Свет осторожно блуждал по неестественно бледному лицу, прикрытому длинными, расспыпавшимися по полу и спине, темными волосами. Худое тело изломано лежало на холодно-светлом кафеле пола. Внезапно вздрогув, юноша чуть пошевелил пальцами вытянутой, будто в просьбе, руки. Осторожно приоткрыв глаза, он медленно поднялся, придерживаясь за шершаво-колючую штукатурку стены. Какой-то выступ сильно кольнул руку. От неожиданности отдернув ее, он пошатнулся и приложился плечом к стене. Лицо искривилось в гримасе сдерживаемой боли. Юноша, медленно оторвавшись от стены, осторожно ступая босыми ногами сделал шаг. Одеревеневшие ноги с трудом подчинялись, воспаленное сознание до сих пор не хотело верить в холодную, совершенную ирреальность происходящего.
С бессильной злостью сжав кулаки, он сделал еще один шаг, который дался уже с меньшим усилием...
Идеально прямой, уходящий в бескечность коридор был окутан мертвенно-белым холодным светом. Насколько хватало зрения можно было разглядеть двери... и ничего кроме них. Выкрашенные белой, кое-где облупившейся краской открывая серое мертвое дерево, расположенные ассимметрично и в целом бессистемно пронумерованные четырехзначными цифрами. Юноша двинулся по коридору.
Он не помнил в который раз он шел куда-то вперед. Он не знал зачем. Он уже не ставил цели, ему лишь хотелось выбраться, избавиться от давящей пустоты и холодности коридора, дверей, лестниц, бесконечных переходов. Избавиться от этого кошмара, где он старался найти выход, выход куда-то, где можно было не идти, не блуждать, не бежать, сломя голову, в неизвестность от неопределенности существования этого мира... этой реальности, а расслабиться в объятиях чего-то более родного, чем неизвестность.
Босые ноги мерно шлепали по холодному кафелю. Юноша осторожно провел рукой по стене, чуть прислушавшись к ощущениям на кончиках пальцев, он различил и гладкие бугорочки, и острые выступы, которые чуть зацепляли кожу на подушечках пальцев, и маленькие трещинки... Будто это был рельеф незнакомой планеты... За отвлеченными мыслями молодой человек прошел небольшольшое расстояние, очнувшись, когда рука коснулась гладкого, в сравнении со стеной, выступа косяка у белых дверей.
Рука сама толкнула дверь, в глазах мелькнул номер, но он не отпечатался в сознании, оставаясь чем-то абстрактным. Юноша заглянул внутрь, еще несколько дверей были в абсолютно круглой комнате. Он вошел, дверь за ним захлопнулась.
Холодный мертвенный свет лился будто ниоткуда, не оставив тени юноши надежды на существование. Он встал в центр комнаты, оставив позади себя закрывшуюся дверь. Сознание чуть дрогнуло, когда он сделал маленький шаг назад, перед глазами все поплыло, но через секунду, а может и дольше - он потерял счет времени, все восстановилось, но ощущение подмены этой неустойчивой реальности било в висок тупой болью. Он не знал куда ему теперь идти, он обошел комнату вокруг и заглянул в одну из дверей. За ней оказалась длинная лестница от самого порога, ведущая куда-то вниз. Юноша закрыл ее и пошел через центр комнаты к противоположной двери. Когда он только переступил невидимую черту, сознание уже знакомо поплыло, но юноша все равно пошел к той двери, место которой раньше наметил своей целью. Она открылась чуть тяжеловато, со скрипом, показывая странную белесую картину чего-то знакомого, но скрытого разумом в тумане забвения, эта дверь была с грохотом захлопнута. В душе начала закипать ненависть, внезапно пришедшая откуда-то из глубины сознания, взбудораженного увиденным, но четкого понимания, что же было за этой дверью, не было. Что-то сжало душу в тисках ненависти... Юноша вновь вернулся в центр зала, злобно смотря исподлобья на ставшей ненавистой дверь.
Теперь он пошел к двери по правую руку, и снова легкая взвесь небытия ненадолго накрыла сознание. В голове застучало чувство опасности, переплетающееся с ненавистью. Только подойдя совсем близко, молодой человек различил мелкие трещинки в краске у креплений и замка, будто дверь пытались открыть с той стороны. Рука привычно легла на ручку, открывая дверь... Легкий щелчок замка, и снова перед ним открывается лестница, ведущая вниз, но она была открытая, без перил и стен, около метра шириной, зависшая в непрерывно меняющемся Ничто. Сквозь странную пелену виднелись такие же лестницы и переходы, все плыло, шевелилось, трансформировалось... Лишь эта лестница была островком стабильности в текучем пространстве. Где-то вдалеке юноша разглядел дверь и шагнул на ступени. Вокруг сильнее заволновалась реальность, клубы серого тумана стали захлестывать поверх лестницы, внизу был этот же туман теперь скрывший другие переходы.
Равновесие было удержать достаточно сложно, шевеление волн окружающей мглы будто качало тело из стороны в сторону. Но он шел, стараясь наступить на странный серо-холодный камень лестницы ровно по середине ступени. Дверь впереди казалась уже чуть ближе и юноша отважился обернуться назад. Двери, в которую он вошел не было, будто ступени начинались из клубов серого тумана, ставшего плотным и осязаемым.
Молодой человек протянул руку к мгле. Разум протестовал по поводу такой сумасшедшей затеи, но рука тянулась к колышушейся серости... Она казалась гладкой на вид, но когда пальцы коснулись поверхности она оказалась бархатистой и безмерно холодной. Пальцы обожгло холодом и юноша отдернул руку. На светлой коже проступили мелкие капельки крови, будто сочащиеся из пор. Юноша уже быстрее зашагал к желаемой двери, чтобы выбраться из этого кошмара... Хотя что еще назвать кошмаром: это серое марево, которое, может, и убьет его, покончив с мучением, или новый коридор с множеством других дверей и иссякающей надеждой выбраться?
Юноша на мгновение замедлил шаг. Мысли заставили его остановиться и сесть на узкие ступени.
Зачем он идет к двери? Что за ней будет? И стоит ли искать выход, если не знаешь, есть он или нет?
Стоило только только дать волю чувствам, как множество мыслей заняли воспаленный разум юноши. Воспоминания хлынули, тревожа еще свежие раны на душе.
Жизнь пытается подмять бунтовщика против правил, старается стереть его всеми способами. Он тот, кто старается делать свою судьбу сам, но есть и несогласные, которые встают на пути. Юноша вскочил на ноги. Нет! Этого никогда не будет. Он сам решает за себя. И он в ответе за свои решения. Он будет стоять на своем всегда, поэтому борьба будет вечной.
Ненависть к миру пронеслась волной дрожи. По туману пронеслись непонятные судороги. Юноша сжал кулаки и уставился на туман. Серость, уже менее плотная, колыхалась тяжелыми клубами. Она стала менее осязаемой.
Сейчас ему так хотелось вернуться назад, где спокойно, где ему рады хоть немногие люди, они его ждут, и всегда принимают. Но это, увы, прошло, но сознание никак не может понять, что этому не бывать.
Юноша снова сел на лестницу. Теперь ему не хотелось никуда идти. Надежды кончились. Он слишком долго блуждал в одиночестве, переживая старые моменты жизни. Он хотел побыть один, почувствовать свободу от всех и всего, а что в итоге получил?! Лестницы, коридоры, двери - вечный путь в одиночестве. Это все, чего он достиг?.. Юноша встал, и устремил взгляд в подвижные клубы серого тумана. Он вспоминал те моменты, когда был изгоем, когда его никто не принимал... Он был ничей, и был свободен в своем одиночестве. Но в какой-то миг одиночество стало клеткой...
Юноша сделал маленький шаг к краю лестницы. Он понимал, что отсюда так просто не выбраться... Еще шаг приблизил его к серости тумана. Вроде, такая узкая лестница, но она стала для него длинной тропой. И все же каждый шаг приближал желаемый туман. Внезапно оковы воспоминаний, стянувшие хрупкую грудь, лопнули, давая вздохнуть. Воздух жадным до боли потоком ворвался в легкие. На мгновение все в глазах поплыло, и лишь усилием воли он заставил себя продержаться чуть дольше...
Последний, аккуратный шажок привел молодого человека к заветному краю. Серость расступилась, будто приглашая.
Юноша не знал, что ему делать. Столь широкий жест от Неизвестности он еще не получал.
Реальность всколыхнулась в унисон мыслям и ноги сами сделали решающий выбор...
Серые тени расступились...
Холод, пронизывающий все мое естество, не только тело, но и душу, стал первым моим ощущением. До этого тоже было холодно, но не так. Теперь холодом стала часть меня. В моей груди медленно бился холодный кусок льда. Щекой я снова чувствую холод камня, руки неприятно покалывает. Я открыл глаза. Свет мертвенной белизны сверкнул перед ними, заставив тут же зажмуриться. Только почему свет всегда врезается в сознание, будто он только и ждет ослепить явившегося пред его очи?! Я снова открыл глаза. Неуверенно, проморгавшись, еще щурясь, я пошевелился. Обнаружив свое тело распростертым на полу, я осторожно, с опаской попытался встать. Руки едва держали, ноги с трудом сгибались... Что же со мной случилось? Я привалился к стенке, больно колющей лопатки.
Только я чуть расслабился, оглядывая белесо-холодное вытянутое помещение, как моя память услужливо нарисовала картины из прошлого... На меня полились километры блужданий в этой белизне, тысячи дверей и ведущих в никуда лестниц и коридоров... Я хотел кричать...
Но злоба в мгновение ока вспыхнула и... замерзла. В груди снова завозился холодный ком, и я встал на ноги.
Белизна уходила вдаль, ставя где-то далеко холодно-белую точку. Я снова в тех же черных джинсах, неизменно белой рубашке, с растрепанными длинными, до пояса, волосами... Я снова здесь, в этой одинокой пустыне переходов. Никого нет: ни друзей, ни врагов, ни предателей. Лишь одиночество идет со мной под руку. Чувства постепенно уходят, я ощущаю, как они сочатся по раскрытым ладоням, как скатываются по спине и остаются в клубах серого плотного тумана... Я не оглядываюсь. Теперь мне безразлично все, что я бросил позади, теперь мне лишь одна дорога - вперед.
Я думал, что однажды, найду отсюда выход, но возвращаюсь сюда снова и снова, пытаясь найти его. Но теперь я точно знаю, что здесь - вечность.
Выхода нет. Это я понял давно, но принимать столь очевидный факт мне совершенно не хотелось.
Я шел вперед, ощущая под босыми ногами лишь нескончаемый холод кафеля. И все... Чувства оказались мне недоступны, или безразличны, остались лишь ощущения.
Когда ты понимаешь, что остался совсем один, начинаешь говорить сам с собой... Но мне хотелось молчать, эту тишину одиночества нарушали лишь звук моих тихих шагов по полу. Я пока шел прямо, хотя куда бы я ни шел, я все равно бы шел прямо - здесь нет кривых, до выхода мне не добраться. Эту простую в этом мире истину я уже проверил. Возможно он здесь есть, но не сейчас. Или не для меня.
Я провел рукой по волосам. Раньше они были чуть короче... Сколько времени я здесь нахожусь?
Коридор вел в свет, я заглянул в какую-то дверь, там ничего. Пустота, как в моей душе - холодно и пусто. Я закрыл дверь и пошел дальше.
Зачем я вообще иду? Может, лучше сесть или лечь и никуда не двигаться? Нет, я не думаю, что замерзну. Этот холод не такой. Он уносит чувства. Наверное, поэтому мне так спокойно идти. Я просто иду вперед, заглядываю в двери, за которыми ничего нет, с угасающей надеждой выбраться.
А что будет, когда я выберусь? Где я очнусь?.. или проснусь? А захочется ли мне жить, если все осталось здесь? Весь я остался здесь: разбросанные частички души за дверями, тепло чувств вобрал холод и серый туман, тепло моего тела забрали стены и мертвенный свет, лишь тело еще, кажется, останется... Но что есть тело без души, чувств, воспоминаний? Марионетка!
Я открыл очередную дверь. За ней был такой же коридор, но казалось, что там было что-то, что тянуло войти, и идти вперед уже здесь...
И все поплыло...
И еще дверь, еще одна лестница... и туман. Тот самый. Сейчас он не был так обжигающе холоден. Юноша погрузился в него с головой. Ступая по холодным ступеням, он окунулся в него, будто тот был спасением... Внезапно юноша испытал почти забытое ощущение - кожа ЧЕСАЛАСЬ. По всем телу будто бежали миллионы насекомых цепляя каждую клеточку своими тонкими лапками, юноша начал судорожно царапать шею, спину, руки, лицо, грудь... Это нестерпимое ощущение стало в одно мгновение ВСЕМ, что его окружало, и было внутри, будто раздирало тело на части.
Пытаясь царапать одну ногу другой молодой человек споткнулся и рухнул на пол, ударившись локтями и лицом. Не замечая, что кровь из рассеченного лба заливает глаза, он катался по полу, рыча и вопя от безумного желания содрать с себя всю кожу.
Холод ушел на второй план, куда-то далеко за грань, только бы не было этого ужасного зуда! Боли не было. Почему-то не ощущалось.
Юноша с трудом пополз на четвереньках к следующей лестнице вниз, стараясь как можно больнее удариться локтями и коленями о холодный твердый кафель, чтобы хоть как-то заглушить это нестерпимое ощущение. Визг и рык смешались. Руки сами разрывали кровоточащую плоть. Он полз, оставляя кровавые следы на полу. Боли по прежнему не было... Рубашка почти вся пропиталась красным. В глазах мельтишили зеленые круги, снова реальность плыла перед глазами. С трудом поднявшись на ноги у заветной лестницы, он оперся о стену - желание рвать кожу стихло. Из груди вырывалось только хриплое, клокочущее дыхание... и вдруг зуд нахлынул вновь, будто эта мерзкая пытка дала передышку. Юноша завопил, в отчаянии врезав себе в челюсть, и покатился по лестнице. Удар следовал за ударом. После недолгого падения, он очнулся.
Зуд медленно сходил на нет. Юношу захлестывал столь желанный черный океан боли. Он тонул в нем, временами выныривая из забытья, чтобы ползти дальше. Кожу покрывала твердая корка запекшейся крови. Волосы слиплись. Глаза открывались лишь наполовину. А он все полз вперед, пока не выбился из сил окончательно.
Кафель казался мягким и липким, что-то укутывало юношу со всех сторон, он был будто в коконе. Сопротивляться болезненной слабости уже не было сил, океан забвения вокруг сознания бурлил. Его утлое суденышко захлестнуло очередной волной.
Юноша провалился в темноту.
Пыль. Она была повсюду. Внезапно налетевший порыв ветра вновь закружил водовороты мельчайшей каменной крошки. Под рукой был толстый слой сухого песка. На спину давила какая-то непонятная сила. Обволакивающая пыль...
Как в мягком коконе...
Привычное уже пробуждение стало немного другим. Пальцы увязли в поддатливой каменной пыли, как и все тело, свет не резал глаза мертвенным холодом. Юноша пошевелился. Песок стал тонкими струйками стекать, освобождая тело от ненужной тяжести.
Теперь все было серым. Юноша встал, кое-как отряхнул штаны, рубашку, встряхнул, ставшие серыми от пыли, волосы. Они оказались еще длиннее.
Сколько времени прошло, юноша уже не знал, он потерял всякое о нем представление. В коридорах всегда горел свет и не было окон, здесь же все было просто серым. Юноша огляделся, выцарапывая остатки песка из волос. Почти такой же коридор, но все было разрушено, сквозь беши в стенах виделся город... такой же серый и разрушенный город. Пока не было понятно, что это за город, но что-то пробивалось сквозь пелену, окутавшую память.
Под ногами был толстый слой каменной крошки, битого кирпича. В полу зияли широкие трещины, провалы, виднелись куски торчащей арматуры, битые стекла около окон...
Теперь юноша заметил, что был в тяжелых невысоких сапогах на шнуровке. Он быстро спрятал волосы под рубашку, чтобы не мешались, и пошел по коридору. Под ногами хрустел камень. Юноша заглядывал в провалы, память услужливо рисовала знакомые картины. Это был знакомый ему город. Здесь он родился... Теперь это был мертвый город. Разрушенные здания, брошенные машины... и он здесь один. Теперь было понятно, что юноша вернулся, но так не хотелось в это верить.
Или хотелось? Сознание будто раздвоилось: мысль о том, что этот город умер приятно грела где-то в глубине. Теперь никто не будет закатывать истерик, скандалов, никто не потребует того, что он не хочет, никто не будет трепать ему нервы... Сам факт существования подобных ему (хотя, какое к черту подобие) был противен, они бездушные твари, думающие лишь о себе, они заслуживают этого забвения! Они не нужны этому миру и ему. Люди лишь отравляли собой этот мир...
Он вновь одинок, и вновь свободен в своем одиночестве. Теперь клетки не чувствовалось. Юноша глубоко вздохнул. Мелкая пыль еще витала в воздухе, щекоча нос. Юноша дошел до лестницы, перепрыгув неширокий разлом в полу. Еще оставалось то неприятное воспоминание холодной белизны, но он шагнул. Ничего не изменилось. Юноша двинулся вниз. Теперь хруст стекла и каменой крошки стал его спутником. Осторожно ступая по ступеням, покрытым толстым слоем неизменной пыли, юноша спустился на первый этаж. Теперь слышался тихий скрип старых дверей на сквозняке, едва различимые птичьи трели, лай, шорохи...
Юноша вышел на тусклый свет. Он стоял на крыльце, заросшем одичавшим плющом из рядом стоящих рассыпавшихся клумб. Над головой клубилась свинцовая серость низких дождевых облаков, было душно, ветер гонял остатки мусора по пустынным улицам. Надвигалась гроза. Небо разорвала сине-белая ветка молнии, за ней, как взрыв, грянул гром. Этот звук был настолько оглушителен и непривычен, что юноша опешил. Он просто отвык от звуков. Крупные капли застучали по навесу над крыльцом, юноша сел на ступени и поднял голову к небу.
Он вдыхал этот воздух, вбирая в себя мельчайшие ноты запахов. Звуки оглушительной волной заполнили пространство. Теперь он различал еще и тончайшие оттенки... Он оживал, возвращался из небытия тумана и коридоров. Теперь безмерно хотелось курить.