Все-таки повезло однажды Жанне встретиться со своим будущим мужем. Если бы не он, ее Борька, сейчас из свидетелей она бы стала главной обвиняемой по делу. Ее основным алиби было то обстоятельство, что в тот вечер, когда все случилось, она была с ним. И не просто была с ним, а их близость в тот раз была, пожалуй, самой пылкой и самой чувственной. Ведь именно сегодня Борис сделал предложение своей любимой и получил искреннее благословение матери, которая была Жанной не просто довольна, она без нее, теперь уже будущей невестки, не могла , казалось, жить.
Жанна появилась в их семье как раз вовремя – Борис как подал объявление в интернете о поиске сиделки для матушки-инвалида. Сам он никак не справлялся, так как новая работа требовала хоть и кратких, но командировок, да и, вообще, он, все-таки, мужчина. И он вполне может себе позволить такую роскошь.
Жанна прислала на его почту в «Одноклассниках» письмо, в котором дико извинялась за нескромное предложение знакомства. Она очень коряво от неловкости сказала Борису, что давно видела его фото, но стеснялась написать. Решилась только тогда, когда увидела, что в очень подробной своей анкете он написал, что хотел бы познакомиться с девушкой, но не ради кратковременных встреч или простого флуда в сети, а исключительно с серьезными намерениями.
В фотоальбоме Жанны Боря провел три дня, и, в конце концов, решился. Живут в одном городе, оба имеют серьезные намерения, почему бы и не встретиться в реале, хотя бы просто поболтать…
Девушка очаровала с первой же встречи. И красавицей особенной не назовешь, вроде бы, но что-то есть в ней такое таинственное, хрупкое и очень родное…
Вторая встреча в кафе в центре города шла по такому сценарию, что нужно было быстро соображать, где бы немедленно уединиться… Пригласить к себе Борис не мог – мама всегда «на приколе», всегда дома, да и с нервами у нее в последнее время совсем неладно. Вот если бы сейчас было лето, можно было бы и устроить романтический вечер дома. Летом мама практически не бывает в комнатах, сама выезжает на коляске к реке, и там на берегу часами дышит свежим воздухом.
Ну, не проситься же в гости к друзьям при таких еще хрупких и нежных отношениях…
- Котик, я так хочу тебя, я даже не могу представить, что вот сейчас мы расстанемся. Ты потерпи, я что-нибудь придумаю. Завтра же сниму какую-нибудь квартирку, где мы сможем без лишних глаз пить кофе… - отогнув высокий ворот Жанниного пушистого свитера и жадно посыпая ее плечи поцелуями, бормотал Борис.
- Боря, я тоже очень хочу побыть с тобой… наедине… Но, понимаешь, ко мне никак нельзя, у меня отец ужасно строгий, будет под дверью стоять, пока ты не уйдешь… Да и мать не сильно, думаю, обрадуется. Сессия у меня же…
- Ах, да… Еще и сессия эта… Ну, ничего. Зато, когда закончишь, станешь отличным педиатром, тебя дети будут просто обожать!
- Даже не сомневаюсь, я к детям дышу неровно, с детства… - задумалась грустно девушка.
- Жаник, милая, я мать как-то подготовлю, потом у меня будем встречаться. Да, я и не могу надолго ее одну оставить, увы…
- Скучает или ревнует? – удивилась Жанна.
- Ни то, ни другое. У меня матушка уже лет десять после инсульта в инвалидной коляске…
- О, боже! Прости, Боренька, я ж не в курсе… - искренне опечалилась Жанна. – Прости. И ты сам за ней ухаживаешь?
- Сам, сам, конечно. Хотя сейчас вот разместил объявление в интернете, сиделку решил нанять. Мать сама меня уговорила, хотя бы по вечерам кто-нибудь помогал бы, когда меня нет поздно. От командировок удается пока увиливать, но мало ли… А потерять работу мою – просто грех…
- Ты, знаешь, Боря… Смешно, конечно, но я позавчера сама дала в газету «Из рук в руки» объявление о работе. Как раз решила, что надо деньги самостоятельно уже подрабатывать. Да, и практика нужна. Я уже потерядла сноровку медсестры за учебу… Не знала б тебя, так с удовольствием к такой женщине пошла. Тем более, дом частный… Классно!
- Нет, что ты! Об этом и речи не может быть, чтобы моя девушка утку за матерью выносила! Все, оставим этот разговор. И ты не иди никуда подрабатывать, я этого не позволю.
- Борь, ты говоришь так, вроде, мы с тобой сто лет знакомы! – смутилась Жанна и в глазах появились слезы. – Ты поплюй, чтоб не проговориться…
- Не верю я в эти забубоны – от судьбы не уйти. А я вижу, что ты и есть моя судьба! – и он опять потянулся через столик и закрыл ее соленый от капнувших слезинок рот горячим и пылким поцелуем.
Их встречи были то очень частыми, ежедневными, вернее, ежевечерними, то Боря пропадал на несколько вечеров, не в силах вырваться из дома. Пришлось выбирать: платить сиделке или за съемную квартиру для свиданий с любимой девушкой. Выбрал – квартиру.
Но однажды, пооткровенничав с матерью, которая только кивала в ответ «да» или «нет», Боря решился и привел поздно вечером в дом Жанну. Утром они уже втроем пили кофе и знакомились.
Борина мама, Ирина Николаевна, с первого же знакомства полюбила Жанну, как родную дочь. Она старалась теперь по вечерам пораньше устроиться спать, чтобы не волновать молодых влюбленных. Даже делала вид, что спит и выключала настольную лампу – пусть дети чувствуют себя раскрепощенно.
Про сиделку все давно позабыли. Преодолевая смущение, Ирина Николаевна, в конце концов, сдалась и позволила Жанне ухаживать за ней. Тем более, та, будучи медсестрой уже профессиональной, свою работу выполняла легко и даже весело, как если бы ей платили за ее услуги огромные деньги. Уже к лету, будущая невестка и свекровь частенько и вдвоем, без главного героя событий Бориса, проводили время на берегу реки. Жанна читала вслух очередной любовный роман. Ирина Николаевна, заставляя работать все мышцы своего лица, очень эмоционально реагировала на вяло текущие события, стараясь хоть как-то выразить свое удовольствие общением с Жанной.
Отношения молодых заходили все глубже, и теперь официальный брак был простым ожидаемым формальным событием. Ирина Николаевна теперь уже по ночам старалась как-то терпеть вдруг возникшие какие-то свои желания, и не звонила в колокольчик, вызывая в свою комнату помощь, а терпела изо всех сил до утра. Молодым была отведена под спальню библиотека на втором этаже, так что и они себя чувствовали комфортно. Часто по ночам Жанна спускалась вниз, чтобы выкурить сигаретку и чашку кофе среди ночи выпить. Она завела эту дурную привычку, после того, как поняла, что с вредной привычкой Бориса бороться совершенно бесполезно: сразу же после близости тот имел моду отключиться на полчасика и крепко уснуть. Ей еще так хочется, чтобы поласкал, погладил по волосам, накручивая ее крашеные блондинистые локоны на пальчик, а он заливался тихим блаженным храпом. Зато это стали ее законные и спокойные полчаса. Она надевала халатик, спускалась на кухню, по дороге заглядывая к свекрови, заваривала кофеек, выходила в сад, и там, сидя на пандусе, где можно было просто вытянуть ножки, курила. Борька про ее отлучки и не догадывался бы, если бы не слышал табачного дыма. Как раз к ее возвращению он просыпался, совершенно бодрым, несмотря на поздний час, и требовал от возлюбленной «продолжение банкета»…
- Жанночка, - еле шевеля языком, любила за утренним кофе говорить, улыбаясь, будущая свекровь, - Я так рада, что Боре встретилась именно ты. Твое достоинство в том, что ты несовременная, ты серьезная женщина. Вам нужно оформлять брак, да детей рожать. А то уж обоим за тридцать перевалило. Все для вас есть: и дом, и работа у Бори хорошая, денежная… Да и ты, вот отучишься, доктором станешь. И своих малышей поднимешь, и будущее обеспечено хорошее, спокойное. А с детьми работать – радость же одна. Я когда-то работала с детьми…
Где и когда работала сама Ирина Николаевна, Жанна не спрашивала. И какая разница, да и ни к чему мучить больного человека разговорами…
***
В этот день Борис пришел с работы еще в обед. Июньский день был и так необыкновенно хорош: солнце светило, весело разбрызгивая свои лучи на цветущий сад, на речку, которая тут же эти лучи возвращала, заигрывая с ним, солнцем; пьянящий запах лета просто сводил с ума… А тут еще новость такая – Борис собрал своих любимых дам в столовой, бухнулся на колено перед Жанной и протянул огромный букет белых роз и бархатную коробочку. Естественно и ожидаемо, в ней было колечко с маленьким бриллиантом. Как же еще сделать любимой женщине предложение?! И Жанна и мать обливались слезами радости…
Боря открыл привезенный пакет, выложил на стол деликатесы, в том числе, разумеется, и бутылочку шампанского, и они с Жанной принялись готовить импровизированный торжественный обед по случаю обручения. Ирина Николаевна потягивала кофеек и все улыбалась и улыбалась… Сын женится, старость нормальная обеспечена, а, глядишь, может, и на ноги еще поднимется…
- Обещаю… - медленно, но громко и уверенно, сказала она. – Вот родите внука, я на ноги встану! Я себя намно-о-о-го лучше чувствую в последнее время…
- А куда ж ты, мать, денешься! – рассмеялся Борис и чмокнул сидящую в кресле Ирину Николаевну. – Мам, ты отъедь в сторонку, а то к плите не подойти…
Обед получился на славу. Даже и Ирина Николаевна пригубила чуток за здоровье молодых.
- Ну, а в ЗАГС когда же? – спросила несмело она.
- А завтра и поедем, я все узнал уже. И ждать много не нужно. Сказали, на конец июня можно дату выбирать…. – как пацан, чуть ли не прыгая от счастья, отвечал Боря. – Жена, готовсь! Парад завтра чтоб полный был, О.К.?
- Хоккей! – хохотала Жанночка.
Шампанское раззадорило всю компанию. До самого вечера просидели в саду, слушая птиц и глядя на радостно прыгающие волны, которые ласково обнимали берег.
-Здорово тут у вас! – сказала Жанна, и тут же, поймав укоризненный взгляд Бориса, поправилась.- у нас! У нас, у нас!- весело повторила невеста. – Я вот думаю, может, в следующие выходные родителей привезти, познакомиться бы надо. А то я ушла из дома, отец злится до сих пор, что даже не знает, где я, и как мы тут живем, хотя Боря и ему и маме очень понравился.
Ирина Николаевна, обрадовавшись такому предложению, закивала, закивала согласно. – Давно пора! – наконец, выговорила, чуть не поперхнувшись от внезапной искренней радости. – Я давно уже думала сама предложить, да, решила, не буду лезть, куда не просят…
Боря бегал вслед за Жанной то на кухню, то назад, по пути приставая с поцелуями, уговаривая уединиться.
-Ой, неудобно как-то, Боря… Мама твоя еще посидеть, по-моему, хочет…
-Ну, вот пусть и посидит, а мы пока… - не унимался Борис.
Он подошел с матери, обнял за плечи.
-Ма, ты не против, если мы с Жанной пойдем, пошепчемся часок в нашей спальне? Давай, я тебе помогу в дом заехать на всякий случай?
-Ну, я и сама могу… Ноья лучше к речке, на бережке посижу. Журнал мне принеси. Там, в кресле в моей комнате. И очки. И еще… Вдруг вы задержитесь до утра… - она усмехнулась.- Сегодня «Что? Где? Когда?», так ты посмотри… пульт… где…
- Давай я тебя отвезу?
- Я что, калека? Сама, сама потихоньку…
Берег реки был оборудован так, чтобы быть безопасным для поездок на инвалидной коляске. Борис все дорожки сделал с высокими бордюрами и ровненько по ширине кресла. А там, в конце дорожки, даже кольцо для разворота коляски построил.
***
- Что-то телевизора не слышно? Мама решила «знатоков» пропустить, что ли? – он забеспокоился первым. – Не понятно… Мы тут с тобой, и правда, как до утра расслабились. Я даже поспал… Да, и ты, вижу, тоже. Жан, проснись! Пошли чайку попьем, да взбодримся. А потом – опять заляжем?
Жанна никак не могла себя разбудить, так сладко спала… с улыбкой на счастливом лице, не открывая глаз, она стала сопротивляться капризно. – Ай, Борь, сходи, принеси мне сюда чашечку кофе, я не хочу никаких передач. Ирину Николаевну спроси, когда мне подойти. Сейчас или можно позже…
***
Никто коляски не видел, и, вскоре стало понятным, дальше реки мать уехать не могла никуда. Но как, как могло такое случиться?! Без посторонней помощи -никак.
Это же подтвердил следователь. Или кто-то помог, или женщина умышленно подтолкнула себя к берегу. Посторонних, однако, у берега, вдоль которого сплошной стеной стояли дома соседей, никто не видел. Да, и не ходил тут никто отродясь. Купаться люди спускались гораздо ниже по реке, потому что здесь берег был крут, да и глубина сразу начиналась большая. Просто омут, черный омут, спящий до сих пор под высоким, поросшим редкими кустами сирени и жасмина, обрывом.
***
Все соседи, которые как один явились свидетелями на суд, подтвердили, что сын с матерью жили спокойно и счастливо. Он за ней ухаживал, любил, даже сиделку не нанимал, все сам, да сам.
У будущей невестки тоже никаких причин погубить будущую свекровь не было. На случайно сделанном домашнем видео все видели искренние и теплые отношения будущей свекрови и невестки…
А, главное, алиби стопроцентное – весь вечер Жанна с будущим супругом, извините за выражение, занимались любовью и спали в обнимку…
***
Говорят, что еще в зародыше, находясь в утробе матери, ребенок все чувствует и все перенимает: хорошую музыку, ожидание счастья его появления на свет, нежелание, злобу, плохое настроение, полное от него отречение, жестокие и даже иногда крамольные мысли.
Именно об этом думала сейчас судья Ирина Николаевка Кузнецова. На столе лежало дело, по которому свидетелем проходила молодая, но уже совершенно взрослая девушка Жанна. Из простой, но вполне интеллигентной семьи. Дочь она, правда, приемная. Семья удочерила девочку в возрасте девяти лет. Уже практически сформированного человечка семья Иваненковых взяла из приюта, хорошо воспитала, дала образование… Характеристики отовсюду более, чем лестные: добра, отзывчива, очень целеустремленная, хорошо училась, хорошее и примерное поведение, прекрасный друг… Что настораживает? Да, ничего. Все нормально. Даже, более чем. А характеристики из детского дома? Ирина Николаевна не раз уже читала подобные: « … отставание в развитии, пассивность, жестокость, грубость…» Ясное дело, пишут там для подстраховки. Вдруг что, так скажут: «А мы предупреждали!»
Поскольку девочка в семью вошла уже почти взрослым человеком, о тайне усыновления можно не переживать. Да, и дело такое…
- Как такое могло, вообще, случиться, чтобы вот так, в самое больное сердце, в самое яблочко? Кто же так метко стреляет, Бог или Дьявол?! – думала Ирина Николаевна.
Она так долго ее искала… Нет, сначала, первые лет двадцать она не искала, она даже не могла представить, что встреча эта состоится… Знай она тогда, что придет время, и ее сердце начнет ныть, когда она станет другой, совсем другой, независимой ни от кого, ни от чужого мнения, ни материально, никак!
А тогда… Поняв, что беременна, да еще черт знает от кого, от случайного встречного-поперечного, случайно приблудившего к ней по известному поводу после вечернего киношного сеанса, от этого придурка, вечного студента, бесталанного, с вечной бутылкой пива в руке… Какой ребенок?! Смешно!
На ее счастье, животик стал выползать в начале лета. И Ира уехала к подруге в другой город страны на все лето. Там, и тоже на ее счастье, разродилась недоношенной девочкой, весом чуть больше пачки сахара в килограмм… Аборт сделать и опоздала, и последствий боялась для себя как для женщины…
Однажды она вела крайне сложное дело, каким-то боком касавшееся роддома и детского дома. И Ирина, к тому времени уже очень авторитетная в городе женщина-судья, сама не зная, зачем, навела справки так… на всякий случай… возможно, просто желая подтвердить свое предположение о том, что ее лягушонок выжить шансов не имел…
Имел! Имела! Оказалось, не просто имела, а девочку тут же, выждав положенный карантин по недоношенности, даже хотели забрать прямо из роддома. Хотела забрать женщина, которая в это время родила сына. Но, никто бы ей, матери-одиночке, не отдал. И не отдали, а отправили в местный дом ребенка.
А женщина эта оказалась настолько сердобольной, что устроилась после выписки из роддома в приют уборщицей и бегала туда трижды в день, чтобы не бросать кормление грудью. Как это такое, вообще, позволили строгие законники – работники детского дома малютки?! Нонсенс какой-то…
Все, дальше следы терялись… То есть, они не терялись, они просто оборвались, когда девочке исполнилось три года. Теперь малышку, которую назвали Женей, отправили в другой город и уже в детский дом… А там, в возрасте девяти лет ее удочерила семья Иваненковых. Обычная, простая очень семья. Муж – мастер на заводе. Непьющий. Хорошие характеристики. Жена- учитель русского и литературы. Бездетные. Ни с кем из свидетелей не знакомы, никогда не привлекались ни за что… Нет, ту все чисто, никой зацепки, никакой ненависти, ничего… Девочку приемную назвали по ее согласию Жанной, она сама предложила, а они и не сопротивлялись. На случай встречи когда-то с бывшими детдомовцами, так девочка объяснила. Видимо, никак не хотелось ей вспоминать то, что она безродная, ничья, сирота, детдомовка… Скорее хотелось все забыть и посыпать пеплом. Детдомовцы смышленее, прагматичнее, наперед будущее просчитывают уже в таком возрасте…
Какой Жанна была тогда, там, в детском доме, какой настоящей она была?
Об этом знала только она. Она помнила, как ей казалось, даже то время, когда была в животе ненавидящей ее, злобной гадины, которая взяла и просто выбросила ее на помойку…
Их детский дом был каким-то счастливым – уж очень часто приходили нарядные тети и дяди, которые уводили за ручки или уносили на руках уже теперь «своих» детей!
А Женька стояла у входа и наблюдала, как мимо нее проходили и проходили новоиспеченные родители со счастливыми детьми. Ее уже никто не возьмет, знают все и говорят, что после пяти лет в детском доме дети испорченные, все гадкое в них выползает наружу от своих родителей-алкашей. Ее мамаша тоже, наверняка, из этих бомжей, иначе, зачем ее бросать было? Ведь рождаются дети одинаковыми, ведь не видно же сразу, что глазки раскосые, что стрижка каштановых жиденьких волос кривая, что локти все подраны в кровь. Она даже помнила, как та ее «мама», ну, что еще в дом малютки приходила, как она ей жгучим йодом мазала локти и просила больше не чесать, не раздирать болячки…
Да, еще с того раннего детства у нее сохранилась дурная привычка, от которой теперь никто и не отучал: когда она злилась, психовала, нервничала, она стояла подолгу у окна, обхватив себя крепко руками, как бы обнимая, и сдирала, сдирала в кровь локти рук…
Когда Ирка, ее подружка по блоку, собирала свои книжки, фотографии, скакала от радости, переодеваясь в новенькие одежки на глазах у счастливых новых родителей, она подошла, дала ей звонкую пощечину и смачно плюнула прямо в радостную рожу, выкрикнув: «Ты- предатель!» В ту ночь она хотела порезать себе вены, потом искала, на что бы повеситься в туалете, потом… потом уснула… Таких прощаний, ненавистных все больше и больше ей, было много…
И тут приехали эти… Даже по пути в свой новый теперь уже и настоящий дом, Женька не улыбалась… А чему радоваться? Беднота. Даже машины нет…
- Зачем вы меня взяли, если такие бедные? Меня немцы в прошлом году удочерить хотели… А сейчас приедут, а меня нету… - шипела она на растерянную супружескую пару. – И вы такие уже старые…
Всякий раз, когда был повод и всякий раз, когда повода не было, она не упускала случая упрекнуть родителей в их более, чем скромном образе жизни…
Если бы не мать-учительница, отец выпорол бы ее миллион раз… А так… ну, пил вместе с женой по вечерам валерьянку, просто сделал это ежевечерней процедурой…
- Когда я вырасту, я обязательно найду эту уродину и убью! – это было девизом Жени- Жанны всю жизнь…
***
- Господи! Ну, как?! Ну за что… Нет, за что, понятно! – выла, подняв голову вверх к луне в темное окно судья Ирина Николаевна Кузнецова.- Господи! Ну, почему так изощренно?! У меня нет причины передать дело в другие руки! Господи, что мне делать?! Если ты есть, Господи, ты очень безжалостен! Я дурой была! – всхлипывала, падала на пол, на кровать, вставала, замолкала и вновь заходилась в крике строгая, никогда до селе не выпустившая из-под своих очков слез, женщина.
Сейчас подскажи, что мне делать, прошу тебя, Бог! Ее посадят в тюрьму, ее посадят из-за меня, Господи! – Ирина впервые в жизни обращалась с молитвой к тому, о ком только иногда слышала от людей, в которого не верила. Она шарила глазами по стенам своей квартиры, будто искала икону. – Господи, как ты допустил, что она убила ни в чем не повинную больную женщину, которая когда-то кормила ее грудью?! Ведь искала она меня, Господи… Почему, почему ты привел ее к другой матери, почему, Господи, ты перепутал наши имена?! Как могу я судить собственную, брошенную мной дочь, за убийство полной моей тезки?! Полной!!! Господи…»
***
Судья была мрачнее обычного, дело рассматривали в абсолютной тишине, чувствуя ее нервное настроение. Хотя причин к самоубийству выявлено не было, не было и подозреваемых. Ни одного. Алиби у всех безупречное. Высказывание полоумного лодочника, полуслепого, который в то вечернее время, якобы, с противоположного дальнего берега видел, как к коляске подходила женская фигура в красном, пропустили мимо ушей все, включая судью, Кузнецову Ирину Николаевну.
Ее тезку, тоже Ирину Николаевну и тоже Кузнецову некому и незачем было убивать. У молодых через месяц, ах, нет… теперь уже через сорок дней, бракосочетание, траур, они ни при чем… Дело закрыли… Зал опустел… Только судья сидела и смотрела куда-то в стену. Точно так же когда-то она тупо останавливала глаза в родовом зале на такой же, желтого цвета, стене…
***
Борис, как всегда, после «любви», откинулся на спину и сразу же тихонько захрапел…
- Только бы она была еще там, на берегу… Только бы успеть…
Жанна знала, что в ее распоряжении максимум полчаса. Она накинула на плечи красно- бордовый, цвета давленой вишни халат мужа, на всякий случай влезла в его кроссовки для бега, и, чтобы не хлопать входной дверью, вышла в низкое распахнутое окно веранды. Почти бегом, оглядываясь по сторонам, нет ли кого из соседей на улице, она спешила навстречу к своей маме…
Ирина Николаевна как раз собиралась возвращаться, она уже развернулась на своем «танкодроме» и теперь медленно крутила колеса коляски в сторону дома.
Увидев Жанну, она расплылась в широкой хитровато-веселой улыбке…
- Назад! – Жанна поставила ногу на подножку, остановив кручение огромных колес.
Растерявшаяся женщина со страхом и удивлением смотрела на «невестку» широко распахнутыми глазами. – Назад, сука, я сказала! Что вылупилась? Да, да, я тебя нашла! И это не ошибка, это ты! Я даже узнала, что ты в детдоме тряпкой махала! Что? Раздумывала три года, брать меня или не брать?! Думала, я не найду тебя?! А это не так уж сложно оказалось, дорогая мамочка! Дрянь, сволочь! Сдохни, как я сдыхала тогда…
-Женщина шевелила губами, не в силах произнести ни слова. Она смотрела сквозь Жанну в ту сторону, откуда могла прийти помощь, туда, где сладко спал ее влюбленный Боренька. Она пыталась сказать или крикнуть, но от внезапного напора растеряла все силы и способность произносить звуки…
Она выговорила только одно слово перед тем, как сорваться в пропасть. Увидев, как Жанна обняла себя и стала нервно царапать локти, она произнесла: «Же-неч-ка…»
***
Всего каких-то пару минут всплывали и булькали пузырьки из черного омута… Видно, весь воздух вышел в один миг, когда стройная крепкая ножка Жанны, обутая в кроссовки ее собственного сына, в последний раз со всей силы толкнула инвалидную коляску…