С музыкой Yann Tiersen – Sur le fil.
Эти пальцы, нет, эти руки – они не бегают и не ходят по клавишам, они именно играют, они просто живут. Проживают целую жизнь, рождая звук из инструмента с белыми клавишами из слоновой кости, красивого, древнего даже, инструмента, который уже не живет, а только помогает жить этим прохладным и сухим рукам. Руки живут, да они просто великолепно живут, эти руки, умеющие проживать много жизней.
Девочка восхищенно смотрит на сидящую за роялем женщину, которая, по ее мнению, создает чудо, и именно для нее это так. Именно для этой девочки сейчас создается чудо, которое она сама сыграет когда-нибудь жизнью, только другой. Своей. Своей – она сейчас на самом деле так думает, только там где-то, в тени восхищения ходят эти мысли.
Женщина, которой она восхищается, продолжает играть, ее руки продолжают жить, а она продолжает искать и ждать то, что уже ушло. Ту, что уже ушла.
Сейчас ученица попросила сыграть ее «самое лучшее» - и она играет. Самым лучшим для нее всегда было то, за что хвалила женщина с ярко-красными губами, безумно, но в меру, любившая шампанское. Женщина, которую уже глупо ждать. Которую нельзя не ждать, ведь для чего тогда она сама начала пить это чертово шампанское, совершенно не впечатляющий ее напиток, в количестве потребления уже перекрывающий ее любимые мандарины... Она пьет его вовсе не потому, что не может не пить – пьет просто от того, что не может и все равно ждет женщину, которая больше не вернется. И играет эту музыку она потому, что она бы была рада. Она бы, как всегда, коснулась бы яркими своими губами ее щеки, создавая на ней алое маковое поле... Такие поля теперь умеют рисовать и ее холодные руки. До каждой детали рисовать перед зеркалом, потом стирать, потому что не то это... Не ее это...
И, честно говоря, это пугает ее больше. Намного больше, чем то, что и ее не будет.
Намного больше, чем то, что когда это произойдет, на щеках ее ученицы начнут распускаться маковые поля, ведь у восхищенной ее игрой маленькой девочки аллергия на мандарины.