Написано благодаря А.
Protect me from what I want.
Placebo.
Я встретил его в баре. Одно из тех сомнительных мест, куда приводит чувство неприкаянности и ненужности. Нет, в общем-то, я не был один, – мой телефон регулярно взрывался требовательными звонками, но мне все равно настойчиво казалось, что жизнь протекает мимо, нечто самое важное, то, что смогло бы помешать мне скатиться в канаву полной бессмысленности, то, за что я мог бы удерживаться, точно зная, что оно, прочное, тяжелое, холодное и постоянное, вырастающее их каких-то незыблемых глубин, имеющих трудноопределимую природу, было, есть и будет, и каждый раз, когда я снова почувствую, что почва уходит из-под ног или стану ощущать предательское посасывание пустоты под ложечкой, всегда смогу ухватиться и не упасть, не провалиться, не исчезнуть – и уже тогда можно будет снова отвечать на требовательный, собственнический голосок в телефонной трубке, приезжать домой, целовать пухлые губы, расстегивать пластиковые пуговички, коверкать слова, смягчая согласные, перекатывать на языке конфеты и шутливые прозвища, обнявшись, шататься по солнечным улицам.
У стойки я долго изучал ценник, стараясь не пускаться в излишние траты, немедленно подумалось, что разумнее, наверное, было бы зайти в магазин по соседству, купить какой-нибудь коктейль и выпить его дома. Хотя дома стало бы одиноко. А телефон бы звонил. А здесь разве не одиноко? – и еще это глупое ощущение, точно на тебя все смотрят, пока стоишь тут и производишь в голове незамысловатые арифметические вычисления. Наконец, с чувством какого-то отвращения, я сделал заказ, взял стакан и направился вглубь затемненного зала.
Странно, но почти все места были заняты – а, ну да, вечер накануне уикенда. Наиболее пустынным оказался стол в глубине зала, в самом углу, там сидел только один человек, широко раздвинув затянутые в черную кожу ноги и низко опустив голову, так, что спутанные волосы неоднородного светловатого оттенка свесились вниз, закрывая лицо.
Не зная, как поступить, приблизившись, я пролепетал «можно?» и хотя ответа не последовало, не решившись переспрашивать, сел на один из свободных стульев. Чувство неловкости и смутное раздражение на самого себя создавали совершенно не тот фон, ради которого я пришел сюда. Да, наверное, стоило идти домой, может быть даже встретиться с ней чуть раньше, не так поздно.
На столе стояло несколько пустых низких рюмок, расширяющихся сверху, в пепельнице среди окурков желтели влажные лимонные корки.
Сидящий за столом вдруг зашевелился и, не понимая головы, начал что-то искать во внутреннем кармане черного узкого пиджака, извлек мутно отсвечивающий металлический портсигар и тяжелую серебристую зажигалку, вынул сигарету и я видел, как его рука нырнула куда-то под свесившиеся пряди, когда он брал сигарету в рот, одновременно со щелчком зажигалки, он резко поднял голову, откидывая волосы назад, и я почувствовал себя крайне неприятно, потому что его глаза уставились прямо в мои, как если бы он исподлобья рассматривал меня все это время, сидя неподвижно и глядя откуда-то издалека, из своей, неизвестной мне реальности. Глаза были холодные, стеклянные, неопределенного пасмурного цвета, похожие на темную комнату, в которой вдруг отчетливо замечаешь быстрое движение непонятных теней. Возникло очень явное ощущение, что я тут с ним наедине, на этом участке пространства, захваченном неким иным видом жизни. Не могу сказать, что он был красив… хотя возможно… может быть даже очень… не знаю… в несчастливом изгибе губ скрывалось что-то почти непристойное, как и в синеватом оттенке кожи под глазами; я никогда раньше не видел таких тонких, ломких пальцев, и в их соединении с тяжелыми металлическими вещицами, казалось, скрывалось нечто таинственное. В голове вспыхнуло слово «поражение», не проигрыш, не безысходность, а поражение – чье? - этого я не понимал. Он походил одновременно на раздавленное земноводное и на нечто такое….хищное. Я сразу понял, что он опасен. Откинувшись на спинку стула, он бросил критический взгляд на пустые рюмки, на меня, на мой стакан, пошатываясь, направился к барной стойке и вернулся с очередной текилой для себя, а передо мной поставил стакан мартини, кубики льда тихо ударились о стекло. Нужно было что-то сказать, но ничего такого не приходило в голову, пока он насмешливо рассматривал меня, снова усевшись и подперев голову рукой. Потом он слегка провел пальцем по покрытой солью стеклянной кромке, облизал палец, взял рюмку, предварительно сняв с нее дольку лимона, кончиком языка привычно собрал остатки соли, быстро выпил текилу и прикусил лимон.
«Спасибо. Не надо», - запоздало все-таки выдавил я из себя. Он помолчал, задумчиво посасывая остатки лимона, и мне уже стало казаться, что он снова меня не услышал или просто убедительно делает вид, что не слышит, как вдруг он медленно проговорил неопределенным сорванным голосом: «Зачем ты сюда пришел?». Вопрос застал меня врасплох, кто-то более нахальный и находчивый, скорее всего….хотя, думаю, он все равно сумел бы поставить этого более находчивого в странное положение…я же начал лепетать что-то невразумительное, ощущая вкрадчивое волнение под его насмешливым, и в тоже время тоскливым и голодным взглядом…мне начинало казаться, что вот-вот что-то случится…не знаю, что именно, но оно уже близко, дыхание чуждой реальности, дверь в стене, там, где еще секунду назад была глухая кладка, медленный влажный шепот, от которого встают волоски на шее, прикосновение к позвоночнику, холодный тонкий палец, скользящий от выступающего верхнего позвонка, ниже и ниже…еще ниже….почти не дыша, я замер в ожидании дальнейшего…
Телефон отчаянно завещал из моего кармана…снова и снова…
Хищные зубы щелкнули в миллиметре от горла…
Я почему-то отошел от стола, не желая, чтобы он слышал очередной сеанс сюсюкающего телефонного словоизлияния….на мгновение почувствовал себя слабоумным…зачем я вообще снял трубку…глупости…спасительная мысль о ночной рутине, о привычном, вернула меня из наваждения: ее волосы, раздвинутые ноги, немного дряблая кожа на бедрах, улыбка, не означающая ничего определенного, футболка с каким-то веселым рисунком…..
Вернувшись к столу, я с ужасом почувствовал что-то… это исчезала та дверь в стене, которую я видел недавно…он мог вызывать к жизни и убирать эти двери, пронеслось безумное в моей голове…
- Пей, - повелительно прохрипел он и брезгливо подвинул стакан. Я повиновался, отхлебнув большой глоток, понял, что это не мартини, с чего я вообще подумал, что это оно, закашлялся, но он уже был рядом и удерживал стакан у моих губ, не давая оторваться, заставляя меня, задыхаясь и давясь, проглотить все.
Я поставил телефон на вибрацию, но она звонила не преставая, и я вынужден был хоть иногда отвечать.
Он сказал, что дамы порой бывают слишком навязчивы и что поражается тому, что некоторые люди, явственно слыша в трубке посторонние звуки вроде громкой музыки и гула голосов, продолжают беспокоить, задавая вопросы, ответы на которые слишком очевидны.
А потом он принес две текилы.
А еще позднее я непонятным образом оказался с ним на каком-то фрик –шоу в пустынном клубе. Помню, мы о чем-то разговаривали, сидя на диванчиках за низким столом в уютном углу зала за занавеской и мне казалось, что он отлично меня понимает, что он точно знает, как лучше всего поступать в той или иной ситуации, меня сильно пугало предчувствие, чем и где может закончиться этот вечер и в тоже время страшно хотелось это узнать во всех подробностях, быть там в этом где-то… с ним….при мысли, что я уже обо всем договорился и, вообще-то, моя девушка приедет и будет ждать меня приносила облегчение – мне казалось, что у меня есть благовидный предлог для того, чтобы избежать этого странного, любопытного, приятного и болезненного, как исполнение мечты, притаившегося в сердцевине наступающей ночи. Его глаза были жирно обведены черным, а губы выбелены и чуть тронуты блеском. Казалось, все что он делает, имеет некий глубинный смысл, точно все мелкие действия и движения являются частью чего-то большого и значительного, а в словах всегда мелькала тревожная двусмысленность, хотя я и не мог с уверенностью сказать, в чем она заключалась в каждом конкретном случае. Телефон звонил, и я с опасением понимал, что вот-вот наваждение закончится и…да….да….я наслаждался тем, что сейчас все еще было неопределенно, будто все можно переиграть и повернуть вспять…черт….а ведь… наверное….наверное, он мог бы попытаться это сделать…не скользить кончиками своих пальцев по моим в необязательном полуобъятии….. что, чтобы я сделал, если бы он повернул меня к себе лицом и…прямо тут в полумраке стал целовать шею, беспардонно оставляя варварские засосы? – нет, это даже интересно…но он просто стоял рядом, полуобняв меня, ощущая своим телом вибрацию телефона и спокойно вышептывая мне на ухо, что звонят… «невыносимо» - чье это ощущение, почему оно тоже начинает смутно касаться меня…я точно знал, куда скоро отправлюсь и как проведу ночь, все хорошо, отчего же смутное предчувствие потери и обмана, точно я делаю некий выбор, будто что-то теряю, неизвестное, то, чью ценность я не могу понять в силу незнания, и потому потеря кажется опасной?
Я вспомнил, как он сказал чуть ранее, там, в баре, что отлично понимает, как это часто бывает: попытка усидеть сразу на двух стульях, что-то замалчивать, недоговаривать, уберегать, стараться не потерять то, что имеешь и в тоже время надеяться на нечто большее…..и все это, как и любое подобное действие, заведомо и неминуемо обречено на провал. Я не мог не согласиться.
Зачем он это сказал?
Мои пальцы стали влажными, но я продолжал отвечать на его пожатия, пока на сцене люди с выбритыми, выбеленными головами и обведенными утрированными черными кругами глазами, глотали огонь, забивали в свои тела гвозди, ходили по битому стеклу, высвобождались из смирительных рубашек, забирались босиком на лестницу, сложенную из сабель.
Когда мы вышли на улицу, он спросил, понравилось ли мне, ибо, ожидая начала представления, по его словам, он уже начал опасаться накапливающейся скуки. Я ответил, что очень и поблагодарил его за приглашение. Где-то в кармане у меня лежал билет, который он дал мне, рассчитавшись за вход, а на губах витал слабый привкус спиртного и сигарет, которыми он меня угощал.
На улице я почувствовал себя свободнее, густой морок стремительно утекал….но не весь…что-то тревожное во мне упорно оставалось. Вдвоем мы спустились в метро – оказалось, что ехать нам в разные стороны. Прежде чем уйти, он вдруг наклонился и поцеловал меня в губы…просто коснулся…а потом провел пальцем, стирая оставшийся белесый след своей помады. «Еще увидимся» - проговорил я и пошел на платформу. Он ничего не ответил, направляясь в противоположную сторону.
Все произошло очень быстро. Услышав шум, еще не успев далеко уйти, я обернулся и ноги сами принесли меня туда….чей-то пронзительный крик – кажется, какой-то девочки…на мгновение мне показалось, что я даже видел струю крови брызнувшую на лицо женщины, рядом с которой оказался…скосив глаза, увидел внизу светлую прядь и мертвую руку…и….
….все толкались, суетились, старались заглянуть вниз, чтобы удовлетворить то острое любопытство, которые мы испытываем к тем, кто прекратил существование раньше нас, особенно если это случилось каким-то грязным и крайне деструктивным способом.
….инстинктивным жестом закрыв нижнюю часть лица сложенными лодочкой ладонями, я безмолвно стоял посередине станции, отойдя так далеко, как смог от того места.
А телефон звонил и звонил, звонил, звонил…звонил….звонил…..
Не помню, как добрался до места, это было словно в бреду, чужом, тяжелом бреду; она была недовольна моим опозданием, а я не мог найти в себе силы сказать хоть что-то…понимая, насколько неуместно говорить с ней об этом…
В следующий уикенд…сам не знаю, как это вышло…в общем я гулял…впрочем, на самом-то деле не было никакого резона бродить по улицам в одиночестве…и…я оказался недалеко от того бара…почему-то… невольно я пошел медленнее...впрочем, знаю почему – потому что вспомнил это: чужая реальность, дверь в стене, дверь, в которую я так и не нашел сил войти, легкий хмель…глупости…
Я был всего в нескольких шагах от входа, когда они вышли и направились вперед, я отлично видел его спину, тот же черный узкий пиджак, длинные волосы, я даже рассмотрел, наконец, почему их цвет казался таким неоднородным – из-за белых седых нитей и странных ржавых вкраплений в общей массе пепельного цвета; он был с каким-то мальчиком в черном, похожим на гота, не сомневаюсь, что тому, как и мне тем вечером, казалось, что зашел в бар случайно. Безотчетно, я пошел следом, они двигались в направлении центра и я вспомнил, что сегодня должен быть один концерт, на который и я хотел пойти, но не смог купить билет…боясь потерять их…его…. из виду, оказался совсем близко и увидел, как его рука, которой он приобнимал мальчика за талию, откровенно опускается ниже….в этот момент он обернулся…нет, не посмотрел на меня, просто чуть повернул голову, так, что сомнения, если бы они у меня были, рассеялись окончательно – это был именно он, тот, чье превращенное в кровавое месиво тело я видел на платформе всего неделю назад. Наверное, подобное должно было вызвать страх….возможно, я его почувствовал….но это было только фоном – преобладало нечто другое, более всего похожее на чувство потери с привкусом ревности….страх совершенно другого рода….меня даже немного замутило и неприятный холодок, всегда сопровождающий лишение возможности выбора, отвратительно заклубился под диафрагмой…вдруг я споткнулся, а когда посмотрел вперед их уже не было…не знаю, как это получилось…
Ночью мы с ней жестоко поругались, даже не помню точно из-за чего, вероятно из-за какой-то ерунды…если бы только она могла убраться домой, но метро уже закрылось, а на машину денег как обычно не было….мне смертельно хотелось остаться одному в комнате, просто побыть в одиночестве, ведь чтобы я не делал, неотступно перед глазами стояла его рука, демонстративно – я в этом уже не сомневался - опускающаяся на ягодицу мальчика, рукав пиджака чуть приподнялся, и я смог хорошо рассмотреть выпуклые шрамы, которыми испещрено запястье…небрежные, спокойно лежащие тонкие пальцы, с ужасной бурой каймой запекшейся крови вокруг ногтей и на впадинах массивных перстней из потемневшего от времени серебра…
21.05.08.