Когда родится человек, все ему не нарадуются. Вокруг него ходят, в глазки ему заглядывают, улыбаются. Ручонки у него маленькие, ничего в них удержать не может еще. Положи в руку ложку – упадет. И ножки еще ни одного следочка на земле не оставили. Самого маленького даже. Ни по прямой, ни по кривой дорожке человечек не хаживал.
А подрастет – и не узнать. Руки становятся совсем другими. Один ими чудеса мастерства показывает, лодки на воду спускает, дома строит. Возьмет в руки гармонь, и зальется соловьем. У хорошего человека душа завсегда песни поет.
А у иного руки тоже сильные. Что схватить успеет, ни за что не отпустит. Все к себе несет, да дома в груду складывает. Как сорока. Про сороку такое рассказывают. Но сороку, скажу вам, такую я не видал, а вот человека встретить пришлось.
Был у нас в деревне мальчик маленький. Кудрявенький, белобрысый, Ванюшей звать. Лет до десяти рос незаметно. И все бы ничего, да вдруг руки у него чесаться стали. Все время ему схватить что-нибудь охота. Чем уж только родители руки ему не смазывали, все равно чешутся.
И походка у него изменилась. Как-то к земле пригибается и идет, все по сторонам оглядывается. Глазки вспыхивают. А руки под рубахой держит. Пузырем рубаха натягивается. Видно, чешутся руки, вот он их и прячет.
Пришел однажды домой. Сапог принес с собой левый. Новый, почти не ношенный.
– Где взял?
– Нашел.
Зачем тебе один левый-то? – его отец спрашивает. – У людей ведь две ноги.
– А я завтра, может, правый найду.
На другой день нашел правый. Был сапог этот раза в два больше первого.
Вот говорят часто «два сапога – пара», а тут два сапога, левый и правый, а не пара.
Отец, понятно, хотел за ремень хотел взяться. Нет ремня. Был да исчез. Ну, пришлось веревкой обходиться. Только без толку.
А сын взял оба сапога, да отнес на сеновал. Потом, говорит, пригодятся. Когда я еще сапог найду, по нужному размеру, то и этот в ход пойдет.
Ходит Ванюша, смотрит, и глазки у него блестят. На сеновале куча мала. Часами он на сеновале время проводит. Сидит, вещи перебирает. Переберет, разложит по сторонам, полюбуется, потом опять в кучу складывает. Руки вроде меньше чешутся после этого.
А сам растет. И руки крепчают.
В школе учился неплохо. Сообразительный был. А вот товарищей хороших не было. К восемнадцати годам совсем большим стал. Руки сильные, ноги стройные, быстрые. Только вот чуть длинней руки, чем у других. Он и сам это замечал.
А дальше вот что приключилось. Стал Иван на одну девчонку заглядываться. Красивая, ох, какая красивая. И стройная, и умница. Заболело у Ивана сердце, хоть в аптеку за лекарством беги. Болезнь-то понятная. Только ведь такого лекарства нет, чтобы при любви помогало. Стал Иван по девке сохнуть, и стал изобретать разные способы с ней поговорить. То на улице встречи ждет, а она мимо проходит, то в кино зовет, а она отнекивается. Он и подарки пытался дарить, она не берет. Иван их в коробку складывает. Потом пригодятся, думает. А то и сам франтом нарядится, откуда только у него на все денег хватает.
А у него свое дело открылось. И помощники есть. Больше всего он не любит, когда его спрашивают, отчего не женат.
Года два прошло, он подошел и девчонку напрямую спрашивает, не пойдет ли она за него И получил по полной отказ. Красив ты, вишь она сказала, да больно ужимист. Да ведь для тебя богатство коплю, говорит. А она ответ рассмеялась. Главное богатство - любовь, ему сказала.
Иван закричал от боли, и прочь пошел. Бросил отца с матерью, уехал из села. Что с ним в городе стало, другой разговор. Только в селе больше не появился.
А девчонки своя семья появилась, хорошая, крепкая. В ладу живут.