«Между словом и словами не существует ничего общего, даже внешне...» - из рассказа Михаила Блехмана «Проклятье простых вопросов».
Фраза парадоксальна, проста и неожиданно правдива. Она привлекает внимание и заставляет задуматься. Так происходит тогда, когда либо сравниваются диаметрально противоположные понятия, либо в том случае, когда одно понятие разлагается на несколько противоречивых.
Такова писательская манера Михаила Блехмана, умеющего вернуть словам первозданное значение, свежесть и глубину непосредственности впечатления путём неожиданных сравнений, внезапных сопоставлений и непредвиденных причинно-следственных связей внутри самого предложения.
«Это был сложный вопрос. Настолько сложный, что на него совсем несложно ответить».
«Был декабрь. Мороз не мешал теплу».
«Вопрос лился в автобусное окно вечной прохладной газированной струйкой утреннего света».
«Солнце явилось с пылу, с жару, с пышущей здоровьем пронзительно синей сковородки».
Мастерство писателя выражается в том, что сложные понятия зримо раскрываются в образах его прозы. Философская категория времени одушевляется, воплощаясь в знакомые всем с детства часы – механизм для измерения неизмеримого, если вдуматься. Часов есть великое множество с различными характеристиками, но в рассказе «Проклятье простых вопросов» часы совсем другие, и ведут они себя иногда простецки понятно: «Усатые автовокзальные часы устали забегать вперёд. Остановились, переводя дух», тогда как «наши, наручные, никак не приручаются, не становятся не просто наручными, а ручными». Образная насыщенность текста рассказа балансирует на грани возможного. Подобно фокуснику, писатель вызывает из небытия картины далёкого прошлого. Образ двоится, троится, становится абстрактным. «Исправные часы-наручники» напоминают об ограниченности во времени и необратимости сроков. Они лишены добродушия «усатых» и больше походят на включённый счётчик.
Торопливому читателю проза Михаила Блехмана может показаться несовременной. В наш век разгула и засилий передовых технологий знание подменяется количеством информации. Принято считать, что суммирование энного количества сведений автоматически превращается в знание, расширяет кругозор и помогает в дальнейшем успешной и беззаботной жизни. Счастливой, так сказать.
Архимедово « дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир» в наши дни звучит по-другому: « кто владеет информацией, тот владеет миром». И пошло-поехало: знаете ли вы... А ведь это просто набор сведений, статистика, если угодно. Знаете ли вы вес карата в граммах? Есть ли золотой запас у туарегов? Кто был победителем в метании копья на первых олимпийских играх? И далее до бесконечности.
Итак, знаете ли вы, о чём идёт речь в коротком рассказе Михаила Блехмана «Проклятье простых вопросов»? Скорее всего, рассказ не попался на глаза. Да и как его разглядишь в безбрежном океане литературы? Рассказ этот не годится для прочтения в автобусе или в метро, он не скрасит длительного ожидания в какой-нибудь приёмной, по нему нельзя скользить взглядом, думая о текущих деловых встречах и заманчивых инвестициях, он не способствует лучшему усвоению модифицированной пищи, ухнувшей тяжёлым комом в нервически напряжённый желудок.
«Проклятье простых вопросов» - рассказ совершенно иной, хотя в нём есть всё, что положено рассказу: завязка и развязка, фабула и интрига, действующие лица и событие, в рамках которого ведётся повествование. Действующими лицами произведения, если можно так выразиться, являются наряду с двумя собеседниками, и «уставшая дорога» что «могла бы укутаться в ночь, свернуться калачиком, задремать ненадолго», и поезд, где «уютнее всего ночью», и утренний дневной автобус «далёкий от вечерних забот», и даже яблоко, «смешно и беспечно» упавшее недалеко от яблони.
Рассказ написан от первого лица, что придаёт ему особую интонационную искренность. Первым лицом любого литературного произведения всегда является автор. Вне зависимости, в какую форму писатель облёк своё творение, он выступает главным действующим лицом созданного произведения и рассказывает о себе, о своём знании и понимании жизни, используя приемлемые для себя литературные средства изображения действительности.
Словарный запас, построение фразы, интонационная ритмика предложения, образы героев и любая их реплика, сравнения или их отсутствие, метафоричность или намеренная сухость изложения (литературных приёмов не счесть), - образуют не только стиль писателя, но и служат способом выражения его личности, его взглядов и предпочтений. Со временем нарабатываются определённые, так называемые, профессиональные навыки в избранном ремесле. Кроме навыков, общих сведений и определённых приёмов, которыми можно овладеть в сравнительно короткий срок, и без которых невозможна ни одна специализация, существует (кроме того и ранее того) «милость божия» - необходимое условие творчества. Это самое лучшее и самое точное определение таланта. Способность человека к творчеству – его единственное отличие в длиннейшем ряду живых существ.
Модное словечко «профессионал» скорее соответствует ремесленничеству, а не творчеству, которое не может быть заказано, запланировано, расчленено на составляющие, а затем измерено. Истинные ценности не поддаются линейным мерам и не исчисляются в десятичной системе. Быть может, согласно прикладной логике материалистического мышления, великих мыслителей прошлого следует называть философами-профессионалами?
А так как все они были поэтами, потому что без высокого поэтического чувства никакое творчество невозможно, допустимо ли говорить об авторе «Иллиады»: поэт-профессионал высокого класса?
Достаточно ли профессионален в своих рассуждениях Аристотель наряду с Данте и Леонардо?
Каков уровень профессионализма у Шекспира и Гёте?
Был ли Моцарт классным музыкантом, а Пушкин – профессиональным литератором?
Профессионализм гениальности или гениальность профессионалов – две вещи несовместные.
Вопросов всегда больше, чем ответов. Простые и сложные, они сводятся к одному: желанию знать причину - главную и единственную, без которой ничего бы и не было. Люди – путешественники по жизни. По своей, по чужой, что иногда становится видимой частью своей, а затем постепенно сливается в единую общность необратимого взаимодействия всех со всеми. Всё влияет на всех. Прикасаясь, сталкиваясь, переплетаясь и отталкиваясь, одно влечёт за собой другое. Каждая мелочь оставляет след в цельном узоре мироздания.
Путешествие внутри себя начинается от рождения, оно невозможно без попутчиков, хотя путешествующий всегда одинок в толпе таких же, как он, путников. «Единственное, чего стоит бояться, впрочем, не бояться даже, а разумно опасаться, - это толпа». Есть замечательная восточная мудрость: когда думают все – не думает никто. Толпа «ликующая, негодующая, строго молчащая, бодро выкрикивающая или строго покрикивающая – между ними нет существенных отличий». Толпа несовместима с индивидуальностью. Она поглощает и нивелирует личность. Она лишает человека разума и чувства ответственности за свои поступки. Она сводит сознание к усреднённому уровню коллективного примитива большинства. Её сила в количестве, несмотря на то, что простое сложение не может дать качественно новый результат. Если сложить тысячу серых мышей, из них никогда не получится один слон.
«Толпа обезболивающе и облегчительно притягательна», в ней легко спрятаться и затеряться, она бесплодна по своей сущности. «Но не нужно винить толпу, виноват только примкнувший к ней», - размышляют герой и его спутница, путешествуя в автобусе.
Тема путешествия стара как мир и привлекательна для любого писателя. Тем или другим образом, она соблазняет вечным желанием познать нечто новое, неизведанное; изменить точку обзора, осмысленно достичь того, для чего, собственно, всё и затевалось когда-то во времени и пространстве жизни... Любое преобразование содержит в себе действие, движение. Неподвижный – синоним безжизненного.
Сюжет рассказа «Проклятье простых вопросов» прост: встретились мужчина и женщина, сели в автобус «наш просторный, тёплый автобус пытался казаться загруженным» и куда-то едут; за окном меняются пейзажи и даже времена года, обновляется и состав пассажиров автобуса. Пассажиры предъявляют билеты при входе, а затем, проехав какое-то расстояние за какое-то время, выходят на остановках, их места занимают другие люди, у которых свои проблемы и методы их разрешения. Но знакомая картина вдруг изменяется. «Кто выходит?» - спросил водитель. Ему не ответили, выходили молча, не планируя заранее. Стало поздно, вот и выходили».
Обыкновенная, заурядная, описанная простыми словами поездка в автобусе нежданно-негаданно превратилась во что-то совсем иное. Странный автобус с загадочным водителем, эти пассажиры, которые желают ехать и которые непременно выходят «не планируя заранее»; выходят по-разному: «поспешно, неторопливо, насвистывая, кряхтя, в тесных шелках долгов». Объединяют и уравнивают пассажиров «тесные шелка долгов» из известной пословицы. «Долги» из категории материального переходят в философское понятие долга.
Умение Михаила Блехмана придать привычной затёртости обиходного выражения неожиданную свежесть эпитетом «тесный» изменяет направленность мысли, открывая иные горизонты. После перечисления состояний действия (выходят как?) которые, в сущности, не имеют значения, но создают одним словом образы выходящих (правильнее сказать – уходящих), следует обобщающее «в тесных шелках долгов». И смысл зарисовки меняется. Отталкиваясь от бытовых подробностей, мысль устремляется к предназначению человека, к той скрытой и таинственной цели, к простому вопросу, ответ на который каждый ищет самостоятельно... «В тесных шелках долгов» - понятие образное, относящееся к морали, философское понятие о предназначении человека, о неиспользованных возможностях, о долге перед собой и перед обществом, в котором живёшь.
В человеке с блокнотом из рассказа «Проклятье простых вопросов» легко узнаваем писатель, у которого, как и у любого другого человека, накапливается с течением жизни множество различных вопросов. И он их старательно записывает в блокнот, отчасти из любознательности, но, скорее всего потому, что круг вопросов – это и есть обозначение индивидуальности.
Записывать – ещё не означает творить. Констатация фактов – не литература. В протокольном перечислении предметов или событий отсутствует мысль, идея, мировоззрение, которые могут быть озвучены только словом. Божественный дар универсален и прекрасен, но требует в силу своей мощи и хрупкости бережного обращения. Приобщение и прикосновение к слову накладывает тяжкие обязательства и предполагает, прежде всего, муки творчества. Вечный поиск и неукротимое стремление к недостижимому совершенству. Ни с чем не сравнимые, невыносимые, желанные муки воплощения, слияния, созидания. И сомнения, и колебания, и неумолимое знание предельности отпущенного срока...
Но нужно верить и нужно идти на свет надежды.
И помнить, что «в словах утонет только тот, у кого в них, в этих словах, нет спасительного слова». «Кому же сказать, что мой вопрос – проще не бывает? Вот он, в моём блокноте: на каждой странице, в каждой строчке. В каждом слове, среди которых, надеюсь и боюсь поверить, есть, не затерялось то самое...».
Как хочется верить – не затерялось...
Кому интересно знать, сколько раз переписывалось, переделывалось, отбрасывалось в отчаянии произведение? С каким трудом была найдена первая или последняя фраза? Как стройное изложение теряло смысл и рассыпалось без счастливо найденного названия? Вывод лежит на ладони: упорный труд ничего не стоит, он лишен смысла и бесплоден до тех пор, пока его не озарит «божья милость». Тогда-то всё и случается, тогда труд становится радостной работой поисков и находок.
Обычная поездка в автобусе выходит за рамки привычных фактов реальности, приобретает метафоричность, углубляясь сложным ассоциативным рядом неожиданных дополнений. Простое становится сложным и, усложняясь, снова распадается на элементарные составляющие, ценность которых неизменна.
Живой автобус «поигрывая мускулами хорошо накачанных колёс» одинок и «производит впечатление погружённого в свои мысли». Автобус, которому «не давал покоя тот же вопрос, что и мне?» - «Что и нам». Одиночество пассажиров, одиночество автобуса «... мы были заняты собой, почти не обращая на него внимания», неумение принять универсальность всего сущего, его равноценность и равноправность в разнообразнейшей картине бытия порождает новые мысли. Заданное изначально число возможностей, как правило, не используется даже вполовину. Разглядеть и осознать чудо простых вещей и понятий дано не всякому: «Я не успел заметить – да этого сразу и не заметишь – как возле меня оказалось автобусное окно». Так часто бывает, когда внимание не фиксирует то, что находится на самом виду, а почему-то ускользает от восприятия, уходя и теряясь во второстепенных подробностях. Но изменяется вдруг фокус зрения, и общее нагромождение разрозненных деталей складывается в законченное полотно, где всё совпадает и соответствует великому замыслу.
Трудно заметить движение, находясь внутри движущегося предмета. Обязательно нужно выглянуть наружу и найти ориентиры, чтобы оценить скорость и траекторию: «Автобусное окно мелькнуло мимо яблоневой рощи... почти незаметно и никто за окошком не прислушался к почти неслышному шелесту автобусных колёс».
Концентрированная в своей немногословности, емкая проза Михаила Блехмана, наполненная символами и парадоксами непредвзятого взгляда, превращает короткий рассказ в эпопею человеческой жизни – быстротечной, конечной и вечной. Пассажиры автобуса «Не успели усесться, как декабрь растаял в начале мая». Расстояние поглотилось пространством, заняв своё место в необратимости времени. Измеримые отрезки пути сложились в непостижимость простого вопроса. «Автобус ненадолго почти утонул в казавшемся бесконечным туннеле», «Автобус поймал свет, как утопающий воздух или соломинку», «Двери автобуса открылись, выпуская одних и впуская других». Конечность переходит в бесконечность вариаций очевидных антиподов единой сущности бытия, в вечном движении по различным направлениям к всеобщей цели, смысл которой задан, но не разгадан.
«За автобусным окном улетало от нас поле, одно-единственное в своём роде, усеянное ягодами, словно лицо – веснушками. В ягоды превращались все цветочки, когда-либо пообещавшие это и теперь выполняющие обещание. И всё вместе радостно переливалось всеми цветами радуги через край, за горизонт. Разве что малиновые тихо позванивали».
Вслед за промелькнувшей «яблоневой рощей» юности проплывет в окне и непостижимо-чудесное, улетающее от нас поле... Пока мы живы, оно с нами, и существует надежда, и жизнь прекрасна сама по себе... Нет пустоты, нет одиночества. И всегда есть заботливая рука, которая ласково и твёрдо ведёт к цели. Она была до и будет после.
В автобусное путешествие главное действующее лицо рассказа «Проклятье простых вопросов» отправляется со спутницей: «Мы пришли загодя. Сначала она, конечно, потом я». Мастерство Михаила Блехмана сродни волшебству. Минимальными средствами он достигает максимальных результатов. Любая фраза «Проклятья простых вопросов» многозначна и имеет скрытый подтекст. Внешняя простота и обыденность сюжета скрывают глубину и истинную значимость того, о чем можно разговаривать вполголоса только наедине с собой или с очень близким человеком. И тогда слова становятся словом, раскрывая подлинный смысл повествования. Если убрать из предложения «Сначала она, конечно, потом я» вводное слово «конечно», изменится смысл сказанного. Перечисление действий во времени не позволяет мысли обрести простор. Без одного-единственного слова, мастерски введённого в текст, образ женщины-спутницы наполнится другим, нежелательным автору, содержанием. Бережно и любовно, со всей тщательностью ответственности восстанавливает Михаил Блехман почти детские воспоминания духовного общения между ребёнком и матерью, которые однажды возникнув, не прерываются даже со смертью. Мудрый образ женщины-матери - образ символический для творчества писателя, образ, который связывает прошлое с настоящим, уходит к истокам рождения, символизирует преемственность и тоску по ушедшему: «Раньше всегда лучше, да?».
Когда нужно в чём-то разобраться, обращаешься к первоисточнику, уповаешь на авторитет тех, кто жили до тебя, доверяешь родной крови и чувствам больше, чем холодным измышлениям рассудка: «...махнув бесчувственной, а значит, бессильной рукой...». Там, где нет чувств, там нет жизни. А значит, и нет знания. Познание мира и себя начинается с чувства. С великого чувства любви. Оно присутствует с самого начала физической жизни человека. Оно – в материнском тепле и в материнском молоке, питающем новую жизнь, оно в ласке звуков материнского голоса, оно окутывает мать и ребёнка неземной благодатью, и связь эта не прерывается никогда. Любовь – это залог жизни. Нет ничего чище, светлее и бескорыстнее, чем материнская любовь. Спутница села в проходе, уступив место у окна: «Здесь удобно, правда? – спросила она, укрывая мне ноги пледом». Действия матери, её формулировки, её ответы на вопросы по-философски мудры, но всегда уклончивы. Так происходит оттого, что опыт непередаваем. Он у каждого свой. Одна человеческая жизнь не дублирует другую.
Можно всю жизнь посвятить изучению философских взглядов, скажем, Ницше, полностью их разделяя, но это не означает, что ученик стал абсолютно равен учителю. Знание индивидуально так же, как индивидуальна личность. Одинаковость, то есть повтор, не имеет смысла. В нём теряется поступательность движения множественности вариантов. Они попросту не нужны, как не нужен ещё один Пушкин.
У каждого человека есть своя поведенческая философия, основанная на особенностях собственной личности, есть своё понимание жизни, есть неукротимое стремление к познанию мира. Найти и занять своё место в жизни – значит ощутить своё предназначение. И следовать ему до самого конца, мучаясь сомнениями, испытывая страх одиночества и ответственность за содеянное.
Жизнь человеческая ощутимо конечна, вселенная бесконечна в неисчислимости своего многообразия. Безответные вопросы всегда остаются символом пытливости человеческой мысли, стимулом для движения, развития и совершенствования. Как в автобусе Михаила Блехмана, где всем «мест на удивление хватало, а единственным нужным билетом было желание отправиться в путь».
Рассказ «Проклятье простых вопросов» краток простотой совершенства. В только ему присущей ёмкой манере афористичной образности, Михаил Блехман показал духовную жизнь человека от раннего детства до зрелости. Обычную жизнь с её неисчерпаемыми возможностями и неминуемыми потерями. И страхом самостоятельности. И тоской одиночества. И благодарной любовью к тому созидательному женскому началу, что воплощается в жизни земной образом матери. Жизни, в которой для каждого человека при всём многообразии выбора есть только один вариант.
Собственный.
«Проклятье простых вопросов» завершается тремя датами. Это место и время написания рассказа:
Харьков – декабрь 1951 г.
Харьков – июль 1983 г.
Монреаль – декабрь 2009 г.
Если учесть, что первая запись является датой рождения писателя, последняя – моментом окончания работы, то идея написания рассказа вызревала на протяжении многих лет. Хронология даёт представление о серьёзности и значимости короткого повествования в 4 странички для самого автора; указывает на место и время событий, а также наводит на мысль, что качество от количества не зависит. Творчество не нуждается в эпитетах.
Корабль плывёт. Автобус летит «свободно и легкомысленно, иногда останавливаясь и распахивая двери». Водитель не проверяет билетов «просто впуская всех подряд», следя «чтобы всем хватило места. И места, как ни удивительно, хватало».
Светлана Лось. Торонто. 2010 г.