Архитектура - тоже летопись мира: она говорит тогда, когда уже молчат и песни, и предания». Смысл этого широко известного высказывания Н.В. Гоголя становится вполне понятен и близок после знакомства с шедеврами русского северного деревянного зодчества, в наглядном неискаженном виде собранных сегодня в нескольких музеях под открытым небом. Листая эту деревянную летопись, порой находишь удивительные строки…
Ни с чем не сравнимое северное русское зодчество, основой своей имеющее «клеть» из бревен (или, иначе, избу), поражает воображение не только красотой, функциональностью и соразмерностью всех частей. Что мы видим, когда заходим в крестьянские дома? И основательность быта, и своеобразный комфорт- все под одной крышей, все под рукой, разумно. Экономия мужского и женского труда, переживание долгих зим, воспитание детей, уход за стариками. - все продумано, как теперь говорят, рационализировано. Начинаешь проникаться уважением к нашим далеким северным предкам: умели они жить. И рушится образ крестьянского быта, заданный некогда экспозицией Музея этнографии народов СССР – ветхая курная избушка с загончиком для телят и поросят, видимо, вывезенная откуда-то из безлесной зоны. Нет, здесь на Севере, видится народ свободный, с достоинством, самодостаточный. Не случайно ряд исследователей, этнографов и историков, ставят вопрос об особой северной ветви русской культуры. И эта ветвь сильно отличается от основной традиционной московской.
Какова же была вера северян? Деревянная летопись на этот счет обстоятельна и подробна. Сохранилось множество часовен самых разных размеров: и больших, отличимых от церкви разве только по отсутствию алтарной части, и крохотных, не больше баньки, лесных, куда тайком ходили молиться старушки вплоть до шестидесятых-семидесятых годов. Сохранились трехчастные бревенчатые сельские храмы ( о них, собственно и пойдет речь ниже). И, наконец, рвущиеся к небу затейливые изящные сооружения вроде храма Рождества Богородицы из села Передки Боровичского района, который сейчас находится в Витославлицах близ Новгорода или всемирно известного Спасо-Преображенского собора на острове Кижи. Видя такие храмы трудно сразу представииь, что основной архитектурный модуль здесь – опять же бревенчатая изба. В полной мере представление о таком храмовом зодчестве дает, конечно, Кижский погост. Но вернемся к трехчастному храму, наиболее распространенному, какую информацию о вере крестьян русского Севера дают эти листы деревянной летописи?
В Витославлицах, помню, экскурсовод, молодая девушка, специально подвела нас к деревенской небольшой церкви, чтобы сказать
- Вот типичная культовая постройка, состоящая из трех частей: трапеза, кафоликон (основная часть) и алтарь. Трапезы имели очень широкое использование. Здесь проводились сельские сходы, зачитывались царские указы, собирались пиры-братчины. Трапезы просуществовали до ХVII века, пока не были запрещены.
- Кем запрещены? Почему? – вырвалось у меня.
- Властями, - пожала плечами девушка, - а почему, я не могу вам сказать.
Вопрос об обязательном трапезном прирубе к деревянным северным храмам так «зацепил» меня, что по приезде домой я начала собирать сведения. Действительно, деревянные храмы в подавляющем большинстве свом имели помещение трапезной, причем почти всегда – тех же размеров, что и основная часть, а иногда даже больше. Причем, в каменных храмах, возводимых в городах и на юге страны, эта часть отсутствует. Каменное зодчество продолжало традицию византийской, иногда романской архитектуры. Деревянное северное – самобытно. Почему «отменили» трапезную в мирском приходском храме? Найти какие-либо внятные свидетельства пока не удалось. Указания на запреты в основном косвенного характера, приводимые в текстах цитаты из письменных распоряжений не содержат причин. Известно, однако, что под запрет приблизительно в то же время попала и шатровая конструкция кровли – тоже по неясным причинам, причем, этот запрет упорно нарушался еще очень долгое время. Памятуя о том, каким функциональным и рациональным было деревянное строительство, нельзя не сделать вывод, что общественное помещение при храме было крайне необходимо крестьянам и большинству горожан Новгородской, Архангельской и других северных земель. Похоже, что такой элемент самоуправления как сельский сход, носил сакральный характер, требовал освящения Церковью. И это очень логично, поскольку вся жизнь христианина это жизнь в Церкви. Остается только гадать о причинах, вызвавших недовольство священноначалия. Возможно, причина в пирах-братчинах?
Другое название братчин – канун или свеча. Так назывались праздничные столы в память святого покровителя деревни или поминальные трапезы. Они устраивались в складчину, принесением продуктов и блюд, пили в основном домашнего приготовления пиво и меды. Причем хмельные напитки разрешались по особым дням. Проводились семейные братчины и даже девичьи складчины. Обряды разнообразны, в зависимости от места проведения. Иногда братчины собирались по домам, но чаще всего – в церкви. Некоторые исследователи настаивают на том, что братчины – лишь замаскированная под церковность языческая традиция. Такие исследователи ничего, вероятно, не слышали об обычае христианской трапезы – он настолько изжит был к определенному моменту из мирского быта, что поверхностному взгляду и не открылся. Кроме того, известно множество явлений церковного быта, которые в разное время декларировались как пережиток язычества, только «подхваченный» Церковью. Сравните: сырная неделя перед Великим Постом, святки после Рождества. Никакого ущерба Церкви эти попытки не нанесли, и спорить тут не о чем. Безусловно, братчину следует считать христианской трапезой. Но это не дает ответа на вопрос, почему были запрещены трапезы при храмах, почему эти помещения стали использоваться как паперти, притворы и даже приделы к храму. В некоторых случаях трапезы использовались позднее только для кормления нищих. Возможно, это лишь на наш дилетантский взгляд непонятно, и найдутся серьезные исследователи, которые внесут ясность в данный вопрос. Мы же со своей стороны попытаемся вспомнить, какие процессы происходили тогда в обществе и , возможно, что-то полезное придет в голову.
XVI – XVII века это присоединение Новгорода к Москве, правление Иоанна Грозного, Смута и воцарение династии Романовых, раскол, начало петербургской эпохи. Для простого человека с его вечной борьбой за выживание– это, прежде всего, жесточайшая расправа над новгородцами, осуществленная Иоанном Грозным в 1570 году, опустошительные набеги литовцев и шведов, тяжелый конфессиональный выбор между старым и новым обрядом. Еще немаловажный для истории страны процесс – начало при Грозном царе и развитие далее монополизированной государством торговли водкой. Одним из мероприятий в деле насильственного насаждения кабаков было всемерное искоренение домашнего производства хмельных напитков. Неужели запрет на мирские церковные трапезы и братчины был вызван именно этим обстоятельством? Трудно поверить, ведь Русская Церковь неоднократно выступала против распространения пьянства. Например, в августе 1652 г. в Москве, по требованию патриарха Никона был созван Собор о кабаках, результатом которого стало резкое сокращение производства спиртных напитков из хлеба. Известны и другие многочисленные случаи выступления иерархов Церкви против производства и употребления спиртного. Или крепкие напитки в силу своего распространения стали все чаще присутствовать на братчинах, что лишило эти застолья прежней благообразности? Возможно. Известно также, что XVII век был веком бунтов, в частности, происходили и хлебные бунты, направленные против вывоза хлеба за границу, что происходило в основном через Архангельск и Холмогоры, и на этих путях в ситуации мятежа были нежелательны никакие сходы, да еще освященные Церковью. Напрашивается и другое предположение: трапезные отменялись как часть старого обряда вкупе с шатровой кровлей и другими элементами. Такое предположение представляется достаточно вероятным. В любом случае для точного ответа на этот вопрос необходимо серьезное исследование, на которое данная заметка не претендует.
Теперь попробуем оценить братчину или церковную трапезу мирян с точки зрения благочестия. Вопроса здесь сегодня просто нет. Сплошь и рядом прихожане остаются после службы в храме для чаепития или даже обеда с любимым батюшкой. Кто-то не задумывается над смыслом этого мероприятия, кто-то вспоминает древнехристианскую агапу. Например, в Свято-Владимирской православной школе в Москве так именно называется трапеза после школьного богослужения, которая завершается беседой со священником. Известны своими агапами или трапезами любви последователи о. Георгия Кочеткова, ранее признаваемые еретиками, а ныне принятые в церковное общение. Историческая оценка агап очень противоречива. Несомненно одно: совместная христианская трапеза восходит прообразом к трапезам со Христом, описанным в Св. Евангелии, и к самой главной из них – к Тайной Вечере. Вероятно, православные христиане Русского Севера это очень хорошо понимали и через века в книге зодчества оставили нам свидетельство об этом.
М.БАЛУЕВА