(Юле)
Лео стоял у самой реки. Легкий летний ветер, дующий с той стороны водоема, поднимал его волосы и ласково гладил по щекам. Он нес приятный запах, исходивший от благоуханья деревьев, которые разнежились в лучах палящего солнца. Стоял жаркий летний день.
Лео смотрел на воду своими большими и красивыми фиолетовыми глазами, любуясь расплывающимися по воде легкими кругами. Это мелкая речная рыбешка весело резвилась на солнце, гоняя носом по поверхности воды всякий приносимый ветром мусор.
Пора познакомиться с нашим героем. Это был высокий сухощавый парень, стройный, но мускулистый и жилистый. Его длинные черные волосы реяли по ветру, который то усиливал порывы, то почти полностью спадал. Он имел классический египетский профиль, очень правильные черты лица, которые слегка несли в себе черты надменности.
Пальцы его рук были чрезвычайно цепкими, но в то же время изящными и длинными. В каждом его движении читалась уверенность, но в то же время недюжинная доза самолюбия. Его как бы мало волновал окружающий шорох и писк всякой мелюзги, которой так переполнена наша жизнь.
Нужно сказать, что внешность раскрывала перед нами только все отталкивающие черты лица. Вероятно, он к этому и стремился.
Он не любил громко орать и вообще не переваривал громкие звуки, особенно если они были крайне не музыкальны. Если его начинали перебивать или заглушать его голос более громким, он пронзал своего собеседника презрительным взглядом и с достоинством удалялся, не выслушав до конца своего чересчур энергичного партнера. Изумительным же его достоинством было то, что среди всеобщего гвалта он умел сказать такое слово, которое зачастую вело к единственно правильному решению.
Но помимо всего это был смелый и до опрометчивости бесстрашный человек, когда риск касался только его одного. У него в крови была нежность к матери, отцу и братьям. Он имел до крайности тонкий и изысканный вкус, и его постоянно раздражала чужая глупость или неинтеллектуальность в том или ином вопросе. Высказанная вслух глупость раз и навсегда отвращала от него человека, произнесшего ее. А самое главное было то, что Лео никогда не скрывал своего отношения к проштрафившемуся, хотя почти ничего не говорил об этом вслух. Кроме того, он никогда не извинялся за сказанное, а если и из-винялся, то от его извинения становилось еще хуже. Однако мать его любила особенно сильно и спокойно воспринимала его капризы, почти всегда при этом поддерживая. Соответственно, он всегда шел к матери, когда его кто-то не понимал и потихоньку ябедничал ей, что все кругом глупые и не понимают его тонкой и до ужаса возвышенной души.
На вид ему было 22-23 года, хотя некоторые черты лица явно свидетельствовали о том, что ему пришлось повидать многое.
— Нет здесь никаких ягод! — раздался из кустов сердитый детский голос. — Надоело ползать на карачках и искать одну единственную земляничку на квадратный километр!
На берег реки вышел невысокий мальчуган лет двенадцати, толстенький и рыжеволосый. Он был одет, как и Лео, в красную майку и ярко-фиолетовые штаны, а в правой руке он держал большую корзинку с ягодами, которые едва покрывали ее дно. Глаза этого маленького карапуза были разными: правый — зеленый, а левый — оранжевый.
— Лео! — почти что завопил малыш. — Мне надоело ползать здесь, как идиоту! Пошли на Драконову Мшару — там хоть клюква есть!
— Это ты, Евграф? — ленивым голосом откликнулся Лео, с трудом поворачивая голову. — На Драконову Мшару без Кайфа нельзя, там на днях появился дракон Чиар. Поэтому надо подождать старшего братца.
Треск сучьев прервал его слова: шагах в десяти от них на берегу реки появился третий, старший брат. Он выглядел подчеркнуто иначе, чем его братья. Он больше был похож на лесное чудовище, чем на человека. Его лицо имело резкие черты, глаза постоянно щурились, а длинные вьющиеся белокурые волосы с рыжеватыми фрагментами придавали ему зловещий вид. Ростом он был слегка пониже Лео, но тело его было пропорциональнее сложено. Чисто внешне это было не очень заметно, но что-то выдавало огромную силу, таившуюся в его теле. Его лицо было олицетворением мрачного спокойствия, а темно-синие глаза то и дело отражали солнечные лучи, нет-нет, да попадавшие на его зрачки.
Его опоясывала тигровая шкура, с правого бедра его свисала закрепленная на кожаном ремне "пиявка" — двоякоизогнутый полуметровый тесак из отменной легированной стали. На его голую грудь падал амулет — четырехконечная золотая звезда с рубином посередине, подвешенная на золотой цепочке.
Такие же амулеты были и у двух других братьев. Только у Лео, вместо ярко-красного рубина, в амулете был темно-фиолетовый аметист, а у Евграфа — черный агат.
Старшего брата звали Кайф. На вид ему было лет тридцать. Он вел суровый образ жизни, соответствующий лесному человеку: он был чрезвычайно вынослив и легок на подъем, тело его имело прекрасную гибкость, хотя внешне выглядело не очень складно, и, несмотря на не слишком впечатляющие внешние данные, был очень силен.
— Легок на помине! — усмехнулся Лео, приветствуя старшего брата.
— Наследственность, — ответил Кайф, пожимая протянутую ему руку.
С Евграфом он не ограничился одним рукопожатием, а поднял его в воздух и повертел над головой, отчего улыбка на лице пузрана стала еще шире.
— Пойдем за клюквой, — попросил младший брат старшего, — Лео без тебя идти не хочет.
— Пойдем, — впервые улыбнувшись, ответил Кайф, который никогда ни в.чем не отказывал младшему брату.
— Вчера на Драконовой Мшаре появился Чиар, — заметил Лео, — спалил сухостой "для острастки", разрушил дома у нескольких "лесных заноз".
— Пусть попробует еще хоть раз там появиться, — бросил сквозь зубы Кайф, поднимаясь с корточек, — сам лично накормлю его болотной жижей.
И три брата пошли вдоль реки. Кайф держал в руке корзину, из которой Евграф по временам вытаскивал горсть ягод, которые поедал с молниеносной быстротой. А Лео достал флейту и стал что-то на ней тихонько наигрывать.
Скоро река сузилась и измельчала. Местность стала болотистой и топкой. Вторая ветка реки уходила далеко направо. Лес остался позади. Впереди расстелилась огромная равнина, почти сплошь поросшая клюквой. Слева стояли Драконовы холмы. В зарослях клюквы по временам блестели лужицы. Где-то посередине поляны из-под земли бил родник. По ту сторону поляны, где-то метрах в трехстах от родника, разрасталась молодая березовая рощица. Это и была искомая Драконова Мшара.
— Дальше холмов не ходите, — предупредил Кайф, — можно завязнуть. Я порядком устал, пойду отдохну.
С этими словами он направился в сторону леса. Лео и Евграф остались собирать ягоды клюквы, которых на Драконовой Мшаре было в изобилии.
— Сухостой убрать бы отсюда, — задумчиво произнес Лео, глядя на множество сухих стволов и пней, торчащих из почвы, — сюда из-за этого много мошкары налетает.
— Разумеется, — недовольно проворчал Евграф, — только сейчас сухостой ни при чем! Сейчас надо клюкву собирать! Скоро вечер, а мы еще ничего не набрали!
— Что мы сегодня вообще помчались собирать ягоды? — поморщился Лео, подсаживаясь к младшему брату.
— Сегодня четверг, — почти наставительно сказал Евграф, — а в четверг маме обязательно надо что-то дарить.
Лео промолчал и почел за благо начать сбор клюквы.
Ягод было очень много, как я уже упоминал, а кроме того, они рассыпались кистями. С каждого кустика набиралось две-три полные пригоршни клюквы, так что собирать ягоды было в полное удовольствие. И хотя корзина была довольно-таки основательная, наполнялась она очень и очень быстро.
Скоро из леса показались "лесные занозы". Это маленькие лесные существа, чем-то сильно напоминающие сказочных гномиков. Ростом они были не более полуметра, одеты в неприметные однотонные одежки, а головы их были покрыты смешными колпаками. Одна половина была одета в одежду темно-зеленого цвета. То были девочки. Мальчики-"занозы" были одеты в темно-коричневые одежки. Цвет колпака соответствовал цвету одежды.
"Лесные занозы" — веселые и шаловливые, но в тс же время умные и трудолюбивые существа. Они очень любят плеваться из трубок вишневыми косточками, как расшалившиеся школьники. Бывает, засмотришься, и... раз!.. — из-за кочки тебе в нос попадает вишневая косточка. И какой-то карапуз, скорее похожий на переросшую поганку, убегает от тебя в густые заросли папортника. Но когда начинается сбор ягод, "лесные занозы" отрядами стекаются к месту работы, помогая собирать ягоды. Вот и сейчас они наполняли своими туесками корзину двух братьев, и помощь их была ощутима.
Об их уме свидетельствует следующий факт. "Заноза—девочка наполняет туесок ягодами, а "заноза"-мальчик несет туесок к корзине, так как девочке поднимать тяжести нельзя. И любой нормальный человек посчитает такой поступок высшим проявлением разума.
— Привет, ребята! — раздалось где-то далеко впереди, и оба брата резко вздернули свои головы.
Справа из рощи вышел человек и двигался к ним прямо по болотистой местности. К его ногам были привязаны длинные прямоугольные куски фанеры, которые значительно увеличивали площадь нажатия ног на почву, чем позволяли относительно свободно передвигаться по вязкой поляне.
Человек был одет в брезентовый костюм, а к его поясу был прикреплен длинный клинок с крепким и широким лезвием. И человек этот был полковник Клюква, комендант Драконовой Мшары.
— Привет, комендатура! — приветствовал его Лео и помахал в воздухе рукой.
— Ягоды собираете? — раздался снова голос Клюквы. — Собирайте на здоровье, только будьте осторожны. Вчера сюда наведывался этот проклятый летающий крокодил Чиар, и основательно напакостил нам!
Полковник Клюква приблизился к собирающим ягоды. Это был человек среднего роста, черноволосый и черноглазый. Его лицо не покидала приятная меланхолическая улыбка.
— Мы слышали уже, но спасибо за предупреждение! — откликнулся Лео. — Старший сегодня с нами.
Обменявшись еще несколькими словами, Лео и Евграф распрощались с полковником Клюквой. Он пошел обратно в рощу и скоро совсем исчез из виду.
— Заработался совсем, — покачал головой Лео и снова принялся собирать ягоды.
Скоро при помощи "лесных заноз" корзина была полной. Евграф досыпал последние пригоршни, когда случилось то, о чем они уже трижды упоминали.
Летнее солнце, постепенно опускающееся к горизонту, неожиданно заслонило огромной темной тучей. Резко подул колючий восточный ветер, поднимая в воздух огромное количество пыли. В небе грянул гром, и контуры тучи резко очертились кровавым сиянием нагнетающегося с каждой минутой огненного зарева.
"Лесные занозы" с жалобным писком кинулись к лесу. Лео и Евграф быстро стали относить корзину с клюквой к деревьям.
При повторном, еще более мощном громовом ударе тучи раздвинулись, и на фоне ослепительного огня, резко ударившего по опушке леса, показались очертания чудовища.
Это был зеленый дракон Чиар. Он действительно напоминал гигантского крокодила с крыльями летучей мыши. Его большие челюсти почти постоянно открывались, и из его пасти валили огромные клубы пламени, а его огромные глаза метали искры.
Эта надвигающаяся громада по инерции летела от облака к лесу, со свистом рассекая воздух и сопровождая свой полет оглушительным ревом. У самой опушки Чиар почти нагнал братьев, но тут перед ним предстал Кайф с "пиявкой" в руке.
Он был еще ужаснее, чем дракон. Его лицо исказила гримаса, похожая на пантеру, готовую к нападению на жертву. С левой стороны лица из-под верхней губы вылез огромный клык, еще сильнее обезобразивший его без того страшное лицо; глаза засветились синим огнем, как у ночного хищника.
Чиар не решился с первого раза атаковать старшего брата — слишком уж явной была опасность столкновения. На счету Кайфа уже было более трех десятков убитых драконов, и Чиар не особенно стремился занять место в этом почетном ряду. Перед самой землей он взмыл вверх с намерением пойти на второй круг. Но в последний момент Кайф резким ударом "пиявки" отсек конец длинного пиковидного хвоста дракона, и окровавленный обрубок упал ему под ноги.
Чиар взревел так сильно, что своим ревом мог бы разбудить мертвого. Кружа над болотом, он то здесь, то там разбрызгивал кровь, которая капала с его эдак на полметра укороченного хвоста, оставляя в некоторых местах основательные кровавые лужи. К крику боли примешивался и крик ярости за такой дерзкий и унизительный удар.
Кайф одним ударом убил двух зайцев. Помимо ощутимой кровоточащей раны он нанес противнику удар посерьезнее. Теперь ярость и жажда мести гнали Чиара в бой, а так он мог бы долго кружить без толку над Мшарой, выжидая удобной позиции. И он не заставил себя ждать.
С оглушительным ревом, доходящим до истерического визга, Чиар на следующем кругу же С огромной скоростью устремился на Кайфа. Перед столкновением Кайф пригнулся и снизу вонзил "пиявку" в горло дракону. Рев, сопровождаемый новым обилием крови, снова заложил уши присутствующим. Но клинок остался сидеть в горле дракона, и Кайф остался безоружным. "Пиявка" выпала из тела Чиара чуть позже, упав метрах в тридцати от старшего брата.
Дракон, почуяв это, быстро описал короткий круг и сел на поляну между Кайфом и упавшим клинком. Казалось, на его лице застыла торжествующая усмешка, хотя кровь сочилась у него изо рта.
Кайф не испугался. Он мог сражаться и без клинка, а его рука сама имела свойство крошить сталь самой крепкой закалки, и его противникам не становилось от этого легче. Поэтому он даже не обратил внимание на потерю оружия в этом трудном бою. Схватив своими руками за основание полусгнившего пня, он при помощи своей богатырской силы вырвал его из болотистой почвы. Схватив его правой рукой за самый мощный корень, он дважды ударил им по голове приблизившегося противника. А третьим ударом он вогнал пень в огнедышашую пасть дракона.
Дракон чуть не задохнулся и поднялся в воздух, дабы прокашляться от вставшего поперек его горла гостинца. В этот момент подоспел Лео и протянул старшему брату свой клинок. Он был более тонким и изящным, чем его собственный, да к тому же чересчур раззолоченный и покрытый дорогими камнями. Но он был острее и удары его были гораздо пронзительнее. Словом, клинок среднего брата от клинка старшего отличался тем же, чем отличается жало змеи от клыков крупного хищника.
Отдав свой клинок брату, Лео устремился на помошь Евграфу, который силился отыскать выпавший клинок Кайфа в обильной растительности, вполне соответствовавшей местности. А Кайф тем временем продолжил слегка прерванный бой с драконом.
Чиар к тому времени выплюнул обгоревшие остатки пня на землю и прочистил глотку громоподобным кашлем. Описав на порядочной высоте круг над поляной, Чиар пошел в решающую атаку.
Солнце к этому времени уже зашло, на небе загорелись звезды. В небе показались два друга Кайфа — созвездия Пантера и Орел. Они уже спешили к нему на помощь.
В этот момент Кайф схватил Чиара за нижнюю челюсть левой рукой, а правой вогнал ему "пиявку" в небо. Удар был настолько силен, что конец "пиявки" прошел прямо в мозг дракона. Одним рывком левой руки Кайф бросил на землю пульсирующее тело Чиара.
Прыгнувшая со звезд Пантера одним ударом лапы размозжила голову дракона, а слетевший с неба Орел выклевал его глаза, в которых застыла ненависть к победившему его врагу. Кайф напоследок взмахом руки встряхнул тело дракона, в десятки раз превосходившее его в весе, и положил его животом к небу.
— Отлетался, — мрачно изрек Кайф, отдавая Лео его клинок и получая свой взамен, — отрубайте ему голову, подарим отцу для коллекции. Он очень любит подобные экстравагантности...
Подошли Орел и Пантера. От их тел исходил красный свет, только оранжевые глаза Орла и желто-зеленые глаза Пантеры выделялись на общем фоне исходившего от них света.
— Спасибо, что пришли, — сказал Кайф, обнимаясь с друзьями.
— Пустяки, — тихо и тепло ответили Орел с Пантерой, — мы твои друзья. Но нам надо спешить. Сегодня четверг, а это день для нас не из легких.
— Жаль, что вы не попробуете с нами прекрасной клюквы,
— печально покачал головой Лео, - сейчас ее сезон...
— Мы будем на балу в конце месяца, — сказала Пантера,
— и там вместе будем пробовать. А сегодня у нас много дел и без того.
— Жаль, — покачал головой Евграф.
— Но мы захватим голову и хвост дракона для мессира, — сказал Орел, — И принесем их ему через несколько минут, дабы он узнал о новом боевом подвиге одного из своих любимых сыновей.
При этих словах глаза Кайфа радостно заблестели. Отец гордился отвагой, бесстрашием и могучей силой своего старшего сына. Каждая голова поверженного противника все больше и больше умножала гордость и славу гения тьмы. И каждый новый трофей Кайф стремился быстрее принести отцу, дабы снова обрадовать и ублажить отцовское самолюбие. И от последних слов тело Кайфа сбросило скованность и усталость, снова стало свежим и бодрым, а в глазах его искрились радость и гордость. Через минуту он увидел ими, как два его друга взмыли к звездам, унося от него знаки почтения его горячо любимому отцу.
. — Горячий денек, — покачал головой Лео. Кайф с легкой усмешкой посмотрел на безжизненное тело уже поверженного врага и промолчал. Ему сейчас было не до слов.
В это время на поляне появились "лесные занозы". Они поставили три туеска с брусникой, как бы предлагая их братьям в подарок от них. А две девочки-"занозы", стоявшие по бокам от туесков, весело улыбались и что-то негромко лопотали на своем удивительном языке.
Лео стал думать, куда ссыпать бруснику, но "лесные занозы" на своем лопочущем языке объяснили, что туески они дарят вместе с ягодами. Братья приняли дар и поклонились своим лесным друзьям. "Лесные занозы", лопоча и хихикая, быстро исчезли, сопровождая свое исчезновение шуршанием в кустах.
-*~ Отдохнем перед возвращением? — устало спросил Кайф, присаживаясь на траву.
— Мы пойдем ягоды пощипаем, — отрицательно покачал головой Лео, —ты отдыхай, если хочешь.
Кайф без лишних слов ухнулся в траву, а два его брата снова отправились к обширной клюквенной плантации.
За множеством событий братья не заметили еще одной важной вещи. А произошло вот что. Во время боя Кайфа с Чиаром на небе загорелась еще одна звезда красного света. Она была в левой половине небосвода и сначала не была слишком заметна. Но сейчас она разгорелась ярко-ярко и озарила небосвод своим сиянием. Она была четырехконечной и была похожа на амулеты трех, братьев. Вертикальные лучи ее были заметно длиннее горизонтальных, а в центре мелькала какая-то маленькая точка непонятной формы.
Неожиданно она зазвенела и упала в лес. Лео и Евграф обернулись, но, ничего не увидев, снова принялись есть клюкву.
— Дети! — раздался где-то недалеко в чаще молодой женский голос, — дети, где вы? Лео! Кайф!
На опушку леса вышла молодая женщина, даже девушка, на вид которой было лет двадцать пять. Но это была мать трех братьев и возлюбленная гения тьмы — леди Аделаида. Она была прекрасна. Ее длинные черные волосы, чем-то похожие на волосы Лео, трепетали на ветру. Темно-фиолетовое кружевное платье с золочеными рукавами и золотой повязкой вокруг головы делало ее еще более прекрасной. У нее был совсем девичий стан и изящные черты лица, пронизанные благородством и твердостью. Ее правый глаз был зеленым, а левый — желтым.
— Дети! Вы где? — она с беспокойством оглядывалась по сторонам.
— Мама! — крикнул Евграф и, сорвавшись с места, побежал туда, где стояла леди Аделаида.
— Мама! — негромким голосом произнес Лео и быстрым шагом направился следом за младшим братом.
— Мама! — почти прошелестел губами Кайф, голова и плечи которого показались из высокой травы.
Через минуту они уже сидели в траве и обнимались с мамой. И велика была материнская радость видеть трех своих таких разных, но страстно любимых сыновей. Они были милы и приветливы, энергия била из них ключом, и лица были в улыбках.
Преподнесенная матери корзина с клюквой и туески с брусникой лежали здесь, у них в ногах. Леди Аделаида перебирала горстки клюквы в своих тонких руках и добрая улыбка скользила по ее красивому лицу. Она был счастлива.
Между ними шел не очень громкий, но оживленный разговор. И они не заметили, как на землю спускался ее любимый, их отец — гений тьмы и брат Луны — Сатана. Он смотрел на них торжественно-печальными глазами, которым были чужды человеческие слабости и пороки. И он дивился тому, как они, такие твердые в своих убеждениях и бессмертные, умеющие избегать своих ошибок и знающие по человеческим понятиям все, тоже подвластны любви к тем, кем они рождены среди этой всеобщей кутерьмы и бессмыслицы. Право, это и смешно, и грустно. Может быть, поэтому он смотрел на них своими неземными глазами, в которых было скрыто за стеклянной оболочкой какое-то неземное пламя с красными и фиолетовыми языками. И эти язычки пламени пожирали весь мир одним только прикосновением. Откуда он взял эти глаза? Не знаю. Наверное, на небе, среди бесконечного звездного пространства он отыскал их на одной из планет, которую мы из-за своего полного несовершенства не в состоянии увидеть на темно-фиолетовом небосводе среди лиловоглазой летней ночи, поражающей нас своей щемящей тишиной...
21.32, 7.01.92, Иноград.