только красок, но даже баночек, в которых они засохли. Печь для обжига дымит.., а ты говоришь – заказ! Не смеши. Скорей всего, твои господа хотели оказать любезность Фраганарии. Или, что более вероятно, тебя отправили в город за чем-то еще, и нужен был дом для ночлега. Коли так, то я уже сказал – ночуйте. А про заказ больше не говори. Я всего лишь жалкий ремесленник, ненавидящий свое ремесло, которым занялся исключительно по воле отца. Я свои возможности знаю…
Сурбус безнадежно махнул рукой и покосился на корзину с остатками еды.
- Это ваше?
- Да.
Нафин поспешно, чтобы скрыть смущение, подхватил корзину и поставил её перед Сурбусом. «Просто Табхаир какой-то!», - подумал он про гончара, а вслух добавил:
- Ешь, пожалуйста.
Сурбус подвинул корзину поближе, заглянул в неё и молча поблагодарил кивком головы.
- Что же вы спать не ложитесь? – спросил он, вытаскивая кусок пирога из большого листа салата. – Или не устали?
Нафин неуверенно оглянулся на Камелика.
- Мальчик, к сожалению, здесь не останется. Он живет на базаре со своим… отцом. Сейчас его нет в городе, но ночью должен вернуться и будет волноваться, если Камелика не окажется на месте. Я обещал отвести его туда…
- На базар? Сейчас?!
Сурбус даже перестал жевать.
- С ума сошли. Вас заберет первый же сторожевой отряд… Пусть переночует здесь. Ничего страшного не случится.
Нафин снова посмотрел на Камелика, но тот испуганно заморгал глазенками и, сползая со скамьи, жалобно запищал:
- Я здесь не могу. Сфиру и так несладко пришлось, а, если еще и меня не будет, то он совсем отчается.
- Не волнуйся, я тебя отведу, - успокоил его Нафин.- Будем пробираться осторожно, чтобы никто не заметил.
- Ненормальные, - пробурчал Сурбус.
Он дожевал пирог, наблюдая, как мальчик поднимает свою корзинку, потом слез со скамьи, пошарил под ней рукой и достал увесистую дубинку.
- С вами пойду. А то, чего доброго, потащитесь через Главную площадь. А там осторожничай, не осторожничай – все одно на стражей нарветесь. Я вам другую дорогу покажу, и от грабителей, если что, помогу отбиться.
Мастерскую Сурбус даже запирать не стал и сразу повел Нафина с Камеликом в сторону противоположную той, с которой они пришли.
- Сюда стражники редко заходят, - пояснял он по дороге. – А дальше так и вообще носа не кажут. Нищета кругом, поживиться нечем. Раньше тут грабители частенько шныряли, но сейчас, когда понаехало столько богачей, все подтянулись ближе к центру. Где деньги, там и разбой, - философски заключил Сурбус и посмотрел на корзину в руках Камелика.
- Тебе не тяжело, малыш?
- Не-а, - замотал головой мальчик.
- А, что у тебя там?
- Змея … и игрушки.
Камелик расцвел счастливой улыбкой.
- Понятно, - вздохнул Сурбус. – Игрушки, наверное, у Кулиса покупали?
- Да, - ответил Нафин.
Сурбус вздохнул во второй раз.
- Я тоже раньше игрушки делал. Не такие, как у Кулиса… Куклы у меня получались, как живые… Я тогда совсем молодой был. Все хотелось сделать красиво, заковыристо… Даже горшки крутил со всякими причудами, а уж про кукол и говорить нечего. Как-то слепил целую семью – горожанина, горожанку и четырех детишек, один меньше другого. Сколько было удовольствия плести из глины крошечные косички, вылепливать пальчики, носики, глазки!.. Но толком ту работу так и не завершил. Отец делал большой заказ и требовал, чтобы я ему помогал. А, когда увидел, чем я занимаюсь, вместо того, чтобы крутить горшки, в гневе все разбил.
Сурбус вздохнул в третий раз.
- До сих пор тяжело вспоминать, - сказал он удрученно. – С той поры я и возненавидел все эти горшки и миски.
- Но ведь ты, наверное, уже давно живешь один. Почему не делаешь кукол теперь? – спросил Нафин.
- Да и сам не знаю. Когда отец умер, я первое время чувствовал себя виноватым, что так ненавижу его ремесло, и старался, старался, старался.., но не вышло. Да и не к чему все это теперь, наверное…
- А ты слепи куклу для меня, - попросил Камелик. – Я и заплатить могу. Деньги есть, только они в корзине, а то бы я показал.
Сурбус усмехнулся, но ничего не ответил.
Дорога, по которой они шли, пролегала через самые трущобы. Запах тут стоял отвратительный, и по сторонам смотреть не хотелось. Орель то и дело перехватывал Камелика, прежде чем тот успевал наступить в какое-нибудь подозрительное месиво, и сам старался выбирать места почище.
- Почему здесь так грязно? – брезгливо спросил он Сурбуса.
Но гончар только махнул рукой.
Узкие короткие улочки, больше похожие на сточные канавы, скоро вывели их на большое открытое пространство, где вдоль глухих заборов и безликих стен каких-то построек, бегала одинокая, что-то вынюхивающая собака.
- Ну вот, пришли, - сказал Сурбус. – Где ты тут живешь, малыш?
Нафин не поверил своим глазам.
- Это базар? – выдохнул он в изумлении.
Поле того, что было здесь днем, пустынное место совершенно невозможно стало узнать.
- Ну да, базарная площадь, - подтвердил Сурбус. – Как ты понимаешь, по ночам здесь никто не торгует.
Камелик резво затрусил к одной из построек. Орель с гончаром поспешили за ним, зорко поглядывая вокруг. Мальчик проскользнул во двор, перебежал его и припал к двери небольшого сарайчика.
- Сфир, Сфир, - зашептал он в самую широкую щель. – Сфир, открой! Это я – Камелик.
В сарайчике послышалась возня, потом дверь приоткрылась, и знакомый Нафину человек с дудочкой вылез наружу. Теперь он был одет в какой-то длинный полосатый балахон, и вид имел самый потрепанный. Сзади маячило встревоженное лицо Асада.
- Камелик! – закричал Сфир, падая на колени перед мальчиком и крепко прижимая его к себе прямо вместе с корзиной. – Милый мой, где ты был?! Мы с Асадом весь город обегали! Нас отпустили, мы вернулись, а тебя нет! Я чуть с ума не сошел!.. Куда ты исчез?
- За мной Нафин присматривал. Он богач, - гордо сказал мальчик и, высвободив из объятий Сфира рученку, ткнул пальцем в юношу.
Фокусник посмотрел на ореля глазами полными слез.
- Вы его не обижали? – спросил он тихо и немного угрожающе.
- Ты что, Сфир! – воскликнул Камелик.
Он вырвался, поставил корзину на землю, откинул крышку и принялся доставать игрушки.
- Смотри, что он мне купил! Смотри, какие красивые! И кормил, и денег дал! Он добрый, он актеров ищет, и попросил меня помочь… Я ведь могу ему помочь, да, Сфир?
Фокусник смущенно переводил взгляд с Нафина на Камелика, и юноша подумал, что легко может понять его чувства. С одной стороны, подозрительная щедрость незнакомца, но, с другой, - безмерная радость маленького мальчика, которого Сфир явно очень любил.
- Мне действительно нужна помощь, - сказал Нафин. – А к Камелику я обратился за ней совершенно случайно. Смотрел ваше представление и хотел заплатить, но не рискнул доставать золото…
- Я помню вас, - вставил Сфир, невольно бросая взгляд на горб.
- Да, меня легко запомнить, - немного смутился юноша. – В общем, я пошел менять деньги, но когда вернулся, вас уже забрали стражники, а Камелик сидел совсем один…
- С Зивиканой, - важно уточнил мальчик.
- Ну да, со змеёй. Я дал ему денег, однако не решился оставить одного. А, поскольку мне нужно было разыскать дом моего… друга, то пришлось взять Камелика с собой. Вот так и вышло, что мы прогуляли вместе весь день. Но я не жалею…
- Спасибо, - поклонился Сфир
Нафин взглянул на счастливого мальчика, на маленькие ладошки, обхватившие руку фокусника, и почувствовал легкую зависть.
- Так, кого вы ищете? – спросил Сфир.
- Бродячих актеров. Может, вы слышали о таких, среди которых есть старик с привязанными крыльями?
- Я слышал, - подал голос Асад. – Но их в городе нет. Такую большую кибитку трудно не заметить. Я их видел как-то в Анхкоре. Занятное представление. И летает старик очень натурально… Помнишь, Сфир, я тебе рассказывал?
- Ты точно знаешь, что их нет в городе? – встревожился Нафин.
- Ну, точно утверждать я не могу. Может, и приютились где. За каждый забор ведь не заглянешь. Это мы, бедные простые фокусники не всегда можем найти себе пристанище. А те актеры не такие уж и простые. Их и в богатом доме приютить могли. Вот, подожди, «расцветет» перстень, и все из своих щелей повылезают.
Нафин снова посмотрел на мальчика. А действительно, чего он так суетится? Он же все равно решил, что останется и поднимет Камелика под луч. Вот тогда и пятый старец отыщется. По подсчетам Книжника не так уж и долго ждать осталось. Поэтому, больше ради желания не терять паренька из вида, Нафин сказал, что хотел бы найти актеров пораньше и, шутливо погрозив Камелику пальцем, добавил:
- Помни, ты обещал мне помочь!
Мальчик с готовностью кивнул.
- Мы тоже поищем, - сказал Сфир.
Они с Асадом поклонились орелю, собрали игрушки Камелика и, попрощавшись, скрылись в сарайчике.
Нафин пошел обратно к гончару.
- Так вот зачем ты пришел в Заретан, - проворчал Сурбус. – А то «заказ», «заказ»… Между прочим, я этих актеров тоже видел, и они давно в городе. Вот только где именно – не знаю.
- Ты уверен?! – воскликнул Нафин, хватая гончара за руку.
- Уверен. Они въехали через Южные ворота, а я там с некоторых пор каждый день простаиваю с утра до вечера, и все замечаю.
- Давно это было?
- Не так, чтобы очень… Дней пять назад. А, может, и больше. Но крылатый старик с ними был – это точно. И крылья у него такие, что, право слово, можно подумать, будто они растут прямо из спины.
У Нафина радостно подпрыгнуло сердце. Значит, они не ошиблись! И расчет на то, что актеры прибудут к празднествам, оказался верным! Остался сущий пустяк – разыскать и забрать с собой!
Нафину вдруг стало легко и радостно! С таким настроением совсем не хотелось таскаться по зловонным улицам, поэтому он попросил Сурбуса пойти другой дорогой.
- Мы будем осторожны, - уговаривал юноша. – К тому же совсем не обязательно идти через Главную площадь. Я уверен, можно пройти и по боковым улочкам.
- Ладно, как хочешь, - пожал плечами Сурбус. – Деньги у тебя, судя по всему, водятся, так что от стражников откупимся, если что… Или убежим. Ты бегаешь быстро?
- Быстро, - улыбнулся орель.
Он уже давно не чувствовал такой легкости в душе, и ночной город показался ему каким-то новым и таинственным. Словно под лунным светом древние улицы зажили иной жизнью, отличной от той, которой жили днем – без суеты и шума.
Исчезли и дневные запахи. Вместо них приплыл волнующий аромат пустыни и растекся по безлюдному городу в поисках какого-нибудь мечтателя, чтобы поманить его за собой под это звездное небо, на простор, к путешествиям…
- Как изменился город! – шепнул Нафин Сурбусу. – Даже странно, что всего в двух шагах могут существовать те вонючие канавы, по которым ты вел нас сюда.
- Что ты хочешь, усмехнулся Сурбус, - этот город давно потерял сам себя. Это старая часть, построенная еще при Соне, и до него. А та, которую ты назвал вонючей – новая. Порождение раздоров и войн. Но со временем обе эти части сравняются. Заретан давно превратился в город-базар. Чем ближе к центру, тем дороже и роскошнее товары. Храмы, дворцы, сады, и даже люди, живущие в них – все покупается и продается. А по окраинам, как и положено, сидят нищие и калеки, и скапливаются нечистоты. Но, когда все будет продано, а главные торговцы угомонятся в своих лавках, или пойдут покупать и продавать что-нибудь другое, все это убожество заполнит образовавшуюся пустоту. Роскошь лопнет, и из неё полезут такие же нечистоты. У нас давно ничего не делается от души и от сердца. Все только ради продажи и выгоды. Скорей, скорей, наспех слепить, наспех продать, и так же быстро купить на эти деньги то, что наспех слепил кто-то другой. Из города ушла душа. Здесь повсюду нищие. Кое-где еще теплится доброта и сочувствие, но ушло главное – ощущение Жизни! И перстень Сона ничего нам не вернет. Сейчас все в безумном ожидании луча, который одарит безграничным счастьем, но это все равно, что ящерицу нарядить в прекрасное платье. Она побарахтается в нем, так и не поняв, что это такое и, что с этим делать. Все мы в Заретане давно забыли о подлинном счастье, как и о том, что жизнь не только торговля, набивание брюха и пресыщение роскошью. Вот ты, пришлый человек, что по-твоему счастье?
Нафин задумался.
- По-моему – это когда все, кого ты любишь рядом, и нечего бояться.
Сурбус удивленно посмотрел на него.
- Верно, - сказал он после короткого раздумья. – Для себя я, правда, счастье по-другому определил, но и ты тоже прав.
- А, что такое счастье по-твоему.
Гончар долго ничего не говорил. Потом поднял лицо к звездному небу и вдохнул прохладный аромат пустыни.
- Не знаю, как это объяснить словами… Вот, когда я делал кукол, то был счастлив. Вроде мелочь, но для меня они были не просто куклами. У каждой оказывалась своя собственная жизнь. И, вылепливая ямочки на щеках и морщинки, я знал, откуда они взялись. Их жизни вплетались в мою, и это была уже не просто жизнь, а Жизнь, похожая на путешествие, или что-то в этом роде. Я не перемалывал однообразные дни, неотличимые один от другого, и я был счастлив!.. Но потом мне запретили этим заниматься. И Жизнь превратилась в простое существование… Вот, ты спрашивал, почему я не леплю кукол теперь, а я ответил, что не знаю. Но я знаю! Я боюсь! Боюсь, что измельчал, что не достоин прикасаться к ТОЙ Жизни!.. А, знаешь, почему? Потому что первая и главная причина, удерживающая меня, состоит в том, что я не смогу своих кукол выгодно ПРОДАТЬ!!!
Сурбус опустил голову и зажмурился, словно от боли.
- Сам не знаю, почему вдруг стал говорить тебе все это. Но что-то случилось со мной, и, когда это произошло, я не заметил. Город-базар подчинил меня себе. И я в своей нищей мастерской сижу и убеждаю сам себя, что хорошую цену за моих кукол не дадут, а отдавать их по-дешевке я не стану!.. Это моих-то кукол! С их жизнями, с их историями! Моих детей!.. Сижу и прикидываю – раз выгодно не продать, значит, и делать не стоит!.. Страшно, правда?
- Правда.
Нафину вдруг сделалось неуютно.
Еще недавно он чувствовал себя так легко и вдохновенно, но слова Сурбуса его словно сковали. И таинственный лунный город мгновенно исчез.
- Что мне делать, Нафин? – тихо спросил гончар. – Я совершенно пустой. Чем мне наполниться?
- А ты слепи куклу для Камелика, - шепнул орель. – Сделай ему друга с таким же доверчивым лицом. А, пока будешь лепить, придумай радостную жизнь, и все это просто подари…
В больных глазах Сурбуса вдруг пробудилась жизнь. Еще неуверенная и робкая, но уже скрашивающая взгляд. Взгляд, который он обратил на Нафина.
- Ты долго у меня проживешь? – спрсил гончар.
- Не знаю, - честно признался орель. – Но до «расцвета» перстня доживу.
- Я сделаю куклу, и хотел бы показать, что у меня получится.
- Покажешь. Я дождусь, - пообещал Нафин, понимая, что сейчас для Сурбуса был необходим только такой ответ.
Дальше они шли молча, стараясь держаться в тени домов. Каждый думал о своем. Мысли Сурбуса легко было угадать по нервно шевелящимся пальцам. Он словно вызывал в памяти лицо Камелика и пытался наощупь его воссоздать. А Нафин вспоминал Гнездовище. Его спокойную, уединенную жизнь. И думал о том, как мог бы быть счаслив там, если бы не проклятие, посланное Генульфу.
Вдруг впереди послышались голоса.
До Сурбуса они еще не долетали, но чуткое ухо ореля уже уловило неясное брмотание. Приложив палец к губам, Нафин придержал гончара за руку.
- Впереди кто-то есть, - шепнул он.
- Где? Я никого не вижу.
Сурбус, вырванный из своих мыслей, старательно всматривался в темноту улицы, но ничего не мог разобрать.
- У того большого дома, - подсказал Нафин. – Видишь, высокий забор, а под ним две фигуры.
- Ну и зрение у тебя, - поразился Сурбус. – Это же в конце улицы!
- Неважно. Главное, как нам пройти мимо них? Это не стражники, так что, может, они сами испугаются и убегут от нас?
- Нет, нет, рисковать не будем, - Сурбус озабоченно почесал подбородок. – Мы в центре Старого города, а здесь по ночам ходят люди пострашнее стражников и грабителей.
- Это кто же такие?
- Тебе не надо знать. Лучше скажи, забор, возле которого мы стоим, тянется до того дома, где стоят эти двое?
- Да.
- А дальше, что? Переулок?
- Да.
- Отлично, я знаю, где мы! Сейчас перелезем через забор, дойдем до угла, а потом – вдоль переулка. Там снова выберемся на улицу и пойдем другой дорогой. Крюк, конечно, получится, но лучше так, чем попадаться этим…
Они не без труда перевалились через забор, сильно исцарапавшись о колючий кустарник внутри. При этом пояс Нафина, удерживающий крылья, отстегнулся и упал. Лишь невероятным усилием мышц удалось юноше удержать их в скрученном состоянии. Но Сурбус, к счастью, ничего не заметил. Высунувшись из кустарника он тревожно осматривал двор, словно искал кого-то.
- Ты что? – спросил юноша.
- Кажется, собак нет, - прошептал гончар. – Это очень хорошо. Пошли.
Крадучись, они добежали до угла и совсем, было, собрались свернуть к той стене, что шла вдоль переулка, как вдруг Нафин охнул и замер на месте.
Здесь голоса двух говоривших звучали очень отчетливо, и голос Су-Сумы как раз произносил:
- Я не могу этого дождаться! Как скоро они придут в город?
- Как только поправится Книжник, госпожа, - ответил голос Илозара.
- Он ничего не выдал?
- Нет, я следил. Один раз, в разговоре с Абхаином, Книжник был на грани, но удержался.
- Хорошо. Я волновалась, что он не сдержится. Хотя, прекрасно его понимаю. Мне тоже нелегко было себя сдержать, когда я встретила их на дороге… Но - к делу! Кто позаботится о том, чтобы они прошли именно через Древние врата?
- Книжник, госпожа. Нам нельзя возвращаться в Кешран. Абхаин все подмечает, и сразу раскусил, что мы ездили не за товарами. Если сейчас кто-то из нас вернется, он, пожалуй, отнесется к этому с подозрением.
- Ладно. А Книжник будет в состоянии? Времени осталось совсем мало.
- Будет, госпожа. Тело осталось гибким, зрачки не исчезли… Выложился он основательно, но не до конца.
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/10/1465