8
Редактор журнала «Форпост» Орест Матвеевич Личугин и знаменитый киноре¬жиссер Сергей Эйзенштейн до этой встречи в кремлевском просмотровом кинозале встречались лишь пару раз, мимоходом. Теперь до прихода Хозяина со свитой долго жали друг другу руки, радовались близкому знакомству.
— Признаться, — улыбаясь, говорил Личугин, — на вашем «Броненосце Потем¬кине» сформировалось мировоззрение всего моего поколения. А тут еще «Александр Невский» с неповторимым Черкесовым! Вы настоящий чародей, товарищ Эйзен¬штейн. Ждем обещанного вами «Ивана Грозного», как ворон крови.
— Ну, — скромно улыбнулся кинорежиссер, — куда уж нам. — и жестом указал на афишку киноэкрана. Там стоял атлет с обнаженным торсом и крупно значилось: «Lenni Rifenschtal. Fors Triumf».
— Вот кто нынче в чести у зрителя.
— Это немецкий режиссер? — не понял Личугин, — Любимица фюрера Ленни Ритфеншталь нынче у нас в прокате?
Ответить режиссер не успел. Какою-то быстрой, несвойственной ему походкой впереди маленькой группки сопровождающих в залу вошел Сталин. Его трубка iyc-то и ароматно дымила в правой руке вождя, он без приветствия прошел к своему креслу в переднем ряду и сел.
Мягко постукивая крышками сидений, присутствующие тоже сели без разгово¬ров. Личугин и Эйзенштейн оказались рядом. В опустившемся полумраке писатель различил рядом с собой Молотова, а прямо впереди, определяемый по кончикам усов, торчащих по обе стороны шек, оказался Буденный.
За спиной в кинобудке звякнули диффузоры смотровых окошечек, и экран ожил. Из динамиков сразу и мощно понеслись звуки немецкого марша, и на экране возник тот самый атлетического сложения нибелунг с экрана. Потом пошли титры на не¬мецком и сразу — колонны полуобнаженных спортсменов с развернутыми знамена¬ми. Потом начались состязания, и все это было снято столь красиво и мощно, что вызвало настояшее восхищение у всех зрителей.
Ролик крутился десять минут, и все это время в луче прожектора клубился дым от сталинской трубки. К концу сеанса он был уже не сизым, а черным, и когда экран погас и зажегся свет, Сталин спросил у всех сразу:
— Нужен ли комментарий к этому замечательному сюжету? Может, первым вы скажете, нарком кино Большаков?
Личугин услышал за спиной шум и понял, что это поднялся нарком. Мягко и не¬решительно прокашлявшись, он промямлил:
— Я не режиссер, товарищ Сталин, а тут нужна оценка специалиста... Сталин, не повернувшись, говорил в пространство перед собой:
— Получать ордена за «Свинарку и пастуха» — гут вы все специалисты. А дер¬жать ответ — все жидки на расправу... Товарищ Ейзенштейн!
— Да товарищ Сталин, — режиссер поднялся, одернул пиджак.
— Мы можем снимать кино, подобное увиденному? Наше искусство способно реально влиять на массы?
— Несомненно, можем, вполне способно, товарищ Сталин.
— Это все слова, а на деле мы видим жазкие потуги наших кинодокументалистов сделать что либо подобное «Триумфу силы». Я вот тоже не специалист, но понимаю, что этим кино автор очень помогла Гитлеру, она своим фильмом выиграла у нас не одно сражение. Чем же хуже наши режиссеры? И кто способен реально помочь Красной Армии своим искусством, как это делает талантливейший наш враг Ленни Рифеншталь?
Эйзенштейн откашлялся в кулак и хрипло сказал:
— Я могу , товарищ Сталин...
Вождь поднялся из кресла, прошелся перед экраном.
— Э, поздно, Сергей Михайлович... Немца мы разобьем и без вас, а вот о после¬военном кино позаботиться надо уже сейчас.
И вновь из-за спины Личугина раздался голос наркома Большакова:
— Мы уже расписали планы кинопостановок на ближайшие десять лет. до пять¬десят третьего года...
— Во!.., — удивился Сталин и даже приостановился: — Что-то у нас неспециа¬лист заговорил? Вы сами будете снимать кино, товарищ Большаков? Нет?.. Ну. тогда помолчите, пока вас не спросят. Знаю я ваши планы — опять ура-патриотическую чушь на экран погоните. Нет, после войны нам нужно будет другое кино. После вой¬ны советский народ должен будет узнать правдивую историю о тех, кто привел его к победе. Война выковала из общей массы незаурядные фигуры наших генералов и маршалов, которые способны бить и бьют хваленых вождей рейха. Я думаю, что после войны настанет время исторического кино. Верно я думаю, товарищ Личугин?
Орест Матвеевич даже сразу и не понял, что Сталин обращается к нему. Лишь когда Молотов ощутимо сунул ему кулак под ребро, Личугин поднялся:
— Историческое кино, товарищ Сталин, нужно в любую эпоху. Тем более после такой кровопролитной войны.
Сталин пососал трубку и недовольно произнес:
-Вывернулся, писатель. Вы можете прямо сказать — наши литераторы создадут добротные сценарии для кино? Вот вы, например, смогли бы выдать това¬рищу Эйзенштейну сценарий исторического фильма «Гипербореи»?
И неожиданно Личугин увидел в упор глядящего на него с первого ряда сквозь пенсне яростные угольки глаз Берии.. Орест Матвеевич на минуту запнулся и сказал после паузы:
— Я не знаком с материалом...
— Да бросьте вы! — уже зло махнул рукой Сталин, — тема знакома вам еще со времен войны в Испании! Спасибо вон Берии — не дал ей ходу перед войной, а то бы вы наломали дров со своей историей. Хотя преподнесенная вовремя и в надлежа¬щей упаковке она способна сыграть позитивную роль. Вы так и не опубликовали роман в своем журнале?
— После откровенных преследований не считал возможным это делать. Сталин прошелся взад-вперед, дым над ним заметно посветлел:
— Думаю, теперь можно это сделать. При умелой подаче тема гипербореев мо¬жет стать замечательной основой для фильма, достойного даже такого режиссера, как Рифеншталь. А товарища Большакова мы попросим включить ваш сценарий в план первоочередных киносъемок. Чем мы сможем вам помочь, товарищ Личугин?
От волнения у Ореста Матвеевича перехватило горло:
— Я не являюсь автором романа. Сценарий может написать только он, Василий Горюнов. Не знаю вот — жив ли он после упомянутых мною преследований. Даже если он и уцелел, то вряд ли написал новые главы своего романа. А без них полно¬ценного фильма не снять.
— А вот товарищ Берия преследовал товарища автора — товарищ Берия его и найдет. А мы поможем создать ему нужную для плодотворной работы обстановку. Сергей Михайлович, вы возьметесь за экранизацию?
— Охотно, товарищ Сталин!
— Ну и превосходно. Спасибо всем, присутствовавшим на просмотре, товарищи. Надеюсь в таком же составе через несколько лет пригласить вас на представление фильма, обещанного нам сейчас. До свидания.
Когда все уже направились к выходу, Сталин по рысьи мягко подошел к Личуги-ну и взял его под локоть:
— Прощу вас, товарищ Личугин. пройти в мою библиотеку. Вот там и прочтете сейчас последние главы романа «Гипербореи», в существовании которых сомневае¬тесь. Выходит — жив-здоров ваш автор!
Два ширококрылых планера мягко покачивались в ночном небе. Черная, без полутонов земля внизу казалась бездной, и Артур не без робости вывалился через порожек кабины. До того молчавший воздух враз завыл и засвистал в ушах, и дья¬вольский этот визг прекратился лишь с сильным и ожидаемым рывком парашюта. Артур почувствовал себя щенком, взятым за шиворот неким великаном. И с каж¬дым метром быстрого спуска не уходило ощущение стремительного погружения во все холодеющую воду. Он не смотрел по сторонам, но необъяснимым манером ощущал, что рядом с ним под своими куполами опускаются все его товарищи. Те¬перь надо смотреть вниз, куда первым за пару минут до того выпрыгнул командир капитан Лепота.
Есть! Внизу, словно кто-то черкнул кресалом по невидимому кремню, возник яркий огонек электрического фонарика. Огонек начал описывать вокруг темного центра круги, и Артур непроизвольно нацелил кончики сапог прямо в этот центр. Неожиданно огромная крона заслонила землю, и словно мириады тоненьких иго¬лочек впились в тело Артура. От боли он не сразу сообразил, что угодил в самого ежа огромной старой груши.
Рядом с тупыми ударами падали на землю парашютисты, и легкий матерок, вроде утреннего сквознячка, загулял над землей.
Опустились во фруктовый сад. Бесшумно, как и положено разведке, погасили купола, заправили парашюты в рюкзаки. Свалили их в канаву между деревьями, сверху кинули большое маскировочное полотно. На зеленом фоне травы немцы не сразу их обнаружат.
Пять минут сопения и хлопот — и вся группа собралась вокруг командира. Сначала, тяжело дыша и прикрывшись плащ-палатками, жадно покурили. Капитан глянул на фосфоресцирующий циферблат своих трофейных часов и выдохнул вме¬сте с дымом:
— Дельно приземлились, орлы! Если мы в колхозном саду, значит, на самой окраине Верхососенска приземлились. Собаки молчат — и ладненько. Хорошо еще, чтобы зенитчики наших планеров не заметили — тогда парашюты искать не кинутся. Теперь уточним боевую задачу. Делимся на две группы, первую возглав¬ляю я, вторую — младший лейтенант Горюнов. Моя группа обследует городские окрестности на предмет установления и дислокации войск, а вам, младший лейте¬нант, надлежит отправиться к городской электростанции. Видимо, она и дает им¬пульсы, гасящие радиосвязь. Станцию взорвать, и в 22 часа соединяемся в семи километрах от города, у хутора Ряшиново. Задача ясна? Тогда сверим часы.
Разведчики занялись подгонкой обмундирования, проверкой оружия. Капитан взял Артура под руку и отвел в сторону:
— Я не говорил вам на Большой земле, а тут скажу. Хоть вы и местный житель, но как разведчик во всем полагайтесь на старшину Клима Обернибесова. Учтите...
Но договорить капитан не успел. Внезапно небо озарилось ярчайшей вспышкой и до рези в глазах высветился сад, городские окраины, животы тяжелых утренних предгрозовых облаков. Огненный шар, венчаемый неким сигарообразным нако¬нечником, возник где-то за городом и стремительно ушел в облака. Через мгнове¬ние темнота опять залила пространство, и капитан ошарашенно спросил Артура:
— Что это было?
Артур сам явно растерялся:
— Может, обещанное фюрером «чудо-оружие»?
— А почему оно в зенит полетело, а не в сторону фронта? Может, в этом стран¬ном шаре и есть загадка немецких глушилок электросигналов?
— Вполне, — согласился Артур, а выступивший из-за его плеча старшина Обернибесов сказал, зачем-то отирая тесак о брючину:
— Ось такый хвейерверк у нашому дитскому дому на житомирщине запускав пид новий рик комендант потехи ради. Тикы куды як меньший...
— Шутиха, думаете? — переспросил капитан старшину. — Только кому же на потеху она теперь запущена? Нет, у этого фейерверка явно боевое назначение. По вашим прикидкам, Артур, откуда произведен запуск, вы же местный?
Артур потер ладонью лоб и сказал неуверенно:
— Там, за городом, километрах в пяти, до войны был ровный выгон, самолеты иногда садились. Думаю — оттуда и взлетела штуковина... Слышите — собаки залаяли?
— Учуялы, подлые! — Старшина подышал на тесак, сунул его в ножны и спро¬сил командира:
— Разрешите действовать по схеме?
— Да, старшина, берите собак на себя, а потом нагоняйте группу младшего лейтенанта.
— Где же он меня нагонит? — удивился Горюнов. — Мы и сами не знаем, где будем через полчаса.
— Та це моя забота, — успокоил его старшина и окликнул еще двоих разведчи¬ков. Втроем они шагнули за темные деревья, навстречу уже ясно слышимому лаю.
— Уходим, — сказал капитан, — сначала выполним основное задание. А по¬том, если получится, и с фантастическим фейерверком разберемся.
Артур Горюнов и семеро разведчиков пошли между деревьями к зарозовевше¬му краю неба, в сторону городской электростанции.
Уже засветло вышли на окраину Верхососенска. Артур увидел до боли знако¬мые улочки и белые соломенные дымы над трубами некоторых домов. Кое-где уже появлялись люди и кто-то крупный, в бурке и капюшоне сидел и густо курил на пепелище, где некогда стоял дом старовера Кузьмы Лаврентьевича. «Знать, сгоре¬ла моя бывшая квартира», — с сожалением отметил себе Горюнов, но на знакомую улицу заходить не стали, оврагом заскользили в сторону, к чадившей трубе элек¬тростанции.
По ходу Артур старался повнимательнее присмотреться к спутникам. Но в пят¬нистом камуфляже, обвешанные оружием, они все казались ему похожими на ги¬гантских котов — столь бесшумно и мягко, почти стелясь над землей, перемеща¬лись они. Командовать этими людьми случайному человеку — только делу вре¬дить, но Артур шел впереди группы и чувствовал спиной настороженность развед¬чиков к его начальственному положению.
— Командир! — услышал он за спиной громкий шепот шедшего следом сер¬жанта, — говорят, вы из местных. Скажите, что тут за народ?
— Нормальный народ! — ответил Артур таким же громким шепотом, а потом сказал уже нормальным голосом: — Тут, на этом косогоре, за садом, даже скотину никогда не пасли — сплошь ландыши пластались. Они ядовитые — потому и пус¬тынно на пустыре, можно говорить, не таясь. Букеты, правда, тут собирали рань¬ше, я сам по влюбленному делу не один цветочек загубил для одной комсомолоч-ки. Да только теперь...
Артур неожиданно словно аршин проглотил. Прямо на них по склону шел вы¬соченный немец. Ничего не замечая кругом, он время от времени наклонялся, сры¬вал цветок левой рукой и вкладывал его в букет в правой руке. Очевидно, он торо¬пился собрать ландыши еще до дождя, который должен был хлынуть вот-вот.
Мгновенно четверо разведчиков опередили командира, словно не касаясь зем¬ли, метнулись к влюбленному немцу и завалили его на траву. Немец был пьян, и потому совсем не сопротивлялся, а лишь таращил голубые глаза. Черты его лица были столь правильны и мужественны, что Артур мельком подумал: «Настоящий гипербореец». Он видел, как товарищи споро и умело затолкали ему в рот его же серую пилотку, связали за спиной руки и рывком поставили на ноги.
— Куда его теперь, товарищ командир? — спросил сержант.
«Немца нам еще не хватало пьяного, — лихорадочно соображал Артур. — Не тащить же его на электростанцию. Может — убить? Но ведь знает много, приго¬дится как язык, когда протрезвеет».
— Вот что, сержант, — решился он, — берите пару солдат и ведите немца к точке сбора, в Ряшиново. Берегите его в шесть глаз — может многое рассказать. А мы втроем на станцию отправимся.
— Можете не справиться, товарищ младший лейтенант, — сержант был раздо¬садован тем, что его практически отстраняют от главного дела.
— Почему же? Если все срастется, то к нам скоро старшина Обернибесов с то¬варищами присовокупится. Ступайте, сержант.
Где-то в отдалении яростно взвизгнула и на высочайшей ноте оборвала визг собака. И в этот же миг мощный ливень обрушился на разведчиков. Он был столь плотен, что разведчикам показалось, будто на их плечи опустили тяжкую поклажу. Люди накинули на головы капюшоны и разошлись, разделившись на две группки. И никто из них не заметил у недалекого кустика шиповника молодую женщину с круглыми от страха глазами. Она так и сидела, пока её возлюбленного немца не увели, скрывшись в лощину. Потом поднялась, отлепила от колен мокрый подол платья и побежала к городу, который всё ещё спал за густою сеткой дождя.
10
Венечка Полетика понял, что стал взрослым лишь теперь, когда узнал, кто та¬кой «Монарт». Когда он перечитал копию романа «Гипербореи», что передала ему официантка наркомата Антонина и машинально перебеленную ею к рукописи при¬писку капитана для Жукова, он просто посерел. В висках Венечки независимо от него появились и неотступно начали стучать стихотворные строки «И стал мне брат теперь врагом, И больше нет друзей кругом». Он вертел головой, пытаясь отогнать строки, и впервые почувствовал ненависть к стихам, и впервые засомне¬вался в своем таланте. Что теперь делать? Ведь в ведомстве Берии давно охоти¬лись за неуловимым агентом генерала Жукова Моцартом, и сдать теперь брата — значит попросту убить его. А если не сдать — значит погибнуть самому, потому что подобных поступков госбезопасность не прощает.
С другой стороны, соображал Венечка, брат оказался противником разработок Наркомата Внутренних Дел и теперь поступком чести надо понимать его сдачу органам. Родственные связи ни при чем, когда поступки измеряются в категориях верности и предательства.
И Венечка вдруг с омерзением вспомнил свою последнюю командировку на фронт, под Верхососенск. И дело, которое он там сотворил, высветилось вдруг в таком злове¬щем свете, что особист застонал. И те стихи, что урывками писал на Авдотьиных Ху¬торах, теперь зазвучали для него уликами преступления. Он захотел сжечь записную книжку, но в карманах ее не оказалось. Не было книжки и в командирском планшете. «А ведь эта книжка — документ, и документ страшный», — смахивая испарину со лба, соображал Венечка и становился еще взрослее и трезвее.
Однако, независимо от мыслей, руки машинально собирали листы романа в стопку, стопка бумаги легла в папку, а сверху поместилась копия приписки «Моцарта» для генерала Жукова.
Словно заведенный механизм, Венечка завязал тесемки папки в петельку, папку взял под мышку и четким шагом пошел в приемную к наркому. И с каждым шагом у него терялось ощущение неопределенности, и по разрешению секретаря в каби¬нет Лаврентия Павловича он ступил уже полным и бездумным служакой.
— Вы хорошо поработали на Авдотьиных Хуторах, — выслушав доклад, сказал Нарком. — Подробный рапорт напишите сейчас же в приемной. А что касается романа «Гипербореи» и твоего братца «Моцарта», я думаю — вопрос ясен. Преда¬телям нет места в органах, и капитан Полетика получит сполна. О романе придется доложить Хозяину — пусть он распоряжается и судьбой рукописи, и судьбой авто¬ра. Впрочем, вы с группой десантников нынче же отправитесь на Выселки и рас¬стреляете этого предателя Илию... Ступай, старший лейтенант, и сверли дырочку под орден. Заслужил!
Венечка вытянулся в струну и щелкнул каблуками:
— Служу трудовому народу! — четко произнес он и мысль его соскользну¬ла на привычную дорожку: «Коль брат становится врагом. Друзья сомкнутся в цепь кругом».
Венечка вышел из приемной, и через пару минут в буфете выпил большой фу¬жер водки. Он понюхал обшлаг кителя и прошел в свой кабинет. Несколько минут сидел за столом, набычившись, потом поднял трубку внутреннего телефона. Зная, что все телефоны в здании прослушиваются, но уже ничего не соображая, сказал в трубку:
— Моцарт?.. Убегай отсюда немедленно, спасти тебя может только Жуков... Кто говорит? Сальери говорит, брат, отравитель Сазьери.