загореться и погаснуть...

Полдень. На кристально чистом, безоблачном небе, висело ослепляющее ужасно-правильной круглой формы пятно – солнце. Оно сияло там, высоко, где нет нескончаемых потоков обыденных мыслей и переживаний. А здесь на позабытом, маленьком и ничтожном  островке огромной планеты стояла старая, полуразвалившаяся кирпичная автобусная остановка. Перед остановкой в раскаленной пыли копошились серые воробьи, и им не было ни какого дела до того, почему эту кирпичную будку назвали остановкой. Воробьям было безразлично, что остановка это действие, а не предмет. Им также не было дела до того, кто лежал на земле в этой будке, а тому, кто там лежал, не было дела до воробьев. Он, молча, лежал и думал, вспоминая свою прошлую жизнь. Это сейчас он стал ни кем, а раньше он был ей, тонкой, изящной, лежащей среди таких же слегка пахнущих ментолом сестер. «Эх, сестрички! Разметала нас хозяйка по белу свету»,- говорил он про себя. Когда –то их было двадцать сестер, но всякий раз когда хозяйка начинала проявлять эмоции, плакать, смеяться или просто впадать в меланхолию, их становилось меньше. И вот однажды очередь дошла и до неё, сейчас он уже и не помнит, как оказался в тонких, изящных пальчиках, зато прекрасно помнит ее мягкие губы, которые жадно втягивали дым. А потом, о ужас, хозяйка открыла окно машины и швырнула его прямо в раскаленную пыль, в которой сейчас копошатся воробьи, подул ветер и его задуло в эту старую, развалившуюся будку. Какое – то время он еще оставался ей, но когда дым перестал идти, произошло самое страшное, она превратилась в него, он оказался выброшен на обочину жизни. Некогда тонкая, дорогая и красивая сигарета, превратилась в ни кому не нужный сгорбленный окурок. Может быть, завтра его найдет какой – то бродяга, прикурит, помусолит в растресканных губах, а затем бросит и растопчет в раскаленной пыли. А может сегодня его, подхватит ветер, выбросит в ту же пыль, пойдет дождь и тяжелые капли вобьют его белое испачканное помадой тело в черную грязь…