Огромный багровый диск плавился в небе. Торопливо шагая по обочине скоростной магистрали, Жум невольно прищурился от ярких лучей и подумал об автолёте, неожиданно забуксовавшем в воздушной яме. Пришлось срочно опуститься на твердь, чтобы самому попытаться найти и устранить поломку, но ничего хорошего из этой затеи не вышло. И тогда он бросил воздушного робота на краю магистрали, предварительно нажав на пульте управления кнопку вызова службы ремонта.
По бетонке мчались мобили, и Жум, понимая, что остановить проносящееся мимо него с немыслимой скоростью автоматическое устройство невероятно, вдруг обрадовался, что благодаря непредвиденному происшествию с автолётом, получил передышку, которая так необходима ему именно сейчас. Зная, что разговор впереди у него предстоит неприятный, он, глубоко вздохнув и прикрыв рукой глаза, с нежностью всмотрелся в участок неба, где находилась планета Земля. И неторопливо зашагал по обочине скоростной магистрали, прокручивая в памяти события недавних дней.
По обеим сторонам дороги колосились чистые, без единого вкрапления сорняков, посевы пшеницы. Только в одном месте на краю поля он заметил бледный синий цветок. Одинокий, он робко покачивался под лёгким дуновением ветра. Жум машинально подумал, как этот хилый синецвет появился здесь? Ведь, исходя из Принципа Высшей Целесообразности, всё, мешающее поступательному развитию жизни на Планете, должно быть уничтожено. Сорнякам давно уже объявили войну, так как они засоряют поля, крайне необходимые планетянам для сытого обеспечения своей жизни.
Неодобрительно покачав головой, Жум подошел к цветку и старательно затоптал его ногами.
А над головой в чистом, без единого облачка небе, непрестанно вспыхивали и гасли большие факелы. Жум проводил глазами яркую вспышку - это сгорел очередной контейнер с мусором. Много лет назад проблема отходов в связи с бурно развивающейся жизнедеятельностью планетян стала вдруг актуальной, и её срочно пришлось решать. Свалки стали забирать слишком много так нужной для хозяйственных целей тверди, к тому же, являясь рассадником всякой заразы, стали угрозой здоровью рачительных планетян. Поэтому отходы хозяйственной деятельности, не подлежащие утилизации, планетяне решили сжигать в плотных слоях атмосферы. С тех пор яркие вспышки в небе, видные даже днём, стали привычным явлением, на них уже никто не обращал внимания.
Правда, некоторые скептики, с оглядкой по сторонам, поговаривали, что от этих вспышек стала разогреваться атмосфера Планеты, и так продолжаться долго не может. А открыто боялись говорить потому, что тогда бы неминуемо предстояла очень неприятная встреча с Комиссаром. Она всегда, как правило, заканчивалась ссылкой на какой-нибудь необитаемый островок Вселенной, где в трудных условиях существования приходилось добывать ставшие дефицитом на их Планете нефть и газ. А в лучшем случае могли сослать на Землю, далёкую планету Солнечной системы, где внешняя среда обитания совсем не отличалась от условий жизни на их Планете. Но чересчур эмоциональные земляне - вылитая копия планетян! - уже с незапамятных времён погрязли в отходах своей цивилизации (не только материальных), привыкли к этому, и не очень спешили решать наболевшие проблемы своего несуразного бытия.
Принцип Высшей Целесообразности работал уже не одно столетие на Планете, и одним из главных его постулатов являлось Время. У всех обитателей этого райского уголка Вселенной оно было расписано по секундам: каждый чётко обязан был выполнять своё дело, запрещалось отвлекаться на ненужные разговоры и так вредившие делу эмоции. Ну, а если у кого-то вдруг возникали проблемы, производственные или личные, тогда к его услугам была соответствующая служба. Она не любила декларировать своего вмешательства в личную жизнь, но настойчиво подсказывала планетянину возможное разрешение всех его жизненных невзгод и проблем, умело наставляя на нужный путь, продиктованный логикой Принципа Высшей Целесообразности.
Жум вспомнил, как руководство института, занимавшегося разработкой теории эмоциональных напряжений на их Планете, решило послать его на Землю, чтобы, пожив некоторое время между землянами, он собрал материал для докторской диссертации. Которая уже в тысячный раз на примере слишком уж импульсивной жизни людей должна была резюмировать, что Принцип Высшей Целесообразности, основанный на сдерживании мешающих нравственному совершенствованию планетян чувств, зачастую вредных, а потому ненужных, является незыблемым и единственно правильным образом Разумной жизни во Вселенной.
***
Ночью их звездолёт опустился на большое пшеничное поле, положив уже вызревшую пшеницу возле себя правильным кругом. Жум, попрощавшись с командой, выскользнул из космической тарелки и, закинув рюкзак за плечи, пошёл, раздвигая пшеницу руками, по заросшему сорняками полю. По пустынной в столь ранний час дороге изредка проносились автомобили, выхватывая из темноты мощным пучком света выбоины в асфальте и придорожные шеренги деревьев. Ему предстояло незаметно войти в город и найти подходящее жильё, а потом, тихо, не привлекая внимания к своей персоне, собирать нужную ему информацию для докторской диссертации. А когда завершит свою работу, ему вменялось в обязанность незаметно исчезнуть из города, в заранее обусловленном безлюдном месте его должен ждать звездолёт.
Уже поднялось солнце, и Жум утомился идти, когда возле него притормозил нарядный «Мерседес». Открыв дверцу, из него, приветливо улыбаясь, выглянула высокая стройная блондинка, и, окинув оценивающим взглядом его ладную, атлетически сложенную фигуру, предложила подвезти. Прикрывая свой интерес к его особе банальной фразой, что в ногах правды нет, а до города ещё далеко. Такая неожиданная встреча не входила в его планы, поэтому, кинув на незнакомку безразличный взгляд, машинально отметив, что выглядит она привлекательно, он хотел отказаться, но усталость и его рациональное мышление подсказывали, что соглашаться нужно. Без излишней чувствительности, которая обычно свойственна людям в таких случаях, Жум молча уселся рядом, не проявляя к блондинке особого внимания. Не удосужившись даже поблагодарить её за проявленное к нему великодушие. Девушка удивлённо взглянула на незнакомца и с досадой подумала, зачем подобрала этого хама.
А пока подъезжали к городу, не удержалась от любопытных вопросов, на которые он отвечал весьма неохотно. Только сказал, что неотложные дела, какие, уточнять уж не стал, привели его ненадолго сюда, а в гостинице останавливаться он не хочет, хорошо было бы снять недорогую квартиру. И тогда она, неожиданно для себя, предложила помощь, которую Жум с удовольствием принял, потому что отпала проблема с поисками жилья. Она повезла его к своим друзьям, жившим в небольшом уютном коттедже на окраине города. Радушные хозяева, узнав цель их приезда, показали ему опрятную комнату на втором этаже, которая ему понравилась. И Жум остался.
А девушка, искренне обрадовавшись, что не упустила такого парня, стала частенько его навещать, явно давая понять своим поведением, что он ей нравится. И Жум с удивлением отметил, что ждёт её с нетерпением, но внутренне сопротивлялся вдруг возникшему у него чувству.У себя на Планете он был воспитан умным роботом, который все детские годы постоянно внушал ему, что высший смысл бытия заключается в освобождении своей души от чувствительности, которая, по его непререкаемому мнению, тлетворно влияла на безрассудные души, приводя их нередко к трагическому исходу. Только освободившись от горячих эмоций, поборов все искушения плоти, разумное существо может стать истинно нравственным, достигнет высшего смысла своего бытия, когда отношения между «ОН» и «ОНА» будут ровными и спокойными, «вот, как между нами, роботами», так наставлял он его.
А она, видя его сдержанность, не зная истинных причин такого робкого поведения своего избранника, трактуя его поведение как застенчивость, которая, по её мнению, совсем не красила такого парня, становилась с каждой встречей всё настойчивей.
Как-то вечером они гуляли по городу и она пригласила его к себе,решительно настроенная на серьёзное с ним объяснение. И уже у неё дома, спокойно слушая её взволнованную, сбивчивую речь, Жум равнодушно отметил, что их отношения приобретают нежелательный для него поворот, значит, пора их прекращать. А она, закончив свой путаный монолог, в течение которого он не проронил ни звука, вдруг резким рывком притянула его к себе и обняла.
И тогда, не пытаясь уклониться от горячих объятий, он подумал, что нужно просто отдаться на волю её чувств, а самому обстоятельно, до мельчайших подробностей, зафиксировать всё в своей памяти, чтобы потом подробно описать в своём научном труде. Ведь, собственно, за этим он и прилетел на планету Земля, так что нужно было покоряться эмоциям этой раскованной, несдержанной в проявлении своих чувств земной женщины.
Страстно поцеловав его в губы, она нежно положила голову ему на плечо и стала ласково гладить тёплыми узкими ладонями его мускулистое тело. Затем, быстро от него отстранившись, вдруг сорвала с себя одежду и стала вытряхивать его, обалдевшего от неожиданности, из рубашки и брюк, а потом увлекла за собой на диван. Жум, толком не успев осознать случившееся, неловко упал на неё, а она бесстыдно раздвинула ослепительно белые длинные ноги.
И он, искренне веровавший, что глубокие чувства между мужчиной и женщиной - это похоть души, которая непременно ведёт к большому смятению чувств, а это противоречит неотъемлемому принципу жизни на их Планете, вдруг смутился. Всё померкло в каком-то тумане, волна жгучего желания, внезапно поднявшаяся из неведомой глубины его такой крепкой плоти, никогда не испытывавшей за долгую сознательную жизнь глубокой страсти, захватила всё его естество и ударила в голову.
Он алчно впился губами в припухлые, чувственно приоткрытые навстречу ему уста, и промчалась мимолётная мысль, что какие они сладкие. Тела их в страстном желании безотчётно потянулись друг к другу и переплелись в единое целое, в бурном едином порыве слились души, и созвучно, в такт забились сердца. Она стонала и извивалась под ним в беспамятстве, царапала ему спину своими длинными ухоженными ногтями, а он, совсем не чувствуя боли, не помня себя от страсти, старался войти в неё всё глубже и глубже.
Время для него вдруг потекло в другом измерении, он окунулся в неведомый прежде мир, где обитала тёмная страсть, ранее ему недоступная по причине его слепых убеждений, а сейчас вдруг открывшаяся во всём своём первородном грехе. Жум вдруг почувствовал, что забылся здесь, в чужой стороне, где всё живое радостно дышит и поклоняется красоте, не считая её испорченностью своих чувств, беззаботно встречает восход солнца и не уничтожает полевые цветы только потому, что они выросли сами.
Он задыхался от сладкой истомы, вдруг накрывшей его огромной морской волной, и неизведанная им ранее страсть тепло омыла его омертвевшую душу, освободив её от ледяных условностей их продвинутой цивилизации. Душа его, опьянённая сладострастием, не в силах вырваться из блаженного плена, в котором очутившись вопреки своей воле, всё глубже увязала в горячей истоме, растворяясь каждым своим атомом в стонавшем под ним теле.
Но, не в силах освободиться от устоявшихся в его сознании догм и традиций, он боялся открыто проявить свои чувства, боялся выразить их непроизвольно вылетевшим звуком или словом.
***
А потом, утомлённые диким безудержным влечением, ослабив объятия, они отрешённо застыли. Капли едкого пота тихо скатывались по обнажённым телам, а они, счастливо замерев, обвив друг друга руками, неподвижно лежали, прислушиваясь только к лихорадочному биению не остывших ещё от любовного жара сердец, боясь нечаянным жестом вспугнуть наступившую тишину.
В комнате уже стало темно, когда он нежно прикоснулся щекою к её телу и невольно слизнул языком тёплую капельку на её плече, с удивлением отметив, что она солёная и пахнет ещё не остывшим в его сердце желанием…
Она, почувствовав его прикосновение, резко дёрнула плечом, капризно надула губы и недовольно произнесла: «Ну, почему ты такой бесчувственный? За всё время не произнес ни слова. Неужели я была так плоха?» - «Не знаю», - не решаясь высказать всего, что происходило в его душе, в смятении ответил он.
Его взгляд упал на портрет молодого мужчины, висевший на противоположной от дивана стене. Ему показалось, что красивое лицо парня передёрнула злоба, а его глаза блеснули ненавистью. И тогда, опять тронув её за плечо, Жум несмело спросил о портрете. Она, погружённая в свои думы, ответила, что это портрет её бывшего мужа, но пусть он не беспокоится, она с ним давно уже разошлась. «А я и не беспокоюсь», - произнёс он смущённо, - «но мне кажется, что твой бывший видел, как мы с тобой занимались любовью, и смотрит на нас как-то нехорошо».
«Ну, если ты такой целомудренный, а он тебя так смущает, тогда встань и поверни его лицом к стене!» - раздражённо сказала она. А потом посмотрела на него с радостным удивлением и спросила: «У тебя, никак, проснулись чувства?» - «Не знаю», - опять в смятении повторил он.
Живо повернувшись к нему, она обвила хрупкими руками его голову и, притянув к своей груди, нежно расцеловала глаза. Ощутив тепло её чувственных губ, необузданное желание вновь захлестнуло всё его крепкое естество. Жум безотчётно, с силой опрокинулся на неё, вдавив тяжестью своего тела в бархатную мягкость дивана, и стал жадно её любить, такую податливую и гибкую в его сильных руках.
Потом они сидели за столом и пили сваренный ею кофе. Она, светло улыбаясь, оживлённо и весело, беззаботной весенней птичкой порхала возле него. И заразительно рассмеялась над его неуклюжестью, когда он неловко опрокинул на белую скатерть чашечку кофе. А Жум заворожено смотрел на неё и думал о ней радостно, с чувством, прежде ему неведомым. Сердце, которое он раньше никогда не ощущал в груди, учащённо и радостно билось, звенело во всём теле. А милые звуки её грудного голоса просто сводили его с ума.
Вдруг в комнате заиграли красные блики. Жум внутренне напружинился и посмотрел на свой нефритовый перстень, лежащий на журнальном столике. Из молочно-белого он превратился в алый и тревожно мерцал. Жум очень хорошо знал, что означает такая неожиданная перемена с кольцом. А она вопросительно и тревожно посмотрела на него, вдруг ставшая какой-то нереальной в багряных отблесках света.
«Вот и конец моему нежданному земному счастью», - обречённо подумал он. - «Блюстители нравов срочно вызывают меня на Планету. Этого и следовало ожидать». А ей, ничего толком не объяснив, сказал: «Не волнуйся, просто мне нужно срочно уйти».
Она глянула на него с обидой: «Я не задаю тебе лишних вопросов, но так не хочется тебя отпускать! И потом, чувствует моё сердце, что ты не вернёшься! Непонятное что-то происходит с тобой сегодня, и этот твой перстень… Но я буду ждать тебя с нетерпением! Ты слышишь, всегда ждать! - твёрдо сказала она и, обняв его за шею, крепко, со слезами на глазах, поцеловала.
- Я тебя очень люблю! Ты слышишь, очень люблю!
- Я тоже тебя люблю, так, как никого ещё не любил в своей жизни! И скоро вернусь! - не очень уверенно, а чтобы только успокоить её, ответил он.
***
Освещённая светом больших городов, уплывала за иллюминатором космического корабля светло-синяя планета Земля.
А Жум всё думал о той, которую оставил в своей земной жизни, прокручивая в памяти последнюю с ней встречу, когда она призналась ему в любви. Это последнее в их жизни свидание потрясло устоявшуюся суть его мировоззрения и вывернуло наизнанку стылую душу, о которой, что она у него есть, он уж и позабыл. Он так и не признался ей, что прилетел сюда с другой планеты, чтобы познакомиться с чересчур чувствительной и эмоциональной жизнью землян, которая, по мнению обладателей Космического Разума во Вселенной, очень вредит земной цивилизации. Глубоко вздохнув, он вспомнил, как у неё спросил, почему она его полюбила? А она отвечала, что когда впервые его увидела, поразилась его красоте.
«От тебя исходил какой-то неземной блеск, который заставил меня остановиться. А когда ты сел рядом со мною и я почувствовала твоё плечо, жаром проняло моё сердце. Я поняла, что с первого взгляда безумно влюбилась, в такого дурака, потому что ты не обратил на меня никакого внимания. Я очень тогда вспылила и даже хотела тебя высадить, но сдержалась. А теперь я искренне радуюсь, что первое моё впечатление оказалось верным, что я не ошиблась во внезапно вспыхнувшем во мне чувстве. Все эти дни рядом с тобой я ощущала себя на седьмом небе от счастья, словно попала в рай!».
И Жум с запоздалым чувством раскаяния вспомнил, как с предубеждением относился к жителям далёкой планеты Земля, с сарказмом думая об их несуразной жизни, о которой был начитан, проведя много часов в библиотеке своего института перед космическим перелётом на Землю.
"Безудержно грешите на своей планете, а потом всё каетесь, искренне надеясь, что ваш Бог вас простит, и всё мечтаете о непонятном виртуальном рае, где ваши души будут купаться в сытой и довольной жизни. А ведь там не будет чувствительных любовных утех, которым вы все так подвержены. За что ваш Бог изгнал ваших прародителей из рая, именно за первородный грех?! А вы всё строите воздушные замки и считаете свою цивилизацию высоконравственной, но ведь мир причинен, и если родились в грехе, то в грехе, как в нательной рубашке, и уйдёте из жизни. А другого вам просто не дано, ведь чтобы быть нравственным человеком, нужно холодно мыслить и не поддаваться мирским соблазнам, отказаться от похоти и жить стерилизованной, как у нас, жизнью!
Потому мы и достигли такого большого прогресса на нашей Планете, что отрешились от мирской суеты. Отношения полов у нас уже давно решились рационально, с точки зрения размножения, продолжения своего рода. А так как мужчина и женщина у нас давно уже равны в правах, то заниматься сексом так, как занимаетесь вы, считается у нас неразумным. Поэтому, чтобы избежать лишних эмоций, которые, в конечном итоге, нередко приводят к преступлениям на сексуальной почве, мы эту проблему решили разумно и навсегда. Детей стали зачинать искусственно, в специально созданных для этого лабораториях, а потом эмбрион переносят в лоно женщины, для дальнейшего его развития, правда, если она к этому готова. А если - нет, тогда ребёнок развивается до появления на свет в искусственной среде, по своим физиологическим параметрам имитирующей утробу матери.
С этого времени отношения между полами приняли у нас меркантильный характер, и хотя интим в браке остался, он превратился в привычное исполнение своих супружеских обязанностей, механическое трение тел, не вызывающее ровным счётом никаких эмоций".
И вот теперь Жум удовлетворённо подумал, что, слава земному Богу, он никогда ей об этом не говорил!
***
Жум поднялся на взгорок, свежий упругий ветер обдал прохладой лицо и заставил вздохнуть полной грудью. Тенями проносились над головою юркие птицы, но даже они, подчинённые Принципу Высшей Целесообразности, безмолвствовали.
Отсюда открывался великолепный вид окружающего пространства. С правой стороны навис над дорогой жёлтый обрыв, крутые его склоны переплёл корнями густой кустарник, сквозь рыжую листву на самой вершине проглядывали белые стены домика. Слева, в глубокой низине, сочно зеленел пойменный луг, за ним темнела прибрежная полоса лиственного леса. А там, где она расступалась, сверкнул на солнце широкий изгиб реки…
Стремительно меняя очертания, неслись по небу причудливые тёмно-белые облака. Жум с грустью всмотрелся в небо, отыскивая глазами робко мерцавшую в лучах заходящего солнца голубоватую звёздочку. «Это планета Земля», - с грустью подумал он. Там навсегда осталась такая ему желанная, такая земная ОНА, сумевшая растревожить в его душе, закованной в стальную броню Принципа Высшей Целесообразности, - ЛЮБОВЬ. Он томно вздохнул, и с благодарностью подумал о НЕЙ…
И тут его догнал патрульный автолёт, специально за ним посланный из Управления по надзору за поведением планетян на других планетах Вселенной. Он завис на небольшой высоте, в его сигарообразном теле распахнулась сверкающая стальная дверца, плотный луч света упал к его ногам. Он внутренне напружинился, словно стальная рессора земного автомобиля, и, продолжая думать о НЕЙ, стройной и белокурой землянке, решительно шагнул на застывшую световую дорожку.
И, отрываясь ногами от тверди всё выше и выше, пошёл по световому лучу к зловеще раскрытой внутренности присланного за ним воздушного робота…