Глава 26.
Заседание Совета мэров крупнейших городов России прошел для Евгения Буланова беспокойно. Хотя докладчик от федеральной исполнительной власти несколько раз ссылался на опыт его администрации по привлечению инвестиций в развитие мегаполиса, Буланову казалось, что вот-вот кто-то скажет, будто не совсем гладко обстоят там дела с выделением земли под строительство, что прижимает город ритейлеров, требуя с них взносов «на социальные нужды» и что, мол, надо еще посмотреть, куда эти взносы уходят. Казалось ему, что коллеги вполне могут заговорить с ним и о - дай бог памяти - каком-то журналисте, который что-то там пишет с того света. Могут ведь даже спросить: не был ли Евгений знаком с ним лично и не ведет ли теперь переписки с потусторонними силами? Сказать: «Не знаю, не веду и вообще не имею с чертовщиной ничего общего?» Но ведь Сарафанов-то чего ему говорил? Говорил, что Волгарь каким-то макаром все видит, за всем следит и все знает: «Прикинь - в черепушку еще только лезет, а он уже стучит тебе на комп: «моменте море!» «Вдруг и я у него теперь на крючке?.. Это же кошмар какой-то!» Спрашивал у архиепископа: может ли быть такое? Старый балбес одно твердит: «Пути Господни неисповедимы!» Как хочешь, так и понимай. Пробовал поговорить на ту же тему с начальником «серого дома», генерал только улыбается: «Слышал. Сам не сталкивался, но докладывают: это интересно…» И этого понимай, как знаешь – сговариваются они что ли?! С женой Сарафанова, вроде рассчитался… В билбордах по городу ничего не было, но в компьютерах – в большом, маленьком и домашнем - до сих пор, как заповедь, торчит «По долгам надо платить».
На вечер тесть пригласил «отужинать и поболтать». Отказаться Буланов не посмел, но поехал к нему в Серебряный бор, только дав себе зарок: ни слова о Волгаре и вообще об этой чертовщине. Однако под уточку по-пекински, да под горячее сакэ, которое так ловко подставляла гостю домработница, зарок как-то затуманился, и «зять-дорогой» поведал «дорогому тестю» о том, что мучило его последние недели. Рассказал, правда, осторожно, опуская кой-какие детали… Но главного своего опасения не удержал:
- И выходит, что я теперь у этого жмурика под колпаком - он все видит и все знает. И чуть что - пишет прямо в компьютер…
- И что он там пишет?- полюбопытствовал тесть.
- Пишет, что по долгам надо платить!
- Очень правильно. А ты чего испугался? Платить надо не только по долгам, но и за услуги. Насколько я помню, даже в Священном писании сказано: «Узнай его по трудам его». А что значит «узнай»? Это значит повернись к нему лицом, оцени его услугу и воздай, как положено… - Тесть бережно влил меж полных губ еще одну чашечку сакэ и наставительно продолжил: – Что касается долгов, тут надо помнить - какие они. Есть обязательные, вроде карточных или по кредитам банка. Там могут и на «счетчик» поставить. А это ни к чему. Если же просто обещал чего… Тут еще можно посмотреть: кому обещал, чего обещал…Мало ли кому и что мы обещаем? Нам вон коммунизм построить обещали, и где он?... А насчет «колпака», ты бы посоветовался с кем-нибудь. Все видит и все знает только Господь, иже еси на небеси. А у тебя же не Иисус Христос на проводе. Может, это провокация твоего писателя? У них модно «менять профессию». Спрятался где-то и стучит… Стучит-то только тебе на компьютер или еще и в газеты пишет?
- Не... Только мне!
- Значит, это кто-то из твоих заклятых друзей решил потешиться.
- Хорошо бы! Но об этом же писала едва ли ни вся мировая пресса: погиб в автомобильной катастрофе, кремирован, и пишет с того света.
- Интересно. Не читал. Служба проклятая – одни бумажки листаешь целый день…
- О, представляю! У меня и то, сколько всяких просьб, заявок, жалоб каждый день. А уж у вас-то, конечно, - горы!
Тесть Буланова – Федор Александрович Горин – приметный внешне мужчина, не растерявший импозантности и к шестидесяти годам, с незапамятных советских времен ходит в начальниках секретариата первого «вице» в правительстве страны. Получил он эту должность еще в возрасте зятя и закрепился в ней, сознательно не помышляя о переменах в карьере. Лишь однажды в ней случился перерыв. Это когда от СССР осталась одна Россия с ее малыми народами, и в правительство пришли молодые и горячие ребята. Тогда на место его многолетнего шефа призвали провинциального губернатора, а тот притащил с собой на секретариат молоденького физика Гошу. Парень был сподвижником губернатора на митингах, пока тот пробивался в политики, потом сидел у него в качестве помощника и пресс-секретаря. А теперь вот выпало заведовать секретариатом при разогнанных канцелярских работниках. Он хорошо управлялся с техникой, завел электронный учет входящих документов, но явно терялся в оценке их важности, а бегать с каждой бумагой к шефу не решался, поскольку тот в новой должности становился все более крут характером. Вот почему, когда Федор Александрович пришел к Гоше подписать акт о передаче оставшихся документов, тот явно обрадовался возможности получить консультацию у канцелярского зубра, да и пожаловаться на судьбу.
- И как вы только управлялись с этими монбланами бумаг? Геракл не вычистил бы эти конюшни! Несут и несут. И всем надо… И у всех срочно… А я даже не Ахиллес,- сообщил Гоша упавшим голосом.- Помогите разобраться, что нести шефу в первую очередь, что во вторую,… а что вообще – потом?
- Ну, во-первых, огромная ваша ошибка состоит в том, что вы, молодые люди, разогнали канцелярию. Это не борьба с бюрократизмом, это борьба с разумной организацией дела. У меня в секретариате было двадцать человек, каждый из которых четко знал, что он делает и за что отвечает. Вы почему-то… - наверно по молодости – решили, что первому вице-премьеру хватит секретариата из двух человек: заведующего и регистратора. Глупость, если не сказать – вредительство или саботаж работы члена правительства. Но это претензия не к вам. Это - незнание дела руководителем аппарата, - «рубил с плеча» Федор Александрович.
- И что теперь делать? Бежать?
- Зачем бежать? Соображать! Я думаю, что все вы, молодые и горячие, очень скоро сообразите, что наломали дров, и пора складывать поленницу, как положено. Ну, а вам лично, напомните, как вас зовут…
- Можно просто – Гоша…
- А вам, Гоша,… вы мне чем-то очень симпатичны, напоминаете моего сына в ваши годы…Вам, Гоша, я хочу пожелать полюбить эту вашу работу, увидеть в ней высокий смысл и большую пользу.
- Да уж, смысла в ней хоть отбавляй!- съехидничал Гоша.
- Высокого смысла!- поправил гость. Он умел подпустить пафоса в речь. - Вы участвуете в строительстве новой России на очень важном участке. От вас зависит, как скоро будут приниматься решения по направлению сил и средств этого процесса. Это вам не звезды считать или ловить элементарные частицы… Вы еще научитесь управлять потоками больших средств, если, конечно, они у вас будут… И увидите большую пользу от этого. В том числе и личную…
- Например?- спросил Гоша
- Беда мне с вами, молодой человек! Как говорил мой дед, «вас не научи, да помиру пошли, дак хрен не кусочки». Вы же только что говорили: «идут, несут и всем надо». А в ваших силах и в вашем праве регулировать эти потоки. И от того, в какую очередь вы поставите документ на подпись, зависит скорость его прохождения, сроки принятия решения и возможно даже объемы финансирования. А это значит… Ну, что, по вашему, это может значить?
- Сумма взятки за услугу?- простодушно спросил Гоша.
- Грубо, молодой человек. И считайте, что я ничего вам не говорил,- нарочито обиделся Федор Александрович и подал Гоше авторучку, чтобы тот подписал акт.
С тех пор прошло немногим более полугода, Федор Александрович даже не успел сдать казенную дачу в Серебряном бору. «Молодые и горячие» завели страну в тупик, их попросили «на выход», а Федору Александровичу к его большому удовольствию предложили вернуться в прежнюю канцелярию в той же должности. Первым «вице» стал, правда, не его прежний шеф – тот уже рулил даже не правительством, а своим независимым государством. Но и новый оказался человеком немолодым, с большим государственным опытом и пониманием дела.
… Оба, и тесть, и зять, уже изрядно подпили «этой японской отравы», разогрелись, обоих потянуло на откровенность. Но рассудок еще работал, и зять, обведя гостиную взглядом, спросил:
- А здесь ничего? Не это...?
Горин понял и заверил, что недавно спецы проверяли все углы и закоулки дачи – чисто – ни «жучков», ни «глазков» не обнаружено.
- Уж, если еще за нами будут смотреть да слушать, то куда мы катимся?- прогудел он басом.
- А я боюсь,- признался зять. – И не этого хмыря, который пишет, а в принципе… Нет, конечно, не без «того» – вы же меня знаете… Я чистыми – ни копейки. Откат – другое дело. Но - предметный. Поставь мне в гараж какой-нибудь «Хаммер» или «Бэху», можешь акции на меня переписать, ну, в крайнем случае – перевести на счет или подарить кредитку жене...
- Может, оно и правильно,- согласился тесть.- Я тоже никогда в руки не беру и не сую по карманам. Принес в папке с документами или с письмом, я бумаги оттуда – на свое место, а что там осталось – в банк - прямо в папке, чтобы никаких «пальчиков». А уж на чей счет – это когда – как.
Но доверительный этот разговор, хоть и требовал некоторого напряжения ума, все-таки не помешал мужчинам начать позевывать, а потом и перебраться к ночлегу.
Утром, зайдя в душ, Буланов увидел себя в большом зеркале, и прежде чем успел оценить степень помятости собственной физиономии, различил в нем мерцающие слова: «Memento more, господа!»
- Че-е-ерт! Черт!- заорал Евгений на всю дачу и принялся что есть силы сдирать ногтями слова со стекла.
- Чего у тебя стряслось?- появился за спиной испуганный тесть.
- Ну, вот же!- ткнул кулаком в зеркало Буланов.
- Чего там?
- Вот! «Memento more»! А говорили – «чисто» в доме!
- Было чисто, пока ты не занес сюда свою заразу! - хрипловатым басом пророкотал тесть и цепкими пальцами сдавил сзади шею гостя.
- Эй! Больно же!- стал выкручиваться из его рук Буланов.
- Больно ему!... Убить тебя мало за это. Чтобы ноги твоей в моем доме… Слышишь? – И еще сильнее сдавил шею.