Пожар

Сегодня у меня был жуткий день, начальство словно взбесилось, оно и понятно – конец квартала, Петр Трофимович рвал и метал – где отчет, где то, где се? Не было времени даже поесть, а сейчас сил нет, а что самое грустное – так это то, что завтра будет еще хуже, приезжает комиссия из Москвы, эх, хочется плакать, а все кредиты, плюнуть бы на все и уйти. Хотя, конечно же, никуда я не уйду, завтра, ранним утром побегу снова на работу. Покормлю только кошку и пойду спать.
Кошка, почуяв, что сейчас, что то, перепадет,  резко подскочила к хозяину. вот тебе хорошо, пушистое создание – ни забот, ни хлопот… Я отвлекся на новости по телевизору – на Гаити произошло жуткое землетрясение, погибло сто пятьдесят тысяч человек,  «Да, жутко это, в этом мире» – подумал я, - «Хорошо, что им хуже, чем мне» - мелькнуло, что то сладкое во мне. Порой, кажется, что ужасы по телевидению показывают лишь с одной целью – удостоверить нас в том, что кому то на этом свете, гораздо хуже, чем нам, а потому, нужно вытереть сопли, принять душ и приготовиться к завтрашним оскорблениям и унижениям, со стороны Петра Трофимовича, в конце концов, однажды, я сам стану новым Петром Трофимовичем! Я снова посмотрел на кошку, славное небытие, ей никогда не узнать – на что приходится пойти, ради карьеры. Кошка подняла мордочку от чашки с кормом, пристально посмотрела мне в лицо и моргнула, затем продолжила есть и что то ворчать себе под нос. Затем, она резко вздрогнула и сказала – «Выпусти меня» - и вновь уставилась мне в лицо, своими испуганными глазами,  в которых…отразилось пламя, как мне показалось, я открыл балкон – и в тот же миг, кошка рванула в ночную мглу… Гм, зря я выкурил косячок на тощак…
И, тем не менее, уже достаточно поздно, а мне еще нужно выспаться, я пошел по своей большой и пустой – на мебель пока не скопил - квартире, ну, почти своей – она принадлежит банку, в том самом, в котором я работаю.
Бритва…да, я люблю, порой, потешить себя мыслями о самоубийстве, точнее о предсмертной записке – о всех, всех я винить буду – и соседка, чей пес не дает спать по утрам, в выходные, и коллег – за то, что меня их рожи достали, и сестру – за то, что она успешней (пока, только пока!!!) меня, особенно – Петра Трофимовича, за то, что я – светлая голова, на мне весь банк держится – нахожусь в его тени и вынужден, чуть что, выполнять с лакейской улыбочкой его прихоти. Но если сама смерть, самоубийство…я лежу на полу, здесь, в моей прекрасной ванне, такой красивый, умный, успешный с поразительной карьерой – впереди и…мертвый… Это слишком, слишком грустно, так и заплакать можно, ну и хорошо – под плачь хорошо засыпается, буду представлять свои похороны – как все рыдают и сожалеют – что при жизни не воздали мне должное, как смеялись над моими прогрессивными идеями, а Ирка из отдела кредитования будет всю жизнь себя корить, за то что отвергла меня тогда, на корпоративе.  Даже, нет, не «даже», а непременно – напишут обо мне статью в  «The Banker». Ах, сладкие сны…
***
Ночного сна, дойдя до половины, я почувствовал резкий запах, а жгучая боль вырвала меня из небытия. Я проснулся, оказалось, что дом горит, занавески, пред открытым окном колыхались как адовы ставни, по стенам ползли языки пламени, ненасытно пожирая каждый сантиметр моего мира, а, из под двери валили тяжелые клубы черного, смертоносного дыма. В ушах раздавался страстный шепот, пугающий и завораживающий – древний как этот мир, треск огня.
Я рванулся из спальни, из царства огня, еще мгновение оцепенения и сам начну гореть, рванув дверь, я обнаружил, что остальная часть дома уже давно сгорела,  остался только тлен и дым. Это невероятно, ведь, я точно помню, что тогда еще не было пожара, а что я точно помню…прежняя жизнь, до того как я увидел пожар кажется сном, наверное это он и был. Но ведь что то было…точно – вот от чего бежала кошка! Но на раздумье, над этим интересным фактов, времени не было – угарный газ сжимал горло и выцарапывал глаза. Я побежал в ванну – намочить полотенце и закрыть им лицо, но меня остановила мысль – а ведь, по логике, я должно быть мертв – не угореть никак нельзя было. Был лишь один шанс проверить это – я схватился за раскаленную, до красна, дверную ручку спальни – в тот же миг инфернальная боль встряхнула все мои члены, да уж…мертвецы такое не чувствуют.
И вновь, меня остановила мысль – а что я собственно собираюсь здесь, где все ужу давно сгорело, делать? Нацепить мокрое полотенце и не замечать происходящего? Глупо, как то… Но что делать? Бежать – на волю, там, где чистый и свежий воздух. Вот только, взять телефон нужно, позвонить в пожарную. Придется возвращаться в спальню, выбив ногой пылающую дверь я обнаружил, что спальня еще не так сильно сгорела – осталась, фактически, такой, какой была, когда я проснулся – кровать даже была не задета огнем – «Так и спал бы до утра» - мелькнула у меня мысль, но я её быстро отогнал – «Бред, нельзя, так нельзя!», схватив телефон с тумбочки я выбежал, даже не оборачиваясь, на лестничную площадку.
Там было чуть свежее, но, откуда то, также валила гарь – я оглянулся и увидел – из под дверей моих соседей струился черный дым. Неужели горит весь дом?! Я взял телефон и лихорадочно набрал номер пожарной службы – но мне никто так и не ответил, я жутко разозлился, а дым так и валил. Тогда я решил позвонить в милицию – может они мне помогут – мне ответили достаточно скоро – я объяснил сложившуюся ситуация и попросил связать меня с пожарной частью или помочь еще как ни будь. Мне ответили, что пожарную часть, в нашем городе, закрыли еще в прошлом месяце – «Эти пожарники не справлялись с собственными обязанностями, в мэрии решили – раз пожары так и так не получается потушить, то зачем тратиться на пожарную часть? Это ведь бессмысленно!» «Но, хоть, кого то они, наверняка спасли?» - спросил я, - «Ни я, ни кто другой – не видел ни одного спасенного ими человека» - отрезал голос в трубке. «Ну, тогда, пожалуй, это и в самом деле было разумным шагом» - согласился я, - «Так, что мне то делать? У меня сгорела дом, и соседи мои, тоже горят!». Дежурный ответил мне, что они мне ничем помочь не могут и посоветовали мне – «Коли вы успели выйти живым из горящей квартиры, тому и  радуйтесь и убирайтесь поскорее с горящего дома».
Я решил последовать совету, и уже было побежал вниз, по лестничной площадке, как вдруг, остановился – а ведь, я сам, только что так же спал и не знал, что вокург все горит и тлеет, не знал, что мы все стоим у края гибели, пребывая в сладкой безмятежности сна. Конечно, я никому ничего не должен, но…если пожарных нет, значит я пожарный! Ведь, пожалуй, кроме меня, никто не может позволить себе, в этом доме,  произнести это – для этого надо было проснуться, освободиться от пожара, только я волен сделать осознанный выбор – спасти людей и или пойти дальше, только я волен – быть пожарным и быть не-пожарным, у кого еще, здесь, есть такая свобода? И разве не глупо было бы, с моей стороны, обрести такую безмерную свободу и не воспользоваться ею до предела – пойти мимо, словно я все еще сплю, как они? Это было бы все равно, что пойти сейчас в горящую квартиру и продолжить сон! Бред, бред это все, я не могу, я не хочу, позволять себе делать подобную глупость!
Я выбиваю первую дверь, что подвернулась мне, в квартиру, где живет довольно скучное семейство – мать, отец – даже не знаю чем они занимаются, рабочие, наверное, и сынок – малолетний поддонок, мучитель моей кошки, но, вдруг, сейчас они мне показались очень милыми и хорошими, и мне очень сильно захотелось их разбудить. Никто не кричал мне – «Осанна!», меня встретил лишь мерный храп, на три голоса. У них оказалась очень маленькая квартирка, маленькая кухня, словно, для хоббитов, да одна комнатка – в которой они все спали – такие мирные, ни о чем не думающие лица.  Глотая дым и обжигаясь, я подбежал к каждому из них – и что за странность! – они храпят, причем очень сильно, но они…бледные и холодные. Как будто мертвы – но если они храпят, значит, все таки живые. Я кричал им в уши, бил по щекам, тормошил, но они не сдвинулись  продолжали храпеть, я понял – это гиблое дело и решил пытаться спасти других.
Я ринулся в противоположную квартиру – там жила противная старуха, вечно обвинявшая мою кошку, будто то бы она гадит на лестничной площадке, при этом она мне ни разу не предоставила улик – якобы все убирает, но мне сейчас было абсолютно наплевать на это. Такая же квартира, такая же маленькая только еще запахи – старости, как будто в архиве  и тоски. И снова храп, и снова холодно тело – глухое и недвижимое.
Я был в отчаянии, либо было то же самое – храп и недвижимое тело, посреди огня, либо – уже обуглившиеся тела, теперь даже не храпящие.  Мне оставалось только одно – выйти из дома. За моей спиной с треском падали горящие балки, грозя пришибить меня на смерть, но я шел по лестнице медленно, грустно – я воспользовался своей свободой до предела, но плодов её нет. Свобода без спасенных, не считая меня самого...
***
Я вышел на улицу, оказалось, горел весь город, куда ни глянь – поднимались столпы пламени, но уже мало, больше  -  дыма, мне стали слышаться стоны.  Начинался рассвет.
Солнце медленно поднималось над тлеющим городом, алые лучи бесстрашно вступили в бой с тьмой – «Неужели, они победят» -  восклицал я – первый раз наблюдавший рассвет - раньше я в это время спал. Подул холодный ветер, декабрьский – пронизывающий до костей, пошел снег – белые прекрасные снежинки начали укрывать мертвый город. Откуда ни возьмись, на мое плечо слетел мокрый голубь – он молчал, но я  понял его, без слов.
***
Как то, февральским вечером, я поздно возвращался домой, стоял на остановке еле стоя на ногах, укутавшись шарфом и закрытый капюшоном, так что моего лица даже не было видно,  сопротивляясь вьюге. Я ждал автобус, а мимо меня мчались автомобили,  в них было тепло, наверное, и я завидовал их владельцам, точно. Ко мне подошел странный человек, еще достаточно молодой, но, очевидно видавший виды – в рванной фуфайке, легких кедах, с мертвой вороной на плече и какой то странной счастливой улыбкой на устах (чему тут радоваться?) и спросил – «А вы, тоже спите? Я, знаете ли, людей ищу, бодрствующих». Я автоматически  ответил, что мелочи у меня нет, и пусть он поищет себе работу, и пропивает зарплату, а не милостыню. Он усмехнулся и грустно сказал – «Значит тоже», и побрел в свою сторону…
 5 февраля 2010 г.