Нужные слова

               

     Шум вертолета разбудил всех. Никита открыл глаза, поглядел в небо. Вертолет шел низко над тайгой, блестя одним боком в лучах поднимающегося солнца.
     - Че это оне ни свет ни заря людям спать мешают? – проворчал Ванька, поворачиваясь лицом к тлеющему костерку.
     - Рыбнадзор наверное, - определил Егор, здоровенный молодой мужик.
     Он поднялся, с хрустом потянулся, поправил волосы и небольшую светло-русую бородку.
     Егор был из староверов. Но какой-то осовремененный. Мужики осторожно подтрунивали над ним, чтоб без обиды. Егор мог и подзатыльника хорошего навинтить. А то и еще похлеще!
     - Ты, Егорий, неправильный старовер, - философски заметил Василий Темников вчера вечером, когда мужики устраивались у костра на ночлег.
     - Это почему? – повернулся к нему Егор, продолжая шевелить палочкой картошины в золе.
     Все с любопытством уставились на Василия, ожидая очередную потеху. Ванька даже привстал с травы.
     - Да вот, вроде и соблюдаешь все свои обряды и веру чтишь нормально, а материсься как последний боцман на корабле. Это как, а!?
     - А-а! – махнул на него рукой Егор и повернулся к костру.
     - Нет, мне все-таки интересно, - не унимался Василий, повернувшись на бок и подперев голову рукой, - Чего это ты в тайге делаешь?
     - А где же мне делать? – засмеялся Егор.
     Мужики захохотали.
     - Да не-е! Я не об этом, - сконфузился Василий, - Ты вот грамотный. В городах учился, английский знаешь. А тут-то чего ошиваешься? Мне бы твою грамотность, вот бы я…
     Василий привстал на локтях.
     - А на английском с медведями что-ли  разговариваешь?
     - С медведями, - серьезным тоном согласился Егор и снова повернулся к Василию, - Видел; у меня в доме на полу две шкуры валяются? И в сарае еще одна висит? Вот так и разговариваю с ними.
     - Я тебя серьезно спрашиваю!
     Егор пошевелил палочкой в костре, отогнал комара и лег животом на траву.
     - А если серьезно, Вася, то каждый в этой жизни видит свой смысл и по своему понимает эту самую жизнь. И главное, чтобы польза была от этого. Одни землю пашут, другие штаны в кабинетах протирают, третьи пределы державные стерегут. А мы с тобой в тайге живем. И в этом наш смысл. Мех добываем, рыбу, орех и ягоду всякую. Каждый должен быть на своем месте. И определяется это не нами. Это Он, - Егор поднял кверху указательный палец, - определяет кому где быть и чем заниматься.
     - Ну-у понесло тебя! – разочаровался в таком объяснении Василий, поворачиваясь к костру другим боком, - А как же мечты, стремления? Я вот с твоим английским пристроился бы где-нибудь в городе или лучше в Москве, в какую-нибудь турфирму! Гидом или еще кем. – Василий мечтательно закатил глаза, - Красиво! Интересно! И, опять же - культура! А тут что!? Медвежье дерьмо нюхать, да в шары осетру заглядывать. Тоска-а!
     - Дурак ты Василий! И слова твои глупейшие, - подытожил весь разговор Ванька и добавил, - Давайте спать. Завтра работы предстоит немеряно.
     Все молча согласились и, кто где устроились возле костра на ночлег. Лежали, ворочались. Не спалось. Тайга будоражила ярким запахом ночной травы и тихо  шевелилась раскидистыми лапами вековых кедров.
     Тишину изредка нарушит шелест крыльев, пролетевшей над деревьями птицы и снова тишь. Комар, отогнанный легким дымком костра, звенит тонко где-то в стороне. Всякое насекомое стихло, затаилось в траве, пережидая таежную ночь. И только неугомонный кузнечик посвистывает с небольшой полянки. Затихнет на мгновение; видно прислушивается к удивительной спящей тайге, и снова заведет свою негромкую песню. Ночной зверь не спит. Но его не слышно. Он тих, как сама ночь, и не заметен. Но людям он не страшен. Маленькая, с белыми пятнами на шее и лапах, лайка, сторожко наблюдает за тайгой и намеченным ею пространством вокруг костра.
     - Блин! Не спится, хоть глаза выдерни, - проворчал тихо Ванька, шурша грубой брезентухой куртки.
     - Ну, - подтвердил, ворочаясь, Никита.
     Ванька придвинулся ближе к костру; подбросил несколько сухих веточек.
     - Расскажи Василий какую-нибудь байку. Народ все равно не спит, а под твою брехню может и заснем потихоньку.
     - Не. Байки рассказывать на ночь вредно, - отозвался Василий, - А вот я хочу Егория спросить. Слышь, Егор?
     - Спрашивай, - пробасил с другой стороны костра Егор.
     - Вот мне интересно, почему у вас, у староверов, все как то не так, по другому?
     - Что не так?
     - Да вот, сколько я семей таких знаю, все у вас жены добрые да хорошие. А вроде бы такие же бабы как и все. Я со своей Клавкой лаюсь кажный день - да через день. И другие также. Почти. А у вас этого нет. Почему, а?
     Егор повернулся к костру:
     - Правду Иван сказал: дурак ты Василий.
     - Че сразу дурак-то?! Ты ответь на вопрос, а не могешь, так и не вступай в беседу!
     - Ты свою Клавку как выбирал? – смягчился Егор.
     - А че ее выбирать? Не курица. Сама нашлась.
     Василий почесал бок и удивленно сообщил:
     - А я, блин, и сам не знаю, как выбирал! Само собой как то все получилось.
     - Вот потому и лаешься с ней, - Егор достал папиросу; закурил, - Не знаю, как тебе ответить. Думаю, что это Он определил мне мою жену, а меня - ей.
     - Опять одно да потому! Он че, пришел и сказал: вот ее бери. Так, что ли?
     - Да ну тебя! – отмахнулся от Василия Егор и лег с папиросой в зубах, подложив руки под голову. Не вынимая окурка, пояснил:
     - Вон, Ваня со своей душа в душу живет. Не ругается. Значит она тоже определена ему свыше.
     - Чушь это все! – не согласился Василий и тоже закурил.
     Никита с Иваном пододвинулись к костру и полезли в карманы за сигаретами.
     - А че нам ругаться!? Вроде причин нету, - тихо сказал Иван, выпуская сигаретный дым кольцами в небо.
     - Вот, - Егор выплюнул в костер окурок, - А ты, Вася, любишь хвостом-то повертеть на лево. Баба это чует и когда глядит тебе в глаза, видит все это там, и у нее самой появляется во взгляде злоба и презрение. Отсюда и ругань. А видеть она должна любовь и преданность, тогда и сама..
     - Ну-у, понесло! – не дал договорить ему Василий, - Как в кино! Ты сам-то, Егорий, поди ни разу не сбегал на сторону то?
     - Не сбегал. Да и не зачем. Без этого жизнь спокойнее и легче.
     - Не-е, вы мужики и вправду какие-то долбанутые. Скучно с вами.
     Василий отвернулся от костра и стал громко пыхтеть папиросой.
     Наступила тишина. Мужики лежали у костерка и думали о своем. Тихо потрескивали угольки, выпуская легким столбиком еле заметный дымок.
     Никита шлепнул на шее комара.
     - А я, как из тайги выйдем, жениться собрался.
     Мужики сразу повернулись все к нему.
     - Ты че, с сосны упал? – Василий подвинулся ближе к Никите,- Или шишка с кедра упала на твою шишку?
     Иван заржал на всю тайгу. Лайка встрепенулась, вскочила со своей лежанки и подошла к людям.
     - Ничего, Черный! Все нормально, - успокоил собаку Василий, - Это Ванька-дурак голос пробует. Иди охраняй.
     Собака отошла на свое место. Огляделась по сторонам, понюхала воздух и улеглась.
     - Собаку напугал, засранец! – ругнулся Василий и снова повернулся к Никите.
     - И кого же ты, Никитушка, избрал на пожизненный совместный путь? – с иронией театрально спросил он Никиту.
     Тот почесал макушку, затем подбородок.
     - Варвару Немханову.
     Мужики разом поглядели на Никиту и застыли в немом молчании.
     У Василия улыбка и всякое выражение сошло с лица. Иван снова потянулся за сигаретой. Никита непонимающе глядел то на одного то на другого. Мужики молчали.
     - Вы чего, мужики? Онемели что ли? Мне и по возрасту; двадцать восемь к зиме будет. И мать уже про внуков давно говорит.
     Егор по турецки сел возле костра, поковырял палкой угли.
     - Ну решил – так решил, чего уж.
     - Нет, ты погоди, Егор! – встрепенулся Василий и уселся рядом с Егором, - Тут дело-то не в годах. В другом тут дело.
     - В чем? – серьезно спросил Никита.
     Иван выкатил из золы испеченную картофелину и положил ее возле Никиты.
     - Съешь-ка вот. И не слушай их, дураков.
     - А мы че сказали-то? Мы вообще молчим, - сделал обиженный вид Василий и отвалился снова на траву.
     - Нет, мужики, вы чего-то не договариваете, - Никита поглядел на Егора, - Чего?
     Егор вынул папиросу; долго мял ее в пальцах, дунул в мундштук и прикурил от уголька.
     - Да нет, Никита, ничего мы не хотим сказать. Потешаются опять мужики. Не обращай внимания.
     Никита облегченно вздохнул
     - А я уж подумал невесть чего!
     - А ты не думай. И вообще, - захрустел пальцами Василий, - давайте-ка спать. Разболтались мы не ко времени.
     Мужики снова улеглись по своим местам. Тишина опустилась вокруг костра и окутала собой таежников. Вскоре все уснули.
     Лайка надежно оберегала сон лежащих на траве людей, внимательно и чутко вглядываясь в темный лес и вынюхивая каждое движение воздуха.
     Сон охватил тайгу.


     - Не, это не рыбнадзор. Это почтовик на поселок полетел, - уточнил Иван, протирая заспанные глаза.
     - Ну и хрен с ним, - поежился Василий от утренней прохлады, - давайте собираться. Пойдем как прошлый год, а Егор?
     - Да. Ты с Иваном вон оттуда. Мы с Никитой с этого конца. У распадка встретимся. Хорошо бы до сумерек.
     Мужики наскоро перекусили, потушили костер и, закинув за плечи рюкзаки, пошли по намеченным направлениям.
     - Дурак этот Никита, - почему то невесело сказал Василий, когда они с Иваном углубились в тайгу, - Сует свою башку в такую хренотень!
     - Ему видней. Не наше это дело. – буркнул Иван и зашагал быстрее.
     А Никита, идя за Егором по тропе, как бы невзначай поинтересовался:
     - Слышь, Егор! А чего это вчера мужики намекали про Варю, а? Скажи.
     Егор мельком оглянулся на Никиту, матюкнулся, споткнувшись о сучок, но ничего не ответил.
     Минут десять шли по лощине. У склона хребта остановились.
     - Кажись тут. – произнес Егор, оглядывая лес, - Да. Вон колот прошлогодний валяется. Черный уж заприметил его. Пойдем поглядим.
     Они спустились немного вниз. Осмотрели колот.
     - Не. Надо новый делать. Этот не годится. Еще по башке сверху прилетит.
     Быстро изготовили новый. Егор попробовае его на вес.
     - Хорош. Давай начнем. Вон с того кедра.
     Повесив рюкзаки на сучок, они подошли к высокому кедру, увешанному спелыми шишками. Взяли вдвоем колот. Наметились. И, с размаху с уханьем долбанули дерево по стволу.
     Гулким звуком отозвался кедр и через мгновение зашелестел верхушкой, замахал всеми ветками и зашуршал иголками. Зрелые шишки, оторвавшись от веток при мощном ударе, застучали по стволу и сучкам, с глухим шлепаньем посыпались на землю. Мужики прикрыли головы, пока последняя шишка не упала на траву.
     - Отлично! – радостно прокомментировал Егор их действо, - давай еще вот эти два. И соберем.
     Пошли ко второму дереву. Возле высоченного дерева Егор остановился. Положил колот возле ног.
     - А скажу я тебе Никита только то, что сам слышал от людей. Болтали, будто бы в каком то поколении в родове твоей Варвары страшно согрешила какая-то женщина. И перед Ним, и перед людями. С тех пор вселилась в их родову по женской линии нечистая сила. – Егор перекрестился, - Прости мя Господи! Спаси и сохрани! Говорили еще, что бабка Варькина то-ли ведьмой была, то-ли колдовкой какой. Про то не знаю, но слышал, что бабку эту еще в молодости водил супруг ее в церковь нашу районную. И якобы, случился там у этой бабки припадок бесноватый. С тех пор в этой семье никто церкви не посещал. И икон у них в доме нету.
     - Ну так что? Ерунда какая-то! А, Егор? Ты то как думаешь?
     - А это всяк по своему думает. Может и ерунда. Сам решай.
     - Да-а! – задумчиво произнес Никита, но думать уже было некогда: Егор поднял колот.
     Обколотили. Потом еще одно дерево. Собрали в мешки сбитые шишки, сложили на небольшой полянке. На видном месте.
     Пошли дальше.
     За работой незаметно шло время. Утреннюю прохладу сменило тепло сентябрьского дня. Но и оно ушло с солнцем, скатившимся к верхушкам деревьев. Близился закат. Устали до озноба. Одежда несколько раз намокала от пота и сохла на ветру. Руки уже не хотели поднимать колот. Ноги и спины заныли. И поэтому мужики сильно обрадовались, когда дошли до распадка.
     Вскоре к распадку подошли и Иван с Василием. Тоже уставшие до невозможности, но радостные, что закончилась ореховая эпопея.
     - Эй, мужики! – завидев издали Егора с Никитой, закричал Василий, - Главную шишку сберегли или тоже сколотили?!
     - Ты свою береги, болтун, - ответил Егор, - А то Клавка тебя за ненадобностью попрет из дому.
     Перекурили под большим кедром.
     - Счас пойдем к месту ночлега. Захватим по мешку. Завтра поменьше будет таскать. – распорядился Егор.
     Уставшие мужики, взвалив каждый по мешку на плечо, потащились к месту недавнего ночлега.
    

     Весь следующий день перетаскивали мешки с шишками к костру и сваливали в одну кучу. В конец умаявшиеся, придя с последнего захода, бросили мешки и завалились на траву. Отдышались.
     - Может дернем по глотку, - вяло прохрипел Василий, не открывая глаз.
     - Я те дерну! – отозвался Егор и сматерился.
     Василий тоже заматерился и отвернулся от Егора.
     - Не гунди, Василий, - вступился Иван, - Егор правильно решает. Не время и не место сейчас. Выйдем из тайги, там дернем.
     - Хорош глаголить, мужики! – Егор подтянул к себе рюкзак; не вставая, вывалил из него содержимое, - Ты, Никита, займись банками с тушенкой. Василий сходит к ручью за водой. Иван раскочегарит костер. Я принесу еще дров. Все! Приступаем.
     Мужики нехотя начали выполнять намеченную старшим работу. В тайге слово старшего – закон. И его не нарушают.
     Через несколько минут уже клубился веселым дымком костер и разогревалась в котелке тушенка.
     Плотно поужинали. Снова улеглись у костра. Отдыхать. Близилась ночь.
     Лайка оббежала несколько раз вокруг стоянки большим кругом. Проверила чуть ли не каждый куст и дерево. Успокоенная, вернулась на свое место недалеко от костра.
     - Можно спать. Черный все проверил, - глянув на собаку, сказал Иван и устроился поудобнее.
     Моментально все уснули.


     Из тайги вышли через неделю. Вавезли добычу и сдали на базу. Никита, до этого времени все думавший о сказанном Егором и пребывая в сомнениях, увидел Варю и про все забыл.
     А чего думать о плохом!? Вот она, красота! Да разве в такой красоте может завестись какая –то нечисть! Не-е, брешут мужики. Да ну их в питье!
     Варя синими, будто сказочными глазами, улыбалась Никите, и он не выдержал. Через неделю, собравшись с духом, он сделал девушке предложение. Варя не удивилась; словно ждала этого и сразу согласилась. Еще через пару дней они расписались. Свадьба была не шумной, но веселой.
     Стали они жить у Никиты в отцовском доме. Варя оказалась заботливой, тихой и нежной женой. Никита не мог нарадоваться. Он то и дело прижимал к себе Варю и заглядывал ей в глаза. Видел в лучистом ее взгляде любовь и чистоту. Но какой то оттенок тревоги проскальзывал в этих васильках и не раз слеза омрачала их, наполняя глаза и скатываясь влажной дорожкой по щекам. Никита в эти минуты волновался; крепко обнимал Варю, спрашивая, отчего она плачет.
     Варя как то призналась:
     - Я тебя Никитушка, с самого детства люблю. Вот такая еще была, а тебя уже любила.
     - Разве так бывает?
     - Бывает, Никитушка!
     Варя нежно целовала его в губы, глаза и шею и часто спрашивала:
    - А ты любишь меня, Никитушка?
     Никита на это ничего не отвечал, уходил от разговора, отмалчивался.
    - Зачем об этом говорить, Варя? Мы счастливы с тобой и нам хорошо, а слова здесь не нужны, - как то высказал он, но Варя вдруг закрыла ладошкой ему губы и страстно, почти кричащим шепотом, быстро проговорила:
     - Нужны, Никитушка! Очень нужны! Ты увидишь, как все изменится! Скажи мне их!
     Никита Молчал.
     А перед первым снегом, во время большой луны, случилось непредвиденное. За несколько дней до этого Варя как-то вдруг погрустнела; ходила с опущенными ресницами и на вопросы Никиты отвечала нехотя, невпопад. Мол, все хорошо дорогой, не беспокойся. Просто хандра какая то напала.
     В ту ночь Никита уже крепко спал, как обычно, раскинувшись на всю кровать. Варя засыпала у него под мышкой.
     Вдруг, сквозь сон он почувствовал, как чьи то руки с длинными и острыми когтями подбираются к его горлу. Потом ощутил влажное и холодное прикосновение жестких губ и боль от клыков. Еще во сне сердце его сжалось до маленького комочка и забухало быстро и громко, норовя выскочить из груди. По спине прошел озноб и холодом окутало ноги.
     Он мгновенно проснулся. Открыл глаза и с ужасом увидел возле себя страшное чудище, похожее на сморщенную старуху с оскаленной волчьей пастью и торчащими из нее, длинными как ножи, клыками.
     Бывший морской пехотинец среагировал моментально. Разум от ужаса еще ничего не мог сообразить, а руки короткими и мощными ударами отбросили от себя эту гнусность. Чудище страшно запищало и забилось в угол кровати.
     Никита соскочил на пол. Он уже пришел в себя и представлял сейчас смертельную убойную машину. Два года службы не прошли даром.
     Он огляделся. Больше опасности не было, кроме этого странного существа. Но вдруг он увидел на месте старухи скрючившуюся и дрожащую Варю. Она была в сильном испуге и вся тряслась, как в судороге.
     Он подбежал к ней, сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе.
     - Что это, Варя!? Как это со мной получилось!? Приснилась какая то чушь и я ударил тебя. Прости меня! Прости милая!…
     Он качал Варю в руках и говорил эти слова не переставая. Девушку колотила мелкая дрожь и она ничего не могла сказать от испуга.
     Постепенно она успокоилась и теперь заплакала. Никита ходил по избе, качая на руках Варю, баюкал ее как ребенка и чувствовал великий стыд за содеянное.
     Когда они снова легли в постель, Никита погладил Варю по голове и виновато произнес:
     - Прости меня Варенька! Приснилась гадость какая то и замахал я руками. Тебе больно?
     - Ничего, Никитушка. Все хорошо. Ты меня прости, что заставила тебя волноваться. Давай уснем, все уже позади.
     Но Никита до утра так и не уснул. Не шел сон. Когда уже сквозь шторы пробился первый свет, он провалился в тяжелое гнетущее забытье.
     В следующие дни все было нормально. Как обычно. Варя так же улыбалась и порхала по дому, подбегая к Никите и целуя его куда придется. Страшная ночь забылась. Единственное, что заставило Никиту вздрогнуть и оторопело застыть, это когда он начал  бриться и взглянул в зеркало. Он с ужасом увидел на своей шее две маленькие ранки. Как будто от укуса собачонки или еще какого зверька. Он с расширенными глазами смотрел на эти две точки, но потом быстро успокоился. И даже засмеялся над своим испугом. «Это же вчера мы с Васькой бревна на плечах таскали. Мог и повредить. Дурак, испугался!».
     Все встало на свои места. Воцарился покой и мир. Молодые наслаждались друг другом и пребывали в хорошем и светлом настроении. Но…
     Кошмар повторился. И снова на большой луне.
     Как и в прошлый раз, перед самым полнолунием, Варя ни с того ни с сего погрустнела. Опять ходила с опущенными глазами. Все валилось из рук.
     Никита обеспокоился, но Варя заверила его, что все в порядке. И часто спрашивала, любит ли он ее. Но Никита отмалчивался.
     Пришла ночь полнолуния.
     И опять, как в прошлый раз, Никита увидел на себе страшное чудовище. О двух руках, о двух ногах, старое сморщенное нечто. С огромными острыми клыками и длинными черными когтями. Чудище навалилось на Никиту и страх железным обручем начал охватывать мозг. Боль резанула шею.
     И опять сработал инстинкт самосохранения обученного морского пехотинца. Страшным ударом с двух ног одновременно он отбросил монстра от себя. Сила удара была столь мощной, что чудище отлетело за большую русскую печь, ударилось о бревна сруба и свалилось у припечка. Тонко и пронзительно запищало.
    Никита моментально подскочил с кровати и бросился к чудовищу, чтоб добить. Но к своему ужасу, на месте монстра он увидел скрюченную и содрогающуюся в конвульсиях Варю! Он в один миг отупел, и несколько мгновений стоял над девушкой как чурбан, ничего не понимая и не зная что делать и что говорить.
     Пришел в себя только когда Варя, трясущимися мелкой дрожью руками, обняла его колени. Она зарыдала и крепко прижалась к его ногам. Никита обнял ее голову и, хриплым не своим голосом, прошептал:
     - Что это, Варя!? Что это было? Я ничего не понимаю! Опять этот кошмар!
     Варя уже немного успокоилась; подняла заплаканное лицо и всхлипывая, произнесла:
     - Прости меня, Никитушка! Прости мой любимый!
     - За что же, Варенька?! Это я виноват! Что-то неладное творится со мной! Я ведь чуть не убил тебя!
     - Это не с тобой, Никитушка!
     - А что же тогда?
     Никита сел на пол рядом с Варей. Обнял ее, крепко прижал, ощупывая: цела ли, не повредил ли что? Но, удивительно(!), на Варе – ни синяков, ни ссадин! В прошлом году в соседнем селе на гулянке шестерых здоровенных мужиков уложил штабелем! А тут! Ничего не понятно!
     Мысленно заматерился; и так и эдак, мать-перемать! Почему-то с гневным презрением посмотрел в окно на круглый яркий диск луны.
     Варя снова всхлипнула и прижалась к мужу.
     - Я ничего не понимаю, Варенька! Что происходит? Я боюсь. Мы должны спать отдельно. Я ведь могу покалечить тебя. Или еще хуже! Что же…
     - Нет, Никитушка! – перебила его Варя, - Это я – причина твоего кошмара. Я виновата. Прости меня!
     Никита отпрянул, удивленными до безумия глазами, уставившись на жену.
     - Как это!? …
     Варя опустила голову и снова заплакала. Никита прижал ее к себе. И услышал страшное:
     - Проклятая я! На мне ужасное заклятие. С того момента, как я начала жить с тобой как женщина, каждое полнолуние я становлюсь гнусным вампиром! Физическим вампиром. И мне необходима кровь. Хоть одна капля! Бабушка поведала мне об этом, но я тогда не поверила. Посчитала ее выжившей из ума. А теперь видишь…
     Никита, ошарашенный услышанным, широко открытыми от удивления глазами, глядел на Варю. Слов не было! Он только что то мычал и еще сильнее прижимал к себе жену. Наконец произнес:
     - Что же делать? Как теперь то? Может в больницу тебя? А?
     - Не поможет, Никитушка! – Варя была счастлива и ликовала, что не оттолкнул ее Никита, узнав страшную новость, не прогнал и не посмеялся над ней. Значит не просто все между ними! И в сердце у нее поселилась надежда.
     - Не поможет, милый. Это не болезнь. Это проклятие.
     - Но ведь должен же быть какой-то выход?!
     - Он есть! Но я не могу тебе о нем рассказать. Все сразу разрушится и я навсегда останусь такой! И перейдет это заклятие на мою дочь или внучку. Так бабушка говорила.
     Никита поднял Варю и усадил на кровать. Сел рядом с ней. Поцеловал.
     - Ты любишь меня, Никитушка? Скажи мне. 
     - Мы можем что-нибудь придумать? – как будто не слыша ее вопроса, спросил Никита, - Ну, с этим? С полнолунием?
     - Да. – тихо ответила Варя, - Вампир может укусить животное. Но понадобится больше крови.
     - Ужас какой-то! – невольно воскликнул Никита, вытирая вспотевший лоб, - И еще непонятно мне, почему у тебя ни ссадин, ни царапин!?
     - Вампир усиленно оберегает тело, в котором живет. Поэтому в полнолуние я неуязвима. Потом он прячется. До следующей большой луны. Конечно, убить его можно. Но вместе ним умру и я.
     - Что же делать в это самое полнолуние? – Никита немного помолчал и потом добавил: - Я могу потерпеть, пока этот вампир пьет мою кровь.
     - Ни в коем случае! – испугалась Варя, - В момент насыщения, вампир может оставить в твоей крови часть своей черной энергии. Это очень плохо для здоровья человека.
     Никита задумался.
     - Какой же выход?
     - Скажи, милый, кого ты видел, когда защищал себя от вампира?
     - Старуху-монстра. С когтями и клыками. Честно скажу, я испугался. – Никита улыбнулся, но улыбка была какой-то вымученной и недолгой, и уже серьезно он спросил: - Скажи Варя, как ты это делаешь? Если бы своими глазами не увидел, ни за что не поверил бы! Я читал раньше и фильмы видел о подобном, но не верил в возможность этого. Думал, что это выдумки писателей и режиссеров.
     - Я могу в волка или собаку превратиться. Или в медведя. – тоже улыбнулась Варя, но тут же добавила: - Но ты, Никитушка, правильно делаешь, что не веришь в это. Тебе просто казалось, что я обратилась в старуху-монстра. На самом же деле это вампир воздействовал на подсознание, чтобы испугать и обессилить тебя. Парализованная жертва не может сопротивляться и вампир делает с ней все, что захочет.
     - Так что же нам делать?
     - В полночь на большую луну привяжи мне на шею любую веревку.. И выйди со мной на улицу. Только веревку из рук не выпускай. Вампир обладает колоссальной силой и может натворить много плохого.
     - Как же я удержу этого монстра. А вдруг он покажется мне медведем?!
     - Любая нитка, привязанная тобой, для вампира прочнее самой крепкой железной цепи. Другой человек, даже много людей, не удержат его.
     - Но почему?!
     - Потому что я люблю тебя. Моя любовь к тебе, убивает силы вампира. Такое заклятие. А ты любишь меня?
     Никита задумался о чем-то и не ответил на вопрос жены.
     Он закурил. Походил по избе туда-сюда. Остановился возле печи. Снова задумался. Варя смотрела на него и молчала, чтобы не мешать его мыслям.
     Никита потушил окурок и повернулся к Варе.
     - Чтобы победить врага, нужно знать о нем все, или хотя бы многое. Если ты не можешь открыть мне способ изгнания вампира, то расскажи о нем все, что можешь рассказать.
     - Хорошо. Я расскажу о нем все, что могу.
     Варя встала, попила из кадки студеной воды, подошла к окну. Огромная круглая луна уже начала клониться к горизонту. Ее матовый холодный свет просачивался сквозь стекло и прямым квадратом падал на стену. Никита, задумчиво стоял в этом свете и курил, дымя сигаретой. И казалось, что это сама луна струится в квадрате своего света и таинственная неизвестность окутывает и людей и само пространство.
     Варя подошла к Никите.
     - Вампира видит и ощущает только жертва. Он является ей непосредственно перед укусом. В облике, который напугает и парализует жертву. Для других людей, даже находящихся совсем рядом, он не представляет никакой опасности. Они видят в нем обычного человека. Со стороны им просто покажется, что девушка в страстном поцелуе прильнула к шее любимого. Или, мужчина, целующий свою женщину. Разум жертвы в этот момент парализован и она не сопротивляется. Хотя, могут быть разные варианты. Все зависит от силы воли жертвы и ее самообладания. Но вампиры в основном выбирают таких, которые сопротивляться не смогут.
     - А я?
     - Ты-другое дело. Вампир бессилен противостоять против силы любви, живущей в моем сердце. Я сопротивлялась и, ему ничего не оставалось делать, как укусить тебя. Любовь он не одолел и не смог поднять меня с постели и вывести на улицу. А ты был рядом.
     - Так значит он бессилен против любви?
     - Да, Никитушка, ты правильно понял. И еще. Вампир представляет собой энергетическую субстанцию, живущую в энергетическом поле человека. То есть, как сейчас говорят: в ауре. Он не является физическим телом и поселяется только в энергетике человека. И проявляет себя в определенные моменты. В основном в полнолуние, но бывают и такие случаи, когда вампир управляет человеком постоянно. Но это очень редко. Он выбирает жертву и является ей в образе, представляющем опасность для нее. Например, для человека это какой нибудь страшный монстр, для животного – другое животное, опасное для выбранного. Своим видом он парализует волю жертвы и делает свое гнусное дело. Я вот показалась тебе страшной старухой с клыками и когтями. Вампир полагал, что ты испугаешься и он напьется твоей крови. Но он просчитался.
     - А я ведь на самом деле испугался. И если бы… Слушай, а со стороны ведь показалось бы, что я бью хрупкую девушку?
     - Да, посторонний наблюдатель это и увидел бы.
     - Интересно! А откуда все это ты знаешь?
     - Многое мне рассказывала бабушка. Что то я прочитала в литературе. Что то домыслила сама.
     - Хорошо. Что еще?
     - Вампир боится мест, к которым благоволит Он,- Варя подняла вверх глаза, - Он начинает беситься в энергетике человека, воздействуя на его нервную систему…
     - А-а, это храмы, церкви и другие святые места?
     - Да. Поэтому человек, в котором живет вампир, не посещает таких мест. В некоторых случаях вампир вообще не пьет кровь, а питается лишь энергией других людей. Такой вампир еще страшнее. И таких гораздо больше, чем кровососущих. Жертва не видит его и не понимает, что с ней происходит. После потери части энергии, жертва начинает беспокоиться, нервничать; обостряются хронические болезни, проявляются новые. И на работе и дома жертва ведет себя, мягко сказать, не адекватно. Со всеми ругается, по пустякам злится, реагирует на окружающих озлобленно и подозрительно. Но проходит время и энергетическое поле жертвы восстанавливается и человек ведет себя нормально. Конечно, бывают случаи, когда аура остается нарушенной и это очень плохо.
     - А как же противостоять этим вампирам?
     - Человеку, в сердце которого живет любовь не страшен никакой вампир. Потому, что любовь это частичка Господа нашего. И только Господь может уничтожить любую нечисть. И Он дает шанс каждому, в кого поселился вампир. Очиститься можно только через любовь.
     - Никита задумался и тихо произнес:
     - Наверное трудно понять: живет в сердце любовь или нет ее.
     - Очень трудно! Для некоторых людей нужна целая жизнь, чтобы понять это. Бабушка как-то призналась мне, что не любила она деда, хотя он очень сильно любил ее. Потому вампир жил в ней до конца. И прабабушке не удалось изгнать его. Она не дождалась любви того, которого любила сама. Прости, Никитушка, я больше не буду ничего говорить. И так многое рассказала, как бы хуже не получилось.
     - Ладно, Варюша. Не будем больше об этом. Главное, что теперь мы обои об этом знаем. Как-нибудь приспособимся. Что нибудб придумаем. Давай-ка спать, А то вон уже светать начинает.
     - Давай.


     Почти месяц все было нормально. Но к полнолунию Никита готовился загодя. Припрятал хорошую прочную веревку и наметил маршрут. Волновался в ожидании предстоящих событий. И так все прикидывал и эдак. На работе был задумчивый и даже несколько рассеянный. На вопросы мужиков отмалчивался или махал на них рукой. Егор заметил состояние друга.
     - Ты че, браток, кислый такой?
     - Да так, - отмахнулся Никита, - Что-то башка побаливает.
     Егор внимательно поглядел на Никиту, но ничего не6 сказал. Только сматерился про себя.
     «Как же мне дотумкать до всего этого? – думал не переставая Никита, - Варя говорила, что эта гадость бессильна против любви. Но как это все понять? Как любовь эта самая может одолеть вампира? Каким образом? Может к попу сходить? Но как я ему объясню такую ситуацию? Что предпринять?».
     У Никиты и в самом деле от таких мыслей заболевала голова и он яростно уходил в работу, чтобы отвлечься хоть на некоторое время.
     «Бабушке не удалось. Не любила деда. А прабабку не любил тот, кого она… Блин, чепуха какая то!».
     В ночь на полнолуние Варя опять стала сама не своя. Все валилось у нее из рук и она почти не разговаривала.
     Никита В половине двенадцатого крепко поцеловал Варю и достал из под матраса веревку. Варя понимающе подставила шею и он повязал на ней веревку прочным узлом. Другой конец намотал себе на левую руку.
     Они сели на кровать и поглядывая на часы, стали ждать.
     Когда стрелки на часах почти совместились, Варя вдруг повернулась к Никите и аппетитно посмотрела на пульсирующую на его шее жилку. И в то же мгновение стала превращаться в старуху. На руках появились когти и из открытого рта вылезли длинные клыки.
     Никита, хоть до этого и храбрился, но внутренне содрогнулся при виде страшной сморщенной старухи.
     «На подсознание воздействует» - явилась трезвая мысль и Никита пришел в себя. Он резко натянул веревку и поднес к носу старухи огромный кулак.
     - Это видел, говнюк вонючий!? Исчезни паскуда!
     Старуха исчезла, но Варя вдруг грубым, хрипящим мужским голосом сказала:
     - На улицу!
     Никита набросил на нее полушубок, но Варя скинула его на пол. Никита снова дернул веревку и поднял одежду.
     - Не для тебя это, чухло поганое. И не дергайся!
     Он снова набросил на Варю полушубок и вывел ее на улицу.
     Подошли к коровнику. Пес, почуяв неладное, забился на цепи и убежал за будку, тонко заскулив.
     В коровнике забеспокоились животные. Застучали копытами, запыхтели. Бедная коровка, оказавшаяся самой ближней, вдруг замычала, закатила глаза и всиала как вкопанная.
     Вампир набросился на корову, прокусил ей шею и начал жадно пить кровь. Никита с отвращением отвернулся.
     Когда веревка ослабла и Никита повернулся к корове, он увидел дрожащую от холода Варю, виновато опустившую глаза. Он быстро вывел ее из коровника и, зачерпнув горсть снега, вытер ее лицо.
     «Не-е! Так не может продолжаться! Надо что то делать!» - думал Никита, идя по ночной улице домой. Но никакого решения найти не мог.
     После Нового года он решился. Встретив на работе Егора, Никита отозвал его в сторону.
     - Егор! Слышал я, что где-то ваш староверческий старец живет? Не подскажешь, где?
     - А на кой он тебе?
     - Поговорить мне с ним надо.
     - Ну есть такой старец. Я то сам не видел его, но люди сказывали, что на Еловом скиту обитает он. Может и нет его уже, ему ж поди сейчас под сотню!
     - Еловый знаю. Но ни разу там не был. Как на этот скит добраться зимой?
     - Напротив Черного острова на левом берегу есть распадок. С километр от реки по нему пройдешь, там и будет скит. Только один не ходи. Мало ли чего! Хочешь, я с тобой пойду? До места дойдем, там я мешать не буду. Поговоришь с дедом один. Гиблые там места, опасные.
     - Хочу, Егор. Спасибо тебе!
     - Ну, в выходной и пойдем. 


     К выходному, как на зло, привалило снегу! Да много, выше колена!
     Через реку шли нормально. Здесь, где ветром сдуло снег, где придавило до крепкого наста. А за рекой, прямо хоть обратно иди! Мало, что лес и так почти не проходимый, так еще снегу по пояс, а в некоторых местах и выше! Кое как продрались до распадка. Там стало полегче. Шли долго; часа два. Наконец уперлись в небольшую полянку у подножия хребта.
     - Все, - сказал Егор, - Мужики говорили, где то за этой поляной и стоит землянка старца. Там четыре высоких сосны. Да вон они! Видишь?
     - Вижу.
     - Вот возле третьей сосны, как мне рассказывали, и вырыта землянка старца. Иди.
     Никита уже собрался пойти, как вдруг опешил, увидя действия Егора. Тот резко содрал с себя шапку и упал в снег на колени, глядя вверх склона горы. Никита посмотрел в ту сторону и увидел старика с клюшкой, глядящего на них сверху. Никита тоже сбросил шапку и опустился на колени, провалившись глубоко в снег.
     - Прости нас дедушка! – закричал Егор, вытянув вперед руки с шапкой, - Не со злом пришли мы, но с душевными болестями.
     - Не ори, -  тихо сказал дед, - Слышу я. Встаньте. Головы укройте. Студено сегодня.
     Мужики встали, напялили шапки.
     - Говорите, с чем пришли!
     Егор подтолкнул Никиту, а сам отошел прилично назад.
     Никита с трудом забрался на верх к деду, весь извозившись в снегу.
     - Ну! – произнес старец, когда Никита подошел совсем близко.
     - Выслушай дедушка! Неспокойствие на душе у меня! Мысли мучают о спасении души близкого мне человека.
     - Пойдем к землянке. Расчищено там у меня.
     Возле старой землянки лежало большое бревно. На него и присел дед и указал, куда сесть Никите.
     - Говори!
     Никита стал рассказывать все начистоту. С самого начала. Дед слушал молча, с закрытыми глазами, опустив подбородок на руки, которые крепко держали клюшку. Никите даже одно время показалось, что дед уснул. Он замолчал и посмотрел на старика.
     - Продолжай, - требовал старец.
     Никита закончил свой рассказ и опустил голову.
     - Не знаю, дедушка, что делать с этим. Научи.
     Старец открыл глаза, пошамкал губами и, не глядя на Никиту, произнес:
     - Все, что я знаю, сыне, рассказала тебе твоя женщина. Но скажи мне, как получила она это проклятие?
     - Когда то давно, кто-то из ее предков по женской линии, предал любящего человека. И надсмеялся над его любовью. За что и был проклят. Когда та женщина, на склоне лет, осознала свой поступок и пришла за прощением к уже умирающему старику, то услышала от него только одну фразу: «Любовью искупится грех за поруганную любовь». Больше я ничего не знаю.
     Старец помолчал, снова пошамкал губами и тихо произнес:
     - Зря ты ко мне пришел, сыне. Ты и без меня знаешь, что делать.
     Никита растерялся и удивленно спросил:
     - Как! Что я знаю, дедушка!?
     Но дед твердо сказал:
     - Возвращайся и слушай свое сердце! Оно подскажет тебе правильный путь.
     Никита какое то время еще постоял возле старца, как будто ожидал, что еще он скажет но, не дождавшись более ничего, повернулся и подался обратно. Так ничего он и не узнал!
     «И дед сказал то же, что и Варя! Как это все понять? Какие то загадки кругом. Будто в сериале каком!»
     - Ну, что? – спросил Егор.
     - Да ничего путнего дед не сказал. Или я ни хрена не понял!
     - Так что, зря что ли ходили в такую даль?! – изумился Егор.
     - Не знаю, Егор. Не кори ты меня, мне и так не по себе.
     - Ладно. Пойдем, до темна надо в поселок успеть.
     Путники подались обратно. У распадка оглянулись. Старца не было видно.


     Потекло время. Каждое полнолуние Никита выводил Варю на улицу и с тяжелой головой возвращался обратно. Ему было жаль ее. Он ненавидел того, кто жил в ней и ненавидел себя за то, что не может помочь Варе. Но сердце его сжималось от нежности, когда он смотрел на нее. И он неистово целовал ее и прижимал к себе.
     Каждый раз Варя с какой то надеждой спрашивала его:
     - Ты любишь меня, Никитушка?
     Никита молчал. Теперь он уже боялся произнести слова о любви. Он что-то понял, что то осознал и с этим пониманием пришел страх. Постоянно думая о рассказе Вари и о словах старца, он однажды внезапно догадался: «Блин! А я ведь знаю, как изгнать этого монстра! Это же так просто!». Но, чем больше он думал об этом, тем сильнее сомневался. «Ведь если это будут неправдивые слова, то все разрушится. И уже никогда его не победить! До следующего поколения! Или еще дальше. Как же быть? Дед сказал: слушай свое сердце, но откуда я могу знать, что оно мне говорит?! Вот хрень какая то!».
     Никита ходил в церковь. Молился. И дома, и на работе постоянно обращался с мольбой к нему: «Господи! Помоги. Просвети меня. Покажи правильный путь. Заблудился я! Милостью и добротой своею, укажи, что делать мне!».
     По деревне поползли разные слухи. Никита почернел весь и ссутулился. Варя плакала, глядя на мужа, но ничего сделать не могла.
     Чтобы избавиться от разных сплетен, они решили после ледохода перебраться в дальнюю деревню.


     Пришла весна. Закапали сосульки и на ветках радостно запели птицы. Тайга проснулась от зимы. Впитывая в себя теплые весенние лучи, растапливала снег и ручьями прогоняла его к реке. Все вокруг радовалось переменам. И птица лесная, и зверь всякий, малый и большой. Медведь, проснувшись и удивляясь весне, ревел в тайге, расчесывая всклокоченную шерсть о кору деревьев. Лось, повинуясь зову природы, бежал навстречу своей самке, сшибая рогами ветки. И птица, прилетев с южных пределов, заботливо высматривала место для гнезда.
     Никита в этот день ремонтировал свой «Урал», готовя его к весенним перевозкам. Он стоял на бампере над моторным отсеком, прикручивая очередную деталь, когда дверь гаража с шумом распахнулась и, прибежавший соседский мальчишка, испуганно закричал:
     - Дядька Никита! Беги скорее к реке. Там тетку Варю вытащили из воды!
     Никита оторопел от услышанного. Ключи вывалились у него из рук и с громким стуком упали на пол. Он спрыгнул с бампера и, пролетев мимо отскочившего мальчишки, побежал к реке.
     Не помнил, как очутился на берегу. Люди, увидев бегущего Никиту, отступили от лежащей на подтаявшем снегу Вари. Никита припал к ее груди, прислушался. Ничего. Тогда он, с перекошенным от горя лицом, воздел руки и, глядя сверкающими в отчаянии глазами, не своим голосом воскликнул:
     - Господи! За что же..? Почему ты забрал мою Варю?.. Я же люблю ее! Возьми и меня! Я не смогу на твоей земле без нее!
     Он упал головой на ее грудь и плечи его содрогнулись от рыданий. Толпа еще сильнее испугалась и отступила.
     - Варенька, любимая!.. Как же это?..
     Он плакал на ее груди и не понимал, что происходит. Только сердце его рвалось на части от такой страшной потери. И от любви, не сказанной дорогому человеку.
     И вдруг сквозь рыдания его ухо уловило слабое «Тук!».
     Он замер. Не показалось ли ему?
     «Тук, тук».
     Никита отпрянул от Вари. Сейчас это был уже не он. Это была машина, когда-то обученная проводить реанимационные действия погибающему.
     Он положил руки на Варину грудь и несколько раз резко надавил. Потом глубоко вздохнул, запрокинул Варе голову и припал к ее губам. Еще и еще раз. Быстро повернул Варю на бок. Застыл на мгновение.
     Варя судорожно содрогнулась. Кашлянула; потом еще и еще. И из открытого ее рта, с каким то странным звуком и бульканьем, на белый снег вылилась вода. Черная!
     Никита испуганными глазами глядел на это и видел, как черная вода сразу же ушла в снег. Без следа. Только углубление небольшое осталось.
     Варя открыла глаза. Он, не веря в происходящее, приподнял ее, прижал к себе и, покачивая как ребенка, услышал:
     - Все, Никитушка! Он ушел. Ты победил его! Теперь он бессилен. Я закрылась для него! Нет больше страшного проклятия!
     - Что, Варя?! Что ты говоришь?!
     - Вампира больше нет! Я теперь такая же, как все. Господь убил его нашей любовью!
     Никита ошалелыми глазами смотрел на Варю. Она обняла его слабыми руками и поцеловала. Он ничего не соображал, только шевелил губами.
     Варя высвободилась из его рук и, стоя на коленях рядом с Никитой, тихо прошептала, глядя вверх:
     - Люблю тебя, Спаситель!
     Потом повернулась к мужу.
     - И Никиту люблю!
     Никита уже очухался и, взяв Варю на руки, пошел с ней к поселку. Толпа расступилась, ничего не понимая. Бабы ахали и крестились. Мужики молча глядели.
     А Никита уже взошел на верх берега и, крепко прижимая к себе улыбающуюся Варю, не разбирая дороги, гордо шел к своему дому.