Утро ударило прямо в глаза ослепительным солнечным светом, прорвавшимся сквозь ветхие портьеры. Собственно это было далеко не утро, потому что наше окно выходило отнюдь не на восток, и солнце било теперь прямой наводкой с почти что южного положения. В этой духоте комнаты все ещё дрыхли, потому что вчера, как обычно, долго сидели перед глупым ящиком. Так называет телевизор Маркузя. Cовсем не глядели на то, что показывали по программе, а просто спорили о таких вещах, как грядущее перенаселение планеты, о путях решения этой проблемы, и о том – кто для СССР является большим врагом – наш сосед Китай или заокеанские Соединённые Штаты Америки. Если бы у кого-то из нас были деньги, то способ проведения вечера и спор наверняка перешли бы в другую плоскость, но денег на водку не было. Впрочем для пьянки момент был совершенно неподходящий, потому что в понедельник экзамен по Геологии СССР, а уверенности в благополучном исходе экзамена нет ни у кого, точно также, как ни у кого нет и денег на водку. Весь этот учебный год никто особенно и не задумывался об предстоящем экзамене по этому предмету. Отношение было такое же как и ко всем остальным дисциплинам, в том смысле, что все как обычно «пинали балду», пропускали лекции. А на Геологии СССР вообще вели себя по-свински, не обращая на профессора, который читал себе лекции ровным и спокойным голосом и нуль внимания отводил на то, что половина студентов спит, а остальные о чём-то между собой болтают, режутся в морской бой или пульку преферанса расписывают. Помню, сидишь, пытаешься что-то уловить из лекции в монотонном гуле идущем со всех сторон, но потом какая-то сонливость одолевает и незаметно засыпаешь... Была у меня ещё дурацкая привычка: внезапно пробуждаясь среди лекции, уловить последнюю фразу профессора и неожиданно для всех в этом сонном царстве, протянуть руку и громко возразить с умным видом:
- Позвольте, профессор, а вот в этом Вашем последнем высказывании я заметил некоторое противоречие... Мне кажется, что...
И уже спор возникает, все отряхивают с себя остатки сна и удивлённо таращат глаза. Профессор отмёл все мои возражения, логически обосновал и доказал истинность того утверждения, которое я так вот нагло подверг сомнению. И думаю, что он конечно раскусил меня, но виду не подал, что было странно...
И вдруг накануне экзамена всем стало известно от старшекурсников о коварном характере старика-профессора, который оказывается только с виду безразличен к нерадивым студентам, не уважающим его предмет и его самого. Профессор Васильковский по опыту наших предшественников и по дошедшим до них страшным рассказам студентов многих поколений оказывается прекрасно всё видел и прекрасно помнил всё и всех, кто и как относится к его предмету. И на экзаменах отыгрывался за все прегрешения на несчастных студентах за сон на лекциях, за всевозможные игры, за безалаберность и, естественно, за пробелы в знаниях. Самым страшным у профессора Васильковского была "Скамья Штрафников". Проштрафившемуся на экзамене студенту предстояло сесть на эту скамью и находиться там в полной готовности, дабы ответить на любой самый каверзный вопрос, какой только может достаться кому-то в билетах. Слухи о коварном и жестоком профессоре повергли всех однокурсников в шок. Конспектов конечно ни у кого не было, потому что ни одна душа не обеспокоилась вести их на лекциях. А материал был огромный! Все кинулись в библиотеку, набрали кипу книг по предмету и вот уже неделю пытались охватить обширную тему. Козьма Прутков ещё задолго до этого, но предвидя подобное, выразился просто: Плюнь тому в рожу, кто скажет, что можно обнять необъятное!
Попытки конечно были пролистать все многочисленные труды, рекомендованные профессором к прочтению, но вероятно поздно было пить боржоми. Оставался последний шанс – прочесть основной учебник и надеяться на то, что кривая вывезет... Вот эта последняя битва с учебником и предстояла мне сегодня. Жара и духота, уже наполнившие собой комнату, не оставляли и мысли, что можно остаться в этом аду с книгой. А тут ещё из соседнего общежития напротив доносится громкая зарубежная музыка и звучат звонкие девичьи голоса симпатичных строительниц, отвлекая внимание и будоража воображение... Нет, в этом душном помещении и с такими отвлекающими звуками невозможно сосредоточиться на серьёзной и скучной научной книге... Эх, сейчас бы на пляж пойти! Помню, что однажды в абитуре я жил в общежитии корабелов и механиков на Гоголя 19 в комнате 207 с земляком Васькой Пономаревским. И в один такой же жаркий день отправился я купаться на Спортивную Гавань прямо босиком! Спускаюсь от фуникулёра по раскалённому тротуару, а босые ноги прямо тонут в расплавленном мягком асфальте... А когда, обжигая ноги, доскакал до моря, то сразу же сунул горящие лапы в набежавшую волну, которая тут же закипела и вспенилась.... Да, на море теперь было бы замечательно!...Но времени нет, надо готовиться к экзамену, а там от обнажённых девичьих тел в глазах зарябит... И тут меня осенило - знаю где найти укромное место для подготовки к экзамену!
Наше общежитие находилось третьем в ряду зданий – Телецентр и Дом Радио. Фасадом наша общага глядела на общагу строителей, а задним двором окна упирались в сплошную каменную скалу. Скала использовалась в основном студентами-горняками, у которых было обыкновение поздним вечером возвращаться из кабака под непременное громкое хоровое пение известной песни, в которой были такие слова:
Спят курганы тёмные, солнцем опалённые,
И туманы белые ходят чередой.
Через рощи шумные и поля зелёные
Вышел в степь донецкую парень молодой.
Там на шахте угольной паренька приветили,
Руку дружбы подали, повели с собой.
Девушки пригожие тихой песней встретили.
И в забой отправился парень молодой.
Иногда было несколько непонятно, куда отправился этот парень молодой – забой или в запой... потому что с этой песней они продолжали пьянку до глубокой ночи, о чём свидетельствовал спорадически звучащий звон разбивающихся о скалу пустых бутылок. Наутро вся общага опять просыпалась от звона, но это уже не был звон бьющихся бутылок, звон от выметаемых стеклянных осколков. Каким-то непонятным образом комендант общежития, грозная и непреклонная Зоя Порфирьевна, вычисляла комнату, из которой ночью вылетали бутылки, и в наказание студенты из этой комнаты ранним утром должны были вымести всё до последнего осколка неудобными мётлами.
Что касается скалы, то она появилась в результате действия строителей, которые когда-то вгрызлись в склон одной из самох высоких сопок Владивостока и построили в искусственной нише наше общежитие. Эта сопка носила гордое название Орлиное Гнездо, но подняться на её вершину такому орлу, как студенту-геологу, не составляло никакого труда. Между Домом Радио и нашей общагой вверх вела тропинка, по которой я с покрывалом и книжкой вскарабкался на вершину. Тут же оказалось, что не я один такой умный. Это снизу казалось, что никого тут нет, но за щёткой бурьяна уже было полно тел горняков и геологов из нашего общежития. Я сначала полез повыше, ближе к телевизионной вышке, но там дул холодный, пронизывающий ветер, так что пришлось спустится ниже, укрывшись за обнажением. Непосвящённые возможно не поймут о чьём тут обнажении идёт речь. Просто обнажением в геологии называется выход на поверхность скальных коренных пород. Для геолога полевика они являются главным фактическим материалом, из которого можно почерпнуть массу необходимой информации. В таких обнажениях опытный геолог читает по камням, как по книге, историю образования горной породы. Впрочем, мне предстояло сейчас читать другую книгу. Распластавшись на покрывале под бездонным небом с пылающим светилом, я углубился в описание крупных платформ, разломов, синклиналей с антиклиналями и в непроницаемые глубины угольных бассейнов. Скрытые под покровами тайги и мхов, под толщами делювия тайны геологического строения и сокровища недр представали пред моими глазами яркими и впечатляющими образами. Я уже добрался почти до половины книги, абсолютно не обращая внимания по сторонам, но тут какая-то тень упала на меня. Мимо прошли две стройные девушки. Они расстелили своё покрывало и распластались на нём в полутора метрах от меня. Это были не наши геологини, это были какие-то загадочные незнакомки с другой стороны сопки, а может и с другой планеты. Если бы они были не такие симпатичные, то я может быть и не взглянул в их сторону. Но девушки были чертовски симпатичные и привлекательные. В общем, мой интерес к книге несколько угас, а с девушками как-то само собой произошёл неуловимый контакт, в результате чего уже через пять минут я болтал с ними ни о чём, и мы весело смеялись над какими-то глупыми шутками. Естественно я рассказал о том, что я студент-геолог, что у меня завтра экзамен по Геологии СССР. Ну и конечно принялся рассказывать о романтической жизни геологов, вдохновенно привирая и приукрашивая. Ну кому не интересно встретиться с представителем такой интересной профессии? Да разве нормальная девушка в те времена не растаяла бы от внимания такого романтика-удальца? Да и как тут не растаять в такую жару под палящим солнцем? И девушки конечно растаяли и вовсю смеялись над разными смешными историями из бурной студенческой и геологической жизни. Со стороны могло показаться, что мы старые друзья, которые никогда и не расставались. Оказавшиеся неподалёку возле коренного обнажения, Петька с Латкиным, вытаращив глаза смотрели, как я снимаю обгорелую кожу с одной из девушек. Петька помахал рукой и крикнул:
- Костя, привет!
Я в ответ тоже помахал им рукой, не отрываясь от отрывания кожи со спины этой стройной девушки. Она посмотрела на меня счастливыми глазами и улыбнулась:
- Так значит тебя Костей зовут?
- Костей! А вас как зовут?...
- Меня Леной, а подружку Светой.
Вот так мы наконец познакомились. Оказалось, что девушки - связистки. Нет, не как радистка Кэт из Мгновений Весны, а просто они учатся в Техникуме Связи. И у них тоже завтра экзамен, и тоже довольно сложный. Они тут уже не первый день загорают, поэтому Лена успела обгореть и смуглая кожа теперь у неё легко снималась пальцами со спины. Я вызвался снять с неё эту облезлую кожу, а она позволила мне это сделать. Допущенный к этому стройному телу, я ощущал под своими пальцами нежное горячее тело, от нежной кожи исходили сводящие с ума девичьи ароматы, от которых голова просто кружилась. Казалось мы не на горе посреди большого города, а вообще одни на необитаемом острове... Но всему приходит конец. Девушки посмотрели на свои часики и сказали что им пора. Договорились встретиться на следующий день после экзамена на этом же месте. Они скрылись за кустами бурьяна на вершине горы, как инопланетные существа с другой галактики. С их уходом я тоже не стал рассматривать фигу в своей книге, а сложил покрывало и сполз по сыпучему склону к нашей общаге. После ужина я вздремнул немного, а потом пошёл в читальный холл этажом выше и ещё долго добросовестно листал учебник, пытаясь впихнуть в свой мозг как можно больше информации. Но в голову против моей воли лезли мысли про симпатичных связисток с их облезлыми обнажёнными телами. А тут ещё Мишка с гитарой заглянул в читалку:
- Костя, пойдём споём песенку!
- А ты как, уже готов к экзамену? – спросил я Мишку.
- Наверно..., - пожал плечами Мишка.
В общем мы с ним ещё полчаса давали концерт в бытовке, а вокруг с кастрюлями так и сновали туда-сюда симпатичные первокурсницы. Из нашего концерта мне больше всего запомнилась песня барда-геолога Городницкого, в которой такие слова:
А мне не Тани снятся и не Гали-
Ни поля родные, ни леса...
А в Сенегале, братцы, в Сенегале
Я такие видел чудеса:
Ох, не слабо, братцы, ох, не слабо
Плеск волны, мерцание весла,
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.
По-французски я не понимаю
И она по-русски - ни фига.
Как прекрасна грудь её нагая !
Как стройна высокая нога!
Не нужны теперь другие бабы.
Всю мне душу Африка свела:
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.
Дорогие братцы и сестрицы,
Что такое сделалось со мной?
Всё мне сон один и тот же снится
Широкоэкранный и цветной.
И в жару, и в стужу, и в ненастье
Всё сжигает душу мне дотла:
А в нём постель, распахнутая настежь
И жена французского посла.
Перед глазами моими этой женой французского посла была конечно же облезлая и чрезвычайно очаровательная связистка Лена. Первокурсницы слушали наши песенные завывания с открытыми ртами, забывая помешивать свой суп на плите. А мы отпели своё и пошли спать, потому что завтра экзамен и нам даже не до первокурсниц теперь.
В нашей 84-ой комнате никто ещё не спал, все обсуждали возможные варианты завтрашнего экзамена и спорили о некоторых особенностях геологического строения некоторых отдельных частей нашей необъятной Родины – СССР.
Я попил чаю и начал укладываться в постель. Тут припёрлись Мицук с Другом Вальком. Мицук с порога, едва заметив меня, начал в обычной своей громогласной манере радостно верещать:
- А Костю сегодня Петька с Латкиным застукал на сопке с какими-то девицами! Ха-ха-ха! Вот он, Костя! Расскажи-ка нам что там за девочки были?
В этот момент и Петька тоже пришёл. Ясно, что он растрепал Мицуку про красавиц на пляже и разогрел его донжуанский интерес выше среднего уровня. Все уставились на меня - что за новости, какие девицы? А у меня ещё не выветрилось ощущение блаженства, испытанного в момент обдирания кожи с прелестного стройного тела симпатичной связистки. Об этом им рассказать? Да разве они поймут вибрацию моих тонких чувств...? Да не приведи Господи познакомить этих нежных созданий связисток с нашими оглоедами-троглодитами!!!
- Ну что вам сказать, - начал я, - были девушки, были...
- И кто они такие? – заинтересованно спросил Мицук.
- Да это старые знакомые, с универа, - принялся врать я, - они на танцы к нам в Красный Уголок приходили, тогда и познакомились... А тут случайно встретились, поболтали...
- Симпатичные! – заметил Петька. Мицук ещё больше заинтересовался: -Ну?!
- Да какие-там симпатичные, - поморщил я нос, - это только издалека, а вблизи страшненькие. Не дай Бог ночью приснятся! Набивались в кино вместе сходить, еле отбрыкался... Скучные и нудные... А что, может кто хочет с ними познакомиться?
Заметив, что интерес к девушкам стал угасать, я решил воспользоваться старым психологическим трюком, которые однажды использовал Штирлиц. Момент был выбран для следующей фразы самый подходящий. Я посмотрел на Петьку и неожиданно для всех спросил:
- Ты там у обнажения с Латкиным лежал... чудный коренной выход... что там за породы? Дациты или липариты?
- А чёрт его знает...- почесал за ухом Петька. Как-то не обратили внимания.. да какая разница?!
- Ну, не скажи, - не унимался я, - завтра экзамен по Геологии СССР, а тут прямо под боком лежит такое обнажение, великолепный образец!... Живём так вот под скалой, бутылки об неё колотим..., а из каких пород та скала даже и не ведаем. Геологи называется... А может быть это вааще песчаники!
В общем, с девушек тему я перевёл на геологию, а там разговор и затух, потому что говорить было не о чем – завтра экзамен. Ещё некоторое время народ дискутировал на темы геологии, а потом всё же легли и потушили свет. Заснуть было не просто, потому что перед глазами крутились обнажённые связистки, пальмы, крокодилы и баобабы...
Утром я встал раньше всех, абсолютно не выспавшись. Да где ж там выспишься, если тело горит, кожа обгорела. В общем голова, как котёл, в голове сырая каша из солнечных зайчиков и из вороха непереваренной информации по Геологии СССР. В душ идти не охота было, поэтому в бытовке ополоснулся по пояс, поставил голову под струю холодной воды, чтобы немного прийти в себя. Позавтракал и пошёл на факультет. От вчерашнего голубого неба остался только краешек, с юга тянуло белые облака, погода портилась. Так что встретиться со связистками наверно не получится, - подумал я огорчённо.
На факультете первый кого я увидел был Сява, так звали меж собой студенты замдекана. Он как раз выходил из деканата:
- Здравствуй, Костя! На экзамен? Геология СССР?
- Здравствуйте, Вячеслав Иваныч! На экзамен...
- Ну, ни пуха , ни пера! – пожелал мне он мне.
- К чёрту! – улыбнулся я.
Экзамен уже начался. Профессор Васильковский сидел за столом, на котором лежали беленькие билеты, а несколько студентов из разных групп уже сидели за чёрными длинными столами-партами и готовились. Я поздоровался, профессор ответил приветливо и предложил тянуть билет. Не дай Бог вытянуть какую-нибудь дрянь, до которой я не успел дочитать! Мысленно отсчитал от краю по словам фразы: мама-сказала-брать-вот-эту!
Суеверие конечно, но что делать? Вытянул билет, показал его профессору и пошёл готовиться. Выбрал поудобнее место, подальше от профессора и огляделся по сторонам. Все студенты делали вид, что думают над билетом, закатывали к небу глаза, что-то шептали про себя, а потом быстренько списывали с лежащей на коленях книги нужную информацию. Впрочем профессор этого ничего не замечал, не вставал неожиданно и не ходил между рядами, как это делают некоторые вредные преподаватели на экзаменах. В общем не так страшен чёрт, как его малюют. Можно значит списать и никаких проблем! Содержание вопросов в билете придало мне ещё больше уверенности. Практически ничего нового и неизвестного в этих вопросах для меня не было. А про Донецкий угольный бассейн – так это вообще вопрос для школьников! Наверно ещё с первого класса Любка Хлудеева с Танькой Сафоновой в нашем классе эту сценку разыгрывали. Там типа студент нерадивый выучил один только билет и его же вытащил. И чётко отвечал по вопросам того билета, только сволочь-профессор вопросы задавал не в том порядке, как они стояли... А студент был тупой, поэтому шпарил по бумажке, не вникая в суть вопроса, всякую чушь. Профессор от студента офигел и спрашивает:
- Что ты несёшь? Где у тебя мозги?
А судент без запинки отвечает:
- Немного в Донбасе, немного в Кузбасе, а остальное в Караганде... ха-ха-ха!
В общем, уже в четвёртом классе все знают про Донбас с его углями, да ещё плюс к тому фильм «Большая жизнь» с его знаменитой песней «Спят курганы тёмные»....
Готовился я не долго. В шпаргалку всё же немного подсмотрел, но без особенной нужды, а для порядку, на всякий пожарный случай. Однако никто ещё не шёл отвечать, хотя было видно, что другие ещё раньше меня успели накатать себе с книжек правильные ответы. Ну, а мне уже надоело сидеть и я поднял руку, как примерный ученик, который рвётся отвечать к доске.
- Ну, давайте, давайте, отвечайте, - сделал приглашающий жест профессор. Ну, я и начал прямо по бумажке строчить. Но не как пулемёт, а делал паузы, рассказывал с выражением, жестикулируя и сыпя разными примерами из геологической жизни. Любо дорого было бы посмотреть на меня со стороны, это был триумф победившего страх студента, уверенно сдающего сложную дисциплину строгому, неподкупному профессору. Васильковский довольно кивал головой, делая при этом какие-то пометки у себя в пикетажке, а потом вдруг и говорит:
- Всё хорошо, замечательно! Вот только скажите мне, пожалуйста, из каких растений образовались угли Донбаса? – при этом он уже взял в руки мою зачётку, явно с намерением нарисовать там жирную пятёрку. И тут меня будто чёрт дёрнул. В перегревшихся вчера на солнце мозгах что-то щёлкнуло, перемкнуло и я лихо ляпнул:
- Ясно из каких растений! Там росли пальмы и баобабы!
А в голове всё крутится мотивчик:
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла...
Профессор отложил в сторону мою зачётку и вопросительно на меня посмотрел. Народ за партами начал ржать, а я, словно в ступоре, идиотски улыбаясь, не мог сказать ни слова. Вопрос, который был проще пареной репы, превратился для меня в пытку. Вероятно вчера так напекло голову, что произошёл сдвиг по фазе. Я в самом деле не мог вспомнить что там за растения росли!
- Знаете что, - нахмурился Васильковский, - я Вам ещё задам пару вопросов, а пока сядьте вот тут, придите в себя, - и он указал на скамью прямо перед ним, где ни спросить ни у кого, ни списать, ни подсмотреть шансов не было. Это была та самая знаменитая Скамья Штрафников! Ну, я попал...
Но что ж тут поделаешь, не рассказывать же профессору о нелёгкой доле студента, который под палящими солнечными лучами старательно учился и готовился к экзамену, а две прелестные ведьмочки коварно сбили его с праведного пути...
Я скромно сел на скамью штрафников. А профессор посмотрел на часы и решил поторопить ход событий:
- Так! Я смотрю, что многие уже готовы, прошу ко мне.
Нерешительно, но куда же деваться, потянулись первые ласточки отвечать на свои билеты. А я сижу себе тихо,никого не трогаю, слушаю их ответы. Это ж сколько полезной информации я тут получил! То, что было белыми пятнами в моих знаниях, рассеивалось и приобретало твёрдые очертания. Поэтому когда наконец профессор вспомнил обо мне, и на не отвеченный нерадивым сокурсником вопрос он велел отвечать мне, то я тут же чётко выдал правильный ответ. Студенты, выспавшись и плотно позавтракав, всё подходили. Из желающих отвечать к профессору уже образовалась небольшая очередь, и они пересели за парты поближе. А профессор также вошёл в рабочее состояние и вместо выслушивания заготовленного текста задавал каверзные вопросы, которых в билете не было. Естественно на неправильный ответ должен был снова и снова отвечать я. А я уже вошёл в роль отвечающего за всё, и с этим спокойно справлялся, не оставляя сомнений, что сижу на скамье штрафников по досадному недоразумению. Впрочем я давно уже сидел свободно и независимо. Не скромно сложив на коленках руки, а развалившись полулёжа и закинув ногу на ногу, весело разглядывая всю аудиторию. Тем временем вышел отвечать Вовка Голубь, как обычно чрезмерно волнующийся на экаменах. Все обычно волнуются на экзаменах, но у Голубя волнение было ярко выражено неравномерными красными пятнами на лице и сильным заиканием. Вообще-то мы с ним учились в разных группах и были едва знакомы, но мне было известно, что в обычной жизни он практически не заикался, был таким же как все. А вот на экзаменах с ним творилось чёрт знает что. Это при том, что был он парень серьёзный, наверно даже отличник. Начал Голубь довольно сносно, почти не заикаясь оттарабанил по вопросам билета, но тут Васильковский задал ему дополнительный вопрос:
- А какие продукты динамо-метаморфизма Вы знаете?
Тут у Вовки и случился неожиданный приступ заикания.То есть пытается что-то сказать, но не может, спазм какой-то нервный. А профессор ждёт ответа. Серёга Шмелёв, полагая что Голубь не знает ответа, подсказывает шипящим шёпотом с расстояния двух метров через две парты: -Катаклазиты!
Все его разумеется слышат, в том числе и профессор. Ясно, что Голубь тоже его услышал и начал громко: - К-х! К-х! К-х! К.......
А Шмелёв продолжает: - и милониты!
Голубь прекращает выговаривать букву К и переходит к милонитам: - М-м! М-м! М-м!...
Профессор видит, что бесполезно ждать полного произнесения катаклазитов с милонитами от бедного Голубя, махает рукой и ставит ему пятёрку.
- Ну, а Вы сможете нам сообщить какие продукты получаются в результате динамо-метаморфизма? – обращается профессор снова ко мне.
- Продуктами динамо-метаморфизма являются тектонические брекчии, катаклазиты, милониты, - без запинки отчеканил я.
- Так может быть Вы нам скажете наконец также из каких растений образовались угли Донецкого каменноугольного бассейна? - ехидно ухмыльнулся профессор.
- Да разве может быть что проще?- сказал я, - основную массу растений, превратившихся в определённых геологических условиях в каменный уголь, представляли собой папоротники, хвощи и плауны.
- Что же Вы, голубчик, сразу не сказали? – профессор покачал укоризненно головой и взял в руки мою, видавшую виды, зачётку. Я увидел, как он размашисто написал ХОРОШО и поставил крутую как восклицательный знак подпись. После Скамьи Штрафников я даже не мечтал получить четвёрку! С души свалился камень, рот у меня расплылся до ушей. Страшный экзамен был позади!
Послесловие
Радость от победы на экзамене была несколько омрачена испортившейся погодой. Похолодало, туман и холодный ветер не оставляли никакой надежды на встречу с девушками связистками. Лезть на сопку загорать в такую погоду мог только сумасшедший. Без адреса девушку можно найти только в кино, в кинокомедии. А тут и фамилии не было... Оставалось только вздохнуть и пойти с приятелями отмечать успешно сданный экзамен.
А дальше были другие экзамены, жизнь закрутилась в водовороте событий, в рутине, в мельканьи лиц, так что случайная встреча со связистками была первой и последней.
Тот 1978 год был очень насыщен событиями. В начале года у нас была экскурсия по месторождениям Кавказа. Государство могло тогда позволить полностью оплатить дорогу туда и обратно с Владивостока на Кавказ целой ораве обыкновенных студентов.
Я тогда впервые увидел столицу нашу Москву, попробовал пепси и фанту в автоматах в аэропорте Домодедово. Мы побывали в Баку с его восточным колоритом, с древней каменной Девичьей Башней, с финиками на пальмах на Проспекте Нефтянников и с маслинами в Зелёном Театре. Мы увидели как качают нефть из скважин, и как добывают руду в Тырнаузе в Кабардино-Балкарии.... Всюду нас встречали добрые, приветливые лица людей разных национальностей. А какие дегустации разнообразных вин мы устраивали по вечерам! А сколько невероятных историй с нами тогда происходило. Мы даже ухитрились заработать себе на пиво на знаменитом «Провале» в Пятигорске!...
А летом была преддипломная практика, со сплавом на плоту по таёжной реке Учур с широкими плёсами и с узкими теснинами, где ждали коварные пороги. Много чего было потом...
Студенческие годы пролетели быстро, мы защитили дипломы и судьба разбросала всех по обширным просторам Дальнего Востока и Сибири. Кто-то оказался на Камчатке, кто-то на Сахалине, кто-то в Хабаровском крае, кто-то в Приморье.
Мы влились в большую армию геологов в разных экспедициях, и долгие годы нашим домом была простая палатка, нашим рестораном был костёр с дымящейся кашей, а транспортом были вертолёты, лошади, олени ... Нет, в основном мы перемещались в пространстве на своих двоих, через горы, долины и болота в бесконечных маршрутах..
Мы вели поиски и разведку месторождений в глухой тайге, проводили геологическую съёмку. Мы знали, что это нужно стране, что наш труд вливается в общую копилку всего советского народа. Это был нелёгкий труд, порой опасности подстерегали в маршруте в виде неожиданно крутых скал, топких болот, стремительных рек и диких зверей... А нам казалось, что мы не надолго расстались, что пройдёт год-два и мы встретимся и будем вспоминать о местах, в которых нам довелось побывать, о неповторимых красотах природы, о сногсшибательных историях, которые непременно случаются в экспедициях.
Эх, нельзя вернуться в то доброе время, и не так-то просто встретиться с друзьями, да и ушли некоторые по дороге, из которой не возвращаются....
Только в памяти можно вернуться туда, увидеть и услышать нас тех – молодых и немного наивных. Когда мы сдавали экзамен по Геологии СССР, мы не могли даже представить, что не станет СССР и от самой геологии почти ничего не останется.
С развалом СССР все наработки советских геологов многих поколений, все открытые нами месторождения стали источником обогащения частных добывающих компаний и даже отдельных лиц. Новые русские олигархи прошли короткий путь к обогащению, потому что им достаточно было только присвоить то, что принадлежало до этого всему советскому народу. Это на Диком Западе олигархами становились после двух-трёх столетий работорговли, пиратства и нещадной эксплуатации, а тут раз-два и в дамках! ... Наверно этим нуворишам достаточно открытых нами запасов в поземных кладовых. Теперь они выкачают и выгребут всё, до чего доберутся, а дальше – хоть потоп. Они живут сегодняшним днём, они не думают о народе и о потомках.
Многочисленные геологоразведочные экспедиции прекратили своё существование в основном, геологи стали не нужны. Высококвалифицированные специалисты-геологи остались не удел, им пришлось переквалифицироваться в бухгалтеров, в учителей, в сторожей... Если и теплится ещё какая-то жизнь в геологических институтах, то благодаря некоторой инерции и благодаря энтузиазму всё тех же советских геологов, которых ничем нельзя сломить.
Однако, когда наконец через несколько лет новоявленные буржуи сбегут с чемоданами барахла на Запад, то после них останутся разорённые недра и мрачные перспективы. Ведь стране опять понадобятся геологи для поиска и разведки новых месторождений, а опытных и профессиональных кадров почти уже не будет... как нет теперь Геологии СССР.