Тогда он ведь тоже испытывал сомнения, и тоже решил лететь к амиссиям. Правда, сомнения были иного толка, да и не знал Донахтир многого из того, что знает сейчас, но, по сути, и тогда, и теперь мучает его один и тот же вопрос – достоин ли он?
Правитель почувствовал, что не может больше сидеть спокойно. Ощущение утекающего в пустоту времени заставило его подскочить и несколько раз энергично взмахнуть руками, чтобы разогнать наваливающуюся дремоту.
Вдруг Донахтир замер. Со стороны Шести Городов, повторяя только что вызванное им видение, поднималась над горами небольшая группка орелей.
Скосив глаза на спящего Летописца, Донахтир осторожно, чтобы не разбудить его, расправил крылья и полетел им навстречу.
- Благодарение этому счастливому дню, Правитель, с тобой все в порядке! – еще издали закричал сын Ольфана Крастан, бывший на этот год предводителем саммов. – Иглон Восточного Города послал нас сюда! Он волнуется, и не спал всю ночь!
- Все хорошо, - успокоил Донахтир. – Вы прилетели, как нельзя кстати. У входа в Галерею Памяти спит Дихтильф. Я не хочу его будить – бедняга не спал почти две ночи, но и сидеть здесь дольше уже не могу. Оставайтесь с Летописцем, а когда он проснется, передайте, что я в добром здравии и абсолютной уверенности отправился в сторону Тихих Гор.
- Великий Иглон летит к амиссиям, - сразу догадался Крастан. – Но разве мы не должны сопровождать тебя?
- Нет, - отрезал Донахтир. – Это не визит Верховного Правителя. Я лечу туда, как простой орель, желающий получить совет. Свита мне не требуется.
Саммы неуверенно переглянулись. Все стало идти не так на Сверкающей Вершине. То Великий Иглон улетает с одним только старейшиной ройнов, не поставив их в известность; то оставляет их снова и отправляется в путь совсем один, тогда как по всем правилам должен даже по городу летать со свитой... Но приказ Донахтира – закон. И, как бы там ни было, а саммы сразу поняли – Великий Иглон знает, что делает, и потому не произнесли ни слова. Ничто так не убеждает и не вселяет надежду на лучшие времена, как вид уверенного в себе Правителя. Особенно теперь, когда все стало так непонятно и запутанно…
Крастан низко поклонился прямо в воздухе и, махнув остальным, полетел ко входу в Галерею Памяти. Саммы один за другим потянулись следом, склоняя головы перед Донахтиром.
«Отлично! – подумал он, разворачиваясь на Восток. – Видимо, Судьбе угодно, чтобы я летел к амиссиям как можно скорее, потому она и не заставила меня терять здесь время и дальше, дожидаясь пробуждения бедняги Дихтильфа!»
Донахтир оглянулся на саммов, опускающихся в некотором отдалении от спящего, мысленно похвалил их за деликатность и, приветливо помахав рукой, решительно направился в сторону Тихих Гор. Конечно, его официальная свита будет несколько удивлена этим дружеским жестом, совсем не свойственным Верховному Правителю, но сегодня Донахтиру ужасно захотелось хоть немного высвободиться из узких одежд этикета. Легкость от решений, принятых ночью, давала ему такое право. А самое главное…, но нет! Об этом Донахтир пока думать не станет. Пока... А потом…, потом – видно будет.
Великий Иглон набрал высоту и полетел к границам своих владений.
Возле пещеры амиссий все оставалось по-прежнему, кроме одного: исчез молот, которым следовало ударить по камню, чтобы дать знать о себе прорицательницам. Донахтир искал его повсюду и даже слетел вниз, решив, что молот, каким-то чудом, упал с площадки. Но ущелье внизу было слишком глубоким, чтобы отыскать в нем хоть что-то, да и молот, насколько он помнил, держался возле камня на толстой крепкой цепи, сделанной нохрами. Цепи этой тоже не было, и только углубление, из которого она выходила, темнело в огромном камне.
Донахтир в отчаянии опустился на него. Что все это могло означать? Неужели таким образом Амиссии дают понять, что не желают с ним разговаривать? Но почему?.
Он не успел ответить на этот вопрос, как вход в пещеру сам собой раскрылся, и из него выплыла амиссия, такая же, как всегда – укутанная в странные одежды, с лицом, на котором отсутствовало какое-либо выражение.
Великий Иглон немедленно подскочил и низко поклонился.
Амиссия скользнула к нему, но остановилась в некотором отдалении, полуприкрыв глаза и сцепив руки, на которых тихо звякнули многочисленные браслеты. Подол её одежд колыхался в едва заметном отдалении от земли, из-за чего казалось, что прорицательница все еще движется. Поэтому Донахтир не сразу сообразил, что может уже говорить, и затянул неловкую паузу. Все обусловленные этикетом слова вылетели из его головы, и вместо них наружу вырвалось только невнятное бормотание:
- Я искал молот…, куда-то он делся... Я боялся, что вы не хотите говорить...
Вместо ответа амиссия повела рукой, и молот неспешно появился, словно движение прорицательницы разогнало густой туман, укрывающий его.
Донахтир страшно удивился и вдруг поймал себя на том, что совершенно не знает, как начать разговор. Спеша сюда, он воображал уже саму беседу, а о том, что скажет при встрече с амиссией, как-то не думал. Ну, не начинать же, в самом деле, прямо в лоб: «Расскажи мне о Великом Знании…» Хотя, почему нет? В конце концов он за этим и прилетел. Да и амиссия вряд ли захочет терять время на пустые любезности и разговоры вокруг да около.
Великий Иглон набрал побольше воздуха, но произнести ничего не смог. Тихий голос прорицательницы словно прошелестел у него прямо в голове.
- Почему ты не стал читать то, что написано на той плите?
Донахтир вздрогнул. Что она имеет в виду? Неужели записи Гольтфора? Но откуда?! Когда успела узнать?!!!
- Говори же.
Темные бездонные глаза смотрели в упор и требовали ответа.
Донахтир окончательно растерялся, но все же нашел в себе силы пролепетать:
- Я?. Как я мог? Я недостоин... Раз живы подлинные Иглоны…
Амиссия, не дослушав, резко передернула плечами.
- Недостоин? Что ж, ты сам за себя все решил. Незачем было и прилетать.
Она развернулась и поплыла ко входу в свою пещеру.
У Донахтира на миг остановилось сердце.
Она что, уходит?!
Но, как быть ему? Как вернуться обратно, к тем, кому он наобещал избавление от сомнений? Как вернуться к самому себе, не получив ответа на вопросы, которые переполнили его, как Серебряная Вода переполняет чаши? Он больше не может носить их в себе и мучиться, мучиться, мучиться...
- Постой! – закричал Донахтир, чувствуя, что вместе с амиссией уходит его последняя надежда.
- Постой, - с отчаянием повторил он уже тише.
И амиссия остановилась.
- Я хочу кое о чем спросить.
Донахтир страшно волновался. Из тысячи неразрешимых вопросов тот, который пришел ему на ум, был недопустим для ореля. В чем-то он был даже крамольным, но Великому Иглону казалось, что сейчас ничего более важного чем ответ на этот вопрос не существует.
- Скажи мне, почему Великое Знание держится в такой строгой тайне?
Амиссия обернулась и - о чудо! – её обычно бесстрастные глаза сузились, как будто под своими покрывалами прорицательница широко улыбнулась.
- Наконец-то, - донеслось до Донахтира. – Ты не представляешь, как долго мы ждали, когда какой-нибудь Правитель Летающих задаст нам этот вопрос! И вот ты спросил. И теперь я буду говорить с тобой.
С непривычной резвостью амиссия вернулась к Великому Иглону, села на камень и поманила его присесть рядом. Темные глаза ненадолго задержались на побелевших шрамах раненой руки.
- На твой вопрос одним словом не ответишь, и мне придется рассказать очень длинную историю. Но прежде скажи, что ты чувствовал, когда лечил сам себя?
Донахтир задумался.
Что он чувствовал? Блаженство, как во время спокойного полета? Да. Но было в его ощущениях и еще кое-что. Словно кто-то вдруг стал напевать мелодию, вроде бы ему незнакомую, но которую узнаешь с каждым новым звуком, как слышанную когда-то много и много раз.
- Странные были ощущения – словами не выразишь, - признался он. – Показалось, что когда-то я уже такое испытывал, хотя и уверен, что ничего подобного со мной не происходило.
Донахтир покосился на амиссию, уверенный, что разочаровал её своим ответом, но прорицательница повела себя очень странно. Она вдруг дотронулась до руки Иглона, от чего он вздрогнул, и радостно произнесла:
- Хорошо. Очень хорошо!
А потом посмотрела Донахтиру прямо в глаза, и он явственно услышал в своей голове её голос:
- Не хочешь поговорить со мной на самом древнем языке? На языке Великого Знания? Попробуй, у тебя должно получиться.
Орелю стало немного страшно. Он же видел, что амиссия не произнесла ни слова, только смотрела. Откуда тогда доносится её голос?
- Ты слышишь не голос. Ты слышишь мысли, - тут же отозвалось в голове Донахтира. – Точно так же, как я слышу твои. С той лишь разницей, что ты думаешь сумбурно, отрывисто, а я, обращаясь к тебе, складываю мысли в законченные фразы.
- Но, как так можно?! – воскликнул Донахтир.
- Можно. Это легко. И когда-то все Живущие общались только так. И лечить себя умели... Ты, верно, думаешь, что чудодейственная сила заключена в твоих белых перьях? Но она в твоих мыслях. И только этим ты себя и вылечил. Ваши ольты сохранили кое-что из утраченных способностей, но пльзуются тем, что имеют, неосознанно. Поэтому лечение их не всегда приносит желаемые плоды. Точно так же, как все вы сохранили умение усмирять вулканы, но не отдаете себе отчета, как у вас это получается. А вот если бы к силе энергии добавить еще и силу мысли... Но, увы! С той поры, как погибли Создатели Живущих, Великое Знание открывается лишь единицам…
Донахтир затаил дыхание. По тону, каким амиссия произнесла последнюю фразу, он догадался, что сейчас последует главное повествование, поэтому придержал рвущиеся с языка вопросы.
- Знаешь ли ты, Летающий, как красива земля, на которой мы живем? – заговорила прорицательница. – Нет, вряд ли ты знаешь об этом. Кроме гор, что еще могли видеть твои глаза? А ведь там, внизу, есть места такой красоты, какую и не вообразишь, если не видел. И сердце, при виде этих мест, замирает так же, как и здесь при самом нежном рассвете и самом величественном закате. Потому-то десять Звездных Странников, сойдя на землю и увидев её красоту, так и не смогли уйти.
Эти Странники – жители безграничной Вселенной. Исполины мудрые и чистые. Бессмертные, пока они чисты и разумны... От звезды к звезде путешествовали, подобно другим, таким же, как они, слушали голоса Живых Планет и наслаждались гармонией их созвучий.
Земля восхитила своей мелодией. Но безмерно опечалило то, что все здешние живые существа оставались глухи к музыке Великой Вселенной. И, не слыша звезд, окружающих Землю, не могли добавить к их их голосам свой голос, а вели жизнь пустую, подчиненную одним инстинктам. От рождения до смерти только две заботы – добывание пищи и продолжение рода. Поэтому, желая во всем видеть законченность и совершенство, решили Звездные Странники дать Великое Знание этим существам, чтобы Земля смогла зазвучать в общем хоре в полную силу.
Из пойманного в космических просторах обломка какой-то потухшей звезды создали они дивный остров на глади самого большого океана. Воспроизвели на нем земные леса и равнины, взяли из земных Живущих десять разных видов и, вложив в каждого частичку самих себя, положили начало новой Жизни, которую уцелевшие Знающие зовут сейчас Изначальной.
Чудесное это было время! Десять племен удались на славу. Были там и ваши предки – прекрасные Летающие. Были Скачущие, те, кого вы зовете нохрами, и Ползающие – гарды. Были клыкастые Сфинксы, мудрые Плавающие, нежные Порхающие. Были Грызущие, Роющие, Многоногие. Был и Человек – Бескрылый по-вашему.
Изо всех Живущих Человека выделили особо. Единственный, он был лишен всего – умения летать, плавать, скакать. У него не было клыков и когтей; не было гибкого изворотливого тела и защитной брони. Проще говоря, он был лишен слишком многого. И Старший Странник вложил в Человека частицу самого себя, чтобы проверить уравняет ли Великое Знание это пугливое, беззащитное, дикое существо со всеми остальными.
Результат превзошел все ожидания!
Человек развился столь стремительно, что очень скоро все первое поколение этого племени стало обладать возможностями, превосходящими возможности всех остальных.
Именно Человек, как постигший до конца Великое Знание, первым покинул остров Изначальной Жизни и расселился по Земле заботливым хозяином…
- А орели? – не сдержался все-таки Донахтир.
- Погоди, дойдем и до вас. Вы тоже расселились по Земле и какое-то время жили на равнинах и в лесах, бок о бок с остальными Живущими. Но Звездный Странник, чья частица горела в вас, был буквально покорен земными горами и, любя их за вознесенность к небу, мечтал расселить свои создания именно на горных склонах. Ради этого, он удалился сюда, чтобы все подготовить. И, уже в первую эпоху после Изначальной Жизни, большая часть Летающих покинула Низовье и присоединилась к своему Создателю. Это вас впоследствии и спасло... Но пока позволь мне закончить о Человеке. Ведь именно из-за него произошли те страшные события, которые и лишили Живущих Великого Знания.
Тебе, наверное, сложно по одним моим словам понять, что значит жить Знающим? Вы, теперешние, смотрите за пределы Земли и видите лишь бескрайний голубой простор днем и глухую черноту, украшенную точками созвездий, ночью. Но Знающий смотрел по-другому. Постижимый голос Вселенной он впитывал в себя, благодаря обретенным возможностям. И излечение усилием воли, и мысленное общение были всего лишь обыденными пустяками. Разве можно их сравнить с умением, подняв глаза к небу, внутренним взором приблизить к себе любую звезду?! И не просто приблизить, а еще и рассмотреть Жизнь, идущую на ней или внутри неё! Знающий это мог. И в ночной черноте он различал не только таинственную мелодию, но и всевозможные оттенки событий, как происходящих, так и тех, которые уже произошли, и даже тех, которые еще только произойдут…
- Это, как за вашими окнами! – воскликнул восхищенный Донахтир.
- Да, похоже. Но за нашими окнами лишь следы чьих-то поступков. А Знающие видели Жизнь в полном объеме. Они чувствовали таинство её хода не только в далеких звездах, но и в каждом камне, цветке или струе воды здесь, на Земле. Заходя в лес, слышали голоса деревьев, и точно знали, которое из них болеет, в котором созрели семена, а которое только-только прекратило свой рост и готовится постепенно перейти в другое состояние.
Кстати, именно так: «перейти в иное состояние» называли в Первую эпоху уход из жизни, или смерть.
Впрочем, для Знающего смерти не было вообще. Покидая тело, которое больше не могло развиваться, высокий Разум лишь получал еще одно познание, обозревал Иной мир и, обогащенный, возрождался в теле новом, только что рожденном. Поэтому своих младенцев Знающие воспринимали как мудрецов, видевших то, что сами они ещё не видели. А о тех, кого уже не было рядом, думали с легкой завистью. Они ведь уже перешли некий рубеж, разделяющий миры, раскрыли тайну Бытия и Небытия. И, уверяю тебя, Летающий, каждому открывалась тайна своя, определенная всей его завершенной жизнью, и потому отличная от других.
Прекрасная жизнь!
Конечно, когда-нибудь она бы претерпела изменения, поскольку ничего вечного и неизменного не существует. И Звездные Странники это понимали. Но они считали, что любые перемены будут идти от Великого Знания и Чистого Разума, и совершенно не подготовились к тому, что произошло.
А произошло худшее изо всех мыслимых вариантов.
В каждом новом поколении Человека, наряду с множащимися познаниями, всё явственнее стали проступать черты того племени, из которого он был взят. Возможно, сказался дикий страх, которые слабые существа испокон веков испытывали перед своими клыкастыми и когтистыми соседями. И страх этот, будучи самым сильным переживанием народа, обреченного на истребление, не исчез до конца даже при Великом Знании. Более того, обогащенное этим Знанием, трусливое чувство, со временем, переродилось во зло. И надеждам Звездных странников пришел конец.
Зло всегда требует действия. Оно ненасытно, потому что именно действием продляет свой род…
Сейчас уже и не определить, что послужило началом таким действиям. Самым вероятным мы сочли то, что кто-то из Живущих по роковой случайности причинил человеку вред. И по той же роковой случайности пострадавшим оказался тот, в ком уже перемешались первобытный Страх и Великое Знание. И Человек тут же нанес ответный удар. Удар более весомый, потому что нанесен он был обдумано. А когда в глазах обидевшего его тоже промелькнул страх, и страх еще больший, Человек ощутил могущество и удовлетворение, не испытываемые прежде. Природа их была иной и оказалась она, как ни странно, более привлекательной.
Злу вообще очень легко подчиниться. Поначалу оно всегда что-то дает тому, кто действует во благо его. Человеку была дана иллюзия превосходства. Шаг за шагом двигался он к своему вырождению, искренне полагая, что движется к какому-то новому величию. Но путь этот выстилали ошибки, которые усиливали раздражение Человека к остальным Живущим. А потом раздражение это распространилось и на самих Создателей.
Сильному можно ошибаться. Сильный признает свои ошибки и исправляет их. Слабый же начинает искать виноватых.
По мнению Человека самыми виновными были Странники за то, что наделяли Знанием без разбора. И он решил исправить их ошибку так, как сам счел нужным.
Поначалу его действия можно было принять за досадные промахи пытливого Разума. Казалось, что простого чувствования Жизни для тех, кого вы называете Бескрылыми, было мало. Им требовалось рассмотреть всё изнутри, чтобы убедиться, что всё именно так, как они чувствуют. И, доказывая попутно своё превосходство перед остальными, Человек среди всеобщего созидания принялся разрушать.
Для него не было зазорным отломать у живого дерева ветку, чтобы рассмотреть её внутреннее устройство. Ничего страшного не видел он в том, чтобы с помощью своих невиданных возможностей расколоть вековую скалу и её обломком перекрыть русло полноводной реки, а потом наблюдать за последствиями совершённых перемен. В результате очень скоро и леса, и горы, и воды навсегда замолчали для Человека. Но его это не смутило. Как не смутило и растущее недоумение перед бессмысленными действиями у остальных Живущих. Не считаясь ни с кем, Человек постепенно обособился. И, когда изумленные Странники снова обратили взор к своим созданиям, прежнего единения между племенами не было и в помине.
- Снова обратили свой взор? – переспросил Донахтир. – Но, где же они были все это время?
- Разумеется, на Земле, - амиссия слегка нахмурилась. – Просто, как заботливые отцы, они были заняты обустройством мест обитания для своих детей. Ваш Создатель трудился здесь, в этих горах. И, поверь, нужно было приложить немало усилий, чтобы среди холодных, заснеженных вершин создать целый остров тепла и не нарушить при этом извечный природный баланс. То же происходило и в лесах, и на равнинах, и в глубинах морей. Везде Звездные Сранники бережно и терпеливо обустраивали Землю. И самый Старший, тот, что создал Человека, трудился, не покладая рук. На тщательно выбранных местах возводил он величественные сооружения по форме крупных созвездий, и учил тех, в ком Страх еще не поднял голову, с помощью этих сооружений не только слышать звезды, но и говорить с ними.
Он вообще слишком многим одарил Человека, любя и балуя его, как ребенка слабого и беззащитного. Одарил даже отличительными особенностями каждого из Живущих, так что Человек мог на равных с Плавающими опускаться в морские глубины и подниматься в воздух не хуже вас, Летающих, одним только усилием воли. Старший Странник хотел добра, но лишь подогрел растущее в Человеке чувство превосходства.
- Но, как же все эти Создатели не рассмотрели, что всё стало развиваться не так, как они хотели?
- А думаешь это легко было сделать? Разве ты сам смог распознать зависть, растущую, скажем, в старейшине Гнездовища?
- Зависть?! Неужели он нам завидовал? – Донахтир был искренне удивлен. – Нет, я ничего такого не заметил. Но…
- Никаких «но», - отрезала амиссия. – Ты не заметил, потому что сам никогда подобного чувства не испытывал. Так же и Странники не смогли распознать зло, потому что раньше никогда с ним не сталкивались. А как бороться с чем-то, о чем не имеешь никакого понятия? Особенно тем, для кого и само слово «борьба» звучало ново и бессмысленно. Они даже толком не успели разобраться в том неладном, что стало происходить. Зато Человек быстро нашел способ погубить их всех.
- Но как?
- Убийство! – с отвращением выдохнула амиссия. – Страшнейшее и недопустимейшее из зол! Желая остаться единоличным хозяином Земли, Человек воспользовался данными ему неизмеримыми возможностями и вторгся в пределы обитания других Живущих, тесня и подавляя их. Создатели попытались вмешаться, уговорить... Но, демонстрируя им свою возросшую мощь и непреклонность решения, Человек попросту уничтожил нескольких Живых…
Амиссия замолчала. Длинные бледные пальцы её рук слегка подрагивали. И Донахтир заметил, что сверкающие кольца, которыми они были украшены, как-то сами собой потухли.
- Ужасно, правда? – прошептала амиссия. – Одно лишь упоминание об этом злодействе заставляет потухнуть живой свет древних камней в моих кольцах. Каково же было чистейшим душам Звездных Странников!.
Нет, конечно, дикие земные существа убивали и пожирали друг друга, чтобы выжить и прокормить своё потомство. Но для того и были созданы Живущие, чтобы очистить воздух Земли от грубых отголосков этих вынужденных убийств. А, что получилось? Свершились убийства еще более страшные, потому что были они бессмысленные и расчетливо жестокие. И души Звездных Странников не устояли. Никогда не испытываемые ужас, страх и отвращение заползли в них, подобно отраве. Создатели стали задыхаться и гибнуть один за другим. А следом тускнели и угасали частицы, вложенные ими в свои создания. Увы, прошло еще слишком мало времени, и они не успели окончательно срастись с Живущими и стать их частью. А с угасанием энергии этих частиц ослабел и Высокий Разум, и дверь к Великому Знанию стала закрываться…
Амиссия снова замолчала, глядя остановившимся взглядом в сторону Сверкающей Вершины. Казалось, она вообще больше не заговорит. Но прилетевший откуда-то порывистый короткий ветерок дернул её за одежды, словно приводя в чувство.
- Да, да, я найду в себе силы рассказать, что было дальше, - пробормотала прорицательница. – Но вспоминать об этом так тяжело!
Она горько вздохнула, разгоняя задумчивость, и обратила взор на притихшего Донахтира.
- Только не думай, Летающий, что все из племени Человека сделались вдруг злобными и жестокими. Очень многие еще оставались чисты и сохранили данные им Знание и Разум в неприкосновенности от злых деяний. Тем ужаснее было Старшему Страннику взирать на всё происходящее. Он любил Человека, как собственное дитя; в нем еще не успели умереть надежды на прекрасное будущее Земли. Но горькая правда была уже слишком очевидна. Зло требовало действия. Создатели гибли, и вид их почерневших, стонущих от горя душ заставил Старшего решиться на отчаянный шаг.
Подняв на высокую скалу огромный камень, Создатель Человека оборвал свой жизненный путь и заключил в каменные оковы свою бессмертную душу. А затем камень этот сорвался со скалы и разбился внизу на несколько кусков. Тут же мощь Человека стремительно стала убывать. Растерянный и жалкий, беззащитный, как прежде, остался он перед лицом осиротевших по его прихоти Живущих, на теле разгневанной Земли. Гибель бережливых и заботливых Странников разом отвратила её ото всех, кому еще недавно дарила она свои богатства.
Земля восстала!
Воды рек и морей вздыбились, горы задрожали, изрыгая пламя, и Великое Разрушение понеслось по прекрасным некогда местам.
- А, как же орели? – в ужасе прошептал Донахтир, перед глазами которого вдруг встала картина со стены Тайного Тоннеля. Та, на которой орели, гарды, нохры, Бескрылые и многие другие гибли в каких-то бурлящих потоках.
- Вот теперь и пришло время поговорить о Летающих, - сказала амиссия. – Как я уже сказала, уход в горы спас и вас, и вашего Создателя. Но лишь от губительного воздействия Человека, потому что до гор он не успел добраться. Однако, Великое Разрушение, прокатившееся по земле, затронуло всех. Ваш Создатель – последний оставшийся в живых из Странников, толком не понимая, почему вдруг начался весь этот ужас, бросился спасать всех, кого мог. Орели, еще не утратившие светлую энергию частицы, тоже вытаскивали из губительных вод все живое. Но горящие камни и огненные плевки, летящие с разгневанных гор, сбивали и их.
Многие Летающие тогда погибли. Но и многих Живущих удалось спасти с их помощью. И тогда Земля стала утихать. Словно бескорыстная отвага и беспристрастное сочувствие Летающих пристыдили её. Воды вернулись в свои берега, горы успокоились, и потоки их огненных слез постепенно начали остывать и каменеть.
Ах, если бы в том Разрушении погибло бы и все зло мира! Но нет! Оно выжило и затаилось слишком во многих сердцах. И теперь уже далеко не все эти сердца были человеческими.
С беспредельной грустью смотрел Последний Странник на обломки былой Жизни. В своем великом прозрении увидел он то, что произошло и то, к чему это приведет в будущем. Но помочь уже ничем не мог. На всей Земле только орели оставались такими, какими и были задуманы. Но Последний понимал, что это ненадолго. Испытывая нестерпимую боль, собрал он обломки разбитой души Старшего и раздал их выжившим племенам, как напоминание об Изначальной Жизни, хотя и понимал, что сейчас им нужнее всего противоядие от зла...
Ваш Создатель еще мог спастись сам. Мог покинуть Землю и снова стать звездным Странником. Вряд ли Вселенная осудила бы его за это. Но чувство долга не позволило.
И тогда Последний растворился в атмосфере Земли незримым, но всепоглощающим чувством – чувством Любви. Чтобы у каждого, кто его вдохнет, был шанс побороть зло хотя бы в самом себе...
Вселенная отгородила Землю траурным покрывалом, сквозь которое пробивается только безмолвный свет далеких звезд. Но, прежде чем этот полог опустился, сюда пришли мы – Оберегающие и Наблюдающие. Те, кого вы зовете амиссиями.
Что мы можем, и чего не можем я говорить не вправе. Но, думаю, ты и так догадался, что одной из наших забот является забота о вашем племени. Это было известно Иглонам всех поколений и записано на той плите, которую ты не дерзнул прочесть, полагая, что там содержится запретное Великое Знание.
- Как это «полагая»? – изумился Донахтир. – Разве его там не было?
- Конечно же, нет, - бесстрастно, как всегда, сказала амиссия. – Неужели ты так и не понял, что Великое Знание невозможно передать ни записями, ни словами.
- Но ведь Дормат рассказал, а Гольтфор услышал...
- Дормат не получил Великого Знания... Точнее, получил, но не воспринял, как должно.
Амиссия поднялась, и Великий Иглон на короткое мгновение ощутил ужас от того, что она сейчас уйдет и оставит его разбираться во всем самостоятельно. Ах, не надо было спрашивать эту глупость про записи Гольтфора! Она теперь наверняка решила, что зря потратила время на беседу с таким бестолковым орелем.
Но амиссия всего лишь повела руками, и молот вместе с цепью снова исчез, а воздух вокруг Донахтира и самой прорицательницы вдруг уплотнился настолько, что сквозь него все вокруг стало казаться мутным, едва очерченным.
- Сейчас сюда придет нохр, - пояснила амиссия. – Ему не нужно видеть нас. Я знаю, о чем он хочет говорить, но пока не будут ясны последствия нашей с тобой беседы, мне нечего ему сказать.
Почти тут же, откуда-то снизу, на площадку перед пещерой прорицательниц действительно выскочил нохр. Он был такой древний, что поредевшая шерсть кое-где напоминала белый невесомый пух. Но двигался этот старец, тем не менее, очень резво, видимо, подгоняемый беспокойством, которое читалось на его морщинистом лице.
Как и Донахтир до него, нохр растерянно завертел головой в поисках молота. Затем посмотрел на вход в пещеру, сокрушенно вздохнул и, теперь уже не резво, а с большим трудом, спустился туда, откуда пришел.
- Как он смог забраться так высоко?! – воскликнул Донахтир, когда полупрозрачный туман вокруг них с амиссией снова развеялся.
- Ты же знаешь, что нохрам ведомы тайные тропы, которые выводят в самые неожиданные места, - ответила прорицательница. – Одна такая тропа ведет к нам. Нохры, как и вы приходят иной раз за советом, и мы охотно им помогаем. Скачущие, как никто, сохранили память об Изначальной Жизни и Великом Знании. И пользуются этой памятью, пожалуй, мудрее всех остальных Живущих. Мне будет очень жалко, когда они уйдут...
Донахтир страшно удивился. До сих пор среди орелей нохры считались существами не самыми разумными. Но, подумав так, Великий Иглон устыдился. В конце концов, откуда им знать? Нохров приглашали раз в году, и суждение о них составили, исходя из молчаливости и некоторой неповоротливости громоздких гостей. Выходит, и сами орели не столь уж безупречны, раз судят опрометчиво и поверхностно...
Донахтир запнулся. Он вдруг заметил, что думая составляет мысли в законченные фразы, как если бы произносил их вслух. Да и амиссия смотрела на него так, как смотрит слушающий. Неужели она всё слышала? Ох, ну конечно же, да! Ей ведь всё ведомо.
И Великий Иглон поспешил заговорить, чтобы скрыть смущение:
- Но почему орели ничего не помнят? Раз Последний не умер, подобно остальным Создателям, его частица, вложенная в нас, не должна была угаснуть.
- А она и не угасала, - сказала амиссия, снова усаживаясь рядом. – Но она тоже не успела еще стать вашей неотъемлемой частью. Поэтому первое поколение Летающих владело Знанием в полном объеме до самого своего ухода. А вот все последующие поколения становились слабее и слабее. И только один род, в котором неизменно рождались семеро сыновей, оставался таким, каким и был задуман Создателем. Ты знаешь, о каком роде я говорю?
- Род Великих Иглонов, - сокрушенно кивнул Донахтир. – Но он прервался! Сыновья Дормата, которые придут, потомства уже не оставят...
Глаза амиссии сощурились.
- С чего ты взял, что род прервался? Неужели с того, что Летающий с титулом Великого Иглона упал в пропасть, а его семеро сыновей на сто лет оказались вдали от Сверкающей Вершины? Но разве не ты только что «заговорил» мыслями? Разве не ты признался мне, что испытываешь ощущение чего-то знакомого, когда пользуешься возможностями, неведомыми другим?
- Что ты хочешь сказать? – вконец растерялся Донахтир.
- Только то, что род Великих Иглонов не прервался. И ты его законный продолжатель!
У Донахтира потемнело в глазах.
- Но, как же тогда Дормат? Его дети?!
- А вот это самая запутанная часть в истории Летающих, - сказала амиссия. – И нам пришлось испытать немало терзаний и сомнений, следуя за её ходом. Но сейчас мне думается, что дело того стоило.
Тебе ведь прекрасно известен порядок передачи власти. Великий Иглон выбирает из числа семи сыновей того, в котором только ему одному видна искра Великого Знания, удаляется с ним в Галерею Памяти и там, открыв, или точнее было бы сказать, напомнив кое-что о возможностях, которыми владеет будущий Правитель, уходит навсегда через Тайный Тоннель. И в тот момент, когда в скале раскрывается проход в Иной мир, мир, который создала вся прожитая жизнь отца, к сыну приходит Великое Знание. Он вдруг начинает чувствовать и видеть Жизнь, слышать голос Земли, и наполняется такой Любовью, какую не каждому дано познать.
С тобой, твоим отцом и дедом все произошло иначе только из-за того, что сто лет назад случилась эта запутанная история. Но к ней я еще вернусь. А пока позволь, наконец, ответить на твой вопрос – почему Великое Знание стало таким тайным.
Нерушимый порядок его передачи сложился в незапамятные времена. Тогда, вне себя от горя, что потомство утрачивает возможности, подаренные Создателем, решили Патриархи Летающих пожалеть своих детей и утаить от них правду об Изначальной Жизни. Они окрыли Тайный Тоннель в Сверкающей Вершине, который уводил в Иной мир, и постепенно ушли сквозь него, горюя о своем племени, обреченном на вырождение.
По счастью, век Патриархов был достаточно долгим, чтобы один из них, не веря собственному счастью, сумел распознать в одном из семи сыновей, а затем и в одном из семи внуков искру Великого Знания. Она не разгоралась в полную силу, но и не угасала. Однако, и этого хватило, чтобы вселить в сердце Патриарха надежду. Не желая унижать других превосходством, он долго держал своё открытие в тайне. И только когда и среди семерых правнуков обнаружился Знающий, Патриарх под большим секретом привел этих своих потомков в Тайный Тоннель, где все им рассказал.
Он видел, что и сын, и внук, и правнук изо всех сил хотят оправдать его надежду. Но Знание не разгоралось в них от одних только слов. И тогда старик прошел сквозь Тайный Тоннель, и свет Иного мира вспыхнул в душах его детей, заставив разгореться и Знание.
Воистину, то был знаменательный миг!
А когда он прошел, поклялись трое Знающих оберегать племя орелей, не допускать их до Низовья, и ни в коем случае не раскрывать им правды об Изначальной Жизни, чтобы не давать повода почувствовать себя обездоленными. То же самое решили они и о своей семье, установив раз и навсегда порядок передачи Знания.
В свидетели этой клятвы были призваны мы и сама Сверкающая Вершина. Тогда-то и установилась нерушимая связь между этими горами и вашим племенем. Связь, призванная оберегать Знающего от любого дурного воздействия.
Впоследствии, за мудрость и благородство, род этот был избран Правящим. И с той поры ни один орель ни разу не усомнился в правильности выбора.
Мы тоже радовались, видя такое единство и процветание вашего племени. Но нас всегда огорчало, что Великое Знание превратилось в Великую Тайну. Она лишала Летающих надежды на будущее. Любая роковая случайность с Правящим родом могла нанести непоправимый вред племени, которое ничего не знало о своих истоках.
Не имея права вмешиваться, мы лишь наблюдали со стороны, по мере возможности защищая и оберегая. Но роковая случайность все-таки нашла лазейку. Однажды Великий Иглон, безмерно любящий свою жену, не смог настоять на своем, уступил её уговорам и избрал преемником не того сына, какого следовало.
Мы испытали огромное беспокойство, когда увидели прилетевшего к нам представляться молодого Правителя. Великое Знание не открылось ему в момент ухода отца, а это могло означать только одно из двух: или частица Разума угасла в правящем роду, или власть получил в свои руки обычный Летающий, не защищенный от гордыни ни Любовью, ни Знанием. И подтверждение этому мы получили очень скоро, когда Великий Иглон пожелал нарушить еще одну из установившихся вековых традиций ради своей собственной обычной любви.
Но настоящий ужас вызвали последствия этого желания.
Ты прекрасно знаешь о несчастном Великом Иглоне, упавшем в пропасть, и о его пропавших детях. Нет нужды пересказывать эту историю снова, тем более, что тебе известно о ней много больше, чем любому другому Леающему. Но вот то, чего ты не знаешь – ради продления рода Знающих, мы решились на недопустимое. Это привело к трагедии и к другому недопустимому шагу, когда нам пришлось позволить осудить невиновного. Но этот шаг был вынужденным. Тому, которого осудили, самой Судьбой было определено стать родоначальником нового племени. Крылатого племени, но неспособного летать и жить в горах. И, хотя прародитель и основатель Гнездовища не раз проявлял малодушие и нерешительность, именно от его рода произошел тот, в ком неизбежно возродится Великое Знание. И то, что этот юноша порожден союзом между Бескрылыми и Летающими, вселяет надежду в наши сердца.
Продолжение:http://proza.ru/2010/02/09/1632