Проснулись мы совсем больными... Голова была тяжелой, в горле пересохло... Ничего не хотелось... Кое-как освежившись под ледяным душем, жалея своего нового друга, я оделся и рванул за пивом.
После выпитого в голове немного прояснилось. Оба были подавлены, отчужденны, и что я только ни делал, пытаясь хоть как-то поднять настроение, – ничего не получалось... Видя это и не находя иного выхода, я потащил Витю обратно в спальню, где мы молча принялись расслабленно ласкать друг друга.
Секса не хотелось. Хотя члены и стояли по привычке, трогать их мы не решались. Полежав так с полчаса и вволю нацеловавшись, решили идти на обед. Кушать парню предстояло только вечером...
Подкрепились в том же кабаке, с которого началась наша вчерашняя одиссея. Сытный обед и немного коньяка, помогли парню немного улучшить настроение. А мне развеселиться мешала предстоящая разлука, висевшая над душой дамокловым мечом... К части Витю я пообещал подбросить. Когда мы вернулись домой, было уже начало пятого. Форма полностью высохла, и он принялся ее утюжить и приводить в надлежащий вид.
Я же маялся по комнатам, не находя себе применения и стараясь ни о чем не думать... В конце концов, врубил на компе записи "Нирваны"... Время бежало незаметно... примерно пол шестого в дверном проеме показался несколько смущенный Витя – образцовый десантник, целиком и полностью собранный в дорогу. Я отдал ему все найденное в карманах, присовокупив к этому свою визитку.
Надо было выходить... Уже у самой двери я не выдержал... Обернулся и, обняв парня, припал к нему в длительном прощальном поцелуе... Снова развернулся, и мы двинулись к находившейся неподалеку стоянке...
Дорогой до части попросил его звонить, если что, а так почти молчали, просто слушая музыку и избегая смотреть в глаза друг другу.
Когда я остановился на стоянке у КПП, солдат обойдя машину, молча протянул мне руку и, крепко пожав мою, пошел к его дверям, доставая на ходу увольнительную и не озираясь. Выглядел он растерянным и… подавленным…
Постояв так с минуту и увидев, как мелькнула по ту сторону забора его широкая спина, я завел машину и отправился восвояси.
Что делать дальше, чем занять весь оставшийся вечер я не знал…
Вернулся домой. Включил телик, комп, радио – все погромче.
Распахнул настежь балконную дверь. Закурил трубку. Вышел на балкон и тупо смотрел на гуляющих в парке, на проносящиеся вечерней улицей машины...
Так прошло около получаса. Не зная, куда девать себя в ставшей вдруг такой пустой и неуютной квартире, перевернул стопку виски и вновь одевшись, отправился гулять с Джиной.
За день солнышко хорошо прогрело воздух. Весенние ароматы стали еще мощнее. Гуляющих прибавилось. Ноги сами привели меня к "нашей" скамейке, но в этот раз она оказалась занятой влюбленными.
Мне все труднее было выносить тишину... Одев наушники, подключил их к мобиле и врубил на полный звук имеющиеся на ней песни.
Около часа бесцельно кружил парком, вспоминая различные моменты прошедшей встречи...
Опомнился, заметив семенящую рядом Джину, понуро опустившую голову к земле, и решил возвращаться домой.
Только приблизившись к жилью, заметил, что так и оставил и музыку, и свет, и открытую балконную дверь.
Ничего не хотелось. Уснуть я не мог, смотреть кино – тоже. Было очень одиноко и неуютно – все в доме напоминало о недавнем присутствии в нем Вити...
Делать было нечего – абсолютно нечего...
Снова сорвавшись на ноги, быстро оделся и пошел в "наш" ресторан.
Легкий ужин и бутылка Шардоне должны были хоть как-то скрасить одиночество, но от вина становилось только хуже. Пришлось заказать еще и коньяка...
В этот вечер ресторан пригласил на свою эстраду музыкальное трио.... Рондо вместе с коньяком отвлекли – стало немного легче.
Заметив заинтересованный взгляд от соседнего столика одинокой дамы неопределенного возраста, ухоженной и в хорошем прикиде, я улыбнулся ей и послал бокал шампанского. После ответной улыбки пересел к ней за столик. Непринужденный треп ни о чем занял у нас еще несколько последующих часов. За это время я узнал, что она замужем, что муж время от времени позволяет ей предпринимать подобный вылазки, что она не претендует на более близкие отношения. Легкий флирт – это крайнее, что она может себе позволить... Слова лились и лились сплошным потоком в одном направлении, глаза же и жесты ее говорили совсем о другом... Все как всегда... Все как обычно....
По прошествии этого времени из ее сумочки раздалась приятная мелодия. Утонченная ручка женщины извлекла из нее серебристую мобилку. Коротко переговорив, дама сообщила мне, что за ней уже приехал шофер.
Обменявшись визитками, мы распрощались, и я тоже отправился домой.
Заказанная мной и полностью опустошенная нами бутылка «Мадам Клико» вызвала легкое возбуждение и оптимизм... Но еще в дороге он быстро испарился... Тем не менее, игристая хмельная смесь подействовала на организм расслабляюще, что позволило успешно принять ванну и кое-как уснуть.
С утра – прогулка, пробежка, утренний кофе с гренками и работа...
Как же я спешил на нее в тот день, как хотелось поскорее быть уже не одному! С каким энтузиазмом набросился на все имеющиеся важные, не очень и запущенные дела. Даже обед проигнорировал. Задержался допоздна. Затем длительный ужин в модном и шумном ресторане, затянувшийся дотемна, и опять прогулка с Джиной. Снова занятая кем-то скамейка.
Погода явно шла на поправку. Воздух был густым, теплым и одуряюще-весенним. Но теперь он уже не радовал меня.
В груди медленно и неуклонно разрасталась тоска, граничащая с отчаяньем. Глупая надежда никак не могла смириться с тем, что все прошло…
Не находя себе места в опостылевшей квартире, я пешком отправился к части, в которой служил Витя. Побродил около часа вдоль забора, поглядывая на плац и стадион. Вити я, конечно же, не увидел, но немного успокоился. Домой нужно было идти, спускаясь с холма вдоль еще одного парка наполненного влюбленными.
При такой погоде в иных обстоятельствах я был бы весел и общителен. Обязательно завязал бы с кем-нибудь легкую интрижку и жил бы себе припеваючи – радуясь жизни и ее возможностями. Но так было бы в иное время. Сейчас же все напоминало о парне – чей-то тихий голос из парка, силуэт мелькнувшего вдали прохожего, спешащий домой или в казарму военнослужащий. И это вызывало боль.
Придя домой, по привычке залез в нет и, быстро просмотрев почту, отправился гулять по порносайтам, но и они только травили душу, напоминая мне о дне, проведенном с Витей в постели.
Улегся. Долго ворочался. Снова встал. Набрал горячую ванну и, повалявшись в ней около часу, наконец, задремал.
Следующим утром поднялся ни свет, ни заря и отправился с Джиной на длительную изнуряющую пробежку до седьмого пота. Дома продолжил на тренажерах. Затем, надев перчатки, что было мочи, принялся молотить ни в чем не повинную грушу....
Опять первым примчал на работу и на целый день с головой окунулся во все нужные и ненужные дела – ловя настороженность и едва скрываемое удивление в глазах подчиненных. На обед в этот день я пошел – но только потому, что сил терпеть все нараставшую в сердце боль и отчаянье больше не было... Требовалось выпить и расслабиться хоть как-то.
После работы отправился с Джиной на прогулку в еще один парк, находившийся напротив части, где служил Витя.
Лучше бы я этого не делал... Военных в нем всегда хватало, а встреча с любым человеком в форме была еще одним шипом, вонзавшимся в сердце... Несколько раз даже приближался в КПП с намереньем вызвать Витю и... не решался...... Опять принимался кружить по аллеям. Веселый смех и флиртующие пары молодежи стали мне просто невыносимы, и я бежал от них в самую глухую и запущенную часть парка, где присев на лавочку провел еще около часу.
Давно стемнело, когда мы с собакой вернулись домой. Тут уже ничего не могло меня отвлечь от жестоких пыток отчаянья и одиночества. Снова наклюкался и совсем пьяный уснул в кресле так и не раздеваясь с Джиной, уютно устроившейся в ногах....
Так продолжалось и все оставшиеся до субботы дни....
Изнуряющие пробежки, гантели, бокс, работа, работа, работа, алкоголь и… ярая внутренняя боль, не отпускавшая ни на минуту... и воспоминания о парне, выпрыгивавшие из памяти - такие яркие и неожиданные, что просто вводили меня в ступор. За эту неделю я сделал дома генеральную уборку, обзвонил всех своих давних знакомых, одноклассников, одногруппников, сослуживцев и самых дальних родственников. Писал стихи и прозу... и... страдал – яростно, жестоко, глубоко.
Ничто и никто не мог меня отвлечь от этих пыток: ночью просто так уснуть уже не удавалось – плакал, стенал, приползал к собаке и, обняв ее, выл с нею на полную луну, сияющую сквозь балконную дверь.
А с утра, зажав зубы и волю в кулак, опять начинал привычный круговорот дел и обязанностей, не видя никакого просвета в этой унылой и безрадостной жизни...
Нет. Не совсем так. Была еще упрямая надежда, крохотной искоркой теплившаяся где-то в самых глубоких тайниках души...
Пятничный вечер я провел, живя лишь ею одной, чутко вслушиваясь в звуки из коридора, поглядывая на телефон и мобилу, весь как на иголках, чуть ли не каждые полчаса выскакивая на балкон для внимательного обзора окрестностей и вздрагивая от любого силуэта, хотя бы отдаленно напоминавшего Витю...
Все мысли были только о нем... Но имел ли я право надеяться хоть на что-то???
Сердце говорило, что да. Разум же упрямо и со всей своей жестокой логикой все отрицал.
Кто я ему? Зачем я ему нужен? Что он у меня забыл? Мало ли у него других развлечений и занятий, друзей и родственников?
К концу этого изнуряющего вечера уже после прогулки в парке – на этот раз короткой из-за возникшей боязни надолго оставлять дом – я все еще надеялся, выискивая десятки разных причин, по которым парень, даже при всем своем желании, не смог бы меня посетить... И с каждым часом фантазия подсовывала исстрадавшейся в ожидании душе все новые и все более фантастические причины, которые помешали бы десантнику придти...
Я едва уже сдерживал отчаянье и терял последние остатки силы духа....
Перед глазами как наваждение плыли воспоминания о его беспомощности в парке, о его бессознательной наготе в ванне, о том, как он поутру исподтишка удивленно рассматривал меня... Его руки, плечи, грудь, его великолепные ягодицы и бедра, крепкий и такой сладкий корень... Воспоминания, стоило лишь мне на мгновение ослабить волю, хлынули лавиной! Я вновь купался в его объятиях и обнимал его сам. Снова нес его в постель тем памятным утром, видел его синий восторженно горящий взгляд, ласкал необъятную спину и... целовал в мягкие и прохладные уста, гладил стриженую макушку, прижимал ее к своему корню, обнимал в «Сан-Ремо» и пел с ним, вслушиваясь в его густой и хрипловатый голос. Снова видел его возбужденного страстью, млеющего в моих объятиях, глухо рычащего в очередном оргазме, когда казалось, что он раздавит меня своими ручищами. Вспоминались и моменты полной его покорности моему желанию, его нежность и изощренные ласки, неловкость и замкнутость, простота и откровенность...
Надежда последний раз вспыхнула в сознании сверхновой, и мне снова стало казаться, что такого не может быть. Не может он это все забыть и оставаться равнодушным! Ведь я же чувствовал, я видел в его глазах не просто обычную похоть и страсть!!! Я знал, что это намного глубже, серьезней, надежней... И... снова терялся в сомнениях... А может, все-таки показалось? А может, я просто замечал то, что мне хотелось видеть? Может, ничего этого и не было в нем?!!!
И снова, обуреваемый подозрениями, углублялся в воспоминания, стараясь отстранённо припомнить черты его лица, улыбку, прищур глаз, шершавые ладони. Его рассказ о своих злоключениях и службе, о родне и интересах, его вопросы, обращенные ко мне и поведение на людях.
Вспыхнувшая подозрительность тщательно просеивала все мельчайшие подробности прошлой встречи, надолго задерживаясь на той или иной детали...
Все это вместе взятое в который раз убеждало меня в моей правоте и приводило к еще большей в него влюбленности. Я снова весь горел и уже не находя покоя, просто сновал по комнатам, нервно куря одну сигарету за другой...
Уже под самый вечер, когда крышу мне стало сносить конкретно, я убедил себя в том, что, возможно, парень просто забыл дорогу к моему дому. Глупая, маленькая, хлипкая надежда… Все же город он знал крайне плохо. Возможно сейчас, когда я маюсь тут, он сидит в темной аллее – потерянный и одинокий и напрасно ожидает меня? Картина эта в одно мгновение предстала перед моим внутренним взором столь реально, что я, в одну минуту одевшись, рванул в парк.
Запыхавшись, добежал до скамейки, но... еще издали, вопреки сгустившейся тьме, увидел, что она совершенно пуста. Это была последняя капля...
Не доходя до заветного места с десяток метров я, окончательно сломленный безысходностью, присел на корточки и, привалившись спиной к дереву зарыдал в голос, проклиная весь этот равнодушный мир, свою непосильную участь и… парня... Зачем я только увидел его в тот вечер, зачем тащил домой, зачем оставил у себя? Зачем???!!!
Слезы лились и лились из глаз нескончаемым соленым потоком, разъедая глаза, а рыдания не слабея и не прекращаясь, все рвали и рвали грудь...
Но время шло... Голова пустела... прохожие опасливо сворачивали в сторону, увидев и услышав меня... А мне было так глубоко все безразлично!..
Слезы понемногу иссякли, рыдания и стоны превратились во всхлипывания, проклятия в жалобы...
Наконец, кое-как успокоившись, я понуро поплелся домой...
Стало немного легче. Уже хотя бы оттого, что надежда приказала долго жить… Можно ведь прожить и без нее... Я уже подходил к парадному, когда последнее воспоминание острым кинжалом вонзилось в грудь – мой прощальный поцелуй, в который я вложил всю свою нежность и любовь…
Из груди снова вырвался рев, и я рванул от дома к ближайшему бару.
Собутыльники нашлись быстро...
Нажравшись с ними до поросячьего визга, я на автопилоте приплелся домой и, едва захлопнув входную дверь, повалился на собачий коврик. Джина, жалобно поскуливая, облизала меня своим громадным языком и, прикрыв сверху лапой, преданно прижалась к спине. Так мы и уснули....
Утром я проснулся с чугунной головой от разрывавшего слух непрекращающегося воя входного звонка...
Кое-как, по стеночке, подползя к двери, я открыл ее и окаменел, узрев сияющее улыбкой, румяное лицо моего солдатика. Впрочем, после всего пережитого, иллюзии быстро оставили меня... Едва кивнув, я хмуро уставился на него и равнодушно-хриплым голосом спросил:
- Забыл что-то?
- Да, - ответил он, переступая порог и захлопывая за собой дверь, - забыл... Вернуть тебе поцелуй"…
(продолжение следует…)