VII.
Через день я добралась до первой деревни. Кожа ладоней воспалилась от трения с грубой тканью мешковины, полученные в драке синяки, ныли под одеждой.
Стоял раccветный час вашаарнапига, последнего, традиционно не рабочего дня недели. Для меня, не спавшую всю ночь, он был уже в разгаре. Однако, сельчане не разделяли трудностей захожих странников: деревянные ворота были ещё заперты изнутри.
Оглядевшись, я поняла, что не одна пожаловала спозаранку. Из объятого мглистой дымкой леса показалась сгорбленная фигура.
Дождавшись, когда пожилая женщина, бодро тащившая на спине объёмную суму, доберётся до ограды, я как можно вежливей обратилась к ней, преследуя одну единственную цель – пробудив симпатию, поскорее вызнать интересующее меня направление.
- Уважаемая!... У вас мешок порвался и… лилиома высыпается на дорогу. – Я безошибочно определила сильно пахнущие ванилью ромбические листочки с жёлтыми прожилками.
Старушка ахнула, скинула ношу и принялась изучать дыру в ветхой котомке. Потом на меня поднялся проникновенный взгляд карих глаз.
- Ты знаешь травы? – Изумилась она.
- Нет!
Секундой позже я сообразила, что хоть и использовать свои познания в практической магии мне больше не придётся, но теория - никуда из меня не делась:
– То есть, да, немного…
- Поговорим внутри!
Новая знакомая властно взяла меня за руку и, подойдя к воротам, требовательно постучала. Ей тут же открыли два сонных стража. Видно было, что эта престарелая собирательница лесных даров пользуется в деревне неподдельным уважением.
- Собственно, я слегка заплутала и мне бы всего-навсего узнать, как попасть в Корчак…
Седовласая женщина устало присела на валяющееся у самого тына бревно и пригласила меня последовать её примеру. Из низких деревянных домов постепенно выходили жители.
- Для чего тебе туда, милая?
Первая заповедь выживания: если приходится лгать, отдавай предпочтение тем именам и названиям, о которых имеешь твёрдоё представление, нежели выдуманным персонажам и никогда не происходившим событиям.
- Я работала служанкой в Седецком замке. Но мой дядюшка, что служит в Корчакском поместье, тяжко захворал, и графиня отпустила меня…
- Молчи! - Благообразное лицо старушки вытянулось от страха. Оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что никто не мог нас услышать, она зашептала:
- Никому не говори, что ты когда-либо даже близко подходила к владениям господ Хидеж! Графиню Мэрджит объявили виновной в сговоре с тьмой! Всех, кто работал на неё в замке – допрашивают инквизиторы. И они уже рассказали очень много страшных вещей!
- Под пытками, разумеется! - Мрачно продолжила я.
Браво, кардинал! С твоей лёгкой руки я имею все шансы переплюнуть Келина Фейеша по числу кровавых злодеяний. Думая лишь о прекращении боли, и ангел сознается, что лично пытался сокрушить мироздание на заре времён. Ох, Кристиан, есть ли предел твоему коварству и жадности?! Но, неужели наш король - такой болван?!
Ночью выпал первый снег. Ломящая боль в пояснице, порождённая одной единственной ночёвкой в лесу, показала, что лучше без мук повеситься, чем продолжать спать на голой земле. Растерянность, отобразившаяся на моём лице, подсказала проницательной старушке судьбоносную идею.
- Оставайся у меня, деточка. Ты не представляешь, как я рада, что в нашем краю появился кто-то, кто ведает о целебных свойствах растений! Я стара и мне так не хватало помощницы! Можно было бы, конечно, обучить кого-либо из местных девушек, но отцы не отпустят своих чад к «старой ведьме Зофии», хотя и они сами, и их матери, ходят ко мне со своими недугами... Тебя испугало моё прозвище? Хе-хе, так за глаза зовёт меня викарий, тот ещё змей! Думает, что молитвы способны излечить нарыв лучше моих настоев! А, вот, кстати, и он. Не обращай внимания, он всегда косо смотрит в мою сторону, потому что я повитуха, но больше ему предъявить мне нечего!
Заметно было, что травница действительно устала от одиночества. И истосковалась по слушателям. А может, и по верным соратникам. В недругах, судя по всему, у неё недостатка не было.
Энергичная бабушка как раз вела меня мимо небольшого поселкового храма, возле входа в который стоял не старый ещё священник. В деревне готовились служить заутреню. Отец Арност, завидев нас с Зофией, скривился, будто узрел какое непотребство. И тут же ткнул в меня толстым пальцем:
- Кто это?
- Моя племянница Шимона. – Невозмутимо откликнулась знахарка. – Молодой супруг её погиб на войне. А матушка несчастной, моя сводная сестра и её муж, аптекарь из Галатца, скончались от эпидемии пэштиша.
- Ты совсем ума лишилась, Зофия?! – накинулся на травницу её извечный недруг. - Привела в деревню возможный источник заразы!
- Будьте благоразумны, святой отец! Если бы бедняжка заразилась, то давно бы уже умерла в дороге! До её родного дома две недели пути! – Неиссякаемая находчивость знахарки восхитила меня.
Благо, под действием масла вербены следы солнечного ожога сошли на нет, а благодаря предусмотрительной Зофии на мою голову был накинут платок, как у настоящей порядочной вдовы.
«Супостат длиннорясый!» - тихонько пробурчала новоявленная «тётушка» под скрюченный нос.
- Подойди для благословения, дитя. – Нехотя смягчился Арност.
Лучше бы сказал - для проверки. В руке он сжимал амулет, наверняка, хорошо заряженный сакральным волшебством. Значит, на графиню Хидеж действительно идёт охота, раз церковникам предписано испытывать любую незнакомку.
Ничего не выйдет у твоих прихвостней, Кристиан. Бывшая ведьма нынче - пуста!
Я покорно опустилась на колени перед священником, надеясь, что никто не расслышит, как при этом скрипнули зубы. Жёсткая рука легла мне на лоб. Амулет, как и следовало предполагать, безмолствовал. Прочитав надо мной дежурную молитву, Арност снова передал сироту заботливой Зофии.
Но, так легко начать новый этап жизни мне не удалось. Дыхание спёрло в груди, будто в лицо ткнули факелом с ядовитым дымом. Голова закружилась, и в мозгу разверзлась адская пропасть боли. Болезнь вернулась, и с такой силой, словно стремилась отомстить за годы, что её сдерживали магия и кровь. Я выронила мешок и схватилась за виски. Хорошо, что к началу приступа, викарий уже скрылся за дверью храма.
Зофия резво свистнула, подозвав одного из деревенских мальчишек, без стеснения взвалила на него наши поклажи и, позволив мне опереться на себя, повела к дому.
- Давно с тобой такое? – Тревожно поинтересовалась женщина, когда мы пересекли порог её скромного жилища, расположенного на самой окраине деревни.
- С детства… - Только и смогла я вымолвить в ответ.
- Не беспокойся, у меня есть снадобья… - Знахарка вытащила из-под кухонной лавки ларец и принялась рыться среди крошечных пузырьков и помутневших от времени флаконов.
Я не стала разубеждать добрую бабушку, что травы лишь слегка отсрочат неизбежное. До того, как я открыла свой источник, лучшие лекари королевства пророчили юной графине не дожить и до двадцати.
Но, несколько добавленных в молоко капель мятного эликсира, смогли унять боль.
- Давай-ка, я хорошенько накормлю тебя, милая! – Обрадовалась целительному эффекту своего творения Зофия. - И согрею воды умыться…
Должно быть, после нескольких дней беспросветной истерики и одного неприятного приключения, моим волосам предполагалось сейчас являть собой разворошенное бурей птичье гнездо…
Странно, что Зофия так и не спросила, каково моё настоящее имя. Она вообще мало расспрашивала меня о прошлом. Толи умудрённая жизненным опытом, видела, что эти разговоры мне не приятны, толи больше любила говорить сама. Даже назвала меня Шимоной, что означает – слушательница.
Итак, теперь я не просто слабая женщина, но ещё и умирающая. И нищая, ко всему… Ибо, будучи последней из своего именитого рода, официально предана анафеме, и все мои богатства наверняка уже счастливо поделены между короной и церковью. Наверное, не будь я такой вымотавшейся, эти две новости шокировала бы меня намного больше, чем у них это вышло.
***
Вот уж не думала, что корыто тёплой воды будет способно вызвать во мне такой восторг!
Ванне удалось если и не смыть вовсе, то ароматным паром затуманить на время скорбные раздумья о будущем. Не было возврата к прежней жизни. Всё то, к чему я привыкла - ушло, как исчезли в магическом портале золотоволосые варварки, присудившие кровавой графине своё наказание «до тех пор, пока не изгонишь слепой мрак, затмевающий твой взгляд…».
Как можно изгнать из храма божество, которому никогда там не поклонялись?!
Сколько я ещё проживу, если меня не схватит инквизиция? Утверждают, что их Бог любит мучеников, и ненавидит колдунов. Зная кое-кого из последних, глупо его в этом упрекать. Интересно, это от того церковники так изобретательны в пытках? Видно стремятся, чтобы даже еретикам и чернокнижникам досталось любви их господина. Нет уж, лучше своим ходом в ад, чем со сломанным достоинством и покалеченным телом – взмыть в рай на холодных руках ангелов. Рай, населённый мучениками и преданными служителями церкви. Сомневаюсь, что мне там будут рады…
Мы верили, что после смерти душа ведьмы сливается с доминирующей в ней стихией. Умри я до того, как опустошили мой дар, стала бы водой. Каплями росы на листьях, рокочущей грозовой тучей, беспечно бегущим по камням ручейком... А что теперь? Обращусь в опоясывающий преисподнюю ров зловонной лавы? Чёрная вода… - назвали меня восточные царицы. Какие берега – такая и речка... Но, милостивая мать, отчего же так страшно об этом думать?!
Возьми себя в руки, Мэрджит! Пока что я ещё жива, цела, и, мало того, оказалась в безопасности. И лишним грехом в мою заплечную корзину было желать большего. Истину говорят - всё познаётся в сравнении.
Я подлила ушат кипятка и намеревалась блаженно прикрыть глаза, как вдруг пар, вместо того, чтобы взмыть к тёмному дощатому потолку, начал приобретать неестественные очертания.
«Неужели мой водный помощник?» - Метнулась шальная мысль. Тлеющая искра надежды мигом разгорелась в неуправляемое кострище.
Но ложные упования разметались шуршащей за окном снежной позёмкой, стоило мне вглядеться в сотканный испарениями надоевший образ.
Я всё-таки сомкнула веки, безразлично пробормотав призраку:
- Даже учитывая, что твои появления либо совпадают по времени с обрушивающимися на меня неприятностями, либо предвещают их, сейчас – ты уже не заставишь меня нервничать. Даже не пытайся!
- Прямо уж никак не смогу? – Тут же принялась ехидно подначивать Ева.
- Снова оцарапаешь? – Я презрительно усмехнулась. - Ох, уж эти колючие кусты и ветки… с их помощью мои лицо и руки и так уже, как у слепой дриады. Пара царапин больше - меня не особенно расстроят!
- Учимся самообладанию? Похвально. Жалко, что поздновато.
- От чего же? – Удивление было естественным. Вряд ли ей известно, что я умираю. И обычно, призраков занимают лишь их собственных проблемы.
- Не исправить того, что ты УЖЕ натворила! – Выдохнула Ева с горечью.
- Ну да, я совсем забыла, что оборвала твою жалкую, скудную жизнь, которую, даже при лучшем раскладе, ты бы до старости вела в такой же убогой, как эта, сельской дыре, в череде бесконечных родов и бытовых тяготах! Прости, что лишила тебя этой "сказки"!
- Да ты еще глупее, чем я думала! – Едко, но с горечью боли, произнес призрак - неужели ты считаешь, что показатель достатка главное мерило счастья человека?!
- Вовсе нет. Но, скажем так, роскошь делает жизнь не такой отвратительной. Да, я люблю дорогие вина, богатые наряды и украшения, а не мужчин с их неуёмной жаждой власти.
- Значит, тебе не везло с мужчинами.
- А с чем же тебе повезло? Что было у тебя такого, что делало тебя счастливой? Рассказывай уж! Какие теперь могут быть между нами секреты?
Расплываясь в жестокой улыбке, я открыла глаза. Висящую надо мной Еву прямо трясло от гнева:
- Роскошь? А может ли твоя роскошь заменить первый поцелуй любви? Может зажечь огонь в сердце наличие дорогих нарядов так, как это делает осознание того, что кто-то любит тебя больше всего на свете? Могут ли все сокровища и богатства мира сравнится с чувством теплящейся внутри тебя жизни?!
К концу этого обличительного монолога она уже кричала. Призрачные слезы серебром скатывались по ее отливающему перламутром лицу.
Её слова пробудили в душе давние воспоминания. Как сросшиеся переломы - не причиняют страданий, но противно ноют при резких движениях и плохой погоде, так и с печальными гравюрами моего прошлого. Лишний раз лучше не доставать из сундука памяти их пыльную ветошь.
- Первый поцелуй любви... Боги, какая наивная романтика! Юноша, который мне его подарил и "любил больше всего на свете" – трагично расплатился за свою смелость. И жизнь внутри - теплилась до первого глотка зелья... Мечты и суровая правда – не всегда сочетаемые эликсиры, девочка. Поэтому, во избежание отравления, я предпочитаю находить радость в вещах как можно более далёких от чувственной сферы. Физическая близость с мужчинами – не в счёт, если не сдабривать её любовными бреднями, разумеется. Так что, вряд ли я могу тебя понять, глупышка. Хотя, как можешь догадаться, я тоже не в монастыре воспитывалась! - Старалась шутить, но привычный цинизм давался труднее обычного.
- Я одного понять не могу: почему вместо того, чтобы обрести покой, я должна лицезреть твою мерзкую физиономию и пытаться понять ту чушь, которую ты считаешь своими принципами и смыслом жизни?
- А вот эта претензия - явно не обоснованна! Спроси тех золотоволосых стерв, что обещали мне эскорт в твоём лице. Ой, ещё раз прости, в виде твоей "чистой души"!
Видят духи, я не хотела издеваться, но эта святоша сама меня провоцировала.
- Я никого не собираюсь спрашивать, но раз уж мне выпала кара быть твоей совестью, я изо всех сил постараюсь показать тебе ничтожность твоей личности, и может, тогда ты поймешь, что истинно ценно в мире!
- Это ты верно подметила: быть моей совестью – действительно ад для такой простушки, как ты! – Тут я злорадно рассмеялась. - Удачи, моя отважная подруга! Ответь мне только: вот если бы тебя, скажем, деревом в грозу придавило? Мстила бы лесу?
- Деревья не люди! Они не уничтожают себе подобных! Не сравнивай себя с ними! Природа – царица жизни, не смей прикрывать свои преступления её волей! - Вскричал призрак, а я с головой окунулась в почти остывшую воду.
Ибо не столько меня утомили её разъяренные обличительные вопли, сколько начала саднить брешь, образовавшаяся в мироощущении при упоминании оставившей меня богини. Без магии, я снова была как пятилетняя девочка, что только что осталась без матери. Ещё одна безобразная гравюра…
Когда я вынырнула, Ева исчезла. Слава стихиям!
***
Этой ночью мне впервые был сон, положивший черёд целой ленте необычайно ярких видений. Глубинный смысл которых – суждено было постичь лишь в самом конце этой истории…
Я стояла у алтаря цитадели Адар. Не современных развалин, изуродованных морщинами веков, а величественного и процветающего места отправления культа.
.
То, что мне предстояло совершить – находилось за пределами запретов, вне досягаемости обычного людского понимания. Этот акт безмерной любви к нашей общей богине – должен стать беспрецедентным со времён творения, и потому он многих пугает. Окружающие меня робкие человечки с недоверием следят за ходом церемонии. Но, меж тем, они остались, в то время как много, слишком много, жрецов и жриц навсегда покинули нашу святыню. Трусливые, слепые гордецы!... Могут ли они слышать ЕЁ, как слышу я?! Каждый день она говорит мне о своём мучительном голоде, который не утоляют возлагаемые на жертвенник фрукты и хлеб . Каждую ночь я вижу некогда роскошные цветы на посвящённых ей деревьях, что гниют, не раскрыв даже бутонов!
Лежащая передо мной на алтаре жертва дёрнулась, но её бессмысленные метания не стоят внимания. Как никогда крепка в своей вере, я полна того особого духовного рвения, что отличает истинных служителей культа от дураков в чёрных с серебром одеждах, мнящих себя философам от религии.
.
Затянув ритуальную песнь, я пронзила клинком живого человека прямо в сердце. Кровь, чистая, тёплая кровь, заполнила прорези рун на алтарном камне. Пей, моя Госпожа!...
Крики петухов разбудил меня с первыми лучами рассвета. Что ещё за нелепица?! Что за неведомое божество, настойчиво требующее от меня кровавого подношения? Во сне я так ясно ощущала зов, что теперь он казался реальнее, чем добродушная болтовня старой травницы, пришедшей будить меня с кружкой парного молока. Тёплого, как кровь. Неужели это осколки былого дара, сидящие настолько глубоко, что до них не смогли добраться даже могущественные царицы востока, сводят меня с ума?...