Фото 9. Бойцы штурмовой группы в уличном бою.
К 65-ой годовщине Победы над нацизмом
Игорь Абросимов
ПОБЕДНАЯ ВЕСНА СОРОК ПЯТОГО ГОДА: КРАСНАЯ АРМИЯ НА НЕМЕЦКОЙ ЗЕМЛЕ
1. Нацистская Германия и Советский Союз накануне окончания войны.
2. Германия на пороге поражения
3. Красная Армия на последнем этапе войны.
4. Трудные дороги на Берлин.
5. Накануне.
6. Сражение началось.
7. Сокрушение Одерских рубежей.
8. На Берлин - широким фронтом.
9. Берлин перед штурмом.
10. Последний шаг к Победе.
11. Советский солдат в Германии.
12. Вместо заключения. История войны и историческое знание.
Приложения и примечания.
Использованная литература.
___________________________________________________
10. Последний шаг к Победе
Артиллерия 47 и 3 ударной армий 1-го Белорусского фронта 20 апреля дала на дальних прицелах первые залпы по Берлину. На первенство в столь символическом событии претендовали многие артиллерийские части и соединения, даже полки дивизионной артиллерии, вооруженные легкими артсистемами. Но ниболее достоверно утверждение, что первый залп в 11 час. 30 мин. произвел 1 дивизион 30 гв. пушечной бригады из состава армейской артиллерии 47 армии, которым командовал майор А.И.Дзюкин. Примерно в 13 час. открыли огонь по городу батареи 24 пушечной артиллерийской бригады (полковник В.И.Калиновский) 5 артиллерийской дивизии прорыва, которая поддерживала войска 3 ударной армии. Через полтора часа, вновь из полосы 47 армии, вели огонь батареи 10 пушечной артиллерийской бригады (полковник И.С.Еловацкий) 6 артиллерийской дивизии прорыва. По Берлину стреляли 122-мм пушки и 152-мм гаубицы-пушки.
Интенсивный обстрел окраин и центра города начался ночью и продолжился утром 21 апреля артиллерией частей и соединений, которые подошли к окраинам столицы. С этого времени и до капитуляции гарнизона по городу было выпущено миллион восемьсот тысяч снарядов разных калибров.
Бои непосредственно в кварталах плотной многоэтажной застройки первыми начали части 1 механизированного корпуса генерал-лейтенанта С.М.Кривошеина 2 гв. танковой армии. Следует отметить, что упоминавшийся выше приказ Г.К.Жукова командующему 2 гв. танковой армией С.И.Богданову не позднее утра 21 апреля любой ценой прорваться на окраину Берлина был выполнен бригадами 1 механизированного корпуса почти в срок. При этом, как упоминалось, в ином варианте, отличном от предписываемого командующим фронтом. Потери, благодаря умелому руководству, оказались не столь велики. Достаточно сказать, что со дня начала операции, с 16 апреля, до достижения окраин Берлина корпус потерял 475 человек, из них только 91 безвозвратно (при общей численности корпуса более 15800 человек). Таким образом, жуковское бескомпромиссное «любой ценой» отнюдь не означало требования «забрасывать немцев трупами». Цена успеха у грамотных командиров, действовавших под его жестким руководством, которое отвечало духу и стилю того времени, обостренного к тому же войной, была вполне адекватна достигнутому.
Утром 21 апреля разведка 1 механизированного корпуса, двигаясь к городу по шоссе с северо-востока, подошла, к населенному пункту Мальхов, который входил в систему укреплений внешнего обвода Берлина, т. н. «зеленой линии». Этот оборонительный обвод готовился как главная полоса Берлинского укрепленного района, по планам немецкого командования его следовало удержать любой ценой. Даже если танкам и пехоте Красной Армии удастся прорваться в город, все должны были оставаться на своих местах и ожидать, пока положение будет восстановлено введенными в бой резервами.
Улицы Мальхова были перекрыты каменно-земляными баррикадами, дома превращены в узлы обороны, на окраинах оборудованы полевые укрытия и позиции «фаустников». Стало понятно, что взять Мальхов с ходу не удастся, штурм окажется продолжительным и кровопролитным. С.М.Кривошеин приказал 19 механизированной бригаде (полковник М.В.Хотимский) занять оборону на господствующих высотах, с тем, чтобы отразить возможные контратаки во фланг корпуса. Одновременно основные силы корпуса, имея в авангарде 35 механизированную бригаду, выполнили обходной маневр с востока. В результате напряженного боя, под сильным артиллерийским и минометным огнем со стороны Мальхова, 35 механизированная бригады (генерал-майор А.Г.Бабаян, с 22 апреля полковник И.П.Петров) и 219 танковая бригада (подполковник Е.Г.Вайнруб) днем 21 апреля с ходу ворвались на северо-восточную окраину Берлина – Вейсензее, а вечером вышли на берлинские улицы. Во время боя на подходе к столице был смертельно ранен руководивший авангардом генерал-майор А.Г.Бабаян. Вслед за танкистами и мотострелками бои на берлинских улицах завязали воины 3 ударной армии В.И.Кузнецова. Таким образом, войска 1-го Белорусского фронта достигли Берлина на день раньше, чем к Тельтов-каналу прорвалась 3 гв. танковая армия П.С.Рыбалко.
Бригады 1 механизированного корпуса совместно с частями 3 ударной армии успешно продвигались вперед. Однако, после 23 апреля 2 гв. танковая армия, наступавшая в полосе общевойсковых армий, была перенацелена на северо-запад и запад, действовала в берлинских пригородах самостоятельно, обходя город с целью его окружения. После того, как утром 27 апреля войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов соединились к западу от Берлина, окончательно изолировав его гарнизон, 2 гв. танковая армия частью сил вновь была развернута в сторону центра. Во второй половине этого же дня она совместно с 1 пехотой дивизией Войска Польского наступала по берлинским улицам с северо-запада в сторону парка Тиргартен, взаимодействуя на своем левом фланге с частями 3 ударной армии. Из регулярных соединений в полосе ее наступления оборонялась 20 танково-гренадерская дивизия, ограниченно боеспособная, совсем недавно пополненная неопытными бойцами фольксштурма.
3 ударная армия В.И.Кузнецова штурмовала Берлин с севера, наступая через район Веддинг и северные кварталы Пренцлауэрберга, а своим правофланговым 79 стрелковым корпусом С.Н.Переверкина, который имел наибольший успех в продвижении, – с северо-запада, к центру города. К исходу дня 27 апреля 79 стрелковый корпус, который взаимодействовал с выдвинутым в эту полосу наступления 12 гв. танковым корпусом генерал-майора танковых войск М.Ф.Салминова 2 гв. танковой армии, в результате упорных боев овладел западной частью района Моабит и вышел к северному берегу реки Шпрее.
5 ударная армия Н.Э.Берзарина, наступавшая с востока, переправилась через Шпрее, и продвигаясь вдоль реки, уже 24 апреля очистила от противника район Трептов-парка и затем глубоко вклинилась в центральную часть города, развивая успех по направлению к парку Тиргартен. По южному берегу Шпрее, между рекой и Ландвер-каналом, наступали части 9 стрелкового корпуса генерал-лейтенанта И.П.Рослого, по северному берегу – 26 гв. генерал-майора П.А.Фирсова и 32 генерал-лейтенанта Д.С.Жеребина стрелковых корпусов. Левофланговый 9 стрелковый корпус, используя успех соседа слева, 8 гв. армии, 27 апреля ворвался в центральный сектор обороны Берлина.
Наряду с самыми разными подразделениями, сражавшимися на этих направлениях против армий В.И.Кузнецова и Н.Э.Берзарина, в том числе полувоенными формированиями, 5 ударной армии противостояли основные силы 9 парашютно-десантной дивизии, танковой дивизии «Мюнхеберг» и 11 танко-гренадерской дивизии СС «Норланд», то есть большая часть регулярных формирований столичного гарнизона. Данное обстоятельство создавало дополнительные трудности при решении поставленных задач и указывает на особую роль 5 ударной в сражении на берлинских улицах.
По мере втягивания войск В.И.Кузнецова и Н.Э.Берзарина в районы городской застройки наступление замедлялось, а по мере продвижения к центру столицы сопротивление противника становилось все более ожесточенным. К началу и в первые же дни боев на улицах Берлина обе армии, как и 8 гв. армия, наступавшая с юго-востока, понесли существенные потери. В ротах насчитывалось в среднем не более 20 - 25 человек, а стрелковые батальоны, состоящие из двух, редко трех рот, насчитывали в своем составе 60 - 90 штыков. К тому же многие полки из-за высоких потерь были двухбатальонного состава. Поэтому отдельные хорошо укрепленные здания приходилось штурмовать целым стрелковым полком, усиленным артиллерией и бронетехникой, а квартал, превращенный в узел обороны, - дивизией.
Иллюстрацией положения штурмующих войск может служить состояние бронетехники из состава приданных 5 ударной армии отдельных танковых полков и бригад. В начале операции, на Кюстринском плацдарме 5 ударная армия насчитывала более 180 танков, из них большинство тяжелых (в состав танковых частей армии входили 11 и 67 гв. тяжелые танковые бригады, вооруженные ИС-2). Однако, уже в первые дни уличных боев для непосредственной поддержки пехоты не оказалось даже минимального количества боеготовных машин. Танковую группу в количестве необходимых 80 единиц, с учетом некоторого армейского резерва, удалось собрать, когда Берзарину с утра 23 апреля переподчинили 11 танковый корпус генерал-майора И.И.Ющука. Корпус этот начал операцию в составе 1 гв. танковой армией, имея в строю более 200 танков и САУ. Количество бронетехники в ходе боев значительно уменьшилось, однако, позволило пополнить танковый состав 5 ударной армии до необходимого минимума.
Тогда же, 23 апреля, 3 ударная армия В.И.Кузнецова получила в оперативное подчинение 9 танковый корпус под командованием генерал-лейтенанта танковых войск И.Ф.Кириченко, что также позволило компенсировать потери бронетехники и образовать танковую группу для непосредственной поддержки пехоты несколько даже большего количественного состава. Поэтому через пять дней боев, 28 апреля, несмотря на потери, 3 ударную поддерживало более 100 танков, а также около 130 САУ. Это давало возможность, в частности, усилить две стрелковые дивизии, непосредственно штурмовавшие Рейхстаг, 46 танками и 23 САУ, в т.ч. 6 тяжелыми танков ИС-2 из 85 отдельного танкового полка (подполковник С.Н.Тарасов) и 16 тяжелыми САУ ИСУ-152 из 351 гв. тяжелого самоходно-артиллерийского полка (подполковник В.Ф.Герцев). Кроме того 30 апреля пять танков ИС-2, оставшихся в строю после многодневных боев в составе 88 гв. тяжелого танкового полка (полковник П.Г.Мжачих), приданного армии, заняли позиции на набережной Кронпринценуфер и также били по Рейхстагу прямой наводкой.
8 гв. армия В.И.Чуйкова, усиленная 64 гв. танковой бригадой (подполковник И.Н.Бойко) из состава 1 гв. танковой армии и 7 гв. тяжелой танковой бригадой (полковник Н.Н.Юренков), также продвигалась к центру, охватывая город с юго-востока и с юга. Рядом, во взаимодействии с армией В.И.Чуйкова, наступала 1 гв. танковая армия М.Е.Катукова - 11 гв. танковый и 8 гв. механизированный корпуса, которая потеряв в предшествующих боях до половины боевых машин и лишившись 11 танкового корпуса, а также 64 гв. танковой бригады, выведенных из ее состава, располагала в начале дня 23 апреля 212 танками и САУ. При этом ежедневно состав боеспособной бронетехники уменьшался. Наступление шло непрерывно днем и ночью. В полосе наступления танковой армии Катукова действовали также части 4 гв. стрелкового корпуса армии Чуйкова, обеспечивая танкистов пехотной и артиллерийской поддержкой.
К исходу дня 25 апреля обе армии вели бои в районах плотной городской застройки, причем 8 гв. армия своим левым крылом сомкнула фронт с частями 1-го Украинского фронта. Из регулярных соединений берлинского гарнизона 8 гв. и 1 гв. танковой армиям противостояла 18 танково-гренадерская дивизия, часть 11 танко-гренадерской дивизии СС «Норланд» и в парке Тиргартен были сосредоточены артиллерийские части РГК, приданные 56 танковому корпусу. 27 апреля, после тяжелых боев в берлинском районе Нойкольн и в городских кварталах, окружавших аэропорт Темпельхоф, а также захвата самого аэропорта, обе армии прорвались к Ландвер-каналу, к Ангальтскому и Потсдамскому вокзалам центрального железнодорожного узла.
Силами 8 гв. механизированного корпуса генерал-майора И.Ф.Дремова 1 гв. танковая армия одновременно вышла к Зоологическому саду и к Тиргартену. В уличных боях корпус понес значительные потери в мотострелках и саперах, что не позволяло очищать от противника атакованные кварталы, причем засевшие в развалинах группы фаустников парализовывали действия танков и САУ. Пехотную составляющую штурмовых групп, призванных обеспечить прикрытие бронетехники, частично пополняли за счет тылов и подразделений боевого обеспечения. В 1 гв. танковой бригаде ее командир полковник А.М.Темник сформировал таким образом группу автоматчиков, включил в нее работников штаба, сам эту группу возглавив. В ходе боя 27 апреля он был смертельно ранен. К этому времени из 212 танков и САУ, с которыми корпуса 1 гв. танковой армии вступили на улицы Берлина, с учетом интенсивных пополнений за счет восстановленной техники, осталось 163 машины.
Ландвер-канал был последней значительной преградой на пути к правительственному кварталу и Рейхстагу. Советское руководство считало Рейхстаг символом германского нацистского государства и его взятие должно было явиться неоспоримым свидетельством победы над ненавистным врагом. Поэтому войска Чуйкова и Катукова получили приказ командующего фронтом Жукова как можно быстрее выйти непосредственно к зданию, овладеть им и поднять над его куполом знамя Победы. Но попытки с ходу и на широком фронте форсировать Ландвер-канал успехом не увенчались и дальнейшее продвижение на этом направлении существенно замедлилось.
Однако, в результате напряженного боя уже 27 апреля правофланговой 82 гв. стрелковой дивизии генерал-майора М.И.Дуки из состава 29 гв. стрелкового корпуса удалось форсировать Ландвер-канал. Проявив мастерство и отвагу, несмотря на сложные условия, крутые берега, облицованные камнем, капитальные здания на северном берегу, в которых укрепился противник и вел убийственный огонь по наступающим, пехота на подручных средствах преодолела водную преграду южнее Антгальского вокзала. На следующий день, ломая сопротивление врага, канал форсировали 4 гв. генерал-лейтенанта В.П.Глазунова и 29 гв. генерал-майора Г.И.Хетагурова стрелковые корпуса, что позволило завязать бои за овладение этим районом и начать штурм вокзала. Восточнее Антгальского вокзала 28 апреля через Ландвер-канал переправились также бригады 11 гв. танкового корпуса полковника А.Х.Бабаджаняна 1 гв. танковой армии.
Следует подчеркнуть, что овладение железнодорожными узлами Берлина являлось задачей крайне сложной. Территория, занятая железнодорожными насыпями, эстакады и мосты, железобетонные сооружения позводяли создать прочную круговую оборону и до предела затрудняли маневр наступающих. Бои носили крайне ожесточенный характер, по Антгальскому вокзалу и укреплениям железнодорожного узла вели огонь тяжелые орудия с южного берега канала, район атаковали бомбардировщики Пе-2. В результате самоотверженных усилий штурмовые группы 82 гв. стрелковой дивизии 28 апреля овладели развалинами вокзала. Положение штурмующих осложнилось тем, что танки ИС-2 7 гв. тяжелой танковой бригады полковника Н.Н.Юренкова из-за отсутствия переправы в полосе дивизии М.И.Дуки перешли через канал совместно с 11 гв. танковым корпусом, но пробиться непосредственно к Антгальскому вокзалу не смогли. При этом 5 тяжелых машин было потеряно. На следующий день, продолжив наступление к северу от Ландвер-канала, соединения 8 гв. армии, а также бригады 11 гв. танкового корпуса штурмовали кварталы в районе Антгальского вокзала и правительственных зданий, а также наступали вдоль южного берега канала в западном направлении.
Наступление внутри города носит характер методического, последовательного уничтожения вражеских опорных пунктов и тщательного прочесывания всех домов и построек. В.И.Чуйков вспоминал: «Наши пушки иногда производили до тысячи выстрелов по одному скверу, по группе домов, даже по маленькому саду». Наступавшими советскими войсками были созданы штурмовые отряды и группы. Их оперативно-боевая организация не могла быть постоянной и устанавливалась в зависимости от характера атакуемых объектов и конкретной обстановки. Для овладения крупными объектами, превращенными в узлы обороны, – вокзалами, станциями метро, казармами, промышленными предприятиями, административными зданиями, церквами создавались штурмовые отряды. Их состав и вооружение были более многочисленными, чем состав штурмовой группы. [28]
Обычно штурмовая группа включала несколько десятков бойцов-пехотинцев, а также саперов и химиков-огнеметчиков, совместно с которыми действовали расчеты 6 – 8 артиллерийских орудий разных калибров, вплоть до тяжелых 152-мм и 203-мм гаубиц, и 4 – 6 минометов, в том числе 160-мм, а также экипажи 2 – 4 танков или САУ. Тяжелые 152-мм гаубицы и гаубицы-пушки и 203-мм гаубицы большой мощности, последние, естественно, были особенно эффективны, поставленные на прямую наводку, со снарядом массой 40 – 100 кг и более разрушали прочные каменные здания и баррикады на перекрестках улиц. 160 мм минометы навесным огнем при скорострельности до 15 выстрелов в минуту били 40-кг минами по крышам многоэтажных домов, на чердаках и на этажах которых находились огневые точки, пробивали перекрытия и уничтожали находящихся внутри. Тяжелые мины поражали противника, укрытого во дворах соседних улиц и в переулках, причем сила взрывов в ограниченном стенами пространстве была такой, что позднее пленные немцы говорили об авиационных ударах с применением тяжелых авиационных бомб.
Встретив сопротивление врага, засевшего в приспособленном для обороны здании, штурм, при наличии соответствующих возможностей, начинался только после его разрушения артиллерийским огнем. Огонь орудий малого калибра по окнам и амбразурам давал сравнительно небольшой эффект, поэтому с этой целью на прямую наводку выдвигались на дистанцию 150 – 300 м тяжелые артсистемы. Для разрушения трех-четырехэтажного дома средней величины требовалось до 8 снарядов 203-мм гаубицы или до 15 снарядов 152-мм гаубицы. Для разрушении крупных зданий или группы зданий, объединенных в узел обороны, огонь велся группой из двух-трех орудий, причем по нижним этажам, что при нескольких десятках попаданий приводило к их полному обрушению. Однако, выдвижение тяжелых орудий и орудий большой мощности для стрельбы прямой наводкой не всегда оказывалась возможным. Чаще всего оно проводилось заблаговременно, в темное время суток, либо под сильным огневым прикрытием артиллерии с закрытых позиций, и уже поэтому не всегда пехота могла рассчитывать на своевременную поддержку.
Мощная артиллерийская поддержка наступления обеспечивалась не только численным составом артиллерии, которая была предоставлена в распоряжение войск, но и ее интенсивным использованием. Самоотверженной работой тыла была организована бесперебойная подача боеприпасов, необходимых для фактически круглосуточной боевой работы батарей. Только в 5 ударной армии в период штурма Берлина с 21 апреля по 2 мая расход снарядов 45-мм, 76-мм и 100-мм пушек составил 60,2 тыс., в т.ч. 76-мм дивизионных пушек 35,7 тыс., 122-мм гаубиц и 122-мм пушек – 21 тыс., 152-мм гаубиц и 152-мм гаубиц-пушек – 12,7 тыс., 203-мм гаубиц – более 3 тыс. Расход мин калибром 82 мм, 120 мм и 160 мм составил около 80 тыс., в т.ч. 120-мм и 160-мм мин – 58 тыс. Общее количество выстрелов орудий и минометов (без зенитных орудий и реактивных минометов) по 5 ударной армии за указанные 12 дней составило 177 тыс. Для того, чтобы лучше представить общую картину и масштабы снабжения армии артиллерийскими беприпасами, укажем, что в ходе прорыва Одерских рубежей и боях на подходах к Берлину с 16 по 20 апреля, за 5 дней, 5 ударной армией было израсходовано более 200 тыс. выстрелов. Во многом именно благодаря подобной интенсивности артиллерийского огня удалось сломить сопротивление противника и овладеть столицей Третьего Рейха.
Действия пехоты поддерживали также более мобильные штурмовые группы гвардейских минометных частей, которые использовали для стрельбы прямой наводкой одиночные снаряды. Особенно эффективным был реактивный снаряд М-31, который подносили вручную и устанавливали в оконном проеме или в проломе в стене в 50 – 200 м от цели. Для производства выстрела применялась специально смонтированная проводка для одиночной стрельбы. При дальности в 100 - 150 м снаряд М-31 с массой головной части более 52 кг пробивал кирпичную стену толщиной до 80 см и взрывался внутри здания. После залпа, в результате попадания нескольких снарядов, здание чаще всего обрушивалось, а его защитники оставались под завалами. Подобное применение находили также менее мощные реактивные снаряды М-13 и М-20.
Неизменно эффективной оказывалась поддержка штурмовых групп и отрядов танками ИС-2 и САУ ИСУ-122 и ИСУ-152. При мощной броневой защите они обладали 122 мм пушками или 152 мм пушкой-гаубицей (ИСУ-152), фугасный снаряд которых позволял подавлять огневые точки, защищенные капитальными стенами построек. При этом экипажи тяжелых бронированных машин находились в более выгодном положении, будучи надежно защищены от огня стрелкового оружия, осколков снарядов и мин, и даже, в определенной степени, от артиллерийских снарядов, нежели расчеты буксируемых орудий. Артиллеристам приходилось под огнем противника, часто вручную, перемещать громоздкие 122 мм и 152 мм гаубицы, преодолевая завалы из битого кирпича и снарядные воронки, в то время, как танки находились всегда рядом в готовности практически немедленно открыть огонь. Тем более трудно, а в ряде случаев невозможно, оказывалось выдвижение 203-мм гаубиц и 152-мм гаубиц-пушек, которые перемещались только с помощью тягачей.
Штурмовые группы 3 ударной армии В.И.Кузнецова 25 апреля, например, смогли поддержать более 40 ИС-2, ИСУ-122 и ИСУ-152 из состава 36 и 88 гв. тяжелых танковых полков и 351 гв. тяжелого самоходно-артиллерийского полка. К 28 апреля количество тяжелой бронетехники даже увеличилось на несколько единиц, так как армии был придан 85 отдельный танковый полк, в состав которого было включено 6 танков ИС-2, а потери удавалось частично компенсировать за счет восстановления поврежденных машин. В итоге тяжелая бронетехника, которая и предназначалась для поддержки пехоты при наступлении на сильно укрепленного противника, подтвердила в этих условиях свои высокие боевые качества.
Пехотное ядро штурмовой группы чаще всего состояло из роты, весь личный состав которой в разгар боев редко превышал два - три десятка бойцов, а то и батальона, численность которого сократилась до не многим более полусотни. Группы часто действовали попарно на одной улице - одна группа по правой стороне, другая по левой, продвигаясь вперед от квартала к кварталу, блокируя противника и поддерживая друг друга огнем. Большим достижением, обеспечивавшим успех в тяжелых боях, было то обстоятельство, что на последнем этапе войны на вооружении Красной Армии находилось большое количество пистолет-пулеметов ППШ. Являясь легким, простым и безотказным оружием, ППШ оказались незаменимы в условиях ближнего боя на берлинских улицах.
Перед броском штурмовой группы в атаку артиллерия и бронетехника, выдвинувшись на открытые позиции, открывали огонь с целью полного разрушения атакуемого здания либо стреляли по амбразурам и окнам, а также пробивали проходы в стенах для доступа внутрь домов. Когда улицы были узкие, а здания высокие, ни полевую пушку, ни танк, ни САУ нельзя было развернуть так, чтобы поразить верхний этаж и подавить оборудованные там огневые точки. В таких ситуациях эффективно применялись зенитные пушки. Полезным оружием оказался в уличных боях, как уже говорилось, не только тяжелый 160 мм, но и полковой 120 мм миномет, особенно когда нужно было на ближней дистанции, но с крутой траекторией, разрушить здание или разбить чердак, откуда строчили пулеметы и велся снайперский огонь противника. Пехотинцы, проникая в здание через окна и проломы в стенах, широко применяли ручные гранаты. Прежде чем ворваться в комнату или спуститься в подвал, боец штурмовой группы бросал туда гранату, поднимаясь по лестнице, прочесывал площадки огнем из автомата, для перехода из одной квартиры в другую подрывал стены толовой шашкой. Если сопротивление противника в каком-то здании носило упорный характер, оно поджигалось, для чего использовались огнеметы и бутылки с зажигательной смесью.
Обороняющиеся массово применяли фаустпатроны для поражения бронетехники, артиллерийских орудий, стрелявших прямой наводкой, и даже отдельных пехотинцев. Тем более, потребность фольксштурма и других военизированных формирований в стрелковом оружии и в боеприпасах к нему, при достаточном количестве фаустпатронов, была совершенно не обеспечена. В то же время не только почти каждый солдат противника, но и многие бойцы фольксштурма имели не менее двух фаустпатронов. Советские бойцы также широко использовали трофейные фаустпатроны. Только в дивизиях 8 гв. армии в начале боев за Берлин их имелось около 5 тыс.
Как уже отмечалось, в условиях массового применения противником фаустпатронов особое значение приобретало взаимодействие экипажей танков и САУ, которые уничтожали своим огнем мешающие продвижению огневые точки, с пехотинцами штурмовых групп, уничтожавших засевших в домах фаустников. Борьба с вражескими гранатометчиками велась специально выделенными стрелками и снайперами, а также группами бойцов, вооруженных теми же трофейными фаустпатронами. При этом танки и САУ действовали во втором эшелоне, в 30 – 40 м позади пехотинцев, сокрушая своим огнем оборону противника, но не выдвигаясь вперед во избежание поражения фаустпатроном. Позднее, при подведении итогов боевых действий, многие общевойсковые командиры утверждали, что именно пехота вела за собой танки. Однако, на самом деле настоящий успех достигался только в результате умело организованного взаимодействия пехотинцев, артиллеристов и танкистов, составлявших единую штурмовую группу.
Форсирование водных преград происходило в Берлине, зачастую, минуя мосты, даже там, где они не были взорваны, так как противник заранее организовывал в этом случае вокруг забаррикадированных и дополнительно заблокированных различными способами мостов особо плотную зону огня из всех видов оружия. Дело в том, что взрыв мостов приводил к разрушению важных городских коммуникаций, поэтому от сплошного их разрушения немцы воздерживались. Форсирование реки Шпрее и каналов с помощью плавсредств Днепровской военной флотилии, катеров и паромов с последующим, после расширения плацдармов, наведением понтонных мостов, также было сопряжено при постоянном огневом сопротивлении противника с большими потерями в личном составе и технике. Поэтому преодоление водных преград с транспортировкой через них тяжелой техники оказалось для штурмующих частей, как и предполагалось, одной из самых трудных задач при штурме города.
Последний период боев за Берлин характерен тенденцией к снижению численности штурмовых групп и средств их усиления, что объяснялось стремлением сделать эти группы более маневренными и менее громоздкими при действиях в стесненных условиях городских улиц. Кроме того, в ходе штурма центральных кварталов города полосы наступления стрелковых полков постепенно сузились до 200 - 250 м и чувствовался излишек сил и особенно средств усиления. Многим полкам выделялась для боевых действий одна улица, вдоль которой наступали, к примеру, две штурмовые группы, сформированные на базе двух имевшихся в полку батальонов и двигались все средства усиления полка и большая часть средств усиления дивизии. В такой ситуации использовать их просто не представлялось возможным. При этом улицы загромождались различного рода техникой и обозами, которые оказывались удобным объектом для нападения из домов и развалин отдельных снайперов и фаустников. Борьба с ними сильно затруднялась, так как местонахождение снайперов, например, определить было почти невозможно. В периоды затишья они огня не вели, а в момент боя выстрелы за артиллерийско-минометной стрельбой и шумом моторов танков, САУ и транспортных машин не были слышны.
Участники штурма вспоминали, что в разгар боев в центре города линию фронта трудно было четко обозначить. К тому же развитая система подземных сооружений, позволяла противнику укрывать и выводить в тылы наших войск диверсионные комнды автоматчиков, снайперов и фаустников. Они неожиданно нападали на орудийные расчеты, обстреливали танки и автомашиы, рвали линии связи. Отчаянный бой шел за каждую улицу, каждый дом, штурмовые группы действовали иногда в окружении. Несмотря на ожесточенный характер боя и решительные намерения наступавших, а также непрерывные приказы сверху, требующие ускорить темп наступления, продвижение вперед шло настолько медленно, что в некоторые дни на ряде направлений за сутки удавалось очистить буквально по несколько кварталов.
Управление войсками, исходя из особенностей ожесточенных уличных боев, могло осуществляться только при максимальном приближении командования к месту боя. Командиры взводов, рот и батальонов, а также танковых бригад действовали непосредственно в боевых порядках, управляя починенными голосом, сигналами и через связных. Командир полка со своим штабом располагался на наблюдательном пункте в 200 – 300 м от места боя, а командир дивизии и его штаб в 500 – 1000 м от передовых частей. Управление шло на основе личного общения с подчиненными, задачи, вплоть до корпусного звена, ставились устно на местности, реже по карте, с использованием наблюдательных пунктов на чердаках, верхних этажах зданий, башнях церквей. Использовалась радиосвязь, но весьма ограниченно, т.к. в условиях города при применении техники того времени она оказывалась неустойчивой из-за экранирующего действия многочисленных металлоконструкций и сооружений. Проводная связь тем более была малонадежной, линии постоянно выводились из строя огнем, прохождением техники и диверсиями. Основным связующим звеном между высшим штабом и подчиненным соединением и частью, а также с соседом, становился офицер связи. Многое поэтому зависело в тех условиях от того, как в любых ситуациях выполнил он свой долг, от тактической и оперативной грамотности офицера, наконец.
Повышенная концентрация войск, непосредственно задействованных в уличных боях, не в последнюю очередь объясняется тем обстоятельством, что по предварительным данным советской разведки гарнизон Берлина насчитывал 300 тыс. человек. Только в ходе боев выяснилось, что цифра эта была сильно завышена. Необходимость овладения городом, который защищался столь многочисленным гарнизоном, во многом предопределило ввод на улицы столицы Третьего Рейха трех общевойсковых и двух танковых армий 1-го Белорусского фронта, а также танковой армии 1-го Украинского фронта с приданными им частями и соединениями. Нельзя не отметить, что чрезмерное массирование сил и средств не могло не сказаться на боевых потерях Красной Армии.
Следует иметь в виду, что пополнение подразделений и до, и во время штурма шло, в основном, за счет молодых и неопытных бойцов и командиров, которые не могли самостоятельно, достаточно умело и инициативно действовать, а тем более, руководить своими подчиненными в сложных условиях уличных боев. Все это, вместе взятое, приводило к большим, в ряде случаев неоправданным потерям. При этом пополнение покрывало менее половины потерь. В соединениях и частях трех общевойсковых и двух танковых армий 1-го Белорусского фронта, непосредственно участвовавших в штурме города, выбыли из строя за все время операции, начиная с боев на Кюстринском плацдарме, около 95,2 тыс. человек, а получили они за это время в качестве пополнения только 40,5 тыс. Не вызывает сомнений, однако, что в данных условиях и при сложившихся соотношениях сил, особенно на последних этапах операции, в ходе уличных боев, более масштабное восполнение потерь не привело бы к повышению результативности сражения.
Авиационная поддержка штурмующих войск силами 16 воздушной армии все эти дни носила ограниченный характер. Плохие погодные условия, туман, а также задымленность из-за непрекращающихся пожаров мешали бомбардировкам и штурмовкам наземных объектов в Берлине и его пригородах. Указанные факторы, динамичный характер изменений переднего края, а также недостатки в организации управления воздушными операциями с земли и слабая подготовка многих летчиков и штурманов приводили к трагическим инцидентам, когда авиация путала свои войска с противником и била по своим.
В 1946 г. на упоминавшейся уже военно-научной конференции командующий 1 гв. танковой армией М.Е.Катуков вспоминал: «Наступила ночь, и вот начался кошмар: идут волны наших бомбардировщиков и сгружают свой груз на мой штаб, на колонны и на боевые порядки 8 гв. механизированного и 11 гв. танкового корпусов, жгут наши танки и транспорт, убивают людей. Из-за этого мы на четыре часа прекратили наступление, которое развивалось очень успешно».
В ходе боев за Берлин удачными оказались действия летчиков 25 апреля. Дважды в светлое время суток, соответственно силами почти 900 и 600 бомбардировщиков, штурмовиков и истребителей, они нанесли массированные удары по центру города, чем внесли свой вклад в достижение конечного успеха.
Ожесточенные бои происходили в течение многих дней в кварталах, где оставались тысячи мирных жителей, поэтому среди них также были и убитые, и раненые. Эвакуация гражданского населения из зоны непосредственных боевых действий не производилась ни немцами, ни советскими войсками. Ни у тех, ни у других не было людей, свободных от боя или обеспечения тыла, а в частях Красной Армии не хватало даже бойцов для конвоирования пленных. По своим масштабам и жертвам штурм столицы Третьего Рейха стал, пожалуй, самым масштабным, самым страшным сражением, обрушившимся на город с многомиллионным населением.
Неэвакуированное население Берлина создавало для Красной Армии значительные трудности как тактического, так и морального характера. Правда, для советского командования решение проблемы с положением мирного населения, как это не прозвучит цинично, не связывалось с абстрактными гуманными соображениями. Советские военные вполне резонно со своей точки зрения считали, что о собственном населении должны были заранее позаботиться немецкие власти. Отметим в этой связи слова генерала Г.Вейдлинга, который писал в своих показаниях в январе 1946 г. о положении жителей Берлина: «Больше всего я был потрясен судьбой гражданского населения, на страдания которого Гитлер не обращал ни малейшего внимания. Каждому дальнозоркому человеку было легко представить себе, какая подготавливалась страшная драма... Определить, куда должно деваться гражданское население, было его собственным делом».
Наличие в уцелевших домах, подвалах, тоннелях метро многих тысяч гражданского населения мешало борьбе с врагом. Почти все члены фольксштурма были одеты в гражданское платье, любой из них в случае опасности бросал оружие и смешивался с берлинскими жителями. Любая группа нацистских фанатиков, затаившихся в засаде среди развалин, могла рассчитывать на поддержку, так как местное население, особенно в первые дни боев в городе, всячески содействовало своим военным, делилось нужной информацией, снабжало продуктами и водой, помогало скрываться, а в случае надобности снабжало гражданской одеждой. Действия переодетых военнослужащих Вермахта и войск СС, скрывающихся среди местного населения, приводило к дополнительным потерям. Благодаря этому, борьба с мелкими группами автоматчиков и фаустников и одиночными снайперами противника, как на переднем крае, так и в тылу советских войск, была сильно затруднена.
Отношение местного населения объяснялось не только желанием помочь «своим», но и страхом перед репрессиями. Отступая к центру, эсэсовские отряды с еще большей настойчивостью и фанатизмом расправлялись с «предателями» и «дезертирами». На Курфюрстендамм они заходили в каждый дом, где появлялся белый флаг, пусть даже выброшенный мирным населением, и расстреливали всех людей, которые находились там на данный момент. Аналогично карались и другие формы «предательства».
Позднее мирные жители столкнулись с фактами жестокого обращения с ними советских бойцов. Причиной такого отношения стало, не в последнюю очередь, практически поголовное участие всех гражданских лиц мужского пола, включая стариков и детей, в вооруженной борьбе, а также подозрения в активном содействии населения солдатам противника. В каждом мужчине советский боец подозревал сменившего одежду солдата или члена фольксштурма, скрывающегося среди своих сограждан, в каждом немце подозревал сторонника и пособника врага. Страх перед расправой, которую могли учинить и, порой, при малейших подозрениях учиняли русские, быстро изменил поведение берлинцев. Если знакомый или сосед-фольксштурмовец, выбросивший оружие, еще мог рассчитывать на приют в бомбоубежище или подвале, где пряталось местное население, то всякие контакты с солдатами и офицерами Вермахта и войск СС во избежание больших неприятностей ограничивались до предела.
Между тем, части 3 гв. танковой армии 1-го Украинского фронта, наступавшие на Берлин с юго-запада, к 26 апреля пробились, наконец, непосредственно на улицы столицы, в южные кварталы сплошной многоэтажной застройки. Только с 28 апреля, после того, как все три корпуса армии П.С.Рыбалко были развернуты на Берлин и усилены четырьмя стрелковыми дивизиями из состава 28 армии А.А.Лучинского, наступление пошло успешно. С ожесточенными боями войска Рыбалко продвигался к центру города. С востока к Ландвер-каналу вышли к тому времени части 8 гв. армии В.И.Чуйкова и 1 гв. танковой армии М.Е.Катукова 1-го Белорусского фронта. Наступление частей И.С.Конева с юга мимо аэропорта Темпельхоф и далее на север создавало путаницу и перемешивание частей двух фронтов.
Сложившаяся обстановка заставила И.С.Конева обратиться к Г.К.Жукову с просьбой изменить направление наступления Чуйкова и Катукова. В тот же вечер, 28 апреля, не дав ответа Коневу, Жуков направил Сталину телеграмму с объяснением положения и просьбой установить разграничительную линию между фронтами таким образом, чтобы не создавать помех в овладении войсками 1-го Белорусского фронта центром Берлина, что соответствовало ранее утвержденным планам. Ставка немедленно отреагировала, приказав развернуть войска 1-го Украинского фронта на западные районы Берлина, в сторону Савиньи-плац и Шарлоттенбурга, оставив центр с основными государственными учреждениями Третьего Рейха, в том числе Рейхстагом, исключительно в полосе действий 1-го Белорусского фронта. К тому времени 3 гв. танковая армия П.С.Рыбалко достигла Тиргартена, до Рейхстага было рукой подать, но в соответствии с указанием Верховного штурмовать Рейхстаг и водрузить над ним знамя Победы должны были войска под руководством Жукова.
Положение гарнизона Берлина 28 апреля стало не только тяжелым, но просто безвыходным. Генерал Вейдлинг предложил план прорыва войск из города на запад, отметив, что сопротивление не может продлиться более двух дней, ибо боеприпасы уже на исходе. Прорыв должен был осуществляться тремя эшелонами. Ударный, первый эшелон, предполагалось составить из 9 парашютно-десантной дивизии и части 18 танко-гренадерской дивизии, усиленных оставшимися в стою танками и штурмовыми орудиями. За ним на запад шел второй эшелон, основную силу которого планировалось составить из боевой группы СС «Монке», вместе с которой должно было прорываться находившееся в Берлине руководство Третьего Рейха во главе с фюрером. В арьергард назначались остатки танковой дивизии «Мюнхеберг», танково-гренадерской дивизии СС «Нордланд» и часть сил 9 парашютно-десантной дивизии. План Вейдлинга Гитлером был отвергнут, столицу предписывалось отстаивать до последнего человека.
В ночь с 28 на 29 апреля, очистив от противника район тюрьмы для политических заключенных Моабит и захватив саму тюрьму, к Рейхстагу с севера прорвались части 3 ударной армии В.И.Кузнецова. Успеху армии, в первую очередь 79 стрелковому корпусу генерал-лейтенанта С.Н.Переверткина, содействовала мощная артиллерийская поддержка, обеспеченная пятью батареями 152-мм гаубиц-пушек 86 тяжелой гаубичной артиллерийской бригады полковника Н.П.Сазонова, которая сопровождала наступление пехоты. При этом гаубицы били по врагу не только с закрытых позиций, но выводились на прямую наводку, отражали контратаки бронетехники. Для усиления армии, которая имела наибольший успех, и максимального форсирования наступления Кузнецову во временное оперативное подчинение был передан 38 стрелковый корпус.
Подразделения 150 стрелковой дивизии генерал-майора В.М.Шатилова 28 апреля вышли на берег Шпрее у моста Мольтке, напротив Рейхстага. В ночь на 29 апреля 171 дивизия полковника А.И.Негоды, также наступавшая в первом эшелоне 79 стрелкового корпуса, форсировала реку и завязала бой на южном берегу, в 800 м от Рейхстага. Для организации штурма и переправы тяжелой техники необходимо было овладеть переправой. Эту задачу выполнила 150 стрелковая дивизия, в ту же ночь в результате напряженного боя захватившая мост Мольтке, который враг не смог взорвать. Был захвачен также громадный шестиэтажный «дом Гиммлера», где размещалось Министерство внутренних дел, причем бои внутри здания продолжались весь день 29 апреля. «Дом Гиммлера», превращенный в сильнейший узел обороны, стал последним препятствием на пути к Рейхстагу. Пулеметы и зенитные автоматы, установленные в здании, держали под обстрелом мост и подходы к Рейхстагу. Одновременно штурмовые группы врывались и уничтожали врага в соседних домах на южном берегу Шпрее.
Рейхстаг оборонялся силами четырех батальонов фольксштурма, которые понесли значительные потери в предыдущие дни, а также сводным батальоном СС, в состав которого входили переброшенные в Берлин накануне самолетами отряды моряков и летчиков. Численность сводного батальона составила до 900 человек. К Рейхстагу отступило также некоторое количество солдат и офицеров из состава других частей берлинского гарнизона. Несмотря на ограниченные возможности, противник организовал стойкую круговую оборону, опираясь на укрытия и огневые позиции, оборудованные в самом Рейхстаге и окружающих зданиях, а также инженерные сооружения и заграждения вокруг.
29 апреля силами 79 стрелкового корпуса был предпринят первый штурм Рейхстага, который не дал результата. На другой день утром была проведена артиллерийская подготовка с участием орудий дивизионной, приданной противотанковой артиллерии и 152-мм гаубиц-пушек 86 тяжелой гаубичной артиллерийской бригады полковника Н.П.Сазонова, часть которых была поставлена на прямую наводку. С дистанции 8 - 10 км цель накрыли 203-мм гаубицы 124 гаубичной бригады большой мощности полковника Г.Л.Гутина, которая поддерживала части 5 ударной армии. Огневой налет осуществили также два дивизиона 22 гв. минометной бригады, вооруженных боевыми машинами БМ-31-12, которые обрушили на врага тяжелые реактивные снаряды, и 20 гв. минометного полка, вооруженного боевыми машинами БМ-13, из состава армейской группы гв. минометных частей (ГМЧ).
Поднявшись затем в атаку, бойцы двух батальонов 171 стрелковой дивизии А.И.Негоды первыми ворвались в Рейхстаг и водрузили знамя Победы в окне здания. Вслед за этим в Рейхстаг с боем вошли бойцы 150 стрелковой дивизии В.М.Шатилова. Бои за рейхстаг продолжались весь день, и только вечером 30 апреля разведчики М.А.Егоров и М.В.Кантария подняли Знамя на куполе Рейхстага. Впоследствии все лавры были отданы воинам 150 стрелковой дивизии, а главным героем штурма Рейхстага стал командир батальона этой дивизии капитан С.А.Неустроев. Имя капитана К.Я.Самсонова, батальон которого первым ворвался в Рейхстаг и поднял Знамя в его окне, в дальнейшем не упоминалось. Хотя и Негода, и Самсонов одновременно с Егоровым и Кантария были удостоены звания Героя Советского Союза.
Вечером 30 апреля штурм Рейхстага вступил в заключительную фазу, основные силы противника оказались зажаты на ограниченной территории в районе парка Тиргартен, управление войсками было дезорганизовано. Соединения 8 гв. армии, форсировав Ландвер-канал, вели бои с группой СС «Монке», очищая от врага правительственный квартал. К концу дня они находились в нескольких сотнях метров от Имперской канцелярии. Попытки прорыва с запада 12 армии В.Венка на выручку блокированной в Берлине группировки, благодаря решительным действиям 4 гв. танковой армии 1-го Украинского фронта в районе Потсдама, никаких результатов не дали. Развязка вот-вот должна была наступить, но напряжение боев не ослабевало ни на час. 30 апреля приказом командующего 1-ым Белорусским фронтом начальником гарнизона и военным комендантом города Берлина был назначен командующий 5 ударной армией генерал-полковник Н.Э.Берзарин.
Было уже темно, когда в расположение войск 8 гв. армии вышел немецкий парламентер, уполномоченный вступить в переговоры с целью установления времени и места перехода через линию фронта начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала Кребса. Кребс намеревался передать советскому командованию особо важное сообщение.
Через несколько часов, в ночь на 1 мая, Кребс перешел линию фронта и был доставлен к командующему армией В.И.Чуйкову. Штаб 8 гв. армии размещался на западной окраине аэродрома Темпельхоф. На командном пункте армии в присутствии военного корреспондента писателя Вс.Вишневского, который упросил командующего разрешить ему присутствовать на переговорах, Чуйков встретился с немецким генералом, первыми словами которого были:. «Сегодня Первое мая, большой праздник обеих наших наций». На что Василий Иванович резко ответил: «Сегодня наш праздник. А как обстоят ваши дела, сказать трудно».
Кребс передал советской стороне обращение Геббельса и Бормана, в котором сообщалось о самоубийстве Гитлера и выдвигалось предложение о начале мирных переговоров с новым германским руководством во главе с рейхспрезидентом адмиралом Деницем и рейхсканцлером Геббельсом.
Для ведения непосредственных переговоров с Кребсом в штаб 8 гв. армии вскоре прибыл зам. командующего войсками 1-го Белорусского фронта генерал армии В.Д.Соколовский. В ответ советская сторона передала через Кребса в устной форме требование о безоговорочной капитуляции берлинского гарнизона. Утром Кребс покинул штаб, но предварительно выпил с Чуйковым коньяка, и они вспомнили время, когда оба командовали войсками под Сталинградом.
Через несколько часов немецкий парламентер доставил ответ, подписанным Борманом и Кребсом. Нацистское руководство отвергло требование о безоговорочной капитуляции.
1 мая бои в Берлине продолжались. Утром начался решительный штурм уцелевших опорных пунктов противника. За несколько минут до начала штурма над городом прошли штурмовики, которые несли красные полотнища с надписями: «Победа», «Да здравствует 1 Мая», «Слава советским воинам, водрузившим Знамя Победы над Берлином».
Особенно яростно сопротивлялись части СС, сформированные из добровольцев-иностранцев – французов, норвежцев, бельгийцев, датчан, которые держали оборону в районе рейхсканцелярии. Несмотря на захват Рейхстага, полного контроля над зданием достигнуто не было. В подвалах засело более тысячи человек, которые делали попытки прорыва в главный зал. О боевой обстановке 1 мая вокруг павшего накануне Рейхстага говорят дневные потери 3 ударной армии, которые составили в этом берлинском районе 1147 человек, из них 254 человека убитыми.
В тот же день части 3 ударной армии встретились южнее Рейхстага с частями 8 гв. армии, наступавшей с юга. Бойцы В.И.Чуйкова, который командовал этой армией еще в дни героической обороны Сталинграда, не смогли из-за упорного сопротивления противника выполнить почетную символическую миссию, возложенную на них Г.К.Жуковым, и водрузить Знамя Победы в поверженном Берлине. На сложившуюся боевую обстановку во многом повлияло и то, что с севера, в полосе наступления 3 ударной армии В.И.Кузнецова, действовали менее боеспособные подразделения противника (боевые группы, сформированные из военнослужащих вспомогательных и тыловых частей Вермахта, подразделения имперской трудовой повинности, фольксштурма и гитлерюгенда). Однако, В.И.Чуйков уже на следующий день вошел в историю штурма столицы Третьего Рейха как принявший безоговорочную капитуляцию ее гарнизона.
Последние бои в Берлине отмечены попытками прорыва на запад остатков окруженных немецких войск. В ночь с 30 апреля на 1 мая и на следующую ночь несколько тысяч военнослужащих, а также нацистских руководителей различных рангов, в составе многочисленных групп с боями прорывались через боевые порядки 47 армии и 2 гв. танковой армии, замыкавшими с запада кольцо окружения. В большинстве случаев эти попытки успехом не заканчивались, но боестолкновения приводили к немалым потерям, в том числе в тыловых и небоевых частях и подразделениях. Нередки были схватки с охраной штабов частей и соединений, даже штабов армейских объединений, персоналом фронтовых аэродромов, нападения на транспортные колонны и походные колонны артиллерийских частей.
Командир 56 танкового корпуса и комендант Берлина Вейдлинг, который знал о содержании переданного через Кребса требования советского командования о безоговорочной капитуляции, решил взять инициативу в свои руки. Поздно вечером 1 мая радиостанция 56 танкового корпуса передала сообщение на русском языке о высылке парламентеров. О радиограмме было доложено Чуйкову, приказавшему прекратить огонь на участке выхода парламентеров, которые были встречены в ночь на 2 мая. Парламентеры сообщили о готовности 56 корпуса сложить оружие.
Рано утром 2 мая линию фронта перешел и сдался генерал Вейдлинг, находившийся накануне со своим штабом во флактурме I в Зоологическом саду. После проверки документов Чуйков задал генералу самый существенный вопрос, распространяется ли капитуляция 56 корпуса на весь гарнизон Берлина. Вейдлинг ответил, что решение о капитуляции распространяется только на подразделения корпуса. Однако, как командующий обороной Берлина он готов обратиться к подчиненным ему войскам, с которыми связи в последние часы не имел, с призывом сложить оружие. Приказ о капитуляции был тут же составлен и объявлен через громкоговорители.[29] К исходу дня сопротивление берлинского гарнизона постепенно прекратилось, началась массовая сдача в плен. Вся территория города была занята советскими войсками.
Всем стало понятно, что десятидневный штурм Берлина закончился, а с окончанием штурма пришла Победа. Вверх взметнулись осветительные ракеты, красноармейцы и командиры стреляли вверх из автоматов, винтовок, пистолетов...
2 мая 1945 года в праздничном приказе Верховного Главнокомандующего армии и народу было объявлено о падении Берлина и указывалось, что разгром берлинской группировки и захват города осуществили войска 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Советского Союза Жукова при содействии войск 1-го Украинского фронта под командованием Маршала Советского Союза Конева. Данная формулировка, оставлявшая за 1-ым Украинским фронтом роль вспомогательного участника сражения за Берлин, закрепилась в истории.
Позднее в одном из интервью Жуков говорил, что он гордится тем, что защищал Москву в 1941 году и штурмовал Берлин в 1945-ом. Но его слова мог повторить и Конев. При этом, его роль в Берлинской операции сегодня, когда стали известны оперативные документы, уже не может быть сведена лишь к вспомогательной. Недаром на конференции, проведённой Военно-историческим управлением Бундесвера в феврале 1995 г. и посвященной 50-летию этих событий, отмечалось искусство выполнения «неожиданного удара танковых армий маршала Конева».
Результатом Берлинской стратегической операции стало не только падение Берлина, но разгром крупнейшей группировки войск противника и овладение значительными территориями от Одера до Эльбы. Германия утратила последние возможности для сопротивления и капитулировала.
Общие потери Красной Армии в Берлинской стратегической операции с 16 апреля по 8 мая составили 352,4 тыс. человек, из них безвозвратные потери - 77,3 тыс. Наибольшие потери понесли войска 1-го Белорусского фронта - 179,4 тыс. человек, в т.ч. безвозвратные - 36,6 тыс. Войска 1-го Украинского фронта потеряли 113, 8 тыс. (безвозвратные потери - 27,6 тыс.), а войска 2-го Белорусского фронта потеряли 59,1 тыс. (безвозвратные потери - 13,1 тыс.)
Преувеличивая и без того тяжелые потери Красной Армии в последние недели войны, некоторые авторы, с целью, вероятно, еще раз доказать, что Красная Армия победила, просто-напросто «завалив немцев трупами», утверждают, будто Берлин (не вся Берлинская стратегическая операция, а лишь штурм столицы!) обошелся нашей стране в эти самые более 350 тысяч, но не общих потерь (санитарных и безвозвратных), а именно «жизней советских солдат». Часто утверждается, что Берлин стоил 100 тыс. жизней воинов Красной Армии, что также весьма далеко от истины.
Таким образом, если общая численность войск, принимавших участие в операции составляла более 1 млн. 900 тыс., то средний процент потерь оказался равным 18,6 (из них безвозвратных – 4,1 проц.). Процент общих потерь войск 1-го Белорусского фронта был существенно выше среднего и составлял около 26 проц. Однако, в боевых частях и подразделениях, особенно стрелковых и танковых, потери были существенно, в 2 - 4 раза выше среднего показателя. Наибольшие потери понесли войска 8 гв. армии В.И.Чуйкова, которая сражалась в наиболее тяжелых условиях. Девять стрелковых дивизий армии Чуйкова насчитывали в начале операции в своих рядах чуть больше 44 тыс. человек и получили в ходе операции в качестве пополнения 12,5 тыс. Потери составляли почти 24,5 тыс., то есть более половины первоначального состава. Из них более 4,1 тыс. человек, то есть около 10 проц. первоначального состава, погибло.
Не вызывает сомнений, что цена, заплаченная за взятие Берлина жизнями красноармейцев и командиров, была бы не столь высока, решай Красная Армия в ходе операции только чисто военные задачи. Однако, важнейшая политическая цель – скорейшее взятие столицы Третьего Рейха, диктовала свои условия. Особенности проведения операций, столь характерные для советского руководства, когда человеческие жизни не являлись главным ориентиром при принятии конкретных решений, проявились в данном случае наиболее полно и явно. Но одно несомненно. Расчет на капитуляцию Германии в связи падением столицы Третьего Рейха оказался верным. Сотни тысяч солдат и офицеров противника, и не только на территории Германии, готовых сражаться и дальше, капитулировали, что, в конечном счете, избавило армии и народы от дальнейших жертв. При этом именно сравнительно быстрый, хотя и кровопролитный разгром берлинской группировки, безусловно, предопределил такое развитие событий.
Чтобы еще раз продемонстрировать масштаб и ожесточенность боев в ходе Берлинской операции, можно напомнить, в частности, что Красная Армия в течение 23 суток потеряла 216 тыс. единиц стрелкового оружия, более 2,1 тыс. артиллерийских орудий и минометов, почти 2 тыс. танков и САУ, более 900 самолетов. Наибольшие потери в бронетехнике, как и в личном составе, понесли войска 1-го Белорусского фронта, безвозвратно потерявшие примерно 900 единиц из общего количества действовавших в его составе, с учетом поступивших в ходе операции, более чем 3000 танков и САУ. Если прибавить к числу потерь более 1000 подбитых и потерянных по техническим причинам боевых машин, часть которых после восстановительных работ все же возвращались в строй, причем некоторые машины неоднократно, то становится понятно, почему в разгар наступления количество боеготовных танков и САУ столь резко уменьшилось.
Потери бронетехники находились в зависимости от условий, в которых сражались танковые части и соединения. В 1 гв. и 2 гв. танковых армиях 1-го Белорусского фронта и в 3 гв. танковой армии 1-го Украинского фронта только безвозвратные потери танков и САУ превысили 30 проц. от их количества в начале операции. С учетом пополнений, поступавших в ходе боев, процент потерь на самом деле был несколько меньшим. Большие потери понесли танковые части непосредственной поддержки пехоты, где безвозвратные потери в некоторых случаях достигали 50 проц. В то же время 4 гв. танковая армия 1-го Украинского фронта потеряла безвозвратно только 11 проц. бронетехники.
Данные о потерях бронетехники в Берлинской операции не позволяют сделать вывод о неэффективности использования танков и САУ в боях на улицах Берлина, а также ошибочности самого решения о введении танковых соединений на улицы города. Выводы «разоблачительной истории» Великой Отечественной войны, которая и на этом материале стремится доказать бездарность советского военного и политического руководства, представляются в данном случае неверными. Так безвозвратные потери танков и САУ в 1 гв. танковой армии с 16 апреля по 2 мая составили 232 единицы (при общей численности бронетехники на начало Берлинской операции 709 единиц). Таким образом, значение среднесуточных потерь не превышает 13,6, что нельзя признать чрезмерным, тем более, катастрофическим, учитывая масштаб и высокую напряженность наступательной операции. В боях на улицах Берлина с 22 апреля по 2 мая 1 гв. танковая армия потеряла 104 танка и САУ, что соответствует среднесуточному показателю 9,5. Уже эти цифры противоречат устоявшимся представлениям, будто в боях на улицах Берлина бронетехника несла неоправданно высокие потери, несоизмеримые с потерями в ходе полевых сражений.
Безвозвратные общие потери 2 гв. танковой армии с 16 апреля по 2 мая составили 209 танков и САУ, из них в уличных боях было потеряно 107 машин. (при 667 единиц бронетехники на начало операции). Среднесуточный показатель потерь равен 12,3, что несколько ниже соответствующих данных по 1 гв. танковой армии из-за характера боев и меньшего количества участвовавших в них боевых машин. Среднесуточный показатель для уличных боев равен 9,7. И в этом случае показатель среднесуточных потерь в уличных боях оказался ниже соответствующих общих потерь.
Не соответствует действительности широко распространенное утверждение, основанное на воспоминаниях участников сражения, будто главной причиной высоких потерь бронетехники, особенно в уличных боях, стало массовое применение противником противотанкового оружия ближнего боя - фаустпатронов. Безусловно, «фаустникам» удалось уничтожить определенное количество советских танков и САУ, однако, как уже отмечалось, основные потери бронетехнике были нанесены огнем артиллерии. Несоизмеримо опаснее фаустпатронов оказались для танкистов зенитные орудия берлинской ПВО, которые на значительных расстояниях поражали бронетехнику наступавших советских войск. Количественные оценки в данном случае достаточно приблизительны, однако, при самых разных методах подсчета и допущениях в сторону увеличения, потери бронетехники в результате поражения фаустпатронами не превышают 8 - 10 проц. от всех безвозвратных потерь, даже в условиях уличного боя, наиболее неблагоприятных в этом отношении. Показательно также, что там, где обеспечивалось эффективное взаимодействие танков с пехотой, ущерб, причиненный «фаустниками», оказывался намного ниже. Как видно из приведенных выше данных, среднесуточные потери 1 гв. танковой армии, бригады которой наступали в полосе действий 8 гв. армии и использовались как средство непосредственной поддержки пехоты, оказались в городских кварталах ниже потерь 2 гв. танковой армии, действовавшей самостоятельно, несмотря на большее количество бронетехники, задействованной 1 гв. танковой армией. Причем, эти дополнительные потери 2 гв. танковой армии связаны именно с действиями «фаустников».
Показательны потери в бронетехнике, рассмотренные на примере 11 танкового корпуса под командованием И.И.Ющука. Корпус наступал на подходах к Берлину в составе 1 гв. танковой армии, а на берлинских улицах был передан для усиления 5 ударной армии. Отметим, что танкисты корпуса действовали как относительно самостоятельно, так и в тесном взаимодействии с пехотой, в составе штурмовых групп. Потери танков и САУ оказались очень высокими. При наличии в корпусе в начале операции 191 боевой машины было потеряно 253, причем, по крайней мере 77 безвозвратно. Превышение количества потерянной техники над наличной объясняется регулярными пополнениями в ходе операции, а также сравнительно быстрым приведением в боеготовность подбитых танков. Уже по цифрам потерь можно судить об особой напряженности боев, причем в разнообразных условиях, в которых пришлось участвовать корпусу, что необходимо учитывать, делая выводы о характере потерь. Большинство танков и САУ было потеряно от артиллерийского огня - 207 единиц (или 82 проц. от общих потерь), поражено фаустпатронами – 41 (или 16 проц.), остальные потеряны из-за подрыва на минах. При этом только треть бронетехники, потерянной в результате артиллерийского огня и подрыва на минах, была потеряна безвозвратно. Безвозвратные потери от огня «фаустников» составили почти 60 проц. из числа пораженных ими, т.к. именно столько бронетехники сгорело. В этом отношении фаустпатрон был очень эффективным – при удачном попадании машина чаще загоралась и не только выбывала из строя, но терялась безвозвратно.
Как уже отмечалось, бронетехника внесла неоценимый вклад в успешное ведение боя, поэтому обойтись без нее было бы просто невозможно. Отсутствие танков и САУ на улицах Берлина привело бы к дополнительным, в данном случае на самом деле неоправданным потерям. Хорошо известны слова из приказа В.И.Кузнецова, не склонного преувеличивать силу немецкого ручного противотанкового оружия, командиру 9 танкового корпуса И.Ф.Кириченко: «О панцерфаустах будете потом рассказывать детям». Авторы, придерживающиеся тенденций «разоблачительной истории», видят в них лишнее доказательство пренебрежения советского командования судьбой подчиненных. На самом деле здесь проявилась убежденность Кузнецова в возможностях, при правильной организации боя и взаимодействия, избежать высоких потерь от поражения фаустпатронами, а также озабоченность командующего наличием других, более серьезных препятствий на пути к успеху.
Военные потери противника в ходе Берлинской операции не могут быть названы, так как были включены в общие безвозвратные потери Германии. Трудно поэтому рассчитать, какие потери понесли вооруженные силы в самом Берлине и ходе всей Берлинской операции. Основываясь на статистических исследованиях, было позднее установлено, что в ходе сражения в городе и окрестностях погибло около 100 тыс. гражданских лиц, многие из которых, впрочем, являлись членами различных военизированных формирований.
Как и предвидело советское руководство, способность Германии к организованному сопротивлению с падением Берлина была утрачена. Капитуляция гарнизона столицы Третьего Рейха послужила сигналом для начала капитуляции германских вооруженных сил. Военные действия продолжались, однако, немецкое командование вело переговоры с американцами и англичанами о безоговорочной капитуляции на всех фронтах, которые завершились подписанием 7 мая соответствующего документа в штаб-квартире Эйзенхауэра в Реймсе. Соглашение вступало в силу в полночь 8 мая 1945 года. Получив радиограмму о достигнутом соглашении, в тот же день, 7 мая, начальник штаба Верховного командования Кейтель издал директиву: «Всем войскам, противостоящим восточному противнику, как можно скорее отступать на Запад, при необходимости пробиваться через боевые порядки русских... Немедленно прекратить всякое сопротивление англо-американским войскам и организовать сдачу войск в плен.» По его расчетам реальный запас времени для перемещения войск восточной группировки на запад составлял не более 48 часов. Таким образом, немецкая сторона, не успев подписать документ о капитуляции, нарушила соглашение, даже не думая сложить оружие на Восточном фронте.
По требованию советского руководства между союзниками была достигнута договоренность, что документ, подписанный в Реймсе, должен носить как бы предварительный характер. На другой день, 8 мая, в Берлине была проведена спешная подготовка к подписанию акта о полной и безоговорочной капитуляции Германии перед представителями СССР, США, Великобритании и Франции. На самолете британских ВВС в Берлин, на аэродром Темпельхоф, взлетно-посадочная полоса которого в спешном порядке приводилась в порядок, были доставлены под охраной английских офицеров фельдмаршал В.Кейтель, адмирал Х.Фридебург и генерал-полковник авиации Г.Штумпф. Там же приземлились самолеты с представителями командования армий США, Великобритании и Франции. В честь прибытия делегаций союзников был выстроен батальон почетного караула воинов Красной Армии. Кейтель и его сопровождение издалека, с места посадки самолета, наблюдали церемонию встречи.
Подписание исторического документа о полной и безоговорочной капитуляции Германии состоялось поздно вечером 8 мая в пригороде Берлина Карлсхорсте, в помещении офицерской столовой военно-инженерного училища. Капитуляцию приняли Маршал Советского Союза Г.К.Жуков, английский маршал авиации А.Теддер, американский генерал К.Спаатс и французский генерал Ж.М. де Латр де Тассиньи. При подписании исторического документа присутствовали генералы Красной Армии, войска которых разгромили оборону Берлина, многочисленные журналисты и фоторепортеры. Германские вооруженные силы должны были сложить оружие не позже 23 часов по центральноевропейскому времени 8 мая 1945 года и оставаться на своих местах, то есть там, где они к этому времени находились.
Рано утром 9 мая 1945 года голосом диктора Юрия Левитана московское радио объявило, наконец, о Победе.
Великая Отечественная война закончилась.
_________________________________________
I. Приложения и примечания - II. Использованная литература - http://www.proza.ru/2010/05/04/1295
_________________________________________
(Продолжение следует - см. http://www.proza.ru/2010/02/09/1162)
__________________________________________________________
(Начало статьи - http://www.proza.ru/2010/02/09/1036)