Серые ночные тучи мрачно встали над пиками замка Видео, которые, казалось, растворялись в их пене. Над городом зависла давящая тишина июльской ночи, грозящая в любую минуту треснуть и разорваться громом под давлением этих небесных громад. Улицы города были вопиюще пусты в ожидании надвигающейся грозы...
Замок Билео, величественные контуры которого чернели в темноте, стоял на окраине города в гордом одиночестве. Сразу за городской стеной, которая, кстати, была одной из стен самого Билео, начиналась неровная местность. Буквально через два-три шага возвышенность, на которой находился город, ступенчато переходила в низменность; при этом создавалось ощущение, что за городской стеной находится крупная ложбина.
Билео был довольно-таки крупным замком, построенным на готический манер. Стена его была длиной шагов двести, а шириной шагов сто. Через каждые пятьдесят шагов из стены выпирала башня с бойницей.
Этот замок принадлежал одной из самых богатых особ города. И особа эта была госпожа Камайя.
Нужно сказать, что никто из жителей ее не видел в лицо. Лишь иногда ее карета с тщательно закрытыми окнами следовала по улицам города в сопровождении ее охраны. Никто уже толком не помнил, как она очутилась в этом городе. Поговаривают, что прежний хозяин замка залез в крупные долги и вынужден был продать часть своих владений, включая замок Билео. Кое-кто даже вполголоса говорил, что Камайя была любовницей прежнего хозяина замка, и он оставил ей этот замок в знак былой приязни. Словом, достоверно известно только одно: владелец Билео, по словам стариков города, самый обычный человек, переписал все свои владения на имя этой женщины и куда-то исчез. Через некоторое время до города дошли слухи, что он погиб где-то на чужбине.
С того самого времени в городе стали происходить довольно-таки странные вещи: два-три раза в год бесследно исчезали молодые парни, исчезали неожиданно, без каких-либо предупреждений и при самых обычных обстоятельствах. Они исчезали по вечерам, причем так, что те, кто их видел только что, разводили от удивления руками.
Так пропало уже более десяти самых красивых парней. У многих после них остались невесты, которые так неожиданно потеряли своих возлюбленных. Их товарищи в один голос заверяли, что это настоящие мужчины и не дали бы себя убить или заманить в ловушку, да еще таким методом, чтобы не осталось никаких следов.
Но кто, в конце концов, знает этих мужчин! Пропавшие парни все до единого любили если не напиться, то хотя бы просто пропустить стаканчик-другой вина. И все они пропадали, когда были слегка пьяны. Что ж, это сильный недостаток многих мужчин, а особенно молодых парней, которым любая, пусть даже самая незначительная романтика безудержно кружит голову.
С того самого времени или чуть позже в городе стали появляться огромные черно-бурые крысы, нападающие на людей. У них тоже была одна характерная особенность: они нападали в сумерках, неожиданно подкравшись сзади, причем, выбирали себе жертву послабее — девушек или женщин.
Все люди с ненавистью смотрели на замок Билео. Им почему-то казалось, что все их несчастья прячутся за этими стенами.
— Старая ведьма! — шептали старики. — Ее прислал сам Сатана, чтобы истребить наш город!
— Злая колдунья! — говорили женщины. — Что она здесь делает?
А что же мужчины? Им от этого было ни жарко, ни холодно. Они только говорили своим женам, чтобы те помалкивали и не мололи понапрасну, да махали руками на стариков. Им-то, настоящим мужчинам, лучше видно с их высокой колокольни что есть, а чего нет.
Но нервозность женщин росла. Численность исчезнувших парней перевалила за полтора десятка, и случаи нападения крыс на женщин участились. Эти омерзительные четвероногие твари с горящими желтыми глазами не одну девушку надолго уложили в постель с опасными ранами. И изловить их не было возможности.
Не знаю, чем бы это кончилось, но через четыре года после того, как замком Билео завладела госпожа Камайя, произошло событие, совершенно изменившее жизнь в городе. А случилось вот что...
В одно туманное утро, когда, казалось, облака спустились на землю во всей своей дымчатой белизне, в город въехал на коне воин в сопровождении своих друзей.
Это был видный, высокого роста человек, которому на вид было лет двадцать пять. Лицо было очень характерным. Жесткие широкие скулы сливались с не очень выпирающим, но заметным подбородком. Каштановые кудри его длинных волос падали ему на лоб и на плечи, как бы подчеркивая этим незаурядность его внешности.
Из-под волос, покрывающих его лоб, на мир пытливо смотрели его темные глаза. Прямой и очень правильный нос почти вплотную подходил к его губам, которые были сложены в узкую полоску. В довершении всего его в меру впалые щеки окаймляли центр его лица, как бы логически завершая этим портрет этого человека.
Он был одет во все черное, только его легкий плащ был кроваво-красного цвета. С правого бедра его свисал длинный клинок, золоченые ножны которого гордо поблескивали на солнце. Сам он восседал на вороном коне, который шел уверенным плавным шагом и фыркал от нетерпения.
За ним следовало десять всадников, имеющих ту же амуницию. Еще десять красных плащей на фоне черных костюмов и вороных коней бросались в глаза прохожим. Люди, ставшие свидетелями пришествия этого человека, не то в шутку, не то всерьез окрестили его Облачным Всадником.
Сначала жители города не знали, радоваться или горевать им от этого события. Слишком уж противоречиво было первое впечатление об этом новом человеке. Он без каких-либо споров выплатил городским властям огромную сумму денег за заброшенный замок Глем и вступил в ею владения.
Нужно сказать, что замок Глем уже более ста лет был пуст. Ходили толки, что в нем завелись привидения, и предыдущие его хозяева из-за этого покинули его. Сам замок Глем был построен чуть ранее Билео, был раза в два крупнее и грандиознее по своему строению, а кроме того, находился на другом конце города. Рядом с ним находились вторые ворота, от которых удалялась большая степная дорога.
Где-то вдали виднелись пески и огромное синее море. Вот такой замок купил себе этот странный человек, выплатив за него огромные деньги.
Уже на второй день пребывания этого молодого воина в замке Глем над этим строением взвился какой-то странный флаг. Полотнище делилось на три более или менее равные части. По краям справа и слева знамя было окрашено в черный цвет, а на белеющем посередине квадрате виднелись какие-то зигзаги черного цвета. Еще через несколько дней в верхних окнах замка стали появляться огни по вечерам, а через месяц Глем как бы начал новую жизнь, которую в него вдохнул этот приезжий. Кстати, его звали Кларк.
Так вот, в этом окне замка Глем горели сотни свечей, и свет этот струился во тьме ночи, освещая собой все близлежащие улицы. Во всех бойницах замка стояли вооруженные воины. То был ночной дозор.
Поводов для беспокойства у жителей все-таки было достаточно. Кларк часто посещал городские кабаки, и хотя его никто ни разу не видел пьяным, была масса свидетелей тому, как он участвовал в драках с другими посетителями кабаков. Он был необычайно силен и побеждал иной раз сразу нескольких наскочивших на него пьяных парней, которые славились своей силой.
Кларк, быстро снискавший уважение среди бесшабашных кабатчиков, стал набирать из них дворцовую охрану. Теперь • те, кто раньше собирался по вечерам в кабаках с целью напиться и пошуметь, словно переродились. С этого дня они составляли многочисленное войско Кларка, который не допускал хоть малейшего расслабления в рядах своих соратников. И все беспорядки, которые когда-либо имели Место в городе, мгновенно утихли.
Вскоре в город стали прибывать караваны с товаром, Кларк имел обширные связи среди торговцев, хотя сам не занимался торговлей. Он нашел в городе мастеровых людей и начал расширять пределы города. Скоро город оброс со всех сторон поселениями, в которые тянулись люди со всех мест. Всего за полтора года довольно небольшой город Бильглем стал крупным и цветущим. Теперь его владения простирались до самого моря. В городе было выстроено еще три средних замка, в которых расположились брат Кларка Артур и еще двое влиятельных жителей города, представляющих городские власти. Так что госпожа Камайя и слухи вокруг нее отступили на второй план.
И все же противоречия оставались. Кларк, несмотря на обширное поле своей деятельности, оставался очень замкнутым и молчаливым. Замок Глем уже не искрился светом из окон по вечерам, только неизменно каждый вечер в одном из окон его горела одинокая свеча. То была комната Кларка, в которой он работал по ночам.
Нередко Кларк проезжал по улицам Бильглема в сопровождении своей немногочисленной охраны. И даже тогда губы его не отпускали своей врожденной надменности, скользившей по ним, лоб его был нахмурен, а волосы зачастую падали ему прямо на лицо, прикрывая тем самым некоторые резкие его черты. Особенно странно Кларк выглядел в жаркие солнечные дни.
— Самая противоречивая и упрямая из туч, которые я видел за свою жизнь! — беззлобно подшучивали старики.
И действительно, даже среди всеобщего веселья и празднества, Кларк был олицетворением мрачности. В дни праздников он стремился не выходить из Глема, дабы не навеять своим видом тоску на людей. Действительно, легко ли быть на небе единственной, пусть даже самой большой тучей, если повсюду ярко светит летнее солнце? Ведь всем своим существованием Кларк создавал какую-то странную атмосферу неопределенности, которая в равной мере не могла обернуться и той, и другой стороной.
Другое дело, его брат Артур. Нельзя сказать, что он был определеннее своего брата, но в каждом его действии ощущалась доброта. Он редко улыбался, но на его лице не было морщин или выражения настороженности. Он не был особенно разговорчив, но каждое его слово отдавало теплотой. Нужно сказать, что даже чисто внешне он сильно не походил на своего брата.
Артур был самого среднего роста, хотя в плечах довольно-таки широк. Своей комплекцией он напоминал этакий винный бочонок. Его длинные светлые волосы были гладкими, а темно-зеленые глаза широко смотрели из-под раскрепощенных бровей. У него была невеста — черноглазая и чернокудрая цыганка Габриэлла, веселая и красивая девушка. Она была просто изумительно под стать спокойному и не слишком решительному Артуру.
О своем брате Артур вообще не любил заговаривать. Друг друга братья понимали при помощи глаз и легких движений рук. А в общем о Кларке его соратники и друзья отзывались весьма лестно. Поговаривали, что он весьма щедр, очень серьезно воспринимает слова своих близких и всегда готов помочь. Единственный барьер по отношению к Кларку, который никто так и не решился сломать, это разговор о нем самом. Видимо, это и было той самой причиной неопределенности. Но, несмотря на некоторые странности своего бытия, Кларка очень любили, хотя и на расстоянии. И те немногие случаи из его жизни, которые стали достоянием всеобщих разговоров, говорили в пользу того, что этот мрачный и молчаливый Кларк — очень неплохой человек.
А говорили о нем вот что. Однажды на въезде в город лошадь одного из местных жителей, запряженная в повозку, неудачно развернулась и ударила повозкой прямо в дерево. С дерева упало гнездо с двумя птенцами-галчатами и полетело прямо в воду. Проезжавший мимо Кларк, увидев это, сломя голову направил коня к воде. Спрыгнув с него и испачкавшись по колено в грязи, он подхватил рукой пошедшее было на дно гнездо с галчатами, а потом залез на дерево и понадежнее установил его на одной из веток.
Еще один случай, произошедший на въезде в город, имел место три дня спустя. Старый мост через реку в глубоком месте провалился под повозкой. Пожилой мужчина и девочка, ехавшие в повозке, полетели в воду. Кларк снова оказался тут как тут. Он спрыгнул в воду на коне и буквально за волосы вытащил тонущего ребенка, успев при этом протянуть хлыст мужчине. Когда на берегу откачали девочку, Кларк счел за благо удалиться. После этого он отправил мастеровых сделать новый надежный мост и присыпать размытую весенними дождями дорогу, чтобы повозки на въезде в город не заносило на поворотах.
Кларк всегда останавливал лошадь, уступая проход всем от мала до велика. Если кто-то ему представлял женщину, он обязательно целовал ее руку в почтительном поклоне. Был даже случай, когда охрана Кларка поссорилась с воинами госпожи Камайи, которые сопровождали карету с их хозяйкой. За считанные минуты охранявшие карету были просто сброшены с коней соратниками Кларка. Разозлившиеся парни кинулись к карете, чтобы, наконец, посмотреть, кто эта женщина, о которой идет так много разговоров, но не сказано ничего определенного. Но один резкий окрик подоспевшего Кларка мигом охладил пыл распалившихся было друзей.
Именно это событие и предшествовало той самой ночи, о которой мы уже упоминали в начале рассказа и о которой дальше пойдет речь.
Товарищи упрекали Кларка, что он не дал им показать реем лицо этой особы. Все в городе не слишком лестно отзывались о ней, так что ничего бы с ней не случилось, если бы они разок взглянули в глаза этой скрытной госпожи.
— Пусть живет, как ей живется, — холодно бросил Кларк на упреки своих соратников и замолчал.
Вечером того же дня Кларку принесли письмо. Кларк вскрыл конверт и прочитал:
«Кларк!
Ты силен и отважен. Я знаю, что ты помимо всего, не из трусливых. У меня есть к тебе разговор. Будь у меня в Билео в 12 часов ночи, если ты действительно такой смелый, как о тебе говорят. Я жду тебя одного. Надеюсь, ты не оставишь моей просьбы без внимания. Письмо сожги.
Госпожа Камайя.»
Кларк поднес письмо и конверт к горящей свечке и поджег их. Подержав их немного в руках, Кларк швырнул остатки бумаги в нерастопленный камин.
Что бы могло значить это предложение? А что бы оно ни значило, он пойдет в Билео к назначенному часу и без оружия. Ему-то нечего бояться.
И вот замок Билео зачернел впереди. Кларк шел по улице, молча и не оглядываясь. Его мало волновали ночные тучи, которые в любой момент могли разразиться дождем. Ни над чем особенно не задумываясь и ни о чем не мечтая, он в гордом одиночестве шел навстречу неизбежности. Она была постоянным спутником его жизни.
Когда Кларк дважды постучал в ворота, привратник с закрытым лицом отворил их и с поклоном сказал:
— Госпожа Камайя вас уже ждет!
Кларк молча последовал за привратником. Тот подвел его ко входу в замок, открыл дверь и указал на длинный чернеющий коридор, в глубине которого тускло дребезжал свет.
— В конце коридора вас ожидают, — пояснил привратник и удалился.
Кларк медленным шагом направился туда, где виднелся свет. Походка его была уверенной, а лицо — спокойным и мрачным, как всегда. Видимо, ничего его в жизни не настораживало, а точнее, его настораживало все. Поэтому в данной ситуации он новых чувств не испытывал. Он просто не доверял никому, а поэтому ждал от любой ситуации самых неожиданных поворотов. Люди были для него чем-то наподобие врагов, с которыми заключено длительное перемирие, по временам нарушающееся конфликтами. А вообще он вполне допускал, что весь мир в один прекрасный день может повернуться против него. И, надо сказать, он был готов к этому.
Мрачность Кларка объяснялась не только тем, что он жил в постоянном ожидании крайности. Была у этого и весомая реальная подоплека. В детстве Кларка не любили его сверстники за слишком расходящиеся с ними мысли. Надо заметить, что хотя дети — самое прекрасное, что только есть на свете, но в то же время это еще и самое беспощадное. Дети зачастую хорошо понимают тертых жизнью взрослых, но почти никогда не понимают неуверенные и шаткие убеждения своих сверстников, особенно если они подходят к этому с позиции силы. И Кларка бесила та дурь и околесица, которую несли его сверстники. Сначала он терпеливо и долго объяснял им, что сначала надо думать, а потом уже делать. Но ребятам это не понравилось, и они почти все вместе ополчились против Кларка. Его били лежачего, пока он не потеряет сознание, рассчитывая тем самым проучить выскочку.
Но Кларк был силен и упрям, к тому же у него была великолепная память. Он научился не ждать уже неизбежного нападения противника, а сам наносил первый удар. Он уходил один и надолго куда-нибудь на природу, где он совершенствовал свое искусство. Работая не покладая рук, обливаясь потом на солнце и выжимая из себя все, Кларк постигал великий закон противостояния. И однажды он сбил с ног всех, кто налетел на него. Сбил убедительно, нанося по каждому из противников только один удар. Вот тогда за ним потянулись все, кто до сих пор молчал и был забит. Рядом с Кларком встали одиночки-никтоши, которые обрели в себе уверенность в лице своего брата, теперь они были с ним. Однако иным Кларк быть уже не мог. Поистине, первый блин комом может оказаться решающим. В детстве все запоминается сильнее, а поэтому Кларк помнил то, что весь мир — жестокое насилие и противостояние ему. Он никогда не отказывал своим друзьям в помощи и не давал их в обиду, но понимал, что если они однажды уже молчали, то может сыскаться сила, которая вновь заставит их молчать. Исходя из этого он надеялся только на себя и верил только в собственную силу. Поэтому сейчас он спокойным шагом шел туда, где виднелся свет.
Скоро он остановился перед раскрытой настежь дверью в комнату. При тусклом блеске нескольких свечей комната предстала перед глазами Кларка во всем своем ослепительном блеске. Золотые подсвечники искрились, шаловливо брызгая в лицо Кларка отблеском огня. В тон им переливались хрустальные фужеры в шкафах из красного дерева. Множество дорогих вещей, со вкусом развешанных по стенам, украшали эту небольшую комнату. Между шкафом и небольшим столиком, в самом дальнем углу комнаты, сидела молодая девушка лет двадцати двух — двадцати трех. У нее были длинные белокурые волосы, которые, если так можно выразиться, пышно вились, образуя вокруг ее головы подобие белого облака. Волосы падали ей на плечи и на грудь. Узкий разлет ее светло-зеленых глаз и маленький рот сразу бросились в глаза Кларку, но он и виду не подал. Тонкие, и в то же время впалые черты лица девушки только подчеркивали властность и капризность ее натуры. Она была одета в белое платье, расшитое золотом, а в тонких пальчиках своих рук она держала разноцветный веер, которым поигрывала время от времени.
Кларк молча встал на пороге, сложив руки у себя на груди крест-накрест, и вопросительно посмотрел на девушку.
— Приветствую тебя, Кларк! — улыбаясь, произнесла девушка, поднимаясь со стула , подходя к нему и протягивая руку для поцелуя.
Кларк никак не отреагировал на подобный жест, а только холодно спросил:
— С кем имею честь говорить?
— Меня зовут госпожа Камайя Уайт, — ответила все тем же приветливым тоном девушка, убирая руку, так и не дождавшись поцелуя, — я хотела видеть тебя, мужественный и смелый Кларк, дабы убедиться в том, что ты такой, каким тебя представляют жители Бильглема.
— Это все? — холодно спросил Кларк, нимало не смущенный такой пышностью фраз.
— Право, ты не очень любезен, — кокетливо улыбнулась девушка, — присядь со мной, у меня к тебе есть разговор. Но не откажи мне в любезности, выпей со мной виноградного сока, ибо я слышала, что вина ты не пьешь.
Только сейчас Кларк увидел, что на столике в правом углу комнаты стоят на подносе два бокала и кувщин, наполненный какой-то жидкостью.
I— Очень прошу тебя, не отказывайся, — настаивала девушка, — это тебя не затруднит, а надолго я тебя не задержу.
Кларк молча направился к столику и сел за него. Девушка в белом села напротив него и начала разливать сок по бокалам.
— А тебя почему-то жители города считают старухой, — негромко произнес Кларк, снимая с рук перчатки, — я, конечно, далек от всеобщих домыслов, но не предполагал, что ты так молода.
Девушка снова кокетливо улыбнулась и опустила глаза. Но почему-то все это Кларка нисколько не убедило, а наоборот все более и более настораживало. И он умело топил свое недоверие в комплиментах и весьма милых улыбках, которые теперь, вопреки обычаю, весьма часто появлялись на лицу Кларка.
Они разговорились. Кларк даже счел нужным извиниться за действия его друзей, которые поссорились с охраной владелицы Билео. Девушка махнула на это рукой и перевела разговор в другое русло. Она превозносила Кларка за его мужество и мудрость, которые он поставил на службу интересов Вильгельма и тем самым сделал город процветающим.
"Прекрасно! — улыбаясь, подумал Кларк, все более и более настораживаясь, — можно подумать, что я женщина, а не она. Хотел бы я знать, к чему ведут все эти комплименты..."
Нужно сказать, что Кларк, несмотря на все усиливавшееся недоверие к госпоже Камайе, внешне с каждой минутой становился любезнее и дружелюбнее. Он великолепно умел лицемерить, если чувствовал в действиях собеседников какой-то подвох. Лицемерие Кларк относил к одному из самых великих талантов. Верхом этого искусства он считал умение вовремя применить его и не забываться, когда разговариваешь с друзьями. Впрочем, друзей у Кларка не было, а посему для всех остальных он был просто непроницаем.
— Кларк, — тихо сказала госпожа Камайя, поднимаясь со стула и заходя за спину хладнокровно сидевшему Кларку, — я уже давно хотела тебе сказать... Я люблю тебя, милый!
Кларк был готов ко всему, но на миг он оказался в состоянии, будто его резко ударили хлыстом по лицу. Однако так же быстро он поборол свое состояние и создал иллюзию того, что все в порядке.
— Вот как! — неопределенно улыбнулся он. — Я что-то не понимаю!
— Посмотри на меня, Кларк, — полушепотом произнесла девушка, сбрасывая с себя платье и обнажая свое тело полностью, — ну, разве я не прекрасна?
Кларк был спокоен, как смерть. Ничто не могло его поколебать. И хотя он смотрел в сторону девушки, он как будто не видел ее. Для него ее просто не существовало.
— Стой, Кларк! — грозно сказала госпожа Камайя и сверкнула глазами. — Ты будешь моим!
Что-то зародило странное подозрение в Кларке. Он посмотрел в кувшин с соком и вместо себя увидел лицо старика с огромной лысиной на лбу и длинной бородой.
Госпожа Камайя истерически хохотала. В ее зеленых глазах горело необычайное пламя, от которого становилось просто жутко.
— Что со мной? — еле вымолвил Кларк. т Я старею? Что это?
— Теперь ты будешь делать все, что я захочу! — взвизгнула госпожа Камайя, — иначе ты выйдешь отсюда совсем дряхлым стариком!
— Значит, это твои фокусы! — холодно изрек Кларк, к которому уже вернулось спокойствие. — Даю тебе минуту, чтобы все вернуть на старые места, иначе будет хуже! Я не люблю повторять дважды!
Госпожа Камайя рассмеялась странным смехом и мотнула своей головой.
— Хорошо, — невозмутимо бросил человек, который минуту назад был еще тем Кларком, — я тебя предупреждал, но ты сама выпросила такую участь!
Кларк закрыл лицо своим плащом, а когда он отбросил плащ в сторону, то перед обнаженной девушкой предстала огромная черная пантера. На лице госпожи Камайи вместо истерического выражения застыло выражение великого страха, от которого она не могла вымолвить ни слова. Сверкнув своими изумрудными глазами и лязгнув белыми зубами, пантера с громким рыком бросилась на колдунью.
Схватка, если ее так можно назвать, длилась недолго. Девушка успела только один раз крикнуть, и челюсть огромной черной пантеры сомкнулась над ее горлом. Фонтан крови брызнул в сторону и буквально залил мраморный пол комнаты. После этого мгновенно все стихло. А еще через несколько мгновений Кларк принял свой обычный вид. Бросив взгляд на окровавленный труп, он без слов вышел из комнаты, нырнув во мрак коридора. Он шагал негромко, но довольно быстро.
Неожиданно Кларк увидел впереди себя человека. Сначала Кларк остановился, но шедший ему навстречу двигался очень быстро. Бдругон стал увеличиваться и буквально на глазах Кларка вырос в такую глыбу, что тот растерялся. Кларк ясно осознавал, что если этот противник схватит его рукой, то он уместится у него на ладони...
Кларк только в самый последний момент отскочил в сторону от несущейся на него громады. Великан промчался мимо него, громыхая башмаками по всему коридору. Он и не подумал остановиться, видимо, так и не заметив такого маленького человечка.
Кларк оглянулся и понял все. Нет, вовсе этот человек не стал таким огромным. Ведь он вбежал в дверь, из которой Кларк только что вышел. А она тоже вдруг стала огромной.
Нет, здесь все в порядке! Это он сам стал таким маленьким.
— "Вот черт! — мелькнуло в голове у Кларка, — надо же было так вляпаться! Что же делать?"
Надо было срочно что-то делать. И в первую очередь выбраться из этого замка!
Когда слуга, осмотрев все в комнате вокруг трупа своей госпожи, снова открыл дверь в коридор, он увидел два огромных зеленых глаза в темноте и контуры огромной черной пантеры. Он услышал грозный черный рык из темноты и крупный хищник бросился на него. Слуга судорожным движением руки захлопнул дверь на защелку и упал на пол, стуча зубами от страха.
Но в расчеты Кларка вовсе не входило нападать на слугу. Он только хотел его загнать в комнату, чтобы тот не мог воспрепятствовать дальнейшим его действиям. И ему удалось сделать это блестяще.
Выяснив свои отношения со слугой, Кларк в образе черной пантеры помчался к выходу. Выбив передними ногами в прыжке дверь замка, он выскочил во двор. Сбив с ног двух слуг по пути , он в высоком прыжке перемахнул через ворота Билео и скрылся в темноте ближайшей подворотни.
Утром следующего дня Артур и его друзья в поисках бесследно исчезнувшего Кларка посетили Билео. Здесь они узнали, что госпожа Камайя после разговора с неизвестным человеком, пришедшим к ней ночью, была найдена убитой у себе в комнате. А единственный слуга, видевший Кларка воочию, сошел с ума от встречи с ним в образе пантеры. Так что никто не мог дать Артуру ответ на вопрос, где его брат.
Впрочем, дел у него и так хватало. Артур и его помощник на правах городских властей осмотрели весь замок и его подвал. Там-то их и ждала главная неожиданность.
В подвале госпожи Камайи размещалась целая лаборатория. В банках и пузырьках на полках шкафов лежало множество различных веществ, с которыми, видимо, проводились различные опыты. Тут же в ящиках лежали сушеные травы и корни, которых здесь было в изобилии. В одной из комнатушек подвала Артур обнаружил крыс, тех самых крыс, которые нападали на женщин. При виде людей они быстро разбежались по норам.
Увиденное поразило Артура. Нет, не величина этих отвратительных тварей, не противная окраска или что-то еще испугало его. Дело в том, что крысы здесь обитали не просто так. Для них специально были установлены кормушки с салом, в которых еще виднелись объедки пищи.
— Вот тварь! — прошептал Рэй, черноволосый парнишка лет восемнадцати, вошедший в комнату вместе с Артуром. — Выходит, крысы — действительно, ее рук дело?
— Похоже, что так, — задумчиво кивая головой, ответил Артур.
— Может, и пропавшие ребята— тоже ее работа, а? — снова спросил Рэй.
— Может быть, — неопределенно покачал головой Артур, — но пока оснований для таких выводов нет. Есть только голое предположение.
Рэй неприятно прищурился и вышел из комнаты. Артур для пущей важности осмотрел углы комнатушки. Стены ее изобиловали выходами для крыс. Куда они вели — неизвестно. Сколько Артур ни светил в норы, он ничего не мог в них разглядеть. Еще раз покачав головой, он вышел из комнаты следом за своим другом.
А что же Кларк? В образе черной пантеры он добрался до моря, отыскал между утесов большую пустую раковину, принял снова вид маленького человечка и залез в нее, решив отоспаться перед тем, как принять какое-то решение.
Но долго спать ему не пришлось. Кто-то поднял раковину с земли и Кларк, не удержавшись внутри нее, свалился на песок. Мгновенно очнувшись, Кларк протер глаза и вскочил на ноги.
— Ой! — услышал он громкий детский голос. — Что это такое?
Перед Кларком стояла девочка лет пятнадцати, невысокого роста, худенькая, черноволосая, с большими карими глазами. Она была одета в купальник и держала в левой руке свое белое платье. Видимо, желая узнать, что это за странное существо, так похожее на маленького человечка, она потянулась к нему свободной рукой.
Кларк мигом понял всю опасность. Благо дело, силы своей он не утратил. Схватив обоими руками за средний палец руки девочки, он так заломил его, что она вскрикнула от боли. Еще через несколько мгновений он просто пригнул ее к земле. — Сдаюсь! — совершенно не осознавая бессмысленности своего положения, завопила она. — Отпусти, больно!
Кларк послушно отпустил палец, и девочка с удивлением отдернула руку.
— Ты кто? — машинально спросила у него девочка.
— Это неважно, — бросил Кларк, — возьми меня в руку, только аккуратно.
Так маленький Кларк познакомился с Мейбл, дочерью бедного рыбака и рыбачки. Они стали друзьями. Кларк, не особенно вдаваясь в подробности, рассказал свою историю с небольшими изменениями, чтобы нельзя было догадаться, кто он такой. Мэйбл звала его просто Малютка.
Жили родители новой знакомой Кларка не то, чтобы бедно, но работать им приходилось с утра до вечера. Только работая не покладая рук, они могли обеспечить себе более или менее нормальный образ жизни.
Мейбл поселила Кларка в небольшой резной шкатулке, дно которой простелила войлоком. Она ему сшила из обрывков материи маленькую одежду, которая вполне пришлась ему по размеру. Вообще, в лице этой девочки из бедной семьи Кларк нашел настоящего друга. Мейбл тоже была одинокой. На ее сверстниц заглядывались молодые парни, а она оставалась как-то в стороне. Так она пришла к одиночеству. И вот теперь она нашла близкого друга. Кларк пропадал где-то весь день, а вечером возвращался с парой лесных груш, яблок или с лесными ягодами, нанизанными на ниточку.
. — Послушай, малютка, — сказала однажды Мейбл Кларку, принимая от него бусы из ежевики, — а давай, ты будешь моим мужем!
Лицо Кларка стало серьезным. Он отвернулся и посмотрел в раскрытое.окно. Как ему бы хотелось ответить сейчас своим согласием! Да будь он прежним Кларком, он сам бы ей это предложил с огромным удовольствием
"Что же случилось со мной? — размышлял Кларк, сидя по ночам у окна над спящей Мэйбл. — Это не рядовое колдовство. От него можно избавиться, приняв промежуточный образ. Это не нападение духа на душу, ибо тогда мне помог бы болотный багульник и Иван-чай избавиться от этих оказий. Что же это?" И вдруг его осенило. Ну да, именно это и произошло! Как только он сразу об этом не догадался!
"Все сходится! — лихорадочно соображал Кларк, — ведь когда я перегрыз этой твари горло, на моих зубах остались капельки ее крови! И наличие этой крови в моем теле делает меня карликом!"
Итак, для того, чтобы избавиться от этого заклятья, Клару надо было отправиться к Северным Горам, у подножия которых можно найти суточник — растение, вызывающее перерождение крови. И только долгим и упорным лечением можно было излечиться от этого страшного недуга.
"Да, опасная была тварь! — усмехаясь себе под нос и вспоминая госпожу Камайю, размышлял Кларк. — Надо же столько грязи вытащить в свою душу, чтобы твоя отрава передаваясь через кровь! Мой папаша-герцог знал не один десяток "химиков, астрологов и просто бродячих колдунов или ведьм, но такой мрази он наверняка не встречал за всю свою жизнь..."
На утро он попрощался с Мэйбл. На глазах девочки навернулись слезы, когда она узнала, что ей придется расстаться со своим любимцем на год, а может, и побольше.
— Я вернусь, Мэйбл, — сказал Кларк, целуя кончик ее мизинца, — я вернусь, чтобы пасть к Твоим ногам и просить твое" руки. Жди меня, я вернусь нормальным человеком, и тогда смогу понести тебя на руках в мой замок, если ты согласишься стать моей женой. Мэйбл осталась плакать на своей кроватке, а Кларк, обернувшись огромным орлом, взмыл в небо навстречу лучам восходящего солнца.
Путь был не близкий. Более тысячи миль надо было преодолеть Кларку для того, чтобы достигнуть Северных Гор. Впрочем, на крыльях Коарк рассчитывал проделать это за несколько дней. Ему не надо было огибать препятствий, воздвигаемых местностью.
Летел он долго, причем не переставал лететь ни днем, ни ночью. Если он выбивался из сил, то камнем пикировал в лес и отдыхал не больше часа где-нибудь в буреломе. Однажды во время такого отдыха на него напала болотная змея. Кларк поднял ее в воздух, разорвал на части и швырнул в болото. В другой раз он пролетел над угодьями какого-то герцога, и рядом с ним просвистело несколько стрел. Это лесничий герцога вообразил, что кто-то во владениях его хозяина начал орлиную охоту, и решил наказать негодяя, который осмелился это сделать. Но Кларк увернулся от стрел, спикировал в лес и, обернувшись пантерой, пробежал некоторое расстояние по лесу в таком виде.
Словом, повидал он в дороге достаточно.. Вечером пятого дня Кларку в лицо обрушился сильный встречный ветер. Это предвещало близость Северных Гор. Вскоре он увидел их впереди. Темно-фиолетовые контуры огромных пиков все увеличивались и увеличивались. Но только когда небо покрылось звездами, и над горами взошла кровавая луна, Кларк слетел к скалам, расположившись у подножия горы Змей. Велико было искушение прямо сейчас начать поиски суточника, но Кларк заставил себя лечь спать. Необходимо было отдохнуть. Еще раз взлетев, он отыскал неприступную скалу и сел на нее. Принял свой прежний вид, он расстелил кусок войлока, который ему дала с собой его любимая Мэйбл, и лег спать прямо под открытым небом.
Утром следующего дня Кларк начал поиски суточника в Северных Горах. Их было всего пять, не считая маленьких холмов и возвышенностей, которыми просто изобиловала вся окрестность. Первая гора именовалась пиком Змей. Чуть поодаль от пика Змей находилась вторая гора — пик Орлов. Две эти горы были приблизительно одной высоты и были самыми маленькими в этой системе. Они почти сплошь поросли мхами, лишайниками и мелким кустарником. Справа от них начиналась болотистая местность, почти сплошь поросшая багульником и елями. Третья по счету гора — пик Демонов — находилась намного левее остальных гор, как бы делая сильный изгиб в системе. Первых два пика от нее отделяла Изумрудная Мшара, вокруг которой росло много клюквы. Пик Демонов был чуть повыше двух первых и был несколько пошире в подошве. Мхи на этом пике росли еще более обильно, а с обратной стороны в ней был вход в Самоцветную Пещеру. Четвертая гора наоборот уходила вправо. Она была самой острой, самой узкой и самой скалистой из гор. На ней почти не было растительности, и она была второй по высоте. Ее называли пик Игла. С предыдущей горой ее разделял небольшой, но труднопроходимый лес, который встал у подножия пика Иглы, сплошной стеной. Последняя гора была самой высокой, явно выделяясь этим среди остальных гор. На самой ее вершине, которая находилась выше облаков, лежал снег. Пик Смерти, как называлась эта гора, отделялся от предыдущих гор небольшой долиной, которую со всех сторон обступали лес и холмистая местность. В теплое время эта долина буквально расцветала красными и фиолетовыми маками. Вот так необычно менялась флора в этих горах. А долина эта называлась Долиной Любви.
За пиком Смерти начиналась огромная Драконова Ложбина. Она хорошо просматривалась с откоса у подошвы пика Смерти. Где-то милях в двух от горы виднелась какая-то большая река. Ее разлив достигал нескольких миль в длину, и лишь на самом горизонте виднелась черная ниточка прибрежной полосы.
Сама Драконова Ложбина изобиловала солеными озерами, которые поражали обилием мелкой рыбешки. В лесах вокруг этих озер обитала кое-какая дичь, а встречались звери и покрупнее: волки, лисицы, кабаны, медведи. Словом, вокруг Северных Гор на сотни миль была дикая и необжитая местность.
Суточник Кларк нашел в Долине Любви. Он сразу узнал это маленькое неприметное растение по его небольшим красным цветкам. Здесь его было достаточно много.
Кларк нарвал суточника и вернулся с ним в Самоцветную Пещеру. Набрав сухого хвороста, он высек огонь и разжег костер.
Заметим, что Кларк здесь не впервые. На одной из каменных полок Кларк нашел оставленные им за прошлые приходы топор, котел, легкий, но отлично отточенный клинок, два хороших ножа, вертел, две кружки, два ведра, в одном из которых была соль, лук со стрелами, несколько сот метров крупной веревки, рыболовная сеть и два весла от лодки. Сама лодка находилась в Драконовой Ложбине, около Филина — самого крупного из соленых озер.
Устраивать очаг у костра в образе орла было не очень удобно: крылья постоянно задевали стены. Но наконец котел с водой из горного родника был установлен над огнем, а Кларк полетел снова за суточником; пока не закипела вода.
Вместе с суточником он прихватил немного термиссии. Это маленькое растение с белыми цветочками, которое вызывает глубокий продолжительный сон. Вот так, с полными когтями трав, Кларк вернулся в Самоцветную Пещеру, где уже закипала вода в котле. Кларк свалил в кипящий котел огромный пучок суточника, добавил к нему багульника, веточек молодых елей и немного термиссии. После этого, прождав некоторое время, он снял котел с огня и начал отцеживать отвар. Нацедив так больше половины ведра, он достал из угла завалявшийся наперсток и наполнил его этим отваром. Глубоко вздохнув, он принял свой крошечный вид и стал ждать, пока отвар остынет.
Он выпил несколько наперстков в этот раз, после чего разделся и ушел вглубь пещеры. Здесь, на огромной медвежьей шкуре он лег и очень скоро заснул самым крепким сном.
Проснулся Кларк от сильного ощущения холода. Он протер глаза, встал на ноги и только тогда понял, что его тело приняло прежние размеры. Догадка Кларка подтвердилась. В его организме началось перерождение крови, которое вернуло его телу первоначальный рост и массу.
Но Кларк понимал, что радоваться еще рано. Это превращение было только на сутки, не более. Надо было срочно принимать новую порцию отвара, и он поставил ведро с отцеженным в прошлый раз зельем на перекладину очага. Скоро он высек огонь и заново развел костер.
Был уже вечер следующего дня. Кларк проспал больше суток и ощутил довольно солидный прилив сил, которых он столько оставил в дороге. Правда к этому приливу сил примешивалось не менее ощутимое чувство голода, но на это он сейчас не обращал внимание. Главное сейчас было продолжить начатый процесс перерождения крови. И Кларк решил для этого заняться кровопусканием. Здесь, в пещере, он нашел свою старую одежду, по сравнению с которой его прошлая была просто крошечной. Однако он перевязал ее крепкой ниточкой и повесил ее на шею в качестве талисмана. Одевшись, он принялся за наточку ножей.
После наточки он окунул их в крутой кипяток остудил и, выбрав тот, что был поострее, занес над левой рукой и спокойно вонзил в нее лезвие. Кровь почти мгновенно брызнула ему на руку и залила все кругом. Но Кларка это не смутило. Он с циничной улыбкой смотрел на свою кровь, которая текла из надрезанной вены. Спустив так изрядное количество крови, он приложил к ране суточник и перевязал ее обрывком более или менее чистой тряпки. Кровь еще долго текла, но ослабевший Кларк выпил несколько кружек отвара суточника и слова уснул.
Так он делал двенадцать дней подряд, пуская кровь каждый пятый день, вскрывая начинавшую было заживать рану.
Он совсем исхудал за такой короткий срок, с трудом держался а ногах и очень часто бредил, обливаясь потом. На тринадцатый день он понял, что однажды он может лечь спать и не проснуться. Одного отвара для поддержания организма явно не хватало. Поэтому, невзирая на слабость, он решил начать делать вылазки.
Об охоте пока речи не шло, поэтому он взял весла, лук со стрелами на всякий случай, сеть и пошел на Филин ловить рыбу. По дороге туда он поел клюквы на Изумрудной Мшаре и набрал грибов, которые решил прихватить на обратной дороге.
На озере он отыскал свою лодку, погрузил в нее все снасти и отплыл к середине. Озеро было не очень глубоким, но в нем было достаточно много водорослей, поэтому чтобы поставить сеть, ему пришлось изрядно потрудиться.
Сам он отплыл поближе к берегу и бросил в воду "зыбку". Это четыре палки, сколоченные в виде квадрата, к которым приделана сеть с грузилами. На углах этого квадрата крепятся веревки, которые привязываются на конец палки, которую рыбак держит в руке, по временам вытаскивая из воды этот своеобразный сачок для проверки того, не попалась ли в него рыба.
Кларк не расставался с баклагой, в которую он заливал две с половиной ложки отвара и по временам потягивал свое снадобье из сосуда. Он ни на миг не забывал, что надо поддерживать свой ослабленный организм в борьбе с его врагом. И он постоянно увеличивал его резервы приемом отвара.
Помимо суточника он отдельно заваривал багульник, душицу и чабрец. Вместе взятые отвары этих трав составляли в итоге ту же долю, что составлял и основной отвар суточника. Но и этим трем растениям Кларк придавал огромное значение.
Солнце уже садилось. Кровавые краски заката с каждой минутой становились все более и более выразительными. Ведро Кларка уже почти доверху было наполнено карасями и окунями. Среди них были очень приличные: весом в фунт, а некоторые и больше. Решив, что столько на этот раз достаточно,
Кларк отчалил в сторону берега. Он оставил в лодке все, кроме ведра с рыбой и оружия, после чего отправился обратно в пещеру ужинать.
Утром следующего дня Кларк вытащил сеть из озера, в которую попалось помимо изрядного количества мелочи два сазана весом более пятнадцати фунтов. Так организм Кларка начал снова привыкать к пище.
Дней через пятнадцать он взял в руки лук и повалил кабана на одной из опушек близлежащих лесов. Выпустив кровь в ягель, он обрубил ему копыта, взвалил тушу на плечи и поволок в пещеру. Напавший на него во время охоты медведь получил клинок в живот. Правда, он слегка "пометил" Кларка когтями лапы на лице, но через мгновенье его кишки лежали на земле, а сам он рухнул на траву.
С начала августа Кларк стал энергично запасаться травами, грибами и ягодами. Предстояла долгая зима в Северных Горах, а она в этой местности была особенно холодной и продолжительной.
Помимо всего прочего Кларк сушил рыбу и мясо. Он знал, что удача на охоте может обернуться обратной стороной, и тогда придется туго. Поэтому он начал запасаться задолго до приближения первых заморозков. Особое внимание Кларк уделял суточнику. Его он набрал и насушил почти полсотни мешков, которые он плел из дикой конопли, встречающейся на опушках Долины Любви. Так же он запасался багульником, душицей, термиссией, зверобоем и маковыми коробочками. Не забыл он и про чабрец.
Чтобы сохранить тепло в пещере, Кларк перекрыл проход в нее врытыми в землю стволами, оставив лишь небольшой проход. Он обил стену медвежьими шкурами.
Но этого Кларку показалось мало. Поэтому он открыл милях в двух небольшое месторождение угля и иногда целыми днями таскал его в мешках в свою пещеру.
Словом, он утеплил пещеру как мог. Но Кларк понимал, что все это ненадежно. Любое расслабление, похолодание или болезнь могли поставить его в самое затруднительное положение. Поэтому он принял единственно правильное решение — слиться со всей окружающей его природой.
Кларк начал ежедневно купаться в охлаждающемся с каждым днем озере, причем как можно раньше. Он работал не покладая рук, стоял по несколько часов под ветром, а потом начал штурмовать пик Смерти. С четвертого захода он покорил эту вершину. Там он почти час валялся в снегу, после чего спустился вниз и побежал греться. Так он привык к холоду снега.
Кларк не прекращал собирать грибы, травы, ягоды, ловить рыбу и охотиться. Он подтаскивал к пещере огромное количество сухостоя, чтобы в нужный момент дрова были поблизости.
Когда началась вторая половина августа, пещера Кларка была обставлена так, что напоминала лачугу. Ветер почти не проникал сюда, ибо Кларк прикрыл все щели. Единственное, чему он придавал важное значение, это тому, чтобы в момент сна его не могла схватить болезнь. Он сделал себе постель из основательных вязанок сухого камыша, выстелил его шкурами двух убитых тигров, а еще двумя медвежьими накрывался. Вот так Кларк готовился к приближающемуся похолоданию.
К началу сентября начал стрелять уток. Иногда он расставлял силки или капканы, в которые попадалась мелкая дичь или что-нибудь из мелких лесных зверей. Но они не уживались в пещере и гибли. После нескольких неудачных попыток Кларк оставил эту затею.
С похолоданием он начал энергичнее закаливаться. Он купался по несколько раз в день. Каждый третий день он штурмовал пик Смерти, изыскивая все новые и новые маршруты. Где-то в двадцатых числах сентября он решил прекратить кровопускания. В этом уже не чувствовалось необходимости, а силы были ох как нужны.
За это время Кларк научился бриться ножом. Он не любил носить бороду или усы. Зато волосы его отрастали все длиннее и длиннее. Скоро они падали ему до самых локтей. Если бы Кларк не брился, то он бы стал похож на лесное чудовище. Его лицо вопреки образу жизни становилось все более и более впалым. Кроме того, оно с каждым днем бледнело. Глаза и губы его утратили цинизм. Теперь они скорее олицетворяли гордость и свободу. Несмотря на то, что черты его лица становились все жестче и жестче, выражение его становилось все мягче. Однако при всем этом душа его не утратила ярости и веры только в самого себя. Скорее наоборот, эти качества прочно утвердились в нем и обрели еще большую уверенность.
С выпадением снега Кларк с еще большей яростью начал сопротивляться холоду. Он не чувствовал холод почти до конца января и свободно охотился не только добывая себе на пропитание, но и пополняя свои запасы. Он даже занимался ловлей окуней из-подо льда, которые очень неплохо ловились на мелкие кусочки кабаньего мяса. Так он держался до сильных холодов.
В двадцатых числах января мороз резко покрепчал. Начинались сильные метели и бураны. Кларку каждый раз приходилось расчищать снег, чтобы выйти из пещеры. Несколько раз его просто заносило и он часами разгребал снег перед входом. В такую погоду зачастую он не мог продержаться и четырех часов на морозе даже в медвежьих шкурах. А возвращаясь в пещеру, он находил вход в нее заваленным снегом.
Охотиться в такие дни не представлялось возможным. И Кларк решил не тратить попусту силы и время. В дни, когда пурга бушевала особенно сильно, он занимался обработкой самоцветов, которые по временам находил в пещере. Обработав один камешек, он нанизывал его на ниточку и принимался за новый. Скоро он так сделал несколько бус.
"Когда вернусь к моей Мэйбл, подарю ей все эти бусы,— думал он, обрабатывая какой-нибудь аметист или черный агат, — она, наверное, будет очень рада..."
Однажды, перебирая так камушки, он заснул у весело горевшего костра. Проснулся он от того, что услышал какую-то печальную мелодию. Он очнулся, протер глаза и застыл от неожиданности.
Его глазам предстало странное зрелище. Напротив него сидел человек лет тридцати, светловолосый с неопределенного цвета глазами и странными чертами лица. Глаза его, в зависимости от падающего на них света, казались то зелеными, то черными. Иногда в них поигрывали фиолетовые искры. Волосы у него были, может быть, чуть длиннее обычного. Он задумчиво смотрел в огонь и играл на скрипке какую-то медленную печальную мелодию. Одет он был в легкий фиолетовый плаще откинутым капюшоном. Его лицо было гладко выбрито, отчего по нему то и дело играли блики горевшего костра.
Сначала Кларк опешил, но потом увлекся великолепной игрой на скрипке и уже не мог оторваться от этой прекрасной музыки.
От незнакомца шел какой-то холод, но он стал за это время для Кларка вторым источником тепла, и поэтому он все ближе и ближе подсаживался к этому удивительному незнакомцу. Он все больше и больше вслушивался в игру на скрипке, и она казалась ему все прекрасней и прекрасней.
Наконец незнакомец последний раз провел смычком по скрипке и, не переставая стеклянным взглядом смотреть в огонь, протянул скрипку,и смычок Кларку со словами:
— Возьми, попробуй!
Кларк машинально взял инструмент в руки. Сначала неумелые пальцы Кларка путались в струнах, но потом что-то началось получаться.
— Смотри в огонь, — посоветовал незнакомец, — так будет легче играть.
И действительно, когда Кларк провел по струнам скрипки глядя в огонь, у него получилось гораздо лучше.
И" Кларк взялся за скрипку с новыми силами. Он учился играть на ней несколько дней подряд, забыв о еде и питье. На четвертый день он уже не узнавал своих пальцев. Они были буквально изрезаны струнами, но продолжали играть на скрипке, находя все новые и новые решения.
А незнакомец только смотрел в костер, посмеивался и подбрасывал в него уголь и дрова. На пятый день он достал флейту и стал подыгрывать Кларку, отчего их мелодия становилась еще изысканнее и прекраснее.
Скоро Кларк взялся за флейту. Через неделю он так же красиво играл и на ней. Они менялись с незнакомцем инструментами и играли по нескольку часов, не отрываясь. Они почти не разговаривали между собой. Кларк так ни разу и не спросил, как того зовут. Между ними иной раз слова вообще были просто излишни, и они говорили при помощи музыки.
Однажды незнакомец спросил Кларка, что того привело в Северные Горы. Кларк без утайки рассказал, что с ним произошло.
— Говоришь, госпожа Камайя? — нахмурившись, произнес незнакомец, когда Кларк окончил свой рассказ. — Да, это действительно, редкостная дрянь. Эта госпожа Камайя — Белая Роксана, кухарка самого отвратительного подонка на свете. Она действительно любит извращаться в постели с молодыми парнями всеми методами. Значит, она убита?
Кларк утвердительно кивнул головой.
- Что ж, ты сделал великое дело, хотя за него ты сейчас расплачиваешься, — покачав головой, изрек незнакомец, — но я помогу тебе. Следующая порция отвара суточника окончательно снимет с тебя эту заразу.
Кларк поспешил принять эту порцию, после чего почувствовал небывалую легкость. Его вообще удивлял этот незнакомец. Кларк много чего повидал на этом свете, неоднократно был на волосок от смерти, испытал на себе все тяготы одиночества, но никогда не встречал человека, хоть сколько-нибудь похожего на этого незнакомца. Вскоре Кларк вообще перестал задавать себе вопросы, ибо ответа на них он все равно не находил. По временам он чувствовал, что этот человек, если его так можно назвать, читает его мысли. Глядя на огонь, он то улыбался мыслям Кларка, то его лицо становилось серьезным, — в зависимости от того, о чем Кларк думал на данный момент. Он как бы мысленно разговаривал с ним. Иногда они выходили с ним вместе в лес или на озеро. Создавалось ощущение, что его незнакомец не чувствовал холода и совершенно спокойно играл на флейте или скрипке при самом большом морозе. Однажды он предложил Кларку, вместо купания в проруби, просто поиграть часок-другой на морозе. Кларк взял в руки скрипку и так увлекся, что не выпускал ее из рук больше трех часов. Даже разыгравшаяся пурга не могла заставить Кларка прекратить игру. И лишь когда у него пальцы устали бегать по струнам, он отложил скрипку и вытер пот со лба.
Незнакомец, подобно Кларку, отлично умел превращаться, только делал это с мастерством на несколько порядков выше Кларка. Он умел принимать самые различные образы, причем умел принимать вид не только животных, но даже растений и мертвых предметов.
Однажды они в образе орлов летали на реку. Дело было уже ближе к весне, когда лед на ней должен был вот-вот тронуться. Пока они смотрели на темнеющий от потепления лед, между ними завязался один из тех разговоров, которые лишь изредка происходили между ними.
— А что стало с пропавшими парнями? — спросил Кларк у задумавшегося незнакомца, ибо этот вопрос долго его мучил.
— Роксана превратила их в тех самых крыс, которые жаждут женской плоти, — тихо ответил тот, — поэтому они и кидаются только на женщин.
— И их ничто не может расколдовать, чтобы вернуть в первоначальный облик?
— Почему же, можно, — усмехнулся друг Кларка, — они снова превратятся в мужчин, когда отведают плоти одного человека. Но их непросто будет собрать всех вместе.
— Что же для этого надо сделать?
-— Я не знаю крыс, — мрачно изрек незнакомец, — которые не пойдут на музыку гор. Но ее еще надо уметь играть.
Когда с гор стекли талые ручьи, а природа вновь расцвела и зазеленела, незнакомец начал обучать Кларка музыке гор. Они часами стояли на скалах и учились воспроизводить на скрипке или на флейте звон горных источников, шелест листвы, разговоры ветра, стук падающих камней. Кроме того, незнакомец учил Кларка придавать музыке ощущение. Он учил его игрой на трубе встречать восход солнца, флейтой сопровождать бурные краски дня и скрипкой уходить в ночь. Набравшись терпения и стиснув зубы, Кларк постигал эту необыкновенную науку. Он тогда твердо решил, что приложит все усилия для того, чтобы люди, обращенные в крыс, приняли свой прежний облик.
- Но тебе придется одеть на себя платье, — заметил учитель Кларка, — и вообще нарядиться, чтобы хоть немного походить на женщину: эти твари жаждут женской плоти.
— Хорошо, — кивнул Кларк, — если понадобится, я могу даже проколоть уши и вдеть сережки...
Кларк продолжал изучать звуки гор. Музыка его все больше и больше увлекала. Он не мог представить себе день без того, чтобы не взять в руки скрипку, флейту или трубу. Мелодии Кларка становились с каждым днем все совершеннее и изощреннее. Когда на реке начался бурный ход талой воды, незнакомец с Кларком пошли на реку, Чтобы прочувствовать шум воды. Там между ними произошел еще один важный разговор.
|— Я знал герцога Ричарда, твоего отца, — неожиданно заговорил незнакомец, когда Кларк прервал игру на скрипке, — а ты знаешь, что означает рисунок на твоем родовом знамени?
— К сожалению, нет, — отрицательно покачал головой Кларк, — я не нашел у отца после его смерти ни одной бумаги относительно этого знака.
— На флаге изображены вот эти самые горы, — незнакомец махнул рукой на пять пиков, — причем они изображены именно с того самого места, на котором мы сейчас находимся.
— Так вот что означают эти зигзаги! — воскликнул Кларк, всматриваясь в Систему пяти пиков.
Действительно, справа налево располагались пик Змей, пик Орлов, пик Игла, пик Смерти и пик Демонов.
— Но это еще не все, — продолжал незнакомец, — прежде, чем выбрать эти горы в качестве атрибута, один из твоих далеких предков нарисовал эти горы вот с этого самого места и оставил это полотно, написанное маслом, в глубине Самоцветной Пещеры.
Кларк с удивлением смотрел на незнакомца, который знал об из семье то, о чем он и не догадывался.
— Кто ты? —- еле вымолвил он.
— Я тот, кого вы зовете гением тьмы, — мрачно изрек незнакомец, - народ приписывает мне самые мерзкие черты, хотя, в сущности, из них никто меня не знает.
— Сатана! — со странной улыбкой проговорил Кларк.
— Именно! — кивнул незнакомец. — Теперь, когда ты знаешь меня, скажи, разве я хоть чем-то похож на того выродка, которым меня считают люди?
Кларк посмотрел на это свободолюбивое и гордое, но в то же время доброе и благородное лицо. И он увидел в этом лице всю свою прошлую жизнь. Он понял, что с этим он связал навсегда.
— Ты уже не сможешь жить среди людей, — мрачно изрек Сатана, — ты не сможешь отныне свободно дышать за пределами этих гор. Скоро вода разольется и на тысячи миль зальет все вокруг. На суше останутся только горы, примыкающие к ним леса и несколько соленых озер. Остальное поглотит эта река, ибо она называется Мертвой рекой. Когда ты сделаешь свое дело в Бильглеме, ты вернешься сюда.
— Но я... — начал было возражать Кларк.
— Знаю, — перебил Сатана, — возвращайся сюда со своей любимой и с тремя своими братьями. С тобой пойдут только Артур, Рэй и Майкл, — остальные пожелают остаться в Бильглеме. Люди вообще не особенно стремятся сюда, ибо здесь граница жизни и смерти. На том берегу реки уже иной мир. Поэтому отсюда почти не видно того берега. Вам предстоит сохранить чистым воздух этих гор.
Кларк молчал и не перебивал. Он уже понимал, что не сможет прожить без этих гор, поэтому единственным выходом было вернуться к этой природе.
— Возвращайся в горы к началу августа, — продолжал Сатана, — здесь вас будет ждать ваш брат. Он будет помогать вам во всем. И не забудь прихватить с собой суточник, ибо тебе придется залечивать раны. Но это еще не все. Я дам тебе с собой отвар корней чертова дерева, как его называют люди. Это восстановит твои силы и в два часа зарубцует твои дыры, которые тебе наставят крысы. После этого возвращайся назад...
* * *
...Тишина. Только ветер воет где-то далеко в подземелье. Не страшно? Кругом только темень, ничего не видно. Отовсюду тянет сыростью и запахом плесени.
Но что это? Где-то недалеко послышался тревожный и протяжный звук, который как бы вскрыл эту гробовую тишину. Звук на первый взгляд нелогичный и невпопад диссонирующий. А вот еще и еще! Да это же звуки скрипки! И в этих неуклюжих звуках мгновенно проявляется логическая цепь взаимосвязи.
А вот справа брызнул свет. Заглянем же в эту комнату! Странно! Какая-то женщина сидит на холодном полу и при свете единственной свечи играет на скрипке эту мелодию. Она одета в длинное белое платье, покрывающее ее ноги, а в руках держит скрипку, по которой время от времени водит смычком.
Это Кларк. Он ночью пришел в подземелье Билео, чтобы сделать свое дело. И вот в одной из нор загорелись два желтых глаза. Первая крыса вошла в комнату и злобными глазками воззрилась на этого неожиданного игрока. Вскоре за ней появилась вторая, третья, четвертая... Когда в комнату вошла последняя, семнадцатая крыса, Кларк приподнялся и начал медленно отходить к закрытой двери. Крысы, ведомые какой-то гипнотической силой музыки, последовали за ним. Он как бы заставлял подойти поближе к себе этих тварей, в глазах которых возрастала злоба с каждым звуком, извлеченным из скрипки.
Кларк лег на земле и, по временам поигрывая на скрипке, начал обнажать руки. Потом он надорвал на груди платье и стал запускать крыс себе на грудь. Когда крысы обступили его со всех сторон, Кларк еще раз сосчитал их. Убедившись, что все на месте, он прекратил игру и отложил в сторону скрипку со смычком.
Крысы не сразу пришли в себя. Они несколько мгновений с удивлением смотрели на Кларка, но потом с громким визгом набросились на него. Разом семнадцать крыс вонзили свои зубы в тело Кларка. Но он даже не вскрикнул. На его лице отразились все муки, которые он испытывал, но зубы его были стиснуты, а губы были сложены в судорожную улыбку.
Так продолжалось несколько минут. Но неожиданно одна из крыс, словно отравившись кровью терзаемого ею противника, разжала челюсти и упала на спину, задрыгавшись в предсмертной агонии. Следом за ней в течение какой-нибудь минуты попадали и задрыгались остальные.
"Сколько бы ты не делился с людьми теплом, у тебя всегда что-то останется, ибо ты всегда делишь что-то, — промелькнули в голове у Кларка последние слова Сатаны, — не надо жалеть людям тепла. Жаль только великого холода. Немногим дано понять великий смысл его".
Кларк глубоко вздохнул. Да! Он был жив. Его истерзанная плоть дышала и двигалась. И хотя кровь хлестала бурым потоком сразу из нескольких участков его тела, оно не утратило способности двигаться.
Окровавленной рукой Кларк потянулся к карману, достав оттуда пузырек с отваром из корней чертова дерева, он откупорил его и опрокинул содержимое пузырька в рот. После этого он, перевернувшись на живот, привстал и потащился к две-
Кровь не унималась. Вокруг валялись некогда исчезнувшие парни и, схватившись за головы, метались в истерике. Лица их были искажены в агонии, а тела были буквально сведены судорогой и выражали муку. Кларк оперся рукой на дверь и встал в полный рост. Его мутило, в глазах плыли круги, он шатался, как пьяный. Закрыв глаза, он прислонился к стене и простоял так несколько минут. Потом он в последний раз посмотрел на еще не пришедших в себя парней и вышел из комнаты.
Чтобы тело быстрее пришло в норму, Кларк решил принять промежуточный образ. Поэтому, выйдя из замка Билео, он обернулся орлом и взмыл в ночное небо.
Он пролетел так весь следующий день. К вечеру он почувствовал, что раны его затянулись, и поэтому он незамедлительно полетел к морю. Завидев издалека дом своей любимой, он опустился к ее окну и сел на ветку напротив ее окна. :
Мэйбл сидела у окна и смотрела куда-то вдаль. Она за этот год очень изменилась: сильно прибавила в росте, раздалась в плечах и вообще сильно похорошела. Только лицо ее оставалось прежним — грустным и печальным.
Кларк спикировал к окну и принял свой настоящий вид.
Сколько же было радости, когда их глаза встретились! Хотя Мэйбл видела своего возлюбленного только маленьким, она его сразу узнала. Особенно когда увидела, что у него не шее висит одежда маленького Кларка, которую он теперь носит как талисман. Только теперь, глядя своей возлюбленной прямо в глаза, Кларк понял, как она прекрасна. Ее темные глаза искрились радостью долгожданной встречи, переливаясь в лучах заходящего солнца. Ее улыбка была ласковой и нежной, как легкая морская волна. Черные волосы ее ложились на щеки, которые залил очаровательный румянец. И не было счастливее их людей в тот миг на всей земле.
14.05, 25.03.92, Иноград.