Читать пред http://www.proza.ru/2010/02/04/1206
Подлипки, 30-годы.
Немецкая группа
В Подлипках, в первой половине тридцатых годов было много немецких специалистов. Даже дома, предоставленные им, назывались «немецкие».
Женам специалистов тоже хотелось работать. Некоторые устраивались воспитательницами к детям наших специалистов. Одна из них, фрау Анна, стала бонной «немецкой группы», в которой были Сережа Иорданский, Галя Романова, Гарик Кагаловский (сын провизора). После завтрака, воспитанники собирались у Иорданских, в их отдельной квартире, где было даже пианино. Жили они на втором этаже в доме № 3 по улице Коминтерна, через дом от нас. Фрау Анна играла с нами в разные игры, разучивала немецкие песенки. Потом гуляла со всей группой, разговаривая только на немецком языке. Как-то зимой Галя слепила крепкий снежок и начала его откусывать, фрау Анна рассердилась, но паршивая девчонка, еще и соврала, что это «Zucker», чему простодушная немка поверила и даже похвалила за правильное употребление слова «сахар». Иногда с группой занималась мама Сережи – Мария Антоновна. Она садилась за пианино, мы танцевали, пели, а ко дню рождения Сережи сочинили незамысловатые песенки–дразнилки про каждого из ребят.
Шел Сережа на прогулку
Прицепив на шляпу булку.
(Сережа был слегка рассеянный мальчик).
Галя любит танцевать
И не вовремя вставать.
(Сущая правда про Галочку).
К сожалению, занятия группы быстро закончились. Все немецкие специалисты, кажется, в 1933 или 34 году, в одночасье покинули Подлипки.
Лес
Подлипки моей детской поры ассоциируются с большим лесом, начинавшимся в том месте, где сейчас пересекаются улицы Циолковского и Фрунзе. Папа Галины, Сергей Дмитриевич, в какой-то из предновогодних дней принес елочку, спилив ее в глубине леса, примерно там, где теперь стоит памятник Королеву.
А однажды летнею порой Галя с папой, гуляя по лесу, вышли к прекрасному деревянному дому. Пошел дождь. Галя промокла, и папа решился зайти в этот дом, чтобы уберечь дочь от затянувшейся грозы.
Чудится по сию пору, что этот дом оставил особый отпечаток в моей душе. Терраса - большая, застекленная, может быть, даже цветными витражами, невиданная ранее плетеная мебель, большой абажур, - что-то из прошлого… Неожиданных путников приняли приветливо, девочку высушили, напоили чаем. Ливень, такой безопасный под надежной крышей таинственного дома, усилил сказочность происшествия, словно Галя побывала на спектакле, в котором участвовала сама. Именно такую террасу, может, не столь прекрасную, я увидела много-много позднее в доме, который стал моим, словно он возродился из того, подлипковского детства.
Был и другой случай, связанный с этим лесом, совершенно противоположный по впечатлению, который встревожил родителей Гали, да и не только их.
Частенько папа Лиды Фуралевой ходил с детьми в лес. Галя тоже отправлялась с ними. Подругам - Гале и Лиде – было тогда лет по 6-7, они еще не школьницы. Дядя Ваня Фуралев обычно сидел или лежал возле двойняшек, спящих в коляске, а Галя с Лидой гуляли недалеко от них. Неожиданно появился мужчина, который подошел к Гале и спросил, что она делает. Вежливая девочка ответила честно, что собирает цветы. Вдруг незнакомец наклонился, схватил ее двумя руками «в замок» между ног и поднял. От испуга Галя лишилась голоса. Заорала Лида, да так громко, что ее папа выпрямился во весь свой высоченный рост, и тоже закричал. Мужчина бросил жертву и убежал. Галя быстро оправилась от испуга и даже не подумала, что об этом надо срочно и непременно рассказать маме. Но когда Тамара Александровна узнала, она почему-то ужасно расстроилась, схватила дочь за руку и повела в милицию. Этот пост милиции находился на четной стороне улицы Коминтерна, как раз напротив дома, в котором жили Иорданские.
Позднее, уже почти взрослой, я узнала, что именно в тот период совершались преступления относительно малолетних и преступника разыскивали. Галя могла оказаться очередной жертвой. На допросе милиционер хотел узнать возраст того человека, на что Галя ответила, что он был старый, ему лет 20. Потом Тамару Александровну вызывали вместе с дочерью на опознание предполагаемых преступников, показывали подозреваемых, но того человека среди задержанных не было.
Вскоре девочки, гуляя вдвоем, увидели мужчину, который лежал на животе возле школьного забора, играя в ножичек. Галя остановилась как вкопанная – она мгновенно узнала человека из леса. Толкнув Лиду в бок, взглядом указала на лежащего, и девочки помчались домой, как только могли, быстро. Мама тут же пошла в милицию. Конечно, того человека и след простыл, и мы больше об этой истории ничего не слышали.
Когда началась война, и враг приблизился к Москве, весь наш лес был спилен – превращен в защитную полосу, то ли от танков, то ли от нас самих. Лес пилили примерно на высоте человеческого роста так, чтобы, падая, дерево образовало угол. Постепенно срубались ветки, потом стволы, и впоследствии даже пни убрали мирные жители на дрова.
Так исчез подлипковский лес, уступив место проспекту Королева.
Детский парк
тоже исчез, вслед за лесом. Теперь на его месте здание и территория центральной городской больницы. Когда он исчез – не заметила, но как возник – помню. Просто на границе города огородили участок леса, построили павильоны для занятий с детьми, «гигантские шаги», поставили скамейки и столы. В детском парке можно было оставлять детей, так как всегда были воспитатели, которые занимались с ними. Работали кружки рукоделья, рисованья. Вход в парк был на углу, где ныне пересекаются улицы Циолковского и Фрунзе.
Сейчас напротив бывшего входа в парк - аптека, где цены чуть ниже, чем в других, я стараюсь в ней покупать свои лекарства. Кстати, аптека в тридцатые годы была одна на все Подлипки. Она помещалась в отдельном двухэтажном здании, стоящем правее гастронома в доме № 8 по улице Коминтерна, где первый этаж занимала аптека, и там, помимо стандартных лекарственных форм, готовили микстуры и порошки по рецепту врача, торговали парфюмерией, а на втором этаже проживал провизор Кагаловский (папа Гарика из «немецкой группы») с семьей. Всегда можно было забежать в эту аптеку с любой царапиной, и тебе окажут «скорую» помощь.
Мир ребенку в те годы казался устойчивым, была уверенность, что о тебе позаботятся, если что случится. Вероятно, поэтому так хочется вспоминать свое раннее детство, возвращаясь в наивное счастье.
читать след http://www.proza.ru/2010/02/27/972